Текст книги "Песенник"

Автор книги: Эдуард Успенский

Соавторы: Борис Пастернак,Сергей Есенин,Владимир Высоцкий,Владимир Войнович,Николай Некрасов,Булат Окуджава,Роберт Рождественский,Андрей Макаревич,Михаил Исаковский,Евгений Евтушенко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

     Нащупать брешь у нас в цепочке…

     Возьмемся за руки, друзья,

     Возьмемся за руки, друзья,

     Чтоб не пропасть поодиночке.

Среди совсем чужих пиров

И слишком ненадежных истин,

Не дожидаясь похвалы,

Мы перья белые почистим.

     Пока безумный наш султан

     Сулит дорогу нам к острогу,

     Возьмемся за руки, друзья,

     Возьмемся за руки, друзья,

     Возьмемся за руки, ей-богу.

Когда ж придет дележки час,

Не нас калач ржаной поманит,

И рай настанет не для нас,

Зато Офелия помянет.

     Пока ж не грянула пора

     Нам отправляться понемногу,

     Возьмемся за руки, друзья,

     Возьмемся за руки, друзья,

     Возьмемся за руки, ей-богу.

1970

Старый король

В поход на чужую страну собирался король.

Ему королева мешок сухарей насушила

и старую мантию так аккуратно зашила,

дала ему пачку махорки и в тряпочке соль.

И руки свои королю положила на грудь,

сказала ему, обласкав его взором лучистым:

«Получше их бей, а не то прослывешь пацифистом,

и пряников сладких отнять у врага не забудь!»

И видит король – его войско стоит средь двора:

пять грустных солдат, пять веселых солдат и ефрейтор.

Сказал им король: «Не страшны нам ни пресса, ни ветер!

Врага мы побьем и с победой придем, и ура!»

И вот отгремело прощальных речей торжество.

В походе король свою армию переиначил:

веселых солдат интендантами сразу назначил.

А грустных оставил в солдатах – авось ничего.

Представьте себе, наступили победные дни.

Пять грустных солдат не вернулись из схватки военной,

ефрейтор, морально нестойкий, женился на пленной,

но пряников целый мешок захватили они.

Играйте, оркестры! Звучите, и песни, и смех!

Минутной печали не стоит, друзья, предаваться:

ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться,

и пряников, кстати, всегда не хватает на всех.

1961

А. Розенбаум

Вальс-бостон

На ковре из жёлтых листьев в платьице простом

Из подаренного ветром крепдешина.

Танцевала в подворотне осень вальс-бостон.

Отлетал тёплый день и хрипло пел саксофон.

И со всей округи люди приходили к нам,

И со всех окрестных крыш слетались птицы,

Танцовщице золотой захлопав крыльями…

Как давно, как давно звучала музыка там.

     Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,

     В котором осень нам танцует вальс-бостон.

     Там листья падают вниз, пластинки крутится диск:

     «Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз».

          Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,

          В котором осень нам танцует вальс-бостон.

Опьянев от наслаждения, о годах забыв,

Старый дом, давно влюблённый в свою юность,

Всеми стенами качался, окна отворив,

И всем тем, кто в нём жил, он это чудо дарил.

А когда затихли звуки в сумраке ночном —

Всё имеет свой конец, своё начало, —

Загрустив, всплакнула осень маленьким дождём…

Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нём.

     Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,

     В котором осень нам танцует вальс-бостон.

     Там листья падают вниз, пластинки крутится диск:

     «Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз».

          Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,

          В котором осень нам танцует вальс-бостон.

Глухари на токовище…

Глухари на токовище бьются грудью до крови,

Не на шутку расходились – быть бы живу…

Так и мы когда-то жили, от зари и до зари,

И влюблялись, и любили – мчались годы с той поры.

Мчались годы, стёрлись клювы, раны зажили давно,

Только шрамы доброй памятью остались.

А рябину всю склевали да порвали на вино,

Но кто помнил – прилетали на знакомое окно.

Тянет осенью из леса… Дом, над крышей вьётся дым…

И антоновка созрела, пожелтела…

Оглянуться не успел я – друг мой Вовка стал седым,

А ведь тоже, было дело, передёргивал лады.

На болотах всё как прежде, крылья хлопают вдали,

Всё буянят, всё расплёскивают удаль.

Ну а я уже не буду – занавесочку спалил —

И то вспомню, то забуду, как за птичками ходил.

Глухари на токовище бьются грудью до крови,

Не на шутку расходились – быть бы живу…

Так и мы когда-то жили, от зари и до зари,

И влюблялись, и любили – мчались годы с той поры.

Извозчик

День такой хороший,

И старушки крошат

Хлебный мякиш сизым голубям.

