Текст книги "Удаленная Любовь(СИ)"

Автор книги: Эдуард Крутков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Рассказ написан недавно. В нем две части. Вторая часть, уже перед публикацией в Самиздате мне разонравилась, и я решил переписать финал рассказа. Однако по пословице человек полагает, а Бог располагает, процесс редактирования второй части затянулся. Теперь я не знаю когда закончу рассказ, однако полон решимости дописать его уже в ближайшее время. Это, наверно, последнее сочинение в моей жизни, и надо дописать его, тем более, я знаю, о чем буду писать во второй части рассказа и чем закончу его, где поставлю финальную точку. Рассказ написан на основе реальной истории. Почти ничего не пришлось придумывать. Мне кажется, что прочитать его будет интересно.

Крутков Эдуард Петрович

Крутков Эдуард Петрович

Удаленная Любовь

Часть первая

Я редко специально, с определенной целью, хожу по магазинам. Только если нужда погонит. Это что-то без чего нельзя прожить. За едой. За самым необходимым. Вот порвались носки. Сверкать голыми пятками неприлично. Или вот недавно пришлось купить новые джинсы, старые сносил до дырок. Джинсы с такими дырками модницы или модники, как правило, это молодые люди, покупают в элитных магазинах, за баснословные для меня деньги, а у меня дырки сами появились, сносились брюки. Но гордиться дырками и моими джинсами не приходится. Ветхость штанов и дырки настоящие, оттого и боишься, если идешь в них, не задеть бы своим рваньем за что-нибудь, произойдет непоправимое. Я могу остаться без штанов среди бела дня, где-нибудь на оживленной улице. Да и потом, через дырки поддувает, штаны стираются, в основном, на коленях и между ног. Ходить в таких джинсах ещё и холодно. И возраст не тот. Чего доброго, люди могут подумать, что я неправильной сексуальной ориентации. Мне стыдно окружающих, не смотря на то думают они так или нет. В отличие от молодых у меня воспитание ещё совковое, соответственно и мораль человека того времени.

Вот и пришлось зайти в магазин одежды купить джинсы, без модных дырок и все равно недешево, мне не по карману. Ещё иногда захожу в магазин строительных товаров купить что-либо по мелочи. В, основном, конечно, хожу в магазин за едой, ещё в аптеку. Без нее никак. Наступающая старость естественный биологический процесс разрушения организма. Все время что-нибудь болит. Боль – индикатор состояния человека. Вот актер, Кирилл Лавров, я как-то слышал, он ещё был жив, по зомбоящику рассказывал, как он коротает житье бытье и, между прочим, рассказал анекдот очень актуальный для людей перешагнувших определенный возрастной рубеж. Анекдот совсем коротенький. "Если, пожилой или старый человек проснулся и у него ничего не болит – сказал Лавров, – то обычно думает, что умер". Как говорится не в бровь, а в глаз. У меня не получается так, чтобы как-нибудь случился такой счастливый день и у меня ничего бы не болело. И тем не менее боль говорит мне о том, что я ещё жив, ещё сражаюсь за жизнь, хотя так как живешь разве можно назвать жизнью? Формально да. А в душе давно поселилась тоска, и она гложет тебя и может съесть. Ей нельзя поддаваться. Тогда жизнь превращается в кошмар. Я в своих походах в магазин вижу возможность расшевелить себя забыть про все плохое, больное, все, что расстраивает. Стараюсь смотреть по сторонам, на людей, на машины, в магазинах даже общаюсь с персоналом, кассирами, продавцами. Это в основном молодые женщины, девушки. Становится легче. Я прихожу домой успокоенный до завтра, а если завтра я никуда не пойду, то тоска будет опять нарастать, она заставит меня выйти из дома, пойти в магазин, даже если мне там ничего не надо.

