Текст книги "Тарзан и золотой лев"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

IX. РАЗЯЩИЙ УДАР

Когда огромная человекоподобная обезьяна, вошла в селение, воины закрыли ворота и почтительно отступили назад. Горилла прошла в центр деревни, остановилась и огляделась вокруг.

– Где самки и дети? – спросила она отрывисто. – Позовите их.

Женщины и дети, безусловно, слышали ее слова, но никто не покинул своих убежищ. Воины переминались с ноги на ногу, раздираемые противоречивыми чувствами: с одной стороны, они боялись ослушаться приказа, с другой, – не хотели его выполнять.

– Позовите их, – повторила горилла, – или приведите сюда.

Наконец, один воин набрался храбрости и выступил вперед.

– Наша деревня уже отдавала одну женщину, – сказал он. – Теперь очередь за другими.

– Молчать! – рявкнула обезьяна угрожающе. – Ты слишком много берешь на себя, гомангани, вступая с болгани в пререкания. Моими устами говорит сам Нума-император. Выполняй приказ или умрешь.

Чернокожий повернулся, позвал женщин и детей, но никто не откликнулся.

Болгани сделал нетерпеливый жест.

– Иди и приведи их!

Воины, съежившись от страха, медленно двинулись через поселок к местам, где прятались женщины и дети. Вскоре они стали возвращаться, таща их за собой – кого за руки, а кого и за волосы. Хотя они и не хотели отдавать их, но не проявляли никаких признаков сострадания или привязанности. Причину такой бесчувственности Тарзан понял, когда заговорил чернокожий воин.

– Великий болгани, – сказал тот, обратившись к горилле. – Если Нума-император заберет их, то для оставшихся воинов не хватит женщин, значит, будет мало детей, и очень скоро от нас никого не останется.

– Ну так что с того? – зарычала горилла. – Вас и так слишком много на этой земле. Гомангани и созданы, чтобы служить Нуме-императору и его преданным болгани.

Говоря это, горилла осматривала женщин, похлопывала их по бедрам и спинам, ощупывала груди. Вскоре она подошла к молодой женщине с ребенком на руках.

– Вот эта подойдет, – сказала горилла и, выхватив ребенка, бросила его под забор. Ребенок упал на землю и жалобно застонал. Женщина кинулась к нему, но болгани задержал ее своей огромной лапой и швырнул на землю. В этот миг из густой листвы над ними раздался свирепый и ужасный крик вызова на битву обезьяны-самца. Чернокожие в страхе задрали вверх головы, болгани тоже подняла перекошенную от злобы морду, пытаясь разглядеть того, кто посмел бросить ей вызов. На ветке раскачивалось существо, какого никто из них до этого не видел – белый человек, тармангани, с безволосой гладкой кожей, как у Гисты-змеи.

Несколько секунд все как зачарованные рассматривали незнакомца. Тарзан спустился на нижнюю ветку и оказался на уровне груди болгани. В его руке блеснул кинжал, и с быстротой молнии он вонзил лезвие прямо в сердце ужасной гориллы. Вскрикнув от боли и ярости, она упала на землю и после нескольких конвульсивных движений затихла навсегда.

Человек-обезьяна не питал особой любви к гомангани, но его английское воспитание не позволяло оставаться безучастным, когда обижали слабого. Кроме того, болгани были его извечными врагами, и первая его схватка в жизни еще в далеком детстве, и первая победа была одержана именно над болгани.

Бедные чернокожие стояли, словно пораженные громом. Тарзан спрыгнул на землю и оказался среди них. В страхе они отпрянули назад, но при этом угрожающе подняли копья.

– Я друг, – сказал он. – Я – Тарзан из племени обезьян. Опустите ваши копья.

Тарзан вытащил из тела болгани свой кинжал и, указав на труп, спросил:

– Что это за существо, которое приходит в вашу деревню, убивает ваших детей и уносит ваших самок? Почему вы не осмеливались пронзить его вашими копьями?

– Это один из великих болгани, – ответил чернокожий воин, который разговаривал с гориллой и, вероятно, являлся вождем племени. – Он – один из приближенных Нумы-императора, и когда Нума узнает, что его убили в нашей деревне, нас тоже всех убьют за то, что сделали вы.

