Текст книги "Тайна желтых нарциссов (сборник)"

Автор книги: Эдгар Ричард Горацио Уоллес

Соавторы: Франк Хеллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Глава восьмая
Меркурий против Сатурна – первый раунд

Доктор, моргая, оглядел Плас де ля Репюблик – площадь Республики, которая раньше называлась Кайзерплац – площадь Кайзера. Никаких следов синьора делла Кроче, да и трудно было ожидать, что он окажется здесь. Но чуть поодаль, на углу авеню де ля Либерте, то есть проспекта Свободы, который еще несколько лет назад назывался улицей Кайзера Вильгельма, стояла одинокая машина. Доктор в мгновение ока оказался возле нее.

Это был маленький открытый фиат. Шофер прогуливался рядом с машиной, время от времени останавливаясь и притопывая ногой.

– Скажите, не видели ли вы высокого брюнета лет тридцати, выходящего из библиотеки?

Шофер утвердительно кивнул.

– Куда он пошел?

– Он сел в машину и поехал вон по той улице.

– Эта улица ведет к вокзалу?

– Да.

– Везите меня к вокзалу, и побыстрее!

Доктор мгновенно взобрался в машину, она рванула с места. Не прошло и пяти минут, как они оказались у вокзала. Когда они подкатили к входу, шофер издал победный клич:

– Вот машина, которую он нанял! Я знаком с шофером.

Доктор быстро расплатился с шофером и ринулся в здание вокзала. Там он огляделся вокруг. Никакого синьора делла Кроче! Доктор направился было к билетной кассе, чтобы расспросить кассира, когда сзади его окликнули:

– Мсье!

Доктор порывисто обернулся. Это был шофер.

– В чем дело?

– Его здесь нет. И он не уехал на поезде.

– Как это так? Откуда вы знаете?

Шофер усмехнулся:

– Знаю, потому что шофер, который его привез, – мой приятель и он видел, как тот вышел из другой двери, возле телеграфа, и сел в другую машину. Он поднял воротник пальто, но мой приятель все равно его узнал.

Доктор прервал шофера воплем, который напоминал крик подстреленного зайца:

– Я так и знал! Поезд – это не для него! Живо! Попытайтесь узнать, куда он поехал. Если узнаете, получите…

Шофер уже выскочил из зала. Доктор, отдуваясь, бежал вдогонку. На вокзальной площади он увидел его – тот разговаривал с двумя своими коллегами. Те качали головой и указывали в сторону старого города.

– Он поехал в сторону моста Святого Петра. Они не слышали, какой он назвал адрес, но такси он взял междугородное.

– Похоже, он решил перебраться через границу, – проревел доктор. – Как называется ближайшая пограничная станция?

– Кель, – ответил шофер. – Стало быть, мы…

– Едем в Кель! – крикнул доктор. – И если мы его нагоним, получите сто франков сверх счетчика!

Оба уже сидели в машине. Пока они огибали полукруглую вокзальную площадь, шофер, обернувшись, покосился на доктора:

– Он что, натворил чего-то?

– Натворил! – подтвердил доктор, разразившись проклятиями. – Летите стрелой, и если мы его нагоним, получите сто – нет, двести франков!

Они миновали живописный старый город, проехали мимо церкви Святого Петра и виноторговых рядов. У большого собора шофер на мгновение притормозил.

– Из города ведут две дороги, – пояснил он. – Одна мимо биржи, другая мимо университета. Дальше они соединяются в одну, но здесь…

– Езжайте мимо университета! – воскликнул доктор. – Эта погоня во славу Минервы!

Шофер повиновался. Вскоре они выехали за городские ворота и покатили через Илльский канал. Перед ними лежала дорога на Кель. Вдруг шофер затормозил. Они были у таможни.

– Не проезжало ли здесь недавно большое зеленое междугородное такси?

Таможенник покачал головой:

– За последние полчаса здесь не проехало ни одной машины.

Шофер вопросительно посмотрел на своего пассажира. Доктор ответил вопросом:

– Могли мы его обогнать?

Шофер помотал головой:

– Ребята на станции сказали, что он ехал на огромной скорости. Он уже давно был бы здесь. Будем ждать или…

– Подождем немного!

