Текст книги "Жизнь на высокой скорости"

Автор книги: Эдди Ирвайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

После этого плохого пит-стопа я вылетел, когда ехал за пейс-каром. Но с машиной ничего не случилось, и я опять обогнал человек восемнадцать, обнаружив, что вполне легко могу держаться рядом с Михаэлем – хотя, конечно, не обогнать его – и мы финишировали пятым и шестым. Это был позор, потому что машина вела себя хорошо, а мы этим не воспользовались. Я мог бы сделать в гонке всего одну остановку, так как мы стартовали с большим количеством топлива, но это был просто не наш день. Я думаю, что мы упустили великолепную возможность заработать очки, и я предсказывал, что о результатах этой гонки мы еще вспомним в конце года. В этой игре ценится каждое очко.

Победил Хайнц-Харальд Френтцен, и я был за него рад. В этом году он очень неплохо выступает за «Джордан» после кошмара, который был в «Вильямсе». Он был вторым в Австралии, где я победил, третьим в Бразилии, четвертым в Монако, и, наконец, выиграл во Франции.

Если бы гонка была сухая, то, я думаю, мы могли бы финишировать первым и вторым, потому что наши машины были очень хорошо подготовлены. Мы были определенно быстрее, чем «Макларен». Теперь настал черед Эдди Джордана шутить. Он подошел ко мне и сказал «Вот первые из проигравших», и вернул мне мой аналогичный комментарий в Австралии! Однако на этот раз он добавил, что я мог бы выиграть в следующем году, выступая за его команду!

Я думаю, что одним из неправильных представлений обо мне является то, что я склонен к авариям и непоследовательным действиям, но если вы проанализируете мои результаты, то увидите, что я один из самых стабильных гонщиков Чемпионата мира. Я всегда был последовательным, и если посмотреть на мои результаты в мой последний год перед переходом в «Феррари», то вы увидите, что я был единственным пилотом, который не покидал гонку по причине аварии, так что я думаю, что эти обвинения необоснованны. В 1996 году машина была плохой, но в 1997 году я начал возвращаться к нормальной езде, и в 1998 году восемь раз стоял на подиуме. Неплохо для второго пилота!

После Франции у нас были крупные тесты покрышек в Сильверстоуне. По дороге туда я заглянул увидеться со своим старым другом Брюсом Милани Гальяни и помочь ему начать его новый бизнес в Ричмонде, связанный со скутерами BMG. Брюс очень долго был мне хорошим другом, и он также поставляет на лондонский рынок роскошные и мощные автомобили. Я всегда любил скутеры, и моим любимым всегда был скутер фирмы «Пьяджио». Нам с моей подругой Анук всегда нравилось вырываться в Лондон на пару дней, чтобы просто расслабиться. Очень легко разъезжать по Лондону в шлеме и на двух колесах, и никто тебя не узнает. У тебя нет проблем с пробками на дорогах и парковкой, так что в городе я обычно беру скутер и еду, куда требуется. Я также пользуюсь скутером, чтобы попасть на автодром и уехать с него.

Мы остановились в Ноттинг-Хилле, и после ленча отправились в паб, чтобы пропустить пару пинт пива. Это здорово – вести себя как обычный человек и ходить в паб, когда никто к тебе не цепляется. Впоследствии окажется, что это был последний момент спокойной жизни на достаточно длительное время.

Тесты – не самое мое любимое занятие, но это просто как обычный день в офисе, ты приходишь туда и выполняешь свою работу. Заблуждением было бы считать, что Михаэль хорош в тестах, а я нет. Я сделал гораздо больший вклад в настройки машины, чем думают люди. После того, как я стал номером первым, ДиСи заметил, что в «Феррари» не хватает технического вклада Михаэля в машину и его комментариев. Нет сомнений, Михаэль потрясающе талантливый гонщик, но я не думаю, что тестовая работа является его сильным местом. Он настолько талантлив, что может просто объехать проблему. Иногда такой природный дар может быть помехой, если тестируешь небольшие изменения в машине. В 1997 году он тестировал одно из самых прогрессивных аэродинамических изменений, которые когда-либо делала «Феррари». Оно ему не понравилось, и команда засунула его обратно в грузовик. После Михаэля я его не тестировал, так как он сказал, что все было ужасно, но я попробовал на следующей неделе, и машина поехала на полсекунды быстрее! Величайший шаг вперед из всех, что мы когда-либо делали, так и остался лежать на Нюрбургринге в кузове грузовика!

