Текст книги "Невидимая река"

Автор книги: Эдриан Маккинти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Бедняга Джон. Меня не будет на твоих похоронах. Винты самолетов и крики чаек отнесут тебя к тому месту, где ты наконец отдохнешь. Чайки в тысячах миль от океана будут кружить над свалкой у дороги в Канзас, а твое тело будет гнить под землей и грудами мусора.

Можно ли обмануть этот хаос, зло, саму смерть? Обессилевший, я произнес:

– Ладно, пойдем, адиёт.

Мы подошли к автобусной остановке в три часа и стали дожидаться Климмера. Джон посматривал по сторонам, а я читал газету. Она очень отличалась от наших, английских. В Америке главной темой были вовсе не взрывы в здании Оклахома-Сити, пару месяцев назад унесшие жизни ста шестидесяти человек. Нет, главной темой был бывший футболист, о котором я никогда не слышал, некий О. Джей Симпсон, который, судя по всему, убил свою жену и ее любовника и теперь находился под следствием в Калифорнии.

Местные колорадские новости сводились к бесконечному обсуждению продолжительных засух, банкротств нескольких лыжных курортов и печальных прогнозов по поводу долгой летней жары.

Климмер показался на остановке после половины пятого. В руках он держал кейс и вовсе не выглядел взволнованным. Мы с Джоном последовали за ним. На нас были бейсболки и солнечные очки. Мы не особо выделялись.

Он пошел по тротуару Шестнадцатой улицы, затем срезал через парк неподалеку от ужасного здания центральной библиотеки.

Это была наша первая возможность рассмотреть Денвер при дневном свете. Вид был ничего. Сухая трава в парках, правительственные здания из гранита, торговый центр, офисные башни, здание университета, несколько внушительных зданий масонских лож, расположенных вплотную к денверскому Капитолию и наверняка дававших тайным террористам пищу для размышлений.

Климмер проживал в огромном многоэтажном доме рядом с Чисмен-парком, который раскинулся на Капитолийском холме. Джон заметил, что это всего в нескольких сотнях ярдов от дома Виктории Патавасти, но я так и не понял, что он имел в виду.

Мы подождали минут пятнадцать, чтобы дать ему войти в квартиру, и нажали кнопку звонка.

– Мистер Климмер?

– Да? – отозвался его голос в домофоне.

– Мистер Климмер, это Питер Джонс, который заходил сегодня утром к вам в офис. Я хотел узнать, не затруднит ли вас ответить еще на пару вопросов?

После долгой паузы он все же ответил:

– Поднимайтесь. Квартира семьсот четырнадцать.

Он впустил нас, мы вошли в лифт.

– Запомни, меня зовут Джонс, – сказал я Джону.

– Зачем ты ему так представился?

– Не знаю.

– Хорошо, тогда меня зовут Джон Смит.

– Какой к чертям Смит, да еще вдобавок к Джонсу? – разозлился я.

– Тогда как? Мы уже почти приехали.

– Ты – Уилсон, а теперь заткнись и предоставь все переговоры мне, о'кей?

Мы вышли из лифта и направились к двери квартиры. Климмер встретил нас в шлепанцах, спортивных брюках и тонкой футболке. Он пил бренди из большого стакана. Похоже, не первого за вечер – от Климмера уже явственно пахло спиртным. У меня совершенно вылетело из головы, что он такого высокого роста, даже выше Джона, но я не придал этому большого значения.

– Мистер Климмер, разрешите представить вам моего напарника, Джона Уилсона, – начал я.

Климмер кивнул и задумчиво оглядел Джона с ног до головы:

– Рад встрече. Почему же вы не проходите?

Мы вошли. Квартира была практически пустой – только диван и пара кресел-шезлонгов. Это было большое помещение с балконом, выходившим на запад, – отличный вид на горы. Двери в спальни. Коробки с этикетками морских перевозок.

– Боюсь, обстановка спартанская, в основном все уже увезли, я переезжаю в дом напротив, через парк. Квартира побольше, конечно, но закатом уже не полюбуешься.

– Рассветом полюбуетесь.

– Рассвет – это не то. Не хотите ли выпить? – спросил Климмер.