Они стали ждать. Машина не появлялась. Шофер откашлялся. Без сомнения, перед его мысленным взором маячили две сотни франков.

– А вы уверены, что он поедет в Кель?

– Уверен? – воскликнул доктор. – Я понятия не имею, куда он направился. Знаю только, что у него есть причины постараться выбраться из города незамеченным, а я должен любой ценой этому помешать!

Шофер поднял указательный палец:

– Тогда я знаю, что он сделал. Он поехал не к границе, а в обратную сторону! Возле Келя множество таможенников и полицейских. А он, видно, что-то натворил?

Доктор подтвердил это крепким словцом.

– Куда же он в этом случае поехал?

– В сторону Васлона или Нё-Бризака. Через Васлон можно попасть в Нанси или Мец, а через Нё-Бризак идет дорога на юг.

– Ставлю десять против одного на Нё-Бризак, – сказал доктор. – Что ему делать в Центральной Франции? Он хочет перебраться через границу, а самая близкая граница – швейцарская! Едем! Нельзя терять ни минуты!

И они поехали обратно в город. На Биржевой площади шофер свернул на юг, и вскоре они оказались у новой таможенной заставы. Доктор задал тот же вопрос, что и прежде, но на этот раз получил другой ответ:

– Большая зеленая междугородная машина проехала здесь четверть часа назад. Путь ей предстоял дальний, потому что ее заправили бензином вон в том гараже.

Таможенник знаком разрешил им ехать дальше, и доктор, облегченно вздохнув, опустился на сиденье.

– В первый раз в жизни я понял, что таможня бывает полезной. Стало быть, он заправился бензином и едет в дальний путь! А как обстоят дела у нас? Бензина хватит?

Шофер уверенно кивнул. Только теперь доктор наконец по-настоящему разглядел своего водителя. Это был славный парень, высокий блондин с курносым носом и веснушками на лице, которое озарялось задорной мальчишеской улыбкой, обнажавшей на редкость белые зубы. Доктор уже успел возыметь доверие к его манере вести машину; и доверию этому в ближайшее время суждено было оправдаться.

Машина стремительно летела к югу. Однако никаких следов машины синьора делла Кроче не было видно. Бросив спустя некоторое время взгляд на часы, доктор понял, что во всяком случае сегодня он уже не успеет вернуть рукопись. В эту самую минуту библиотека в Страсбурге закрывалась. Доктор зажмурился, чтобы отогнать от себя навязчивое видение – сцену, которая в этот миг разыгрывалась в зале библиотеки. Он почувствовал, как вспыхнули его щеки. Что говорили в эту минуту о докторе Йозефе Циммертюре из Амстердама благочестивые хранители книг? Какими эпитетами сопровождали его имя и какого рода пожелания посылали ему вслед? Разлившийся по лицу доктора румянец добрался до кромки его волос надолбом, и Циммертюр возблагодарил сумерки, окутывавшие его черты милосердной дымкой. И все эти неприятности из-за несчастного итальянца и рукописи, которая, если судить по ее содержанию, на взгляд доктора, не стоила и двадцати франков! Про себя Циммертюр долго и усердно сыпал проклятиями, но шофер, как видно, был не лишен способности читать чужие мысли, потому что он вдруг обернулся к доктору и добродушным тоном спросил:

– А не лучше ли дать телеграмму в Базель?

Доктор присвистнул. Белобрысый парнишка был прав!

– Браво! – сказал он и стал рыться в кармане, предназначенном для бумажника, хотя бумажника там не было, а в беспорядке лежали купюры разного достоинства. – За эту идею набавляю еще сотню франков. Но откуда мы можем телеграфировать?

Шофер радостно ухмыльнулся, приложив два пальца к фуражке.

– Я остановлюсь у ближайшего телеграфа.

Вскоре они добрались до маленького городка Селеста, откуда доктор отправил телеграмму в Базель с самым подробным, какое только мог дать, описанием примет синьора делла Кроче и его машины. Выйдя из помещения телеграфа, он сообщил об этом шоферу. Он, однако, не сказал ему, что подписал телеграмму не «доктор Йозеф Циммертюр, Амстердам», а «Дюпон, уголовная полиция, Страсбург». Доктору казалось, что первое имя в настоящую минуту прозвучит не так убедительно, как хотелось бы.