– Кто такой Нума? – спросил человек-обезьяна, для которого слово «нума» на языке великих обезьян означало лишь «лев».

– Нума – это Нума, – ответил вождь. – Он император и живет со своими болгани в хижине блестящих камней!

Все-таки лексический запас языка великих обезьян был весьма скуден, и Тарзану пришлось догадываться, что хотел этим сказать чернокожий. Вероятно, Нума было именем, которое принял один из вождей болгани, а титул «император» указывал на его превосходство над другими вождями. «Хижина» могла означать дворец, а «блестящие камни» могли оказаться бриллиантами, судя по украшениям гориллы.

Когда болгани упал на землю, несчастная мать бросилась к ребенку и схватила его на руки, пытаясь успокоить. Тарзан подошел к ним, желая осмотреть бедное дитя. Вначале мать не давала его и угрожающе скалила клыки, словно дикий зверь, но вскоре и до нее дошло, что этот человек спас ее саму от болгани и хочет помочь ее сыну. К счастью, никаких серьезных повреждений Тарзан не обнаружил, ребенок плакал скорее от испуга. Осмотрев малыша, Тарзан снова обернулся к воинам, которые возбужденно о чем-то переговаривались в нескольких шагах от него. При приближении человека-обезьяны они обступили его полукругом.

– Придут болгани и всех нас убьют, – сказал один, – когда узнают, что произошло в нашей деревне. Мы должны отдать им человека, убившего болгани.

Поэтому, тармангани, ты пойдешь с нами в хижину блестящих камней, мы передадим тебя болгани, а там, может, Нума-император и простит тебя.

Человек-обезьяна улыбнулся. За кого они его принимали? Неужели они подумали, что он согласится пойти с ними, чтобы оказаться в руках мстительных болгани? Он сознавал степень риска, но он был великим тармангани и понимал, что в любой момент сможет уйти, если они попытаются задержать его силой. Не раз в своей жизни он сталкивался с дикими племенами и точно знал, чего от них можно ожидать, однако Тарзан хотел установить дружеские отношения с этими людьми. Они могли пригодиться ему в этих диких краях.

– Подождите, – сказал он. – Разве вы предали бы друга, который пришел к вам, чтобы защитить вас от врага?

– Но мы же не собираемся убивать тебя, тармангани. Только отведем к болгани и к Нуме-императору.

– Но это одно и то же, – возразил Тарзан. – Вам хорошо известно, что Нума-император прикажет меня убить.

– А это уже не наше дело, тармангани, – ответил вождь. – Если бы мы могли чем-нибудь тебе помочь, обязательно помогли бы. Придут болгани, узнают, что произошло в нашей деревне, и накажут нас, а не тебя.

– А почему они должны узнать, что болгани был убит в вашей деревне? – спросил Тарзан.

– Но когда они придут, разве они не увидят мертвое тело? – удивился вождь.

– Не увидят, если его убрать, – ответил человек-обезьяна.

Туземцы в задумчивости переглянулись. Такое решение не приходило им в голову. Незнакомец был прав. Никто, кроме них, не знал, что болгани погиб в их деревне. Если тело исчезнет, все подозрения будут устранены. Но куда же его убрать? Этот вопрос они и задали Тарзану.

– Я избавлю вас от него, – ответил человек-обезьяна. – Я обещаю убрать и спрятать тело так, что никто не узнает, как он умер и где, но прежде ответьте мне на несколько вопросов.

– Задавай, – сказал вождь.

– В ваших местах я человек новый, поэтому заблудился. Есть ли выход из долины там? – И Тарзан указал рукой на юго-восток.

Вождь пожал плечами.

– Долина упирается в гору, а есть ли там выход, я не знаю. Говорят, там все пылает в огне, но никто не осмеливался сходить и посмотреть. Что же касается меня самого, то я не отходил от деревни дальше, чем на день пути, на охоту за дичью для болгани и для сбора фруктов, орехов и бананов.

– Неужели никто не покидал долину? – удивился Тарзан.

– Из нашей деревни – никто, – ответил чернокожий, – а про других не знаю.

