Текст книги "Анжелика и гора трупов"

Автор книги: Эдди Спрут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

А подуспокоившись, заметила, что Алёна дрожит от холода, и мне стало стыдно. Я обещала ей жизнь на яхте, занавесочки, хот-доги, морячков для флирта и других нужд. А оно вот как обернулось.

Когда мы дошли до мобиля и сели в него, то ощущение реальности стало совсем вязким, холодным и серым. Я посмотрела на всё ещё перепуганную Алёну и обняла её. Девушку сильно трясло.

Я прижалась лбом к её плечу и шепнула:

– Ну я и попала, подружка.

– Не ты, а мы. Я тебя не брошу. Твой папа нашел нам адвоката. – шепнула Алёна дрожащим голосом.

– Ты ему уже всё рассказала?

– Пока ты с Лужкиным воевала, я ему позвонила.

– Понятно. Мне нужно как-то доказать, что сделка проводилась через Жана.

– Зачем ты вообще к нему полезла?

– Да просто… свободы захотелось.

– Ну вот ты её и получила. Полной ложкой. Будет нам свобода на койках в тюремной камере.

Мы с Алёной ещё крепче прижались друг к дружке. Чем больше мы согревались, тем сильней нас клонило в сон.

Глава 6

Встреча с охотником

Когда дымка сна развеялась, я плотней прижалась к тёплому боку всё ещё спящей Алёны и посмотрела в окно, мы определённо подъезжали к территории ОПМ.

Снаружи собирался рассвет, окрашивая небо в ало-фиолетовый цвет. Лес справа от дороги был залит туманом, слева тянулся высоченный забор. За ним громоздилось строгое, серое здание.

То ли со сна, то ли со страху мне показалось, что забор уходит за горизонт, окружая страшную страну мурзов. Это было настолько не по-настоящему, что я закрыла глаза.

– Девушки, приехали. Пора просыпаться. – усталым голосом сказал юноша с переднего сидения.

Я попыталась что-то ответить, наверное, о том, что я посплю чуть-чуть подольше и сойду на следующем сне, но не смогла. От поездки в холодной машине у меня разболелось горло. Хотя что-то крякнуть всё же вышло, но при этом я разбудила Алёну.

– Где мы? – сонно спросила она.

Худощавый парень в форме ОПМ повернулся к нам. И вот те на, им оказался именно тот мурз, который успокаивал Алёну у пристани. Он смахнул кудрявый, блондинистый локон с бровей и улыбнулся своими сочными губками. Я с интересом посмотрела ему в глаза. О да, они голубые! Парень как настоящий ангелочек! Нет, в этом сне можно и задержаться. Голубоглазые блондины такая редкость.

Я расплылась в сладкой улыбке и с трудом сдержалась, чтобы не ущипнуть парня за щеку. Алёна увидела водителя, широко раскрыла глаза и густо покраснела. Парень ухмыльнулся и ответил:

– Мы перед главным зданием ОПМ. Я должен вас привести на дачу показаний, после этого, если захотите, отвезу домой. Ну или ещё куда.

Он многозначительно посмотрел на Алёну.

– А как же наше задержание и ночёвка на койках? Я думала, что следователь Лужкин-Кружкин подозревает нас в убийстве хозяйки яхты. – спросила я скрипящим голосом.

– Я вам этого не говорил, но Боброва была убита как минимум за сутки до того, как вы, девушки, её нашли. А где вы, Анжела Виолеттовна, были позавчера?

– В Мурбурге. – ответила я.

– Именно, и свидетелей вашего пребывания там хватает – ехидно ухмыльнулся ангелочек. – А вы, гражданочка Алёна Николаевна, где были?

Алёна смутилась и отвела глаза, а мурз хищно улыбнулся.

– Вот именно. – усмехнулся он. – И у вас, девушка, тоже есть надёжный свидетель.

Я посмотрела на раскрасневшуюся, просто пунцовую Алёну, и мне стало так любопытно, что я даже забыла и про труп, и про яхту, и про всё-всё-всё. Алёна, правильная, строгая Алёна!

– Алё-ё-ён, это чем ты таким занималась?

– Я… я тебе потом скажу. Не сейчас, пожалуйста. – попросила она, не сводя глаз с водителя.

