Текст книги "Крик ночи"

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Он кивнул.

– О, если бы это было как в романе, – продолжала она, – мы могли быть после всего этого очень счастливы. Но, к сожалению, это жизнь, а не роман…

– Да, я не имею права разрушать твое будущее, – прервал ее Гринби.

– Ты не виноват, – слабо улыбнулась Мэри, – я бы себе никогда не простила, если бы отказала тебе тогда в помощи… Ты тогда честно открылся мне и рассказал про ваш сумасбродный «Клуб преступников»… Но я тогда уже кое-что знала…

– О чем же ты знала?

– О том, что мой дядя был этим Виллэ, – она серьезно взглянула ему в глаза, – Марпл – это мое настоящее имя, но дядя только принял его. Он, вероятно, имел на то свои основания… Тогда я не могла тебе сказать, что ты невиновен, ведь ты сам внутренне не был в этом убежден…

– Да, я был невиновен, – проговорил он, – и все-таки, я чувствовал некоторую моральную ответственность… Эта подделка ведь произошла отчасти и по моей вине. Я и не предполагал подобной ситуации, когда мы основывали этот клуб. Мы оба были хорошими рисовальщиками, но мне и в голову не приходило, что он в самом деле выкинет такую штуку…

Снова наступила пауза, слышался лишь равномерный стук пароходной машины.

– Мы еще не решили вопрос нашего будущего, – неуверенно начала Мэри.

– Мне было бы проще, – усмехнулся он, – переложить на тебя решение этого вопроса. Ты нашла бы выход, дающий мне полную свободу, и пожертвовала бы собой ради меня… Но расторжение нашего брака кажется мне совсем ненужным…

Мэри покраснела.

– Мне, кажется, будет нехорошо, если мы будем продолжать совместную жизнь, – тихо сказала она, – я не имею права носить твое имя и пользоваться твоим состоянием…

Она уселась и быстрым движением руки поправила волосы.

– Я не имею на это права потому… что я – женщина, которая тоже может полюбить. А разве общественное положение и деньги могут заменить любовь?

– Я уверен, рано или поздно ты кого-нибудь полюбишь, – согласился он.

Она промолчала.

– Ради меня ты пошла на такой большой риск, – продолжал Гринби, – так разве не справедливо будет, если ты полюбишь кого-то, и этим «кем-то» окажусь я?

Она подняла голову и очень серьезно взглянула на него.

– Вообще-то справедливо…

…Моторная лодка с трудом пробивала путь сквозь шторм, бушевавший в Северном море.

Хельдер в непромокаемом плаще с поднятым воротником стоял возле штурмана. «Тигр»-Броун, не выносивший качки, лежал в маленькой каюте под палубой.

– Когда кончится этот чертов шторм? – орал Хельдер, стараясь перекричать вой бури.

…От сильного удара лодка затрещала. Рулевой повернулся к Хельдеру.

– Вы действительно хотите добраться до материка? Разве мы не можем зайти в какую-нибудь гавань и переждать бурю?

Вместо ответа Хельдер оглянулся и увидел на горизонте светлую полоску английского маяка.

Лодка угрожающе накренилась. Хельдер не был моряком, но он понимал, что в такую погоду им не удастся долго продержаться…

– Назад, – решил он. – Где мы можем пристать к берегу?

– Мы можем вернуться в Темзу.

– Нет, это чересчур опасно. Если погода позволит, войдем в канал, но сейчас это тоже опасно, да и у нас мало времени: скоро начнет светать.

– Не могли бы мы подойти к Кляктону? – спросил рулевой. – Я знаю там много уединенных местечек, где можно незаметно высадиться.

– Попробуем, – согласился Хельдер, – поворачивайте назад!

Возле берега вода была спокойнее и в четыре утра киль лодки зашуршал у береговой отмели вблизи Кляктона.

– Что делать с лодкой? – спросил Броун.

Хельдер медлил. Ему не хотелось расставаться с лодкой, ведь она была его последней надеждой благополучно выбраться из этой проклятой Англии. Но что, если через несколько часов лодка будет обнаружена, и полиция нападет на их след? Не оставалось ничего другого, как пожертвовать ею. Они развернули ее носом к открытому морю, закрепили руль и завели мотор.

Вскоре лодка скрылась из виду. Дождь усиливался. Они промокли до костей.

– Какую дорогу вы себе выберете? – поинтересовался Броун.

– Я – на станцию, – сказал Хельдер, – попытаюсь попасть на материк поездом.

– Насчет меня не беспокойтесь, – заявил Броун, – я уж как-нибудь выберусь.