– Спасибо.

Климмер удалился на кухню, вернулся с двумя стаканами бренди еще большего объема.

– Этот вполне ничего, пить можно, – сказал он, подмигивая Джону.

– А, да? – отреагировал Джон. Климмер улыбнулся и одобрительно похлопал Джона по спине.

– Сядем на балконе, – предложил Климмер. – Когда солнце садится за горы – это потрясающее зрелище, в воздухе столько невидимой глазу пыли, пепла от пожаров, свет по-разному преломляется, столько оттенков – просто удивительно, вот увидите.

Мы перешли на балкон. Он оказался узким, для трех плетеных кресел едва хватало места. Я положил руку на балконный поручень, и вся ладонь покрылась толстым слоем пыли, а может, пепла. Все было покрыто тонким слоем красной пыли, включая кресла.

– Очень засушливое лето, – заметил Климмер, как бы извиняясь и норовя протереть кресло, прежде чем я на него усядусь.

В нем не чувствовалось настороженности, казалось, он вовсе не удивлен и не огорчен нашим визитом. Он сидел и ждал, когда же я начну. Вечно с ними так… Я вспоминал старые навыки – будто и не было в моей жизни последних страшных шести месяцев. Они ждут, когда ты начнешь. По телевизору и в книгах люди, которые допрашивают, ведут себя так, словно заняты чем-то интересным, но в жизни они просто сидят, исполненные терпения, и собираются с мыслями. С чего начать? Как приступить к беседе? Начать с праздного трепа и медленно выстраивать ход допроса, как утром, или сразу нанести удар и вынудить во всем признаться?

– Мистер Климмер, – начал я, – почему вы написали отцу Виктории Патавасти анонимное письмо, в котором утверждается, что полиция по подозрению в убийстве арестовала не того, кого надо?

Улыбка Климмера улетучилась. Его лицо тотчас стало мрачным, нервным: он не был игроком в покер, это точно.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – еле выговорил он и допил свой бренди.

– Сейчас я вам все популярно изложу. Письмо было от двенадцатого июня, с маркой Боулдера. Написано кем-то, кто знал точный адрес Виктории. Из соседей никто адреса не знал, значит, это был кто-то с работы. И только тот, кто имел доступ к ее личным данным, мог знать, что ее дом называется «Крошка Таджик». Виктория никому этого не говорила. Вы и еще трое – это все, кто остались в ОЗПА на тот момент. Вы были единственным, кто имел доступ к ее личному делу. На самом конверте с внутренней стороны имеются фрагменты отпечатков пальцев, и, могу поклясться, в полиции при сличении обнаружилось бы, что это ваши.

– Этого не может быть, – со злостью сказал Климмер.

– Не может, потому что вы действовали в перчатках? Так, мистер Климмер? Возможно, полиция придет именно к такому выводу.

Климмер застонал. Блеф давал результат. Он к таким вещам явно не привык. Климмер не был ни осведомителем, ни шантажистом. Он на самом деле испугался, что каким-то образом прокололся и оставил пальчики. Он недоверчиво насупился.

– Черт, черт, черт подери!.. Не нужно мне было посылать это письмо, не стоило вообще со всем этим связываться. – Он обхватил голову руками.

Джон открыл было рот, но я замотал головой. Теперь нужна была предельная осторожность.

– Мистер Климмер, я чувствую, вы хотели, чтобы я нашел вас. Вы хотели этого. Вы поставили штемпель на письме в Боулдере. Даже тот факт, что вы вообще отправили это письмо, о многом говорит. Вы хотели, чтобы кто-то явился и разыскал вас, провел расследование. Прошу вас, мистер Климмер, расскажите, что вам известно, – сказал я.

– О господи! Я ничего не знаю, в самом деле, ничего такого.

– Мистер Климмер, вам нравилась Виктория, и вы, похоже, знаете, что тот, кого задержала полиция, не убивал ее. Вы полагаете, что вам известно, кто убийца. Так скажите мне. Вы отправили письмо потому, что не хотели дать ему скрыться. Скажите мне, кто это, расскажите все, что знаете. Я все возьму на себя, вы ни к чему не будете иметь касательства.