Ещё, иногда, когда тошно и нет надежды, что выйдешь из дома, сидишь как в плену, без глотка свежего воздуха, без мыслей, пустой, как барабан, я сажусь к синтезатору и пытаюсь что-то играть. В молодости я учился в музыкальной школе, но достичь каких-то успехов, чтобы я с гордостью мог про себя сказать: "я музыкант", не получилось. К музыке я больше не возвращался, но желание стать музыкантом, научиться хорошо играть на фортепьяно осталась. И сейчас мне казалось я имею возможность наверстать упущенное, вот, купил синтезатор, но время, как вода сквозь пальцы, не задержать, ушло и вместе с ним способность чему либо учиться, так и с музыкой, сижу перебираю клавиши синтезатора, но сыграть что-то по памяти или по нотам, чтобы это было внятно, связано и хотя бы самому было приятно слушать не получается.

У человека всегда кроме основного занятия, чем он зарабатывает на жизнь, есть что-то ещё, что обычно называют хобби. Вот я знаю, что музыка-это мое хобби, а вот интересно, можно отнести к хобби постоянную потребность человека в удовлетворении своего сексуального желания? Если можно, то в этом случае реализация такого хобби, его целенаправленная установка заключается в постоянном поиске объекта для насыщении своего либидо сексуальной разрядкой. У правильно сексуально ориентированного мужчины это всегда женщина, и следовательно цель такого хобби в постоянной погоне, как за Жар-птицей, за женщиной.

Если о музыке я иногда думаю и даже вот пытаюсь совершенствовать свою игру на музыкальном инструменте, музыка красной нитью проходит через всю мою жизнь, заложенная в детстве любовь к ней осталась со мной навсегда. А вот о женщине? Нет, о женщинах я никогда не забываю, я по-прежнему мужчина, моя потребность в сексуальной разрядке не исчезла, но прежние целеустремленные поиски остались в прошлом. "Когда слабеющие силы нам начинают изменять" – писал Ф.Тютчев, слабеет желание добывать нектар и я положился на волю случая. Так что стареющий организм, которому по-прежнему так необходима постоянная стимулирующая физиотерпия, получает её теперь не регулярно.

О сексе я стараюсь не думать, говорю себе, что мое время ушло и весь секс остался там далеко, далеко в прошлом и женщины, с которыми я трахался превратились в нечто, что к сексу не имеет никакого отношения. Последний раз я трахался, когда прихватило сердце, остался ночевать у подруги, с которой трахался в молодости. Я боюсь этих приступов, особенно если прихватывает меня где-то по дороге домой, Я не страдаю клаустрофобией , но в этом состоянии боюсь толпы, особенно в метро, если толпа у эскалатора на выходе сжимается, теснит меня, мне становится душно и страшно, сердце начинает биться часто часто. Это опасно. Поэтому последнее время я не езжу в метро. И потом эти слухи о какой-то заразе, которая носится в водухе метро, воздух в метро, говорят знающие люди, опасен для здоровья. В тот раз я не поехал домой, потому что надо было ехать в метро. Если добираться до дома наземным транспортом, то это тяжело и мучительно долго. Добираться надо на трамвае, потом пересесть на автобус или маршрутку, которые довезут до дома. Появившийся страх, что я свалюсь, потеряю сознание, путает мысли и стараешься найти самое легкое и быстрое решение, которое избавит меня от тревожного ожидания беды. Так я оказался у подруги, потому что она оказалась рядом, жила на Сенной площади, там я должен был сесть в метро. У неё дома я быстро успокоился. Она накормила меня и предложила выпить. Я напомнил ей, что у меня сердце боюсь пить.

– Ничего немного можно, – успокоила она, – у меня коньяк. А он как раз полезен при сердечных приступах.

Я вспомнил, что когда я работал в пос. Песочном в рентгенологическом институте, мы как-то пили с главным врачем клиники института. Пили коньяк. Я был здоров, но почему-то заговорили о сердце и что делать, когда оно болит. Главный врач молодой мужик, моего возраста, боксер, замечательный хирург, его даже наградили медалью им. Пирогова, за операцию, которая была признана лучшей операцией года, сказал мне, это я задал ему вопрос про боли в сердце, что "лучшее средство, если под руками ничего другого нет, ну, какого-то лекарственного средства для нормализации работы сердца, выпить столовую ложку коньяка , но не глотать его, а подержать под языком несколько минут и выплюнуть. Нас пьющих вместе с ним было несколько человек. Все осуждающе посмотрели на главврача и дружно осудили его способ борьбы с сердечным недугом.