Не удержавшись, мы в конце концов уговорили его попробовать еще раз, и он обнаружил, что он поехал на полсекунды быстрее, так что он естественно начал использовать изобретение на своей машине. Михаэль был таким, когда он впервые пришел в Феррари, и не хотел использовать систему с двумя педалями, которую использовал я, сказав с самого начала, что хочет, чтобы ему оставили его три педали. А потом он обнаружил, что с двумя педалями получается быстрее, и это шаг вперед. Иногда я чувствую, что Михаэль сопротивляется новшествам. Иногда приходится просто плыть по течению и смотреть, что происходит, а потом решать, стоит ли это того, чтобы применить самому. То же самое было, когда мы начали тесты в этом году. Михаэль тестировал машину первые три недели, потом я испытывал ее в Мюджелло, и я подумал: «Черт, что-то не так с задней частью машины». Я вернулся в боксы, пожаловался на проблему, и обнаружилось, что они три недели испытывали машину с задней частью, отрегулированной слишком жестко. Ее смягчили, и машина поехала как мечта. Некоторые приводят его тесты в «Бенеттоне», как пример его мастерства в тестовой работе. Во время одного из тестовых дней он проехал круг на полторы секунды быстрее Джонни, и его немедленно окрестили асом тестовой работы. Не могу ничего сказать про «Бенеттон», но я знаю, что происходит в «Феррари», и здесь все не так просто как кажется. У него не отнять таланта на трассе, он действительно гений, но это не означает, что он автоматически гениален и во всем остальном.

Но, отдавая ему должное, скажу, что Михаэль очень целеустремленный человек, у него есть способность заставлять каждого работать на себя, и в таком спорте, каким является Формула-1, это очень ценное качество. Никто не упрекнет его в том, что он отлынивает от работы; иногда его трудно заставить уйти с автодрома. «Феррари» – это место, где зря тратится очень много времени. В Италии любят тратить время зря, люди могут целый день просто чесать языками. Я это ненавижу, я предпочитаю просто выполнять свою работу. Я не особенно разговорчив, Пит и Джиро могут болтать целый день, а я не могу. Я бы хотел изменить это качество в себе и стать немного более общительным. Жан Тодт знает, что я не люблю разговаривать по телефону, так как не люблю, чтобы меня отвлекали. В самом начале ему хотелось, чтобы я постоянно ему звонил, а теперь он сам звонит мне, если в этом есть необходимость, и нам обоим это удобно.

Если вам нравится быть в состоянии постоянного стресса, и вы любите тратить свое время попусту, то места лучше «Феррари» вам не найти. Здесь этим можно заниматься целый день. Давление, давление, давление. Должен признать, что мои знания о гонках выросли в десять раз с тех пор, как я пришел в «Феррари», и моя техника вождения стала намного лучше. Раньше я просто влетал в повороты, стараясь тормозить как можно позже, а только затем думал о том, что же делать дальше и как пройти поворот. Теперь я многому научился у Михаэля, который является выдающимся мастером по части извлечения из машины всего ее потенциала, я прохожу повороты в более мягком, вдумчивом стиле, и это работает – ты действительно едешь быстрее. Возможно, что Михаэль и я учимся друг у друга. Я лучше в определении, что не так с машиной, а он – мастер в обучении всему лучшему, что есть в автогонках, и как выжать эти дополнительные несколько десятых, просто ведя машину по-другому. И нет сомнения, что когда в конце сезона возникла такая необходимость, он был на моей стороне и поддержал меня. Он – прекрасный партнер по команде и мечтаю иметь его в качестве второго пилота.

