Текст книги "Блондинка в бегах"

Автор книги: Эд Лейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Э, да можешь ты говорить по-американски, мам! – отрезал мальчуган и выбежал из комнаты.

– Очень рад познакомиться с вами, миссис... Колетт, – изрек я на своем гаитянском французском. Понимая, что долго мне тут ошиваться не стоит, я все же бы обрадован столь радушной встрече.

– Я буду звать вас Мики, потому что я про вас много слышала. Где-то у нас есть ваши с Хэлом фотографии. И всякий раз, когда по телевизору показывают этот ужасный бокс, Хэл вспоминает про вас. Вы прямо-таки его кумир!

– Вот это приятно слышать! – ответил я с идиотской улыбкой. Когда она перешла на английский, я оставил свой варварский французский. То, что я для Хэла кумир, было для меня новостью. – Мне бы не хотелось... Я очень спешу, так что...

Тут её глаза взгляд подметил мой рваный башмак и порванное пальто.

– Что с вами стряслось? – спросила она спокойно.

Именно это спокойствие и помогло мне её вычислить: Колетт была из тех хлопотливых сердобольных малышек, которые все умеют и все всегда успевают. И если встречаешься с такой хлопотуньей раз в месяц – или какой там график был у Хэла – это не так уж плохо.

– Легче сказать, что со мной не стряслось. С того момента, как я приехал сегодня утром в Нью-Йорк, я попал в целую серию передряг. Я, знаете ли, тот магнит, который притягивает к себе все несчастья. Но я не стану утруждать себя и вас рассказами об этих несчастьях, а не то вы сочтете меня отъявленным лгуном. Самое главное мое несчастье – то, то я потерял бумажник, где лежали все мои деньги. Вы можете одолжить мне хотя бы десять долларов? Через пару дней я верну их вам почтовым переводом.

– Конечно. Раздевайтесь. Отдохните. Я приготовлю вам поесть.

– Это просто замечательно. Но я ужасно тороплюсь. Мне надо немедленно позвонить. Так что если бы вы могли дать мне денег...

– Позвоните от нас, – и она махнула рукой на телефон.

– Нет, лучше не стоит.

– Ах вот оно что! – и в её глазах вспыхнул неподдельный интерес, точно я был загадкой, которую ей предстояло решить.

– Нет-нет, не подумайте, тут нет ничего предосудительного. Беда в том, что я и сам пока не понимаю, что происходит. Так что если вы одолжите мне денег, я снова буду на коне.

– Но вы же не можете уйти в таком виде. Посмотрите на свои ботинки. Похоже, вы носите обувь того же размера, что и Хэл. Ну хотя бы примерьте его ботинки!

Дверь в ванную отворилась и из-за неё выглянула девочка в розовом халатике.

– Иди смотри телевизор у себя в комнате и не мешай нам! – сказала Колетт. – И скажи то же самое Франсуа. Оставайтесь оба в комнате!

Девочка безмолвно кивнула и важно прошествовала в глубь квартиры.

– Пожалуйста, извините меня за этот беспорядок. Мои картины и дети отнимают столько времени – я даже не успеваю прибираться в доме!

– Так эти картины на стене – ваши?

– Ну да! Нравится?

– Очень!

– У нас такой хаос! Мы чиним кресла.

– Я и не знал, что у Хэла такие золотые руки! – пробормотал я, идя за ней в спальню.

– Э, он только мастер языком трепать! – засмеялась она. – Это я все делаю. Так много работы. А тут ещё сын и дочь. Скоро нам понадобится отдельная комната для девочки. А арендная плата за квартиры знаете какая! Но если мы переедем на новое место, может быть, у меня наконец появится своя студия. Садитесь на кровать и примерьте!

Спальня была обставлена современной мебелью с острыми углами, грозившими проткнуть мне бок. Я сел на низкий пуфик и распахнул плащ.

Наверное, у нас обоих на лицах возникло одинаковое выражение изумления. Она уставилась на мою окровавленную шею, а я на висящую над кроватью фотографию в рамочке: несколько юношей и девушек с автоматами в руках. Крепко сжимающая автомат девчушка с двумя косичками была никто иная, как Колетт.