Отгоняя мошек,

Спит гнедая лошадь,

Мордой наклонившися к своим яслям.

     Извозчик, отвези меня, родной!

     Я, как ветерок, сегодня вольный.

     Пусть стучат копыта дробью по мостовой,

     Да не хлещи коня – ему же больно!

     Извозчик, два червонца как с куста,

     Если меня пьяного дождёшься.

     Погоди, извозчик, как я устал!

     Ну, когда же ты за мной вернёшься?

Фаэтон открытый,

Цокают копыта,

Закружил мне голову жасмин.

И бросает с крыши

Косточки от вишен

Очень неприличный гражданин.

     Извозчик, через дом останови,

     Покемарь на облучке, я быстро,

     Только поднимусь, скажу ей всё о любви,

     Чтоб потом не подойти на выстрел.

     Извозчик, отвези меня, родной!

     Я, как ветерок, сегодня вольный.

     Пусть стучат копыта дробью по мостовой,

     Да не хлещи коня – ему же больно!

На Дону, на Доне…

На Дону, на Доне гулевали кони,

И костров огонь им согревал бока.

Звёзд на небе россыпь, а я с гнедою сросся,

Стремена по росту, да, не жмёт лука.

На Дону, на Доне степь в полыни тонет,

Ветер тучи гонит, тучи-облака.

Вольная казачка по-над речкой плачет,

Видно, не иначе, любит казака.

     Тихие слёзы Тихому Дону,

     Доля казачья, служба лихая.

     Воды донские стали б солёны,

     Если б на месте век постояли.

     Тихие слёзы Тихому Дону,

     Долго не видеть матери сына.

     Как ни крепиться батьке седому,

     Слёзы тихонько сползут на щетину.

На Дону, на Доне, как цветок в бутоне,

Девица в полоне красоты своей.

Счастью б распуститься, лепесткам раскрыться,

Да одной не спится в лихолетье дней.

     Тихие слёзы Тихому Дону,

     Доля казачья, служба лихая.

     Воды донские стали б солёны,

     Если б на месте век постояли.

     Тихие слёзы Тихому Дону,

     Долго не видеть матери сына.

     Как ни крепиться батьке седому,

     Слёзы тихонько сползут на щетину.

На Дону, на Доне гулевали кони,

И костров огонь им согревал бока.

Звёзд на небе россыпь, а я с гнедою сросся,

Стремена по росту, да, не жмёт лука.

Налетела грусть…

Налетела грусть, ну что ж, пойду пройдусь,

Ведь мне её делить не с кем.

И зеленью аллей в пухе тополей

Я иду землёй Невской.

Может, скажет кто, мол, климат здесь не тот,

А мне нужна твоя сырость,

Здесь я стал мудрей, и с городом дождей

Мы мазаны одним миром.

Хочу я жить среди каналов и мостов

И выходить с тобой, Нева, из берегов,

Хочу летать я белой чайкой по утрам

И не дышать над вашим чудом, Монферран.

Хочу хранить историю страны своей,

Хочу открыть Михайлов замок для людей,

Хочу придать домам знакомый с детства вид,

Мечтаю снять леса со Спаса на Крови.

Но, снимая фрак, детище Петра

Гордость не швырнёт в море,

День гудком зовёт Кировский завод,

Он дворцам своим корень.

Хочу воспеть я город свой мастеровой,

Хочу успеть, покуда в силе и живой,

Хочу смотреть с разбитых Пулковских высот,

Как ты живёшь, врагом не сломленный народ.

Налетела грусть, ну что ж, пойду пройдусь,

Ведь мне её делить не с кем.

И зеленью аллей в пухе тополей

Я иду землёй Невской.

Может, скажет кто, мол, климат здесь не тот,

А мне нужна твоя сырость,

Здесь я стал мудрей, и с городом дождей

Мы мазаны одним миром.

Хочу я жить среди каналов и мостов

И выходить с тобой, Нева, из берегов,

Хочу летать я белой чайкой по утрам

И не дышать над вашим чудом, Монферран.

Хочу хранить историю страны своей,

Хочу открыть Михайлов замок для людей,

Хочу придать домам знакомый с детства вид,

Мечтаю снять леса со Спаса на Крови.

Песня красных конников

Под зарю хорошею

Скачут в поле лошади,

А на конях добрых, лихих

Удалые всадники мчат

От Семён Михайловича,

И копыта дробно стучат

По ковыльной, по степи.

И за Первой Конною

Армией Будённого

Эту песню люди споют.

Не в почёте злая печаль

У Семён Михайловича,

Ты, удача, нас повстречай,

Отыщи в лихом бою.