Я бы сказал, что, как пилот, в 33 года ты находишься на пике своей формы, потому что ты понимаешь, что на самом деле важно. Ты можешь быть не таким храбрым, или не таким глупым, каким был в 20 лет, но в целом работу свою ты выполняешь лучше. Я думаю, что ты более ясно понимаешь, что тебе нужно на каждой отдельной трассе. Это постоянный процесс обучения. С этой точки зрения я не думаю, что как гонщик когда-нибудь стану быстрее.

Я многому научился за последние пару лет, например, как проходить определенные повороты, а также тому, как именно я хочу, чтобы была настроена машина. На некоторых автодромах вождение – это умственный процесс, на других – это просто твои инстинктивные реакции. Как и всегда, я думаю, где начинать тормозить, и где поворачивать. В то же время я, конечно, думаю и о стратегии, и изучаю, на каком месте в гонке находятся соперники. Нужно также обращать внимание на то, как ведет себя машина, и как изнашиваются покрышки. Ты можешь также искать пути изменения траектории, чтобы машина поехала лучше, потому что во время гонки менять настройки машины нельзя. Фактически, во время гонки ты всегда стараешься импровизировать. Это постоянный процесс, и в 33 у тебя есть опыт, и ты все еще достаточно молод, чтобы иметь быструю реакцию.

Наряду со всем этим нужно еще уметь думать. Я говорю о том, что когда ведешь машину, находишься на пределе. Вот почему гонщик, попадая на новый для него автодром, всегда вылетает с трассы. Он или едет очень медленно, или вылетает, потому что у него нет еще того понимания, которое приходит, когда соединяются талант и опыт. Опытные пилоты также редко попадают в аварии, или же удачно из них выбираются, но в целом их манера вождения достаточно спокойна. В любом случае большинство проблем происходит не по вине гонщика. Сейчас машины настолько сложные, что это чудо, что они вообще ездят. Машина – это комплексная система, и существует тысяча причин, из-за которых что-нибудь может пойти не так. В далекое прошлое ушли времена, когда можно было просто собрать машину, надеть на нее покрышки, прикрутить двигатель и просто ехать.

Я заметил, что разговариваю сам с собой обо всем, особенно в дни тестов, когда нет такого прессинга. Это потому, что появляется больше свободного времени, так что в голове крутятся разные мысли. Иногда во время гонки можно в мыслях унестись очень далеко, если парень перед тобой находится далеко впереди, а те, кто едут за тобой, также далеко позади. Иногда я думаю о следующей гонке, о положении в чемпионате, или даже о том, куда я отправлюсь после гонки. Вести машину достаточно легко – ты просто сидишь и на автопилоте делаешь то, о чем особенно и думать-то не надо. Как в танце, ты просто действуешь. Иногда вождение – это фантастика, иногда – просто работа. Сейчас прессинг результата больше, чем был раньше, так что фактор удовольствия от вождения не так значителен. Даже если тебе понравилось вождение, но ты не принес хорошего результата в гонке, то это никого не волнует.

Сидеть в машине очень неудобно, даже если иметь необходимый тебе тип сиденья. Машина делается, как можно меньшей по размеру, потому что тем меньше у нее сопротивление воздуха. Когда садишься в машину, то можешь даже ощутить приступ клаустрофобии, потому что там очень тесно. Во время езды колени ударяются о монокок, а голова стучит о подголовник. Но самое утомительное ощущение, однако, это движение в кокпите. Даже если тебе кажется, что двинутся уже просто некуда, то, когда испытываешь перегрузки в 4-5g, твое тело все равно движется. При торможении вес тела увеличивается раз в пять. Там также очень шумно, и даже с берушами шум стоит оглушительный. Я ненавижу шум, возможно, странно слышать такое признание от гонщика Формулы-1, но это так. Я не люблю детский плач, и точно так же ненавижу шум моторов, хотя, точнее, я ненавижу шум десятицилиндрового двигателя. V12 – это прекрасно, но у V10 ужасный звук, пять цилиндров звучат несбалансированно и неестественно. Берни надо бы запретить десятицилиндровые моторы. Первое, что я сделаю, когда приду в «Ягуар», это потребую вернуть V12!

