Текст книги "Жрецы и фараоны. Сны"

Автор книги: Эдуард Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– Понятно. И пока ехали, болтали всю дорогу.

– Ну да.

– И о чем болтали?

– О спорте. Он боксер, я занимался рукопашкой, вот и нашли общие темы.

– А какие у них с Татьяной отношения?

– Думаю, никаких.

– Откуда такие выводы, ты ведь с ними только поел? Или чего-то не договариваешь?

– Думаю так, потому как этот парень сильно не похож на всю остальную тусовку: одевается просто и без изысков, судя по всему, не любит тусить, и самое главное, по-моему, ему абсолютно пофигу, какую Вы должность занимаете и сколько зарабатываете, в отличие от остального контингента примажоренной молодежи.

– Ты хочешь сказать, что я для него пустое место, – начинал злиться Иезуит от спокойствия и уверенности, с которыми этот молодой охранник говорил о его фигуре.

– Не знаю, но, возможно, Вы для него такой же человек, как любой встречный на улице.

– Не могу понять, ты меня пытаешься разозлить, делая такие выводы?

– Я работаю у Вас, и Вы мне платите. Не буду лукавить, платите хорошо. Поэтому и пытаюсь быть объективным, а не говорить то, что Вы хотите услышать. Но коли изволите, то могу отвечать односложно и преданно смотреть в глаза.

– Да нет, уж лучше так, чем как все остальные. Итак, откуда такие выводы об отношениях моей дочери и этого боксера?

– Насколько я понимаю, виделись они всего пару раз. Я неоднократно отвозил Ваших гостей из молодежи и точно могу сказать, что он сильно от них отличается. А все необычное и загадочное интересно.

Вот поэтому, наверное, Татьяне пока не скучно с ним. Но, думаю, это не надолго.

– Почему так решил?

– Уж очень сильно он от всех отличается. Думаю, причину этого можно найти где-то в медицинской энциклопедии. У моего двоюродного брата сын аутист. Так вот, повадки поведения моего племянника и Андрея очень похожи. И хотя Андрей точно не болен аутизмом, но что-то от этой болезни у него все-таки есть: он живет в каком-то своем мире и лишь время от времени из него возвращается. А девушки любят внимание, и чтобы мир вертелся вокруг них. Отсюда и мой вывод, если хотите, – эти отношения очень ненадолго: интерес Татьяны к чему-то незнакомому быстро закончится, а его замкнутость, в конце концов, начнет ее раздражать.

– Значит, говоришь, аутизм, – стуча пальцами по столу, себе под нос сказал Иезуит. И Соломонович говорил, что были подозрения на аутизм. – Ладно, поглядим. Авось, ты и прав… Можешь идти. Надеюсь, тебе не надо рассказывать, что наш разговор не для передачи далее.

– Нет.

– Хорошо. Иди.

Через мгновенье после ухода Дмитрия в кабинет из потайной комнаты вошел Соломонович. Иезуит вопросительно посмотрел на него.

– Парень неплохо держался, но был не совсем искренним.

– А я думал, что умею разбираться в людях. Мне показалось, он говорит правду.

– Мне тоже так показалось, но техника говорит иное. Вероятно, он не врет относительно того, что видел и слышал.

– Тогда что же?

– Он волновался, когда вы начали интересоваться отношениями вашей дочери и этого парня.

– В этом кабинете многие волнуются, – ухмыльнулся Иезуит.

– Этот был спокоен все время, все-таки школа, которую он прошел, дает о себе знать, а волноваться начал только в определенный момент.

– И что будем делать?

– Пока ничего. Похоже, выводы он сделал правильные. Остается немного подождать, дабы убедиться в этом либо получить опровержение. Потом будем действовать по обстоятельствам.

– И сколько ждать?

– Думаю, месяц, от силы два.

– Хорошо. Подождем. Только не спускай глаз с моей дочери. Мне необходимо решить вопрос ее замужества с Кириллом уже в этом году.

