Текст книги "Порабощенные сердца"
Автор книги: Эдит Хилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 4
Расстояние между ними и присутствие более чем двадцати человек, работавших на полях, граничащих с ее участком, ничего не значили. Даже обнаженного его можно было сразу узнать. Рика поразилась контрасту: бронзовая кожа и белая полотняная одежда – рубашка и набедренная повязка. Рост, манера держаться… нет, его нельзя было спутать ни с кем. Даже с косой в руках он оставался солдатом, враги перед ним – ряды поспевшего зерна. Ее зерна, напомнила она самой себе в напрасной попытке снова подавить возмущение. В конце концов, какую бы работу ни делал раб, он делал это для нее. Еще полдень, а почти половина поля уже скошена. Это заняло бы у нее целый день. Под режущими взмахами его искривленного лезвия колосья падали, словно враги под мечом.
– Ты видишь, Рика? Подумай, он даже не выглядит усталым, а скосил почти все поле! – Невинное замечание идущего рядом с ней мальчика наполнило Рику яростью.
– Дьяволы не устают, Дафидд. – Она оторвала взгляд от поля и посмотрела на реку, блестевшую впереди. Ее пальцы яростно сжали веревочные ручки бадей, которые она несла. Левая бадья ударила Дафидда по коленке, и Рика вздрогнула. – Кроме того, он сжал не все поле, а только половину. И ему еще надо связать снопы и заскирдовать то, что он скосил. К концу дня – дьявол он или нет – его проклятая спина будет болеть от усталости.
Мысль о страданиях римлянина почему-то успокоила ее. Рика замедлила шаг, приспосабливаясь к неровной походке Дафидда.
Мальчик оглянулся через плечо.
– Он очень высокий, правда?
– М-м-м. – Ее невразумительный ответ, казалось, придал ему храбрости. Этот человек, видимо, произвел на него сильное впечатление.
– Я никогда раньше не видел никого с таким цветом кожи. Как будто он вырезан из дуба. А волосы – такие черные, как вороново крыло. Мне кажется…
– Прошу тебя, Дафидд! – Рика тут же пожалела о своей реакции, но было поздно. Хотя мальчик быстро опустил голову, она заметила, как он закусил нижнюю губу.
– Из-з-звини, Рика.
Его запинающийся ответ, так непохожий на недавнюю беззаботную болтовню, опять заставил ее вздрогнуть. Почему она так резка, ведь это только детское любопытство. Ей нужно лучше держать себя в руках. Во всем виноват этот римлянин. Будь он проклят! Одно его присутствие, даже в тридцати метрах, привело ее на грань нервного срыва.
Рика взглянула на поле, и снова из ее уст вырвалось проклятие. Отложив косы и серпы, свободные хлебопашцы оставили работу, а воины, охраняющие римлян, погнали своих подопечных к реке. Даже рабы нуждаются в отдыхе и воде.
– Все в порядке, Дафидд, – прошептала она себе и мальчику.
Широкие берега реки были доступны с любого края полей. К реке легко было подойти с любого поля… Ничто не давало ей повода думать, что римлян приведут именно туда, где она набирала воду. Ничто, кроме капризной воли богов, желающих проверить ее Лишь только Рика опустилась на колени и зачерпнула первую бадью, как услышала их приближение – мягкие шаги по утоптанной земле и слабое дребезжание их рабских ошейников.
– Рика!
– Не обращай на них внимания, Дафидд, – шепнула она.
Обеими руками Рика вытащила наполненную бадью из реки, вытянула ее на берег и поставила рядом с собой. Мальчик молча протянул ей вторую бадью и, наклонясь, сказал ей на ухо:
– Он смотрит на нас.
– Не обращай внимания, – повторила она и ударила бадьей о поверхность воды. Брызги намочили подол ее туники, и она выругалась вслух.
Гален почувствовал, что улыбается. Мальчик рядом с женщиной, должно быть, заметил его улыбку и тоже робко улыбнулся в ответ. Гален кивнул. Но это было ошибкой. Мальчик спрятал лицо, уткнувшись в плечо женщины, и теперь Гален мог внимательно разглядеть их обоих.
