355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эдит Лэйтон » Постой, любимая » Текст книги (страница 16)
Постой, любимая
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 10:15

Текст книги "Постой, любимая"


Автор книги: Эдит Лэйтон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Граф поднял глаза от своей тарелки.

– Твое платье, – неодобрительно заметил он, глядя на Эмбер, которая вошла в малую столовую и заняла свое место за столом.

– Да? – отозвалась она, нервно теребя юбку своего лучшего платья.

– Возможно, оно сойдет для Англии, но не здесь. Надо будет поручить модисткам заняться тобой. Моя вновь обретенная дочь должна одеваться соответственно ее положению.

– Месье… Моn реrе, – неуверенно произнесла Эмбер, спотыкаясь на словах, которые он велел использовать, обращаясь к нему. Она плохо знала французский, но подозревала, что ей было бы трудно произносить эти слова на любом языке. Хорошо еще, что ей не приходится называть его «папа». Граф Дюпре совсем не походил на человека, которого она могла бы представить себе в качестве отца.

– Спасибо, – сказала она. – Но, думаю, лучше подождать, пока мы не убедимся окончательно, кто я, прежде чем заказывать для меня новую одежду. В конце концов, у нас пока еще нет доказательств, что я та, за кого вы меня принимаете.

– Неужели? Я и не подозревал, что берега Корнуолла в тот год кишели малышками с янтарными волосами, – улыбнулся он, искренне забавляясь впервые с момента их встречи.

Не то чтобы граф Дюпре совсем не улыбался, но его улыбка редко выражала такие эмоции, как радость или веселье. Обычно она была такой же утонченной и бесстрастной, как и все остальное в этом человеке. Эмбер всегда думала, что французам свойственны бурные эмоции. Впрочем, все, что она знала о Франции, не соответствовало тому, что она наблюдала здесь, в этом элегантном доме.

Считалось, что французы голодают из-за последствий войны, которая привела их страну к разрухе. Но в этом доме не чувствовалось ни в чем недостатка. Эмбер полагала, что все французские аристократы обезглавлены или томятся в тюрьмах, не считая тех, кому удалось бежать. Она даже плакала, читая о печальных судьбах некоторых из них. Но, как поведал ей граф на пути из Англии, его семья совсем не бедствовала в течение долгих лет, пока тянулась война.

– Нас посещали персоны королевской крови до прихода Наполеона к власти, – поведал он с нескрываемым самодовольством. – Да и после. И разумеется, мы часто принимали у себя императора. Plus ca change, plus c'est meme chose. Чем больше перемен, – перевел он для нее, – тем больше постоянства. Для Дюпре, по крайней мере.

Эмбер и сама ощутила себя императрицей, когда они прибыли сюда прошлым вечером. Она ахнула, пораженная размерами спальни, в которую ее проводили. На такой площади могла бы разместиться целая семья, хотя ни одна семья из тех, кого она знала, не могла бы позволить себе кружева, шелк и атлас, которыми была убрана ее кровать. Остальная мебель была не менее впечатляющей.

Зеркал было так много, что она постоянно видела собственное отражение, когда ей устроили короткую экскурсию по дому. Дом был огромным, как дворец, и так же элегантно обставлен. В нем имелось, по меньшей мере, три салона, парадная гостиная и бальный зал. Собственно, в нем было больше комнат, чем она могла себе представить, и больше слуг, чем она когда-либо видела. Они скользили по комнатам, облаченные в униформы, более нарядные, чем одежда, имевшаяся у большинства жителей Сент-Эджита.

– Детей не часто находят на берегу, – согласилась Эмбер, – но это случается. Не понимаю, как без свидетелей и документов вы можете утверждать, что я действительно ваша пропавшая дочь.

Граф выгнул тонкую бровь, отложил салфетку и поднялся из-за стола.

– Пойдем со мной, – сказал он.

Эмбер последовала за ним, когда он вышел из комнаты. Не добавив ни слова, граф повел ее по длинному коридору, сверкавшему натертыми полами, и помедлил, ожидая, пока лакей с поклоном распахнет двери в просторный салон.