– Наливай – согласился я, только немного,– и рассказал подруге о совете главврача по поводу применения коньяка, как болеутоляющего средства.

– У меня нет такой посуды, – сказал подруга. И налила неполную хрустальную рюмку коньяка, – От такой дозы тебе станет лучше, исчезнет боль, вернется уверенность, ты ощутишь прилив сил и снова почувствуешь вкус жизни – успокоила она.

– А мне не захочется трахаться? Что тогда делать?– шутливо испугался я.

– Ну, с этим у нас все в порядке, – сказала подруга, – Я тебе помогу. Ты забыл, наверно, как мы славно трахались когда-то – спросила она меня.

– Боже, – когда это было, конечно забыл, столько баб после тебя было – сказал я, – но и ты холостой не оставалась, любила это дело, – я засмеялся.

– Давай вспомним, я не против сексуальной ностальгии. Выпьем ещё немного и за дело.

Я чувствовал как коньяк расползается по моему телу наполняя его теплом, какой-то легкостью, подумал, чем черт не шутит, а почему не попробовать. Подруга сидела рядом, она расстегнула молнию гульфика и засунула в него руку. Я почувствовал жгучее желание трахаться. Член стал теплым и тяжелым, он стремительно эригировал. Рукой подруга слегка мастурбировала его. "Не надо, – взмолился я, а то кончу, у меня давно не было секса, только давай пойдем трахаться в более подходящее место.

– А на диване тебе, что не нравится? Пойдем на кровать.

Мы выпили ещё и пошли в спальню. Поскольку у меня недавно был сердечный приступ, командовала подруга. Она, села сверху на меня, так что мой член оказался у неё в вагине, я распластавшиь лежал на постели, мы стали трахаться. Я вспомнил её тело в в молодости. Она не была ни худой, ни толтой, была в норме, с бархатистой кожей, слегка розовой, стоящая грудь с сосками блюдечками. Мне тогда хотелось всю её облизать. А теперь? Она не раздевалась, потому что понимала, если разденется весь мой запал исчезнет. Нет, только её громадная жопа садилась на меня и поднималась опять, на ней была ночная рубашка, я запустил под неё руки и гладил её груди, два больших висящих шара со стоящими сосками. Таким сексом мы занимались минут десять. Я кончил. Не думаю, что она тоже кончила. Мы трахались в тишине. Стонов, мычания, ещё каких-то звуков, как это было раньше, не было. Подруга деловито спросила меня: – "Кончил"?

– Да, спасибо , – ответил я ей, – А ты?

– Э! Мне этого мало. Будем ещё? Как у тебя с сердцем?

– Все нормально. Я, думаю, что ещё разок ты меня можешь оттрахать. Ты не устала?

– Нет. Я в твоем распоряжении, – она засмеялась.

Я прервал свой рассказ, не поставив точку, когда ещё писалось, и знал, что напишу дальше. Сделал это специально, чтобы, как я думал, завтра смог бы сразу сесть за компьютер и включиться в работу. Время было позднее, да и сидеть за компьютером надоело. Я где-то прочитал, что так работал Э.Хемингуэй. Я позаимствовал у него этот метод письма. Очень удобно. Завтра не получилось. Я заболел. Хандра, жуткая депрессия, навалилась на меня. Она была связана с моим основным соматическим заболеванием. Положение было критическим. Это состояние, погружения в глубокое равнодушие ко всему вокруг, и прежде всего к себе, внешне похожее на транс, но не имеющее с ним ничего общего, погружение в транс всегда приносит положительные эмоции, это общение с космосом, глубокая депрессия всегда «транс» со знаком минус, потому, что разрушает человека, убивает его. Раньше, когда депрессия не была связана с моей физиологией, я как-то лечил её, обходился без врачей, лечил депрессию общепринятым способом. Пил водку искусственно вызывал в себе приливы квазивдохновения, любви к жизни, теперь я этого делать не мог. Не позволяло здоровье. Наркотики я тоже не употреблял, и дни, пролетающие мимо, превратились в муку, хотелось как брошенной собаке выть. «Однообразные мелькают, все с той же болью дни мои, как будто розы опадают и умирают соловьи» – точно отразил мое состояние Гумилев в своем стихотворном шедевре.