Но и у шофера было что сообщить доктору, и его сообщение оказалось куда более впечатляющим, чем то, что рассказал доктор. За несколько секунд до того, как доктор вышел из телеграфной конторы, к телеграфу подкатила машина. Она затормозила, из нее уже вышел было молодой человек, когда на пороге телеграфной конторы показался доктор. В ту же секунду молодой человек захлопнул изнутри дверцу автомобиля, что-то крикнул шоферу, и в ту же секунду машина рванула с места – большая, зеленая, междугородная машина, в точности такая, как та, за которой они гонятся!

– Думаете, это был он? – воскликнул доктор. – Но это невозможно! Как мы могли обогнать его, не заметив этого?

Шофер энергично замотал головой:

– Конечно нет! Мы просто его догнали. Наверно, он остановился здесь, чтобы сделать покупки. Я заметил в машине корзину с едой и бутылками. Он знает, что впереди у него долгий путь. Если только мсье…

– В дорогу! Быстрее! – воскликнул доктор. – Раз мы нагнали его один раз, нагоним и во второй! Как вас зовут, друг мой? У вас глаз – истинный алмаз!

– Меня зовут Шмидт, Этьен Шмидт, – представился шофер.

Они промчались по улицам Селеста и дальше по дороге в Базель. Стрелка спидометра переместилась с шестидесяти к семидесяти, потом к восьмидесяти и девяноста километрам, но как видно, зеленая машина отдавала себе отчет в создавшемся положении и в том, с какой скоростью ей следует двигаться, поюму что ее и след простыл.

– С такой скоростью, – крикнул Шмидт через плечо, – через час с небольшим мы будем в Базеле.

Расчет Шмидта оказался верен. В семь часов они оставили за собой Нё-Бризак, примерно через полчаса Банзенем и ровно в восемь добрались до Сен-Луи, последнего города на французской территории перед Базелем. Следа зеленой машины по-прежнему не было! Шмидт почесал в затылке и сбавил скорость.

– Тут что-то не так, – заявил он. – Если мы и не догнали их, мы все равно должны были обнаружить их следы. Дорога здесь прямая как линейка и ехать быстрее, чем мы, он не мог! А вы уверены, мсье, что он хочет уехать из страны?

– А разве у вас самого не было именно такого впечатления? – сухо спросил доктор.

Шофер задумчиво сплюнул в носовой платок. В это мгновение они подкатили к таможне Сен-Луи, и он притормозил.

– Не проезжала ли здесь большая зеленая междугородная машина?

Таможенник покачал головой.

– За последний час здесь не проехало ни одной легковой машины, – сообщил он.

– А есть ли другая дорога на Базель? – взволнованно спросил доктор.

– Прямой нет, – ответил Шмидт.

Доктор задумчиво уставился прямо перед собой. И вдруг закричал:

– Знаю! Я понял! Он увидел меня на лестнице телеграфной конторы в Селеста и понял, что я предпринял! Он понял, что я разгадал его убогий план насчет швейцарской границы, и сообразил, что если он туда поедет, то угодит прямехонько в клетку. Вот в чем вся штука. И он направился в глубь страны. По какой же дороге он поехал? Скажите мне, Шмидт, и говорите напрямик, тогда ваш счет вырастет еще на двести франков!

Шофер ни минуты не колебался с ответом.

– От Банзенема дорога ответвляется в сторону Мюльхаузена – то есть Мюлуза, – ухмыляясь, поправился он. – Оттуда национальное шоссе восемьдесят три ведет к Бельфору, Безансону и Лиону.

– Вот какой дорогой он поехал! – воскликнул доктор. – Сомнений нет. Две сотни крон ваши. Но не можем ли мы перехватить его, не возвращаясь обратно?

Вместо ответа шофер свернул на боковую дорогу.

– Через Альткирш, – лаконично заявил он.

От Сен-Луи до Альткирша двадцать семь километров, от Альткирша до Бельфора тридцать три. На то, чтобы преодолеть это расстояние, у них ушло немногим более часа, и в Бельфор они приехали ровно в девять вечера.