Он давно видел, как эта женщина с сыном шли к реке, и обратил внимание на странную походку мальчика. Теперь он был достаточно близко, чтобы разглядеть причину. Ступня левой ноги была деформирована, подошва развернута внутрь, и земли касались только пальцы. Зная нетерпимость кельтов к подобной неполноценности, Гален почувствовал жалость и к ребенку, и к его матери. Они жили в обществе, которое уважало телесную силу и красоту. Поэтому врожденный порок мальчика делал их, очевидно, отверженными. Никто из ордовиков на берегу реки, ни фермеры, ни свободнорожденные работники, ни воины охраны, казалось, не замечали их присутствия, не говоря уже о том, чтобы поприветствовать или предложить помощь. Ее соплеменники явно их избегали. Впрочем, как и она их, заметил про себя Гален, наблюдая. В ней чувствовалась какая-то странная сила, решимость, которую не могло поколебать подобное отношение. Прямые плечи и выступающий подбородок ясно говорили о гордом характере. Гален надеялся, что она повернет голову, и он сможет увидеть целиком ее лицо, но затем понял, что она этого не сделает.
Гален двинулся к женщине, не обращая внимания на юного воина, следившего за каждым его шагом с тех пор, как они утром вышли из горной крепости. Гален знал, что юноша слишком неопытен, чтобы сделать что-либо по собственной инициативе, без прямого приказа. Вместо того чтобы вмешаться, он будет просто следовать за своим пленником.
– Рика, он идет к нам!
Подавленный вздох Дафидда и пожатие его руки настолько поразили ее, что она выпустила бадью. Пришлось вылавливать ее. Занятая этим, она стояла с опущенной головой и вдруг почувствовала, как на нее упала тень. Рика знала, чья это тень, и не хотела поднимать глаза. Она никогда не взглянет в лицо римлянину, никому из римлян, и особенно этому.
– Тебя зовут Рика?
То, что он дерзнул подойти к ней, а тем более заговорить, вывело ее из себя. Она протащила наполненную бадью по песку и поставила ее рядом с другими. Потом медленно выпрямилась и твердо посмотрела в его темные пронизывающие глаза.
– Рабы не должны говорить, пока к ним не обратятся.
Она ожидала какой-либо реакции на свои слова, возможно, хотя бы его лицо побледнеет или покраснеет от такого оскорбления. Но реакции не последовало. Не было даже следа эмоций. Он просто поднес руку ко лбу и провел пальцами по коротко остриженным волосам. Этот естественный жест придал его страшному образу некоторую уязвимость. Рика отвернулась, не желая видеть в нем ничего человеческого.
Она потянулась к одной из бадей. Большая коричневая рука легла поверх ее собственной. Рика отдернула руку, будто прикосновение обожгло ее.
– Не дотрагивайся до меня, римлянин! – прошипела она.
Заметив ее движение, охранник подбежал поближе. Держа копье наготове, воин посмотрел сначала на нее, потом на пленника, словно ожидая от кого-то из них объяснений или указаний к действию.
– Я не хотел обидеть или… причинить зло, – не отрывая от нее глаз, начал объяснять римлянин. – Я только хотел помочь… как раб. Я не могу смотреть, как та, которой я служу, работает, когда я ничего не делаю.
Несмотря на его подобострастный тон, рассчитанный на то, чтобы успокоить охранника, Рика услышала насмешку. Его высокомерие снова вывело ее из себя.
– Я могу донести воду, – яростно выпалила она.
– Я тоже. – С этими словами он взял в каждую руку по бадье.
Рика на мгновение замерла в полной растерянности. Она не желала оставаться лицом к лицу с грубияном-римлянином и пререкаться далее. Краем глаза Рика видела ожидающего Дафидда. Тот взялся за последнюю бадью, вцепившись обеими руками в веревочную дужку, чтобы не расплескать содержимое. Если бы Рика не помогла ему, вода расплескалась бы прежде, чем они вышли на тропинку. Она потянулась и взялась за другой конец дужки, который ребенок охотно уступил ей.
– Пойдем, Дафидд.
