Текст книги "Блондинка в бегах"

Автор книги: Эд Лейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Я поднял голову и увидел перед собой лицо юнца-полицейского.

– Вы все никак не уйдете с моей территории. Что произошло на этот раз?

– Вот этот хмырь и его дружок выдавали себя за полицейских и пытались силой усадить меня вон в ту машину. Оказалось, что они частные детективы и я ехать с ними отказался.

– Вас ударили ножом – у вас вся шея в крови, – заметил полицейский, присев рядом с неподвижным сыщиком. – Надеюсь, этот жив. Чем вы его ударили?

– Ногой.

– Перестаньте шутить и расскажите все, как было.

– Я рассказываю. Послушайте: Я пришел в этот дом повидаться с одним человеком. Какой-то странный старик в грязном свитере на ломаном английском языке сказал, что нужный мне человек вернется через час. Когда я пошел погулять, ко мне подвалили два бандита и стали тыкать в меня пистолетами все это произошло в районе новостройки. Я уже вам рассказывал. После того, как мы с вами расстались, я вернулся в этот дом – там меня уже ждали эти двое. Когда я узнал, что это два частных сыщика, я отказался ехать с ними.

– Куда они хотели вас повезти? Что им было нужно?

– Понятия не имею!

Молоденький полицейский вздохнул.

– Вечно с вами что-то случается. – Он достал записную книжку. Все-таки дайте я запишу ваше имя и адрес.

Я назвался Мики Андерсоном и продиктовал вымышленный адрес в Тампе. Подъехала патрульная машина, из неё вышли два полицейских и вступили с юнцом в долгую дискуссию. Частный сыщик наконец пришел в себя и сел. На ухе у него виднелась кровь. Я ухитрился встать и грозно двинулся к своему обидчику. Но юнец хватил меня за руку.

– Не устраивайте новую потасовку, Андерсон!

– Мне и самому это надоело. Я уже слишком стар для таких кульбитов. Я просто хочу спросить у него, как мне все это понимать.

Патрульный полицейский помог тому подняться, а мой юнец пояснил:

– Его отведут в отделение и вызовут врача. Вам тоже надо бы к врачу. У вас кровоточит шея.

Я провел ладонью по шее и уставился на кровь.

– Я в полном порядке. Это из шишки на голове. Меня вчера вечером ударили.

– Да вы просто притягиваете к себе опасности! Чем вы занимаетесь?

– Креветками.

– Это нападение как-то связано с вашим бизнесом?

– Нет. Я уже устал повторять вам, что ничего не понимаю. Я здесь в отпуске. Куда они его ведут?

– В участок. Если вы хорошо себя чувствуете, давайте вместе пойдем к тому старику и поговорим с ним. Потом поедем в участок.

– Замечательно.

Как только мы позвонили, дверь тут же открыл старик-жокей и заявил:

– Офицер, я очень рад, что вы приехали. Этот человек мне уже порядком надоел! – Теперь у него во рту сверкали два ряда ровных зубов и говорил он по-английски с явным британским выговором.

Полицейский недоуменно уставился на меня.

– Вы искали этого человека?

– Нет. С ним я дважды разговаривал. И он попросил меня прийти через час.

– Но вы же мне сказали, что он едва говорит по-английски.

– Тогда у него во рту не было ни одного зуба.

Коротышка вскинул голову.

– Что за чушь! Офицер, я не желаю выслушивать оскорбления в своем собственном доме! От этого незнакомца просто нет спасения!

– Кто вызвал этих двух образин, которые ждали меня в комнате? выпалил я.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем это вы! У меня тут приличное заведение, я сдаю комнаты внаем и терпеть не могу, когда тут ходят и вынюхивают!

– Начнем с самого начала, – рассудительно сказал юнец-полицейский. Этот человек приходил к вам час назад?

– Да, приходил. Похоже, у него тяжелое похмелье. Он спрашивал меня про моего бывшего жильца. Я пытался ему объяснить, что мистер Кислы тут больше не живет. А потом он опять вернулся, явно после распития спиртных напитков, и стал нести какой-то пьяный бред. Он вновь стал спрашивать про мистера Кислы, но я ему в очередной раз объяснил, что мистер Кислы тут больше не проживает, и захлопнул дверь перед его носом. Потом я услышал на улице шум драки, выглянул в окно и увидел, что он и ещё какой-то парень лежат на земле.

– Мистер Андерсон утверждает, что мужчина, которого вы видели на тротуаре, вместе с напарником дожидались его в вашем доме.

Жокей откинул голову назад и зашелся хохотом, обнажив тридцать два жемчужных зуба.