– Дорогой Шмидт, – сказал доктор, – я знаю, что наш долг – продолжать преследование, и знаю, что нам следовало бы также взглянуть на знаменитого Бельфорского льва,[3] но в настоящую минуту есть нечто более для меня важное – это подкрепиться какой-нибудь горячей пищей и распить бутылочку вина. Разделяете ли вы мои чувства?

Шофер отдал честь по-военному, однако возразил:

– Может, лучше сначала справиться на таможне, не проехали ли они этой дорогой?

– Вы правы, но проделайте это побыстрее.

Машина обогнула фортификационные сооружения, вздымавшие к небу свои смутные очертания, и свернула в узкие улицы, которые вели к центру города. Шмидт затормозил у ресторана.

– Вы, мсье, поужинайте, а я пока разведаю что к чему.

Доктор похлопал шофера по плечу:

– Отлично сказано, друг мой. Награда будет ждать вас по возвращении.

Со сладким вздохом доктор опустился на стул. Он заказал себе внушительные порции разнообразных блюд и сделал это с тем большим аппетитом, что понимал: быть может, это его последняя трапеза на свободе. Если бы они продолжили путь в Базель, Циммертюр был бы уже вне пределов юрисдикции французов и ужинал бы, не ощущая над головой Дамоклова меча, – но они не поехали в Базель. И теперешняя погоня была в той же мере погоней во славу закона, сколь и бегством от правосудия. В эту минуту телеграфные провода наверняка уже разносили имя доктора и его приметы по всем возможным направлениям, а единственным пограничным пунктом, получившим приметы настоящего преступника, был Базель. Вероятно, Базель уже начал наводить в Страсбурге справки о полицейском сыщике Дюпоне, который послал телеграмму, но сам так и не появился… Бог знает, какой ответ они получат из Страсбурга!

На пороге ресторана «Данжан» появился Шмидт с фуражкой в руке. Его физиономия излучала плутоватую почтительность.

– Так и есть – они проехали этой дорогой! – сообщил он. – Они прибыли со стороны Мюльхаузена и опережают нас ровно на три четверти часа.

Доктор кивнул.

– Они пересекли город, – продолжал шофер, – и выехали через заставу в сторону Безансона, в точности как вы предполагали, мсье.

Доктор поманил его к столу:

– Садитесь, Шмидт, обсудим положение дел.

Шофер покосился на официанта.

– Я заказал ужин на двоих, – просто объяснил доктор. – Отбросим церемонии, садитесь – вот так. Какого вам вина – белого или красного? Пива? Разумно. Нам предстоит ехать целую ночь, так что лучше, чтобы голова оставалась ясной. И все же выпейте стаканчик вишневки, она помогает на ночном холодке. Сам я уже так и сделал!

Шмидт с явным наслаждением быстро опрокинул в себя стакан вишневки и сразу почувствовал себя уверенней.

– Итак, Шмидт, есть у вас какой-нибудь план?

– Не лучше ли будет разослать телеграммы?

– Телеграммы?

– Ну да, во все отделения полиции по этой дороге. Как мы это сделали в Селеста. Ведь вы, мсье, детектив, и теперь, когда мы знаем, по какой дороге он поехал…

У доктора Циммертюра слегка порозовели виски. Детектив! Знал бы честный Шмидт, насколько его пассажир уже злоупотребил этим званием, внушающим почтение и страх! И как мало у него прав носить звание детектива!

– Я не детектив, – торопливо заметил доктор. – То есть не настоящий детектив, – добавил он, видя изумленное выражение шофера. – Я доктор и… гм… частный сыщик, и я преследую человека, который… который украл у меня драгоценную рукопись. Конечно, я мог бы разослать телеграммы во все полицейские отделения на нашем пути, конечно, мог бы, но… – Доктора вдруг осенило: – Но понимаете, Шмидт, я хочу, чтобы честь его поимки принадлежала лично мне! Надеюсь, вы понимаете мои чувства!

Шмидт их понимал. Он уписывал телячью отбивную с таким аппетитом, что официант брезгливо сморщил нос.

– Как вы думаете, Шмидт, что они намерены делать? Всю ночь ехать или спать?

– То спать, то ехать – всего понемногу, – пробормотал шофер, дожевывая отбивную и наливая себе еще вишневки.