Она выронила из рук башмаки Хэла, которые только что достала из стенного шкафа, и бросилась ко мне.

– Да вы ранены!

– Упал и ушиб голову, – ответил я, не отрывая взгляда от фотографии. Это что, боевое оружие?

– Вам надо... – Она осеклась и проследила направление моего взгляда. А, да, во время войны я была с "маки" – это подпольное движение сопротивления во Франции. Снимайте пальто и рубашку.

– Да не беспокойтесь. Это просто кровоподтек.

– Глупости! Я обработаю рану. Я кстати преподаю основы первой помощи в вечерней школе. Раздевайтесь!

Повинуясь ей, я стянул с себя одежду и остался в одних штанах.

– А вы такой же крепыш, как мой муж, – сказала она. – Погодите, я уведу мальчишку из ванной. Вы точно не хотите обратиться к врачу?

– Не хочу.

– Тогда подождите.

Она выбежала из спальни, а я встал и подошел к фотографии поближе. Да, ребята не позировали перед объективом ради понта, так что сомнений не было: ребятки держали в руках свое личное оружие.

Колетт позвала меня, я вышел и столкнулся с мальчиком в синем халате. Он спросил:

– Тебе тоже приходится каждый вечер принимать ванну?

Я подмигнул ему, а он продолжал:

– Можешь поиграть с моей атомной подводной лодкой, если хочешь.

Колетт заставила меня нагнуться над ванной, умело промыла рану на голове и даже умудрилась выбрить пораненное место. Потом я воссел на унитаз, а она сняла с меня ботинки и носки и заклеила пластырем вздувшиеся мозоли на пальцах. Мне стало неловко.

Пока я мылся, Колетт принесла в ванную ботинки, носки, старую автомобильную куртку, плотную рубашку и штаны. Все подошло, и, одевшись, я почувствовал себя превосходно – впервые за многие часы. Вдобавок ко всему я даже наскоро побрился лезвием Хэла.

Когда я вышел из ванной, Колетт захлопала в ладоши.

– Ну, теперь вы точно заново родились! Выпейте бренди, а я пока приготовлю ужин.

– Мне надо идти – и позвонить! – завел я свою шарманку, отпивая бренди. Бренди оказался крепким и с отличным букетом.

– Да, забыла совсем. Вот деньги. Этого хватит? – Она вытащила из кармана джинсов четыре пятерки.

– Вполне. Я вышлю деньги и одежду как только...

– Да не надо об этом беспокоиться. Вы точно не попали в беду? Вы можете остаться у нас, пока Хэл не вернется – я посплю на кушетке в гостиной.

Бренди вернул меня к жизни.

– Нет. Спасибо за все. Я не в беде. Просто, я изо всех сил, точно голодный кот, рыскал в поисках банки сметаны, а нашел только чашку кислого молока... – Теперь меня больше всего радовали эти двадцать долларов в кармане. Теперь путь к Роуз был открыт. Я вволю наигрался в детектива и теперь, оказывается, даже мог шутить на эту тему.

– Comment?

– Так, шутка, непонятная непосвященным. Я пытался найти одного дядю. Он немец. Фамилия Кислы – вроде как кислая капуста. Но оказалось, что его давно нет в живых. Вообще та ещё история – просто детектив. В этой истории фигурирует некая азиатка по имени Ми-Люси-а...

– Девушка?

– Ну да, из какой-то бывшей британской колонии. По-видимому, горячая штучка: её называют просто Ми-Люси и потом с придыханием произносят "а"!

– Можете произнести её имя по буквам?

– Да что вы, Колетт! Я с трудом запомнил это имя. А что?

– А этот ваш мертвец, как его звали? – в её голосе послышались нотки тревоги.

– Все мои беды начались с того мгновения, когда я заикнулся про Вилли Кислого. Точнее Кислы. Почему это вас так заинтересовало?

– Он ваш приятель?

– Я его в жизни ни разу не видел. Я только хотел узнать у него что-нибудь про человека по фамилии Фодор... – Черт побери, меня так развезло, что я опять, в который уже раз, не мог вовремя прикусить свой дурацкий язык. Я бросил на Колетт подозрительный взгляд.

– Мики, вы разве не знаете, что такое... Милуса?

