Текст книги "Далекий закат"

Автор книги: Эдмунд Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

27

Древний лес вокруг буквально подавлял буйством растительности, шумом и криками бесчисленных живых существ. Однако кое-где встречались места, где, как казалось Полу Мэрлоу, не большому любителю лесов, даже земных, таилось нечто неясное, таинственное, задумчивое…

Может, это была Сила Жизни. Если она и существовала, то где еще ей скрываться, как не в лесу – там, где живое, сплетаясь в единое целое, поднимается высоко-высоко над землей.

Что касается диких животных, особенно крупных, то они Полу встречались редко. Впрочем и тех, что он увидел, оказалось достаточно, чтобы понять – в эволюционном смысле Альтаир Пять отстал от Земли минимум на миллион лет.

То тут, то там по берегам Канала Жизни располагались лежбища похожих на больших игуан животных – покрытых чешуей и шипами, длиной в несколько метров и, как уверяли охотники, практически безвредных, травоядных рептилий. Если они когда и проявляли агрессивность, то только во время весьма краткого брачного сезона и только по отношению к своим сородичам. Часто попадались и маленькие, похожие на земных крабов твари – ярко-красные и удивительно симпатичные, размером примерно с ладонь. Это, с уважением в голосе отмечали охотники, чуть ли не самые свирепые хищники здешних лесов.

Только однажды Полу встретилось действительно крупное животное. Охотники называли его онтолин. Огромное, мохнатое, с гигантскими когтистыми лапами и похожей на пещеру пастью, чудовище, поднявшись на дыбы, срывало плоды с вершины какого-то дерева. Рев, эхом отдававшийся в округе, как сказали охотники, выражал всего лишь удовольствие. Они уверяли, что онтолин необыкновенно медлителен. Ловкий и быстрый охотник, мол, может подбежать к чудищу, забраться по заросшему шерстью боку ему на голову, подергать зверя за усы и слезть на землю – и все это прежде, чем онтолин поймет, что, собственно говоря, происходит.

Баржа все дальше и дальше удалялась от Байа Нор по Каналу Жизни, и Полу казалось, что он совершает путешествие во времени. Заросли гигантских папоротников, огромные пестрые орхидеи, лианы, тянущиеся с одного берега на другой, печальные и смертоносные плачущие деревья (они истекали густым, быстро застывающим, ядовитым соком, ловя таким образом мелких животных, которые, разлагаясь, питали обнаженные корни растения) – все создавало иллюзию, что он плывет по зеленому туннелю в прошлое.

Что касается туннеля, Пол был недалек от истины: канал значительно сузился, а густая зеленая листва совершенно закрыла небо. Только бесчисленные золотые лучи, сквозь которые баржа проплывала с колдовской, чарующей легкостью, напоминали о том, что где-то над головой еще светит солнце.

Постепенно стало темнеть. Сгущалась зеленая мгла. Шон Ху пристально осматривал берега, выбирая место для ночевки.

– Господин, – сказал он. – Мы сегодня неплохо поработали. До Влаги Орури осталось совсем немного.

– Может быть, попытаемся добраться до реки?

– Кто знает, как лучше, – пожал плечами охотник. – Но мои товарищи предпочитают видеть, куда втыкаются их шесты.

– Это разумно. Значит пора останавливаться.

Они нашли маленькую полянку около рощи Плачущих деревьев. Шон Ху объяснил, что большинство животных чуют запах этих хищников растительного царства и стараются их избегать. Особенно ночью. Поэтому-то охотники и выбрали место рядом с рощей. Впрочем, спать лучше все-таки на барже.

Первая ночь прошла спокойно. После ужина охотники начали, как это у них принято, рассказывать разные истории. Пол слушал, слушал, почти засыпая, одурманенный тяжелыми запахами ночных джунглей и испарениями Канала Жизни… а через мгновение уже наступило утро, и улыбающийся Зу Шан пытался прельстить его горстью каппы и полоской вяленого мяса, по вкусу напоминавшего жженую резину.

– Ты очень крепко спал, Пол, – сказал он по-английски, гордясь своим преимуществом перед охотниками. – Мы не думали, что ты так хорошо будешь себя чувствовать в лесу. Как твои кости, не болят?

Пол попытался потянуться и застонал.