Предрассветная тьма вскоре поглотила Хельдера, быстро шагавшего по направлению станции Кляктон. Ему чертовски повезло. Когда он подходил к вокзалу, оттуда медленно выполз товарный поезд.

Хельдер перелез через забор, порвав при этом свой костюм. Его руки были в крови и ссадинах. Хельдер не привык работать мускулами…

Он стоял возле рельсов, пропуская мимо длинный красный состав. Когда к нему приблизилась открытая платформа, с неожиданной ловкостью он подпрыгнул и вскочил на площадку.

Мокрый и продрогший, Хельдер забился в угол. Зубы его стучали от холода.

– Если поезд будет ехать без остановок, через час я буду в Колчестере, – пробормотал Хельдер, пытаясь согреться под куском брезента.

И действительно, приблизительно через час поезд остановился перед закрытым семафором возле Колчестера. Хельдер осторожно спрыгнул на землю, пересек поле и никем не замеченный добрался до города. Утренний ветер был резок и холоден. Хельдеру казалось, что он превратился в ледышку.

Чуть погодя, он встретил мужчину, который, судя по всему, был ремесленником. Тот быстро шел, насвистывая веселый мотивчик. Хельдер остановил его.

– Простите, пожалуйста, – начал он.

Мужчина остановился. При свете уличного фонаря он рассмотрел Хельдера и взгляд его стал настороженным.

– Не хотите ли немного заработать? – спросил Хельдер.

– Конечно, хочу, – отвечал тот, но в его голосе не было энтузиазма.

– С моей моторной лодкой случилось несчастье, – начал объяснять Хельдер, – и я вынужден был пройти пешком больше пяти миль. Мне нужно согреться и переодеться в сухое платье.

По отменному произношению Хельдера этот парень понял, что перед ним не какой-то бродяга, а птица высокого полета.

– Вы можете остановиться в любой гостинице, а в любой лавке купить новую одежду…

– Нет, я хочу поскорее переодеться. Вы далеко живете?

– В пяти минутах ходьбы отсюда.

– Я не хотел бы идти в гостиницу, на то есть свои причины. Никто не должен знать о том, что я здесь. Любая сухая одежда меня устроит.

Хельдер вынул из бумажника две банкноты по пять фунтов и протянул их парню.

– Ну, что ж, пошли со мной, – предложил тот.

Он повел американца по маленькой улочке и остановился перед небольшим домиком. Внутри было уютно и тихо. Незнакомец зажег лампу.

– Пойду наверх и скажу о вас жене, а заодно поищу для вас костюм.

Хоть здесь и не топили, но Хельдер почувствовал себя вполне комфортно. Через несколько минут парень спустился с костюмом.

– Жена сейчас придет и приготовит вам чай, сэр.

Он снова вышел, и Хельдер заметил, что парень дал ему свой воскресный костюм.

Переодевшись, Хельдер совершенно изменился внешне. Теперь его можно было принять за ремесленника или рабочего. Хельдер не надел предложенного ему воротничка, но обмотал вокруг шеи шерстяной шарф. Потом еще раз обшарил карманы своего костюма, проверяя, ничего ли не оставил…

Вскоре пришла жена рабочего, зажгла огонь в камине и подала Хельдеру чай.

– Я не хотел бы, чтобы вы рассказывали кому-нибудь о нашей встрече, – сказал он хозяину. – Все думают, что я сейчас в Лондоне, и мне будет неприятно, если узнают, что я был здесь.

– Можете на меня положиться, – кивнул хозяин. – Что мне делать с вашей одеждой?

– Можете оставить ее себе…

Хельдер не стал дожидаться полного рассвета – поспешил на вокзал. Доехав с билетом третьего класса до Ромфорда, он купил новый – до Лондона.

В восемь утра он, наконец, попал на Ливерпульский вокзал в Лондоне. По дороге в восточную часть города Хельдер купил в магазине готового платья пальто и шляпу такого фасона, какого до сих пор никогда не носил.

Потом он добрался до станции юго-западной железной дороги, откуда отходили пассажирские поезда к гавани.

И снова ему повезло. Все было гораздо проще, чем он ожидал. Смертельно уставший, Хельдер проспал до Амфорда, где вышел, чтобы съесть несколько бутербродов и купить газету.

Газета, очевидно, только что вышла. Он открыл ее, и громадный заголовок на первой странице привел его в шок.