Климмер посмотрел на меня, потом на Джона, потом пошел на кухню за выпивкой и вернулся с очередным стаканом бренди. Его глаза внезапно затуманились, покраснели, в них проглянула усталость.

– Что, если я прямо сейчас попрошу вас удалиться?

– Мы прямиком направимся в полицейский участок.

– Проклятье, – пробормотал Климмер, делая глоток бренди. – Какой же я дурак, ведь я буду следующим! Он уже убил двоих. Я следующий. О чем я думал? Надо было держаться подальше. Надо было остаться еще на пару месяцев, и они бы отступились. И все было бы нормально. Поработать до Рождества, сказать, что не устраивает новая атмосфера, все закончить. Уткнуть свой нос в работу и не высовываться.

– Кто убил двух человек? – спросил я.

– Вы записываете все это? – спохватился он, дико глядя на нас. Неуклюже поднялся. Подошел к Джону и ощупал его, потом, пошатываясь, направился к другому концу балкона и проделал то же самое со мной.

– Никаких проводов, хоть это хорошо, – пробормотал он. Его высокая фигура заслонила солнце.

– Мистер Климмер, присядьте, наш разговор не записывается, мы хотим вам помочь. А теперь скажите мне, кто убил двух человек? – как можно мягче произнес я.

– Один из них, один из них, – пробубнил Климмер, садясь и вытирая ладонью рот.

– О ком вы говорите?

– Один из этих, ну, из братьев, – сказал он с раздражением, сжимая стакан побелевшими от напряжения пальцами.

– Братьев Малхолландов?

– Вот именно, Малхолландов! Или Чарльз, или Роберт, я точно не знаю который, но один из них, это единственная возможность.

Я пил свой бренди и оставался невозмутим. Нужно было сохранять непринужденность и медленно, но верно выуживать информацию.

– Мистер Климмер, почему бы вам не начать с самого начала? Расскажите нам все.

– С начала! Ха! Где вам понять, – сказал он с грустной улыбкой.

– Расскажите мне о Виктории, – попросил я.

– Виктория, о боже… Она была очаровательна. Мы замечательно ладили. Она плохо засыпала. Я купил ей игрушку – овцу, которая пела колыбельную, песенку «Beautiful dreamer».

– Так-так, продолжайте, пожалуйста.

– Мне кажется, я почти ревновал, когда братья захотели, чтобы она работала еще и на них, занималась координацией переезда, ведь до этого, понимаете, она работала только со мной. Она была такая милая. Вполне возможно, что Чарльз и Роберт просто хотели, чтобы она находилась поблизости. У нее не было опыта во всех этих делах с переездом. Она занималась массовыми рассылками для меня.

– Ее убили из-за того, что один из братьев был в нее влюблен?

– Нет же, почему вы не слушаете? Роберта это не интересовало, а у Чарльза есть жена, Амбер Малхолланд. Вы еще не видели ее? Амбер Малхолланд.Поверьте, он не ходил на сторону. Умопомрачительная красавица. Безумно эффектная. Даже Виктория бледнела в сравнении с ней.

– Ну и что, что она красавица? – вставил Джон. – Да кого это когда останавливало, черт побери? Даже Мэрилин Монро и той изменяли.

– Никто не изменял Амбер Малхолланд, но это уводит нас в сторону. Мы не о романах говорим. Ни у кого не было никаких романов с Викторией, – вспылил Климмер.

– Откуда такая уверенность? – усомнился Джон, я уставился на него.

– Нет, нет и нет! Слушайте, что я говорю. Все дело в этом проклятом переезде в Денвер. Если бы Виктория не увидела счетов, она бы до сих пор была жива, – сердито пояснил Климмер. Он был бледен, на лбу выступил пот.

– Мистер Климмер, не волнуйтесь, вам лучше все рассказать мне не спеша.

– Мне нужно выпить, – отозвался Климмер, осушая стакан.

– Джон, налей человеку еще бренди. – Я протянул напарнику стакан Климмера. – Только немного, Джон.