Трудно объяснить удовольствие, которое получаешь от вождения такого рода машин. Что интересного в танцах? Это примерно то же самое. Со стороны выглядит смешно, как мы все стоим на танцполе, прыгаем и движемся как лунатики, но это доставляет нам удовольствие. Не могу объяснить, но это так. То же самое и в отношении вождения автомобиля Формулы-1. Восхищения этим процессом у меня уже не осталось, но, тем не менее, это прекрасное чувство. То же самое, когда я езжу на водном мотоцикле. Мне нравится это ощущение, когда ты делаешь что-то действительно трудное, ощущение скольжения и контроля над машиной. Если удается проехать действительно хороший круг, или провести по-настоящему хорошую гонку, то появляется чувство, что ты смог достичь чего-то важного. Обгон великолепен, когда он удается. Канада в этом отношении была прекрасной гонкой. Я был рад, что смог приехать на финиш третьим, но больше всего удовольствия было получено от обгона всех тех машин. Мне очень понравилось, потому что чем труднее обгон, тем больше удовольствия ты от него получаешь. А еще больше удовольствия получаешь, обгоняя некоторых пилотов, потому что знаешь, что их это заденет сильнее, нежели если обгоняешь всех остальных.

Хотя в то время я этого еще и не знал, обгон стал главной темой в Сильверстоуне, и результатом обгонного маневра Михаэля во время того первого круга было то, что у меня появился лучший шанс в моей жизни – шанс бороться за титул чемпиона мира. Когда до этого дошло, то вот как это было.

Глава 6. ЖЕНЩИНЫ И ДЕТИ

ЭДМУНД СТАРШИЙ

Поскольку я увлекался автогонками, то хотел назвать сына «Стирлинг Мосс Ирвайн», но семья уговорила меня этого не делать, и это, наверное, хорошо, что я его так не назвал. Можете представить, как бы он себя сейчас чувствовал! Свой первый Гран-при Эдди увидел, когда ему было четыре или пять лет, мы как обычно во время летнего отпуска отправились на Гран-при Великобритании. Дети никогда не платили за вход на автодром, потому что я не считал нужным за них платить, ведь они – наше будущее. Я помню, как однажды Эдди всю ночь проспал рядом с автодромом, так что ему не пришлось платить, чтобы попасть внутрь. Он был просто обычным пацаном, и мы вместе собирали флаги и плакаты. Если они не были к чему-нибудь прикреплены, мы их забирали, и вешали на те два дерева, которые у нас росли. Однажды мы нашли рекламный щит «Джон Плейер Спешиал», который был в длину размером больше 30 футов. Он долго висел на наших деревьях.

Я гонялся на одноместных автомобилях, но никогда даже не думал о том, чтобы стать гонщиком Формулы-1. Для меня это было просто развлечение, и я думал, что и для Эдди это так. Просто еще одно дело, которым можно заняться, вот так все и началось. Потом уже все закрутилось, он поехал в Англию, из Англии – в Европу, из Европы – в Японию, и обратно. Когда начинаешь думать о том, как это все случилось, то просто иву даешься. Ему хотелось мотоцикл, но я подумал, что это опасно, и мы сменили старый Форд Капри на Форд Кроссл, и предполагалось, что я на нем буду гоняться, а он сможет на нем просто иногда ездить. Но я проехал на нем всего одну гонку, мне не понравилось, и я сказал Эдди: «Води его, гоняйся на нем, а я посмотрю, что у тебя выйдет».

