Текст книги "Отрава"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Ты ничего мне не говорила о тромбонисте.

– Господи, но не могу же я тебе рассказывать о каждой ерунде, о каждой встрече, которые были в моей жизни. Однако про рифмы – это точно. Вот попробуй, спой, – сказала она.

– Я не знаю слов, – сказал Уиллис. – Расскажи мне о тромбонисте.

– Зачем? Чтобы ты опять устроил скандал? Как в пятницу в парке?

– Никакого скандала я не устраивал. И сейчас не буду.

– Просто я его когда-то знала.

– Клиент?

– Да, клиент.

– Где?

– В Буэнос-Айресе.

– Латиноамериканец?

– Нет. Он был из Нового Орлеана.

– Ну правильно. Латиноамериканцы играют на гитарах, так ведь?

– Ну вот видишь, ты опять злишься.

– Ничего подобного.

– Знаешь что, давай-ка прямо сейчас кое-что выясним, – сказала она.

– Давай, – ответил он.

– Я раньше была проституткой. И об этом я никогда никому в этом городе не говорила, кроме тебя. Но если...

– Ты мне рассказала об этом только потому, что я сам все узнал, – сказал он. – От полицейских Хьюстона.

– Что бы там ни было, это так. Дай мне, пожалуйста, договорить.

– Ладно, ладно.

– И я хочу сказать вот что: если то, чем я когда-то занималась, каждый раз будет вырастать в проблему... понимаешь, я не могу следить за каждым своим словом или поступком, Хэл. Прости.

– Никто не просит тебя делать это.

– Нет, ты просишь. Да, я была проституткой. Но с этим покончено.

– Как я могу быть в этом уверен?

– О черт! Снова здорово! – она вылезла из кровати.

– Ты куда? – спросил он.

– Возьму еще один косячок.

– Нет, давай лучше поговорим. Ты сама хотела этого, так...

– Да пошел ты, я хочу еще травки.

– Мэрилин...

– Послушай, ты, – сказала она, прошлепав обратно к кровати, и встала перед ним, уперев кулаки в голые бедра. – Я больше не желаю, чтобы ты меня расспрашивал, друг он или клиент и что я с ним делала – трахалась, сосала или давала ему запихивать огурец себе в задницу' понял? Я делала все это и кое-что еще похлеще, и я хочу, чтобы между нами были такие отношения, которые устраивают меня...

– И что это за отношения?

– Честные. Откровенные. И если ты начнешь смеяться над этим словом, я стукну тебя молотком, ей-богу.

– Не скажу ни слова, – улыбнулся он. – Ужасно боюсь молотков.

– Ну, конечно, ты опять шутишь. Я говорю серьезно, а ты...

– Я тоже серьезно.

– Но ведь ты правда считаешь, что я продолжаю заниматься проституцией?

Он промолчал.

– И ты думаешь, что тот тромбонист был не много лет назад в Буэнос-Айресе, а на прошлой неделе, так?

– Так как же все-таки?

– Я сейчас прибью тебя этим чертовым молотком! – завопила она и протянула руку к тумбочке.

– Успокойся, – он схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться.

– Успокойся, – повторил он мягко.

– Отпусти меня. Не люблю, когда меня хватают за руки.

Он отпустил ее руку.

– Хочешь еще поговорить? – спросил он.

– Нет. Я хочу, чтобы ты оделся и выметался отсюда.

– Хорошо.

– Нет, я этого тоже не хочу, – сказала она.

– Так чего же ты хочешь, Мэрилин?

– Я хочу, чтобы ты переехал сюда ко мне.

Уиллис не мог произнести ни слова от удивления.

Он попытался рассмотреть ее лицо при тусклом свете, проникающем через задернутые шторы. Неужели она говорит серьезно? Неужели она действительно?..

– Тогда ты точно будешь знать, – говорила она. – Ты убедишься, что я чиста. А потом... может быть, когда-нибудь... ты сможешь полюбить меня.

Он был расстроган до слез. Даже прикрыл глаза руками, чтобы она ничего не заметила.

– Так ты это сделаешь? – спросила она.

– Я думал, ты никогда этого не скажешь, – произнес он, стараясь, чтобы эти слова прозвучали беззаботно, но тут неожиданно подступили слезы, и он не смог сдержать рыданий.