Джон вернулся со стаканом, наполненным до краев. Климмер с жадностью схватился за него и сказал:

– Вот оно, солнце садится, теперь мы кое-что увидим.

– Будьте любезны, начните сначала, – попросил я.

– Опять сначала. О'кей. Виктория вела дневник у себя в компьютере. Доступ в ее офис имели только Чарльз, Роберт и я. Я не убивал, значит, кто-то из них. Понимаете?

– Или оба, – сморозил Джон и глянул на меня. Я стал делать знаки, чтобы он заткнулся. Мне совершенно не нравились его дурацкие выступления.

– Дальше, – подбодрил я Климмера.

– Виктория помогала мне с переездом. У нее было множество новых обязанностей, одной из которых было закрытие банковских счетов в Боулдере и открытие новых в Денвере. Банк Боулдера слишком мал, нужно было давно перейти в другой.

– Мистер Климмер, вернемся к Виктории, – напомнил я.

– Она заметила какое-то несоответствие, накладки с платежами. Виктория была осмотрительна. Дело касалось счета, принадлежавшего ОЗПА, но доступного только Чарльзу и Роберту. Они не так уж богаты, как может показаться. С виду миллионеры, отец – миллиардер, однако их доход ничтожен. ОЗПА платит им неплохую зарплату, Чарльз является партнером фирмы, и все же этого не хватало, чтобы платить Хоутону. Понимаете?

– Не понимаю. Кто такой Хоутон?

– Возможно, он полагал, что у них больше денег, чем на самом деле оказалось. Все так считают. Это часть их имиджа. Посмотрите на Чарльза. Он преуспевающий адвокат, но это не ставит его на одну ступень с Биллом Гейтсом. Верно? Вы понимаете? Когда к нему обращаются за миллионами…

– К кому обращаются? – спросил я, безуспешно пытаясь замедлить темп рассказа Климмера.

– К одному из братьев. Или к обоим, я не знаю. Дело в том, что деньги у них есть, да вот не так уж много. Но это ничего, понимаете, поскольку, очевидно, они начали откачивать средства со счетов ОЗПА, вникаете? Понимаете, о чем я говорю?

– Простите, мистер Климмер, не очень. Кто такой Хоутон? При чем тут он? – задал я вопрос.

– Да я же объясняю! Для Чарльза и Роберта в порядке вещей брать деньги со счетов ОЗПА, но эти суммы должны быть оприходованы, подотчетны. ОЗПА – благотворительная организация, а не фонд по отмыванию денег. Штука в том, что как раз эти платежи в счетах и не значились. Деньги были взяты, и их даже не списали как издержки, хуже того, они были перечислены не на счет организации, а на частное лицо, на Хоутона. Виктория проверила все платежи за последние два года. Набежало более миллиона долларов. Она заволновалась и пришла с этим ко мне, поскольку я был ее начальником.

– И что вы сделали?

– Посоветовал ей забыть об этом. Сказал, что это не ее ума дело. Что ОЗПА – детище Чарльза и Роберта, и, если они хотят заплатить своим поставщикам или своему долбаному водителю, да хоть любовнику, из средств ОЗПА, это их дело. Я сказал ей, что она очень молода, что ей предстоит еще многому научиться, пусть лучше она сосредоточится на работе и забудет, что видела эти счета. И я действительно так считал, а не просто заботился о ней.

– И что она тогда сделала?

– Воспользовалась моим советом. Не предпринимала больше никаких действий, но Виктория была очень смышленой и хотела обезопасить себя.

– Каким образом?

– Она сказала, что станет вести записи, и, если придут аудиторы или начнутся проверки, к ней не будет никаких претензий.

– А вы что на это сказали?

– Я рассвирепел. Стал ее убеждать, что никаких бумажных свидетельств оставаться не должно, что именно на таких штучках погорел Никсон.

– И что она?

– Она сказала, что останется в ОЗПА только при таком условии, – с грустью проговорил Климмер.

– А вы хотели, чтобы она осталась, вам она нравилась…

– Да, я хотел, чтобы она осталась. Я сказал, ладно, веди свой журнал, но не на бумаге, а в компьютере, под паролем, и рассказывать никому ничего не надо, даже мне.