– А что находится там? – спросил Тарзан, указывая в сторону Опара.

– Не знаю. Знаю только, что болгани иногда притаскивают оттуда странных людей – маленьких мужчин, волосатых и с белой кожей, с короткими кривыми ногами и длинными руками или белых самок, совсем непохожих на странных маленьких тармангани. Откуда они их берут, я не знаю, а они никогда об этом не рассказывают. Это все твои вопросы?

– Да, все, – ответил Тарзан, поняв, что от этих невежественных дикарей толку не добиться.

Выход из долины придется искать самому. Зная, что с этой задачей он сможет быстрее справиться в одиночку, Тарзан решил проверить чернокожих насчет плана, который внезапно пришел ему в голову.

– Если я уберу труп болгани и спрячу его так, что никто никогда не узнает, что он был убит у вас в деревне, отнесетесь ли вы ко мне как другу? – начал он издалека.

– Да, – кивнул вождь.

– Тогда, – продолжал Тарзан, – могу ли я оставить у вас мою белую самку, пока не вернусь в деревню? Если появятся болгани, вы сможете спрятать ее в одной из хижин, и никому не нужно говорить, что она среди вас. Ну как?

Туземцы переглянулись.

– Мы не видели ее, – сказал вождь. – Где она?

– Если вы пообещаете спрятать ее и не причинять вреда, я приведу ее, – ответил человек-обезьяна.

– Я обещаю, – сказал вождь, – но за других ручаться не могу.

Тарзан обернулся к воинам, которые собрались вокруг него и внимательно слушали.

– Я собираюсь привести к вам в деревню свою жену, – сказал он. – Вы спрячете ее, будете кормить и защищать в случае необходимости до тех пор, пока я не вернусь. Я уберу труп болгани, так что на вас подозрение не падет, но, когда я вернусь, моя жена должна быть живой и невредимой.

Он решил выдать Лэ за свою жену, чтобы они быстрее поняли, что она находится под его покровительством. Подняв голову к дереву, на котором пряталась Лэ, Тарзан позвал ее, и минуту спустя она спрыгнула на землю.

– Вот она, – сказал человек-обезьяна воинам. – Берегите ее и хорошенечко спрячьте от болгани. Если, вернувшись, я обнаружу, что с ней что-нибудь случилось, я скажу болгани, что это сделали вы. – И он указал на труп гориллы.

Лэ повернулась к Тарзану со слезами на глазах.

– Ты собираешься оставить меня здесь?

– Только на время, – ответил он. – Эти несчастные боятся, что если смерть болгани станет известной, то вся деревня пострадает от гнева этих тварей, поэтому я обещал убрать все улики и замести следы. Чувство благодарности развито у них слабовато, поэтому на всякий случай я припугнул их. Они боятся болгани, как огня. Думаю, что вы будете здесь в относительной безопасности, иначе я не оставил бы вас. Один я могу идти значительно быстрее и постараюсь найти выход из долины. Затем вернусь и заберу вас. Это лучше, чем плутать по незнакомой местности.

– Ты вернешься? – спросила она, и в голосе ее послышались нотки страха и тоски.

– Вернусь, – твердо ответил Тарзан и повернулся к неграм. – Освободите для моей жены одну из хижин и смотрите, чтобы ее не обижали и хорошо кормили. Помните, что я сказал: от ее безопасности зависят ваши жизни.

Наклонившись, Тарзан подхватил человекоподобную гориллу на плечо, и туземцы поразились его физической силе. Они и сами не были слабаками, но никто из племени не выдержал бы тяжести тела болгани, а этот могучий Тарзан легко понес свою ношу и, когда вышел через открытые ворота, зашагал так, будто на плечах у него ничего не было. Через несколько минут он исчез в густом лесу. Лэ повернулась к чернокожим.

– Приготовьте мне хижину, – сказала она вождю, – я очень устала и хочу отдохнуть.

Негры не двигались с места, перешептываясь между собой. Судя по всему, среди них возникли разногласия, и по обрывкам фраз Лэ поняла, что некоторые склонны исполнить приказ Тарзана, а другие возражают и хотят избавиться от нее до того, как болгани обнаружат ее присутствие, и тем самым спасти жителей деревни от расправы.