Гален заметил перемену в женщине, когда она взглянула на сына. Взгляд серо-голубых глаз, колючий, когда она смотрела на него, теперь смягчился. Злоба в голосе исчезла. Свободной рукой она слегка приподняла подол платья, чтобы удобнее было идти вверх по склону берега. Гален специально подождал, пока они дойдут до тропинки, потом пошел за ними. Он сразу услышал позади себя шаги охранника, но не обратил на них внимания. Гален думал о женщине, идущей в нескольких шагах впереди него.
Он с изумлением вдруг понял, что до сих пор еще не видел толком ее лица. Каждый раз, когда он стоял лицом к ней, его взгляд был прикован к ее наполненным ненавистью глазам. Так она сохраняла дистанцию и предотвращала какое-либо сближение. Гален сам часто использовал такой прием. Но все же он уже кое-что узнал о ней. Удовлетворенно кивнув, Гален продолжал внимательно рассматривать идущую впереди женщину.
Ее темно-синяя до колен туника с рукавами поверх длинной рубашки оранжевого цвета была проще тех, что носили другие женщины из горной крепости. Как и мужчины их племени, они предпочитали пестрые узоры из квадратов всех цветов и оттенков. У нее отсутствовали также начищенные до блеска браслеты из золота и бронзы, отделанные яркой эмалью, которые в изобилии носили на шее и запястьях как мужчины, так и женщины поселка. Эта женщина не прибегала и к другим средствам, чтобы подчеркнуть свою привлекательность. Ее ногти, короткие, обломанные от работы, не были накрашены соком бузины. Цвет щек и губ был естественный. Казалось, что и брови ее не подчернены, как это принято у жен и дочерей воинов из их племени. Неужели ее горе настолько глубоко, что она не считала нужным краситься? А может быть, она просто не желала привлекать другого мужчину?
В конце тропинки Гален перестал о ней думать. Солдатским глазом он произвел тщательную рекогносцировку деревни – задача, которую он не мог выполнить в предрассветных сумерках. Небольшие, прямоугольной формы дома, обступавшие с обеих сторон узкую тропинку, идущую от реки, сменились небольшими полянами с выщипанной травой и островками густого леса, разбросанными среди нескольких дюжин строений. Круглые хижины с коническими, крытыми соломой крышами, разного размера, от пяти до пятнадцати метров в диаметре, как он прикинул на глаз. Вокруг каждого строения свободное пространство – двор с изгородью из камыша и с единственным входом.
Гален заметил, что эти хижины могут служить небольшими укреплениями, но сообщение между ними или перемещение обороняющихся воинов затруднено. Хорошо организованные римские легионы легко смогут окружить и сокрушить любую группу ордовиков, которая попробует защищаться подобным образом. Камышовые плетни вокруг хижин можно быстро поджечь, тогда легионерам останется только ждать, когда варвары выскочат или погибнут в огне.
Женщина направилась к одному из строений. Внезапно его предыдущие рассуждения показались ему не военной тактикой, а бесчеловечной жестокостью. И кто же тогда варвар?
Маленькая, стоящая на отшибе хижина и двор с двух сторон были окружены лесом. Фактически густой подлесок наступал на ферму. Изгородь местами нуждалась в починке, а со стороны леса ее вообще не было. Запустение и беспорядок более, чем что-либо другое, выдавали отсутствие в доме мужчины.
Чьей же эта ферма была раньше? Женщина, как Галену было известно, единственная, уцелевшая в бойне, где погиб ее муж. Но деревня, атакованная кавалерией Фронтина, находилась в нескольких днях пути от горной крепости Церрикса. Как же она оказалась владелицей здешнего участка земли? Он знал, что по кельтским законам женщина может унаследовать имущество только в случае, если не остается наследников мужского пола. Может быть, она унаследовала эту ферму от отца, не имевшего сына? Конечно, он получит ответы на этот и другие вопросы о ней, – всему свое время… Женщина вошла во двор.
От самой реки Рика старалась не обращать внимания на сверлящий взгляд, который она ощущала спиной. Если бы Дафидд мог идти быстрее, взгляд этого пса-римлянина длился бы все же меньше. Она тут же устыдилась жестокости этой мысли. Рика взглянула на идущего рядом мальчика и улыбнулась.
– Внутрь? – спросил он.