И все же постепенно мелкими шажками я возвращался в жизнь, заставлял себя, помыться почистить зубы, поесть. В детстве, когда я болел, и не хотелось есть, мама, терпеливо уговаривала меня съесть тарелку каши. Она говорил мне:– "сынок съешь вот эту ложечку каши за маму", когда я её проглатывал, просила съесть каши ещё за кого-нибудь и тарелка с кашей пустела. Теперь меня уговаривать было некому, я должен был вернуться к жизни сам, потому что знал, мне когда-то говорила об опасности невозвращения из моего коматозного состояния врач. Человек втягивается в это отсутствие себя в окружающем мире, перестает следить за собой, потом перестает вставать с постели, есть, и постепенно угасает. В моей жизни было достаточно таких примеров. Да и СМИ часто поднимают эту тему, заброшенности, одиночества человека. Кумир миллионов, король рок-н-рола, Элвис Пресли последние годы своей жизни, жил какой-то ирреальной жизнью, депрессию лечил наркотиками и страдал обжорством. Умер от передозировки наркотиков.

В институте рентгенорадиологии, я уже упоминал его, на складе грузчиком работал 80-летний дед. Все звали его Фирс. Дед еле таскал ноги, но его держали, потому что у него никого не было. Домой он не ходил, спал на складе, кормила его кладовщица. Дед очень любил животных и прикармливал их, благо такая возможность была. Вокруг него вечно крутился кошачий хоровод. Кладовщица плохо жила с мужем, муж изменял ей, она любила его, от неверности страдала очень, не выдержала и повесилась. Она была ещё молодой, полной сил, женщиной. Новая кладовщица боялась, что старый дед умрет у неё на складе и деда уволили. Он один вернулся в заброшенный дом, кошек оставили в виварии для опытов, которые проводил с животными ученые института. Дед всю жизнь работал и не знал, что значит отдыхать. Дома ему пришлось познакомиться с этим удовольствием. Без работы, без своих кошек, без ухода, он быстро зачах. Письма, которые отправили его родственникам, у него были дети, жена давно умерла,, с просьбой, чтобы присмотрели за дедом, остались без ответа. Дед сидел у окошка и глядел на жизнь, бегущую мимо, и чувствовал, что он в ней лишний, невольные слезы, бежали по впалым старческим щекам. Дед перестал подниматься с постели, не ел, к нему никто не приходил и он тихо незаметно умер.

А тогда мы с подругой провели чудесный вечер, потом ночь, я отличился и сумел поставить личный рекорд трахнул подружку ещё несколько раз. Я уже и не помню, когда что-то подобное было. Как-то, уже давно, трахался в ванной на дне рождения у приятеля. Его знакомая, которую он пригласил на день рождения, жила в его доме, одна, в роскошной квартире, то ли побоялась меня пригласить к себе, толи ей захотелось экстрима, стала орать и сломала весь кайф. Я испугался, что нас услышат. Этого было достаточно, чтобы мой пыл пропал. Теперь все было иначе. Подруга объявила мне благодарность. Сказала, что уже и не чаяла, не ждала от меня больного чего-то особенного. А тут такая прыть. "В последний твой заход, я кончила несколько раз" – похвасталась она мне. Для меня это был бальзам на душу. Как будто мне выписали грамоту, победителя социалистического соревнования. Правда, я ни с кем не соревновался, но всё равно приятно. В общем, поностальгировали. Наверно помог коньяк, который, я проигнорировав совет доктора, принимал внутрь, и не выплевывал.