– Лучше бы, – услышала она мнение одного воина, – сразу передать ее болгани и рассказать, как ее муж убил посланника Нумы-императора. Скажем, что пытались поймать тармангани, но ему удалось бежать, а мы сумели схватить только его жену. Может, Нума-император подобреет и не возьмет много наших женщин и детей.

– Но тармангани велик и могуч, – возразил другой. – Он сильнее болгани и может стать опасным врагом. А вдруг болгани нам не поверят? Что тогда?

Тогда нам придется опасаться и их, и Тарзана.

– Ты прав! – крикнула Лэ. – Тармангани велик и могуч. Вам лучше иметь его другом, чем врагом. Он легко справляется даже с Нумой-львом. Вы же видели, как он поднял тело огромного болгани, словно пушинку. Вы же видели, как свободно он шел по тропе с этой ношей на плече. Если вы мудрые гомангани, вы поймете, что лучше иметь его другом.

Чернокожие молча слушали Лэ, и их тупые лица ничего не выражали.

Несколько минут они стояли друг против друга – дикие туземцы и изящная белая женщина. Вдруг Лэ выпрямилась и повелительным тоном приказала:

– Идите и приготовьте мне мое жилище! Теперь это была верховная жрица Пламенеющего бога, королева Опара, обращающаяся к рабам. Ее царственная манера, горделивая осанка и повелительный тон произвели на туземцев ошеломляющее воздействие. Лэ поняла, что Тарзан был прав, когда говорил, что на них можно влиять только устрашением. Они мгновенно съежились, словно побитые собаки, и бросились к ближайшей хижине, чтобы приготовить ее для Лэ.

Когда все было сделано, Лэ взобралась по веревке через круглое отверстие внутрь хижины, где обнаружила достаточно большую и хорошо проветренную комнату. Пол был выстлан ковром из травы и цветов. В углу лежали фрукты, орехи и бананы. Она подтянула за собой веревку и бросилась на мягкую постель. Скоро покачивание подвешенной хижины, мягкий шелест листьев, голоса птиц убаюкали ее, и, сломленная физической усталостью, она погрузилась в глубокий сон.

X. ВЕРОЛОМСТВО

На северо-западе долины Опара над лагерем путешественников клубился дым от костров. Вокруг костров ужинали несколько сот чернокожих и шестеро белых.

Негры сидели на корточках и угрюмо переговаривались; белые, хмурые и настороженные, держали оружие наготове. Молодая женщина, единственная в группе европейцев, обратилась к своим спутникам.

– Благодаря скаредности Адольфа и бахвальству Эстебана, мы оказались в этом положении.

Толстый Блюбер пожал плечами, испанец нахмурился.

– А в чем я виноват? – спросил немец.

– Ты поскупился нанять побольше носильщиков. Я в самом начале говорила тебе, что в экспедиции их должно быть не менее двухсот, но ты решил сэкономить, и какой результат? Пятьдесят человек тащат по восемьдесят фунтов золота, а другие перегружены лагерным снаряжением, кроме того, нам явно не хватает аскари для надежной охраны. Мы вынуждены подгонять их, как скотину, и следить, чтобы они не побросали свой груз. Все предельно утомлены и озлоблены. Из-за малейшего пустяка они могут взбунтоваться и перебить нас на месте. Да к тому же их плохо кормят. Если бы мы смогли их хотя бы накормить, возможно, они и повеселели бы. Я достаточно знаю туземцев: когда они голодны, они грустны и озлоблены, даже если ничего не делают. Если бы Эстебан не переоценил свою охотничью удаль, мы запаслись бы провизией в достаточном количестве, а теперь, когда мы только начали наш долгий путь, мы уже съели почти половину запасов.

– Если нет дичи, как я могу ее добыть, – проворчал испанец.

– Дичь есть, – возразил Краски, – мы же каждый день видим следы.

Испанец угрюмо посмотрел на русского.

– Если дичь есть – иди и добудь ее.

– Я никогда не претендовал на звание охотника, – ответил Краски, – хотя, конечно, можно было взять игрушечное ружье и промышлять, как ты.