Всё это было жутко интересно, но личную жизнь друзей надо уважать. Нельзя так просто совать свой нос в их дела. Сперва нужно напоить, потом подвести тему, потом рассказать похожую историю из своего опыта… Всё потом.

– Ладно, когда захочешь – расскажешь.

– Всё, девушки, на выход. – сказал мурз.

Мы безо всякого энтузиазма вылезли в холодное утро и побрели в сторону цитадели мурзов.

Ко входу в здание вела большая, широкая лестница. Наш сопровождающий легко перешагивал через две ступеньки за раз, а мы устало семенили сзади. Откуда у него столько сил, если он не спал всю ночь?

Мы прошли через тяжёлые, старые двери вовнутрь. Поднявшись по ещё одной лестнице на второй этаж, мы оказались в длинном, извилистом коридоре. Подведя нас к комнатам с названиями “Допросная № 4” и “Допросная № 6”, наш ангелочек-водитель попросил немного подождать и куда-то убежал.

Вот нас и будут допрашивать. Эх. Мне самой страсть как хотелось кое-кого допросить.

– Так, я твой хитрый взгляд знаю. – внезапно сказала Алёна непривычно твёрдым для неё голосом.

– Ты о чём вообще? – сделала я полное непонимания лицо, а у самой аж уши свело так услышать хотелось Алёнкину тайну.

– Тихо. Я тебе сейчас сама всё объясню, а то выйдет как с консервами.

Сперва Алёна шёпотом рассказала мне, что боится, как бы ангелочек её не бросил. Потом, к ещё большему моему удивлению, она сказала, что ангелочка зовут Илья. И только после этого она рассказала всё по порядку.

В общем, Алёну, как и меня, утомлял её статус, но несколько по-другому. Мне было нужно, чтобы дружили со мной, а не с дочкой моего папы, а Алёне нужно было, чтобы любили её. А не дочку её папы.

Через одну свою старшую знакомую она попала в какой-то страшно романтический, страшно анонимный и наверняка очень скучный клуб, в котором никто не говорит, кто он или она. Можно разве что своё имя сказать, а можно и умолчать. И вот, там она познакомилась с таинственным, интригующим ангелочком Ильёй.

– И вот, сегодня всё пропало! – твёрдо, но отчаянно шептала она.

– Что? Тебе не нравится, что он мурз? – никогда не замечала у подруги таких предубеждений.

– Да нет же! Мне не нравится, что он знает, кто я. Подозреваемая! В деле об убийстве прохожу!

– Так он же сказал, что всё в порядке. – начала я её успокаивать и ласково гладить руками по хрупким плечикам.

– А может, он просто так сказал! А, может, соврал, чтобы я на допросе больше рассказала! Ох и дура я, дура!

Сейчас для Алёны все варианты виделись в самом мрачном свете. Либо бросит, потому что убийство, либо бросит, потому что струсит перед отцом, либо бросит, потому что теперь в Алёне якобы нет загадки, либо останется, потому что деньги.

Выходило, что он её бросит в любом случае, а если останется, то лучше бы бросил. Во всех этих вариантах фигурировала не живая, настоящая Алёна, а какая-то высушенная функция Алёны, и я невольно задумалась, неужели моё желание свободы звучит так же глупо.

Я утешала Алёну всякой белибердой, как могла.

Говорила, что голубоглазые блондины – это и мой типаж, и что я её прекрасно понимаю, и что всё обязательно будет хорошо и зачем-то пообещала сходить вместе с Алёной в этот её клуб, если всё будет плохо.

Повторному появлению Ильи я была очень рада, хоть это и означало, что теперь допрашивать будут меня и серьёзно.

Мурз струсившим не выглядел. Выглядел он скорее, как кот, который добрался до хозяйской сметаны. Хитро улыбнувшись и приобняв Алёну рукой, он сказал, что нам пора отправляться в допросные, что надо просто ответить на вопросы следователей и мы свободны.

Алёна покраснела и расцвела. Я улыбнулась ей и подмигнула.

– Алёна, спасибо, что ты у меня есть. Ещё раз извини, что я тебя в это всё втянула. После допроса езжай домой, обо мне не беспокойся.

Алёна так на меня посмотрела, будто хотела сказать: “Надеюсь, не к Жану отправишься?”

Также молча я соврала в ответ: “Нет, конечно.”

В допросной.