Утром к нам без стука заехал на коляске сын подруги, с которой я провел ночь.

– Привет, мама, – сказал он и подъехал к ней лежащей в постели рядом со мной. Через нее, молча, протянул мне поздороваться свою левую руку. Сыну было лет двадцать пять. Несколько лет назад с ним случилась беда. После травмы, которую он получил на острове Мальта, у него парализовало всю левую половину тела. Он был моряк, окончил училище им. Макарова в Ленинграде, плавал на элитном пассажирском пароходе, пароход ещё недавно принадлежал Балтийскому морскому пароходству, теперь принадлежал иностранной компании и ходил под флагом иностранного государства. Пристроила его механиком на пароход мать, которая в училище Макарова отработала много лет, была флаг– секретарем у начальника училища, вела канцелярию, преподавала здесь же в училище литературу. Много будущих мореплавателей сталкивалось с ней, она знала многих капитанов со всех пароходств Советского Союза. Флот, как и все в нашей стране развалился тоже. Его растащили, оказавшиеся хищниками, бывшие руководители флота Советского Союза и их партийные покровители. Приватизация по Чубайсу прошла и здесь. Новые судовладельцы, кроме должностей в прошлом не имели ничего, и ничего не умели. Коммерцией никогда не занимались. Кто из них поумней, постарались поскорее избавиться от собственности или сдать её в аренду иностранным компаниям.

Сергей был доволен работой, на пароходе завел пассию кубинского происхождения. В отличие от большинства кубинских голодранцев, мыкающихся по свету, как теперь мыкаются и российские подданные в поисках работы, кубинка была из семьи плотно осевших в Америке соотечественников, редких счастливчиков, сумевших устроить свой бизнес. Богатая невеста. Она была по уши влюблена в Сергея. Дело шло к свадьбе. Невеста была в доме жениха в Ленинграде, её поразила убожество обстановки квартиры будущей тещи, но любовь все накрывает розовым флером, тем более она не собиралась жить в России. Она с Сергеем хотела ещё раз сходить в море и заняться на берегу собственным бизнесом, к нему подключить и жениха, тем более у него в руках была неплохая специальность и опыт работы в ней. Все складывалось так хорошо и вдруг эта беда.

Сергея с матерью связывали особые отношения. Отец дома бывал редко. Он был полярником. Провел на льдине два сезона. Говорят, тот, кто побывал на льдине, дрейфовал на ней, в ледяной пустыне, и провел в абсолютной тишине, которая прерывается только штормом и все заметающим ветром, грохотом тающего или треснувшего льда или рукотворным шумом, прилетевшего самолета или другими звуками такого же порядка, но это какие-то относительно короткие промежутки времени, а все остальное время провел в заполняющей все пространство и время, абсолютной невыносимой, гнетущей тишине, этой доминанте существования полярника, не может после такого остаться нормальным человеком, в психике человека от пребывания в этой мертвой тишине остается свой след. Что говорят медики по поводу такого следа в психике засекречено, но общение с отцом Сергея до того, как он стал полярником и после этих исчезновений на длительные сроки, показало, что он стал другим человеком, с другим типом психики и был похож на человека, которого зомбировали или подвергли гипнозу. На льдине, говоря на сленге психотерапевтов, произошло спонтанное перепрограммирование его сознания. До льдины, это был веселый беззаботный парень, такое складывалось внешнее впечатление от общения с ним. Мы много пили, гуляли, все время находились в состоянии искусственного возбуждения и часто попадали в какие-то приключения. Он был большой любитель женщин. Теперь это был угрюмый, все время думающий о чем-то тяжелом, человек. Общительность куда-то исчезла. Опять веселым он становился только от вина, Пьянство быстро переросло в алкогольную зависимость и разрушило всю его уже сложившуюся жизнь. Оно сказывалось на всем и конечно в семье. Сыном он, так как дома в основном отсутствовал, занимался совсем мало, а теперь перестал совсем. Сын его раздражал. И любой его проступок или даже двойка в школе приводили бешенство. Его воспитанием занималась мать, он был типичным маменькиным сыночком. Сын на заботу о нем отвечал ей благодарностью, которая выражалась в какой-то чрезмерной любви и, обожании, иногда как бы это странно не звучало, казалось, что любовь сына к матери имеет сексуальную подоплеку. У отца с матерью были только спонтанные сексуальные отношения, обычно это происходило, когда он был пьян. У него были основания ревновать её, и иногда к сексу с любимой женой он добавлял ей пару крепких оплеух. Потом он стал бить её просто так, для острастки.