– Да вы только посмотрите на этого пьянчугу!

– Где Вилли Кислы? – свирепо рявкнул я.

– Бедный мистер Кислы умер несколько месяцев назад. Он попал под машину недалеко отсюда. В тот вечер шел сильный дождь. Я должен заметить, что мистер Кислы тоже был большой любитель спиртного!

– А чем он занимался? – не унимался я.

Жокей заморгал.

– А мне какое дело! Я только и просил своих жильцов вовремя платить за квартиру и не вмешиваться в мои дела. А я не вмешивался в их дела.

Полицейский записал его имя и адрес. Когда мы оказались вдвоем, я заявил:

– Этот старый мошенник врет на каждом слове!

– Может быть. В вашу пользу пока что говорят только два факта. Когда я встретил вас в районе новостройки, вы не были пьяны. И у старика действительно вставные зубы. Отделение полиции находится отсюда всего в трех кварталах. Вы сможете дойти?

– Разумеется.

Я стер кровь с шеи платком и, выбросив его в мусорный бак, поднял воротник пальто.

– А что у вас были за дела с Кислы?

– Никаких дел. Одна моя знакомая упоминала про него. Оказавшись проездом в Нью-Йорке, я нашел его имя в телефонной книге и поехал к нему узнать, где теперь эта девушка.

– Почему вы не позвонили ему?

– Э, перестаньте! Кто же станет задавать такие вопросы по телефону! Но если он мертв, почему же он до сих фигурирует в телефонном справочнике? Во всяком случае, я бы хотел проверить, точно ли он умер.

– Раз несчастный случай произошел на моем участке, это легко выяснить. Что же до телефонного справочника, то его же не каждую неделю печатают, а раз в год. С вами раньше случались какие-то неприятности, мистер Андерсон?

– Раньше? А разве сейчас у меня неприятности?

– Ну, вы меня поняли. Я имею в виду приводы в полицию.

– Нет!

Он вздохнул.

– Ваши показания настолько неправдоподобны, что я готов вам поверить. Да и вы что-то не похожи на большого выдумщика.

– Спасибо, офицер, – саркастически заметил я. – Как только мы поговорим с этим частным сыщиком, тут, я думаю, все и выяснится. Уж я-то мечтаю в этом разобраться.

– Понимаю. В последний час с вами произошло два происшествия одно хуже другого. Кстати, у вас, я смотрю, ухо расплющено. Вы были профессиональным боксером?

– Любителем. Много лет назад.

В отделении юнец оставил меня у дежурного лейтенанта. Он начал было объяснять суть дела, но лейтенант, мрачного вида дядька лет сорока пяти в отглаженной белой рубашке и черном галстуке, оборвал его на полуслове.

– Мне уже все известно, сержант.

Юнец ушел, а лейтенант с минуту изучал меня тяжелым судейским взглядом и наконец произнес:

– Сегодня вам повезло – против вас не выдвинуто никаких обвинений.

– Против меня?

– Вас можно было бы привлечь за нападение и антиобщественное поведение.

– Лейтенант, мне кажется, что вы все вывернули наизнанку! Нападение было совершено на меня – а точнее, меня пытались похитить. А где частный детектив? Я могу поговорить с ним хотя бы через решетку камеры?

– Вы можете поговорить с ним где угодно, но только не здесь. Поскольку он не выдвинул против вас никаких обвинений, мы сочли возможным его отпустить, – лениво проговорил лейтенант.

– Вы хотите сказать, что не задержали его?

Он кивнул.

– У вас нездоровый вид. Хотите, я вызову скорую помощь?

– Черт побери! Да мне необходимо поговорить с этим парнем! – заорал я, отказываясь верить своим ушам. – Как его имя, где он живет?

Лейтенант посерьезнел.

– Так, сейчас припомню... Джек... Джо... Я мельком посмотрел его удостоверение, понимаете, у меня куча дел...

– Стоп. Если я вас правильно понял, вы даже не составили протокол о происшествии?

– А вы что думаете, регистрационная книга полицейского отделения – это альбом автографов? Мистер, сюда поступил избитый парень. Вопреки моим настоятельным советам, он отказался предъявить вам обвинение, отказался от медицинской помощи. Мне не было нужды оформлять его!

– Так почему же вы не подождали хотя бы до моего прихода! На меня же было совершено нападение!

Лейтенант усмехнулся по-приятельски.