– Я чувствую себя, словно разбитый параличом старик, – пожаловался он. – Словно сок плачущих деревьев пропитал мои суставы.

– Это все испарения Канала Жизни, – пояснил Зу Шан. – От них всегда болят кости. Если двигаться, боль проходит. Бедняга Немо, ему хуже всех. Наверно, потому, что его ноги так страшно изуродованы.

Маленький Немо плакал, словно ребенок. Впрочем, он же и был ребенком. Пол подхватил его на руки, начал мягко массировать искалеченные ноги.

– Господин, – выдохнул Немо, – мне стыдно. Молю вас, отпустите меня.

Нежно потрепав мальчика по голове, Пол посадил его на палубу.

– Пусть будет так, как хочет мой сын, – серьезно сказал он, – ибо я перед всеми сейчас признаю тебя своим сыном.

– Господин, – подошел к ним Шон Ху. – Мы готовы отчалить.

Пол поднял взор к зеленой крыше листвы над головой. Судя по тяжелому, густому, словно сироп, воздуху, день опять будет жарким.

– Отправляемся, – приказал он. – Да благословит нас Орури.

28

Следующей ночью произошло несчастье.

Влага Орури оказалась широкой спокойной рекой, довольно мелкой, но вполне судоходной. Если бы не течение, то подниматься по ней было бы даже легче чем спускаться по Каналу Жизни.

Полу казалось, что путешествие в прошлое продолжается. Казалось, ему нет конца… по крайней мере, пока они не доберутся до момента сотворения все сущего. Они покинули Байа Нор всего два дня тому назад, и уже ничто вокруг не напоминало о существовании в этом мире человека.

Странно чувствовать себя путешественником в прошлое. Такое же ощущение Пол испытал в подземельях Байа Нор и в храме, когда Энка Нэ, даровав ему жизнь, приказал отрубить мизинцы.

В некотором смысле, возможно, он и правда пер несся в прошлое: покинув двадцать первый век на Земле, он летел много световых лет и под конец оказался в средневековье, в стране, если смотреть с Земли, “по ту сторону неба”. Но теперь, когда подгоняемая шестами баржа медленно плыла между зеленых стен джунглей по огромной мутной реке, даже Байа Нор казался Полу сверхсовременным.

Мир, в котором он сейчас находился, словно еще не знал человека. Путешественники на утлом суденышке казались только зыбкой мечтой о призрачном будущем. Мечтой, скользящей, словно туман, сквозь долгое утро предыстории.

На ночевку они остановились рядом с небольшой мшистой прогалиной. На фоне джунглей она выглядела неуместной и одновременно удивительно мирной.

Повсюду жизнь текла в таком безумном, яростном темпе, что порой Полу казалось – он видит, как растут деревья и кустарники. Как ни странно, но несмотря на то, что и деревья, и папоротники были здесь куда выше, чем возле Канала Жизни, сумрак под ними не казался таким уж мрачным. Тут и там золотые солнечные лучи пронизывали зеленый свод леса, словно диковинный витраж в бескрайнем зеленом соборе.

Пока Пол оглядывался по сторонам, цветы начали закрываться. Они словно стремились спрятаться под землей, будто не желая видеть долгую лесную ночь.

Путешественники снова расположились в барже. Как в прошлую ночь, охотники обменивались историями, сильно напоминающими, по мнению Пола, традиционные охотничьи байки далекой Земли. На сей раз он не так сильно устал, и еще не уснул, когда беседа понемногу затихла, и один из охотников встал на вахту. Тогда, крепко сжав в руке ружье. Пол блаженно погрузился в мрачное пространство снов, странным и непонятным образом переплетенных с доисторическим миром…

Поначалу и крики, и рев, и удушающая вонь казались всего лишь частью кошмарного сна. Потом баржа задрожала от могучего удара и чуть не перевернулась. Приходя в себя, Пол потратил несколько драгоценных минут, пока понял, что этот кошмар – не сон, а реальность.

Он судорожно шарил вокруг в поисках куда-то запропастившегося ружья. Он помнил, что на его стволе есть мощный, хотя и узконаправленный, фонарь, питаемый атомной батареей. Его луч параллелен оси разряда. Другого источника света на барже не было. Пол чувствовал, что пока он не найдет фонарь, ему не понять, что же, собственно, происходит. Вонь была ужасной, а крики… крики описать невозможно.