– Сейчас же прекратите! – воскликнула девушка, вставая между ними.

– Пусть передерутся, – равнодушно заметил Пеблз. – Если один из них прикончит другого, одним претендентом на добычу будет меньше. Мы-то останемся…

– Зачем надо драться? – заволновался Блюбер. – Всем хватит, больше сорока трех тысяч фунтов на каждого. Когда вы на меня сердитесь, вы называете меня грязным вонючим евреем, но, майн готт, вы, христиане, еще хуже. Вы готовы убить своего товарища, чтобы заполучить его деньги. Ой, ой, слава богу, что я не христианин.

– Заткнись, – рявкнул Торн, – или у нас станет еще на сорок три тысячи больше для дележки!

Блюбер испуганно взглянул на массивного англичанина.

– Что ты, что ты, Дик, – замахал он встревожено руками. – Ты же не можешь обидеться на маленькую шутку своего старого друга?

– Меня тошнит от всей этой болтовни, – сердито сказал Торн. – Я не выставляюсь умником, я всего лишь боксер, но и у меня хватает мозгов понять, что единственным разумным человеком здесь является Флора. Джон, Блюбер, Краски и я оказались тут потому, что сумели достать деньги для реализации ее плана, этот, – и он ткнул пальцем в сторону Эстебана, – потому, что обладает подходящей внешностью. Но чтобы сделать то, что сделали мы, особого ума не потребовалось. Флора – мозг всей экспедиции, и чем скорее каждый это поймет и будет слушаться только ее приказов, тем лучше для всех нас. Она была в Африке с этим лордом Грейстоком. Ты была горничной его жены, не так ли, Флора? – обратился он к ней. – Наконец, она знает кое-что об этой стране, туземцах и животных, а мы ведь ничего не знаем.

– Торн прав, – согласился Краски. – Мы потеряли много времени зря. У нас не было руководителя, и с этой минуты нужно считать ее нашим начальником. Если кто и сможет помочь нам в сложившемся положении, то только она. Судя по тому, как эти ребята себя ведут, – и он кивнул в сторону негров, – может случиться так, что мы будем рады унести отсюда ноги, бросив наше золото.

– Ой, ой! Уж не собираешься ли ты оставить золото? – взвизгнул Блюбер.

– Хотя я согласен, что если она так решит, мы все сделаем…

– Именно это я и имел в виду, – сказал Краски. – Если Флора прикажет, мы оставим золото.

– Так и поступим, – повторил Торн.

– Согласен, – откликнулся Пеблз. – Как она скажет, так и будет.

Испанец угрюмо кивнул головой в знак согласия.

– Итак, все – «за», а ты, Блюбер? – спросил Краски.

– О, конечно, конечно, если все согласны, – затараторил немец.

– Значит, так, Флора, – сказал Пеблз, – теперь ты наш руководитель, и твое слово – закон. Что будем делать дальше?

– Очень хорошо, – откликнулась девушка. – Мы останемся здесь, пока наши люди не отдохнут. Завтра утром с их помощью постараемся добыть мясо. Когда они наедятся и придут в себя, двинемся к побережью, но идти будем медленно, чтобы носильщики не переутомлялись. Это – первое, но тут все зависит от того, сумеем ли мы добыть мясо. Если этого сделать не удастся, придется спрятать золото здесь и налегке добираться до побережья как можно скорее.

Там мы завербуем новых носильщиков, раза в два больше, чем у нас сейчас, и как следует запасемся провизией, чтобы ее хватило на дорогу в оба конца. По пути сюда будем делать запасы для обратного путешествия, что освободит нас от необходимости таскать груз туда и обратно. Так мы сможем выйти налегке с количеством носильщиков в два раза меньшим, чем нам фактически нужно. В этом случае мы будем продвигаться быстро, и не будет никаких жалоб. Это – второе.

Вот два моих решения. Я не спрашиваю, что вы о них думаете, – мне все равно: вы выбрали меня руководителем, и я буду вести дела так, как считаю нужным.

– Молодец, браво! – вскричал Пеблз. – Вот речь, которая мне по душе.