Один мой знакомый, замечательный молодой человек, вымостивший благодаря женщинам, которых менял как перчатки, феерическую карьеру, мы общались с ним какое-то время, и он делился со мной своими откровениями, даже вывел теорию аморальных отношении между мужчиной и женщиной. Он был достаточно грамотным человеком и кроме того в нем крепко сидел крестьянский дух. Выверенный временем дух неграмотных крестьян со скотного двора. Сам он родом был из деревни. Симбиоз чтения Макиавелли и уроки детства в деревне среди мужиков и баб на скотном дворе дали всходы и будучи уже bell homo, покорителем женских сердец он исповедовал веру, которую создал сам, опираясь на тот образовательный фундамент, который когда-то получил. На скотном дворе мужики его поучали, бабу надо бить как любой скот, иначе толку от неё не будет. У Макиавелли он прочитал замечательное высказывание, которое надолго превратилось в его кредо. «Судьба – женщина, – писал в одном из своих трактатов Макиавелли, – и чтобы одержать над нею верх, нужно её бить и толкать. В таких случаях она чаще уступает победу, чем в случае проявления к ней холодности. И как женщина она склонна дружить с молодыми потому, что они не столь осмотрительны, более пылки и смелее властвуют над ней».

Мой знакомый своих женщин бил, колотил, насиловал, издевался над ними, не ставил ни во что, не считал их другим особым полом, к которому должно быть трепетное, галантное, предупредительное отношение; своих взглядов он не скрывал от друзей, к которым относил и меня. Его убеждение, что все они суки, не претерпело изменений с годами.

Игорь, полярник и муж моей подруги тоже большой любитель женщин относился к ним гораздо лучше, если бил их, то считал что за дело и в этом плане был, лишь слабым плагиатором методов моего знакомого. Но жену не щадил и бил по поводу и без него. И тут на защиту матери встал сын. Он стал спать в её постели и когда поздно вечером или ночью приходил домой обычно пьяный отец, он не уходил от матери прижимался к ней, говорил: мама, я буду спать с тобой, я больше не дам тебя в обиду, я отца ненавижу.

– Что ты, сынок, нельзя так говорить, папа хороший, ему тяжело, работа такая, и если он ударил меня, я была не права, я исправлюсь, и он больше так делать не будет.

– Я тебе не верю, мама, – отвечал ей сын и ещё теснее прижимался к ней.

Обычно отец сгонял с постели ребенка и тот в слезах убегал в свою комнату. Однако попытки защитить мать сын не оставлял. И цеплялся за руки отца, когда он хотел её ударить, или выгонял с постели, и она тогда спала в столовой комнате на диване вместе с сыном. Когда отец исчезал, заводил ненадолго очередную пассию, или отправлялся дрейфовать на льдине мать и сын оставались одни. Радости ребенка не было предела. Он спал с матерью, нежно целовал её, говорил ей: "мамочка, ты у меня самая лучшая в мире, я тебя люблю, нам не нужен папа, давай я буду вместо него". Мать не принимала всерьез откровения сына, думала по малолетству, по глупости. Однажды, когда сын опять спал с матерью, он сказал; "мама, я видел, что вы делаете с папой, когда в спальной комнате остаетесь вдвоем, я могу это делать вместо него, Я не пущу его больше домой, мы будем жить с тобой одни, а он пускай опять отправляется дрейфовать на льдине". Мать, как могла, объяснила сыну, что это невозможно и отговорила сына от его намерения. Сын рос, и любовь к матери, и ненависть к отцу росли пропорционально. По существу он рос один без отца.