– А знаете, он вот заявил, что это вы его ударили первый – и без всякого на то повода с его стороны. Судя по тому, где у него была ссадина, я решил, что вы тоща! Ребята, что привели его сюда, сказали, что вы были вроде как пьяны. Я предложил пострадавшему предъявить вам обвинение, но он отказался. У меня не было оснований задерживать его.

– Да какого...

– Не надо орать. Тут вам не рюмочная! Вы, видно, большой скандалист, но мы здесь каждый день утихомириваем алкашей покруче вас. Позвольте взглянуть на ваши документы.

– Я потерял бумажник.

Он криво ухмыльнулся.

– Он мне уже рассказывал об этом... перед последним инцидентом с его участием, – раздался за моей спиной голос.

Я развернулся. Как это я не услышал шагов юнца-полицейского? Он доложил лейтенанту о том, как нашел меня на стройплощадке, о перестрелке. И о том, как нашел меня лежащим на тротуаре перед домом Кислы, и передал наш разговор со стариком-жокеем.

– Я звонил в городское управление, сэр, – продолжал юнец. – Вилли Кислы действительно был сбит на улице грузовиком в ноябре. Грузовик скрылся. А на этого человека у них ничего нет.

Лейтенант помотал головой.

– Такой брехни мне ещё не приходилось слышать! Закатайте рукава рубашки и поднимите штанины!

– Что?

– Делайте, что вам сказано!

Я продемонстрировал ему руки и ноги.

– Для наркаша у вас слишком здоровый вид, – пробурчал лейтенант. – Мой вам совет – идите домой и выспитесь хорошенько. А если будете настаивать на своем, я отправлю вас в психушку на обследование.

Я раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но раздумал. Я понял, что не только теряю здесь время, но что меня окружают недоброжелатели. Самое разумное было вернуться на Корк-авеню и побеседовать по душам со стариком-жокеем. Лейтенант, должно быть, умел читать мысли на расстоянии.

– Я пойду вам навстречу – отпущу вас. Но как только вы выйдете на улицу, поторопитесь уйти с нашего участка. Если вы тут ещё кого-нибудь побеспокоите, я на вас надену смирительную рубашку!

Я задумался на несколько секунд. К нам подошли несколько полицейских. Я чувствовал себя в западне. Пожав плечами, я двинулся к выходу. Весь мой гнев вдруг улетучился и сменился смертельной усталостью. Мне хотелось одного – поскорее вырваться из этой мышеловки, оказаться на яхте, с Роуз, и поскорее вернуться к Анселю на наш остров. Там самой важной проблемой был вечный вопрос, что делать – то ли загорать на пляже, то ли заняться подводной охотой. А может быть, я просто сошел с ума. Или все, кто меня окружал.

Выйдя из полицейского отделения, я стал думать, куда пойти. В кармане у меня не было ни цента. У меня даже не осталось окурка сигары. Я бы мог позвонить Роуз, но для телефонного звонка надо было иметь десятицентовую монетку. Но даже если бы мне удалось позвонить, Роуз пришлось бы ехать в Нью-Йорк спасать меня. А если переслать деньги телеграфом – то куда? Можно было послать ей телеграмму наложенным платежом, а потом сидеть и ждать её денежного перевода в офисе "Вестерн Юнион" – да только получу ли я перевод без документов? К тому же телеграмма могла вывести их на Роуз и на яхту. Мне нельзя было так рисковать.

В это время Роуз, наверное, уже начала беспокоиться, а может быть, даже отправились искать меня – и тут уж мы точно потеряем друг друга. Но как же мне покрыть эти чертовы сто миль – или сколько там – до Эсбюри-Парка? Кто согласиться взять на дороге такого оборванца, как я?

Из дверей отделения вышла колонна полицейских – они встали на тротуаре по стойке смирно. Сержант отпустил их по постам. Им на смену пришла новая колонна. Шла смена патрульных. Постояв немного и поглазев на чинный ритуал, я поспешил прочь. Во всем городе у меня не было никого знакомого, а мне надо было занять у кого-то денег, чтобы добраться до Роуз. Стоп – один приятель здесь у меня имелся!

Хэл Андерсон говорил, что живет в Нью-Йорке. Если он не в плаванье, я бы мог взять взаймы у него. Я вошел в аптеку и стал листать телефонную книгу. В Манхаттене я обнаружил трех Хэлов Андерсонов, двух – в Бронксе, ещё четырех в Бруклине и Квинсе. Я стал рыться в памяти, но не вспомнил названия компании, где работал Хэл. Но даже если бы я и вспомнил, вряд ли они дали бы мне его домашний адрес. Когда я спросил у аптекаря листок бумаги и карандаш, он окинул меня подозрительным взглядом и буркнул, что очень занят. Ох как я его понимал! Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы ужаснуться собственной внешности.