– Ах ты, малыш, – она обняла его, – не плачь, пожалуйста. Все хорошо, пожалуйста, малыш, не плачь. Боже, ну что мне делать с этим человеком, пожалуйста, милый, не плачь, – она поцеловала его мокрые щеки, его глаза, его губы, приговаривая: – Боже, Хэл, как же я люблю тебя, – а он пытался вспомнить, когда же в последний раз слышал от женщины эти слова, и сквозь слезы наконец проговорил:

– Я тоже тебя люблю, – и с этого все и началось по-настоящему.

Глава 10

Круглосуточное дежурство у Эндикотта и Райли оправдало себя уже тем, что никто не пытался на них напасть. Прошла неделя. Лейтенант Бернс вызвал Кареллу и спросил, сколько еще времени тот намерен держать без дела шестерых болванов.

– На это можно посмотреть с двух сторон, – ответил Карелла. – Никто не пытался их убить, это правда, но может быть, именно потому, что тот тип, кто бы он там ни был, узнал о нашей охране и боится что-либо предпринять. С другой стороны, не исключено, что убийцей является один из них, естественно, он не будет ничего делать, пока рядом болтается наш человек. Правильно я говорю?

И вновь была пятница, одиннадцатое апреля, ясное утро. С тех пор, как Джером МакКеннон был найден в своих выделениях в собственной квартире на Силвермейн Овал, прошло уже почти три недели, вполне приличный срок для того, чтобы дело дало какие-либо результаты. По этой причине утром между капитаном Фриком и лейтенантом Бернсом произошла небольшая стычка. Фрик отвечал за весь участок. Бернс редко прислушивался к его мнению, но на сей раз его доводы звучали убедительно. Капитан собирался снять этих шестерых с охраны и вернуть их на свои участки.

– Фрик хочет забрать своих людей, – сообщил Бернс.

– Ну пускай уходят, – махнул рукой Карелла.

– Ты так считаешь?

– Мне кажется, у нас есть три возможных подозреваемых – Эндикотт, Райли и эта Холлис. Девушка в курсе, что тех двоих охраняют, и она не станет действовать, если не сошла с ума. У этой парочки все время находились полицейские, поэтому они также не могли себя выдать.

– Но ведь они же сами попросили охрану?

– Может быть, только для того, чтобы сбить нас с толку?

– И что ты думаешь, Стив? Поделись со мной своими соображениями. Ты сказал, трое подозреваемых...

– Нет, я сказал трое возможных...

– Ну хорошо, предположим, это женщина. И каков мотив?

– Не знаю. Я проверял в отделе по наследованию. МакКеннон умер, не оставив завещания, а Холландер все свое небольшое имущество завещал сестре. Холлис говорила, что эти двое были ее близкими друзьями, и я ей верю. И Хэл тоже. Кроме того, у нее есть алиби, она находилась за сотни миль от того места...

– Но ее алиби подтверждают лишь два других подозреваемых?

– Да, я знаю, – вздохнул Карелла.

– Ты проверил окружение МакКеннона?

– Да. И не вижу там никаких подозрительных субъектов.

– А как насчет Холландера?

– Он вообще человек необщительный, друзей нет, кроме этой Холлис.

– Значит, он бухгалтер?

– Ага.

– И как они познакомились?

– Не знаю.

– Может быть, он оказывал ей какие-нибудь бухгалтерские услуги?

– Не знаю.

– Выясни. Может быть, в ее книгах обнаружились нарушения. Возможно, она убила МакКеннона только для того, чтобы отвлечь внимание. И если истинной целью был Холландер, он, вероятно, знал нечто такое, что она хотела бы скрыть от налоговой инспекции.

– Может быть, – согласился Карелла.

– Но ведь такая возможность существует?

– Да, конечно.

– Ты говорил, что она когда-то занималась проституцией?

– Это было давно и всего один сезон. В Хьюстоне, семь лет назад.

– Мне еще ни разу не приходилось встречать проститутку с золотым сердцем и без недостатков, а тебе?

– Никогда.

– И откуда у нее все эти деньги? Вы докладывали, что у нее шикарный дом на...

– Не знаю. С ней работает Уиллис.

– Узнай у него. И у нее тоже. И как Холландер провел Пасху? До того, как вернулся домой?

– Он был у сестры. Той самой, которой оставил свое имущество.