– Карл, позовите старшего, скажите, что я хочу с ним поговорить, – обратилась девушка к русскому.

Вскоре Краски вернулся с дородным сильным негром.

– Оваза, – сказала Флора, когда туземец остановился перед ней, – у нас кончаются запасы продовольствия, а носильщики перегружены сверх меры.

Передай им, что мы остаемся здесь до тех пор, пока они не отдохнут. Завтра все пойдем на охоту. Выдели охотников и загонщиков. Когда у нас будет мясо и все придут в себя, мы медленно двинемся дальше. Там, где много дичи, будем делать привалы и отдыхать. Скажи им, что если мы поступим таким образом, то без особых хлопот доберемся до побережья, и я заплачу им в два раза больше, чем договаривались.

– Ой, ой! – воскликнул Блюбер. – В два раза? О, Флора, почему бы не предложить им десять процентов? Это же бешеные деньги!

– Заткнись, придурок, – перебил его Краски, и Блюбер моментально замолчал, продолжая однако раскачиваться взад-вперед и неодобрительно покачивать головой.

Лицо негра, угрюмое в момент его прихода, сейчас выглядело явно веселее.

– Я все передам, – сказал он. – Думаю, что у вас не будет никаких проблем.

– Отлично, – произнесла Флора, – иди и передай. Негр повернулся и ушел.

– Ну вот, – с облегчением вздохнула девушка, – кажется, появился какой-то просвет.

– Заплатить вдвойне! – не унимался Блюбер. – Ого! Это ведь ужасно расточительно!

На следующее утро все было готово для охоты. Негры теперь улыбались, предвкушая обильную трапезу, и весело пели, отправляясь в джунгли. Флора разделила их на три группы охотников и загонщиков. Часть негров сопровождала белых, неся их оружие, а небольшой отряд был оставлен для охраны опустевшего лагеря.

Все белые, за исключением Эстебана, были вооружены винтовками. Кажется, он один подвергал сомнению распоряжения Флоры и утверждал, что предпочитает охотиться с помощью лука и копья, придерживаясь той роли, которую играл. Тот факт, что в течение нескольких недель он усердно ходил на охоту, но ни разу не вернулся с добычей, нисколько его не смущал. Он так глубоко вошел в свою роль, что подчас искренне считал себя настоящим Тарзаном из племени обезьян.

Он так точно освоил мельчайшие детали роли, так умело гримировался, что в сочетании с поразительным внешним сходством получилась практически копия Тарзана. Не удивительно, что он обманывал сам себя так же удачно, как и других: среди носильщиков были люди, встречавшие человека-обезьяну, и они верили, что это настоящий Тарзан, хотя и дивились переменам в нем, а его неудачи в охоте вообще не укладывались в их головах.

Флора, обладавшая живым проницательным умом, понимала, что сейчас не время ссориться, и поэтому разрешила Эстебану охотиться с копьем и стрелами, хотя другие выражали недовольство.

– Какая разница? – спросила она, когда испанец в одиночку скрылся в лесу. – Он все равно не умеет обращаться с винтовкой, пусть пользуется луком. Карл и Дик – единственные хорошие стрелки среди нас, и на них мы возлагаем успех сегодняшней охоты. Самолюбие Эстебана сильно уязвлено, и он из кожи будет лезть, чтобы прийти сегодня не с пустыми руками. Пусть ему сопутствует удача.

– Пусть он сломает свою глупую башку, – пробурчал Краски. – Он свое дело сделал, и теперь лучше бы избавиться от него вообще.

Девушка отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Мы не должны так думать и так говорить. Мы затеяли это дело вместе и давайте вместе держаться до конца. Если вы хотите, чтобы один из нас умер, откуда вы знаете, что и другие не хотят вашей смерти?

– А я и не сомневаюсь, что Миранда хочет моей смерти, – ответил Краски.

– Каждый раз, ложась спать, я боюсь, что эта мокрица попытается зарезать меня во сне. И я не становлюсь к нему добрее, слушая, как вы его защищаете, Флора. Вы слишком ласковы с ним.