– Да это девица какая-то, которая... – тут я похолодел. – Так вы её знаете? – У меня сжалось сердце. Ну выберусь ли я когда-нибудь из этой чертовой мышеловки, куда меня занесла нелегкая?

Она кивнула. Ее огромные глаза сверкали.

– Милуса – это не девушка, а деревушка в Алжире. Там было совершено чудовищное преступление.

– Деревушка? Какое преступление?

– Массовое убийство. Все жители деревни – мужчины, женщины и дети били изрублены на куски. Мики, как же вы оказались замешаны в такое дело?

– Почему замешан? Я до сей минуты даже не знал, что это деревня. И хотел бы поскорее об этом забыть. Слушайте, мне очень не хочется обрывать наш разговор на этой ноте, но мне действительно пора. Тут поблизости есть телефон-автомат?

– Как выйдете из дома, сверните налево. На углу увидите лавку "газеты-журналы". От нас не хотите позвонить?

Я покачал головой.

– Еще раз спасибо за все.

– Вот что, Мики. Позвоните и возвращайтесь. Я должна вас покормить. Я хорошо готовлю. И дам вам в дорогу бутербродов.

– Я не могу...

– А я настаиваю! Я буду страшно обижена, если вы не оцените мою стряпню. Лишние полчасика погоды не сделают. Да это и невежливо...

– Ладно, пойду позвоню, а там видно будет. – Я двинулся к выходу, а Колетт схватила какую-то старую шляпу и сунула мне в руку.

– Вот, наденьте, прикройте рану. И обязательно возвращайтесь. Не только поужинать. Я должна с вами обсудить кое-что важное. Дело касается Хэла.

– Ладно, вернусь, – пообещал я, изучая свое отражение в зеркале у входной двери. В обносках Хэла я был похож на стопроцентного американца. Вот только ростом выбивался из стандарта.

На улице уже стемнело, и я успокоился – но лишь до той секунды, пока не понял, что тьма может служить отличным прикрытием и для моих возможных преследователей. Сообщил ли в полицию тот бедняга-домосмотритель о нападении на него в подвале? Наверняка уж. Так что полиция сейчас, возможно, прочесывает всю округу. Но меня настолько вдохновляла мысль о предстоящем разговоре с Роуз, что я и думать больше ни о чем не мог. Даже о поразительном известии, что Ми-Люси-а – или Милуса – это городишко в Северной Африке. Впрочем, как и все прочие события этой адской круговерти, в которую я попал, это ровным счетом ничего не проясняло. Да и Колетт могла ошибаться.

Я для начала хорошенько осмотрел газетную лавчонку через витрину, потом вошел и купил две сигары, чтобы разменять пятерку. Набрав номер судоремонтной мастерской в Эсбюри, я с нетерпением стал ждать, когда Роуз возьмет трубку. Прошла целая вечность. Я ощутил уколы ледяных иголочек тревоги. Но лед мгновенно растаял от знакомого голоса Роуз:

– Мики?

– Да! Дорогая, я в большом городе, еду к тебе.

– Ох, Мики! Я уж не знала, что и думать! Ты же давным-давно должен был быть здесь! Что-то случилось? – Ее голос звучал напряженно. Наверное, помехи на линии. А может, она просто приложилась к бутылке.

– Нет, все нормально. Тут правда произошел один инцидент.

– Ты ранен?

– Нет же, милая! Я потерял бумажник. Вот мне и пришлось тут исхитриться и раздобыть денег, чтобы хотя бы позвонить тебе. Но теперь все устроилось и я через пару минут выезжаю. Как там дела у тебя?

– Все тихо, только за тебя беспокоюсь. Прошу тебя, Мики, поторопись. Родной мой, я хочу, чтобы ты был рядом. Я без тебя просто подыхаю!

– Сиди и никуда не уходи. И смотри, поменьше обнимай бутылек! Пока что нам все ещё грозит опасность! – Говоря это, я зарделся как помидор – от прилива чувств. Я почему-то стал про себя твердить, что пусть Хэлу и досталась такая проворная и даже героическая малышка, но Колетт до моей Роуз было как до Луны!