– Ты с ней разговаривал?

– Да.

– И много он ей оставил?

– Гроши.

– Я знаю людей, которые готовы перерезать горло за пятак.

– Нет, это к ней не относится. Она замужем за слесарем. У нее двое детей, и она ожидает третьего. Не представляю, чтобы она...

– Беременная женщина также может пырнуть ножом, как и любой другой человек.

– Она на восьмом месяце, Пит. Ходит как слон. Кроме того, в ту ночь, когда это произошло, она со своей соседкой смотрела телевизор.

– Когда смотрела телевизор?

– Она пришла домой около одиннадцати.

– Соседка подтверждает?

– Да.

– А когда это произошло с Холландером?

– Медэксперт говорит, что или ночью в воскресенье, или рано, утром в понедельник.

– А где она была в?..

– В кровати. А затем отправляла детей в школу.

Бернс вздохнул.

– Позвони этой Холлис, – сказал он. – Узнай, как она познакомилась с ним, работал ли он на нее, ну и тому подобное.

Вот так Карелла и узнал, что Уиллис живет у нее.

Он набрал номер Мэрилин Холлис и услышал в трубке мужской голос.

– Алло!

Карелла узнал его сразу.

– Хэл? – удивился он.

– Знаю, что опаздываю, – коротко ответил Уиллис.

Карелла взглянул на стенные часы. Четверть десятого.

Уиллису надо уже было быть здесь полчаса назад. Но?..

– Должно быть, я набрал не тот номер, – Карелла взглянул в свою записную книжку. Нет, это был номер Мэрилин Холлис, несомненно. Наступило молчание.

– Я пока нахожусь здесь, – наконец сказал Уиллис.

– Да? – произнес Карелла и затем, без намерения пошутить, спросил: – А что ты там делаешь? Секретное задание?

– Глупые остроты, – разозлился Уиллис. – Я приду примерно через час.

И повесил трубку.

Карелла взглянул на аппарат.

«Так, так», – подумал он.

И тоже повесил трубку.

Но еще долго смотрел на телефон.

В десять утра позвонил представитель Управления по продовольствию и лекарствам Уолтер Джонсон. Карелла связывался с ними еще второго апреля. Сегодня было одиннадцатое. Он уже и забыл, что ему должны позвонить. Карелла полагал, что у окружающих такое же чувство ответственности, как и у него самого. Если он кого-либо о чем-либо просил, то тут же забывал об этом, пока его записная книжка не подсказывала, что задание не выполнено, его просьба не удовлетворена. В этом городе с засильем бюрократов Карелла обычно давал на раскачку две недели. В своем календарике он пометил звонок Джонсону на шестнадцатое апреля. Так что в этом плане представитель управления проявился довольно рано.

– Знаю, что немного задержал с ответом, – извинился Джонсон.

Все сегодня знали, что немного задерживаются. Однако Уиллис на работе еще не появился.

– Как наш запрос? – спросил Карелла.

– Вы хотели узнать, как никотин используется в потребительских товарах?

– Да.

– А почему это вас заинтересовало?

– Мы расследуем никотиновое отравление.

– Довольно необычно.

– Первое такое дело в моей практике.

– Неужели жертва ела сигареты или сигары?

– Нет, не похоже.

– Этого бы хватило. Ведь смертельная доза – сорок – пятьдесят миллиграммов?

– Да, вроде того.

– Достаточно съесть примерно две сигары или три сигареты. Но вы говорите, этого не было?

– Мы так не считаем.

– Значит, вы хотите узнать, каким образом в человеческий организм могло попасть какое-либо вещество, содержащее никотин, так?

– Да.

– Так вот, перед тем, как позвонить вам, я получил сводку данных. Агентство по окружающей среде – АОС – зарегистрировало двадцать четыре пестицида, в которых никотин является одним из основных составляющих. Кроме того, ими зарегистрированы еще четыре, где активным веществом является сульфат никотина. И еще два, выпускаемые с сороковых годов, где активным ингредиентом является табачная пыль.

– И все это – инсектициды?