– И что было потом?

– Ее убили, – с трудом выдавил Климмер, и в его глазах отчетливо читался страх.

– Это не доказывает, что убийца – один из братьев, – заметил я.

– Вы слышали? Только Чарльз, Роберт и я имели доступ в ее офис.

– А уборщица? Секретари. Разносчики сэндвичей. Я уверен, что у нее в офисе бывало полно народу.

– Ага, точно, убийство совершил мальчик, принесший сэндвич, или миссис Малхолланд, решившая устроить сюрприз и нарядиться Санта-Клаусом. Нет, это электрик, пришедший поменять лампочку, решил рискнуть здоровьем, влез в чужой компьютер, прочел записи Виктории, зверски ее убил, а потом нашел мексиканца и свалил все на него. Послушай меня, ты, кусок идиота. Только Чарльз и Роберт имели доступ к записям, касающимся личных банковских счетов. Только Чарльз и Роберт могли проникнуть в ее журнал. Смекаешь?

– Честно говоря, нет, – признался я.

Климмер поджал губы, прикусил язык, встал и снова сел. Он был рассержен. Даже разгневан.

– Ну что тут непонятного? Любой из братьев, совершавший платеж, должен был заметить, что кто-то заглядывает в личные банковские счета. Не знаю как – код доступа, какой-то след. В любом случае все указывало на Викторию. Должно быть, он обнаружил, что она видела счета, проверил ее компьютер и наткнулся на журнал. И убил ее. Мошенничество такого уровня пахнет решеткой, публичным позором.

– Мне кажется, этого недостаточно, чтобы убить кого-то, – сказал я.

– Да, какое-то время я тоже так думал. Я даже почти поверил в эту бредятину со взломом квартиры Виктории. Но тут пропал Алан Хоутон. А Алан Хоутон, дорогой мой мистер Джонс, был тем человеком, который получал платежи, то есть те самые деньги по засекреченным счетам. Полиция нашла его машину брошенной неподалеку от Лукаут-Маунтин. Об этом сообщалось в местных новостях. Я запомнил имя. Он как сквозь землю провалился. Позвоните копам, если мне не верите. Люди пропадают. Его никогда не найдут, и знаете почему? Потому что он мертв. Теперь вы видите, что человек, убивший Викторию, убил и его. Неужели вы не понимаете, что именно поэтому Виктория должна была умереть? Из-за того, что убийство Алана Хоутона было заранее спланировано. Он пропал в ту же ночь, когда не стало Виктории.

– Может, и так, – сказал я и кивнул.

Климмер не дурак. В его словах есть смысл.

Этот Хоутон получал деньги от кого-то из – а может сразу от обоих – братьев. Шантажировал их? Миллион долларов. Не пустой звук. Возможно, аппетиты росли. Убийцу это достало. Он уже готовился совершить намеченное. Распланировал весь сценарий по устранению Хоутона. Но затем Викторию подрядили закрывать банковские счета. Она раскопала нелегальные платежи. Убийца обнаружил, что кто-то видел секретные счета, понял, что это Виктория, и проверил ее компьютер. Сделал соответствующие выводы.

Мне предстояло выяснить, кто такой Алан Хоутон и на самом ли деле он пропал. Если так, то все складывалось одно к одному. Вероятно, тот из братьев, кто совершил преступление, оставил какие-то улики на месте убийства или, может, в доме Алана Хоутона. Полиция могла это выяснить. Само собой, убийца замел следы, уничтожил компьютер Виктории, устранил доказательства существования счетов, позаботился о квартире Хоутона, но что-то должно было остаться. Полиции потребуются доказательства того, что арестован невиновный, что настоящий убийца – уважаемый и влиятельный член общества. Климмер как раз и есть тот человек, который может убедить в этом полицию. По крайней мере меня он убедил.

– Что стало с компьютером Виктории?

– О, он исчез, честное слово, я искал, но мне сказали, что его, скорее всего, отдали в ремонт. Обычное дело.

– Вы сказали, что компьютерный журнал Виктории был защищен, как же его могли вскрыть?