Он искал ружье. Прошло, наверно, сто лет, прежде чем его пальцы наткнулись на него. Он включил фонарь и направил его луч в сторону, откуда раздавались крики.

Узкий, ослепительно белый луч, выхватил из темноты лишь крошечную часть общего кошмара. Но и этого хватило, чтобы у Пола все внутри превратилось в трясущееся желе.

Перед ним на берегу реки стояло самое большое и возможно самое ужасное животное, какое он когда-либо видел. Размером с могучего Tyrannosaurus Rex, обитавшего когда-то на Земле, и ничуть не менее свирепое.

Пол перевел луч на массивную, словно в страшном сне увиденную голову чудовища и чуть не выронил ружье из рук от ужаса. Из огромной, похожей на кроваво-красную пещеру пасти торчали руки, плечи и голова одного из охотников.

Пол мгновенно перевел луч ниже, туда, где, как ему казалось, должен находиться живот чудовища. Он нажал на курок. Параллельно белому лучу фонаря вспыхнул голубой луч разряда.

К вони самого чудовища теперь добавился удушливый запах горелого мяса. Небрежным и удивительна изящным движением доисторическая тварь подняла огромную когтистую лапу и, подцепив тело охотника у себя в пасти, отшвырнула его прочь, в воду Влаги Орури.

Затем со спокойствием, показавшимся бы в любом. другом случае смешным, она принялась разглядывать, что творится у нее на животе. К этому времени ее уже охватило пламя. Чадящее, желтое, оно рвалось вверх по чешуе, на землю валились куски расплавленного жира. А чудовище, похоже, все еще не понимало, что происходит.

“Эта тварь, – думал Пол с истерическим смехом, – уже мертва, только вот еще не знает об этом. Она стоит и смотрит, как огонь сжирает ее плоть, и… и ничего. Интересно, конечно, но не очень-то и важно… Да кровь давно должна была закипеть у нее в мозгу!”

Все напоминало ночной кошмар. Словно загипнотизированный, Пол не мог даже оторвать глаз от чудовища, чтобы посмотреть, какова судьба его спутников. Ружьё в его руках дрожало.

Наконец пережженное почти пополам животное начало понимать, что дни его сочтены. Оно содрогнулось, и земля задрожала у него под ногами. Пронзительно закричав, выдохнув остатки горящих легких, животное повалилось на бок, ломая деревья. Мертвая туша рухнула на берег, и все кругом затряслось – и сам берег, и баржа, и даже река.

Пол, собравшись с силами, отпустил курок. Фонарь погас, но темнее от этого не стало: тело чудовища превратилось в клокочущий огненный вулкан. Запах становился невыносимым.

– Извините, господин, – прошептал рядом с ним Шон Ху, – но меня сейчас вырвет.

Он перевесился за борт, и секунду спустя к нему присоединились все остальные, кроме Немо, без сознания лежащего на палубе.

– Кто погиб? – прошептал Пол, когда снова смог говорить.

– Мин Ши, господин. Он стоял на вахте. Возможно, он пошевелился, и чудовище его заметило.

– А почему он сам не заметил его? И не услышал? Такая громадная тварь вряд ли могла подкрасться незаметно.

– Господин, я не могу ответить. Я не знаю. Мин Ши мертв. Не будем сейчас говорить, что он был достаточно внимателен. На его долю выпали страшные мучения. Узнав, что мы сомневаемся в нем, его дух может опечалиться.

Пол снова Взглянул на горящее тело доисторической бестии, и его вырвало.

– Как называется эта тварь? – спросил он, немного придя в себя.

– Господин, – ответил Шон Ху, – у нее нет имени. Мы никогда не встречали ей подобных. И больше не хотим встречать.

– Давайте уплывем отсюда, – пробормотал Пол, опять перевешиваясь за борт, – и подальше, пока не умерли от рвоты. Впредь вахту будут нести двое, ибо ясно, что один может и задремать. Теперь уплываем.

– Господин, еще темно, а мы не знаем эту реку.

– И тем не менее мы отчаливаем, – Пол показал на все еще горящий труп. – Здесь слишком много света… и кое-чего другого. Пошли. Я возьму шест Мин Ши.