– Я тоже так думаю, – сказал доктор. – Если верить нашей карте, отсюда до Безансона девяносто километров. Полагаю, что сегодняшняя их цель Безансон. Очевидно, он будет и нашей целью.

Шофер молча кивнул. Вскоре они уже выехали из городских ворот у форта Данфер-Рошро. Перед ними расстилалась широкая серебряная лента шоссе номер восемьдесят три: Страсбург—Лион. Над горизонтом встала луна, и им казалось, что они летят вперед не по твердой земле, а по стремительному водному потоку. Километрах в двадцати от Бельфора дорога углубилась в ущелье между двумя темными лесистыми склонами. В их тени стояла машина, очевидно с какой-то поломкой, и Шмидт машинально сбавил скорость.

– Помощь нужна? – крикнул он, но ему в ответ буркнули что-то неприязненное. Оба пассажира неисправной машины склонились над ней, нырнув головой в ее нутро. Шмидт начал было рассуждать о том, что люди редко говорят «спасибо», хотя иной раз им не мешало бы это делать, как вдруг доктор с загоревшимися глазами выпрямился на сиденье.

– Шмидт, – сказал он, – это они!

Шофер затормозил так резко, что его и доктора швырнуло вперед. Разинув рот, Шмидт уставился на своего пассажира.

– Не может быть, – пробормотал он и хотел уже нажать на стартер, но доктор его удержал.

– Я уверен, что это он! – воскликнул Циммертюр. – Машину и шофера я прежде не видел, но зато этого молодчика видел много раз. Я ни с кем не спутаю эти широкие плечи и талию танцора.

Доктор горестно оглядел собственную фигуру:

– Это он! У них что-то поломалось и… Шмидт, скажите мне вот что: можно здесь где-нибудь поблизости пересечь швейцарскую границу?

Шофер посмотрел на свою карту.

– Есть объездная дорога от Бом-ле-Дам до Нёшателя в Швейцарии, – сказал он. – Но ехать по ней трудно.

– Если он хочет сбежать в Швейцарию, он не станет думать о трудностях, – заметил доктор. – Мы свернем на эту объездную дорогу и подождем. Так мы по крайней мере точно узнаем, каковы его планы.

Они двинулись дальше и, доехав до развилки, свернули на упомянутую дорогу. И вскоре оказались в маленьком городке Бом, мирно спавшем в горах на берегу реки Дув, которая славится своими форелями – единственной достойной упоминания местной достопримечательностью. Время шло, и часы на соборе отмечали его бег серебристыми, как лунный свет, звуками. И вдруг Шмидт задал своему работодателю вопрос:

– Одного я не пойму. Если вы и впрямь так уверены, что это он, почему вы его сразу не арестовали?

Доктор ждал такого вопроса:

– Дорогой Шмидт, чтобы произвести арест, нужна помощь официального полицейского. А я всего лишь – хм – частный сыщик и арестовать кого-нибудь не имею права.

– Вон что! – В голосе шофера звучало глубокое разочарование. Было совершенно очевидно, что из прочитанных им детективных романов он вынес совершенно иное представление.

– Такого права у меня нет. Но это не имеет значения. Человек, за которым мы гонимся, украл у меня то, что я хочу вернуть. Если мне это удастся, я буду вполне удовлетворен. Скажите, Шмидт, вы сильный?

Шмидт в виде иллюстрации продемонстрировал в лунном свете сжатый кулак.

– Я чемпион нашего страсбургского клуба в легком весе, – заявил он с соответственным нажимом в голосе, – и я побил тяжеловеса Штенца в двух…

Он осекся. По дороге от Безансона с сумасшедшей скоростью мчалась машина. В лунном свете она мелькнула мимо них и, колеблясь, затормозила у развилки. Одна стрелка указывала дорогу на Безансон, другая – к швейцарской границе. Какую из дорог выберет синьор делла Кроче? Что в машине сидит не кто иной, как делла Кроче собственной персоной, доктор видел теперь совершенно явственно, а что перед ними та самая зеленая машина, подтвердил Шмидт, который тяжело дышал, как бульдог, завидевший добычу.