И еще присмотри за этим отпрыском, я имею в виду Кирилла, дабы он все время был на виду у дочери. Короче, ты сам лучше меня знаешь, что делать. Помни, это наш входной билет на самый высший уровень.

Обычно подведение итога Иезуитом говорило об окончании разговора, но Соломонович не уходил.

– Что-то еще? – вопросительно посмотрел на собеседника Иезуит.

– Я бы понаблюдал и за Дмитрием.

– За каким Дмитрием?

– Ну, за этим охранником, с которым вы беседовали.

– А, за этим… Какие проблемы? Считаешь необходимым, понаблюдай, – сказал Иезуит и встал из-за стола, давая понять Соломоновичу, что разговор окончен.

Дмитрий, выйдя из кабинета Иезуита, решил встретиться с Андреем, как только представится такая возможность, и рассказать ему о состоявшемся допросе. Все-таки чутье его не подводило: в планах Иезуита не было места для Андрея, и это не предвещало ничего хорошего последнему.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Все течет и все меняется – это не я сказал. Все течет, кроме банальностей, повторяющихся с завидным постоянством десятилетиями, веками, тысячелетиями… Мы – маленькие оловянные солдатики, гордо стоящие на шахматном поле. Мы – самостоятельные боевые фигуры, но двигают нас более сильные руки больших игроков, и подчас эти самые игроки решают нашу с вами судьбу: пожертвовать фигурой или защитить ее, пожертвовав другой. На самом деле наша с вами жизнь не многим отличается от этой игры. Вы можете быть законопослушным гражданином, воспитанным в лучших традициях, обученным всевозможным наукам, языкам, ваше родовое дерево уходит корнями в древность, вы великодушны и благородны, вы любите свое отечество, слово «Родина» для вас не просто три пафосных слога, вы горды тем, что родились и выросли на этой земле. И тут – трах, бах: кучка безродных ублюдков и выродков типа Ульянова, Кагановича, Троцкого, Свердлова, Дзержинского и т. д., поддерживаемая такими же отвратными созданиями с подобными фамилиями выползают из небытия на броневики и орут «вся власть рабочим и крестьянам»… Вот тут начинается: во всей державе убийства, насилие, мародерство, алчные и безграмотные лизоблюды приходят к управлению некогда великой империей, уничтожая все бесценное, что было создано вековой историей многострадального государства, рушат церкви, вывозят ценности, расстреливают царскую семью… И что вам после всего этого остается: пойти в услужение демонам, дабы сохранить жизнь себе и своим близким, уехать навсегда за границу или пустить пулю в висок, сопротивляться этой пагубе и быть ею же раздавленным… И какой же из всего сказанного вывод: некогда огромную страну с ее традициями, с могучим духом отеческой любви сыграли беспринципные одноклеточные отщепенцы, для которых слово «Родина» – пустой звук; жалость и сострадание – проявление слабости; благородство и честь – выпендреж. Или другая ситуация: вы ни герой, ни наследный дворянин, ни военный, ни гражданин великой державы, любящий и лелеющий ее – вы гражданин не так давно созданного государства… Вы – еврей… И тоже вроде как добропорядочный гражданин своей страны, соблюдаете шабат, поститесь раз в неделю, отдаете десятину, любите евреев больше, чем гоев и т. д. И вот вы, весь такой порядочный и красивый, отходите от стены Плача, садитесь в автобус, и тут – трах, бах: шахид, обвешанный взрывчаткой, как закричит «аллах акбар» и бздынь на кнопку взрывателя… Сам вдребезги, вы вдребезги, еще куча народа вдребезги… Занавес. Да… К чему я все это? Все течет и все меняется, но только не меняются извечные правила: ничего в этом мире просто так не происходит, а является следствием чего-то. Кучка психически неуравновешенных выродков (Ленин, Троцкий, Свердлов и т. д.) при поддержке и финансировании своих кукловодов устроила кровопускание огромной империи, и вот не прошло и тридцати лет, как другой алчный деятель (Гитлер) устроил кровопускание целому народу, представителями которого эти самые выродки были… Случайность? Боюсь, нет. Возможно, совершив большое зло, вы останетесь безнаказанны и доживете до ста лет, но будьте уверены: сделанное вами обязательно вернется, если не к вашим детям, то к вашим внукам – это точно… Что-то меня опять понесло. Не взыщите, дорогой читатель, пишу-то впервые…»

