Текст книги "Беглец"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Клуб «Йэху» был просто небольшим кабаком на углу Ленокс-авеню. Кормили там не очень, а что касается представления, которое давали прямо в зале, то оно... если, конечно, не считать Синди Мэттьюс... было и того хуже. Спиртное подавали разбавленным, а цены на него взлетали до небес, так что на первый взгляд было непонятно, почему клуб процветал. А он тем не менее и в самом деле процветал, каким бы странным это ни казалось. Может быть, это благодаря экзотическому танцу, который Синди танцевала по три раза каждый вечер. Ни для кого не было тайной, что Сэри Морган, единственный владелец клуба, регулярно отстегивает немалые деньги местным копам только за то, чтобы Синди и дальше было позволено исполнять свой коронный танец.

Сэри, чье настоящее имя – Саванна было урезано до его нынешней краткой формы, был коротеньким, благообразным толстяком, обожавшим хорошеньких девушек. Впрочем, чтобы это заметить, достаточно было один раз побывать на представлении, которое давалось в его клубе. В шоу участвовали очаровательные, пусть и не блещущие особым талантом девушки, составлявшие великолепный фон для красотки Синди, когда она исполняла свой зажигательный танец. А когда танец подходил к концу, красотки переходили в зал, сновали между столиками, разнося напитки, и, очаровательно улыбаясь клиентам, предлагали им выпить. И хотя Сэри в свое время назвал клуб «Йэху», были среди посетителей и такие, кто пренебрежительно именовал его «У шлюх»[4]4
  Игра слов: йэху (англ. Yahoo) – скотоподобное существо из романа Д. Свифта «Путешествие Гулливера», в просторечии свинья, скотина, когда речь идет о человеке; шлюха (y'whore).


[Закрыть].

Добраться туда среди ночи, да еще человеку в положении Джонни Лейна, было весьма непросто. К тому же душу его заранее терзали дурные предчувствия. Но ему позарез нужно было где-то переночевать. И помочь ему могла только Синди. Конечно, можно было провести ночь и в подъезде, но одна мысль об этом вызывала у него тошноту. А кроме этого, он хотел увидеться с ней. И уж конечно, совсем замечательно было оказаться под одной крышей с очаровательной девушкой, которая к тому же не станет звать на помощь, а вместо этого позаботится о его раненой руке, перевяжет его, да еще ругая при этом идиотов-копов, а потом нальет ему выпить и приготовит что-нибудь вкусное.

Бар в клубе «Йэху» располагался у самого входа, чуть ли не на пороге, как будто кто-то заранее имел в виду тех вечно спешащих клиентов, кто рассчитывает перехватить рюмочку на бегу, прежде чем мчаться дальше. Он занимал всю длинную стену в большой прямоугольной комнате справа от входа. В дальнем конце ее возвышалось нечто вроде небольшой эстрады – четырехугольный помост для небольшого оркестра, состоящего в основном из ударников. В ту минуту, когда Джонни вошел, он как раз играл что-то зажигательное. Столики тянулись вдоль противоположной стены, а затем под прямым углом примыкали к стойке бара, оставляя посредине достаточно большое пространство, где и устраивалось шоу. Сейчас за ними не было ни одного свободного места. Комната была полна синеватого дыма и приглушенного гула голосов. Музыканты, щурясь от дыма, который немилосердно ел им глаза, терзали свои инструменты со сноровкой профессионалов.

Темнокожий музыкант, упоенно закрыв глаза, направил свою трубу вверх, к потолку, откуда до самого пола тянулись тяжелые занавеси. И когда взлетевший под потолок звук вдруг оборвался на самой высокой ноте, ткань чуть заметно шевельнулась. Саксофонист за его спиной медленно тянул одну и ту же протяжную мелодию. Ударник и пианист, вторя ему, лихо притопывали в такт. Трубач солировал, а остальные, казалось, ждали лишь подходящей минуты, чтобы вступить. Посетители за столиками чокались высоко поднятыми бокалами и, вторя ритму мелодии, хлопали в ладоши. Джонни незаметно остановился слева у входа. Через минуту он вдруг заметил, что невольно притопывает каблуками вместе с остальными.