Допросная под номером шесть была неожиданно большой и светлой. Под огромным окном на всю стену уютно расположились диванчик цвета слоновой кости и голубой бойлер с водой. В центре комнаты друг напротив друга стояли два стула. Их разделял стол, намекая на то, что это всё же допросная, а не отель. В левой части помещения была дверь в туалет.

Я подошла к окну и начала любоваться видом на огромный парк, который прилегал к зданию ОПМ. Мой взгляд привлекли мужчины на тренировочной площадке. Мокрая от пота одежда, зазывающе очерчивала их тела. Пуская слюнки, я прижималась к стеклу, стараясь не пропускать прекрасных мгновений.

Ох, как же я люблю подглядывать за потными, пахучими, мускулистыми спортсменами. Да и какая девушка не любит? Надеюсь, у Алёны допросная тоже с окнами в эту сторону.

Спустя полчаса удивительных подглядываний дверь в комнату открылась. Кто-то вошёл в допросную.

Я повернулась в сторону звука и так и не задала заранее заготовленный вопрос о консервах. Передо мной стоял самый настоящий охотник. Прямо как из сказок. Вот значит, как они выглядят. Он не мог оказаться тут случайно. Их назначают исключительно на самые зверские дела.

Значит, так глубоко я ещё ни разу не влипала. Круто повезёт, если я хоть раз ещё увижу свою яхточку.

Мужчина выглядел устрашающе, от него веяло силой, уверенностью и властностью. Его поджарое тело намекало на скорость, ловкость и опасность.

Охотник закатал рукава своей бежевой рубашки, открыв вид на голубую татуировку. Рисунок шёл от запястья по предплечью, а дальше нырял под рубашку и выныривал уже у самой шеи, продолжая свой бег по правой части лица аж до самых волос. Я бы многое отдала за возможность провести рукой по этой красоте. Но не уверена, что это сейчас уместно.

Как часто и долго я мечтала о первой встрече с таким представителем своего дела. Жаль, что это вышло при таких обстоятельствах.

Во внешности охотника проскальзывало что-то неуловимо хищное. Слегка вытянутый подбородок, раскосые, чёрные глаза, густые чёрные волосы, тонкие, но выразительные губы.

Протяжённость татуировки намекала на большой опыт мужчины как охотника. Когда юный ученик проходит третью аттестацию, то ему вживляют в запястья кристаллы-пульсары. При стрельбе, искажённая энергия кристалла даёт отдачу, которая понемногу поражает подкожный жир, меняя его цвет на насыщенно-голубой. То есть по телу, как изморозь по стеклу, проходит татуировка, но не на коже, а под ней.

Я слышала от других девочек, что если охотник испытывает сильные эмоции, то эта изморозь начинает светиться. Но про охотников вообще много чего говорят. И часто неприличное. И от этого их образ становится ещё жарче.

– Анжела, кажется, ты пересмотрела в окно, успокойся. Это же допрос. – тихо шепнула я себе под нос.

Мужчина всё ещё стоял в дверном проёме и тоже внимательно меня изучал. Он ничего не говорил, просто смотрел. Его губы изогнулись в плотоядной улыбке, как у хищника, который вышел на след своей жертвы.

И тут меня наконец проняло. Я инстинктивно сжалась и отвела взгляд в сторону. Да ну их, эти консервы и яхту вместе с ними, хочу домой, к папе, в тенёчек. Пожалуйста!

Охотник кивнул в знак приветствия и направился к столу.

Тоже кивнув, я осторожно присела на стул. Мужчина устроился напротив и продолжил меня рассматривать с подозрительно нездоровым интересом. Что-то для себя решив, он чертовски мило улыбнулся и заговорил.

– Доброе утро, Анжела Виолеттовна.

– Меня зовут Къель Мертен. Охотник последней категории.

Ой! У него даже голос жутко мужественный! Такой глубокий баритон, вот бы такой голос шептал мне на ушко разные пошлости. От этой мысли у меня даже живот сладко так скрутило. А имя какое. Интересно откуда он родом? Очевидно, что не из Муркоты. Может из какой-то деревеньки у моря!

– Почитал я ваше досье и честно говоря, был поражён вашей активностью. – продолжил он своим бархатным голосом. – Да, что я, всё отделение особо тяжких стоит на ушах от содержимого ваших консервов.

Он снова очаровательно улыбнулся, но его взгляд будто прилип ко мне.