29

В воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Кругом стояла какая-то необыкновенная тишина. Даже из джунглей не раздавалось ни звука. Если бы не аромат ночною леса, можно было подумать, что они перестали существовать. Только река сонно мурлыкала, словно и ей очень хотелось кануть в небытие.

Закончился тяжелый и мрачный день. Тяжелый, ибо Влаха Орури стала уже, а ее течение быстрее; мрачный – ибо никто не мог забыть недавнюю смерть Мин Ши.

Хуже всего приходилось Немо. И не только потому, что он был ребенком, но потому, что он телепатически пережил быструю и страшную смерть охотника в пасти доисторического чудовища. Весь день несчастный калека пролежал, свернувшись клубком, на корме. Он отказывался от еды и питья. Только путем Долгих терпеливых уговоров Полу к вечеру удалось заставить его выпить пару глотков воды.

После ужина не обменивались, как обычно, байками. Охотники большей частью угрюмо молчали.

Пол и Шон Ху несли первую вахту. На их же долю выпала и последняя. Скоро, очень скоро первые лучи солнца просочатся сквозь крышу листвы. Они уже вступили на земли локхали и сегодня покинут баржу. Теперь опасность усилится. Но после ужаса прошлой ночи, – думал Пол, – стычка с локхали будь даже облегчением.

Они сидели с Шон Ху спиной к спине. Он мучительно напрягал память. Ему не давало покоя нечто, связанное с этими самыми локхали, но что именно… Какое-то ускользающее воспоминание. Что-то важное. Что-то им увиденное, но в тот момент не понятое…

Единственная его встреча с лесными дикарями состоялась в Байа Нор, во время казни. Пол мысленно вернулся в тот день: он вновь увидел умирающих в муках локхали, и среди них одного, бормочущего в смертный час бессвязные слова на немецком, английском, французском.

И тут Пол вспомнил, что он тогда увидел и чему не придал значения. На руках у локхали было по пять пальцев. Дикари значительно превосходили байани в росте… Пять пальцев на каждой руке! Он вспомнил женщину у холма возле полей каппы, ее ребенка, Мюлай Туи, так рассерженную его вопросами…

И вот он здесь, среди доисторического леса, ищет истоки древней легенды, и голова его полна вопросов, на которые нет ответа. Ему стало смешно; смешно от абсурдности сложившейся ситуации, от ее нелепости.

И Пол засмеялся.

Шон Ху так и подскочил на месте.

– Вам смешно, господин? – укоризненно спросил он.

– Честно говоря, не очень. Извини, Шон Ху. Мне просто вспомнились некоторые вопросы, на которые Поулу Мер Ло, учителю, было никак не найти ответа.

– Какие вопросы, господин?

– Шон Ху, – помня реакцию Мюлай Туи, осторожно начал Пол, – мы с тобой знакомы совсем недавно. Это путешествие сблизило нас. Ты стал моим другом и братом.

– Я горд, что Поул Мер Ло называет меня своим другом. О том, чтобы стать его братом, я не смел даже и мечтать.

– И однако, мой друг и брат, это именно так. Я не хочу тебя обидеть своими вопросами.

– Как вы можете обидеть меня, господин, – удивился охотник. – Вы, который возвысил меня в моих собственных глазах?

– Вопросами, Шон Ху. Всего лишь вопросами.

– Господин, я вижу, вы хотите меня о чем-то спросить. Спрашивайте. Не может быть обиды там, где не желают обидеть.

– Мой вопрос связан с количеством пальцев на руках у людей.

Пол почувствовал, как напрягся охотник.

– Господин, – сказал Шон Ху, помолчав, – разве в вашей стране нет тем, обсуждать которые неприлично?

– Да, мой друг, – подумав ответил Пол, – наверное есть.

– У нас тоже так. Я говорю это вам, господин, для того, чтобы, вы поняли, почему мне так непросто обсуждать количество пальцев на руках у людей. У нас есть выражение – слова, которые надо один раз услышать и один раз рассказать. Теперь спрашивайте…

– Шон Ху, когда ты родился, сколько пальцев было у тебя на руках, четыре или пять?

– Смотрите, господин, – охотник показал Полу свои руки.