Дом, в котором они жили, был старый, построен в начале XX века, квартира большая, но это была половинка той квартиры, которая была до революции. Когда буржуев уплотняли, квартиру перегородили кирпичной стеной. В другой половине квартиры у "буржуев" осталась ванная комната. В той половине поселился какой-то чиновник из Смольного. Когда Сергей был маленький, в отсутствии отца возникала проблема помыть ребенка. Мать водила его в баню, он ходил с нею в женский класс, но это продолжалось недолго, у ребенка при виде голых женщин или от жары эрегировал его маленький член. Женщины вокруг смеялись над сыном, он прикрывал член руками, ему было стыдно, но даже грозный окрик банщицы: "что это такое?!" не менял положение члена сына. – Твой сын – смеялась банщица,– перетрахает всех моих клиенток. Нет, мамаша, больше сына в женский класс не води. Он уже большой. У него уже большой, – поправила она себя и радостно загоготала.

Сережа рос сексуально одаренным мальчиком. Как другие дети с младых ногтей имеют способности к чему-то особенному другим сверстникам ещё недоступному, игре на фортепиано, какому-то виду спорта, клептомании, рисованию, математике, или просто быть заводилой, предводителем шайки маленьких хулиганов, сын тоже имел способности, но направлены они были не на детские забавы, он рано начал интересоваться сексуальными проблемами. Мать несколько раз тайком наблюдала, как он ведет себя в туалете. Он ходил туда, иногда не по нужде, стоял у унитаза, спустив штаны, рассматривал свой член. Ему было лет семь и мать заметила, что он онанирует и это увлечение, а не что-то другое часто причина долгого нахождения сына в туалете. Однажды, когда её не было дома, сын пригласил соседского мальчика из их подъезда, с первого этажа. Они играли во что-то, прятались, искали друг друга, им это наскучило и они пригласили девочку, тоже соседку, её бабушка спала, и она незаметно улизнула из дома. Стали играть в лото. Сережа предложил играть на раздевание. Скоро вся компания сидела в одних трусах. Сережа уже знал, конечно, что у девочек между ног все устроено по – другому. Сейчас он захотел увидеть это поближе. Девочку уговаривать пришлось недолго. Мать у неё в трудное переломное для страны время, когда стали не нужны многие даже раньше престижные профессии, она закончила, ЛИСИ, работала в Ленпроекте сидела за кульманом, но работы у неё не было, она просиживала целые дни, ничего не делая, зарплаты тоже не было, не выдержала и уволилась, осталась вообще без работы и от безысходности, промышляла проституцией. Она была ещё красивой женщиной, не истраченной тем образом жизни, который теперь вела, стала водить домой мужиков. Дочка видела, чем занимается мать, какой – то кавалер на час, хотел изнасиловать даже ёё. Кричать мать боялась. Выручил отец Сергея, Он как раз, так рассказывал он своей жене об этом случае, пришел к соседке за солью. А тут такое. Ему нравилась мать девочки, и он стал иногда приходить к ней за солью или спичками. Ольга, конечно, не верила ему. Но не мешала его кобелиному азарту. Сын не отставал от отца, наверно, будет точнее, если сказать, что он в отца, и на генном уровне унаследовал от него свою гиперсексуальность. Девочку соседку он попытался оттрахать, когда учился в первом классе, в ванной, когда был у неё в гостях, но у него не получилось. Эрекция была такой сильной, член почти прижался к животу, ему было не попасть в вагину девочке, а догадаться найти позу, в которой это можно было бы попытаться сделать, для этого он был ещё мал. В качестве компенсации за то, что Сережа захотел увидеть у соседской девочки между ног, она потребовала, чтобы он снял трусы. Скоро они сидели с соседским мальчиком и соседкой все вместе, так близко, что руками исследовали места, которые их интересовали. Во время их игры пришла мать Сережи и всех разогнала. С отцом Сережи по поводу странного для его возраста поведения сына она беседовать боялась.