Охотник выглядел напряжённым и не пропускал ни одной моей реакции или движения. Кажется, ему доставляло удовольствие следить за тем, как я растекаюсь по столу.

Потом, вытащив папку с какими-то бумажками, он нежно провёл пальцами по её краям, посмотрел загадочно мне в глаза, а когда я нетерпеливо причмокнула губами, он раскрыл одним движением пальца. С моих губ сорвался стон восхищения. Я следила за каждым движением его крепких, но артистичных рук. Сердце понеслось галопом.

– Анжела Виолеттовна, ночью вы заявили следователю Лужкину, что в консервы запаяно тело гражданина Гороха. Мы уже проверили полсотни банок.

Я завороженно слушала каждое его слово, не особо вдумываясь в смысл, и тупо кивала.

– Так вот, мы хотим поблагодарить вас за чистосердечную помощь следствию. Нам осталось обработать ещё примерно три четверти партии, но мы уже нашли пальчик, глазик и кусочек человеческой печени. – игриво сказал он, погладил меня по руке и подмигнул.

Вначале я хотела ему сказать “я ваша, любите меня до гроба, и почаще”, но потом поняла, что именно он говорит.

– Давайте превратим вашу помощь в полезную традицию. Расскажите, пожалуйста, кем был этот Горох и каким путём он попал в банки?

Что?!

– Что?! – подскочила на месте я и розовая дымка, которая витала перед глазами, исчезла.

Я не поведусь на этот баритон, на эти руки и на эти пальчики! На печень я тоже не поведусь. Ни за что!

– Что за глупые шутки! Что за сюсюканье! Какие ещё глазики и пальчики! Это просто была шутка! Сарказм, ирония. – объясняла я.

– Ну что ж госпожа Филина, остроты ума у вас хоть отбавляй. – дружелюбно сказал охотник и протянул мне чистый лист бумаги с карандашом. – Напишите пожалуйста, имена тех, кто ещё участвовал в этой шутке с господином Горохом. Может у вас ещё, похожие шуточки есть? Я с большим интересом послушаю.

Я взяла лист бумаги с карандашом и большими буквами написала “Леонид Маркович Лужкин”. Мои руки дрожали, поэтому буквы вышли неровными, но всё равно разборчивыми.

Охотник взял лист и удивлённо прочёл имя коллеги. А потом широко улыбнулся, снова подмигнул и дружелюбно прокомментировал:

– Анжела, вы такая шутница. Как следователь мог участвовать в закатывании человека в консервы?

– Какого человека? Уберите этот ваш сладенький голос, отвлекает. Выключите его к чертям собачьим!

Мужчина непонимающе замер, а я всхлипнула и продолжила изливаться.

– Этот ваш Кружкин-Лужкин-Пужкин заявил, что в банках может быть труп и конфисковал мои консервы, которые я купила, за честно заработанные на пингвинах деньги. Да, я немного вспылила и сказала ему, что там может быть только труп гороха. Но это растение такое, а не человек. Из него рагу делают и в банки закатывают.

Всё это я выпалила на одном дыхании, а затем нервно икнула.

Моя рука как-то сама собой потянулась в карман за флягой.

Мужчина за долю секунды перепрыгнул через стол, вжал меня всем телом в стул и придавил руку к спинке.

– Девушка, без глупостей.

Тёплое, мужское дыхание приятно обожгло ухо и шею. Какие у него крепкие и горячие руки! А пальцы.

Я подняла взгляд на сияющее вязью лицо. Рисунок будто горел синим пламенем, это завораживало и пугало одновременно. Говорят, что та часть тела, которую покрывает искажённый рисунок, становится очень чувствительной. Интересно, что будет, если провести языком по одной из линий?

Я поёрзала на стуле, собрала всю волю в кулак и попыталась его оттолкнуть, но это оказалось так же бессмысленно, как толкать гору. Поэтому я сглотнула набежавшую слюну и прохрипела:

– Мне бы выпить, господин охотник. Очень нужно.

Он удивлённо на меня посмотрел, отодвинулся, пощупал мой бок, вызвав к жизни мощный табун мурашек и сдавленный стон. Удивлённо на меня глянул и достал из внутреннего кармана моей куртки розовенькую фляжку. Но вместо того, чтобы дать мне её, он открыл крышку, поводил над горлышком рукой, принюхался, закрыл и сунул уже в свой карман.