– Я понятия не имею, но братья учились в Гарварде, они, наверное, понимают в этом. Виктория говорила мне, что зашифровала файлы сама, может, недостаточно надежно.

– А может, достаточно, и братья ни о чем не догадывались, а убита она была совершенно по другой причине, – влез Джон.

– Может быть все, что угодно. Я говорю вам, что мне известно: кто-то убил ее, и мне кажется, я знаю кто, – отрезал Климмер. Его левый глаз дергался. Но он справился с этим.

Нужно, чтобы он успокоился. И пошел со мной в участок. Нам надо привести его туда, пока он в настроении нам помогать. Этим вечером, завтра, в ближайшее время. Может, нам удастся покончить со всем этим быстрее, чем мы ожидали.

Вне сомнений, убийца Виктории умен, но одну фатальную ошибку он все же допустил. Он не принял в расчет возможность того, что Виктория могла поделиться с кем-то своими подозрениями, решил, что это невозможно. Почему убийца был настолько в этом уверен? Наверняка он близко знал ее. Может, несмотря на заверения Климмера, у них был роман? И почему он просто не попробовал заплатить ей? Почему он решил убить? Да потому, что убийца знал: Виктория не возьмет денег. Он хотел прекратить шантаж и не мог себе позволить оставить в живых того, кто был в курсе его дел и имел возможность начать его вновь шантажировать. Она была обречена. Вдвое повысить ей жалованье и отправить в Южную Америку? И это не выход. Убийца знал Викторию и был уверен: если ее спросят, она скажет правду. Умная, честная, несравненная моя Виктория. Убийца все понимал, потому и решил убрать ее.

– Расскажите мне о Чарльзе и Роберте Малхолландах, – попросил я.

– Они оба имеют докторские степени за какую-то бессмысленную социологическую муть, у Чарльза к тому же диплом юриста. Выросли в Боулдере в состоятельной семье. Роберт до ОЗПА ни дня в своей жизни не проработал. Чарльз был адвокатом в фирме «Каттер энд Мэй», разрабатывал правовые нормы по охране окружающей среды. Они оба печатались в журналах типа «Комментари», «Нэшнл ревю». Одному из них взбрело в голову основать экологическую компанию, взять у отца денег на раскрутку, я уже говорил вам…

– Если можно, еще раз.

– Ну, значит, они учредили Общество защиты природы Америки. Чарльз стал партнером в «Каттер энд Мэй», и, когда ОЗПА по-настоящему набрало обороты, все только выиграли. Я уверен, что у них имеются политические амбиции. Вот почему мы переезжаем в Денвер. К тому же их папаша женился в очередной раз, кто знает, может, они волнуются насчет завещания. – Климмер неловко вытер бренди с губ.

– Как долго вы работали на них?

Климмер отпил еще бренди, пошел на кухню, там что-то грохнуло об стол, послышался стон, потом появился Климмер с бутылкой в руке.

– Знаете, что я думаю? – спросил он агрессивно.

– Что?

– Хватит с меня этих дурацких расспросов – вот что я думаю!

– Ну, мистер Климмер, не стоит…

– Мне кажется, я рассказал вам больше чем достаточно, намного больше, – произнес он громко.

Я кивнул:

– Мистер Климмер, вы нам очень помогли, я вам признателен за это. Но… я думаю, нам придется повторить все это еще раз.

– Никаких разов, – пьяно усмехаясь, с трудом выговорил Климмер. Он тяжело сел, выронил бутылку, бренди разлился по полу.

– Мистер Климмер, вам известно, что всю эту информацию мы вынуждены будем передать полиции.

– Мне все равно, я буду все отрицать. Даже то, что видел вас. У Маргарет был ланч, она не сможет ничего подтвердить, так что в ОЗПА вы сегодня вообще не появлялись. И здесь вас никогда не было. Вы что, не понимаете, что если он смог убить Викторию и Хоутона, то меня тем более сможет?

– Этого не произойдет. Полиция возьмет вас под защиту.

– Полиция! Полиция бессильна. Не знаю, о чем я только думал. Я вам ничего не говорил. Никогда вас не видел. Никогда, мать вашу! – крикнул он, указывая на меня пальцем, и замотал головой.