– А уж это не твое дело, – отрезала Флора. Наконец, небольшой отряд белых отправился в джунгли. Краски шел нахмурившийся и злой, охваченный желанием отомстить Эстебану, а в это время испанец, занятый охотой, тоже вынашивал коварные замыслы. Он был готов прибегнуть к любым средствам, чтобы убрать с пути других членов экспедиции, завладеть Флорой и присвоить все золото. Он ненавидел их всех и ревновал к Флоре. Смерть каждого из них означала не только устранение вероятного соперника, но и увеличивала куш на сорок три тысячи фунтов.

Занятый этими мыслями и совершенно позабыв об охоте, Эстебан пробрался сквозь густой кустарник и, выйдя на залитую солнцем поляну, вдруг оказался лицом к лицу с отрядом чернокожих воинов. Их было около пятидесяти человек.

От неожиданности и испуга Миранда застыл как вкопанный, совершенно забыв о той роли, которую играл. В этот миг он думал о себе не как о Тарзане – Повелителе джунглей, а как об одиноком белом человеке, оказавшемся в дебрях Африки перед отрядом диких туземцев, возможно, людоедов. Однако это мгновение полного безмолвия и бездействия спасло его, ибо стоявшие перед ним вазири увидели в величественной и молчаливой фигуре своего обожаемого бвану.

– О, бвана, бвана! – вскричал один из воинов, бросаясь вперед. – Это действительно ты, Тарзан из племени обезьян, Повелитель джунглей, которого мы потеряли. Мы, твои преданные вазири, искали тебя повсюду днем и ночью!

Чернокожий, который однажды сопровождал Тарзана в Лондон в качестве телохранителя, обратился к Эстебану на ломаном английском языке, чем он чрезвычайно гордился и не упускал случая похвастаться перед своими товарищами. Это обстоятельство, а также то, что судьба выбрала именно его говорить от имени отряда, спасли Эстебана. Хотя он усердно пытался освоить диалект носильщиков с западного побережья, ему было трудно вести разговор с кем-нибудь из них, а языка вазири он не понимал вовсе. Флора много рассказывала Миранде о привычках и жизни Тарзана, поэтому хитрый испанец быстро сообразил, что сейчас перед ним отряд преданных человеку-обезьяне вазири. Никогда прежде он не встречал таких туземцев – дисциплинированных, хорошо сложенных мужчин с умными лицами. Они отличались от негров с западного побережья, как последние отличались от обезьян. Эстебан Миранда в самом деле был неплохим актером, иначе он выдал бы свой страх, обнаружив, что отряд Тарзана значительно сильнее, чем их аскари. Какое-то мгновение он стоял перед ними молча, лихорадочно соображая, как поступить, потому что понимал, что его жизнь всецело зависит от того, сумеет он внушить доверие или нет. Наконец в голове хитроумного испанца возникло неожиданное решение.

– С тех пор, как я видел вас в последний раз, – сказал он, – я обнаружил, что группа белых вошла в страну с целью ограбить сокровищницы Опара. Я проследил за ними и обнаружил их лагерь. Они уже побывали в Опаре, и у них много золота. Следуйте за мной, мы нападем за них и отнимем золото.

Вперед! – И он повернул назад к собственному лагерю, который недавно покинул.

Пробираясь по тропе в джунглях, Усула – вазири, который обратился к мнимому Тарзану по-английски, шел рядом с Эстебаном. За спиной испанец слышал, как воины переговаривались на своем наречии, но не понимал ни единого слова. А вдруг вазири обратятся с нему на языке, которым настоящий Тарзан отлично владеет? Слушая болтовню Усулы, он усиленно размышлял. И вдруг его озарило. Он вспомнил случай, произошедший с Тарзаном, о котором ему рассказывала Флора – история раны, полученной человеком-обезьяной в склепе сокровищницы Опара, когда он получил удар по голове и вследствие этого на время потерял память. Эстебан понимал, что он здорово рискует, но в сложившейся ситуации это был единственный выход.

– Ты помнишь, – спросил он, – случай, который произошел со мной в склепе Опара, когда я лишился памяти?

– О да, бвана, хорошо помню, – откликнулся Усула.