А затем преспокойно пошёл обратно к своему стулу.

– Понимаете, не каждый день я нахожу труп в яхте, а потом, оказывается, что в консервах тоже труп. Я же их целый месяц кушать планировала. Ме-сяц! Верните мне мою флягу!

Теперь мужчина смотрел на меня серьёзно, без всяких там улыбок, ухмылок, подмигиваний. Стало даже немного обидно.

– Нет.

И больше не сказал ничего. Гад! Я ещё раз на него посмотрела, задрожала, и полностью отдалась истерике.

Чтобы он не видел моего лица, я сложила руки на стол, уткнулась в них лбом, а потом громко зарыдала.

– На допросе алкоголь запрещён. – буркнул охотник.

Казалось, что ему стало неуютно.

– Ага, спасибо. Спасибо вам огромное, что не даёте мне нарушить правила. – сказала я и зарыдала ещё громче.

Охотник совсем растерялся.

– Скажите мне, где вы купили эти консервы и через кого приобрели яхту. Когда расскажете, то идите куда хотите. Могу даже вашего отца вызвать. Или ещё кого, если нужно.

А потом он сделал то, что я совсем не ожидала. Мужчина положил руку мне на голову и начал ласково гладить по волосам.

– Через Жана! Я всё делала через этого мудака! – возмущённо сказала я, а сама подставила ушко, пусть там погладит.

– Кто такой Жан? Расскажите мне всё, что вы о нём знаете.

– Он мой бывший сокурсник, но мы мало общались. Хотя с ним вообще мало кто общался, только когда нужно было, что-то достать быстро и дёшево. Ну и то, чего в продаже нет.

– Удобный друг. А как вы с ним связывались?

Мужчина продолжал гладить меня большим пальцем руки за ухом. Как приятно, я тихо замурчала. Лёгкий смешок коснулся моего слуха. Ну и пусть, зато истерика ушла, а на душе стало хорошо и спокойно.

– Жан обычно сам знает, когда появиться, но можно и отправить сообщение. Номер шесть бэ девятьсот пятнадцать. Знаю, что у него ещё и офис есть. Но там я никогда не была.

Мужчина убрал руку с моей головы и начал что-то записывать в свой блокнот.

– А адрес офиса знаете?

Я немного заторможено кивнула, а он уже ласковым и весёлым голосом спросил.:

– А скажете?

– Если продолжишь гладить, то, может, и расскажу. – ответила я и, не дожидаясь ответа, снова упёрлась лбом в руки.

В конце концов, тут всякие психи бывают, вряд ли я его сильно удивила своим поведением.

– Конечно, вот так? – уточнил он.

Я угукнула и рассказала ему всё, что знала.

Глава 7

Голубые глаза Жана

Покидала территорию ОПМ я в ярости.

Сволочь Жан меня подставил, а консервы вообще получились мечтой каннибала. Хорошо хоть охотник оказался таким приятным мужчиной, хотя и он явно пытался мной покрутить.

Чем больше я старалась понять, почему Жан так со мной поступил, тем сильней внутри меня горело пламя злобы. Хотелось мстить, хотелось делать больно.

Я даже и не сомневалась, что Жан знал о трупе в диване.

Как он мог вести дела с Раисой, если она в это время была уже мёртва? Откуда он вообще узнал, что мне нужна яхта?

Я села на ступеньки у здания, расстегнула рюкзак и принялась искать свой кристаллофон, но в грудах хлама я его так и не нашла. Странно.

Посмотрев по сторонам, увидела Алёнкиного Илюшу. Он стоял возле машины и кого-то ждал. Я помахала ему рукой, он меня заметил и подошёл.

– Ну что отпустил тебя жуткий дядя охотник? Страшно было? – спросил парень, улыбаясь во весь рот.

Я кивнула и кокетливо ответила:

– Отпустил и совсем он не страшный, такой лапочка оказался, даже за ушком погладил.

Ангелочек напрягся и, с пугающе серьёзным выражением лица, сказал:

– Ты бы поосторожней с этой лапочкой. Никогда не угадаешь, что у них в голове. Работал пару лет назад у нас один такой лапушка и всё было в порядке, пока одна придурошная не начала вопить во время допроса. Так он голыми руками вырвал ей глотку. Представляешь?