Вдруг мелодия резко оборвалась, пианист бессильно уронил правую руку на клавиши, рассыпав звонкое стаккато, и резко оборвал его завершающим аккордом. Барабанщик выбил оглушительную дробь, и вдруг наступила тишина, такая же внезапная и оглушительная, какая бывает после выстрела из револьвера 45-го калибра. Таинственные импульсы музыки, этой немного жуткой, завораживающей какофонии звуков, обрушились на посетителей и вдруг смолкли, оставив всех ошеломленными и чуть-чуть растерянными. Вроде бы никто не ждал ничего подобного в заведении вроде «Йэху», но вдруг черные пальцы музыканта касались ослепительно белых клавиш-, и вновь начиналось волшебство. Это была музыка. Хаос превращался в мелодию, гром аккордов и стаккато барабана, рокот струн и пронзительный стон саксофона сливались воедино, пока мелодия не становилась почти живой и начинала стучаться в каждую душу, обволакивая каждого сидящего в зале. Оркестр был явно слишком хорош для такой прокуренной насквозь дыры, как клуб «Йэху». Саксофонист и трубач вступали почти одновременно – два серебряных горна посылали свой томительно-страстный зов куда-то в бесконечность, а за их спиной глухо рокотал барабан. И вдруг... точно капли золотого дождя брызнули с потолка. Джонни слушал и ощущал, как растворяется в этой волшебной музыке. Он уже не чувствовал своего тела, став крохотной частицей атмосферы клуба – его прокуренного зала, приглушенного гула голосов, звяканья бокалов и мягкого света ламп. Джонни парил где-то в вышине, а чудесная музыка мягко качала его на своих крыльях.

Вдруг чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул и резко обернулся.

Девушка, возникшая как будто из ниоткуда, со своей кожей цвета теплого меда казалась восхитительной статуей. К тому же на ней почти ничего не было. Сэри настаивал, чтобы она выходила в зал в длинных прозрачных чулках и коротенькой юбочке, которая едва прикрывала ее бедра. Юбочка держалась на тоненьких лямках, перекинутых через грудь, которые не могли скрыть тот факт, что лифчика на ней не было. Сэри, обожавший такие штучки, разрешил девушке пользоваться подвязками, и тугие резинки плотно обхватывали ее ноги. Девушка ослепительно улыбнулась и слегка наклонилась вперед, отчего лямки сразу ослабли и позволили желающим вволю полюбоваться ее грудью.

– Прикажете взять у вас пальто, сэр? – спросила она.

– Нет, – быстро ответил Джонни. – Нет, спасибо.

Она продолжала улыбаться, но улыбка ее как будто стала немного жестче. Музыканты на помосте одновременно подняли палочки и смычки, что означало намерение устроить небольшой перерыв, и Джонни прижался спиной к стене, стараясь держаться в тени, подальше от света. Сколько он ни оглядывался, Синди нигде не было видно, но, насколько он знал, подходило время ее второго выступления, и Джонни, немного подумав, решил, что, пожалуй, безопаснее дождаться ее здесь, чем идти в служебное помещение. Он попытается попасться ей на глаза, как только она появится в зале, а пока постарается держаться незаметно.

Да, именно так он и собирался поступить, пока не наткнулся на Хенка Сэндса.

Сэндс сидел за стойкой бара. В эту минуту он круто повернулся на стуле лицом ко входу. Взгляд его выпученных глаз скользнул по ярко освещенной гардеробной, на мгновение остановившись на Джонни. Тот так и не понял, заметил ли он его. Джонни попытался отвернуться, но успел заметить улыбку, скользнувшую по тонким губам Сэндса. Он замер и решил подождать, что будет.

Забрав со стойки свой бокал, Сэндс слез с высокого табурета и окинул взглядом зал. Спеша воспользоваться перерывом, официанты торопливо протирали столы и разносили выпивку. Сэндсу, словно хлопотливому и упорному кроту, пришлось локтями прокладывать себе дорогу к выходу. Это был невысокий человечек с вечной ухмылкой на губах. Сэндс обычно взбивал волосы в высокий кок, обильно поливая его лаком, чтобы прическа держалась. Он сильно смахивал на вставшего на задние лапы гигантского грызуна, а сильно зауженные брюки и приталенный пиджак не скрывали ни узких, уныло ссутуленных плеч, ни слабой груди. К тому же походка у него была странная – жеманная, как у женщины.