– Хорошо, мистер Климмер, хорошо, послушайте меня: сейчас мы лучше пойдем, а завтра вернемся и все еще раз обсудим, – начал было я.

– Ни хрена мы завтра не обсудим. Я свалял дурака, не могу взять в толк, что со мной случилось. Мне казалось, я хотел, чтобы меня нашли и расспросили, но я ошибался. Да вы просто разыграли меня, вы обвели меня вокруг пальца! Да я понятия не имею, о чем идет речь. Я все выдумал! Вообще не знаю, кто вы!

– Мистер Климмер…

– Вас здесь не было, вам это приснилось! – продолжал Климмер истерическим голосом.

Пора было сваливать, надо дать ему успокоиться. Я кивнул Джону.

Джон попытался встать.

– Куда? – закричал Климмер в бешенстве. – Что вы надумали? Я никуда не пойду. На место, на место, я сказал!

Климмер был на грани срыва. Мы переусердствовали. Не стоило во второй раз приходить сегодня. Надо было действовать как-то иначе, не в лоб, как мы. А завтра утром уже топали бы втроем в участок. Зря, зря мы его опять прижали сегодня.

– Назад! – завопил он на Джона. – Я никуда с вами не пойду.

– Успокойся, приятель, мы оставляем тебя в покое, а сами уходим, – сказал Джон.

– Я вас не знаю, отстаньте от меня! – Климмера трясло.

Напился? Упадок сил? Недели напряжения, в течение которых он копил в себе все, что знал и о чем догадывался, закончились эмоциональным взрывом. Теперь из него выплескивались злость, страх, любовь к убитой девочке, ненависть к испорченному, избалованному богатством ребенку, который убил ее. И эти эмоции разворошили в нем мы с Джоном. В какой-то степени мы были ему врагами.

Было видно, как на его висках пульсируют вены, лицо налилось кровью.

– Оставьте меня одного! – заорал он, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Джона.

– Успокойся, дружище, – увещевал его Джон.

– Все в порядке, – пытался заверить его я.

Но глаза Климмера сделались дикими. Он побледнел, закусил губу до крови.

– Проваливайте, оба проваливайте, я ничего не знаю!

– Все-все, мы уходим, – сказал я и начал пятиться к выходу, правда, пятиться было особо некуда.

– Я никуда не пойду, – в очередной раз заявил Климмер.

– Хорошо-хорошо, договорились, – ответил я.

– Прочь, прямо сейчас, вон отсюда!

Джон повернулся и начал было пробираться между кресел, пытаясь попасть в комнату. Климмер толкнул его. Джон схватил его за руку. Климмер толкнул его снова.

Дальше все происходило как в замедленном кино. Время остановилось на пути в вечность. Я не знаю, что делал Джон. Успокаивал себя? Отталкивал Климмера? О чем думал Климмер? Что Джон пытается схватить его, повалить, чтобы дальше мы вдвоем, взяв его за руки и за ноги, отнесли в полицейский участок? Он ударил Джона, угодил ему по горлу, потом уперся ему руками в грудь, Джон со злостью треснул Климмера по рукам, тот снова попер на Джона, схватил его за ворот, Джон еще раз оттолкнул его. На этот раз посильнее. В духе полицейского. Агрессивно. Климмер был выше, но Джон помощнее. Балкон был очень узкий. Слишком много людей для такой площади. Поручень балкона едва доходил Климмеру до бедер. Он споткнулся, повалился назад, почти горизонтально завис на поручне на какую-то долю секунды. Я в ужасе протянул к нему руки.

– Джон! – прошептал я онемевшими губами.

Климмер попытался ухватиться за воздух. Джон бросился, чтобы удержать его, но Климмер уже перевалился через поручень. Он падал со скоростью тридцати двух футов в секунду, с ошарашенными глазами, разинутым ртом, его голос постепенно пропадал внизу. Все было кончено за секунды. Климмер приземлился на ноги, бедренные кости прошли сквозь колени. Все внутренности всмятку. Тело ударилось о бетонную мостовую и застыло в нелепой позе. Он умер мгновенно.