Он гласил:

«Скотленд-Ярд одержал новую победу! Полиции удалось напасть на след новой шайки фальшивомонетчиков. Вчера вечером сыщик при американском посольстве, мистер Гольт, нашел главную резиденцию шайки. Она находилась на Кэмбриджской дороге в 25-ти милях от Лондона. Мистер Гольт в сопровождении чиновников Скотленд-Ярда явился слишком поздно: главари банды удрали в автомобиле. Удалось выяснить, что преступники сели на моторную лодку и, выйдя в открытое море, скрылись от преследования.

Извещенная Дуврская флотилия вышла в море и обыскала весь пролив. Моторную лодку не нашли. Предполагалось, что она стала жертвой бури.

Лодку нашли сегодня в трех милях от берега. Офицер, командовавший судном, точно установил курс лодки и отправил на берег Кляктона патруль, который вскоре нашел место высадки преступников. Был найден бинокль, очевидно, принадлежащий Хельдеру, главарю шайки.

До сих пор преступников не удалось арестовать, но полиция идет по горячим следам. Известно, что один из них был в Колчестере. Мистер Гольт полагает, что Хельдер вернется в Лондон и попытается уехать поездом на материк.

За всеми поездами установлено строжайшее наблюдение».

Хельдер сложил газету и спрятал в карман. Его положение было почти безвыходным…

В этот момент он заметил поезд, отправлявшийся на север. Он стоял на втором перроне того же вокзала. Не раздумывая, он пересел в него. Хельдер не хотел обращать на себя внимание, покупая билет, да и времени не было. После всего того, что он прочел, он не сомневался, что полиция уже выследила его…

Он хотел выйти из поезда на одной из небольших станций, но поезд до самого Лондона шел без остановок. Таким образом, Хельдер попал в центр города и вынужден был идти мимо сыщиков, внимательно осматривавших каждого пассажира.

…Подземкой он потом доехал до северного конца Лондона. Здесь купил себе чемодан и новый костюм и вернулся в южную часть города, взяв билеты в Сайдхем.

…В пустом купе Хельдер переоделся и нацепил на нос золотое пенсне. В этом пенсне узнать его было действительно нелегко.

В пять часов дня в Брентфорде арестовали «Тигра»-Броуна. Впрочем, его допрос не принес ничего нового. Броун не знал, где сейчас Хельдер.

– Он, наверное, мечется по Лондону во всех направлениях, – предположил Гольт, – Интересно, что же мы теперь можем предпринять…

Пересаживаясь с поезда на поезд, Хельдер все дальше и дальше удалялся от столицы. Он доехал до порта Фишгуарди, чтобы тут же сесть на пароход, отправлявшийся в Ирландию, но удача, до сих пор покровительствовавшая ему, вдруг покинула своего баловня…

Рано утром Гольт был разбужен телеграммой от полицейского инспектора. Она была коротка: «Хельдер арестован в Квинстоуне».

Первым поездом Гольт выехал в Ирландию. Хельдер сидел в маленькой каморке для арестованных в отделении портовой полиции. Он казался совершенно равнодушным к своей судьбе.

– Ну, что же, Гольт, вы все-таки поймали меня! – бросил он своим насмешливым тоном.

Гольт кивнул.

– Да, вы нам немало голову поморочили…

Хельдер желчно расхохотался.

– Вам уже известны подробности моего ареста?

– Пока нет, – удивленно отрезал Гольт.

Было странно, что арестованный первым заговорил об этом.

Хельдер снова расхохотался.

– Я отправился в кассу, чтобы купить билет в Америку, – сказал он, – среди моих денег была одна пятифунтовая банкнота… Мне не сразу вручили билет, а через несколько минут меня арестовали…

– Вас узнали? – спросил Гольт.

– Нет, не меня узнали, – саркастически улыбнулся Хельдер. – Узнали мою банкноту. Она оказалась фальшивой!

Гольт наморщил лоб.

– Но вы же не подделывали английскую валюту?

– В том то и дело, что нет! К несчастью, их подделывал кто-то другой!

Мэри сидела на широкой мраморной террасе отеля «Сесилия» за завтраком. Слева громоздились желтые холмы, а внизу блестели чистые белые домики Танжера.

До Мэри доносился гул южного города. Танжер был очень веселый, полный торговой суеты город, и в то же время – он был стар и таинственен… Мэри он казался городом, где должны были разыгрываться средневековые сцены, пусть даже и при электрическом освещении…

Она чувствовала себя почти счастливой. Последние три месяца она вела жизнь, о которой прежде только мечтала. Чужие города и страны, знакомые ей прежде по картинкам, стали теперь явью. Ее нога ступала по мраморной лестнице в Прадо, она была в Риме, городе, где жили Юлий Цезарь и Брут, она видела Монблан и гуляла по тенистым аллеям Вены…

Да, Мэри убеждала себя, что совершенно счастлива. И все же ей чего-то недоставало. Чего именно – ей было трудно объяснить…

Услышав сзади шаги, она оглянулась. Это был Гринби.