– Ты не ответил на мой вопрос, – покачал головой Пол. – Смотри… – и он показал свою собственную руку, – но я родился с пятью пальцами, а ты?

– Господин… я не знаю, – в отчаянии сказал Шон Ху.

– Ты уверен? Уверен, что не знаешь?

– Господин, – замялся охотник, – когда мой отец умирал, он сказал, что моя левая рука была… осквернена… Но, господин, такой маленький пальчик… Этот позор быстро устранили… Ни одна живая душа, кроме нас с вами, не знает об этом…

– Не волнуйся, друг мой, – улыбнулся Пол. – Ни одна живая душа больше и не узнает… интересно, сколько байани родятся с… оскверненными руками?

– Я не знаю, господин. Думаю, что немного. Тех, кого находят, забирают жрецы, и больше их не видят.

– Но почему так страшно иметь пять пальцев?

– Потому, что Орури не любит тех, у кого их слишком много.

– Ты этому веришь?

– Господин, – в волнении воскликнул охотник, – я должен верить. Это правда.

– Но почему это правда? – неумолимо продолжал Пол.

– Господин, я могу рассказать только то, что знаю сам… Говорят, много-много лет тому назад, еще до того, как появился бог-император в Байа Нор байани не были единым народом. Среди них были люди выше ростом и кожей светлее, с пятью пальцами на каждой руке. Настоящих байани – быстрых умом и телом, с темной кожей и четырьмя пальцами на руках – было больше… И лилась кровь. Господин, все время лилась кровь. Те, у кого по пять пальцев считали себя лучше тех, у кого их по четыре. Они насиловали их женщин. Те, у кого пальцев по четыре, отвечали насилием на насилие, и захватывали женщин, у которых пальцев пять. Вскоре возникла еще одна противоборствующая сторона – изгои с четырьмя пальцами на одной руке и пятью на другой. Но и среди них возникли разногласия, ибо те, у кого пять пальцев на правой руке, полагали себя выше тех, у кого на левой. И бои продолжались и становились все ожесточеннее. Каждая группа полагала, что именно они – истинные байани, а значит, именно ей суждено командовать остальными.

– Мой друг, – сказал Пол, – ничто не ново под луной. В истории моего собственного народа тоже было много бессмысленных раздоров и кровопролития.

– Война пальцев шла и по ту сторону неба? – в удивлении поднял голову Шан Ху.

– Нет, – улыбнулся Пол. – Нам повезло: у всех людей нашего мира одинаковое количество пальцев. Для убийств и насилия находились другие причины. Люди моего мира сражались друг с другом потому, что некоторые из них считали своего бога выше всех прочих, один образ жизни правильнее другого, белую кожу лучше черной.

– Воистину, – засмеялся охотник, – люди вашего мира, несмотря на свое волшебное мастерство, не слишком-то умны.

– Возможно, не глупее, чем байани, – серьезно ответил Пол. – Но пожалуйста, продолжай свой рассказ.

Шон Ху, казалось, несколько успокоился, и теперь говорил свободнее, чем вначале.

– Господин, – продолжал он, – понемногу стало казаться, что у байани больше ненависти, чем любви. И еще много-много страха. Стало опасно в одиночку выходить за ворота, поля зарастали сорняками. Охотники нашли себе новое ремесло – охотиться на людей. Женщины молились, чтобы их утроба не приносила плода, ибо боялись счесть пальцы на руках новорожденных. Мало кто доживал до седин. И постепенно народ байани стал вымирать – людей гибло больше, чем рождалось. Стало ясно, что Орури недоволен, и если он не улыбнется снова, то народ байани исчезнет.

– И все это, – вздохнул Пол, – из-за количества пальцев у людей на руках…

– Все это, – повторил Шон Ху, – из-за количества пальцев у людей на руках… И тут, господин, появился выход. Его нашел первый оракул, постившийся и чуть не умерший с голоду. Его устами говорил Орури. Он изрек:

– Явится среди вас человек, кто сейчас бессилен, но чья власть будет абсолютной. А так как ни один человек не может нести бремя такой власти, он станет как император. А так как никто не живет вечно, он станет как бог. Каждый год император должен умереть, дабы бог смог воскреснуть.

Все это слышали жрецы Орури, и слова эти показались им благом. Тогда они подошли к оракулу и спросили:

– В этом наше спасение. Скажи, как мы узнаем того, кто примет облик бога?