     Пой, запевала наш!

     Жизнь отписала нам

     По полной мерке годов.

     Пой! По трубе не плачь:

     Жив, не убит трубач,

     Ему спасибо за то.

Молоды, отчаянны

В стременах качаются,

И остры стальные клинки.

Пьяные от запаха трав,

Развились чубы по ветрам,

И гремит над степью «Ура!»

От реки и до реки.

Ох, девчата-девицы,

Ну, куда ж вы денетесь!

До станицы только б дойти,

Развернёт гармонь в три ряда,

Коль полюбишь – то не беда!

Кончится война, и тогда

Доиграется мотив.

     Пой, запевала наш!

     Жизнь отписала нам

     По полной мерке годов.

     Пой! По трубе не плачь:

     Жив, не убит трубач,

     Ему спасибо за то.

Т. Снежина

Позови меня с собой

Снова от меня ветер злых перемен

Тебя уносит,

Не оставив мне даже тени взамен,

И он не спросит,

Может быть, хочу улететь я с тобой

Желтой осенней листвой,

Птицей за синей мечтой.

Позови меня с собой,

Я приду сквозь злые ночи.

Я отправлюсь за тобой,

Что бы путь мне не пророчил.

Я приду туда, где ты

Нарисуешь в небе солнце,

Где разбитые мечты

Обретают снова силу высоты.

Сколько я искала тебя сквозь года

В толпе прохожих.

Думала, ты будешь со мной навсегда,

Но ты уходишь.

Ты теперь в толпе не узнаешь меня,

Только, как прежде, любя,

Я отпускаю тебя.

Позови меня с собой,

Я приду сквозь злые ночи.

Я отправлюсь за тобой,

Что бы путь мне не пророчил.

Я приду туда, где ты

Нарисуешь в небе солнце,

Где разбитые мечты

Обретают снова силу высоты.

Каждый раз, как только спускается ночь

На спящий город,

Я бегу из дома бессонного прочь

В тоску и холод.

Я ищу среди снов безликих тебя,

Но в двери нового дня

Я вновь иду без тебя.

Позови меня с собой,

Я приду сквозь злые ночи.

Я отправлюсь за тобой,

Что бы путь мне не пророчил.

Я приду туда, где ты

Нарисуешь в небе солнце,

Где разбитые мечты

Обретают снова силу высоты.

Городской шансон

Автор неизвестен

А в нашу гавань заходили корабли…

А в нашу гавань заходили корабли, корабли —

Большие корабли из океана.

В каютах веселились моряки, моряки

И пили за здоровье атамана.

В одной каюте шум и суета, суета —

Пираты наслаждались танцем Мэри,

А Мэри танцевала не спеша, не спеша

И вдруг остановилася у двери.

В дверях стоял наездник молодой, молодой, —

Пираты называли его Гарри:

«О, Мэри, я приехал за тобой, за тобой».

Глаза его как молнии сверкали.

«О, Гарри, Гарри, Гарри, ты не наш, ты не наш,

О, Гарри, ты с другого океана.

О, Гарри, мы расправимся с тобой, о Боже мой», —

Раздался пьяный голос атамана.

Вот в воздухе сверкнули два ножа, два ножа —

Пираты затаили все дыханье.

Все знали, что дерутся два вождя, два вождя,

Два мастера по делу фехтованья.

На палубу свалился теплый труп, теплый труп,

И Мэри закричала задыхаясь:

«Погиб наш атаман, застонет океан,

И нашим атаманом будет Гарри!»

А в нашу гавань заходили корабли, корабли —

Большие корабли из океана.

В каютах веселились моряки, моряки

И пили на поминках атамана.

Ах, не женитесь…

Ах, не женитесь,

Ах, вы, не надо,

Ведь холостому, холостому легче жить.

А вы женитесь

И убедитесь,

Как всю дорогу голодными ходить.

Придешь с работы —

Поесть охота,

А в доме, в доме ничегошеньки уж нет.

Всего две ложки

Гнилой картошки,

А на второе, на второе винегрет.

Подушек нету,

Нет одеяла,

Кровать железная всю ноченьку скрипит.

А утром вскочишь,

Чайку захочешь,

А в самоваре уж давно котенок спит.

Ах, не женитесь,

Ах, вы, не надо,

Ведь холостому, холостому легче жить.

А вы женитесь

И разводитесь,

Тогда не будете голодными ходить.

А я милого узнаю по походке

А я милого узнаю по походке,

Он носит, носит брюки галифе,

А шляпу он носит на панаму,

Ботиночки он носит «Нариман».

Зачем я Вас, мой родненький, узнала,

Зачем, зачем я полюбила Вас.