Мы договорились, что он бесплатно будет работать на моей стоянке, и этим оплачивать свои гонки. Мы не покупали новые покрышки, другие гонщики отдавали нам свои старые шины. Деньги, которые мы тратили, могли бы пойти и на дом, но, похоже, Катлин не очень возражала. Она просто приняла этот факт. Эдди, чтобы продолжать гоняться, работал бесплатно семь дней в неделю. Когда мы приезжали в Англию, многие другие гонщики останавливались в гостиницах, а он спал в грузовике, где были механики и машина. Думаю, для него это было хорошей школой. Если приходится много работать, и за что-то бороться, тогда, я думаю, больше ценишь успех. Я всегда учил Эдди зарабатывать деньги и для этого работать. Я не одобряю молодежь, живущую на пособие по безработице, работа есть всегда, и если ты здоров, то должен работать, чтобы заработать себе на жизнь. Но я всегда старался помочь ему, если он сам не мог справиться. Когда ему была нужна новая гоночная машина, нам было нужно около 5 тыс. фунтов, потому что мы смогли хорошо договориться с новым производителем, и он смог ее получить. Тогда у меня и 25 фунтов не было, так что я отправился на встречу с директором банка и сказал, что Катлин хочет купить новую кухню. Нам дали кредит, и мы смогли купить машину. Когда у нас появился шанс с помощью Эдди Джордана попасть в команду английской Формулы Форд, с нас потребовали 10 тыс. фунтов, и мне пришлось опять отправиться на свидание с менеджером банка!

Людям кажется, что Эдди суперуверен в себе, но он уверен только в определенных вещах. Если он собирается что-либо сделать, и ему это кажется слегка опасным, то он хорошо все взвесит перед тем, как начать работать. Когда Эдди был маленьким, мы с Катлин сидели возле бассейна в Бангоре и смотрели, как он плавает. Он залез на самый верх вышки для прыжков – ему было тогда всего около шести лет – и подошел к краю, заглянул вниз, чтобы увидеть, куда он нырнет. В целом он провел там около 45 минут, чтобы определиться, будет он прыгать или нет. Я помню, что там был тогда Дик Миллиган, ирландский игрок в регби, он сломал тогда ногу и ему нужны были водные упражнения. Он смотрел на Эдди и кричал ему, чтобы он прыгал, но он не стал. Наконец, после длительных размышлений, он прыгнул. Все смотрели на него и хотели, чтобы он прыгнул. Но такой уж он, Эдди, он все взвешивает; он не рисковый человек от природы, он должен знать, что преимущество на его стороне.

Автогонки – это опасно, и то, что мне в них не нравится – это старт. В этот момент я всегда нервничаю. То же самое и Катлин, во время старта она выходит куда-нибудь погулять, а потом возвращается в паддок и досматривает гонку там. После старта я расслабляюсь и уже не так боюсь аварий. Если они и происходит, в Формуле-1 с этим неплохо справляются – у них одна из лучших медицинских служб в мире.

Эдди заработал себе репутацию дикаря, но он был хорошим ребенком и редко доставлял нам неприятности. Помню, как в возрасте шести или семи лет он полез на дерево, там застрял, потом сосед полез его снимать и тоже застрял. Я вернулся с работы и обнаружил двух человек, застрявших на моем дереве, так что мне пришлось лезть за ними и снимать обоих.

Автогонки были частью наших жизней, и продолжают быть. В традициях семьи, и моей, и семьи Катлин, и моего отца, было ходить на гонки. Обычно нам было очень весело, когда к нашему старому фургону выстраивалась очередь за гамбургерами из 20 или 30 человек. Мы познакомились со многими людьми, и они до сих пор наши друзья. Думаю, что тогда нам было веселее, потому что было меньше давления. Фактически, весело это было до тех пор, пока Эдди не получил работу в английской команде. В Формуле-1 не так много веселья, уик-энды очень напряженные. Нам везет, если удается поговорить с Эдди в паддоке хотя бы пять минут. Так много встреч, спонсорских мероприятий и всего другого, что у гонщика нет времени на простое общение.