Андрей, практически ничего не делая, встал на пути Иезуита, а сравнить последнего можно разве что с асфальтоукладчиком – окажешься на пути – обязательно прокатает. Оставим на время наших уже надоевших положительных и отрицательных героев и вернемся в посольство к отцу Андрея.

Родители нарекли ему имя Михаил. Друзья, коих было двое, называли его Майклом. Иной информации, кроме упомянутой Соломоновичем и мной, об этом человеке не было. Андрей пересказал отцу слово в слово подслушанный разговор первой леди и неизвестного. Майкл поблагодарил сына и попросил не пересказывать полученную информацию никому. На вопрос, что бы это значило, отец ответил, что, мол, политика – очень тонкое и при этом сильно грязное дело, от которого он старается держаться подальше. В посольстве есть служба безопасности, разведчики, контрразведчики и другие функционеры, вот, мол, пускай они и разбираются, кто кому Рабинович. Однако это была только официальная версия и официальная реакция хорошо скрывавшего свое настоящее лицо сотрудника спецслужб. Безусловно, рассказанный сыном опус о контактах первой леди и о ее разгульно-похотливом характере не были для Михаила новостью – для специалиста его класса (а готовить в бывшей империи умели) одного взгляда на приставленную к президенту особу было достаточно, дабы сделать небольшие наброски психологического портрета указанной дивы. О ее связях с заокеанскими спецслужбами говорили даже бабушки на лавочках возле подъездов, однако правила во все времена оставались правилами: жена Цезаря вне подозрений. Службы фиксировали, документировали, архивировали и складывали подальше на полки под грифом «секретно» в спецхраны… Кто и когда мог воспользоваться переданной в архив информацией, не знал почти никто.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот она, очередная правда жизни: пока ты в седле, твори, что в голову взбредет, работай на несколько разведок мира, флиртуй с государственными мужами, спи с водителями или охранниками своего мужа, в общем, делай, что хочешь… Ты – первая леди страны… Плебс должен тебя любить, чиновники побаиваться, но при этом тебе все должны. Круто…»

Михаила заинтересовала только одна фраза, пересказанная сыном: «В выборы страна должна войти в состоянии конфликта со старшим братом».

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Вот так, дорогой читатель, в политике конфликты не рождаются сами по себе – они умышленно создаются специально обученными людьми, и при этом первые лица государств, как правило, используются режиссерами межгосударственных отношений вслепую (скажи, мол, то-то и то-то). А как мы уже отмечали ранее, всемогущие правители мировых держав на поверку оказываются мелочными, маленькими, ничтожными, ничего не решающими клерками, взятыми на работу т. н. тайными аристократами. Главный вопрос заключается в том, кому служат эти самые аристократы. Но попробовать придумать ответ на него мы постараемся несколько погодя».