Раньше я ведь этого не знала,

Теперь же я страдаю каждый час.

Вот мальчик мой уехал, не вернётся,

Уехал он, как видно, навсегда.

В Москву он больше не вернётся,

Оставил только карточку свою.

Я милого узнаю по походке,

Он носит, носит брюки брюки галифе.

А шляпу, эх, он носит шляпу на панаму,

Ботиночки он носит «Нариман».

Бараний марш

Шагают бараны в ряд,

Бьют барабаны…

Кожу для них дают

Сами бараны!

Меня учили в школе

Закону: твое – не мое! —

Когда я всему научился,

Я понял, что это – не все!

У одних был сытный завтрак,

Другие кусали кулак…

Вот так я впервые усвоил

Понятие: классовый враг.

Потом порешило начальство:

Республику создадут! —

Где каждый свободен и счастлив,

Тучен он или худ.

Тогда голодный и бедный

Очень возликовал, —

Но толстопузый и сытый

Тоже не унывал…

Шагают бараны в ряд,

Бьют барабаны…

Кожу для них дают

Те же бараны!

Был один студент на факультете…

Был один студент на факультете,

Об аспирантуре он мечтал.

О квартире личной, о жене столичной.

Но в аспирантуру не попал.

Если не попал в аспирантуру (сдуру!),

Собери свой тощий чемодан.

Поцелуй мамашу, обними папашу,

И бери билет на Магадан.

Путь до Магадана не далекий

Поезд за полгода довезет.

Там сними хибару, там купи гитару,

И начни сколачивать доход.

Годы жизни быстро пронесутся.

Седина появятся в висках.

Инженером старым с толстым чемоданом

Ты домой вернешься при деньгах

Но друзья не встретят, как бывало,

И она не выйдет на вокзал.

С лейтенантом юным с полпути сбежала.

Он теперь, наверно, генерал.

Ты возьмешь такси до «Метрополя»

Будешь пить коньяк и шпроты жрать.

А когда к полночи станешь пьяным очень

То начнешь студентов угощать.

Будешь плакать пьяными слезами

И стихи Есенина читать.

Вспоминать девчонку с синими глазами

Что твоей женой могла бы стать.

Так не плачь ты пьяными слезами,

Седины не скроешь на висках,

Не прикроешь душу дорогим регланом,

Молодость осталася в снегах.

Была весна, весна красна…

Была весна, весна красна.

Однажды вышел прогуляться я по саду,

Гляжу – она, гляжу – она сидить одна,

Платочек чёрный нервно комкает с досадой.

Я подошёл к ней, речь завёл, и ей сказал,

«Не разрешите ль мне в пару с Вами прогуляться?»

Она в ответ сказала: «Нет, уйди нахал!

И не мешайте мне другого дожидаться!»

     А соловей – «Чирик-чих-чих!» —

     Среди ветвей – «Чирик-чих-чих!» —

     Мерзавец, трелью он весёлой заливался,

     Всех чаровал!.. Какой нахал!

     Как будто тоже он ни разу не влюблялся!

Вдруг – Божий страх! – стоит в кустах,

Стоит огромная здоровая детина,

Стоит, как пень, в плечах – сажень,

В руках – огромная еловая дубина!

И в тот же миг, и в тот же миг я поднял крик,

По голове меня дубиной он ударил,

Костюмчик снял, костюмчик снял – какой нахал! —

И в чём мамаша родила, меня оставил.

     А соловей – «Чирих-чих-чих!» —

     Среди ветвей – «Чирик-чих-чих!» —

     Мерзавец, трелию весёлой заливался!

     Всех чаровал – «Чирих-чих-чих!» – какой нахал!

     Как будто в жизни он ни разу не влюблялся!

Не стану врать: я лёг в кровать,

И зарыдал я, как ребёнок после порки!

С тех пор, друзья, трель соловья

На нерьвы действует, как порция касторки!

     А соловей – «Чирик-чик-чик!» —

     Среди ветвей – «Чирик-чих-чих!» —

     Мерзавец, трелию весёлой заливался,

     Всех чаровал… Какой нахал!

     Как будто тоже он касторки обожрался!

Во имя Джона…

Во имя Джона я во Вьетнаме был,

Мой серый лайнер там городок бомбил,

И в залп зенитки мой лайнер запылал,

И я свою волну поймал – на землю передал.

Под облаками наш самолет горит

И вместе с нами на землю он летит,

И жить осталось каких-то пять минут —

Вот в цинковых коробках нас в Америку везут.

Горят моторы – кругом огонь и дым,

Дерутся двое, а парашют один,

Дерутся двое – я все слабей, слабей,

Лежу с пробитой головой у самых у дверей.