– Вот, – уронил граф скучающим тоном, указав на картину, висевшую над огромным камином, облицованным розовым мрамором. – Хоть она и предпочла оставить этот дом, ее место по-прежнему здесь. В конце концов, она была моей женой. Конечно, я мог убрать портрет, но это было бы глупо и вызвало бы еще больше разговоров. А теперь посмотри на нее и скажи, что это ошибка.

Эмбер смотрела на себя. Точнее, на женщину, которая выглядела в точности как она, если бы нарядить ее в бальное платье старомодного покроя, украсить драгоценностями, уложить ее волосы в замысловатую прическу и лишить ее взгляд даже намека на радость. Женщина была бы красивой, не будь она холодной и безжизненной, как краска, которой был написан портрет. Эмбер затруднялась сказать, была ли она такой на самом деле или это художник лишил ее образ радости и жизни.

– Не слишком удачный портрет, не так ли? – сухо поинтересовался граф. – К сожалению, это ее единственное изображение. Она сбежала с парнем, который написал его. Как оказалось, моряк из него получился еще более бездарный, чем живописец. Ну, как, ты все еще сомневаешься?

Эмбер покачала головой.

– Нет, – тихо сказала она.

– Думаю, остальные тоже не будут. При условии, конечно, что ты не будешь ходить в лохмотьях. Надо сегодня же пригласить портниху, – добавил он. – Скоро приедут твоя сестра, чтобы познакомиться с тобой, и твой сводный брат. Ты должна выглядеть надлежащим образом. А теперь можно закончить завтрак.

Эмбер медлила.

– Месье? – нерешительно спросила она. – Этот художник… как он выглядел? Я хочу сказать… – Она замолчала, не зная, как выразить свою мысль.

Граф выгнул бровь.

– Я знал, что англичане прямолинейны. Вижу, нам придется обучать тебя не только языку, но и такту. Успокойся, он не был твоим отцом. Ты моя дочь, и ничья больше. Твоя мать была кокетка, как и все женщины, но мне она не изменяла. По крайней мере, до рождения сына, как принято в нашем кругу. В общем, – добавил он, скривив губы, – она была мне верна, пока не встретила этого живописца, что произошло уже после твоего рождения. Она родила мне трех дочерей, однако лишь одна из них пережила младенческий возраст. Понятно, что она не стремилась повторить этот опыт. Портрет был авансом, я обещал ей другой, лучше, когда она родит мне сына. Вместо этого она решила родить сына своему любовнику. Если, конечно, ребенок, которого она ждала, был мужского пола. Этого мы уже никогда не узнаем. Но, судя по записке, которую она оставила, именно ребенок послужил причиной ее бегства. Как мило с ее стороны признаться в этом, не правда ли? По крайней мере, моя вторая жена подарила мне наследника, прежде чем оставила меня, и проделала это весьма достойно, скончавшись во время родов. Ну а теперь мы можем закончить завтрак?

Эмбер последовала за ним в столовую, к прерванной трапезе, но аппетит пропал. В последующие дни он так и не вернулся. Она была слишком взволнована, чтобы есть. Ей пришлось стоять часами, примеряя платья, накидки, туфли и белье. Граф выписал парикмахера из Парижа, чтобы сделать ей прическу. Она подверглась осмотру со стороны еще каких-то людей, о профессиях которых могла только догадываться. Никто из них не говорил по-английски, во всяком случае, не пытался объясниться с ней. Никогда в жизни Эмбер не была такой тихой и молчаливой.

Ей сделали очаровательную прическу, гладкую спереди, с каскадом локонов сзади. Ее новые платья были прелестны: простые, но элегантные. Эмбер полагала, что выглядит модно, но она никогда не была тщеславной. Все это требовало времени, но граф сказал, что она не встретится с остальными членами семьи, пока не будет готова. Так что ей ничего не оставалось, как терпеть, томясь от скуки.

Не зная французского, она была лишена возможности с кем-либо общаться. Граф нанял ей учителя, но и тогда ситуация практически не изменилась. Целыми днями Эмбер не видела никого, кроме слуг, сновавших по огромному графскому дому, но большинство из них держались высокомерно. Этому способствовал тот факт, что она не понимала, о чем они говорят. Эмбер не раз видела, как они обмениваются выразительными взглядами, переговариваясь между собой в ее присутствии, чего никогда бы не позволили себе при графе. Впрочем, гораздо больше, чем дерзость прислуги, ее мучило одиночество.