Вода предназначалась для приготовления пищи. Однако, кивнув Дафидду, она почувствовала замешательство. Римлянин со своей невыносимой наглостью, без сомнения, войдет за ней в хижину. Рика разрывалась между стремлением ни в коем случае не разговаривать с ним и необходимостью сохранить свой дом не оскверненным его присутствием.
Неожиданно Дафидд споткнулся о широкий деревянный порог у двери. Теперь принимать решение было уже поздно. Римлянин протянул свою сильную руку и поймал мальчика, не дав ему упасть. Рика старалась удержать бадью и прежде, чем она успела опомниться, римлянин был уже в проходе между внешней и внутренней дверьми хижины.
Рика напряглась. Пока он еще не в жилом помещении, но, несомненно, в его стенах – этого достаточно!
– Поставь воду и все, – выдавила она сквозь стиснутые зубы.
Не обратив внимания на приказ, он заглянул мимо нее внутрь хижины, потом, не говоря ни слова, прошел прямо к очагу в середине комнаты и опустошил бадьи одну за другой в большой глиняный сосуд, стоявший там для этой цели. Она смотрела на него в немой ярости. То, что он сделал, – вторжение в ее личную жизнь.
– Если ты так любишь носить воду, можешь вернуться к реке и принести еще с дюжину бадей.
– Сосуд полон, – ответил он, изумленно подняв брови.
– Для огорода, римлянин, – бросила она, отворачиваясь, чтобы не видеть его и скорее прогнать.
– У меня есть имя.
Рика не обратила внимания.
– Гален.
Она повернулась к нему. Она не желала ничего знать о нем, даже его имени. Гален с издевкой поклонился.
– Ты сказала дюжину, домина?
Она с трудом сдержалась, уверенная, что незнакомое слово, которым он назвал ее, таило в себе добавочную издевку:
– Я сказала достаточно ясно.
Легким кивком он показал, что понял ее приказ.
– Можно попросить тебя об одной вещи, домина? Воды нужно много. Можно мальчик пойдет со мной… помочь мне?
Будь он проклят! Конечно, он прекрасно понимал, как отреагирует ребенок, знал, что его слова будут значить для хромого мальчика. Он поверит, что его помощь нужна и желанна. Несмотря на свою ненависть к римлянину, Рика не могла допустить, чтобы огонь радости потух в этих сияющих синих глазах, молящих о позволении.
– Иди с ним, Дафидд. Покажи, где полить… и пусть польет как следует.
Мальчик понимающе кивнул, посмотрел на высокого темнокожего человека и неуверенно улыбнулся:
– Меня зовут Дафидд.
Рика уже отошла, но все же услышала ответ римлянина.
– А меня – Гален.
– Я знаю. – Дафидд улыбнулся. – А ее зовут Рика… а не домина. Почему ты зовешь ее так?
Рика непроизвольно прислушалась, желая знать, насколько грубо он оскорбил ее.
– Это слово на моем языке означает хозяйку дома. Оно не означает какого-либо неуважения, а просто указывает на владение собственностью. А так как я был дан ей для службы, она моя владелица, моя хозяйка.
Рика рассердилась. Она поняла, что вторая часть объяснения предназначалась специально для нее. Но несмотря на его слова, вряд ли гордый римлянин считает себя чьей-то собственностью.
Каждый раз Рика знала, когда они возвращались. Через равные промежутки времени два голоса – мужской и детский – проникали в хижину через открытую дверь. Она стояла на коленях перед очагом и не могла различить слова. Она слышала только смех – смех Дафидда. Рика слышала его настолько редко, что сперва не распознала высокие звуки, от которых в комнате как будто посветлело.
Рика взяла из корзинки около очага еще одну пригоршню зерна. Бросила ее в ручную мельницу, стоявшую перед ней, не обращая внимания на те зерна, что выскочили из каменной чаши и разлетелись по глиняному полу хижины. Села на пятки и взяла камень, служивший ей жерновом. Эта последняя горсть, как и остальные, под ее слишком энергичными руками превратилась вскоре в порошок гораздо более тонкий, чем это требовалось для хлеба.