И вообще, сейчас, когда он знаменит, мы не можем проводить так много времени как семья, и мне не хватает того общения, которое бывает между отцом и сыном. Даже когда он приезжает домой, ему постоянно звонят и мы не может им отказать. На Гран-при мы приезжаем на грузовичке, и иногда он приходит туда что-нибудь перекусить, также как и Соня. Но люди об этом узнают, и все превращается в пип-шоу. Думаю, что такова цена славы. Сейчас многие фаны не верят, что мы родители Эдди, когда мы приезжаем на Гран-при и паркуемся на стоянке. Им кажется, что мы должны останавливаться в большом отеле, но мне нравится кемпинг, потому что там более расслабяющая обстановка.

Когда он едет на Гран-при – это работа для него, а для нас с Катлин – выходной, так что мы стараемся не сильно попадаться ему под ноги. Наверное, то же самое было бы, если бы кто-нибудь пришел ко мне в гараж и смотрел, как я работаю. Но зимой у нас появляется вполне реальный шанс отдохнуть с ним вместе. В прошлом году мы провели на его яхте неделю возле итальянского побережья, и это была чудесная неделя – Эдди смог расслабиться и покататься на водном велосипеде, и мы все смогли побыть вместе, как семья.

Мы с Катлин познакомились на танцах и два года переписывались, пока я был в Канаде. Ей не очень нравилось то, что я любил выпить и позависать с приятелями, но, в конце концов, я ее завоевал. Мы поженились в 1962 году, и на медовый месяц отправились в путешествие по Ирландии и много рыбачили. Помнится, что у Катлин улов всегда был больше, чем у меня. Очень быстро родились Соня и Эдди. В ту ночь, когда он родился, я был на ночном дежурстве, которое заканчивалось в 7 утра. Соне тогда было около 18 месяцев, и когда родился Эдди, мы были счастливы, что они оба у нас есть. У нас было очень мало денег, мы жили от зарплаты до зарплаты. Если деньги были у меня, то я просто шел и тратил их, так что ими стала заправлять Катлин. Работа была тяжелая, особенно когда у тебя молодая семья, но она никогда не жаловалась, если я тратил деньги на автогонки. Их можно было потратить и на дом, что сделало бы ее жизнь легче, но она всегда нас поддерживала. Эдди всегда любил машины. Когда он был маленьким, я иногда брал его с собой в машину, если он не хотел спать, и он всегда засыпал.

Иногда я думаю о тех днях, как все было. В этом году мы были на яхте Эдди в порту Монако, и я сидел и пил шампанское с Катлин. С нами было несколько друзей, и я сказал им: «Первый раз я сюда попал вместе со своим шурином, мы ехали сюда около 1500 или 2000 миль из Дурхэма. Мы были за рулем весь день и всю ночь, и потом уснули на парковке у шоссе». Вот так мы провели тот уик-энд, спали на шоссе и смотрели гонку. Сравнивая с теми временами, трудно поверить, что сейчас мы в порту вместе со всеми этими богачами, и что Эдди здесь выступает как гонщик, соревнуясь за высшие места.

Успех Эдди сделал нашу жизнь более интересной. Мы путешествуем по всему миру и встречаемся с огромным количеством людей, у нас появилось много друзей, не только потому, что мы имеем отношение к Эдди – большинство даже не знает, кто мы такие. Теперь мы можем путешествовать по миру, в Австралию, Южную Африку и Германию, и видеться с друзьями. Если бы Эдди не попал в Формулу-1, нам бы это было не по силам. Он определенно улучшил качество нашей жизни, и я надеюсь, что пока так все и будет.

Сейчас у Эдди такой высокий статус, что нас теперь узнают все больше и больше. Результатом стало то, что люди подходят и заговаривают с нами, хотят с нами сфотографироваться и взять автографы. Должен признать, что иногда для нас это слишком. Недавно мы закусывали в баре, и к нам подошли несколько человек. Они могут быть помехой, но они – фаны, и я всегда стараюсь не забывать, что и сам был таким, так что я стараюсь уделить им столько времени, сколько нужно, и дать им автографы.