Она скучала по Грейс и мистеру Тремеллину и беспокоилась о своей собаке. Несс была слишком стара для путешествия, и Эмбер тосковала по ней ничуть не меньше, чем о родной деревне и ее обитателях. Ей не хватало даже ее обычных обязанностей, поскольку теперь она ничего не делала, только примеряла одежду и ждала, когда граф позовет ее. Особенно долгими казались вечера. Порой граф обедал с ней, но был не слишком разговорчив. После обеда он исчезал. Эмбер подозревала, что у него есть любовница, поскольку он уезжал после обеда, а возвращался не раньше полудня следующего дня. Она проводила вечера за чтением, писала письма домой или расхаживала по комнате. Иногда, не зная, чем себя занять, она рано ложилась в постель, но это было еще хуже.

Самыми ужасными были ночи, когда ветер с пролива приносил дождь. Ее постель была просторной и удобной, но Эмбер не могла заснуть, не в состоянии избавиться от мыслей о другой кровати и другой дождливой ночи.

Теперь Эймиас Сент-Айвз казался персонажем сна, пригрезившегося ей однажды ночью у камина. Ей хотелось увидеть этот сон снова. Она помнила его голос, смех и печаль. Его выразительное лицо, его захватывающие дух поцелуи, его восхитительное тело и его бедную искалеченную руку.

Он отказался от нее, потому что у нее не было ни семьи, ни имени. Теперь у нее есть и то и другое и вдобавок ко всему богатство. Какая ирония! Она может бросить ему это в лицо, если они когда-нибудь встретятся. Ей неслыханно повезло. Не каждой женщине предоставляется такая великолепная возможность отомстить. Однако мысль о мести не приносила Эмбер радости. Зарывшись лицом в подушку, она ждала, когда придет сон, и пыталась понять, как можно быть такой удачливой и вместе с тем такой несчастной.

Эмбер сидела в парадной гостиной, пытаясь скрыть волнение. Когда гостей, наконец, проводили в комнату, она поднялась с кресла, чувствуя неожиданную слабость в ногах.

– Вот она, – сказал граф, обращаясь к своим спутникам. – Дети, позвольте представить вам вашу давно пропавшую сестру, Женевьеву.

Эмбер склонила голову. Она сомневалась, что найдет силы, чтобы выпрямиться после реверанса, да и выражение лиц вновь прибывших заставило ее напрячься.

– Твоя сестра, Клотильда, – сказал граф, представив ей нарядно одетую темноволосую женщину, очень похожую на него. – А это ее муж, Морис, герцог Амбуа. Его титул столь же древний и знатный, как наш. Но его состояние и поместье, увы, были разграблены во время революции.

Худощавый бледный джентльмен, о котором он говорил, поднес к глазу монокль и уставился на Эмбер.

– А это твой сводный брат, Жорж. – В голосе графа прозвучали горделивые нотки, как тогда, когда он показывал Эмбер свое поместье.

Жорж оказался смуглым юношей, который выглядел в точности как граф, включая такие же холодные голубые глаза. Эмбер отметила, что он унаследовал от отца способность полностью скрывать свои эмоции. А возможно, его ничуть не взволновал тот факт, что он неожиданно обрел сестру.

Клотильда, пристально изучавшая Эмбер, сказала что-то по-французски.

– Будь добра, говори, по-английски, – одернул ее отец. – Этого требует элементарная вежливость.

– Я сказала, – раздраженно произнесла Клотильда на безупречном английском, – что они похожи. Но говорят, у всех людей имеются двойники. Так что это еще не доказательство.

Эмбер ошеломленно молчала. Клотильда старше, чем она, и должна помнить их мать. Независимо от того, верит она или нет, что Эмбер ее сестра, разве не должна она испытывать какие-то чувства, помимо раздражения, при виде женщины, похожей на мать, которую она потеряла?

– Учитывая, что я никогда не видел их мать, – заметил Жорж, – мне трудно судить. Портрет, конечно, посредственный, но сходство есть. И что ты собираешься делать? – обратился он к отцу.

– То же самое, что сделал бы, если бы она никогда не покидала нас, – отозвался граф ровным тоном. – Я вызвал вас сюда, чтобы убедиться, что вы не возражаете.