Сын рос быстро и также быстро увеличивался его интерес к противоположному полу. Мать уже вызывали в школу, когда сын учился в пятом классе. Директор школы и она мать, тоже педагог. Два педагога понять друг друга не могли. Мать не видела ничего страшного в повышенном интересе сына к девочкам. "Возрастное,– говорила она, по поводу поведения сына, – пройдет, он, как и отец хочет стать полярником, гидрометеорологом. Уже сейчас они с отцом летом ходят на яхте под парусом, отец неплохо управляется с судном, яхта бежит скорее, когда есть ветер, Стратусы, нимбус – стратусы, это облака, объясняет сыну отец, от них зависит, какой силы будет ветер и как быстро побежит яхта. Сын впитывает слова отца, как губка. Поверьте, отец учит его только хорошему. Я смотрю, увлечение перерастает в страсть, сын мечтает о море, уже сейчас думает, что будет учиться в каком-нибудь морском учебном заведении. Какие девочки? Ему некогда, даже посмотреть в их сторону, – вдохновенно врала мать. Только не приглашайте, для разговора о невинных шалостях сына, отца, я сама справлюсь с сексуальной озабоченностью ребенка.

– Милая моя, какая вы наивная, – отвечала в свою очередь на импровизацию матери директор школы. Вы считаете, что лапать девочек за попу, залезть рукой во время урока в трусики девочки, или прижав в гардеробе искать у неё грудь это невинные шалости? Это даже не хулиганство, это что-то другое, это патология, вам надо срочно обратиться с сыном к врачу сексопатологу. Надо серьезно заниматься с вашим сыном. Но я смотрю у вас в семье, отец, в основном, отсутствует, вы, тоже пропадаете на работе. Сын остается один без присмотра, не получает нужного домашнего воспитания, вы, наверно, забыли, что ему надо уже сейчас внушить на всю жизнь понятие о женщине, как особом существе и соответственно отношении вечного обожания, любви к ней. Ещё рано говорить об этом чувстве у ребенка, но фундамент должен быть заложен сейчас. Знаете, мы ещё посовещаемся на педсовете по поводу вашего сына и решим, что будем делать. Он не хочет стать нахимовцем? Если вы говорите, что сын мечтает о море. В училище особая среда, по существу это бурса, где воспитываются только мальчики. У некоторых до учебы в нахимовском училище было по нескольку приводов в детскую комнату милиции, там учатся разные дети и трудные подростки и дети из традиционных флотских семей Их учат вместе преодолевать трудности, они все время в работе и учебе, у них, знаете, как у спортсменов после тренировки, не остается сил на шалости, среди них нет девочек и о них они могут только мечтать. Письма Лейтенанта Шмидта к женщине показывают, на какую высоту духа может подняться человек лишенный счастья любить и быть любимым.

– Да, у З.Фрейда такое состояние удаленного обожания, виртуальной любви и притока сексуальной энергии в мозг, называется сублимацией. Моему сыну не нужна сублимация, он должен развиваться нормально как все другие дети и иметь возможность сексуального развития, не превращать себя в монаха, тем более он к этому не стремится. О желании учиться в нахимовском училище я поговорю с ним. Знаете, ведь наша семья, это семья потомственных моряков. Дед служил в Кронштадте, участвовал в подавлении кронштадского мятежа. Бежал по льду Финского залива, который белые обстреливали из орудий, бежал рядом с Климентом Ворошиловым и тот наградил его серебряными часами со своей монограммой, они не раз спасали ему жизнь. Моя мама всю жизнь проработала в училище им. Макарова, на кафедре русского языка, она умерла и теперь я на её месте. Недавно умер мой отец. Он всю жизнь водил корабли по Северному морскому пути.