– Как, ты уже здесь? – спросил он, наклонясь, чтобы поцеловать ее волосы. – Знаешь, совсем не хочется есть…

Мэри опасливо посмотрела на мужа.

– Но ты же не болен? – спросила она.

Он задумчиво улыбнулся.

– Да нет, я не болен.

– Швейцар рассказал мне, – начала она, – что в Танжере – тиф. Может, нам лучше уехать? Я могу быстро упаковать чемоданы, и мы еще успеем на пароход.

Он, смеясь, покачал головой.

– Не беспокойся, это ведь не причина для отъезда!

– Но я не хочу, чтобы ты здесь заболел. Мы можем перебраться в Тетуан, а оттуда – в Париж.

– Но я тебя уверяю, что…

Гринби вдруг осекся.

– Ты говоришь, в Танжере тиф? – переспросил он, – да, конечно, это опасно, – он озабоченно взглянул на нее, – пожалуй, будет лучше, если мы уедем. Не стоит идти на такой риск! Я себе никогда не прощу, если ты заболеешь…

Она расхохоталась. Почувствовав комизм положения, он тоже рассмеялся.

– Знаешь, я думаю, что всюду на свете есть тиф!

…Гринби быстро сортировал письма, лежавшие на столе возле его тарелки. На одном из конвертов он узнал почерк Гольта и вскрыл его.

– Ну, что там нового? – поинтересовалась Мэри.

– Ничего особенного, – ответил Гринби, – разве только, что рассудочный и неромантичный Гольт сообщает, что Хельдер умер от горя…

Он встал, отодвинул стул и задумчиво посмотрел на желтый берег.

– Он был преступником, – медленно произнес Гринби, – но кто знает, на что способен человек, попавший под дурное влияние? Я могу многое понять… Да, по-моему, подделка денег не была его самым тяжким преступлением…

– Больше ни от кого нет писем? – спросила она, когда он снова углубился в чтение.

Гринби отложил письмо, которое только что читал, улыбаясь.

– Удивительно! – сказал он, – каждый всегда счастлив на свой лад. И каждый, почти каждый, не понимает, как можно быть счастливым по-другому. На иной лад…

Мэри быстро взглянула на мужа и опустила глаза.

– А ты теперь счастлив?

– О, да, – воскликнул он, – я действительно счастлив!

Он произнес это так горячо, что она почувствовала некоторую неуверенность в его тоне.

– Ты так счастлив, как хотел бы? – Она играла с огнем и знала это, но все же не могла промолчать.

– Я даже счастливее, чем когда-либо мог мечтать!

Он встал и серьезно смотрел на нее.

– Но ты бледна. Ты плохо себя чувствуешь?

Мэри улыбнулась.

– Меня волнует будущее. Меня мучает совесть. Я чувствую, что в некотором смысле стою между тобой и твоим счастьем…

– Ты мое счастье, – тихо сказал он.

Его слова звучали просто и искренне. Чувствовалось, что они идут из самой глубины его души.

Мэри покраснела, и, чтобы скрыть смущение, взяла в руки чашку.

– Возможно, когда-нибудь ты тоже почувствуешь любовь. Ради этого стоит жить…

– Но представь себе, – торопливо прервала мужа Мэри, – а если это никогда не придет, то стоит ли так рисковать?..

– Если это и не будет большой любовью, все-таки это может стать чем-то не менее драгоценным в жизни…

Она сидела, опустив глаза и молча играя чашкой.

– Если мы все-таки когда-нибудь поймем, что… это и есть то истинное, то…

Он наклонил голову.

– Если между нами… будет так, как это должно быть… если бы мы… друг друга полюбили горячо, от всей души, тогда бы устроили еще одну такую же поездку… Вдали от людей, от света, только вдвоем, ты и я…

Она лихорадочно сжимала чашку.

– Это очень заманчиво, – тихо ответила она, – пережить еще раз это чудесное путешествие… Пожалуй, я хочу еще немного обождать, прежде чем вернуться в Англию, вернуться к прежнему…

Чашка упала на мраморный пол и разбилась на сотни мелких осколков. Мэри вскочила со стула. Ее щеки пылали.

– Но я не хочу ждать! – воскликнула она. – Ведь мы любим друг друга!