Я «Вальтер» вынул и на курок нажал —

Мой бортмеханик к моим ногам упал,

Мой бортмеханик кричит, что это ад.

Ой, мама, мама, мама, забери меня назад.

Мы новобранцы, нас повезут в Ханой,

Мы не избрали себе судьбы иной.

Там партизаны стреляют всех подряд —

Бросайте автоматы и бегите все назад!

Водочка

Начинаем свой куплет мы о том, о сем.

С первых слов понятно будет то, о чем поём.

В бочках упакована, в бутылках расфасована

«Московская» горькая – морщимся, но пьем.

     Эх, водочка, ведь я могу тебя совсем не пить.

     Водочка, ведь я могу тебя совсем забыть.

     Водочка, сначала выпьем, а потом нальем.

     Была бы водочка, а встреча будет под столом.

Раз в аптеку мы зашли с приятелем вдвоем

На больную голову купить пирамидон.

Но аптекарь был «того», что-то бормотал

И с улыбкой вежливой слабительное дал.

     Эх, водочка, как много людям ты приносишь бед.

     Водочка, порою пить тебя совсем не след.

     Водочка, ведь по любому поводу мы пьем.

     Была бы водочка, а повод мы всегда найдем.

Жил завбазой водочной «Главликервино»,

Под паштет селедочный пил мужик сильно́.

Стала база высыхать, просто стыд и срам,

И от базы водочной осталось на сто грамм.

     Эх, водочка, как трудно первые идут сто грамм.

     Водочка, затем летит пол-литра пополам.

     Водочка, ведь не любовь к тебе, а просто флирт.

     Забудем водочку и перейдем на чистый спирт.

Мы кончаем свой куплет, – право, очень жаль,

Что куплетов больше нет, а есть одна мораль.

Чтобы горя избежать, лучше надо знать:

Водку всю не выпивать, на утро оставлять.

     Эх, водочка, как хорошо наутро трезвым быть.

     Водочка, как хорошо тебя совсем не пить.

     Водочка, но по любому поводу мы пьем.

     Была бы водочка, а повод мы всегда найдем.

Мы кончаем свой куплет, – право, очень жаль,

Что куплетов больше нет, а есть одна мораль.

Чтобы горя избежать, лучше надо знать:

Водку всю не выпивать, на утро оставлять.

     Эх, водочка, как хорошо наутро трезвым быть.

     Водочка, как хорошо тебя совсем не пить.

     Водочка, но по любому поводу мы пьем.

     Была бы водочка, а повод мы всегда найдем.

Девушка в платье из ситца

Девушка в платье из ситца

Каждую ночку мне снится, —

Не разрешает мне мама твоя

На тебе жениться!

Знаю, за что твоя мама

Так меня ненавидит, —

По телевизору каждый день

Она меня в джазе видит.

Мне говорит твоя мама:

«Как тебе только не стыдно?

Весь твой оркестр сидит внизу, —

Одного тебя лишь видно!

Был бы ты лучше слесарь,

Или какой-нибудь сварщик,

В крайнем случае – милиционер, —

Но только не барабанщик!»

Ты передай своей маме:

Сделаю всё, что хотите, —

Продам установку, куплю контрабас, —

Только меня любите!

…Девушка в платье из ситца

Ночью мне больше не снится, —

Мне разрешила мама твоя, —

А я – расхотел жениться…

Ехали цыгане

Ехали цыгане,

Цыгане с ярмарки да домой,

И остановилися

Под яблонькой густой.

     Эх, загулял, загулял, загулял

     Парнишка молодой, молодой,

     В красной рубашоночке,

     Хорошенький такой.

Потерял он улицу,

Потерял он дом свой родной,

Потерял он девушку,

Платочек голубой.

Ехали цыгане,

Цыгане с ярмарки да домой,

И остановилися

Под яблонькой густой.

     Эх, загулял, загулял, загулял

     Парнишка молодой, молодой,

     В красной рубашоночке,

     Хорошенький такой.

Источник водки

В пещере каменной

Нашли бутылку водки.

И мамонт жареный

Лежал на сковородке.

     Мало водки, мало водки, мало.

     И закуски тоже мало.

В пещере каменной

Нашли канистру водки.

И буйвол жареный

Лежал на сковородке.

     Мало водки, мало водки, мало.

     И закуски тоже мало.

В пещере каменной

Нашли бочонок водки.

И бык зажаренный

Лежал на сковородке.

     Мало водки, мало водки, мало.

     И закуски тоже мало.

В пещере каменной

Нашли цистерну водки.

И гусь зажаренный

Лежал на сковородке.