И парень начал жестами показывать, как это произошло. Я смотрела и мне становилось дурно. Оказалось, что я не на допросе была, а голову в пасть к крокодилу засовывать ходила. А Илья радостно и увлечённо продолжал:

– В ходе расследования спросили почему он так сделал? Охотник ответил, что её вой был похож на крик модифицированного. Он их за гранью встречал. Поэтому решил прервать её мучения.

За гранью? Детский, давно забытый интерес, вспыхнул внутри меня.

– Так он был за гранью? Тот охотник. И вернулся?

Мужчине явно нравился мой искренний интерес к его ужастику. Поэтому он радостно ответил:

– Физически да, но психика была слишком надломлена.

– Бедняжка. – Илья кивнул, а я вдруг поняла, что не вижу Алёну. Странно. Почему она не рядом со своим, наверное, парнем.

– А где Алёна?

– За ней водитель отца с адвокатом приехали и увезли домой. Пошли в мобиль, я тебя домой отвезу.

Я кивнула, и мы пошли в сторону служебного мобиля. По дороге я снова ковырялась в рюкзаке, чтобы найти карточку Жана.

– Илюша, отвези меня пожалуйста, не домой, а вот по этому адресу. Очень нужно. – Парень взял карточку с адресом. Прочитал и удивлённо на меня посмотрел.

– Это же район под снос, там одни бомжи и бандиты живут. Что ты там забыла?

– Знаю, но парень там мой живёт. Давно его не видела, соскучилась. – соврала я.

– А я смотрю, тебя жуть как тянет к опасным личностям.

– Он мой бывший, я только пару своих вещей заберу и повезёшь меня домой.

– Ну, поехали.

Ехали мы молча, мне совсем не хотелось говорить. Илья был сосредоточен на вождении и поэтому тоже молчал.

Пока мобиль плавно парил в сторону обители Жана, я всё больше убеждалась, что не зря я сразу сюда рванула. Нужно опередить мурзов и забрать документы на яхту до того, как Жан их уничтожит.

Мурзы подъедут, он в окно глянет и точно документы в огонь бросит, тут же.

Главное, не дать ему меня раскусить раньше, чем в мои руки попадут нужные бумажки. А ещё деньги с него стрясти надо. Яхта-то с сюрпризом оказалась.

Спустя полчаса мы подъехали прямо к парадной “моего парня”.

– Анжела, тебя ждать? – спросил парень из окна мобиля.

Я кивнула и боевым шагом пошла ко входу в парадную. Ух, как я зла!

Но чем ближе подходила к дверям, тем больше мой гнев вытеснялся сомнениями и страхом. Мне теперь не казалось, что приехать сюда было хорошей идеей. Когда я остановилась перед облупленной зелёной дверью, то от боевой меня не осталось ни следа.

Сквозь хлопья краски беззастенчиво торчал серьёзно ржавый металл. Под ногами валялись грязные шприцы. По стене стекала какая-то склизкая дрянь, не то мокрота, не то медуза, или неудавшийся гомункулус. Инсталляцию довершала стыдливо прикрытая салфеткой какашка, как вишенка на торте.

– Фу! Кто вообще будет гадить под подъездом дома?

Я оглянулась убедиться, что Илья всё ещё тут. Неподалёку стояли странные личности и как-то нехорошо поглядывали в мою сторону. Может, стоит с воплями побежать обратно в мобиль к Илюше и рвануть домой? А потом, поджав хвост, сбросить все свои проблемы снова на папочку?

– Нет! – сказала я себе и топнула ногой. – Надоело быть дочуркой Виолетта Филина, пора становиться Анжеликой и решать все свои проблемы самостоятельно!

Я ещё раз глянула на какашку, шприц, потёки мочи на стене.

– Это просто мусор! Я быстренько заберу документы, ну, или деньги за яхту и сразу побегу к Илье в мобиль. Это же так просто, дело десяти минут, не больше. Ну что такого может случиться?

Набравшись храбрости, я сделала глубокий вдох, открыла дверь и шагнула внутрь.

С распростёртыми объятиями и гостеприимством старой тётушки меня встретила вонь пивной мочи. Я закрыла лицо ажурным шарфиком, чтобы не встретиться ещё и со своим утренним кофе, и пошла в сторону лифта.

Обернув палец в другой конец многострадального шарфа, я нажала на кнопку вызова. В шахте что-то затарахтело, застучало и кабина с жутким скрипом поехала вниз.