– Некоторые из них используются для животных против блох – как, например, «Дексол Дог Репеллент», в который входит шесть процентов никотина в сочетании с дегтем, фенолом, креозотом и мылом. Или же «Джинкс Аутдор Дог», или кошачий «Кэт Репеллент», где содержится очень небольшой процент никотина в сочетании с высушенной кровью и нафталином. Содержание никотина в любом из этих веществ колеблется от 1/700 до девяносто восьми процентов. Часть этих веществ используется строго регламентированно, некоторые находятся в свободной продаже.

– Что значит «регламентированно»?

– Фирма, выпускающая пестицид, представляет все данные относительно безопасности препарата для здоровья в АОС. Там изучают материалы и дают регистрационный номер. И прежде чем вывозить свой товар в различные штаты, фирма должна там зарегистрироваться. Однако некоторые продукты находятся в свободной продаже незарегистрированными. Это означает, что АОС еще не решило, нужно ли ограничивать их применение или они могут быть широко использованы.

– Как ограничивать?

– Только для пользователей, имеющих специальное разрешение. В лесничестве, в питомниках, садоводческих хозяйствах... ну и тому подобное.

– А много ли подобной продукции находится в свободной продаже?

– Большая часть.

– То есть?

– Их можно купить в любом хозяйственном магазине или в магазине для садоводов. Никаких ограничений. Покупаете что-нибудь вроде опрыскивателя №40 «Черный лист», который зарегистрирован и разрешен к применению в двадцати семи штатах. Он стоит на полках почти всех магазинов. Содержание никотина в нем – около сорока процентов. Если больше, то необходимо иметь письменное разрешение. Ваш человек не связан с сельским хозяйством?

– Мы пока не знаем, кто он, – сказал Карелла.

– Ну предположим, нет. И предположим, он захотел получить из этого «Черного листа» свободный алкалоид. Достаточно добавить туда гидроокись натрия... ну, вы, наверное все это знаете.

– Нет, нет.

– Ну в общем... сейчас попытаюсь вам объяснить. С помощью ионометра он выявляет кислотность вещества. Затем делает так, чтобы вещество было менее кислотным и более простым по составу. И когда...

– Простите, но каким образом он это делает?

– Добавляет каустическую соду, чтобы вытеснить сульфаты. Возможно, первоначальный показатель был девять или десять, точно не могу вам сказать, а после простейших манипуляций он уменьшается до трех или четырех, – приблизительно. Понимаете, ему нужен свободный алкалоид. Никотин. Его надо выделить из сульфата натрия. Далее, полученный раствор никотина в воде он смешивает и, пропустив через фильтр...

– Смешивает его с чем?

– Ну, например, с эфиром. Никотин растворим в эфире, а эфир легче воды, поэтому постепенно отделяя воду, он получит чистый никотин.

– Но ведь это длительный процесс?

– Конечно, и довольно сложный, если только у вашего парня нет специального оборудования. Я не знаю, сколько именно смеси ему придется титровать, чтобы получить один грамм чистого никотина. Но смертельная доза – сорок миллиграмм – всего лишь привкус вещества.

Это же слово употребил тогда и Блэни. Привкус. Карелла вдруг вспомнил обо всех этих окурках, издающих «привкусы» и запахи.

– То есть предполагается, что убийца должен был знать, как получить чистый никотин из сорокапроцентного раствора.

– Ну, – усмехнулся Джонсон, – думаю, что он мог сделать то же, что делал мой папа, когда я еще был ребенком и жил с родителями в Кентукки.

– И что он делал? – насторожился Карелла.

– Он сам составлял отраву для борьбы с вредителями. Смешивал в консервной банке из-под кофе табак и воду, настаивал все это примерно неделю, затем кипятил. Получалось что-то вроде чая. Добавлял в эту смесь мыльный раствор, чтобы лучше держалось на листьях. Прекрасное средство. Возможно, ваш убийца сделал то же самое. Смешал размельченные сигары или сигареты с водой, отфильтровал и выделил яд. – Он немного помолчал и спросил: – У вас в управлении есть лаборатория?

– Да, – ответил Карелла.

– Позвоните им. Спросите насчет дистилляции.

– Спасибо, – сказал Карелла. – Вы очень нам помогли.

– Рад был содействовать, – ответил Джонсон и повесил трубку.

Уиллис появился в тот самый момент, когда Карелла набирал номер лаборатории. Оба взглянули на часы. Пятнадцать минут одиннадцатого.

– Капитана Гроссмана, пожалуйста, – сказал Карелла.