– Так вот, подобный случай повторился, – сказал Эстебан. – Когда я шел сквозь джунгли, передо мной упало огромное дерево, и тяжелая ветка ударила меня по голове. Полностью память я не утратил, но кое-какие вещи забыл начисто, например, я не помню твоего имени и не понимаю слов, которые произносят мои вазири.

Усула с состраданием взглянул на него.

– Ах, бвана, сердцу Усулы печально слушать такое. Это постепенно пройдет, как и в прошлый раз, а пока я, твой верный Усула, буду твоей памятью, когда потребуется что-нибудь вспомнить.

– Отлично, – сказал Эстебан. – Расскажи об этом остальным, чтобы они были в курсе дела и добавь, что я забыл и некоторые другие вещи. Например, я не помню дороги домой и без вас не дойду. Но главное, это скоро пройдет, и я снова стану самим собой.

– Твои преданные вазири будут с нетерпением ждать этого счастливого момента.

Приближаясь к лагерю, Миранда предостерегающе поднял руку и попросил Усулу передать приказ соблюдать осторожность. Вскоре отряд остановился на краю поляны, откуда хорошо была видна изгородь и полдесятка палаток, охраняемых небольшим отрядом аскари.

– Когда они увидят, что нас много, они не будут сопротивляться, – сказал Эстебан. – По моему сигналу окружим лагерь, и ты скажешь им, что Тарзан из племени обезьян пришел со своими вазири за золотом, которое они украли. Но мы простим их и пощадим, если они уберутся отсюда немедленно и никогда не вернутся.

Эстебан мог легко приказать вазири напасть на лагерь и перебить всех аскари, но в его хитроумном мозгу зародился коварный план. Он хотел, чтобы чернокожие видели его с вазири и затем рассказали Флоре и ее сообщникам то, что он решил сообщить одному из аскари, пока вазири будут собирать золотые слитки в лагере.

Эстебан приказал Усуле окружить лагерь и предупредить вазири, чтобы они не показывались, пока он не выйдет на поляну. Потребовалось минут пятнадцать, чтобы расставить людей, затем Усула вернулся и доложил, что все готово.

– По взмаху моей руки вы должны выступить вперед, – предупредил Эстебан и медленно двинулся к поляне.

Один из аскари, заметив Эстебана, безразлично следил за его приближением. Испанец сделал несколько шагов и остановился.

– Я Тарзан из племени обезьян, – сказал он. – Ваш лагерь окружен моими вазири. Если вы не окажете сопротивления, мы не тронем вас.

Он взмахнул рукой, и тут же из-за кустов, окружавших лагерь, выскочило пятьдесят рослых воинов. Перепуганные аскари схватились за винтовки.

– Не стрелять! – приказал Эстебан. – Иначе мы перебьем вас всех до одного.

Он подошел поближе, и вазири, окружили лагерь плотной цепью.

– Поговори с ними, Усула, – велел испанец. Чернокожий шагнул вперед.

– Мы вазири, – крикнул он. – А это наш хозяин – Тарзан из племени обезьян, Повелитель джунглей. Мы пришли вернуть золото, которое вы украли из сокровищниц Опара. На сей раз мы пощадим вас при условии, что вы немедленно покинете эту страну и никогда больше сюда не вернетесь. Передайте это вашим хозяевам. Скажите им, что Тарзан видит все, и его верные вазири всегда рядом. Бросайте винтовки!

Аскари были рады отделаться так легко и побросали винтовки. Через минуту вазири вошли в лагерь и по приказу Эстебана принялись собирать золотые слитки. Пока они были заняты этим, испанец подошел к аскари, который, как он знал, владел английским.

– Передай своему хозяину, – начал он, – пусть он благодарит милосердие Тарзана, который берет в день только одну жертву за вторжение в его страну и кражу сокровищ. Человека, который выдавал себя за Тарзана, я убил и тело его унесу с собой, чтобы бросить на съедение львам. Передай им, что Тарзан простил им даже их подлое коварство, но только при условии, что они никогда больше не вернутся в Африку и не разболтают секрета Опара. Тарзан и его вазири видят и знают все, и ни один человек не сможет проникнуть в Африку без ведома Тарзана. Они еще не покидали Лондона, а я уже знал, что они появятся. Передай им это!