Встревоженная внезапным молчанием снаружи, Рика быстро добавила воды и замесила каравай на плоских камнях возле мельницы. Потом вынесла камни наружу, чтобы засунуть их в куполообразную глиняную печь во дворе, в которой предусмотрительно развела огонь еще перед тем, как пойти к реке.
Когда она шла обратно к хижине, ее взгляд упал на маленький огород, примыкавший к ограде. Углубления между поспевающими рядами гороха, чечевицы и бобов уже были покрыты лужицами воды. По краю огорода Рика прошла к другой стороне двора, к небольшому крытому строению, где она держала свою единственную дойную корову и пару быков, имевшихся на каждой ферме для пахоты и перевозки тяжестей. Как она и предположила, длинное деревянное корыто поилки было полным. Ее раб, похоже, уже изучил все хозяйство. Треск жердей снаружи нельзя было ни с чем спутать. Рика тотчас поняла, что этот своенравный пес свалил изгородь позади ее хижины!
Когда она подошла к затененному, прохладному уголку в другом конце двора около леса, кипящая ярость, которая подгоняла ее, выплеснулась наружу.
– Что ты делаешь? – требовательно закричала она, уперев руки в бока и избегая удивленного взгляда Дафидда.
Стоя рядом с римлянином, мальчик усердно складывал обломки жердей в кучу. Держа в руках большой обломок, ее раб остановился и почтительно произнес со смущенной улыбкой.
– Работаю, или не похоже, домина?
– Я вижу, – отрезала она.
– Тогда почему ты спрашиваешь? – Он бросил кусок изгороди в другую кучу обломков, которые могли пригодиться.
– Хорошо, римлянин… я должна говорить с тобой как с тупицей… Зачем ты ломаешь этот забор?
Он взглянул на нее, как будто это она была тупицей.
– Потому что это нужно, – ответил Гален спокойно.
– Я не приказывала тебе… – Рика заметила, как поднялась его темная бровь, но не насмешливо, как обычно, и добавила намеренно, стараясь уколоть побольнее, – раб.
Твердая линия его губ, казалось, стала еще четче, как если бы он стиснул зубы. В ярости? Ободренная этой мыслью, Рика презрительно шагнула вперед, оглядываясь.
– Где твой охранник, раб, твой сторож?
На худом лице римлянина напряглись мышцы. Но напряженное молчание прервали слова Дафидда.
– Он устал, Рика. Он сказал, что не собирается таскаться взад-вперед к реке, и если Церрикс верит в честное слово Галена не убегать, с него этого вполне достаточно. Если Маурик хочет, чтобы за пленником следили, пусть следит сам!
Рика не услышала, как ребенок снова засмеялся. Она даже не обратила внимания, насколько необычно поведение мальчика. Он, обычно грустный и молчаливый, шутливо подражал словам молодого воина. В ее голове кружились водоворотом мысли: Церрикс верил, что римлянин не будет пытаться бежать? Он даровал этому бронзовокожему дьяволу свободу передвижения без охраны? Почему? Что такое знал ее король про этого человека, что позволяло так доверять ему?
Римлянин заговорил первым. К нему опять вернулись хладнокровие и насмешливое высокомерие.
– Заверяю тебя, домина, я человек умелый и достойный доверия. Навыки, важные для воинского дела, не очень отличаются от тех, которые нужны пахарю. Кроме того, я могу добывать и тесать камень, валить и обстругивать деревья… Мне приходилось также выполнять плотницкую работу, лить свинец…
– Делай работу фермера, – прошипела она, прервав хвастливое перечисление его способностей Несмотря на цвет его кожи и волос, внутри он ничем не отличался от мужчин ее племени. Римляне или ордовики, все они – кичливые хвастуны! – Возвращайся на поле, – заключила она злым тоном, – я не хочу, чтобы ты был где-нибудь здесь. – Рика повернулась, но голос остановил ее.
– Я не вижу в этом смысла, домина.
Она обернулась, сердце радостно забилось. Если она сможет сказать Церриксу, что этот римлянин не подчиняется командам, его за дерзость, по крайней мере, могут высечь. Какое наслаждение увидеть эти гордые плечи под ударами бича! Может быть, Церрикс переменит свое решение, и она сможет избавиться от его присутствия.