– Прости, я опоздал, – повторил Уиллис и прошел к своему столу.

Мейер Мейер, уже полтора часа ожидающий, пока Уиллис его сменит, молча подошел к вешалке, снял свою шляпу, зажег сигарету и вышел.

– И когда он будет? – спросил у собеседника Карелла. – Попросите его, пожалуйста, позвонить детективу Карелле. Скажите, это очень срочно.

– Ты ни о чем не хочешь поговорить? – спросил он у Уиллиса, вешая трубку.

– О чем поговорить?

– О совместном проживании с подозреваемой, например.

Уиллис бросил взгляд в дальний угол комнаты, где Энди Паркер склонился над машинкой, старательно печатая отчет. Паркер был в одной рубашке, хотя сидел у раскрытого окна, сквозь которое в комнату пробивались уличный шум и легкий весенний ветерок. По классификации Брауна Паркер относился к «перегоревшим» полицейским, он приходил на работу небритым еще задолго до того, как полицейские из «Майами Вайс» стали считать это модным. Паркер же делал это, поскольку считал свою работу унизительной и дерьмовой и не желал выражать свое к ней уважение бритьем и прочими признаками хорошего тона. Он, как правило, писал свои ежедневные отчеты ровно два часа, а дальше – хоть трава не расти.

При Паркере не рекомендовалось обсуждать что-нибудь личное или интимное, связанное с чувствами. По мнению «перегоревшего» полицейского, чувства могли быть только у парикмахеров или декораторов.

– Пойдем, выйдем в коридор, – предложил Карелла.

– Пошли, – согласился Уиллис.

Они прошли через холл в комнату допросов и сели по разные стороны длинного стола. Позади Уиллиса было двойное зеркало, через которое комната просматривалась из соседнего помещения.

– Ну и? – начал Карелла.

– Ну и тебя это не касается, – огрызнулся Уиллис.

– Согласен, но это касается нашего отдела.

– Пошел он к черту, – сказал Уиллис. – Я имею право жить там, где хочу. И с кем хочу.

– Не уверен, что это относится к подозреваемым в двойном убийстве.

– Мэрилин Холлис не имеет никакого отношения ни к одному из этих убийств! – с горячностью воскликнул Уиллис.

– Я в этом не уверен. И наш лейтенант тоже.

– У вас нет причин полагать, что она...

– Но у меня нет причин и считать иначе. Что с тобой, Хэл? Ты же знаешь, что она на подозрении!

– Ну почему? Насколько я знаю, если у человека есть надежное алиби...

– А то ты не знаешь, как получают надежные алиби? Мне известны махровые убийцы, у которых были надежные...

– Она не убийца! – заорал Уиллис.

В комнате наступила тишина.

– И что будем делать? – наконец сказал Карелла. – Ты живешь с этой женщиной, как мы будем заниматься этим делом?..

– Мне все равно, что ты будешь делать.

– Ну если у нас теперь такая ситуация, то все, о чем мы говорим между собой в участке, сразу же становится известным...

– Я не делал и не говорил ничего такого, что могло бы помешать расследованию!

Опять наступило молчание.

– Я хочу с ней поговорить, – сказал Карелла. – Мне надо договориться о встрече через тебя?

– Ну не буду же я тебе советовать, как вести свое дело.

– Я думал, что это наше дело.

– Да, наше, – ответил Уиллис. – Просто у нас с тобой разные представления о том, кто является подозреваемым, так?

– Она сейчас дома? – спросил Карелла.

– Была дома, когда я уходил.

– Тогда, если ты не возражаешь, я бы хотел с ней переговорить.

– Лучше сначала позвони.

– Хэл... – начал было Карелла, потом покачал головой и вышел из комнаты, оставив Уиллиса за длинным столом с двойным зеркалом за спиной.

– И что вы хотите узнать? – спросила она Кареллу.

На ней были синие джинсы и мужская рубашка. «Рубашка, возможно, принадлежит Уиллису», – подумал Карелла. Они находились в гостиной, отделанной деревянными панелями. Было одиннадцать часов утра, в доме стояла тишина, толстые стены не пропускали уличного шума. Трудно представить, что ее когда-то задерживали за проституцию. Она была похожа на девочку-подростка. Безупречная кожа, умные голубые глаза, никакой косметики, даже помады. Но здесь можно вспомнить «Закон мышей». Если в своем амбаре вы увидели одну мышь, то значит, их там не меньше сотни. И если девушку однажды задерживали за проституцию, то, несомненно, она побывала во многих переделках.