Наконец зеленая машина выбрала дорогу, и это была дорога на Безансон. Стало быть, синьор делла Кроче не собирался бежать в Швейцарию! Так что же тогда он намеревался делать? Но доктор не успел предаться раздумьям. Его верный оруженосец Шмидт самостоятельно принял решение.

Он рывком бросил свою машину в сторону зеленого автомобиля. Очевидно, он намеревался преградить ему дорогу, выскочить из машины, завязать короткий кулачный бой, отбить украденное имущество и оставить врага единолично распоряжаться полем сражения – это было очевидно, потому что одна его рука легла на тормоз, а другую он угрожающе сжал в кулак, готовясь к атаке. Доктор понял его намерение и в знак одобрения грозно сжал собственные пухлые кулачки. Но судьбе угодно было, чтобы военный план Шмидта потерпел неудачу. Услышав звук его мотора, сидящие в зеленой машине отпрянули в сторону и, когда маленькая, отливающая сталью машина кошачьим прыжком вылетела из тени на лунный свет, привстали на своих сиденьях. Им не понадобилось много времени, чтобы оценить ситуацию. Круглую физиономию доктора вообще трудно было спутать с какой-нибудь другой, и синьор делла Кроче узнал ее мгновенно. Положив руку на плечо своего водителя, он что-то ему буркнул. И зеленая машина рванула вперед, словно выброшенная катапультой. Выпрямившись в полный рост, итальянец обернулся к своим преследователям.

Он смотрел на доктора сверху вниз со смешанным выражением насмешки и угрозы на красивом лице. Серая машина неслась на полной скорости, отставая от зеленой всего на несколько корпусов. Синьор делла Кроче иронически наблюдал за отчаянными усилиями Шмидта. Потом прикрыл рот ладонью, словно желая скрыть зевок, и опустился на сиденье. Над краем кузова зеленой машины показалась газета. Синьор делла Кроче откинулся на сиденье и углубился в чтение, не проявляя к своим преследователям ни малейшего интереса!

– Ох уж эти итальянцы! – пробормотал доктор. – Даже лежа на пыточных козлах, они не забудут сделать эффектный жест в расчете на зрителей! Он считает нас недостойными противниками и показывает нам это, читая газету – именно так в итальянском театре зрители дают понять актерам, что они бездарно исполняют свои роли!

Шмидт побагровел так, что в лунном свете его веснушчатое лицо стало казаться смуглым. Он трудился за баранкой, как галерный раб. Оставшийся позади Бом-ле-Дам виднелся уже только смутным силуэтом на восточной части небосклона.

– Тысяча франков, если мы его нагоним, и две тысячи, если мы заставим его забыть про газету! – сказал доктор.

Шмидт не ответил. Его глаза сверлили белый лист бумаги, который трепетал и хлопал впереди на ветру. Медленно, очень медленно серая машина нагоняла зеленую. Дорога извивалась, как змея, которую придавили ногой. Она не подходила для гонок, и это, очевидно, понимал водитель зеленой машины, потому что он стал вести ее с некоторой осторожностью. Но Шмидт был глух к зову долга, глух к увещеваниям доктора и не видел ничего, кроме белого листа бумаги. Они срезали повороты на двух колесах и перелетали по воздуху через каждую колдобину – но зато они нагоняли зеленую машину! Да, нагоняли, и еще как! Вот уже они отстают всего на три корпуса от зеленой машины, вот уже на два. Шмидт дал длинный иронический гудок, словно просил коллегу пропустить его вперед. И вдруг газета исчезла.

Над кузовом машины показалось бледное лицо с пронзительными черными глазами. Яростно кривившийся рот выкрикивал какие-то угрозы. Несмотря на шум мотора, доктору показалось, что он услышал слова: «Берегитесь!» Вслед за тем синьор делла Кроче выпрямился во весь свой рост. Его правая рука размахивала тяжелой бутылкой бургундского. Прицелившись, итальянец изо всей силы швырнул бутылку. Она просвистела в воздухе по направлению к Шмидту, который невольно нажал на тормоз. И снаряд угодил не в лоб шоферу, а в капот над радиатором. Бутылка разлетелась на тысячи осколков, закружившихся над дорогой. Шмидт разразился длинным проклятием – можно было подумать, будто он злится, что избежал удара! Доктор догадался, в чем причина: покрышки! Между тем синьор делла Кроче вновь вырос над кузовом машины. Очевидно, он не был уверен в результатах своего первого броска, потому что на сей раз он сжимал в руке револьвер. На мгновение он прицелился в доктора, потом в Шмидта, но это была лишь показная угроза, потому что дуло опустилось книзу. Послышалась серия разрывов, почти утонувших в гуле мотора, – обладатель манускрипта под шифром М23 в разделе 9b28 выпустил шесть пуль в шины доктора Циммертюра.