То, что конфликта не избежать, Михаил понимал, но то, что организован этот самый конфликт будет руками президента, – было новостью. Более того, такая постановка вопроса явно усложняла предстоящую задачу: не допустить прямого открытого конфликта и, по возможности, выставить своих коллег из противоположного лагеря полными дураками. Надо сказать, что дух соперничества как был, так и остается одной из основных движущих сил работы разведок всего мира… Сложность сложившейся ситуации заключалась в том, что против страны и ее спецслужб играл не кто иной, как первое лицо страны, науськиваемое собственной женой.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Так всегда бывает: политики не рождаются агентами тех или иных спецслужб мира… Они растут, набираются опыта, получают признание прессы, к их особам начинает проявлять интерес общественность, бизнесмены, начинает расти рейтинг, и вот тут как тут появляются они – рыцари плаща и кинжала, вернее, они и раньше всегда находились рядом, но после определенного момента их присутствие становится неизбежным. Они появляются из ниоткуда, как старые и добрые знакомые, подруги, звезды шоу-бизнеса, с которыми вы общались, – в общем, они всегда в таком виде, который не вызывает аллергии. Они всегда придут вам на помощь и вытащат из беды, в которой окажитесь. Но… Не верьте этим лисицам, ибо беда, в которой вы оказались, как правило, и есть умело спрогнозированная, организованная и созданная ловушка, выбравшись из которой с их помощью, вы до конца дней будете должны своим «спасителям»… И методы держания завербованного в узде, в зависимости от характера и темперамента последнего, могут разниться: один убоится огласки интимных подробностей, запечатленных на фото и видео, другой – тюрьмы, третий – физической боли, а четвертый никогда и ни ради чего не пожертвует своей семьей… Цинично – да, жестоко – да, но работает… И не одну тысячу лет.»

Михаил сидел во внутреннем дворике посольства с книгой в руках. Казалось, он увлеченно читает ее. Но в голове простого чиновника роились мысли, коими он и был всецело поглощен. Необходимо было найти способ помешать планам «директора» государства и его женушки, а если быть откровенным, то помешать надо было спецслужбе иного государства. Самым простым способом упреждения действий оппонентов было создание ложного объекта, и это была азбука деятельности разведки, но проблема состояла в том, что большинство разведчиков мира учились примерно по одним и тем же программам, и поэтому применение упомянутой методики становилось возможным только в одном случае – в случае виртуозного исполнения задуманного. Вот об этом он и думал, делая вид, будто читает увлекательнейшую книгу.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «И вновь мои мысли… Прелесть ситуации заключается в том, что меня никто не перебивает, и я могу растечься мыслью по древу, нагло эксплуатируя положение автора. Хотя читатель всегда имеет возможность перевернуть страницу, либо вообще закрыть книгу. Так вот, только представьте, дорогой мой читатель, каким конченным подонком надо быть, дабы, руководя огромной страной, умышленно разрушать ее в угоду своим космополитичным кукловодам, как надо ненавидеть свой народ, дабы целенаправленно делать его нищим, больным и ни во что не верящим. Представили? А теперь вернитесь в реальность и посмотрите на политиканов своих стран, и вы поймете: все сказанное выше – реальность, и те, кто рулит вашими государствами, далеко не элита, призванная Богом управлять. Это недалекие, часто слабоумные, но зато алчные и беспринципные люмпены, дорвавшиеся до власти и упивающиеся ею.»

По-моему, с политикой я все-таки немного переборщил. Давайте вернемся к романтическим отношениям Татьяны и Андрея.

Сон пятый

Итак, прошло какое-то время, и наши герои вновь встретились. Андрей пригласил Татьяну и Дмитрия (т. к. Татьяне было позволено находиться только в поле видимости охранника) провести время за городом на природе. Татьяна предложила позвать Кирилла. Компания поддержала. И вот четверо молодых людей на двух автомобилях (Кирилл был на своем авто) отправились за город. Отъехав от столицы около ста километров, компания свернула на проселочную дорогу. Еще через десять минут машины остановились возле небольшой старой избушки, стоящей у какой-то большой заводи.

– Мы на месте, – сказал Андрей, выходя из машины.

– А что это за место? – поинтересовалась Татьяна.

– Это собственность вашего государства? – сострил Дмитрий. Шутка удалась, ибо домик был настолько старым и ветхим, что сравнение его со зданием посольства было не в пользу как домика, так и страны, владеющей им.

– Нет, – улыбнувшись, ответил Андрей. – Это собственность друга моего отца.

– Он здесь живет? – спросил Кирилл.

– Нет, он пользуется этим местом как дачей. Мне кажется, я здесь бываю чаще, чем он.

Не успела компания выйти из автомобилей, как из-за дома, позевывая и темпераментно мотая хвостом, выскочил пес лабрадорской породы, уверенно направив свое движение в сторону Андрея.