– О Бэзиле Холландере, – сказал он.

– И что именно?

– Как вы с ним познакомились?

– Нас свела судьба, – улыбнулась она.

Обычная уловка проститутки – подсмеиваться над своей близостью с кем-то, чтобы не звучало вульгарно.

– Да, понимаю, – произнес он холодно. – Но как вы с ним познакомились?

– Почему вы хотите это знать, мистер Карелла?

– Он был вашим другом. Он умер. Умер еще один ваш друг. Так что наше любопытство простительно...

– Мне не нравится ваш сарказм. Почему вы меня так не любите?

– Вопрос о любви или нелюбви здесь не стоит, мисс Холлис. Я просто полицейский, выполняющий свою...

– Ой, пожалуйста, только не надо о выполняющих свою работу полицейских! Я наслушалась этого от Хэла.

Хэла. Ну конечно же. Не станет же она его называть детектив Уиллис.

– За что вы меня так не любите? – повторила она. – За то, что мы живем вместе?

Вот так. Без всяких обиняков. Однако она ничего так и не сказала о главном. О том, как познакомилась с Холландером.

– Дела Хэла меня не касаются, – сказал он. Что весьма существенно отличалось от того, что он говорил Уиллису менее часа тому назад. – А мое дело...

– Я думала, что вы с Хэлом занимаетесь одним делом.

– Я тоже так думал, – сказал Карелла.

– Но вы теперь так не считаете? Это потому, что он живет с человеком, который, возможно, является хладнокровным убийцей, так, да?

– Я этого не говорил.

– Но вы так думаете, разве нет? Вы считаете, что я могла убить и Джерри, и Бэза?

– У меня нет для этого доказательств...

– Мы здесь говорим не о доказательствах, – горячилась она. – А доказательства свидетельствуют, что я была далеко от тех, кого убили. И вот это и является доказательством, мистер Карелла. Ах, у вас интуиция, так ведь? И что подсказывает вам ваша интуиция? Вы считаете, что я их убила, так?

– Я считаю, что моя работа состоит в том...

– Господи, вы опять о своей работе.

– Которую вы мне не даете выполнить, – разозлился Карелла.

– Да? И каким же это образом? Тем, что живу с вашим напарником?

– Нет, тем, что так и не ответили на вопрос, который я вам задал пять минут назад.

– Неужели уже целых пять минут? Как быстро летит время, когда общаешься с таким милым человеком.

– А за что вы на меня взъелись? – спросил он.

– Я встречала таких как вы, мистер Карелла. Вы такой же, как все полицейские. За исключением Хэла. Вы считаете, что если у человека были проблемы с законом, то он всегда останется нарушителем. Горбатого могила исправит, так ведь, мистер Карелла? Шлюха – она и есть шлюха.

– Если хотите так думать, это ваше дело. Итак, где вы познакомились с Бэзилом Холландером?

– На концерте, – со вздохом ответила она.

– Где?

– В филармонии.

– Когда?

– В июне прошлого года.

– Случайно познакомились?

– Во время антракта. Мы завели разговор о программе, и выяснилось, что у нас одинаковые музыкальные вкусы. Это сразу же нас сблизило.

– И вы стали встречаться. Когда это началось?

– Он позвонил мне на следующей недели и предложил пойти в оперу. Я не очень люблю оперу, но все равно пошла, и мы прекрасно провели время. – Она улыбнулась и добавила: – Хотя я не очень люблю оперу.

«Изысканные вкусы, – подумал он. – Шлюха из Хьюстона предпочитает ходить в филармонию, а не в оперу». Он отогнал от себя эту мысль. Возможно, она была права. Может быть, он слишком долго работал полицейским и делал выводы исключительно на основе своего опыта. Правда, ему еще ни разу не приходилось встречать раскаявшуюся шлюху или терзающегося угрызениями совести бандита. С другой стороны, он никогда не видел бандита, который бы ходил на симфонические концерты. Или в оперу.