Повторив свою просьбу никуда носа не казать с "Морской принцессы" и держать ухо востро, я повесил трубку. Я начал уже было набирать номер автобусной станции, как вдруг заметил перед телефонной будкой плотненького коротышку. Он сверлил меня взглядом. Меня опять охватило острое чувство страха, но тут я заметил, что он без галстука. Похоже, коротышка просто выскочил из дома позвонить.

Потом я вспомнил и домосмотрителя, которого огрел по башке в подвале. В тот раз мне повезло, но если я ещё кого-нибудь огрею по башке в этом квартале, мне точно не поздоровится. И тут я решил блефануть. Набрав номер автобусной станции, я повесил трубку и высунул голову из будки.

– Вам надо позвонить?

– Да уж надо! – визгливо завопил он. – Мне надо сделать десяток важных звонков, но моя доченька, видите ли, весь вечер висит на телефоне! Это же неслыханно, чтобы нельзя было воспользоваться собственным телефоном!

Я вышел из будки.

– Звоните. Я подожду.

– Мне надо сделать несколько звонков. Я только один раз позвоню, а потом вы...

– Ладно, ладно, я не спешу.

Закурив сигару, я подошел к полке с телефонными справочниками и стал листать их в поисках карты штата Нью-Джерси. Карты не оказалось. Когда коротышка освободил будку, я снова набрал номер автобусной станции и узнал, что последний автобус на Эсбюри ушел полчаса назад. Клерк оказался разговорчивым и посоветовал мне сесть на поезд до Ньюарка, а там пересесть на другой поезд или автобус до Ред-Бэнка. Такси от Ред-Бэнка, по его словам, обошлось бы мне всего в несколько долларов. Позвонив на вокзал, я выяснил, что до ближайшего поезда на Ньюарк у меня было в запасе полтора часа, а потом поезда будут ходить через каждые тридцать минут.

Я присел и задумался. Денег для этого путешествия мне хватало, так что было бы лучше – и для меня, и для Колетт – если бы я не стал к ней возвращаться. Правда, она готовила для меня еду и, черт его знает, что она надеялась услышать от меня про Хэла. Мне не хотелось оказаться неблагодарной свиньей, но время для политесов было неподходящее. С другой стороны, у меня ещё оставалось полно времени, а сидеть у неё в доме было лучше, чем болтаться на улицах.

Я подумал купить для её детей коробку конфет – но это очень уж смахивало бы на то, как если бы карточный шулер занял у тебя деньги, чтобы сыграть с тобой же в очко. Я медленно зашагал к дому Андерсона, то и дело оглядываясь по сторонам – не следят ли за мной. Я чувствовал себя как альпинист-любитель, который заблудился в тумане у вершины Монблана.

Колетт поставила пластинку с новомодной рок-туфтой и сказала, что ужин сейчас будет готов. Я исследовал кресло, которое она ремонтировала, и подивился её плотницкому мастерству. Она позвала меня в кухню, заставленную новенькими электробытовыми приборами, и предложила простой бутерброд с сыром. и кофе. Она приготовила для меня пакет с бутербродами, что было даже очень кстати – с этим пакетом я буду вылитый рабочий ночной смены. Я съел бутерброд, выпил кофе и уже собрался было встать, как она налила мне вторую чашку.

– Вы позвонили? Все в порядке?

– Да. Поверьте, я обязательно вышлю вам деньги.

– Мики, не уходите. Еще минуту!

– Колетт, я не большой любитель трепать языком. Уж не знаю, что вы хотите выведать у меня про Хэла, но я ничего не знаю...

– Я просто так вам сказала – чтобы вы вернулись. Мики, вы должны подождать ещё немного. Это очень важно. С вами хочет поговорить один человек. Он скоро приедет.

– Кто-то едет сюда? Да как...

– Я сама позвонила Жаку. Вы должны поговорить с ним о Милусе. Можете ему доверять.

– Ну что вы за лихая девица! – прошипел я, стараясь не повышать голос: мысль о проживающем на первом этаже полицейском не давала мне покоя. – Я никому не доверяю! В последние двенадцать часов в меня стреляли, мне угрожали, били и чего только ни делали! Теперь моя твердая жизненная позиция – ни во что не вмешиваться! Вы сообщили ему мое имя?