– А это сторож, – смекнул Дмитрий.

– Тоже нет, какой из него сторож – это друг. Максимум, что он может, так это зализать кого-либо до смерти.

Знакомство с псом продолжалось несколько минут. Он обошел всех прибывших, обнюхал, облизал и даже пометил колеса обоих автомобилей.

– Знатный зверюга, – отметил Дмитрий, потрепав пса по загривку, за что четвероногий хрюкнул от удовольствия, лизнул руку и еще сильнее замахал хвостом. По всему было видно, что пес соскучился по общению и в данный момент ощущал себя центром всеобщего внимания.

Андрей открыл избушку, компания вошла внутрь.

– Ничего себе рыбацкая изба… – сказал Кирилл, оглядывая помещение.

Надо сказать, что дом только снаружи напоминал лачугу, вернее, он был некогда лачугой и лачугой продолжал оставаться снаружи. Внутри это был современный коттедж с горячей и холодной водой, спутниковым телевидением, профессиональной кухней, холодильниками, диванами и т. д., одним словом, со всем тем, что сегодня принято называть комфортабельным жильем. Видимо хозяин, учитывая временный характер посещения своих владений, решил не привлекать внимание к ним всяческих мародеров внешним видом апартаментов. И, надо сказать, задумка удалась: все здесь было просто и необычно, старо и ново одновременно. На небольшой лужайке возле дома стоял несколько коряво сооруженный из камней не самым талантливым архитектором мангал. Рядом под навесом громоздилась поленница из дров. Но наиболее ценным был великолепный вид, открывающийся заезжему посетителю: огромная водная гладь не то озера, не то какого-то залива подступала практически к самому дому.

– Как здесь здорово! – воскликнула Татьяна.

– Ато, – сказал Андрей.

Народ купался, загорал, играл в волейбол, варил шурпу, пил вино и пиво – развлекался, одним словом. Под вечер решили остаться ночевать на даче – так всем понравилось. Правда, Дмитрий долго озадаченно разговаривал по телефону со своей женой, но, закончив разговор, улыбнулся и сказал, что ему не придется изменить планы большинства, т. к. к жене приехала ее мама, и, таким образом, она не останется дома одна, ибо в ее положении это не совсем безопасно. Иезуита, как было сказано ранее, не особо интересовали дела дочери, поэтому ей не надо было никому звонить, кто бы мог переживать за нее. Ситуация в семье Кирилла прямо отражала ситуацию в семье Татьяны, а следовательно, ему также не понадобилось согласовывать свое ночное отсутствие в столице. Между тем, Андрей все-таки перезвонил отцу:

– Па, мы здесь, на дяди Володиной даче, с ребятами решили на ночь остаться. Надеюсь, ты не против.

– Нет. Когда вернешься?

– Думаю, завтра к вечеру буду.

– Не вопрос. Шашлык жарили?

– Только собираемся.

– Ну, тогда съешь немного за меня. Давненько я на природе не бывал.

– Давай махнем на следующие выходные.

– Возможно… Подумаем. Ладно, хорошо провести время. Завтра увидимся. Пока.

– Пока.

– А я тоже хочу сюда еще раз приехать, – сказала Татьяна.

– И я, – подтвердил Кирилл.

– Да и я бы не отказался, – сказал Дмитрий.

– Вот и приезжайте в следующие выходные.

– А как на это посмотрит твой отец? – поинтересовался Кирилл.

– Думаю, истерик закатывать не будет. Мне вообще легко с ним: с одной стороны, мы живем каждый своей жизнью и пересекаемся только вечером перед сном или утром, зато у нас никогда не бывает конфликтов – мне кажется, он меня очень хорошо понимает, при этом он, похоже, считает так же.

– А как же насчет конфликта отцов и детей? – спросил Кирилл.