Из уважения к Уиллису он не стал спрашивать, когда она начала спать с Холландером. Но это его тревожило. Он уже пошел в своем расследовании на какие-то уступки. Обычно близость между мужчиной и женщиной являлась чрезвычайно важным фактором в деле об убийстве, особенно если это убийство из ревности. Вместо этого он спросил:

– Холландер, по-моему, был бухгалтером, это так?

– Вы же прекрасно знаете, что – так.

– А когда вы об этом узнали?

– О том, что он бухгалтер? – с удивлением спросила она. – Какое это может иметь значение...

– Он выполнял для вас какие-нибудь работы?

– Кто? Бэзил? Нет.

– У вас есть свой бухгалтер, который ведет ваши дела?

– Да.

– Как его зовут?

– Марк Аронштейн.

– Он давно на вас работает?

– Я наняла его, как только приехала сюда из Буэнос-Айреса.

– Буэнос-Айреса?

– Я думала, Хэл вам говорил об этом.

– Нет.

– Я занималась проституцией в Буэнос-Айресе.

– Понятно, – сказал он. – И долго вы этим занимались?

– Пять лет.

– И еще в Хьюстоне?

– Там только год. Я уехала почти сразу же после ареста.

«Да, довольно длинная история, – подумал он. – Уиллис подцепил настоящее сокровище».

– Так вы поехали в Аргентину прямо из Хьюстона? – спросил он.

– Нет, сначала я побывала в Мексике.

– Вы там тоже занимались проституцией?

– Нет, – улыбнулась она. – Просто хотела посмотреть страну.

– И долго вы там были?

– Месяцев шесть или что-то около того.

– Сколько вам лет, мисс Холлис?

– Вы же детектив. Попытайтесь догадаться. Я уехала из дома за три месяца до своего шестнадцатилетия, в Лос-Анджелесе прожила чуть больше года, затем переехала в Хьюстон.

– А почему в Хьюстон?

– Думала, что смогу поступить в «Райс».

– Но вы этого не сделали.

– Нет. Я встретила одного типа, который дал мне от ворот поворот.

– Джозеф Сиарт?

– Нет, Джо появился позже.

– И долго вы были в Хьюстоне?

– Я же говорила вам. Один год. Вы считаете? Затем шесть месяцев в Мексике, пять лет в Буэнос-Айресе, и здесь я живу почти полтора года. И что у вас получилось?

– Шестнадцать, когда вы уехали из дома...

– Почти шестнадцать.

– У меня получилось двадцать четыре.

– Мне будет двадцать четыре в августе.

– У вас весьма напряженная жизнь.

– Напряженнее, чем вы думаете, – сказала она.

– Вы говорили, что ваш отец купил этот дом...

– Нет, я соврала. И уверена, что вы знаете об этом.

Не надо меня проверять, мистер Карелла. Терпеть не могу нечестных людей.

– Каким образом вы приобрели этот дом?

– Разве Хэл вам не рассказал? Я приехала сюда с двумя миллионами долларов. За этот дом заплатила семьсот пятьдесят тысяч. Остальное вложила в ценные бумаги. Поэтому мне и понадобился бухгалтер.

– Марк Аронштейн.

– Да. Из компании «Харви Рот».

– Это в нашем городе?

– Да, на улице Бэттери. Около Олд Сиуолл.

– Вы когда-нибудь обсуждали с мистером Холландером финансовые проблемы?

– Никогда.

– Вас когда-нибудь проверяла налоговая служба?

– Однажды.

– Были проблемы?

– Самые обычные.

– Например?

– Удержания на П/Р.

– Что это?

– Путешествия и развлечения.

– А, – кивнул он. У полицейских не делали удержания за путешествия и развлечения. – Вы когда-нибудь говорили об этой проверке с мистером Холландером?

– Я же сказала вам, мы никогда не обсуждали с ним финансовых вопросов.

– Хотя вы знали, что он – бухгалтер?

– Нам было о чем поговорить.

– Он знал, что вы раньше занимались проституцией?

– Нет.

– А кто-нибудь из других ваших друзей?

– Нет.

– МакКеннон?

– Нет.

– Райли? Эндикотт?

– Никто из них.

– В ночь, когда был убит МакКеннон...

– Я каталась на лыжах в другом месте.

– С Нелсоном Райли.

– Да.

– А в ночь, когда был убит Холландер...

– Я была с Чипом Эндикоттом.