После гонки мы обычно получаем кубок. Недавно в Будапеште мы остановились в Беккетсе, и взяли кубок с собой в бар, и все фаны, которые были там, смогли с ним сфотографироваться. Людям это нравится, потому что это отличается от их обычной повседневной жизни.

ЭДДИ

Зоя – моя дочь. Я познакомился с ее матерью, Марией Драммонд, когда гонялся в Формуле-3 в 1988. Вне всякого сомнения, Мария оказала одно из важнейших воздействий на мою жизнь, и отношения с ней – одни из самых серьезных, которые у меня когда-либо были. Она следила за моей карьерой, когда я был одним из многих, как боролся за признание, и как стал способен бороться за чемпионат мира. Несмотря на все давление, которое на нас оказывает Формула-1 и тот факт, что мы живем раздельно, мы очень сильно друг друга уважаем. И моя любимая дочь Зоя наполнила наши жизни богатством.

МАРИЯ

Мы познакомились с Эдди в Макао, когда он выступал там в гонках. Моим первым впечатлением было: «Окей, он неплохо выглядит». Я думала, что он – итальянец. Там был еще и отец Эдди, Большой Эд, мой друг спросил его, можно ли нам сфотографироваться с Эдди, и Большой Эд нас сфотографировал. Через три дня я пошла в клуб, встретилась с друзьями, и он тоже был там, танцевал и выглядел очень счастливым. Он подошел и поцеловал меня, что стало для меня сюрпризом, но я подумала: «Это ничего не значит, ему просто хорошо, лучше не создавать ему проблем». Я не знала, была ли у него подружка или нет.

Мы поддерживали нашу дружбу целый год, и он продолжал звонить мне из Европы, и это меня удивляло, потому что я этого не ожидала – у гонщиков совсем другая репутация – любить и бросить. Я подумала, что действительно нравлюсь ему, даже если в то время я и встречалась с другими. Он мне иногда говорил: «Зачем тебе нужен этот парень, когда с тобой мог бы быть я?» Я думала, что он просто шутит.

Спустя год я поехала в Европу, и встретилась с ним опять, и все началось как раз тогда, потому что я незадолго до этого рассталась со своим парнем, и теперь мы с Эдди начали чаще общаться. Когда у него в 1991 году появился выбор возможность гоняться в Японии, или остаться в Европе, он решил поехать в Японию, и это было здорово для нас и наших отношений. Он просто летал из Японии в Макао и обратно, чтобы со мной увидеться. Я работала в налоговом офисе в Макао, но, тем не менее, у нас было много времени, которое мы могли бы провести вместе. По его поведению я была уверена, что он меня любит. Мне не нужно было быть настойчивой или постоянно быть с ним, и это производило на меня впечатление.

Он отличался от других парней, с которыми я встречалась. Он был по-своему очень привлекательным, и постоянно забавлял меня. Помню, я ему сказала: «Ты очень самонадеян», а он однажды мне позвонил и сказал: «Представь, еще одна девушка сказала, что я очень самонадеян, так что я думаю, что ты была права!». Он всегда был разным. Он считается самоуверенным и высокомерным, но мне кажется, что он достаточно стеснительный и держит свои эмоции под контролем, особенно с людьми, с которыми не очень хорошо знаком. Когда он знакомится с новыми людьми, он ведет себя достаточно тихо, и иногда это поведение ошибочно принимают за высокомерие. Он открывается и расслабляется только с теми, кого хорошо знает. Должна сказать, что нам всегда было легко друг с другом. Иногда гонки в Японии были не таким уж и удовольствием для него – но когда он приезжал ко мне, то это было похоже на встречу старых друзей, для нас обоих. Я серьезно не относилась к гонщикам. Он человек, который чего-то стоит, и он это знает; он знает, когда люди искренни с ним.