– Думаю, он должен присутствовать, но его нет. В какой-то момент мы договорились, что он старше и мудрее, а потому его слово – закон. Я принял эти правила. В общем, у нас все в порядке. Правда, вместе почти не бываем, но иногда по выходным все-таки находим время для совместного времяпрепровождения. Так что, если получится, я смогу познакомить вас с самым мировым предком в мире.

– А в отпуск он ездит без тебя?

– Нет, его отпуск мы проводим вместе. Отдыхаем активно: сплавляемся по речкам на байдарках либо с рюкзаками пешком в горы.

– А мои предки со мной никогда вместе не бывают. Вернее будет сказать, что мы вместе ездим куда-то по миру: либо в суперфешенебельные отели, либо на яхте. Но только отдыхаем каждый сам по себе: отец все время что-то решает по телефону, к нему кто-то постоянно прилетает, и, в общем, он всегда занят, а мать дни напролет изучает предложения местных бутиков либо ресторанов с женами таких же чиновников, ну а мы, дети этих чиновников, предоставлены на отдыхе, как, впрочем, и в повседневной жизни, самим себе под присмотром профессиональных аниматоров и охранников.

– У меня вообще все кисло. Папаша либо с очень серьезными дядьками, либо с сильно похотливыми тетками, причем пребывание и с первыми, и со вторыми ему доставляет удовольствие, а я, похоже, его напрягаю, вот посему отдыхаем мы отдельно: он с перечисленным выше контингентом, а я с няньками, но зато благодаря его деньгам смогла полмира объездить да языки поучить. Маму вообще смутно помню. Помню только, что с ней мне было хорошо. Отец говорит, что она спилась, и находится на принудительном лечении, и что она меня не хотела ни рожать, ни потом воспитывать, и ему, «бедному», приходится тянуть эту ношу на себе.

– А я вообще ничего рассказывать не буду об отношениях со своими родителями, ибо их уже нет в живых, – сказал Дмитрий.

– Ладно, хватит о проблемах отцов и детей, я есть хочу, – сказала Татьяна. – Кто-то обещал фирменный шашлык и печеную картошку.

Молодежь достала из кладовки раскладные шезлонги, развела на берегу возле причала костер, удобно расположившись вокруг него… Дмитрий следил за костром, а Андрей по праву хозяина нанизал на шампуры заранее замаринованное мясо, завернул в фольгу картошку, предварительно разрезав ее пополам, посолив, поперчив и положив между двумя половинками кусочек сала. Первым делом на образовавшиеся угли положили картофель. Андрей, вооружившись толстой рабочей рукавицей, время от времени переворачивал на углях блестящие фольгированные картофелины. Закончив с картошкой, он приступил к шашлыку. Народ, изнемогая от голода, время от времени торопил кулинара. Вот наконец с приготовлением деликатесов было покончено. Дмитрий раздал всем одноразовые картонные тарелки, вилки, салфетки, а Андрей передал каждому по шампуру с шашлыком. Минут десять народ изъяснялся междометиями, охая и ахая от удовольствия. Кирилл наливал всем какого-то неплохого красного сухого вина, прихваченного из погребов отца. Компания ела, шутила и смеялась. При этом все было неподдельно и натурально. Никто не пытался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Видимо, компания и обстановка располагали. Татьяна выбрала место рядом с Андреем. Вернее, она оказалась между Андреем и Кириллом.

В какой-то момент Кирилл задал вопрос не конкретно кому-то, а в пустоту:

– Как думаете, кем мы все будем? Кем мы на самом деле хотим быть? Кем хотят видеть нас наши родители? И хотим ли мы того, чего ждут от нас наши предки?

– Ну, сударь, вас и тыркнуло… Ты что пил? – хохотнул Дмитрий.

Народ засмеялся.

– Пил то, что сам наливал, просто мне время от времени эти вопросы лезут в голову.

– Дак вы, сударь, не совсем пропащий… То есть у вас есть шанс, – сказал Дмитрий.

– Шанс на что? – поинтересовался Кирилл.

– Шанс не превратиться в отмороженного чинушу, не замечающего красоты окружающего мира.