     Мало водки, мало водки, мало.

     И закуски тоже мало.

В пещере каменной

Нашли источник водки.

И хвост селедочный

Лежал на сковородке.

     Хватит водки, хватит водки, хватит.

     И закуски тоже хватит.

Когда я пьян

Когда я пьян, а пьян всегда я,

Ничто меня не устрашит.

И никакая сила ада

Мое блаженство не смутит.

Я пью от радости и скуки,

Забыв весь мир, забыв весь свет.

Беру бокал я смело в руки,

И горя нет, и горя нет.

Я возвращался на рассвете,

Всегда был весел, водку пил.

И на цыганском факультете

Образованье получил.

Несясь на тройке, полупьяный,

Я часто вспоминаю Вас.

И по щеке моей румяной

Слеза катится с пьяных глаз.

Пускай погибну безвозвратно,

Навек друзья, навек друзья.

Но все ж покамест аккуратно

Пить буду я, пить буду я.

Но все ж до смерти аккуратно

Пить буду я, пить буду я.

Красотка с деревянной ногой

Задумал я, братишечки, жениться,

Пошел жену себе искать —

Нашел красотку молодую,

Годков под восемьдесят пять.

Во рту у ней зубов как не бывало,

На голове немножечко волос,

Когда меня с азартом целовала,

То у меня по шкуре шел мороз.

Одна нога у ней была короче,

Другая деревянная была,

И я частенько плакал среди ночи —

Зачем меня маманя родила.

Бывают же семейные шутки,

Что женка мужа ножкой толканет,

Моя ж своим как дышлом офигачит,

Что все печенки, на хрен, отшибет.

Пойду, пойду в железный я магазин,

Куплю себе железную пилу,

И, как уснет моя красотка,

Я эту ногу, на хрен, отпилю.

Но что же я, братишечки, наделал, боже мой!

Зачем же ввечеру так много пил?

Ведь я ей вместо деревянной

Мясную ногу отпилил!

Мама, я летчика люблю

Мама, я летчика люблю.

Мама, я за летчика пойду!

Он летает выше крыши,

Получает больше тыщи,

Вот за это я его люблю.

Мама, я повара люблю.

Мама, я за повара пойду!

Повар делает котлеты,

Нарубает винегреты.

Вот за это я его люблю.

Мама, я шо́фера люблю.

Мама, я за шо́фера пойду!

Шо́фер ездит на машине

И целуется в кабине.

Вот за это я его люблю.

Мама, я доктора люблю.

Мама, я за доктора пойду!

Доктор лечит все болезни,

Значит, очень он полезный.

Вот за это я его люблю.

Мама, гитариста я люблю.

Ой, за гитариста я пойду!

На гитаре он играет,

Много денег получает.

Вот за это я его люблю.

Мама, я жулика люблю,

Мама я за жулика пойду.

Жулик будет воровать,

А я буду продавать,

Вот за это я его люблю.

Мне хочется друга…

Мне хочется друга, и друга такого,

Чтоб сердце дрожало при мысли о нём,

Чтоб встречи случайные нас обжигали

Горячим и нежным стыдливым огнём.

Мне хочется ласки и тёплого слова,

Мне хочется женской горячей любви,

Но всё это только одни лишь мечтанья

Моей одинокой и пылкой души.

Вот время проходит, а друг не приходит,

И гаснет надежда мне встретиться с ним.

Вся жизнь в одиночестве проходит без друга,

А жить мне без друга, скажите, зачем?

Мне хочется друга, и друга такого,

Чтоб сердце дрожало при мысли о нём,

Чтоб встречи случайные нас обжигали

Горячим и нежным стыдливым огнём.

Мурка-кошурка

Чья это фигурка,

Дымчатая шкурка,

Ждёт то снаружи, то внутри.

Это наша Мурка,

Кошечка-кошурка,

Жмётся к двери, просит: «Отвори!»

Видишь, в уголочке

Две блестящих точки

Светятся всю ночку напролёт?

Мурочке не спится,

Бродит, как тигрица,

От мышей квартиру стережёт.

Утро засияло, —

Скок на одеяло!

И мурчит, мурлычет: «Мур-мур-мур!»

Целый день играет,

То клубки катает,

То грызёт у телефона шнур.

В марте в лунном свете,

Как грудные дети,

Плачут, надрываются коты.

Мурка – прыг на кресло,

В форточку пролезла.

И исчезла! Мурка, где же ты?

Где ж ты, Мурка, бродишь?

Что ж ты не приходишь?

Иль наш дом тебе уже не мил?

Я ль с тобой не ладил?

Я ль тебя не гладил?

Я ль тебя сметаной не кормил?