На что оракул ответил:

– Вы не увидите его лица. Вы увидите его клюв. Вы не увидите его рук. Вы увидите его оперение. И еще вы услышите крик птицы, которой никогда не было.

Полу Мэрлоу эта история показалась удивительно интересной. И не только потому, что она объясняла многое, чего он раньше не понимал, но и из-за ее странного сходства с некоторыми земными преданиями.

– И как же нашли первого бога-императора? – спросил он.

– Жрецы не поняли оракула, а больше он ничего не сказал. Но вот что произошло много дней спустя. Жрец Ордена Слепых (тогда они еще не носили клобуков, им только предстояло взглянуть на лицо Орури) шел к полям каппы и увидел огромную птицу с блестящим, переливающимся оперением. Птица громко кричала. Так созывают друг друга на добычу птицы меланил – они хоть и хищные, но вполне съедобные… Но у этой птицы, господин, были человеческие ноги. Бедный охотник по имени Энка Нэ пытался таким способом поймать добычу.

– Значит, это и был первый бог-император…

– Да, господин, Энка Нэ стал первым богом-императором. Ведь он обладал мудростью Орури. В день, когда его вывели к народу, он собрал вокруг себя охотников. В первый и последний раз он снял перед байани свой плюмаж и протянул им свои руки. Все увидели, что на одной руке у него четыре пальца, а на другой – пять. И Энка Нэ громким голосом сказал:

– Следует положить конец смертям. Следует положить конец уничтожению. Следует также, чтобы руки у одного человека были как и у его брата. Никто не может добавить себе пальцев. Значит, давайте возрадуемся, что их можно уменьшить.

Он протянул свою правую руку охотникам и приказал отрубить на ней мизинец. И сказал народу:

– Пусть у всех, кто хочет остаться на этой земле, будет столько же пальцев на руках, сколько у меня. Счастливы те, чьи руки уже похожи на мои. Трижды счастливы те, кто может принести в жертву Орури часть своей плоти. Да будут прокляты те, кто откажется это сделать. Пусть они уходят с нашей земли, ибо не может у нас быть с ними мира…

Так сказал Энка Нэ. И многие люди протянули свои руки охотникам. Но были и недовольные. И снова началось кровопролитие. Под конец тех, кто не подчинился Энка Нэ, либо убили, либо прогнали прочь.

Светало. Кончалась последняя вахта. Первые лучи солнца озарили верхушки деревьев. Пол потянулся, встал. Внезапно он почувствовал, что весьма доволен собой. Он знал, что нашел-таки недостающее звено у мучившей его загадки.

– Это очень поучительная история, – подумав, сказал он.

– Но это и очень страшная история, – сказал Шон Ху. – Я рассказал ее один раз; больше мне нельзя ее рассказывать. Как вы и сами знаете, тень пальцев еще лежит на Байа Нор, Столько лет прошло, а все льется кровь. Бог-император всегда не любил тех, кто слишком много об этом знает. Не любит он и тех, кто вопреки желанию Орури имеет на руках слишком много пальцев.

Шон Ху потянулся и тоже встал.

– Понимаю… Шон Ху, я благодарен тебе за рассказ. Теперь давай поговорим о локхали.

– Здесь неподалеку есть деревня локхали, – сказал охотник. – Одна из самых больших. Всего несколько часов по реке. К счастью, мы можем оставить Влагу Орури и обойти ее лесом.

– А у локхали есть баржи?

– Да, господин, есть. Но их баржи маленькие и неуклюжие. Локхали боятся воды. Плавают они только в самом крайнем случае.

– Но тогда, выходит, проще проплыть мимо деревни по реке, чем обойти ее по лесу?

– Может, и так, господин. Может, и так… Но люди предпочитают не встречаться с локхали.

– И, однако, мы проплывем мимо деревни… Мне кажется, я знаю, почему байани и локхали столько лет ненавидят и боятся друг друга. Слово “локхали” значит проклятый, отверженный, не так ли?

– Это так, господин.

– И локхали, – неумолимо продолжал Пол, – не считают зазорным иметь по пять пальцев на каждой руке… Мне кажется, Шон Ху, что локхали и байани когда-то были братьями…