– Ты отказываешься подчиняться моим приказам, раб? – Глаза Рики сузились, скрывая ее нетерпение.
– Да, если приказ неразумен. – Темные глаза Галена на мгновение остановились на ней, затем поднялись к небу. – Ночью будет дождь, лучше оставить остаток поля несжатым. Попозже я пойду и соберу в снопы уже сжатое. А сейчас, домина, тебе нужно вырыть новую яму для хранения урожая, когда зерно высохнет и будет провеяно.
Рика оторвала взгляд от римлянина и посмотрела на Дафидда с молчаливым осуждением. Утром, когда они шли к реке, она произнесла эти же слова. Высушенный и обмолоченный урожай должен храниться в амбаре, в горшках. Однако для семян нужна глубокая яма, обмазанная глиной и закрытая деревянной крышкой. В теперешней яме плетеные стенки прогнили, и нужно было вырыть новую. Только Дафидд мог рассказать ему об этом.
– Не вини мальчика, – вступился за него римлянин. – Это я спросил его, где будет храниться урожай.
Рика знала, что он лжет. Он рядился в заступника, предлагая себя вместо мальчика в качестве мишени для гнева. Это разозлило ее еще больше. Похоже, он специально провел между ними четкую черту противостояния с Дафиддом посередине. Но Рика не собиралась вступать в такую игру. Она не доставит ему этого удовольствия.
– В таком случае, вырой ее! – Она повернулась, и успела сделать лишь один шаг, как его голос снова остановил ее.
– Чем?
Рика быстро пошла к хижине, не обращая внимания на его шаги сзади. Вошла внутрь и тут же вышла, прежде чем он смог последовать за ней. В правой руке она несла отцовскую железную лопату, отполированную за долгие годы, надетую на дубовый черенок. В левой руке – кирку, изготовленную из рога красного оленя, убитого отцом прошлой осенью. Рика молча бросила инструменты под ноги римлянину. Он не вынудит ее к разговору и к ответам на пустые вопросы под тем предлогом, что ему нужны указания. Она уже изучила его тактику.
Рика топнула ногой: здесь, глубиной в половину человеческого роста и шириной в длину руки.
Довольная тем, что перехитрила его, Рика направилась к печи. Испекся он или нет, она вытащит хлеб. Больше она не ступит за порог хижины, пока он будет поблизости от ее двери.
Обычно ритмичный звук ткацкого станка успокаивал Рику. Сегодня было не так. Перекрывая клацанье костяных шпулек и тихое поскрипывание роговой рукоятки, слышались другие звуки. По-своему ровные и ритмичные удары римлянина вторгались в пение станка. Даже не видя его, Рика не могла выкинуть его из своих мыслей, впрочем, как и из своей жизни. Церрикс позаботился об этом. Почему? Может быть, этот римлянин навязан ей в наказание за отказ присоединиться к домочадцам Церрикса на положении вдовы и родственницы – стать одной из полудюжины женщин, прислуживающих жене короля? Во имя богини! Она получила право на эту землю – собственность ее отца – и на независимость, которую этот участок давал владельцу! Никогда больше она не попадет под власть какого-либо мужчины и не будет страдать от его власти. Этот урок был вбит в нее каждым движением, которое она терпела той ночью. С каждым слюнявым покряхтыванием, которое издавали насильники, она повторяла про себя молчаливую клятву: никаких мужчин – никогда!
В хижине было жарко, сквозь открытую дверь не проникало ни малейшего ветерка. Обычно она никогда не сидела внутри во время полуденного зноя. Все эти неудобства из-за него, из-за того, что она должна избегать римлянина.
При этой мысли ее упрямая гордость возмутилась. Ни один мужчина не будет диктовать ей, что делать. Никакой раб не сделает из нее пленницу!
Рика подошла к двери, и звук кирки стал громче. Она зажмурилась от ярких лучей солнца и инстинктивно отвернулась. Взгляд упал на то место, где работал римлянин.
Он снял свою белую рубашку и остался только в набедренной повязке. Он работал спиной к ней, и первый раз Рика смогла смотреть на него, не встречая ответного взгляда. Она отметила, что коричневый цвет его кожи, который напомнил Дафидду золотистый дуб, – не результат загара, а следствие текущей в нем крови. Повязка мало что скрывала. Каждый кусочек его обнаженного тела: верх мускулистых бедер, ягодицы, широкая спина – все было такого же бронзового оттенка.