Чья это фигурка,

Дымчатая шкурка?

Чьи глаза из подпола блестят?

Там сидела Мурка,

Кошечка-кошурка.

Рядом с ней сидело семь котят.

На Перовском на базаре…

На Перовском на базаре шум и тарарам,

Продается все, что надо, барахло и хлам.

Бабы, тряпки и корзины, толпами народ.

Бабы, тряпки и корзины заняли проход.

     Есть газеты, семечки каленые,

     Сигареты, а кому лимон?

     Есть вода, холодная вода,

     Пейте воду, воду, господа!

Брюква, дыни, простокваша, морс и квас на льду,

Самовары, щи и каша – все в одном ряду.

И спиртного там немало, что ни шаг – буфет,

Что сказать, насчет спиртного недостатку нет.

     Есть газеты, семечки каленые,

     Сигареты, а кому лимон?

     Есть вода, холодная вода,

     Пейте воду, воду, господа!

Вот сидит, согнувши спину, баба, крепко спит,

А собачка ей в корзину сделала визит,

Опрокинула корзину, и торговка в крик,

Все проклятая скотина съела в один миг.

     Есть газеты, семечки каленые,

     Сигареты, а кому лимон?

     Есть вода, холодная вода,

     Пейте воду, воду, господа!

Вдруг раздался на базаре крик: «Аэроплан!» —

Ловко кто-то постарался, вывернул карман.

Ой, рятуйте, граждане хорошие, из кармана вытащили гроши.

Так тебе и надо, не будь такой болван,

Нечего тебе глазеть на аэроплан.

     Есть газеты, семечки каленые,

     Сигареты, а кому лимон?

     Есть вода, холодная вода,

     Пейте воду, воду, господа!

Над рекой, над лесом рос кудрявый клен…

Над рекой, над лесом рос кудрявый клен,

В белую березу был тот клен влюблен,

И когда над речкой ветер затихал,

Он березе песню эту напевал:

     «Белая береза, я тебя люблю,

     Ну протяни мне ветку свою тонкую.

     Без любви, без ласки пропадаю я,

     Белая береза – ты любовь моя!»

А она игриво шелестит листвой:

«У меня есть милый – ветер полевой.»

И от слов от этих бедный клен сникал,

Все равно березе песню напевал:

     «Белая береза, я тебя люблю,

     Ну протяни мне ветку свою тонкую.

     Без любви, без ласки пропадаю я,

     Белая береза – ты любовь моя!»

Но однажды ветер это услыхал,

Злою страшной силой он на клен напал,

И в неравной схватке пал кудрявый клен,

Только было слышно через слабый стон:

     «Белая береза, я тебя люблю,

     Ну протяни мне ветку свою тонкую.

     Без любви, без ласки пропадаю я,

     Белая береза – ты любовь моя!»

Полумрачная комната, дым папирос…

Полумрачная комната, дым папирос,

Слабо шкала приёмника светится.

Тихий блюз раздирает нам душу до слёз,

Винный запах по комнате стелется.

Я к тебе подхожу и целую тебя,

Нежно касаясь сухими губами,

А ты подымаешь лицо своё

И смотришь измученными глазами.

Я знаю тебя всего три часа,

Ну, а через пять, вероятно, забуду,

И эти твои с синевою глаза,

Вероятно, другому моргать уже будут.

А наутро, проснувшись с больной головой,

Ты забудешь мои поцелуи и ласки,

И теперь ты идёшь по дороге иной

И другому уж строишь лукавые глазки.

Поспели вишни в саду у дяди Вани

Поспели вишни в саду у дяди Вани,

У дяди Вани поспели вишни.

А дядя Ваня с тётей Груней нынче в бане,

А мы с друзьями погулять как будто вышли.

     «А ты Григорий не ругайся, а ты Петька не кричи,

     А ты с кошёлками не лезь поперёд всех!»

     Поспели вишни в саду у дяди Вани,

     А вместо вишен теперь веселый смех!

«Ребята – главное спокойствие и тише!»

«А вдруг заметят?» «Да не заметят!

А коль заметят – мы воздухом здесь дышим». —

Сказал наш Петька из сада выпав.

     «А ты Григорий не ругайся, а ты Петька не кричи,

     А ты с кошёлками не лезь поперёд всех!»

     Поспели вишни в саду у дяди Вани,

     А вместо вишен теперь веселый смех.

«А ну-ка Петька нагни скорее ветку», —

А он черешню в рубаху сыпал

И неудачно видно Петька дёрнул ветку,

Что вместе с вишнями с забора в садик выпал.

     А ты Григорий не ругайся, а ты Петька не кричи,

     А ты с кошёлками не лезь поперёд всех!