– И оба – ваши близкие друзья.

– Были, – уточнила она.

– Что вы имеете в виду?

– Хэл хочет, чтобы я перестала с ними встречаться.

«О, это серьезно», – подумал он.

– И вы его послушаетесь?

– Да, послушаюсь. – Она помолчала и затем добавила: – Понимаете, я его люблю.

Глава 11

У обочины рядом с домом Нелсона Райли примостилась полицейская машина. Мэрилин, подъехавшая туда в десять часов утра, сразу же заметила ее. «Ого», – подумала она, однако после некоторого колебания глубоко вздохнула и вошла в подъезд.

В будние дни лифт обслуживал негр, нанимаемый шляпной мастерской, расположенной на шестом этаже этого здания. Но по субботам и воскресеньям мастерская не работала, и лифт был на самообслуживании. А это означало, что приходилось самостоятельно управлять допотопным барабанным механизмом, приводящим подъемник в движение.

У Мэрилин всегда бывали проблемы с этим лифтом, ей никогда не удавалось остановить его на нужной отметке. Вот и сейчас она поворачивала рычаг то вверх, то вниз, пока, наконец, кабина не замерла точно на уровне этажа. На дверцах лифта четвертого этажа красовалась нарисованная когда-то Райли обнаженная толстуха; когда двери открывались, она разъезжалась пополам – от ямочки между грудей до пупка и далее. Мэрилин с трудом раздвинула украшенную голой красоткой дверь, потом закрыла ее за собой, как это необходимо было сделать, когда лифт находился на самообслуживании, и пошла по коридору к мансарде Райли.

Дверь в его мастерскую была открыта.

Внутри она увидела двух полицейских в форме. Один что-то писал в своем блокноте, другой внимательно слушал, уперев руки в боки. Райли убежденно доказывал им, что кто-то ночью был в его мастерской.

– Как только сняли полицейскую охрану, тут же кто-то проник сюда.

– Что такое «полицейская охрана»? – спросил полицейский с блокнотом.

– Здесь был полицейский, который охранял меня в течение суток.

– Зачем?

– Они считали, что мне нужна охрана.

– Кто считал?

– Детективы, расследующие преступление.

– Кто конкретно?

– Восемьдесят седьмой участок.

Полицейский, стоявший рядом, спросил:

– Что за преступление?

– Убийство, – ответил Райли. – Привет Мэрилин, заходи.

– Ты слышал, Франк? – осведомился полицейский с блокнотом.

– Слыхал, Чарли, – буркнул второй.

– Это кто? – спросил Фрэнк, когда Мэрилин прошла в мастерскую.

– Моя приятельница, – Райли поцеловал Мэрилин в щеку.

– Почему вы решили, что сюда кто-то проникал? – продолжал задавать вопросы Чарли.

– В жилом помещении окно взломано. Ты представляешь? – Райли обратился к Мэрилин.

– Вы здесь и живете? – спросил Фрэнк.

– И живу, и работаю, – ответил Райли.

– А что у вас за работа? – подключился Чарли.

– Работаю с красками.

– Правда? – обрадовался Фрэнк. – А вы мне не дадите свою визитку? Моей теще надо покрасить дом.

– Я пишу картины, – обиделся Райли. – Вот эти, например, – он кивнул в сторону холстов, уставленных по стенкам мастерской.

– И это все вы нарисовали? – удивился Фрэнк.

– Да.

Фрэнк бросил на них взгляд, затем удовлетворенно кивнул.

– Так, значит, вы здесь спите? – спросил Чарли. – Вот на этом водяном матраце?

– Да.

– Ну и как водяные матрацы?

– Отлично, – сказал Райли. – Вот взгляните на окно. Видите, оно взломано.

Чарли подошел к окну у подножия кровати и стал внимательно его рассматривать. Фрэнк заглядывал через его плечо. Мэрилин, стоящая поодаль, закатила глаза.

– Вот видите эти следы? – спросил Чарли.

– Да.

– Их раньше не было?

– Нет.

– Они только что появились, так?

– Да.

– И что ты думаешь, Фрэнк?

– Похоже, что здесь поковырялись, – пожал плечами Фрэнк.

– Что-нибудь пропало? – спросил Чарли.

– Нет, похоже, что нет.

– Так почему вы нас вызвали? – спросил Фрэнк.