– Это лифт так скрипит или что? – пробубнила я, уткнувшись носом в шарф.

За дверьми что-то звякнуло, они со скрипом разъехались в стороны, кабина лифта дёрнулась и накренилась. Видимо, из-за перекоса она углом стену шахты и царапала.

Под потолком кабины на одном одиноком проводке висела тусклая лампочка, она иногда загоралась, чего-то ждала, моргала и задумчиво тухла. На стенке виднелись остатки зеркала. Били его на совесть. На уцелевших осколках было что-то написано, то ли подпись автора, то ли телефон для знакомств, но разглядеть было невозможно. Да и не хотелось.

– Нет, в этот лифт я ни за что не пойду. Лучше пешком, по лестнице. – решила я.

Впрочем, при виде лестничного проёма лифт показался не такой уж и плохой идеей. Вдоль лестницы вместо перил торчали штыри, а на середине пролёта лежал огромный пёс. Мы встретились глазами, и я взвизгнула, животное зарычало, почуяв мой страх.

– Это я зря. – только и успела подумать, когда пёс резко поднялся.

Затем, одним махом перепрыгнув лестничный пролёт, пёс перегородил мне дорогу к двери парадной. Я оцепенела. Животное тихо зарычало, мол, подходи, не бойся, мало не покажется. Затем оно сделало шаг в мою сторону. Потом ещё один.

Я завопила и диким прыжком влетела в лифт. Кнопка “четыре”, жмись, жмись, жмись! Двери начали медленно, похоронно съезжаться. Поняв, что добыча уходит, пёс подскочил и бросился на дверь. Он клацнул зубами я взвизгнула и прижалась к дальней стенке лифта, и поняла, что, похоже, она и была источником всей вони в парадной.

Когда двери окончательно закрыли от меня пса, лифт остался стоять на месте. Зато потух свет.

– Мамочки! Зачем я сюда вообще запрыгнула, когда снаружи меня ждёт мурз? – простонала я и шмякнула кулаком по кнопкам.

Лифт молчал, я ударила ещё раз и ещё, без какого-либо результата. Я попробовала просунуть пальцы между дверьми лифта, чтобы постараться их раздвинуть. Но с другой стороны раздался ободряющий рык псины, мол, давай, старайся, всё правильно делаешь.

Темнота лифта давила, от отравленного парами мочи воздуха кружилась голова. Я оглянулась, стараясь сохранять спокойствие и трезво оценить положение. Оценив его, я заорала. Вдруг Илья услышит, пристрелит этого пса и вытащит меня отсюда! Но я только зря потратила силы, воздух и время.

Когда я устала орать, то почему-то резко стало скучно. Я замолчала, отдышалась и снова нажала на четвёрку. Чудесным образом лампочка под потолком заморгала, а лифт нехотя поехал наверх.

Кабина двигалась бесконечно медленно, она то и дело ударялась и зависала на каждом этаже. По моим ощущениям, я проехала не четыре, а семь этажей, но мне уже было без разницы, где откроются двери. Главное было – выйти отсюда одним куском!

Лифт ещё раз загудел, сделал свой последний толчок и его двери с жутким скрипом разъехались. Я вывалилась из лифта и уставилась на криво нарисованную красной краской цифру “восемь”.

Окна между этажами почему-то заколотили досками, основным источником света была огромная дыра вместо лестничного пролёта. Перил, естественно, не было, а вместо ступенек виднелись обломки, держаться можно лишь за стену.

И как мне спуститься? Может, получится выйти на крышу и докричаться Илье, пусть звонит своим, чтобы меня вытащили отсюда!

Продолжая выдыхать пары мочи, которые скопились в лёгких за время пребывания в лифте, я двинулась в сторону ступенек на девятый этаж, но их не было. Пролёт был, а на лестницу не было ни намёка, только обрыв вниз.

И как люди так живут? Жаль, что фотокамеру с собой не взяла, можно было бы такую статью в журнал забабахать!

Я вздохнула и в который раз за последние десять минут решила мыслить логически. Наверху ступенек нет, перил тоже. Значит, что дойти до седьмого этажа живой легче, чем до девятого. Я постояла пару минут, набралась храбрости и, скребя курткой по стене, пошла боком по тем обрубкам, которые когда-то были ступеньками.