Жорж пожал плечами:

– Мне все равно.

– А тебе? – обратился граф к Клотильде.

– Что изменится, если я против? – с горечью осведомилась та. – Можно не сомневаться, что она никогда не мечтала о таком подарке, не говоря уже о том, что она его не заслуживает.

– Ну-ну, успокойся, – примирительно сказал граф. – Ведь это не Женевьева сбежала от нас.

Эмбер нахмурилась. Она еще не привыкла к своему новому имени и сомневалась, что когда-нибудь привыкнет.

Клотильда пожала плечами.

– А что вы думаете по этому поводу, месье герцог? – обратился граф к мужу Клотильды. – У вас есть возражения?

– Меня это не касается, – отозвался тот легким тоном и взмахнул рукой, словно отмахиваясь от предмета обсуждения. – Так что не важно, что я думаю.

– Это важно, поскольку ваше имя и титул гарантируют, что ваш голос будет услышан, – терпеливо пояснил граф. Могу я рассчитывать, что вы не воспользуетесь ни тем, ни другим против нее?

– Как пожелаете, – уронил герцог.

– Разумеется, он сделает так, как ты хочешь, папа, – вмешалась Клотильда, бросив на мужа испепеляющий взгляд. – У него есть имя и титул. Но у тебя есть деньги, и, поверь, он никогда об этом не забывает.

– Отлично, – сказал граф, словно оскорбительные намеки, произнесенные в адрес его зятя, были обычным делом. – Значит, решено. А теперь, как насчет того, чтобы приступить к обеду?

Все направились в столовую. Еда была отличной, как всегда. Но к удивлению и огорчению Эмбер, разговор протекал в том же духе. И не включал ее. Если это было воссоединение семьи, то самое странное из всех, что ей приходилось видеть. Брат и сестра говорили по-английски, но только для того, чтобы подначивать друг друга на протяжении всей трапезы, герцог сосредоточил все свое внимание на еде и выпивке, а граф, казалось, от души забавлялся, наблюдая за происходящим.

Если это ее семья, думала Эмбер, сидя за столом, то она не хочет быть ее членом. Она решила разослать объявления в газеты и другие периодические издания Англии. Береговая линия в Корнуолле длинная и скалистая. Наверняка были и другие дети, пропавшие в море.

Хватило недели, чтобы Эмбер окончательно решилась. Да, она живет в роскоши, но без радости. Ест деликатесы, но не ощущает их вкуса. Окружена людьми, но ей не с кем поговорить и нечем занять руки. Семья, с которой она воссоединилась, отбыла сразу же после встречи с ней, не выразив желания увидеться снова. Она обрела отца, но он, похоже, едва терпит ее присутствие. И вряд ли что-нибудь изменится, даже если она выучит язык и проживет здесь всю жизнь.

Эмбер попросила передать графу, что хочет поговорить с ним.

– В общем, – заключила она, стоя перед ним в кабинете в полдень, – хоть я и благодарна вам за вашу щедрость, я пришла к выводу, что такая жизнь не для меня, сэр. Разумеется, я буду писать вам обо всем, что со мной происходит. С вашей стороны было очень любезно разыскать меня, и я ценю это. Но мы оба знаем, между нами нет, и никогда не будет настоящего родства, не считая кровного, если таковое существует. Я чувствую, что должна вернуться в Англию, потому что там моя жизнь.

Граф позволил ей высказаться, ни разу не перебив и не моргнув и глазом. Только молча смотрел на нее, склонив голову набок. Эмбер занервничала, вцепившись в юбку внезапно увлажнившимися пальцами.

– Разумеется, я не рассчитываю, что вы будете высылать мне деньги, сэр, – сказала она, не дождавшись от него никакой реакции. – Я в состоянии обеспечить себя сама. И, – поспешно добавила она, – я никому не расскажу о родстве с вами, так как понимаю, что это может не понравиться вам.

Он улыбнулся. На сей раз искренне и даже с сочувствием.

Эмбер приободрилась.

– Все это чепуха, – сказал он. – Я понимаю, тебе скучно. Ты даже больше похожа на свою мать, чем может показаться. Очевидно, тебе не хватает мужского внимания. Но не стоит отчаиваться, я не забыл о тебе. Совсем наоборот, я был занят твоими делами. На следующей неделе мы отправляемся в Париж, где ты встретишься со своим женихом.