Проклятия Шмидта завершились яростным хохотом:

– Зря стараешься, приятель! Твоя бутылка уже сделала свое дело. Еще до того, как ты выстрелил, я слышал, как спустила правая шина. Поберег бы шесть своих патронов для следующего раза!

И он тормознул так резко, что доктор как мячик подпрыгнул на сиденье.

– Не так уж зря, как вы уверяете, дорогой Шмидт, – наконец выговорил доктор. – Одну лопнувшую шину вы смогли починить, но с двумя шинами, прошитыми полдюжиной свинцовых пуль, вам не справиться.

Они стояли посреди шоссейной дороги номер восемьдесят три во внезапно наступившей тишине, которая казалась почти противоестественной после барабанной дроби последних минут. В сотне метров впереди за поворотом дороги исчезли задние фары зеленой машины. Белая газетная страница помахала им в знак прощания. Доктор потряс в ответ пухлым кулаком:

– Маши, маши, приятель! Вопреки тому, что ты воображаешь, мы еще не произвели окончательного расчета. Au revoir![4]

Шмидт поднял взгляд от останков двух добротных шин фирмы Мишлен.

– Хотелось бы мне верить, что вы правы, мсье, – мрачно сказал он, – но меня что-то берет сомнение. Нынче ночью нам дальше не уехать, это уж точно. Кто бы он ни был, но стрелять он умеет. Поглядите!

Он указал на шины – в каждой зияло по три пулевых отверстия. Доктор кивнул.

– Во всем, что касается его ремесла, у него, бесспорно, высший разряд, – согласился он. – И ночью нам его не догнать. Но поскольку мы знаем, куда он держит путь, это не беда.

– А мы знаем, куда он держит путь? – В голосе шофера звучало глубокое сомнение.

– Знаем. Я как раз все обдумал. У Бом-ле-Дам он не свернул на дорогу в Швейцарию, а это может значить только одно. Он решил, что я дал телеграммы во все пограничные швейцарские пункты. Вот почему он направляется к себе на родину, в Италию.

Шмидт присвистнул:

– C'est çа![5] Он едет в Италию. Мы еще встретимся, приятель, мы еще встретимся!

И он тоже погрозил кулаком вслед исчезнувшему автомобилю.

– А теперь, – сказал доктор, – нам не остается ничего, кроме как поискать ночлега, и найти его мы можем вон в том городке. Нам обоим нужно поспать несколько часов, милый Шмидт.

Они выбрались из машины и отправились в городок, который, купаясь в лунном свете, спал в нескольких сотнях метров от них. Оказалось, что городок называется Рулан. Они нашли простенькую гостиницу и, не без труда разбудив хозяина, получили пристанище на ночь.

Еще не было шести утра, когда Шмидт постучал в дверь доктора и объявил, что они могут ехать. Он нашел механика и раздобыл у него две новые покрышки, которые доктор безропотно оплатил. Но по дороге к машине его вдруг охватил приступ того, что Наполеон называл «le courage de deux heures du matin».[6]

«Ведь это чистое безумие, – подумал он. – Я, уважаемый член врачебной корпорации Амстердама, блуждаю по западным отрогам Альп в погоне за шалопаем-итальянцем, который украл рукопись и продырявил мои шины шестью пулями и осколками бутылки бургундского, а тем временем за мной самим гонится французская полиция, которая считает, что рукопись украл я. Чистейшее безумие. Будь у меня хоть капля здравого смысла, я повернул бы обратно в Бом-ле-Дам, а оттуда махнул бы через границу в Нёшатель».

Но ритмичное движение автомобиля и свист утреннего ветерка вскоре разогнали эти здравые и разумные рассуждения.