…Ровно через шесть месяцев после всех этих событий в буйном отделении больницы для умалишенных в Демпшире Моника Руа избила вошедшего к ней доктора и, воспользовавшись открытой дверью, бежала…

Об этом происшествии администрация больницы сообщила в полицию, но поиски умалишенной не дали результатов. Прошло время, и об этом случае забыли.

Между тем в старом Брегхэме, на самой окраине, в маленькой комнатушке почтенной миссис Грей, лежала в бреду молодая черноволосая женщина. Она металась по узкой постели и поминутно повторяла: «Комшток, мой милый мальчик! Комшток… Комшток…»

Какой-то досужий репортер, проходя по этому бедному кварталу, узнал о неизвестной женщине, которую приютила добросердечная миссис Грей. Он побывал у больной и поместил в своей газете маленькую заметку, набранную петитом. Этого было достаточно для того, чтобы Гринби забыл о недопитом кофе и погрузился в воспоминания студенческих лет. Он вспомнил маленькую комнатку, которую занимал вместе с Виллэ, вспомнил злополучный «Клуб преступников» и… шестнадцатилетнюю девочку-кельнершу из «Кафе Варваров». Она называла его «Комшток»… С тех пор это имя вызывало у него череду забытых образов. Они были по-своему счастливы, но когда Гринби окончил университет, они расстались и с тех пор никогда не виделись…

Гринби вздрогнул и поднял глаза. На него испуганно смотрела Мэри.

– Что с тобой, мой друг? – взволнованно спросила она.

– Послушай, Мэри, – сказал он тихо. – Я должен поведать тебе одну маленькую тайну из далекого прошлого. Когда я был студентом…

– У тебя была маленькая интрижка, – бойко закончила жена.

Гринби смутился. Ему показалось странным, что Мэри догадалась обо всем.

Между тем она продолжала:

– Я не хотела волновать тебя, но видишь ли, дело в том, что когда я ждала тебя из тюрьмы, то стала получать изредка какие-то таинственные анонимные письма, написанные бессвязно, но достаточно ясно, чтобы понять: их писала женщина, неравнодушная к тебе. Потом я несколько раз слышала душераздирающий крик. Когда я испуганно оборачивалась, то всегда видела убегавшую женщину. Так оно было и той ночью, когда я впервые осталась в твоем доме. Как она проникла туда, не знаю…

– Довольно, Мэри! – прервал ее Гринби. – Я расскажу тебе о Монике Руа… Несчастная женщина сошла с ума и стала меня преследовать. Я тоже получил от нее несколько угрожающих писем. Помнишь ту ужасную ночь, когда ты пошла на пристань, и на тебя напала какая-то сумасшедшая? Это была она! Теперь, – он указал рукой на газету, – Моника умирает… Мы, думаю, поступили бы правильно, если бы поехали и навестили ее… Ты ведь на меня не сердишься?

Мэри с радостью согласилась.

…Когда они вошли в маленькую комнату, несчастная спала с открытыми глазами. Скрип половиц разбудил ее чуткий бредовый сон. Она открыла глаза и… сознание вернулось к ней.

Она узнала Гринби и протянула к нему руки.

– Комшток! – воскликнула она, но тотчас же осеклась и замолчала. Она заметила женщину рядом с ним.

– Простите меня, – пробормотала Моника. – Я доставила вам столько неприятностей, но я не помню… не знаю…

Гринби положил руку на ее разгоряченный лоб.

– Мы не сердимся на вас, Моника. Что было – то прошло. Счастье, что Мэри удалось убежать от вас…

– Мэри… Мэри… – машинально повторяла Моника и устало закрыла глаза.

– Мы пришли, – тихо сказал Гринби, – чтобы помочь вам, чтобы облегчить…

Но Моника не слышала его слов. Ее сердце в последний раз сжалось в груди и остановилось. Блаженная улыбка застыла на исхудалом, но поразительно красивом лице.

– Она умерла, – шепотом сказал Гринби и коснулся руки жены.

Потом они сели в автомобиль и молчали почти всю дорогу.

Наконец Гринби спросил:

– Помнишь, дорогая, громкий заголовок в «Утренней Почте», что вышла после той ужасной ночи?

Мэри ближе подвинулась к мужу и спрятала у него на груди лицо.

– Да, помню… Он звучал так странно и мрачно – «Крик ночи». Моника – это и есть «Крик ночи». Бедная… Пусть ей будет хорошо в том мире, где она сейчас…

– Да, – отозвался Гринби, – мы все уйдем в тот мир, где она сейчас… Но пока… – он обнял Мэри за плечи, – пока давай попробуем быть счастливыми в этом мире… Мире, где есть ты и я…

– Мы, – тихо произнесла она.