– А почему я вообще должен превратиться в кого-то?

– Да все очень просто. У людей твоего сословия будущее определено их социальным статусом. Короче говоря, у генерала дети будут генералами. В какой-то момент твой отец, памятуя о времени, которое на исходе, вдруг вспомнит о наследнике и об империи, созданной им. Вот в этот самый момент он позовет тебя и скажет: «Сын, время мое уже близко, ты должен понести ношу, которую я нес всю свою сознательную жизнь…» Ну, или что-нибудь в этом стиле. У тебя будет два выхода: пообещать умирающему предку нести непосильную ношу или отказать, что само по себе не по-христиански, а значит, тебе как потомку сердобольных славян не подходит. Дальше вопрос времени, когда ты ощутишь себя предызбранным в великом деле управления безродным плебсом и сохранения созданных предком богатств.

– Похоже, ты совсем плохо обо мне думаешь…

– Да нет, скорее, наоборот, из всей молодежи, с которой мне приходится общаться, вы двое – ты и Татьяна – не пытаетесь быть достойными отпрысками своих предков. Яркое подтверждение тому то, что я, водитель-охранник, сижу с вами за одним столом.

– Ну, скажем, столом это можно назвать с натяжкой, – улыбнулась Татьяна.

– Называй это как хочешь, моя задача – наблюдать за тобой издалека, а я сижу рядом, да еще и умничаю.

– И все-таки, – продолжил Кирилл, – почему ты думаешь, что я должен стать клоном своего отца?

– Ну, во-первых, яблоко от яблони недалеко падает, без обид. А во-вторых, я думаю, что твой отец в детстве мечтал стать как минимум пожарником, а не чиновником…

– Ты хочешь сказать, что раньше он был другим человеком?

– Уверен.

– Это почему?

– Да успел я людей повидать.

– И много? – вмешалась в разговор Татьяна.

– Немало. И главное, разного народа было, разного.

– Стало быть, мне тоже уготована судьба дочери чиновника?

– Конечно, но с небольшой разницей: ты все-таки женщина, а посему твоей задачей будет обеспечение Иезуиту надежных деловых связей через твое замужество… – сказал Дмитрий, запнулся и чуть погодя добавил: – Извини – сказал, что думал.

– Да ничего, я давно понимаю, что ничего как человек для него не значу, но о замужестве как об удачной партии для папаши как-то не думала.

– Хорошо, вот ты говоришь, что многих повидал, а исключения из этих правил видел? – спросил Кирилл.

– Видел, но ты под них не подходишь.

– Это почему?

– Потому что ты не еврей.

– Вот те нате… А евреи-то чем тебе не угодили?

– Мне – ничем. Вот только евреи в молодости, когда все мечтают быть спортсменами или героями, благодаря влиянию предков мечтают занять как можно более высокое место в социальной иерархии.

– Ты что, антисемит? – поинтересовался Кирилл.

– Опять двадцать пять, ну почему, как только кто-то начинает говорить о евреях не в возвышенных эпитетах, так сразу к этому человеку приклеивают ярлык – «антисемит»? Ты когда-нибудь задумывался о том, что на самом деле это слово обозначает, за которое, между прочим, в уголовном кодексе предусмотрена ответственность в виде лишения свободы?

– Не-а.

– Так вот, если открыть любой толковый словарь, то определение антисемитизма трактуется как нелюбовь к евреям. И все. Кстати, я действительно не люблю некоторых евреев, а также абсолютно всех гомосексуалистов и лесбиянок, вот только за нелюбовь к евреям предусмотрена уголовная ответственность, а за нелюбовь к педикам и лесбиянкам – нет. Парадокс, не так ли?

– Ну, ты сравнил. Педиков и евреев.

– Согласен, это я сделал для большего контраста, но ты поставь вместо педиков узбеков, таджиков, татар, да, в общем, любую другую нацию – и нигде не найдешь ответственности за нелюбовь… Чтобы все прояснить, скажу, что евреев я упомянул только потому, что они, будучи в основной своей массе физически слабой нацией, находят свое место под солнцем в просторных чиновничьих кабинетах и у руля большого бизнеса.