Эмбер вскинула голову: – Что?

– Ты была обручена с колыбели, дорогая, – сообщил он. – С сыном моего старого друга. Луи Арман – очаровательный молодой человек, всего лишь на несколько лет старше тебя, и хотя он не интеллектуал, достаточно умен, чтобы поддержать разговор. Он не Адонис, но и не урод. Возможно, он чуточку полноват, но, как говорит его отец, ему не хватает жены, чтобы согнать с него жирок. Зато его состояние весьма внушительно. – Граф улыбнулся собственному остроумию. – Вы поженитесь к Рождеству, – сказал он. – Мы устроим грандиозный бал, чтобы отпраздновать это событие.

Эмбер в изумлении попятилась.

– Это невозможно! – воскликнула она. – Я не знаю этого человека и не намерена выходить замуж за иностранца. Что за нелепая мысль!

– Ты слишком торопишься, – сказал он, поднявшись со своего кресла. – Вопрос был решен, когда ты только родилась. Брак между отпрысками знатных семейств – это не слияние двух любящих сердец и прочая сентиментальная чепуха. Это взаимовыгодный союз, затрагивающий, вопросы собственности. Я был в восторге, когда ты нашлась, потому что это позволило нам выполнить соглашение. Твоя сестра, Клотильда, вышла замуж таким же образом. В нашем кругу так принято.

– Меня это не касается! – выкрикнула Эмбер.

– Касается, – возразил граф. – Видишь ли, ты несовершеннолетняя и не имеешь права голоса в этом вопросе. Когда-нибудь ты еще поблагодаришь меня. Через неделю мы отбываем в Париж. Это все, или ты хотела сказать что-нибудь еще?

Вечером Эмбер отказалась спуститься к обеду. Она не спала всю ночь и на следующее утро встала осунувшаяся и голодная. Но она была слишком поглощена поисками выхода из создавшегося положения, чтобы думать о сне или пище. С самого начала эта история была слишком невероятной, чтобы быть правдой, и слишком странной, чтобы получать от нее удовольствие, но теперь она стала невыносимой. Эмбер не знала, что делать дальше, но была уверена в одном: она не выйдет замуж за незнакомого Луи и не позволит продать себя как чью-то собственность.

Пора принимать решение. Она покинет Францию независимо от согласия ее отца. В Англии она будет в безопасности. В конце концов, у графа нет доказательств, что она его дочь. Возможно, он в состоянии убедить в этом своих соотечественников, но, как только она окажется за пределами Франции, он утратит над ней всякую власть. Вопрос в том, как сделать это быстро и наверняка. Эмбер не спала всю ночь, строя планы побега. Если ее мать смогла сбежать отсюда с крохотным ребенком, то и она сможет. Правда, у ее матери был сообщник. Что ж, придется обойтись своими силами. Ясно, что она не может здесь оставаться. Конечно, незнание французского усложняет дело, но у нее достаточно денег и отваги, чтобы добраться до Англии. А если добавить к этому негодование, которое она испытывает, то можно отправляться хоть в Австралию.

– Мадемуазель? – обратилась к ней горничная, войдя в спальню и бросив взгляд на нетронутый поднос с завтраком. Она приподняла брови и указала на чашку с остывшим шоколадом и холодные рогалики.

– Нет, мерси, – уныло отозвалась Эмбер. – Заберите его. – Она подняла поднос и вручила его девушке.

Горничная сочувственно покачала головой. Затем улыбнулась и, примостив на бедре поднос, вытащила из кармана фартука толстый конверт.

– Pour vous, mademoiselle. Il est arrive le matin[4]4
  Этовам,мадемуазель.Пришло сегодня утром (фр.).


[Закрыть]
, – сказала она, протянув его Эмбер.

Эмбер вздохнула. Приятно, что хоть одна горничная улыбается ей, а еще приятнее получить весточку из дома. – Мерси, – сказала она, взяв у девушки письмо.

Вскрыв конверт, она с удивлением обнаружила внутри еще одно письмо, нераспечатанное.