Явно не замечая ее присутствия, римлянин ритмично поднимал кирку вверх над головой и опускал в яму. Мускулы рук и спины ходили под упругой кожей, блестевшей от пота. Как в диком животном, в силе и крепости его тела была красота и грация.
Рика отвернулась, разозлившись на себя за эти мысли. Она же не легкомысленная девчонка из горной крепости, обсуждающая с подругами привлекательность какого-то молодого воина.
– Рика! – Возбужденный голос Дафидда остановил ее, когда она хотела вернуться внутрь. – Иди, взгляни на нашу яму!
Нет, раздался внутренний голос. И все же она перешагнула порог и пошла навстречу хромающему к ней и протягивающему руку Дафидду. Мальчик наполовину привел, наполовину притащил Рику к месту работы. При их приближении римлянин разогнулся и теперь стоял, слегка расставив ноги и опираясь на рукоять кирки. Он смотрел на нее, не отрываясь, даже когда вытирал лоб рукой.
Дафидд отпустил ее руку.
– Она почти готова. Посмотри! – Он показал на зияющую дыру в земле.
– Да, я вижу, Дафидд.
Но она даже не взглянула на яму. Ее взгляд был прикован к римлянину. Его могучая грудь и руки были покрыты шрамами, мозолями от доспехов. Он был воплощением солдата, человека, сражающегося за Римскую империю и за свое место в ней. То, что она подумала о нем с первого взгляда, теперь нашло подтверждение. По происхождению он был не римлянин. Его народ тоже был когда-то завоеван теми же самыми легионами, которым он служил. Но это ничего не меняло. Рика не испытывала симпатии к этому человеку. По крови или нет, он был ее врагом. Ненависть, которую она приглушила, возникла вновь и отразилась в ее глазах.
Он заметил это, и его темные глаза сузились. И все-таки, когда Дафидд вложил в его руку бутыль из тыквы, наполненную водой из ближайшей бадьи, он улыбнулся и подмигнул мальчику.
Рика следила за струйками воды, которую он вылил на затылок и на грудь. Стекая по груди и обтекая выступающие шрамы, ручейки воды струились вниз и впитывались в холст на бедрах. Гален взял вторую фляжку и выпил ее. Отдав ее обратно Дафидду, взялся за кирку. Высокомерие, которое исчезало, когда он обращался к мальчику, вернулось. Склонив голову в насмешливом поклоне, он продолжил работу с подчеркнутым безразличием к ее присутствию.
Почему-то Рика осталась на месте, наблюдая за ним. Кирка начала подниматься, и внезапно ей показалось, что он поморщился. Рика отступила, переместившись немного левее, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Гален опять поднял кирку. Она почувствовала мгновенное удовлетворение, когда увидела ту же промелькнувшую тень боли. Гален отбросил кирку в сторону и взял лопату. Спрыгнув в яму, он выбросил со дна разрыхленную землю, затем, перекинув наверх лопату, выбрался наружу сам. Рика заметила, как он оберегал правую руку, перенеся вес тела на левую.
Гален взглянул ей в глаза, затем нагнулся и поднял сброшенную рубашку. Он выждал, вытерев лицо, потом сказал:
– Я полагаю, яма удовлетворяет твоим требованиям к глубине и ширине, домина?
Рика почувствовала, что ее губы растянулись в улыбке – копии его насмешливой ухмылки.
– Нет.
– Нет? – Брови удивленно приподнялись.
– Ты слышал, римлянин, рой глубже. – Она была уверена, что он понимает ее ложь, но все равно. – Гораздо глубже.
Рика ожидала от него гневной реакции или, по крайней мере, протеста, но он разочаровал ее. Гален только пожал плечами, отбросил рубашку и поднял кирку. Она подождала первого удара, ожидая увидеть гримасу боли, которую, как она теперь знала, он чувствовал в правом плече. Но Рику снова ждало разочарование. На гордом лице не отразилось ничего, кроме веселья.