– И все-таки, ты ставишь в один ряд евреев и другие народы. Но ведь они очень сильный духом и умный народ.

– Это мы их такими делаем.

– Поясни.

– Сильными их делает нелюбовь всех остальных наций, ибо чем больше какая-либо нация подвергается гонению, тем более она объединяется вокруг самой себя.

– Согласен, а что ты скажешь по поводу их способностей и успешности в бизнесе?

– Да то же, что и говорил. Это мы их делаем такими.

– Слушай, перестань говорить загадками, – возмутилась Татьяна. Вся компания внимательно следила за дискуссией Дмитрия и Кирилла.

– Поверь, евреев идеализируют сами евреи, им принадлежат практически все средства массовой информации, шоу-бизнес и финансы… Они такой же народ, как и все остальные. Средний IQ жителя Индии намного выше среднего IQ жителя Израиля. Заставь евреев в отдельно взятой стране работать по правилам, и ты увидишь, что они не лучше и не хуже всех остальных.

– Можешь поподробнее?

– Конечно. В чем сила наших еврейских финансовых воротил? В том, что они всегда играют не по правилам. Коррупция – главное орудие этого первенства. Заставь чиновников не брать взятки, и ты увидишь, как «непотопляемая» империя Поломойского прекратит свое существование. Если антимонопольный комитет начнет преследовать его за монополизацию рынка добычи нефтепродуктов, если налоговая откажется от его щедрых подачек и насчитает штрафные санкции, если прокуратура начнет честное расследование расстрела бизнесмена, попытавшегося откусить кусок его пирога, то очень скоро увидишь не всемогущего олигарха, проживающего с семьей в Швейцарии, а маленького бородатого еврея, у которого не все в порядке с законом. Вот потому я и говорю, что наши чиновники, берущие взятки финансовых воротил, и делают их такими могущественными, какими они есть.

– Ты хочешь сказать, что все зависит от нас?

– Абсолютно. Если мы как граждане страны хотим сделать ее богатой и процветающей, то изменения необходимо начинать с самих себя: не брать и не давать взяток, не проходить мимо, когда кто-то обижает нашего земляка, не писать, простите, в лифтах, не писать в газетах откровенную ложь, даже когда это грозит потерей работы. Быть патриотом не на словах, а на деле. В таком случае мы бы смогли измениться сами и изменить все остальные нации, проживающие с нами на одной территории.

– Звучит красиво.

– К сожалению, пока только звучит. Каждый чиновник, принимая достаточно трудное решение – брать или не брать, в первую очередь думает о своей семье и о своем благополучии, а уже потом об Отечестве.

– И в чем же заключается твой рецепт будущего государственного благополучия? – спросил Кирилл.

– Ну, во-первых, перестать во всех бедах винить евреев. Во-вторых, перестать давать им возможность зарабатывать на наших пороках, то есть от пороков надо избавиться. И, в-третьих, заставить всех без исключения жителей страны жить по принятым в обществе правилам (наказывать, коли провинился, и благодарить, коли заслужил)… У меня много друзей евреев, равно как и много евреев, с кем бы я никогда не сел за один стол, но то же самое я могу сказать и о нашей титульной нации – одних люблю, других – нет.

– А сам-то готов встать под знамена и взять власть в свои руки? – не унимался Кирилл.

– Сначала телеграф, телефон, а потом Смольный? – засмеялся Дмитрий. – Нет, это уже пробовали в семнадцатом, и ничего хорошего из этого не вышло. К сожалению, из меня не выйдет хороший рулевой, так как рулить хорошо я могу только автомобилем, плюс умею стрелять, посему мое место либо за рулем авто, либо за спиной охраняемого объекта, хотя, если честно, то по причине подорванного здоровья охранник из меня уже никакой.

– А здоровье-то где потерял? На фронтах, или пули бандитские? – пошутил Кирилл.