– Да, кажется, я сказала, что вас зовут Мики. Но вы можете ему доверять, как и мне. Вы должны нам доверять!

Тут я буквально кожей ощутил нависшую над нами с Роуз опасность: они знали мое имя и название моей яхты – теперь нам крышка! Я двинулся в гостиную. Колетт повисла у меня н плече.

– Я же поверила вам! – яростно заявила она. – Когда вы пришли ко мне в дом, я же на стала спрашивать, какое преступление вы совершили, и не стала опасаться, что пострадаю из-за вас! Вы лучший друг Хэла, и я не причиню вам вреда!

Я молча посмотрел на неё и пробормотал:

– Вы не понимаете... Самое лучшее, что я могу сделать для вас и ваших детей – это поскорее унести ноги...

– Мики, похоже, это вы ничего не понимаете. Я не знаю, притворяетесь вы или действительно не в курсе происходящих событий. Жак – хороший человек, он умный, он сотрудник французского консульства. Он поможет вам.

– Да чем он может мне помочь? Колетт, будьте благоразумны, дайте мне уйти!

– Нет. Видите ли, мне кое-что известно. О Вилли Кислы. И чуть больше о Милусе. Мики, возможно, вы владеете документами, имеющими для нас чрезвычайную важность!

– Кто это "мы"?

– Люди доброй воли. Правда о Милусе очень важна для нас.

– Что важно? Я что-то не пойму...

– Дождитесь Жака, он расскажет вам куда больше, чем я. Мики, вы не должны бояться ни Жака, ни меня. Поверьте!

– Черт побери, да с чего вы взяли, что я боюсь! – рявкнул я и стал лихорадочно соображать, что мог рассказать ей Хэл из того, что я по глупости наболтал ему про Роуз тогда на Гаити. И ещё в моей несчастной больной голове крутились две мысли. Первое – ведь я искал "Кислого" для того, чтобы узнать у него, в какую передрягу оказалась замешана Роуз. И вот на тебе, именно сейчас, попав в западню Колетт, я мог наконец получить всю интересующую меня информацию. Второе – и это очень тревожило меня – я понимал, что если сейчас сбегу, Колетт выложит своему приятелю Жаку мое настоящее имя. И тогда уж он точно ухватится за ниточку, которая приведет его к моей яхте и к нашему острову... И прощай наше последнее прибежище!

Колетт стояла передо мной, загораживая входную дверь.

– Ну конечно, я вам доверяю, почему бы нет, – проговорил я. – Но я настаиваю на одном: ни при каких обстоятельствах вы не должны называть ни Жаку и никому другому мое настоящее имя. У меня на то есть свои причины. Договорились?

– Договорились. Как скажете, Мики. Я не желаю вам зла!

– Но вы можете навлечь на меня беду, сами того не сознавая! Вот как сейчас – почему вы пригласили Жака, даже не спросив моего согласия?

Она отвела взгляд.

– Я просто не допускаю мысли, что вы по другую сторону баррикады!

– А кто на этой стороне?

– Люди доброй воли. Цивилизованная часть человечества.

Я всегда был не шибко силен разгадывать загадки.

– Я ничего не знаю об этой баррикаде, но давайте условимся о двух вещах: вы ни под каким видом не называете моего настоящего имени, а я подожду ровно десять минут, пока не приедет ваш...

Тут с улицы раздался стук в дверь. Колетт стремительно сбежала вниз по лестнице и вернулась в компании крепкого, средних лет мужчины в строгом костюме. Когда он снял черную шляпу и черное пальто с бархатной оторочкой, его лицо показалось мне знакомым. Колетт быстро лопотала по-французски, а он пристально смотрел на меня, слегка дуя на кончики пальцев. Голова у него была совсем седая, а вокруг глаз змеились усталые морщинки. И тем не менее у меня возникло впечатление, что он не намного старше меня, а может быть, даже моложе. Он несколько раз кивнул и стал медленно потирать тонкие руки. Когда-то я знавал одного парня – у него были точно такие же тонкие, но очень сильные руки, которые виртуозно обращались с ножом. Он сел на кушетку в гостиной, указал на кресло и сказал с резким – возможно, притворным британским акцентом:

– Давайте поговорим, месье Мики.

Услышав этот акцент, я тут же вспомнил старика в водолазке. Жак буравил меня взглядом, я тоже не спускал с него глаз. И почти сразу понял, где уже видел это лицо: в компании юных французских партизан на фотографии в спальне Колетт – правда, в ту пору он не был седым. И судя по его позе на той фотографии, он был у тех юнцов командиром.

– Ладно. Я вас слушаю.

Он ответил усталой улыбкой.

– Как угодно, месье Мики... А дальше?

– Маус! – выпалил я не раздумывая.

– Ага, месье Маус, – продолжал он серьезно. – Очень хорошо. Месье Мики Маус – человек с большим чувством юмора, который обожает забавлять своих собеседников. Но шутки в сторону. Не будем зря терять время, к тому же, как я понимаю, вы спешите. Поэтому не соблаговолите ли сообщить мне, зачем вы искали покойного месье Кислы?

– Я его не искал. Я искал одну девицу, с которой когда-то познакомился. Она упоминала при мне какого-то "Кислого". Как я рассказывал Колетт, мне было легко запомнить эту немецкую фамилию по очень простой ассоциации: немец Кислы – кислая капуста. Я потратил массу времени, чтобы отыскать того Кислы, который, вероятно, мог бы указать мне местопребывание той девицы... Или этой самой Ми-Люси, которая могла бы мне помочь. Я-то думал, что это азиатская секс-бомбочка. А Колетт вот говорит, что это название населенного пункта. Что-то я ничего не понимаю. Все так запутано!

– Верно. Трудно поверить, что в наше время можно найти столь наивного человека – вроде вас. Но вернемся к женщине, которую вы искали – зачем она вам?

– Кстати о наивности. А что, по-вашему, может хотеть мужик от симпатичной телки? В прошлом году мы провели с ней в Канаде упоительную неделю! Я хотел, как говорится, пропустить по второй – вот и стал её здесь искать.

– Ее зовут Роуз, а её мужа Йозеф Фодор?

– Ее зовут Мэри и мы не обсуждали её мужа.

Он взмахнул тонкими руками, точно отмахивался от назойливой мухи, и мне показалось, что под пиджаком у него обрисовалась кобура.

– Это высокая красивая женщина, с отличной фигурой и...ммм... эффектными формами? Актриса?

– Это высокая блондинка, симпатичная. Но давайте ближе к делу. О чем идет речь?

– Вообще-то по большом счету тут речь идет о добре и зле, месье Маус. Летом 1957 года, когда в Алжире была в полном разгаре гражданская война между французской регулярной армией и алжирскими повстанцами, мир содрогнулся, узнав, что в одной горной деревне было безжалостно уничтожено все население. Деревня называлась Милуса. Более трехсот человек – в том числе и грудные дети – были буквально вырезаны. Им всем вспороли горло, а тела изрубили на куски. Париж объявил, что ответственность за это злодеяние несут бойцы Фронта национального освобождения, потому что, по слухам, жители Милусы поддерживали более умеренное Алжирское национальное движение. Учтите, я рассказываю только о том, о чем тогда писали газеты, а не о том, что в действительности там произошло.

– Понятно, – отозвался я, недоумевая, какое отношение Роуз могла иметь к этому происшествию. Она не француженка, не арабка. Если бы она была в Африке – хотя бы на гастролях – она бы мне об этом, конечно же, рассказала.

– Руководители Фронта заявили, что Милусу стерли с лица земли французские солдаты в форме ФНО и что это было сделано с целью запугать алжирских крестьян, которые оказывали ФНО поддержку. Но до сего дня истина так и не установлена.

– Но какая тут связь со мной или с девушкой, которую я искал?

Жак поднял тонкий палец вверх.

– Месье, позвольте мне для начала кратко обрисовать вам политическую ситуацию в Европе середины 50-х годов. В то время по континенту кочевало множество лиц без гражданства. Бывшие нацисты и жертвы нацизма вперемешку находились в "реабилитационных" лагерях. Было множество перемещенных лиц беженцев из оккупированных стран. Среди них наряду с достойными людьми попадались и авантюристы и жулики. Их всех объединяло одно: они были голодны и озлоблены. Многие из них записались во французский иностранный легион и отправились воевать в Индокитае, в Алжире. Благодаря озлобленности они стали отличными солдатами – отважными и безжалостными. Многие из них погибли. Теперь нам стало известно, что подразделение легионеров – каратели – находились в районе Милусы, хотя это ещё ничего не доказывает. Это просто факт. В том подразделении были Вилли Кислы, бывший танкист африканского корпуса Роммеля, Йозеф Фодор, бывший офицер венгерской армии, голландец-вор по имени Гутсрэт, турок Сюбек, итальянец Массина, египетский бандит Листер. Были там и другие, но нам известны только эти имена. Алжирцы обвинили это подразделение в милусской бойне. Но доказать этого так и не удалось. К тому же потом выяснилось что в то время в том же районе находилось ещё несколько подразделений ФНО. Я хочу изложить вам все известные нам факты. Вскоре после уничтожения Милусы карательные операции легионеров прекратились, и все перечисленные мной члены карательной группы были уволены из легиона. Можно предположить, что эти ребята, возможно, хорошо нагрели себе руки. В "малых войнах" всегда крутятся очень большие деньги. Как бы там ни было, они быстренько разбрелись по всему миру – кто-то отправился на Ближний Восток, кто-то в Европу и в Африку. А всего за два года все они погибли. Вряд ли это простое совпадение.

– Погибли или были убиты? – переспросил я.

Жак криво усмехнулся.

– Двоих убили в пьяных потасовках. Фодор явно стал жертвой заказного убийства. Кислы погиб под колесами грузовика – возможно, это был просто несчастный случай. Турок умер в Афинах – он якобы по ошибке выпил яд. Сюбек получил нож в спину в лондонском борделе. Однако ясно, что все эти люди были в бегах. Они постоянно меняли свое местожительство...

– В бегах – от кого? – перебил я Жака.

– Доказательств нет никаких. Одни предположения. Вероятно, к их смертям приложили руку агенты ФНО, возможно, другие арабские группировки. Следует также учесть, что и французское правительство не было заинтересовано в том, чтобы эти люди заговорили. Подчеркиваю, месье Маус, это только мои предположения. Но такова общая картина: совершено ужасное преступление, шестеро возможных его участников пускаются в бега и вскоре все они умирают. Некоторое время назад прошел слух о том, будто бы Фодор написал целую исповедь, нечто вроде дневника. Но теперь нам стало известно, что это доподлинный факт. Однако его дневник так и не был обнаружен. Возможно, в нем вся правда о Милусе, впрочем, с таким же успехом содержание этого дневника может оказаться сплошным вымыслом, чистой воды ложью. Или там вообще речь идет не об Алжире. Говорят, Кислы заключил с Фодором сделку – предложил за этот дневник пятьдесят тысяч долларов. У меня нет сведений относительно того, как ему удалось собрать такую гигантскую сумму и на кого он работал. С другой стороны, возможно, Фодор его просто шантажировал. Но мы точно знаем, что Кислы передал Фодору деньги, а Фодор его обманул и сбежал вместе с дневником. Мы считаем, что именно это и послужило причиной убийства Фодора. Мы также знаем, что Фодор женился на американской кафе-шантанной актриске. Так вот, его жена, его дневник и деньги исчезли. В прошлом году мы решили, что жена – вдова – Фодора вместе с дневником погибла в море во время шторма и прекратили поиски – но с сегодняшнего дня они возобновились.

– Почему?

– Как нам стало известно из ряда независимых источников, кое у кого в Европе и здесь в Штатах внезапно вновь пробудился интерес к этому дневнику. Нам также стало известно, что вчера вечером Роуз Фодор видели в обществе крупного мужчины. Вот вас, к примеру, можно назвать крупным, месье Маус...

– Пожалуй. Но то же самое можно сказать и о двадцати тысячах мужчин, которые бродят сейчас по Бродвею. Что-то я не врубаюсь... Почему это вдруг кое-кто в Европе и в Америке заинтересовался этим дневником?

– Я же говорю вам, дневник может произвести эффект разорвавшейся бомбы. Или оказаться мыльным пузырем. Масса людей пытаются найти Роуз в надежде, что она выведет их на дневник!

– Я честное слово, по-прежнему мало что понимаю, но скажите мне на милость, вы – тоже из тех людей, которые ищут... как ее... Роуз?

– Да.

– А что, вы считаете, это она убила своего мужа?

– Да нет же! Смерть Фодора никого не интересует. Мы ищем его дневник. Разумеется, мы не уверены, что дневник у нее, но она явно знает о нем больше чем кто-либо. Так что, месье Маус, если уж говорить начистоту, я убежден, что эта ваша знакомая Мэри и есть Роуз Фодор. Никто кроме неё не знает о Кислы и Милусе.

– Погодите, судя по вашим словам, об этом знают сотни людей!

Жак снисходительно улыбнулся.

– Пожалуй. Я сформулирую свою мысль иначе: она единственная американка, кто знает об этом. Так звучит убедительнее?

– Возможно, – буркнул я. Теперь мне не терпелось выжать из него все. Мы провели вместе только одну неделю. И в основном – в постели. Но она мне показалась какой-то... перепуганной.

– У неё были деньги?

– Трудно сказать. Мы не шиковали, и я за все платил из своего кармана.

– А она не объясняла, отчего она "перепугана"?

– Она рассказала мне совершенно фантастическую историю о том, как за ней охотилась полиция и целая свора частных сыщиков. Я по правде сказать, не особенно ей поверил, счел пьяной болтовней. То есть ведь полиция не станет преследовать тебя просто так – только в том случае, если ты нарушил закон. А Мэри не была похожа на преступницу.

Жак предложил нам с Колетт сигареты, сам закурил и продолжал:

– Вполне вероятно, что ей сильно досаждали правоохранительные органы многих стран....

– Но вы же только что сказали, что никого не интересует убийство её мужа. А вся эта история с полицейскими, которые якобы бегут за тобой по пятам... такое происходит только в плохом кино, – удивленно произнес я, все ещё изображая наивного придурка.

Жак вежливо рассмеялся.

– Месье Маус, вы так простодушно верите в справедливость "закона"! Но ведь существует и неофициальный закон. Вот вам простой пример: нет такого закона, который бы требовал обеспечить большую безопасность жилищу богатого человека, чем хибаре бедняка. А ведь известно, что даже без специального распоряжения патрульный будет особо внимательно присматривать за роскошным особняком и даже наведается туда несколько раз за день, чтобы узнать, все ли в порядке. Другой пример: полицейский вряд ли оштрафует известного политического деятеля. Хотя ни в какой инструкции на этот счет нет никаких оговорок. Короче говоря, все это примеры неофициального закона – и в той или иной степени этого неофициального закона придерживаются правоохранительные органы всего мира – на всех уровнях. Можно предположить, что государственные службы осуществляли такие неофициальные шаги... в отношении жены Фодора...

– Погодите, хотя я не уверен, что Мэри – та самая, кого вы ищете, я вот сейчас припоминаю: она много чего рассказывала мне об этих преследованиях и как-то сказала, что один федеральный агент угрожал ей пистолетом. Конечно, это все плод её фантазии, но все-таки странно, что она об этом сказала.

– Друг мой, возможно, это не плод её фантазии, как вы выразились, а то самое проявление неофициального закона. Полагаю, Колетт успела вам сообщить, что я чиновник французского правительства, но в данный момент я действую как сугубо неофициальное лицо.

– А федеральный агент?

Жак поднял руку, призывая меня к терпению.

– Приведу ещё простой пример. Вы – федеральный агент, а я, допустим, высокопоставленное должностное лицо посольства дружественного государства. Мы встречаемся с вами на банкете. В ходе нашей беседы я даю вам понять, что мое правительство интересуется некоей Роуз Фодор. И все. Вполне безобидное дело. К тому же я мог бы подчеркнуть, что речь идет о сугубо внутреннем деле моей страны. Видите: никаких официальных просьб или запросов. Ничего на бумаге. Если вы занимаете в полицейской иерархии достаточно высокий пост, вы спустите ниже по инстанциям неофициальную просьбу разыскать Роуз Фодор. Ваши низшие чины займутся поисками женщины, даже не ведая, зачем и кому это надо.