«Погоня забавляет меня, – думал доктор. – Я предчувствую, что она поможет мне решить проблему, которой я занимался в Страсбурге. Что из того, если она завлечет меня в рискованную авантюру? Разве я не сын народа, который сорок лет следовал по пустыне за облачным столпом?»

Доктор утвердительно крякнул в ответ на свой вопрос и встретил удивленный взгляд Шмидта, который был угрюм и замкнут. В Безансоне, куда они добрались незадолго до семи, шофер задал свои обычные вопросы на таможне. В нескольких шагах от таможни доктор заметил газетный киоск. Он решил воспользоваться случаем и узнать, что делается на свете.

Первая же рубрика, которую он увидел в «Ле Репюбликен дю Дув», должна была ему польстить: она доказывала, что крылатая молва уже разнесла имя Циммертюра по всей Франции. Главный печатный орган Безансона называл его un savant escroc – иначе говоря, ученым мошенником, а несчастный случай с рукописью характеризовал как «на редкость наглое покушение на бесценное национальное сокровище» (coup de main d'une rare audace) и призывал по этому случаю пересмотреть иммиграционные законы: слишком многим иностранным filous, escrocs, voleurs и fripons (пройдохам, мошенникам, ворам и плутам) позволено под защитой нынешних законов грабить прекрасную Францию. Доктор стыдливо покраснел от такого обилия героических эпитетов и вдруг заметил, что кто-то читает газету через его плечо с таким же интересом, что и он. Это был долговязый шофер.

– Ну, что слышно, Шмидт? – спросил доктор, торопливо пряча газету в карман. – Что сказали на безансонской таможне?

Его попытка изобразить беспечность удалась не вполне. Он сам это заметил и заметил также новое, странное выражение в глазах шофера.

– Они проехали через таможню нынешней ночью, – коротко сказал Шмидт. – Наверно, теперь продолжают свой путь. Шоссе номер шестьдесят семь ведет в Швейцарию, а шоссе восемьдесят три – в Полиньи и к итальянской границе. Какую дорогу выберем мы?

– Восемьдесят третью, – без колебаний ответил доктор. – Он держит путь в Италию. В этом сомнений нет.

Шофер кивнул.

– А что это за статья о краже в Страсбурге? – спросил он. – Какая-то рукопись? В библиотеке?

– Как раз за вором мы и гонимся, – пробормотал доктор и двинулся к машине.

– Мне показалось, что вор – какой-то ученый, – упрямо продолжал Шмидт. – Разве там не было сказано, что он доктор? Выходит, парень, который стрелял из револьвера, доктор?

– По крайней мере в своем ремесле он прошел полный курс наук, – ответил доктор Циммертюр, усаживаясь в машину. – Разве вы не согласны со мной, Шмидт? Но нельзя терять ни минуты.

– Я думаю, мсье, вы будете похитрее его, – медленно сказал Шмидт и нажал на стартер. Доктор пробормотал благодарность за комплимент. При первом же удобном случае он незаметно «потерял» «Ле Репюбликен дю Дув», но чувствовал, что Шмидт наблюдает за ним краем глаза.

На южной таможне Безансона предположения доктора подтвердились. Зеленая машина выехала через таможню в половине седьмого по направлению к Савойе и границе с Италией.

По безансонскому исчислению времени – а Безансон славится своими точными часами – синьор делла Кроче опережал их на один час. Но доктору и Шмидту предстояло вскоре получить целых три доказательства того, что синьор делла Кроче понимает, сколь мало это преимущество, и ничуть не сомневается в их способности продолжать преследование, несмотря на бутылку бургундского и револьвер. И все же первое доказательство они получили не сразу. Первые сто пятьдесят километров они преследовали итальянца по широкому национальному шоссе Страсбург-Лион, где трудно было ждать неожиданностей, но вскоре после Бура свернули на боковую дорогу, которая, извиваясь по узкой долине, ползла вверх к Шамбери и жемчужине Савойи – Экс-ле-Бен. До Шамбери было немногим более ста километров. Они уже оставили за собой три четверти этого расстояния, когда получили первый сигнал о том, что их пребывание в здешних местах нежелательно.