Не могу сказать, что он был образцовым парнем, он был таким грязнулей. Случалось, что я уходила на работу, а по возвращении находила мелкие клочки газет, разбросанные по полу, и мне приходилось убирать всю комнату. Но мне кажется, ему нравилось, что я о нем забочусь, и мне самой нравилось о нем заботиться, так я могла показать, что люблю его. Я мыла ему волосы, и сушила их, просто перебирая руками, пока они не высыхали. Я делала ему массажи, и старалась помочь ему расслабиться, и также чистила ему виноград и удаляла косточки перед тем, как дать ему поесть. Я его баловала, а ему это очень нравилось. Для меня важно прикосновение, и он любит, когда я к нему прикасаюсь. Он был очень романтичным. Он присылал мне письма и цветы, и это было чудесно. А еще он путешествовал по миру с целым кошельком мелочи, чтобы иметь возможность позвонить мне из любого места, где бы он ни находился.

Нам действительно хотелось, чтобы все был хорошо, но, когда он попал в Формулу-1, я поняла, что все закончится. Жизнь закрутилась еще быстрее, и вокруг было так много искушений. В отношении женщин я ему не доверяла, и мне хотелось честных отношений без лжи. Вдобавок ко всему этому прибавились еще и постоянные разъезды, так что в любом случае это было бы трудно. Я просто приняла решение. Инициатива разрыва исходила от меня. Эдди верил, что все будет нормально, но я не была так в этом уверена. В конце 1993 года он предложил мне выйти за него замуж, и мы стали вместе подыскивать дом в Ирландии. В 1994 году, когда он первый год выступал за «Джордан», я знала, что ничего не получится, и к концу года мы расстались.

Я знала, что Формула-1 – это его большой шанс, и она изменит его жизнь. Мне казалось, что дать ему свободу – это лучшее, что я могу для него сделать. Оглядываясь назад, не могу сказать, было ли это правильным решением, но этого я не узнаю никогда.

Но и после разрыва мы остались хорошими друзьями. Затем появилась Зоя. Я приехала навестить Большого Эда и Большую Кэт, маму Эдди, которая живет в Северной Ирландии, а также увидеться с друзьями. Я не ожидала встретить Эдди, и эта встреча не была целью моего путешествия. Для меня всегда была важна семья Эдди. Мои родители умерли, и я стала считать Эда и Кэт своими родителями. В том году умер прадедушка Эдди, так что я решила заехать и увидеться с ними по дороге в Португалию. Я наполовину китаянка, на четверть португалка и на четверть шотландка, так что у меня много мест, где я могу встретить своих родственников!

Я приехала в их дом, и следующее, что случилось потом – его вертолет приземлился на заднем дворе, он был там, а его пилот сказал: «Я не знал, что мы останемся на ночь». Тогда же я подумала: «Куда ты приехала – тебя тут ждет Эдди». Я полагаю, это случилось, потому что мы все еще любили друг друга.

Для меня не существовало вопроса, оставлять Зою или нет. Я чувствовала, что справлюсь, мне было 29 лет, я чувствовала себя защищенной и в жизни, и эмоционально, чтобы вырастить ребенка и найти в себе силы стать матерью-одиночкой. Когда я сказала Эдди, он был в шоке, потому что не знал, что с этим делать. Он знал, что не сможет всегда быть с Зоей или со мной, и я не думаю, что он знал, как справиться с этой ситуацией. Хотя сейчас он обожает Зою, поначалу ему трудно было принять эту мысль. Потом я сказала его родителям, фактически я сказала им раньше, чем Эдди, и они сказали, что поддержат меня, какое бы решение я ни приняла.

Зоя родилась 27 марта, и для начала мы все просто учились новой ситуации. Я поехала в Австралию к друзьям. Мы сохранили все в тайне не потому, что нам было чего стыдиться, а потому, что я подумала, для карьеры Эдди будет лучше ничего не говорить. Я не хотела тогда, и сейчас не хочу привлекать к себе внимание. Зоя – прекрасный ребенок, с ней было легко, когда она была маленькой, и легко сейчас, когда она подросла. Когда она была совсем малышкой, она никогда не плакала; когда просыпалась, она просто лежала на своем одеяле и улыбалась мне, пока я ее не покормлю или не поиграю с ней.