Словом, он принадлежал к тому типу людей, которые при первом же взгляде у любого нормального человека обычно вызывают чувство гадливости. Таких, как он, среди знакомых Джонни было всего несколько человек. Обычно они скромно держались в тени, в компании, как правило, молчали, и все равно в их обществе вас не покидало омерзительное чувство, как будто сотни ядовитых, мохнатых пауков ползают у вас под рубашкой. Вполне возможно, во всем была виновата ухмылка, которую Сэндс носил на своем лице, как иные носят пружинный нож. Или его по-поросячьи круглые, крохотные глазки. А может, какой-то скользкий, сальный взгляд, которым он мгновенно раздевал любую девушку, имевшую несчастье появиться на расстоянии трех ярдов в радиусе его столика. Джонни уж и считать перестал, сколько раз Сэндс вот так же раздевал Синди. Впрочем, тот ничуть и не пытался скрыть, как сильно она возбуждает его. А та не знала, куда отвести глаза, когда он, глядя на нее, то и дело облизывал пересохшие губы. Джонни и тот чувствовал, что ему не по себе. Он как-то раз даже посулил свернуть ему шею, если тот не оставит Синди в покое, но Сэндс только рассмеялся своим визгливым смехом и сделал вид, что не принимает все это близко к сердцу.

Вот и сейчас, когда он, работая локтями, проталкивался через весь зал в сторону Джонни, та же плотоядная ухмылка играла на его тонких губах. Джонни, сам того не замечая, нервно оглянулся через плечо. Он никогда особо не доверял Сэндсу. Пусть только этот ублюдок вздумает вызвать легавых, подумал он, убью мерзавца. Но на всякий случай не мешало убедиться, есть ли где дверь и далеко ли до нее.

Все с той же мерзкой ухмылкой Сэндс остановился прямо перед Джонни и окинул его испытующим взглядом с головы до ног.

– Так-так, – проблеял он, – кого я вижу! Наш беглец отыскался!

– Тихо, приятель, – угрожающе прошипел Джонни.

– Да тут все чисто, – пожал плечами Сэндс. – Ни одного легавого в радиусе ста метров. – Он чуть-чуть отодвинулся и еще раз внимательно оглядел Джонни. – А ты неплохо выглядишь, старина!

– А с чего бы мне плохо выглядеть, коли я чувствую себя отлично? – буркнул Джонни. – Что ты задумал, Сэндс?

– Я?! Ничего! Просто интересно было посмотреть, как выглядит настоящий убийца. Вот и все.

– Я никого не убивал, Сэндс, – процедил Джонни сквозь стиснутые зубы.

– Да-а, вот как? Да неужто? Знаешь, Джонни, а вот многие думают по-другому.

Джонни предпочел промолчать. Ему всегда было противно слушать этот тонкий, визгливый голос, эту манерную речь с нарочито протяжным южным акцентом. Сэндс родился и вырос в Гарлеме, но не знай вы, откуда он родом, могли бы подумать, что из Джорджии. Одному Богу известно, по какой причине этот ублюдок всегда разговаривал, словно черный раб с хлопковых плантаций.

Сэндс все еще приторно улыбался, явно наслаждаясь замешательством Джонни.

– Держу пари, парень, копы спят и видят упрятать тебя за решетку.

– Только через мой труп, – коротко буркнул Джонни.

– Убийство, – сокрушенно покачал головой Сэндс. – О-хо-хо, ну и дела! И куда только катится мир?! И ведь ничего не боятся! А я-то думал, за убийство сажают на электрический стул! Странно... Эй, Джонни, я не ошибся? Это верно, что за убийство у нас поджаривают?

– Слушай, – сквозь зубы прошипел Джонни, – а ты не слишком много болтаешь?

Сэндс визгливо засмеялся.

– Ой, – протянул он, – ой, боюсь! Да ты, никак, и меня убьешь? А, Джонни? В жизни не видел, чтобы ты так бесился! Просто-таки дьявол какой-то, ей-богу!

– Успокойся, Сэндс, и не вопи так! На черта ты мне нужен?!

– Ох, Джонни, малыш, не говори так! – жалобно проговорил Сэндс. – Мне и нужно-то от тебя только одно... сам небось догадываешься, верно, Джонни? И будь я проклят, если не получу этого, когда тебя поджарят!

– Послушай, ты, грязный ублюдок...

– Ох, ох, Джонни, полегче на поворотах, сынок! Думай, что говоришь! И что за молодежь нынче пошла! Гляди, малыш Джонни, я ведь и обидеться могу! Я человек тонкий, ранимый... вот обижусь, пойду и позвоню копам! А уж они небось будут рады-радехоньки! Мигом слетятся, словно мухи на мед! А ты ведь этого не хочешь, верно, Джонни?

– Что ж, давай звони! – рявкнул Джонни. – Да гляди, чтобы это не оказался твой последний звонок!

Сэндс снова противно захихикал.

– Не-е, сынок, и не мечтай! А вот когда они обреют тебя, будто индейку на жаркое, да сунут в духовку, вот тогда я всласть позабавлюсь! Нарочно приду поглядеть, стану в первый ряд, да еще и Синди прихвачу, чтоб ты полюбовался, как я буду щупать ее за задницу вот этими самыми руками! – Он сладострастно вытянул руки вперед и пошевелил пальцами прямо перед носом у Джонни, явно наслаждаясь его беспомощностью. – Ну, как тебе это, малыш? Вот этими самыми руками!

– Заткнись, Сэндс! – угрожающе прошипел Джонни.

– Ну-у, ты опять за свое. Пойду-ка я, пожалуй, позвоню...

– Давай иди! Иди, иди, ублюдок! Хочешь, чтобы я свернул тебе шею прямо в телефонной будке? Тогда шагай!

Сэндс омерзительно улыбнулся.

– Да ты что, дружище? Я просто пошутил, вот и все. И нечего...

– А ну, убери от меня свои вонючие лапы! Пшел вон!

Улыбка медленно сползла с лица Сэндса. Губы его, вытянувшись в тонкую полоску, побелели, он оскорбленно шмыгнул носом. Он, казалось, хотел что-то добавить и не успел. Снова зазвучала музыка, и Джонни испуганно вздрогнул – он даже не заметил, как музыканты вновь оказались на эстраде. Несколько ламп потушили, и свет в зале сразу стал тусклым. Воспользовавшись этим, Сэндс бочком, бочком двинулся в сторону. Но неожиданно для него Джонни вдруг протянул руку и, словно клещами, стиснул ему локоть.

– Постой-ка, Сэндс. Я с тобой еще не закончил!

– Но послушай, сынок, ты ведь сам только что...

– Стоять, я сказал! А то я плохо вижу в темноте. А телефонные будки отсюда и подавно не видно.

Тусклый голубой свет залил маленькую дверь в стене, и у Сэндса опять вырвался смешок. Длинная цепочка девушек выскользнула откуда-то из-за эстрады. Тонкие браслеты на руках и ногах позвякивали в такт музыке, расшитые блестками юбочки танцовщиц в свете прожектора ослепительно сверкали, посылая в зал дрожащие отблески. В руках у девушек были маленькие черные шляпные коробки. Чуть слышно позвякивая браслетами, они двигались друг за другом, держа картонки в вытянутых руках над головой, будто умоляя какое-то божество о милости или собираясь принести ему жертву. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, по какому признаку Сэри подбирал себе танцовщиц. Девицы, все как одна, были длинноногие и грудастые. Даже в темноте Джонни успел заметить, как хозяин клуба плотоядно облизнулся.

Призывно вращая бедрами, девицы встали полукругом около эстрады. Музыка, как по мановению волшебной палочки, вдруг стихла, на полу вспыхнуло янтарное пятно света, покрутилось на полу и метнулось в сторону, туда, где слева от сцены висел тяжелый занавес.

Зал взорвался аплодисментами. Там, в ослепительном круге огней, улыбалась Синди Мэттьюс.

Зал затаил дыхание. Она была полностью одета. Потоки янтарного света, заливая ее с головы до ног, яркими лужицами стекали на пол. Как только воцарилась тишина, тело девушки изогнулось в напряженной позе – сейчас она напоминала пантеру, изготовившуюся к прыжку. Меднокожая, она была гораздо светлее Джонни, с высокими скулами и изящно очерченными, выпуклыми ноздрями настоящей дочери Африки. Большой, чувственный рот с пухлыми губами, гладкая прическа, обрисовывавшая небольшую изящную головку, придавали чертам ее лица какое-то загадочное, почти звериное выражение. Взгляд девушки казался тяжелым и таинственным, как у сфинкса. Облегающее черное платье обрисовывало каждую выпуклость грациозного тела. Воротничок пелерины доходил до самого подбородка, тонкая ткань в любую минуту, казалось, готова была треснуть под напором упругой груди. Согнутые в локтях руки тесно прижаты к бокам, изящные ножки в туфельках на высоких каблуках в самом центре янтарного круга света сразу бросались в глаза.

На руках Синди были узкие черные перчатки, доходившие до самого локтя. Положив руки на бедра и пристукивая каблучками, она грациозно двинулась вперед, пока не остановилась в самом центре шеренги полуголых красоток, а музыканты молча ждали. Послав зрителям дразнящую улыбку, она принялась медленно стягивать с рук перчатки. В то же время девушки за ее спиной опустились на колени. Поставив шляпные коробки на пол, они, будто по команде, разом сняли с них крышки... И все это время Синди медленно, словно нехотя, стягивала с рук тонкие перчатки, будто это была кожура какого-то экзотического фрукта. А девушки за ее спиной, достав по паре перчаток из каждой коробки, так же медленно и лениво натягивали их на руки, так что, когда вторая перчатка Синди, блеснув на свету, бесшумно упала на пол к ее ногам, все красотки, как одна, уже были в таких же черных перчатках.

– Волшебница, она очаровала меня, – прошептал как завороженный Сэндс. – Черт побери, приятель, эта женщина... и в самом деле...

– Заткнись! – прошипел Джонни сквозь зубы.

В зале зазвучала музыка. На этот раз это была не та, почти мучительно-сладострастная мелодия, нет, в ней не было даже намека на чувственность. И танец, который исполняла Синди, никак нельзя было назвать эротическим. Будь он таким, какой обычно ожидаешь увидеть в заведениях подобного сорта – так сказать, обычной жалкой пародией на стриптиз, сопровождаемой призывными взглядами и бешеным вращением бедер, копам и в голову бы не пришло найти в нем нечто недозволенное, а Сэри Моргану, вполне вероятно, не пришлось бы раскошеливаться каждый месяц на изрядную сумму. Нет, танец Синди был совсем другой. Никакой акробатики, никаких дешевых трюков с занавесом, ничего даже отдаленно напоминающего балаган. И к тому же она не улыбалась. Одна короткая, дразнящая улыбка в самом начале – и лицо ее вмиг стало серьезным, даже суровым. Казалось, она и думать забыла о том, что вокруг нее полный зал затаивших дыхание зрителей, оркестр и целая шеренга полуголых красоток.

Все было так, будто толпа людей каким-то непостижимым образом вдруг оказалась за ширмой в ее собственной спальне. Синди Мэттьюс была у себя дома. Она вернулась с бала и сейчас раздевалась, чтобы лечь в постель. И пока она раздевалась, девушки за ее спиной одевались, но, увы, этого никто не замечал. Глаза всех и каждого в зале были прикованы к Синди Мэттьюс. Наступила полная тишина, не было слышно ни одобрительных возгласов, ни свиста. Казалось, все затаили дыхание. Было в этом молчании еще что-то... нечто вроде почтительного удивления, ведь все они сейчас оказались в спальне Синди Мэттьюс, забыв дышать, стояли за ширмой в углу и страшно боялись нечаянно кашлянуть, чтобы Синди, не дай Бог, не догадалась об их присутствии.

А Синди вела себя точь-в-точь как женщина, которая раздевается, даже не подозревая, что за ней следят десятки внимательных глаз.

Она была восхитительно спокойна... невозмутима как любая красивая женщина, когда у себя в спальне занимается таким простым и привычным делом.

Именно за это Сэри и платил легавым каждый месяц бешеные деньги. Один раз став свидетелем того, как раздевается Синди Мэттьюс, вы бы с проклятием послали все стриптиз– и топлесс-шоу-клубы куда подальше.

В ее манере раздеваться на глазах у десятков людей не было и тени жеманства. Лишь спокойное изящество красивой женщины, не подозревающей, что за ней наблюдают, да тот неуловимый налет интимности, который заставлял каждого мужчину в этом зале чувствовать так, будто Синди раздевается лишь для него одного. Та особая интимность, которая заставляла любую женщину чувствовать себя на редкость неуютно.

Она начинала с перчаток, стягивая их, будто вторую кожу. Потом расстегивала воротничок, медленно, словно нехотя снимала пелерину, обнажая округлые плечи и низкое декольте платья, чтобы зрители, затаив дыхание, могли вволю полюбоваться глубокой ложбинкой, разделяющей упругие полушария груди. Синди будто бы случайно забывала о туфлях. Грациозно изогнувшись, она неторопливо расстегивала платье, пуговку за пуговкой, демонстрируя при этом крутой изгиб женственных бедер, а у зрителей перехватывало дух. Полы платья понемногу расходились в стороны, обнажая колени. И вдруг Синди, словно вспомнив о чем-то, останавливалась, а потом, выгнувшись и приподняв руки, тянулась назад, чтобы добраться до «молнии» на спине.

С гибкостью пантеры она поворачивалась спиной к залу, и зрители, забывая дышать, следили, как медленно, миллиметр за миллиметром, «молния» ползет вниз, а платье раскрывается, как распускается бутон под щедрыми лучами солнца. Ни одного резкого движения, ни единого звука в зале. Все шире и шире становился V-образный вырез, открывая восхищенным взглядам гладкую кожу цвета спелого персика. Девушки за спиной Синди разом накинули на себя платья и теми же медленными, ленивыми движениями принялись натягивать их, расправляя на груди и бедрах упругую ткань, облегавшую их, как вторая кожа.

Синди тянула и тянула за «молнию», пока платье не разошлось почти до самых бедер. В ярких лучах прожектора у нее на бедрах блеснул такой же обруч, какие украшали запястья остальных девушек. Тонюсенькая ленточка лифчика пересекала безупречную спину. Синди грациозно изогнулась, одним быстрым движением успев подхватить платье, которое уже готово было упасть на пол. Один быстрый, почти незаметный взгляд в глубину зала, и она отвернулась, но Джонни готов был руку дать на отсечение, что она его видела.

Он знал, что Синди не могла его не заметить. Он успел уловить мгновенную вспышку в ее темных глазах. Но она тут же исчезла, и лицо девушки стало непроницаемым. Синди вернулась к своему танцу, однако Джонни знал, что она его видела.

Синди грациозно повернулась и спустила декольте вниз, приоткрыв груди, поддерживаемые крошечным кружевным лифчиком, который не столько скрывал, сколько приоткрывал восхитительные округлости. Потом, заведя руки за спину крест-накрест, она потянула платье вверх, через голову, и зал вдруг вздохнул, как один человек, когда тяжелые полушария груди устремились вверх. Неожиданно Синди уронила руки, и платье, блеснув в последний раз, бесшумно, как сверкающий ручеек, стекло по ее телу на пол. Замерцал стягивавший ее талию поясок, а Синди на мгновение замерла. Взгляд ее был прикован к платью, свернувшемуся у ее ног подобно змее, а янтарный свет прожектора заливал ее светом: полногрудую, длинноногую красавицу, в изящных туфельках на высоких каблучках, кроме которых на ней оставался лишь крохотный лифчик да блестящий узкий поясок.

Помедлив немного, она завела руки за спину, и из зала раздался едва слышный щелчок – это она расстегнула застежку. Но в мертвой тишине зала он щелкнул, как удар хлыста. И в то же мгновение уже полностью одетые девушки за ее спиной одинаковым движением протянули руки вверх... а крошечная полоска ткани, кружась, словно осенний лист, упала на пол, обнажив тугие груди Синди. Зал застонал. И взорвался аплодисментами. Свет на мгновение погас, а когда зажегся снова, эстрада показалась такой же обнаженной, как прекрасная девушка, которая была там еще совсем недавно. Поднялся такой шум, что стены, казалось, вот-вот рухнут.

Странные чувства обуревали Джонни в эту минуту: гордость, потому что аплодировали они не кому-нибудь, а его Синди, и в то же время гнев, гнев на ту безудержную похоть, которую она каждый раз будила в этих людях.

– М-м-м, – промурлыкал Сэндс, словно сытый кот, – ух ты! Вот это да! Лакомый кусочек! Так и съел бы!

– Сэндс, ты, вонючий ублюдок, да я...

– Тихо, тихо, дружище! Ты ведь не хочешь привлечь к себе внимание, верно? Или я чего-то не понимаю?

– Слушай, держи свои грязные лапы подальше от Синди, понял?!

– Понял-то понял, да только трудновато это, приятель, особенно когда она трясет голыми титьками перед всем залом! – ухмыльнулся Сэндс. – Чтоб я сдох, а вон и она! И полностью одета! Ну, не девка, а какой-то чемпион по одеванию-раздеванию!

Он следил, как Синди через весь зал пробиралась к ним. Она не шла, а шествовала, гордо расправив плечи и высоко вскинув голову, словно королева. Сейчас на ней было скромное платье для коктейля. Лицо было серьезным, губы крепко сжаты, и при этом девушка двигалась так грациозно, что от нее невозможно было оторвать глаз.

– Отвали, – буркнул Джонни, обращаясь к Сэндсу.

– Сначала поздороваюсь с Синди, – не двигаясь с места, упрямо заявил тот.

Синди быстро подошла к Джонни. Ее взгляд мгновенно обежал его с головы до ног.

– С тобой все в порядке? – взволнованно выдохнула она.

– Я ранен, – коротко сказал он. И тут же вспомнил о том, что Сэндс в двух шагах. Джонни резко повернулся и заметил, как глаза Сэндса шарят по телу Синди. Руки Джонни непроизвольно сжались в кулаки.

– Привет, Синди, – промурлыкал Сэндс.

– Привет, Хенк, – буркнула она в ответ.

– Отлично танцевала, крошка.

– Спасибо.

– У меня кровь чуть не закипела, ей-богу!

– Убирайся к дьяволу, да поскорее, Сэндс! – рявкнул Джонни.

– Господи, да сию минуту, дружище! Рад услужить. – Сэндс коротко хохотнул и прошмыгнул мимо Синди, рука его незаметно скользнула по ее туго обтянутому платьем бедру.

– Сукин сын! – выругался Джонни.

– Оставь его, Джонни. Ты сказал, ранен? Что с тобой?

– Мне кое-как удалось остановить кровь. Милая, мне надо где-то спрятаться. Я подумал...

Рука Синди незаметно скользнула за ворот платья.

– Вот ключ от моей квартиры. Отправляйся туда, Джонни. Все будет в порядке. Там ты будешь в безопасности.

– А копы? Что они...

– Ничего. Я сказала, что мы поругались.

– Ты не должна была так говорить, милая.

– Но это был единственный возможный выход, Джонни. По крайней мере, можно надеяться, что они оставят меня в покое. Послушай, я не доверяю Хенку. Думаю, тебе лучше поскорее уйти, пока...

– Милая, я не убивал его. Ты ведь это знаешь, правда?

– Это не важно, – тихо сказала Синди.

– Знаю, что не важно, но в любом случае я хочу, чтобы ты это знала. Я не убивал Луиса.

– Хорошо, – прошептала Синди. – Мне этого достаточно. Джонни улыбнулся.

– Мне тоже понравилось, как ты танцевала.

– Иди же, Джонни. Легавые могут появиться в любую минуту.

– Ты придешь позже?

– Да, конечно.

– Я буду ждать тебя.

– Ладно. А сейчас поторопись, Джонни, хорошо?

– Синди?

– Да?

– Я люблю тебя.

– Хорошо.

– Нет, я правда... я люблю тебя, Синди.

– Знаю, Джонни. – Она вдруг бросила взгляд назад, через плечо, и, быстро шагнув к Джонни, торопливо припала к его губам. Это был даже не поцелуй, а скорее мимолетное касание губ. – Поспеши, милый. Увидимся позже. В холодильнике полно продуктов. – Она криво улыбнулась. – Позаботься о себе, хорошо? Я люблю тебя.

Отыскав его руку, Синди торопливо стиснула его пальцы и направилась к бару. Он проводил ее взглядом. Почувствовав у себя на ладони что-то маленькое и твердое, он догадался, что это ключ, и, круто повернувшись, вышел из клуба.

На следующем углу Джонни поймал такси. Машина двинулась вверх по Ленокс, а затем пересекла Седьмую авеню и свернула на Сто сорок вторую улицу. Джонни попросил остановить на углу, расплатился и вышел. Оглядевшись по сторонам, он уже готов был перейти на другую сторону, как вдруг в глаза ему бросилась бело-синяя патрульная машина, стоявшая в двух шагах от дома, где жила Синди.

Один ее вид подействовал на него, как удар ножа между ребер. Джонни с досадой сжал кулаки. Дверца машины была приоткрыта. Джонни окинул ее тоскливым взглядом, потом повернулся и побежал.