     Поспели вишни в саду у дяди Вани,

     А вместо вишен теперь веселый смех.

Пусть дядя Ваня купает тётю Груню

В колхозной бане на Марчекане.

Мы скажем дружно: «Спасибо тётя Груня!»

«А дядя Ваня?» «И дядя Ваня!»

     «А ты Григорий не ругайся, а ты Петька не кричи,

     А ты с кошёлками не лезь поперёд всех!»

     Поспели вишни в саду у дяди Вани,

     А вместо вишен теперь веселый смех.

Раз в московском кабаке сидели…

Раз в московском кабаке сидели,

Пашка Лавренёв туда попал,

И когда порядком окосели

Он нас на Саян завербовал.

     В края далёкие,

     Гольцы высокие,

     На тропы те, где дохнут рысаки.

     Без вин, без курева,

     Житья культурного —

     Почто забрал, начальник, отпусти!

Нам авансы крупные вручили,

Пожелали доброго пути.

В самолёт с пол-литрой посадили

И сказали: «Чёрт с тобой, лети!»

     В края далёкие,

     Гольцы высокие,

     На тропы те, где дохнут рысаки.

     Без вин, без курева,

     Житья культурного —

     Почто забрал, начальник, отпусти!

За неделю выпили всю водку,

Наступил голодный рацион.

И тогда вливать мы стали в глотку

Керосин, бензин, одеколон.

     Края сердитые,

     Сидим небритые,

     Сидим в палатке грязной и сырой

     Без вин, без курева,

     Житья культурного,

     Так далеки от женщин и пивной.

В нашей жизни серо-бестолковой

Часто просто нечего терять.

Жизнь прошита ниткою суровой

А в конце сургучная печать.

     И ходим пьяные

     Через Саяны мы

     По тропам тем, где гибнут рысаки.

     Без вин, без курева,

     Житья культурного —

     Почто забрал, начальник, отпусти!

Рыжая

Обязательно, обязательно,

Обязательно женюсь!

Обязательно, обязательно

Подберу жену на вкус.

Обязательно, обязательно,

Чтобы был курносый нос,

Обязательно, обязательно,

Чтоб рыжий цвет волос.

     Рыжая, рыжая,

     Ты на свете всех милей!

     Рыжая, рыжая,

     Не своди с ума парней!

     Рыжая, рыжая,

     За что ее ни тронь,

     Рыжая, рыжая,

     Везде она огонь.

Все блондиночки как картиночки,

Холодны они как лед,

Что им хочется, что им колется,

Никто не разберет.

Чтоб таких разжечь, положи на печь

И сожги полтонны дров.

Ты ее – ласкать, а она искать

По стене начнет клопов.

     Рыжая, рыжая,

     Ты на свете всех милей!

     Рыжая, рыжая,

     Не своди с ума парней!

     Рыжая, рыжая,

     За что ее ни тронь,

     Рыжая, рыжая,

     Везде она огонь.

А брюнеточки – все кокеточки,

Хороши, пока юны.

Ну, а в тридцать лет ничего уж нет,

И ни к черту не годны.

А шатенок сорт – тот же самый черт:

Хороши, пока юны.

А состарятся – и развалятся,

Никому уж не нужны.

     Рыжая, рыжая,

     Ты на свете всех милей!

     Рыжая, рыжая,

     Не своди с ума парней!

     Рыжая, рыжая,

     За что ее ни тронь,

     Рыжая, рыжая,

     Везде она огонь.

Сиреневый туман

Сиреневый туман над нами проплывает.

Над тамбуром горит прощальная звезда.

Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,

Что с девушкою я прощаюсь навсегда.

Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь,

Уеду я на год, а может быть на два.

А может, навсегда ты друга потеряешь,

Еще один звонок – и уезжаю я.

Быть может, никогда не встретятся дороги.

Быть может, никогда не скрестятся пути.

Прошу тебя: забудь сердечные тревоги,

О прошлом не грусти, за все меня прости.

Вот поезд отошел. Стихает шум вокзала.

И ветер разогнал сиреневый туман.

И ты теперь одна, на все готовой стала:

На нежность и любовь, на подлость и обман.

Случай в Ватикане

Этот случай был в городе Риме,

Там служил молодой кардинал.

Утром в храме махал он кадилом,

А по ночам на гитаре играл.

В Ватикане прошел мелкий дождик,

Кардинал собрался по грибы,

Вот подходит он к римскому папе:

– Папа, папа, ты мне помоги.

Тут папа быстро с лежанки свалился,

Он узорный надел свой спинжак,

Он чугунною мантией покрылся

И поскорей спустился́ в бельведер.