Шаг за шагом я переступала по ступенькам. До боли сжимала лямки своего рюкзака, чтобы держаться хоть за что-то. Ведь если не держаться, то легко упасть, а так я держусь и не упаду. Каждый новый шаг был маленькой победой и приближал меня к концу этого кошмара.

Когда я, совершенно взмокшая, с вылетающим из груди сердцем, всё же добралась на седьмой этаж, то была готова петь и плясать. Мне хотелось праздновать своё нисхождение, хотелось помыться, хотелось воды, хотелось в туалет.

Ступеньки без перил между седьмым и шестым этажами после такого, уже казались абсолютно не страшными. А между пятым и четвёртым была вообще цивилизация: стояли прутья, а на пролёте не хватало всего лишь одной ступеньки. Хвала древним!

Дверь в квартиру Жана оказалась не запертой, но я так офигела от всего произошедшего ранее, что незапертая дверь показалась чем-то абсолютно нормальным. Я с размаху пнула её ногой и влетела в его квартиру.

Почувствовав себя в относительной безопасности, я снова разозлилась. Пришла пора мстить.

– Жан, тварюка, иди сюда! Я знаю, что ты тут, дверь открыта!

Ещё раз крикнув, я начала оценивать обстановку.

Коридор, как и всё остальное в квартире, выглядел неряшливым, старым и грязным. На полу валялись помятые бумажки, грязные тряпки, а на зеркале комода висел одинокий кроссовок. Хорошо, хоть шприцев и какашек нет. Я и не знала, что Жан такая свинья.

А ещё на стене коридора я заметила странные, красные отметки. Их было несколько и шли они одна за другой. Внутренний голос подсказывал мне, что это такие отметки, к которым лучше не приглядываться, но я начала торговаться. Может, это грязь. Или Жан проверял баллончик. Ну или патока, шоколад красный. Кетчуп, может быть. Варенье любимой бабушки взорвалось.

Конечно, в этот момент нужно было развернуться и бежать, но ноги сами понесли меня. Пятна, словно стрелки, привели меня к испачканной, тоже местами красной двери на кухню.

– Жан, выходи, пожалуйста. – уже жалобно позвала я. – Я тебя прощаю, ты не хотел меня подставить, просто так вышло. С кем не бывает.

Дрожащими руками я достала платок, чтобы не испачкать руки. Ещё раз сделала глубокий вдох.

– Боже, какая вонь.

Металлический привкус. Какая бабушка варит варенье с ложками? Я ещё раз замерла, скривилась, а потом решительно толкнула дверь вперёд.

Первым, что я увидела на кухне, были прекрасные голубые глаза Жана.

Как же я любила смотреть в них раньше. Теперь же мой подбородок задрожал, а желчь, смешанная с кофе, полилась наружу.

Когда первая волна тошноты отступила, я решилась поднять взгляд чуть выше и посмотреть на самого Жана. Он сидел на стуле. Его руки, кажется, были связаны за спиной, а ноги примотаны к стулу. Из его рта всё ещё капала уже вязкая, загустевшая кровь.

На столе рядом с телом были разложены столовые приборы, перепачканные кровью. Ими его, по всей видимости, и пытали. На том же столе лежала грязная от крови бумажка. Я, аккуратно, стараясь не наступать в лужи крови, пробралась к столу и прочла записку.

“Пацан оказался не мужиком, увлеклись, переборщили. Извините.

С любовью, Мерлин.”

Я стояла и смотрела на то, что стало с моим другом.

– Увлеклись? Как, блядь, так увлеклись? – выкрикнула я. – Каким нужно быть мудаком, чтобы так увлечься?

Мои руки задрожали, я закрыла лицо и заорала.

– Не хочу снова на ту лестницу, не хочу в тот лифт, не хочу быть здесь, не хочу видеть Жана таким! Хочу быть не здесь прямо сейчас!

Это был какой-то медленный, нереальный кошмар.

Сзади хлопнула дверь, я взвизгнула, послышались шаги. Бандиты вернулись.

Я заметалась по кухне в поисках укрытия. Вначале попыталась засунуть себя в шкаф, но туда ничего, кроме моей правой ноги, не влезло. Потом я попыталась залезть в ящик, но туда поместилась только голова и, к моему ужасу, застряла. Шаги становились всё ближе, я ещё пару раз дёрнулась, но бесполезно, только уши поранила.