Первое письмо было от Грейс и, как обычно, содержало сведения о ней самой, Тоби, мистере Тремеллине и о том, как им не хватает Эмбер. Грейс писала, что они с Тоби надеются: она приедет к ним на свадьбу весной.

Эмбер отложила письмо и вознесла короткую молитву, чтобы Грейс не пришлось навещать ее здесь. Затем взяла второе письмо. Хоть и нераспечатанное, оно было заляпано и помято, словно проделало длинный путь, и на конверте значилось «мистер Сент-Майклз». Эмбер нахмурилась. Странно, она никого не знает с таким именем. Затем ее лицо прояснилось. Наверное, это ответ на объявление, которая она поместила в газете, на этот раз от англичанина, где сообщается о ее настоящей семье! Она нетерпеливо развернула письмо и пробежалась по нему глазами. Затем прочитала его снова. А потом в третий раз, хотя почти ничего не видела от слез, застилавших глаза.

«Дорогая Эмбер.

Я был дураком, слепцом и трусом…»

После завтрака граф снова принял Эмбер по ее просьбе. Он был поражен метаморфозой, произошедшей с девушкой. Эмбер просто светилась. Золотистое платье подчеркивало яркий оттенок ее великолепных волос, голубые глаза сияли. Она так живо напомнила ему покойную жену, что он вздрогнул.

– Вижу, сон пошел тебе на пользу, – сказал он, улыбнувшись, – и ты одумалась.

– О нет, – отозвалась она. – Совсем наоборот. Я получила письмо из дома. Сэр, мне сделали предложение! Мужчина, которого я люблю. Он из Лондона, а не Сент-Эджита. Я не могу дождаться, когда встречусь с ним. – Но вначале она напишет ему и сообщит, что нужно говорить ее новоявленным родственникам, подумала Эмбер и добавила: – Он имеет капиталовложения в Англии и Австралии и чрезвычайно богат.

– Как удачно для него, – сухо заметил граф. – Но об этом не может быть и речи. Ты обручена с Луи и выйдешь за него замуж.

Эмбер покачала головой, продолжая улыбаться.

– Я уверена, Эймиас богаче. Вы не прогадаете, если он станет вашим зятем.

– Не прогадаю? Но дело не только в деньгах. Это вопрос семейной чести. Мы должны выполнять свои обязательства. Выкинь этого англичанина из головы. И, пожалуйста, избавь меня от разговоров на эту тему.

– Вы не можете отказать ему просто так! – сердито воскликнула она.

– Уверяю тебя, могу, – сказал он и переключил внимание на бумаги, лежавшие на столе.

Эмбер лихорадочно размышляла. Будь ее воля, она покинула бы этот дом, не оглядываясь. Но поскольку этого нельзя сделать, нужно сказать что-то такое, что заставило бы его передумать. Она хорошо представляла себе, что могло бы отвратить мистера Тремеллина от любой девушки, которую он считал своей подопечной, и заставить его умыть руки. Жаль, конечно, что граф сочтет ее распущенной, но Эмбер не видела другого способа добиться нужного эффекта.

– Я… мы… мы были любовниками! – произнесла она вызывающим тоном.

– Неужели? – Он выгнул бровь. – Поздравляю. Ты полагаешь, что это что-то меняет? Среди буржуазии – возможно. Но не для представителей нашего класса. Луи не станет возражать, если его невеста не девственница, лишь бы она не была беременна. После того как ты родишь Луи наследника, вы, возможно, придете к какому-нибудь соглашению, чтобы ты могла видеться со своим любовником. Если пожелаешь. Это твое личное дело. А мое дело – выдать тебя замуж.

У Эмбер перехватило дыхание. Она была унижена, оскорблена и слишком рассержена, чтобы ответить ему должным образом. Ничего, не видя перед собой, она шагнула к двери, когда граф заговорил снова:

– А если ты намерена пойти по стопам своей покойной матери, не советую. Я не повторяю одних и тех же ошибок дважды. Ты останешься здесь, пока я не вручу тебя мужу. А теперь можешь идти. Кстати, – добавил он, – отныне ты не будешь ни получать, ни отправлять писем. В конце концов, это мой дом. А ты моя дочь и, как таковая, являешься моей собственностью. До тех пор, разумеется, – добавил он прохладным тоном, – пока не станешь собственностью Луи.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю