Текст книги "Беглец"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 6

Рука очень скоро снова начала кровоточить.

Началось это незаметно. Вначале всего несколько темно-багровых пятен проступили сквозь ослепительно белый бинт свежей повязки. Кровь сочилась тоненькой струйкой, но с каждой минутой она становилась все сильнее, пока бинт не набух от крови. Сначала Джонни почувствовал, как теплый ручеек защекотал ему ладонь, потом кровь обагрила запястье, потекла по пальцам и закапала на дорогу. Джонни обернулся и похолодел: там, где он шел, на дороге оставались ярко-красные пятна.

К вечеру заметно похолодало. Джонни промерз до костей, стучал зубами и ругал себя на чем свет стоит за то, что оставил китель у девушки. Надо было вернуться и забрать его, твердил он как заведенный, еле шевеля замерзшими губами. Ну да, тут же возражал он сам себе, интересно, как? При том, как вопила эта ненормальная шлюха, странно, что он вообще хоть что-то сообразил! И все-таки... все-таки было чертовски холодно, слишком холодно для ноября. Какое там, подумал он, лязгая зубами, такой стужи он не помнил даже в январе!

Джонни в который раз обернулся взглянуть на кровавый след, который тянулся за ним. Вид крови завораживал его. С каким-то детским любопытством Джонни следил, как на каждом пальце медленно набухает темно-багровая капля, как она потом с негромким шорохом падает на дорогу. Кап-кап... кап-кап, словно капель, отстраненно подумал он. И вдруг ему пришло в голову, что это кричит его тело... взывает о помощи, только крик этот беззвучный, а потому особенно страшен.

Надо остановить кровь, подумал он. Если я этого не сделаю, я мертвец.

Странно, но мысль о смерти раньше как-то никогда не приходила ему в голову. Впрочем, если вспомнить хорошенько, то до сих пор по-настоящему его заботило лишь одно: как бы не попасться в лапы копам. Конечно, Джонни ни на минуту не забывал о раненой руке, но боль, необходимость перевязать ее – все это как-то отошло на задний план. А теперь он впервые подумал о том, что может запросто умереть от потери крови... но мысль эта, как ни странно, не слишком испугала его. Джонни прикинул, возможно ли это. Наверное, вяло решил он. С тем же равнодушием он рассматривал раненую руку. Конечно, умирать ему не хотелось, но сейчас почему-то казалось, что это не так уж важно. Так или иначе, не все ли равно?

Однако это не дело, мелькнуло у него в голове. Надо как-то остановить кровь. К тому же Джонни чувствовал, что слабеет с каждой минутой. Впрочем, возможно, это просто оттого, что он давно уже голоден, подумал он, пытаясь припомнить, когда же ел в последний раз. Но вспомнить не мог. Мысли путались. Господи, как же холодно... жаль, пальто нет... надо остановить кровь... полиция...

Вдруг все поплыло у него перед глазами. Мир подернулся плотной серой пеленой. Все мысли разом оставили его, кроме одной-единственной: как бы не упасть. Джонни потряс головой, стараясь прийти в себя, и вдруг обнаружил, что дрожит всем телом, точно загнанная лошадь. Ноги у него подгибались, и он внезапно понял – это страх! Да, он боится, боится безумно. Мысль о том, что он может умереть, снова пришла ему в голову, и тут Джонни струсил по-настоящему. Клацая зубами, он отчаянно пытался собрать воедино разбегавшиеся мысли – и не мог. Зубы выбивали барабанную дробь, в голове все смешалось. Казалось, в его мозгу кто-то отчаянно вопит, умоляя о помощи, о спасении... хотя бы о том, чтобы согреться.

Джонни потряс головой, стараясь прийти в себя, и огляделся по сторонам. В висках у него стучало. Болела голова. Череп, казалось, вот-вот лопнет под напором лихорадочно метавшихся мыслей.

Он до боли закусил губы и почувствовал во рту солоноватый привкус крови. Это немного помогло, но не надолго. Дрожа как осенний лист, Джонни тупо уставился куда-то вдаль.

Как остановить кровь, стучало у него в голове. Будь все проклято, как это сделать?!

Тугая повязка... шина.

Да, шина. Надо наложить шину или, еще лучше, жгут. Отыскать крепкую веревку или ремень и палку. Потом туго-натуго перетянуть руку, закрутить ремень или веревку с помощью палки, и все. В общем, как говорится, трах-бах и готово!

Да, но из чего сделать жгут? Мысли Джонни теперь текли вяло, будто он потихоньку засыпал.

Жгут, жгут, повторял он про себя. Так, носового платка у него больше нет, но можно порвать рубашку, порвать на полосы и сделать этот самый жгут. Наплевать, наплевать на рубашку, все равно старая. Он сможет ее порвать, сможет... сможет порвать... если хватит сил. Надо оторвать широкую полосу от нижней полы, там, где рубашку заправляют в брюки, там, где это будет незаметно. Потом понадобится палка. Слава Богу, с этим никаких хлопот. Обычная палка, ничего больше.

Хорошо уже то, что теперь он твердо знает, что делать. Ему нужно отыскать палку.

Интересно, сколько палок валяется на Вэлли?

Миллион, не меньше. Выбирай любую, какая понравится. Палка, палочка... недокуренный косячок с травкой... палочка губной помады... спичка, наконец[3]3
  Игра слов: палка (англ. stick), сигарета с марихуаной (slick of marijuana), тюбик губной помады (lipstick), спичка (matchstick).


[Закрыть]. Но ему нужна палка, обычная палка, чтобы потуже закрутить на руке жгут.

Взгляд Джонни шарил по земле, по тротуарам, под деревьями. Он останавливался возле каждого мусорного бака, заглядывал под каждый куст, мимо которого проходил. Батюшки, недоуменно подумал он, куда, к дьяволу, подевались все палки?!

Его опять била дрожь. А вслед за ней вернулся страх.

Боже, вдруг подумал он, умоляю тебя, сделай милость – пошли мне палку. Обычную маленькую палку. Если хочешь, я навсегда позабуду свой «кэдди». На черта он мне?! Из «кэдди» ведь не сделаешь жгут, верно? Все, что мне сейчас нужно, – это палка. Обычная маленькая палка. Разве это так много? Это уже кричала его душа. Неужели я прошу о многом?! Господи, пошли мне эту проклятую палку... неужели ты, который можешь все, не можешь подарить мне какую-то палку?! Прошу тебя, Господи, умоляю тебя... умоляю, только не это, Господи...

Он вдруг понял, что плачет. Джонни не плакал с тех пор, как ему было тринадцать. Последний раз это случилось в тот день, когда Молли застукала его с девчонкой в одной из комнат. Самое интересное, что ничего такого между ними не было... ну, может быть, совсем чуть-чуть, ведь она была такой же соплячкой, как и Джонни. Сейчас он и имени ее бы не вспомнил. Но Молли, очевидно, поняла все не так. Она ворвалась в комнату как ураган. Девочка тщетно пыталась застегнуть пуговки блузки – Джонни до сих пор помнит, как дрожали ее тоненькие пальчики и пуговки все время выскальзывали из петель. Помнит, как покрылись мурашками ее крохотные полудетские груди. И тут Молли подняла страшный крик и вышвырнула девочку вон. А потом схватила здоровенную палку и... Господи, как она его лупила! Вот бы вернуть тот день, с горечью подумал Джонни. Бог ты мой, да он бы расцеловал Молли в обе щеки, появись она перед ним сейчас с той самой палкой в руках. И пусть колотит его сколько душе угодно, лишь бы оставила ему эту палку! Он все вспоминал ту девочку и Молли с палкой в руках, и слезы все сильнее текли у него по лицу, пока он наконец не почувствовал, что еще немного, и он умрет.

Джонни как раз миновал пустой ящик из-под апельсинов. Он валялся возле одного из мусорных баков, заполненный почти до самого верха промасленной бумагой. Обрывок какого-то мешка свешивался через край, грозя вывалиться на дорожку. Содержимое его давно уже стекло на дно ящика. Джонни некоторое время смотрел на него, потом медленно утер глаза и, волоча ноги, подошел к ящику. Капли крови из раненой руки, стекая на землю, образовывали на ней прихотливый узор, немного напоминавший татуировку. Джонни тупо следил, как кровь впитывается в землю, как земля, будто живая, с жадностью поглощает его кровь. Он знал эти ящики из-под апельсинов как свои пять пальцев. Ему было хорошо известно, как аккуратно разобрать их на части. Если правильно это сделать, то получится по крепкой решетке на каждом конце. Незаменимая вещь в хозяйстве – особенно если нужно положить в кухне линолеум, а плинтус покупать неохота. Разобрать эти решетки – и все дела! А еще они в детстве делали из них рогатки. Он вспомнил, как много лет назад из такой рогатки чуть было не вышиб глаз своему приятелю. Тот потом переехал в Бронкс, но Джонни все еще помнил этот случай.

Решетка была ему не нужна. Вполне достаточно было разломать ее, чтобы воспользоваться одной из палок. Джонни покончил с ящиком за пару минут, а потом удрал в темноту, унося палку, словно величайшее сокровище в мире. Отыскав темный переулок, он, крадучись, юркнул в неосвещенный подъезд какого-то дома и, оглядевшись по сторонам, вытащил рубашку из брюк. Зажав край подола в зубах, попытался оторвать от рубашки широкую полосу. Ткань затрещала, Джонни помог себе здоровой рукой, и вот она у него в руках – полоска, которую можно использовать как жгут.

По правде говоря, он не слишком хорошо знал, в каком месте его нужно накладывать. Потом решил, что лучше всего будет перекрутить руку чуть выше локтя. Обернув полоску ткани вокруг руки, Джонни закрутил ее края вокруг палки и принялся неловко вращать ее свободной рукой. Он почувствовал, как она все туже стягивает мышцы, и, стиснув зубы, все крутил и крутил палку, гадая, не отвалится ли у него рука после того, как остановится кровь. И все это время не отрывал глаз от струйки крови, которая стекала по пальцам и капала на землю. Он следил за ней с жадностью ученого, изучающего под микроскопом какой-то редкий живой организм. Вдруг ему показалось, что ее стало меньше.

Да, определенно меньше. Теперь рука уже не кровоточила так сильно, как раньше. Он еще раз крутанул палку левой, здоровой рукой, не давая жгуту ослабнуть. Когда кровь остановилась, Джонни чуть было снова не заплакал. Боже, вдруг подумал он, что это со мной? Реву, как мальчишка. Но в душе его внезапно воцарился мир и покой. Кровь уже не текла, и он возблагодарил Господа за эту милость.

Ну же, подумал он, обращаясь к руке, словно она была живым существом, ну же, давай, помоги мне!

Джонни долго не отпускал палку, дожидаясь, пока кровотечение остановится окончательно. Впрочем, он почти не замечал времени. Казалось, оно остановилось. Время, подумал он, – это такая штука, которая что-то значит для тех, кто торопится домой, чтобы поспеть к ужину, для тех, которых кто-то ждет, кто боится утром проспать на работу. Какое ему дело до времени?!

Решив, что кровотечение остановилось окончательно, он немного ослабил жгут. Потом медленно, очень медленно и осторожно распустил его, каждую минуту ожидая, что кровь потечет снова. Но этого не случилось. Джонни потуже обмотал полоску поверх окровавленного бинта, потом оторвал от рубашки еще одну полоску и ее тоже обернул вокруг руки. Сломав палку пополам, он сунул обломок в задний карман на тот случай, если кровь снова пойдет. Он немного приободрился, сразу почувствовав себя лучше.

Одну проблему он решил: кровь больше не идет. Теперь надо было хоть немного поесть. Самое главное – где это сделать, подумал Джонни. Хорошо бы еще найти хоть какое-то пальто. Дьявольщина, ему позарез нужно было что-то теплое. Конечно, кровью он теперь уже не истечет, но вполне возможно, замерзнет до смерти.

Ладно, всему свое время, подумал Джонни. Только не паниковать. Всему свое время! Отыскать место, чтобы немного отдохнуть, поесть, а потом и во что одеться. Три задачи, усмехнулся он. Соедините их в одно, и что получится? Помощь! Ему нужен кто-то, кто бы помог ему. Молли? Синди?

Копы уже допросили Синди. Может быть, это наилучший вариант, подумал он. Во всяком случае, попробовать стоит.

Выбравшись из подъезда, Джонни принялся оглядываться по сторонам в поисках телефонной будки. Вдруг ему показалось забавным, что никто до сих пор не обратил на него внимания. Было чертовски холодно, а он разгуливал по улицам в одной рубашке, и никто, черт побери, даже не бросил взгляд в его сторону! Что за пакостная штука этот мир, подумал он. Все настолько заняты тем, что делается у них под носом, что им нет никакого дела до парня, который зимой разгуливает в одной рубашке! Однако ему это только на руку. Пусть эти олухи вокруг занимаются своими делами. Достаточно им присмотреться к нему повнимательнее, и любому бросятся в глаза пятна крови. А ему это вовсе ни к чему.

Итак, первым делом отыскать телефон. Но как это сделать, если он дрожит от страха при мысли, что кому-то все же придет в голову присмотреться к нему повнимательнее? Дьявольщина, ну почему все так плохо?! Казалось бы, такая простая вещь, как телефон. Увидел будку, вошел, набрал номер и позвонил. И не надо красться по улицам, придумывая план за планом, как бы это сделать не попавшись никому на глаза. Ладно, ничего не поделаешь. Раз надо, значит, надо. Осталось только отыскать десятицентовую монетку.

Он сунул руку в карман, вытащил мелочь – задача почти непосильная, потому что Джонни обычно совал деньги в правый карман, а правой рукой действовать он не мог. Изогнувшись, он наконец-таки изловчился сунуть в карман левую руку. Достав мелочь, он раскрыл ладонь и принялся внимательно изучать содержимое кармана. Четыре цента. Четвертак. Пятьдесят центов. Использованный билет на метро. Десятицентовика не было.

Проклятье!

Но, честно говоря, Джонни не очень удивился. При том, как неприятности сыпались на него одна за другой, он не удивился бы даже в том случае, если бы обнаружил, что карман пуст. Мелочь, к счастью, была. Но это значило, что ему надо ухитриться где-то ее разменять, а это – дополнительный риск, что раненая рука бросится кому-то в глаза.

Ну, ну, тише, сказал он себе, не стоит паниковать раньше времени. Какого черта, ведь за ним гоняются по всему Гарлему! Так что пора уж понемногу привыкнуть. В конце концов, надо просто хорошенько все обдумать, а там, глядишь, все не так страшно. Разве есть такой закон, что нельзя остановиться у автомата, где торгуют сигарами, и разменять мелочь, чтобы позвонить? Нет такого закона! Или у газетного киоска, которых полным-полно возле каждой станции метро. Проще простого, подумал Джонни: подходишь как ни в чем не бывало, становишься к продавцу левым боком, и пожалуйста! Только не теряй головы, парень, сказал он себе, иначе твоя песенка спета.

Вспомнив, где поблизости метро, он зашагал туда, зябко ссутулившись от холода, который пробирал до костей. Джонни поглубже засунул руки в карманы. Он шел быстро, чувствуя, как от холода кожа покрывается пупырышками. Особенно замерзли уши. Уши и ноги, а уж каждый знает – если они замерзли, значит, ты промерз по-настоящему.

Газетный ларек в западном конце улицы, притулившийся к самому выходу из метро, оказался закрыт. Джонни медленно повернулся и перешел через дорогу. Слабая улыбка появилась у него на лице, когда он заметил, что в другом киоске, на этой стороне, свет еще горит. Джонни торопливо направился к нему; выбрав номер «Нью-Йорк пост», он небрежно швырнул на прилавок четвертак и ждал, пока продавец отсчитает ему сдачу. Стоя левым боком к киоску, он ссутулился и как можно глубже засунул раненую руку в карман. Наконец перед ним звякнули две монетки – две монетки по десять центов! Джонни едва удержался, чтобы не завопить от радости. Сунув их в карман, он повернулся и зашагал прочь.

Ну что, как все просто, думал он. Очень, очень просто. Осталось только отыскать телефонную будку.

Но не просто телефонную будку, вдруг подумал он. Ему нужен телефон где-нибудь в магазине, и непременно там, где есть два выхода, так, чтобы он мог незаметно выскользнуть на улицу, не стоя в очереди в кассу. Все, что ему нужно, это войти, позвонить и уйти незамеченным. Так, осталось сообразить, где он видел подходящий магазин. Конечно, таких немало, но где же тот, что поближе? Не паниковать... думай, парень, думай, вот и все. Он думал. И, не останавливаясь, шагал вперед.

Предположим, он войдет, а все телефоны окажутся занятыми. Ужасно, подумал Джонни. Тогда все пропало. Представив, как будет стоять у всех на виду с рукавом, красным от крови, он похолодел. Стоит кому-то только приглядеться повнимательнее – и прощай, Джонни Лейн.

И все равно придется рискнуть. Наконец на углу Джонни удалось обнаружить подходящую с виду лавочку, в которой торговали сигарами. Входа было два: с улицы и из переулка. Джонни заметил круглую белую с синим эмблему компании «Белл телефон». Ну что ж, с облегчением подумал он, по крайней мере, теперь он знает, что телефон там есть. Отделившись от стены, он осторожно приблизился к освещенной витрине и принялся разглядывать телефонные кабинки. Он видел их отчетливо, но, к сожалению, только боком, так что с того места, где стоял Джонни, невозможно было понять, есть там кто-то внутри или нет. Слава Богу, насколько он мог судить, в лавочке не было ни одного посетителя, так что если уж он намерен звонить, то лучшего времени просто придумать невозможно. Джонни быстро открыл дверь и вошел.

Колокольчик над дверью слабо звякнул, и Джонни шепотом выругался. Будь они прокляты, мерзкие лавочники, которые не могут обойтись без этого отвратительного звона. Он поспешно прикрыл за собой дверь, и в лицо ему пахнуло восхитительным теплом, по которому он так истосковался. Джонни быстро направился к телефонным кабинкам, молясь про себя, чтобы хоть одна оказалась свободна.

В первой стоял мужчина, в котором с первого взгляда угадывался букмекер. Он даже не потрудился бросить в сторону Джонни взгляд, когда тот торопливо прошмыгнул мимо. Прижав трубку ко рту, он что-то взволнованно говорил.

Во второй кабинке была женщина. Судя по глуповатой ухмылке на ее лице, она, скорее всего, разговаривала со своим кавалером.

Оставалась последняя, третья. Скрестив на счастье пальцы, Джонни со всех ног бросился к ней.

Кабинка была пуста. Джонни, даже не оглянувшись по сторонам, нырнул в нее, плотно прикрыл за собой дверь, снял трубку и поспешно сунул в щель десятицентовик. С непривычки он никак не мог набрать номер левой рукой. Зажав локтем трубку, он в конце концов кое-как умудрился сделать это и, услышав гудок, поднес трубку к уху.

Давай же, Синди, взмолился он. Ну же, детка, возьми трубку!

Джонни считал гудки, гадая про себя, чем она может быть занята. Он почти видел этот телефон – он висел на стене ее комнаты. Он мог бы поклясться, что видит его так же отчетливо, как если бы сам был там. Джонни казалось, что телефон буквально разрывается от звонков. Куда же, к дьяволу, запропастилась Синди?! Где она – в другом конце комнаты или на кухне, у плиты? Может, она торопится взять трубку? Вот она бежит по коридору, входит в комнату, обегает кровать, чуть не задевая ночной столик, становится на цыпочки, чтобы снять трубку... Сейчас он услышит ее голос...

Но в трубке по-прежнему раздавались гудки. Джонни нервно забарабанил по двери кабинки.

Давай же, бэби, отзовись, взмолился он. Возьми эту чертову трубку!

Может, она принимает душ? Может, именно поэтому ей и не слышен звонок? Джонни продолжал считать гудки. Досчитав до двадцати двух, он со вздохом опустил трубку на рычаг. Он был и зол и напуган одновременно, какого дьявола она не...

Время.

Джонни вновь вспомнил о времени. Интересно, который сейчас час? Осторожно приоткрыв дверь кабинки, он высунул голову и бросил взгляд на стену лавки. Напротив того места, где он стоял, над входной дверью висели часы. Сначала Джонни услышал тиканье, потом с трудом заставил себя посмотреть на стрелки.

Девять тридцать семь.

Так, понятно. Что ж, ничего удивительного, подумал он. В это время она обычно уже в клубе. Скорее всего, готовится к первому выступлению. Его взору вдруг представилась танцующая Синди, и Джонни стоило немалого труда отогнать эту мысль. Да, скорее всего, она в клубе. А если девушка в клубе, вдруг подумал он, то вряд ли можно надеяться на то, что она снимет трубку, чтобы ответить вам.

Так, значит, на Синди рассчитывать не приходится. Во всяком случае, в ближайшее время. Но он по-прежнему отчаянно нуждается в помощи. Ему до зарезу нужно пальто. К тому же Джонни проголодался как дьявол. Одна только мысль о теплом пальто заставила его мгновенно вспомнить о том, что он промерз до костей. Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы до конца своих дней остаться в этой теплой лавчонке. Увы, это было невозможно. Задерживаться здесь было опасно. Очень скоро ему придется покинуть гостеприимную кабинку и вновь оказаться на ледяном зимнем ветру.

Конечно, было бы куда лучше, если бы ему удалось выпить кружку горячего кофе. Но разве можно войти в бар и заказать кофе в одной рубашке, к тому же насквозь пропитанной кровью?!

Джонни не собирался возвращаться к себе домой. Скорее всего, копы уже выяснили, где он живет, и решили держать квартиру под наблюдением. Да и потом он боялся втянуть в эту грязную историю Молли. Он принялся перебирать в памяти тех, кого знал, и через пару минут в его памяти всплыл Барни Ноулс.

Конечно, вдруг подумал он, а почему бы не Барни? Он хорошо знал его. Барни пару раз оказывал ему услуги, особенно в последнее время, когда ему самому привалило счастье. Джонни повеселел. Само собой, Барни не откажет в помощи старому другу. У старины Барни доброе сердце, он не бросит его в беде.

На лице его расцвела улыбка.

Все еще улыбаясь, Джонни вышел из лавочки на улицу и вновь окунулся в леденящий холод.

В Гарлеме есть одна улица, известная под названием Стриверз-роу. Она тянется между Седьмой и Восьмой авеню на запад, до Сто тридцать восьмой и Сто тридцать девятой. И не следует путать ее с точно такой же, только идущей к востоку от Седьмой авеню – точным зеркальным ее отражением.

Насколько помнил Джонни, она была вся засажена деревьями. Деревянные домики, выкрашенные в желтовато-коричневый цвет, которые тянулись вдоль нее, выглядели на редкость симпатично. Район этот всегда считался «белым». Арендная плата там была высокой, и все жильцы в этом районе принадлежали к весьма респектабельному обществу. Как раз на Стриверз-роу и жил Барни Ноулс.

Правда, жил он там не всегда, хотя бы потому, что раньше просто не мог бы позволить себе такой роскоши, как платить за дом такие деньги. И, по правде говоря, большинство тех, кто издавна жил здесь, снимали меблированные комнаты, а домики сдавали внаем, чтобы хоть немного сэкономить. Впрочем, это уже были проблемы Барни. Во всяком случае, у Барни не было проблем с арендной платой. По крайней мере, в последнее время.

Само собой, соседи Барни не приняли бы его столь радушно, а скорее подняли бы возмущенный крик, узнай они, кто он такой – преуспевающий букмекер, сферой деятельности которого был нелегальный тотализатор. Они видели перед собой дородного, представительного негра, одевавшегося всегда на редкость консервативно и у которого для каждого находилась приветливая, белозубая улыбка. Правда, сверкающее великолепие этой улыбки было несколько подпорчено наличием двух золотых коронок на месте передних зубов, так что, завидев Барни даже в пасмурный день, можно было легко узнать его издалека.

Барни нравилась Стриверз-роу. Можно сказать, он обожал этот район. И в то же время спал и видел тот день, когда сможет переехать на Шугар-Хиллз.

Мой дом – моя крепость. Дом Барни Ноулса был для него поистине крепостью. Бог знает, как это ему удавалось, но когда он шел по улице, соседи видели лишь то, что он хотел им показать: удачливого дельца, приветливо улыбающегося, воспитанного человека с золотыми коронками во рту. Но стоило ему закрыть за собой дверь своего домика, и он становился собой. И делал, что хотел.

В ту самую ночь, когда замерзший, измученный Джонни украдкой пробирался к Стриверз-роу, Барни как раз был самим собой. И предавался своему любимому занятию – играл в покер. Сказать по правде, именно этому занятию он предавался почти каждый вечер. Барни чертовски везло в карты, везло с того самого дня, когда он и утратил свои передние зубы. Зубы ему выбили при игре в блэк-джек, когда ему исполнилось всего двадцать четыре года. Он до сих пор считал этот день самым черным в своей жизни, особенно по сравнению с тем, как пошли дальше его дела. Впрочем теперь, оглядываясь назад, Барни скорее склонен был считать это событие поворотным днем в своей жизни. Во всяком случае, с тех пор счастье не раз поворачивалось к нему лицом – доказательством тому являлись золотые коронки на месте утраченных зубов. Теперь ему почти всегда везло. Почти всегда. Но сейчас Барни проигрывал.

И вовсе не потому, что переменчивая фортуна отвратила от него свое лицо. Нет, она была неизменно милостива к Барни. Все дело было в том, с кем он играл. Его противники носили весьма известные и уважаемые имена – Артур Картер по прозвищу Цветок и Энтони Барт. Оба эти джентльмена занимали довольно высокое положение в мире азартных игр, оба они имели на Барни виды, а Барни, в свою очередь, заглядывался на Шугар-Хиллз. Можно считать, что вечер был для него потерян. Однако он и виду не подавал. Барни чертовски хорошо знал, как ублажить гостей.

В ту минуту, когда постучали в дверь, он с самым добродушным видом хохотал над анекдотами, которыми без устали сыпал Цветок. Барни позволил себе роскошь посмеяться еще немного и только потом поднялся из-за стола.

– Прошу простить, друзья, кажется, кто-то пришел.

Цветок, польщенный тем успехом, которым, по-видимому, пользовались его истории, добродушно хмыкнул:

– У тебя, никак, здесь дом свиданий, а, Барни?

– О, если бы! – хихикнув, Барни закатил глаза.

Оставив гостей за столом, он направился по коридору к входной двери. Над входом горела лампа. Барни всегда оставлял ее на ночь. В конце концов, человек в его положении, рассуждал он, никогда не может заранее знать, не припрятана ли у позднего гостя пушка. Отодвинув засов, он приоткрыл дверь насколько позволяла дверная цепочка.

Увидев, кто стоит на крыльце, он не слишком обрадовался.

– Джонни, – пробурчал Ноулс, – чего тебе здесь надо?

– Странно, почему-то все задают мне один и тот же вопрос, – усмехнулся Джонни.

Барни украдкой глянул через плечо в сторону гостиной. Цветок, судя по всему, рассказывал другой анекдот, а Барт вежливо слушал. Он никогда не смеялся. Хотя слушал охотно и изредка мог слегка улыбнуться, но это если уж анекдот оказывался на редкость смешным.

– Тебе лучше уйти, парень, – прошептал Барни. – Сейчас это не самое подходящее для тебя место.

– Я ранен, Барни. Мне плохо. Послушай, дружище, я истекаю кровью! И потом, у меня маковой росинки не было во рту аж с...

– Парень, это твои проблемы. Меня это не касается. У меня важная встреча с серьезными людьми. И если ты привел за собой хвост...

– Все тихо. Ни одного копа, – пробормотал Джонни. – Я был очень осторожен. Послушай, Барни...

– Одну минутку, малыш, – перебил его Барни. Покосившись через плечо, он бесшумно снял цепочку. Так же тихо он выскользнул из дома и осторожно прикрыл дверь за своей спиной.

– Что произошло? – коротко спросил он. – Ты и в самом деле ранен?

– Да, рука... – прошептал Джонни. – Еле-еле остановил кровь. Так и хлестала!

Барни покосился на измазанную в крови рубашку.

– У доктора был?

– Интересно, как? Разве я могу вот так запросто пойти к врачу? Копы рыщут по всему городу. Впрочем, ты и сам знаешь, как это бывает.

– А то нет! Слушай, какого черта ты явился ко мне?! Хочешь, чтобы они явились сюда вслед за тобой? Хочешь меня погубить, Джонни? Я-то, честно говоря, думал, ты умнее!

– Мне нужно что-нибудь теплое, Барни, какая-нибудь одежда... пальто... куртка, все, что угодно. На улице чертовски холодно.

– Подожди здесь, – велел Барни. – Только, Бога ради, не вздумай шуметь, ладно, Джонни? И никуда не уходи. Я сейчас.

Он быстро приоткрыл дверь и юркнул в прихожую. Оказавшись в безопасности, Барни почти без сил прислонился спиной к стене и, вытащив из кармана белоснежный платок, утер мокрый от пота лоб. Постояв немного и отдышавшись, он с трудом заставил себя изобразить на лице безмятежную улыбку и вернулся в гостиную.

– Кто это? – спросил Цветок.

– Да будь оно все проклято! – с добродушным смешком отозвался Барни, – парнишка из прачечной! Представляете, совсем вылетело из головы – я ведь хотел отнести пальто в чистку и напрочь забыл! Вот дела! А старина Тейлор решил, что оно может мне понадобиться, холод-то какой! Вот и прислал за ним парнишку. Клянется и божится, что завтра оно будет как новенькое.

– Что ж, неплохая мысль, – одобрительно кивнул Барт.

– Это точно. Надеюсь, вы меня извините? Мне надо отдать парню пальто. Я скоро.

Он с улыбкой прикрыл за собой дверь гостиной и направился в спальню. Подойдя к шкафу, где висела одежда, Барни принялся задумчиво разглядывать висевшие в ряд пальто, прикидывая, чем можно пожертвовать. Само собой, ему и в голову не пришло отдать Джонни одно из роскошных пальто из верблюжьей шерсти. Наконец выбрав старое твидовое пальто, он снял его с вешалки и направился к выходу. Остановившись на пороге, он нерешительно потоптался на месте, немного поколебался, потом со вздохом раскрыл бумажник и, вынув из него пятидолларовый банкнот, сунул его в карман пальто. Из гостиной донесся взрыв оглушительного хохота. Судя по всему, Цветок пребывал в наилучшем расположении духа. Барт, по своему обыкновению, молчал.

Барни вернулся в гостиную.

– Если хотите, сдавайте, – улыбнулся он. – Я быстро. Только отдам пальто и вернусь.

– А мы уже сдали, – хмыкнул Цветок. – Так что не задерживайся.

Барни коротко хохотнул и направился к двери. Прикрыв ее за собой, он некоторое время прислушивался к голосам за спиной, а потом бесшумно выскользнул на крыльцо.

– Держи, это пальто, – прошептал он. – В кармане – пятерка. Это тебе. А теперь убирайся, парень, да побыстрее.

– Спасибо, Барни. Я никогда этого не забуду. Видит Бог, не...

– Хватит об этом. Давай одевайся. И не вздумай перепачкать кровищей мое пальто, понял?

– Ни за что, – пообещал Джонни. Он с наслаждением закутался в теплую ткань и услышал, как в кармане хрустнул банкнот. – Еще раз спасибо, Барни.

Молча кивнув, тот с опаской покосился через плечо.

– Давай, парень, давай! – нетерпеливо прошептал он.

Джонни уже был на нижней ступеньке, когда услышал за собой голос Барни.

– Эй, парень, – негромким свистящим шепотом окликнул тот.

Джонни обернулся:

– Да?

– Это ты прикончил Луиса?

– Нет, – помотал головой Джонни.

– Тогда ничего не понимаю. Ладно, сынок, ступай. Удачи тебе.

Джонни улыбнулся на прощанье и сбежал по ступенькам. Барни молча ждал, пока он не скрылся из виду. Потом вздохнул, вернулся в дом и, взявшись за ручку двери, которая вела в гостиную, по привычке сделал улыбающееся лицо.