Я отправился искать другой магазин. Войду в их телефон-автомат, думал я, и вырву из справочника нужную мне страницу. Какой-то коротко стриженный сопляк в старенькой куртяшке шел через улицу к своей запаркованной машине. Он махнул мне и зашагал в мою сторону. Я не сразу узнал в нем своего юнца-полицейского.

– Вам бы лучше держаться отсюда подальше, мистер Андерсон, – заметил он с усмешкой. Наш лейтенант, когда в плохом настроении, – сущий цербер. Он задаст вам жару, если вы его разозлите.

– Слушайте, почему он отпустил того парня и даже не записал его имя и адрес?

– Вообще-то это странно. Он должен был дождаться моего прихода. Но я на всякий случай кое-что себе записал.

– Вам известно его имя?

– Нет. Но я записал, что подозреваемый в нападении "неизвестный" был отпущен. Возможно, лейтенант был занят, да и вы встаньте на его место – в ваши показания трудно поверить!

– Ерунда! Он же отпустил его, даже не выслушав меня!

Юнец пожал плечами.

– Строго между нами – это удостоверение, по-видимому, выдано одним очень крупным учреждением. Мне бы не надо вам это говорить, но как передал наш радиоузел, тот частный сыщик работает на большую нефтяную компанию. Очень солидную!

– Нефть? Какое отношение нефть имеет к этому делу?

– Хотел бы я знать. Дело в том, что наш лейтенант не может диктовать большому начальству. А я не могу диктовать лейтенанту. Может, он слишком поспешил с этим частным сыщиком, но не более того. Нам же тоже приходится подчиняться закону.

– Только не надо о законе! За минувшие сутки меня избили, в меня стреляли, меня оклеветали, причем в основном все это проделали ребята с золотыми значками!

– Уж не знаю, во что вы замешаны, мистер Андерсон, но один совет я вам дам. Не околачивайтесь здесь, а не то с вами опять будут выяснять отношения ребята с золотыми значками.

– С меня хватит. Слушайте, вместе с бумажником я потерял и мелочь. У меня нет ни цента – я не могу даже на метро сесть. Вы можете дать мне доллар? Напишите мне ваш адрес и имя, и клянусь – завтра я вышлю вам пять. Или возьмите эти часы. Я разбил стекло там в кирпичах, но они ходят.

Полицейский стал шарить по карманам.

– Доллар? Вы видно путешествуете с шиком. Жетон на метро стоит пятнадцать центов. Вот вам тридцать – за эти деньги вы можете объехать весь город. И можете не возвращать. С вами не соскучишься. Давайте, двигайте отсюда!

Я взял четвертачок и пятачок. Он пошел к своей машине, остановился и крикнул:

– Могу довезти вас до центра!

– Спасибо, но мне надо сперва позвонить. Я ещё не решил, куда ехать. Узнаю, может, кто из знакомых найдется. – Я понимал, что несу полную чушь, но я уже никому не доверял.

– Ну и чудак, – ухмыльнулся он и сел за руль.

В какое-то мгновенье я чуть было не предложить ему сделку – за пятьдесят, а то и сотню "зеленых" довезти меня до Эсбюри. Но так рисковать я не мог.

Я прошел несколько кварталов, заскочил в кондитерскую и, зайдя в телефон-автомат, снова отыскал в книге всех Хэролдов Андерсонов. У меня было три шанса из девяти попасть в точку. Один к трем – ставка была весьма невыгодная. Кажется, Хэл что-то говорил о собственном доме, но насколько я представлял себе Манхаттен, там стояли все сплошь небоскребы. И я решил попытать счастья в Бронксе и Бруклине. Когда я попросил разменять мои двадцать пять и пять, мне показалось, что толстая тетка за прилавком готова вызвать полицию. Но нет, она молча дала мне три десятицентовика.

Я стал набирать номер первого Хэла Андерсона в Бронксе, стараясь крутить диск спокойно, чтобы не ошибиться. Мне ответил мужчина, который заявил, что не имеет отношения к чартерным рейсам, и повесил трубку. Потом я набрал номер бруклинского Хэла Андерсона. Там не отвечали. Я пережил несколько ужасных мгновений, дожидаясь, когда монетоприемник скинет мою неиспользованную монетку. Я позвонил второму бруклинскому Андерсону и, когда задал вопрос о чартерных рейсах, женский голос с мягким иностранным акцентом ответил: "Oui". Я догадался, что это жена-француженка Хэла и возликовал.

– Я Мики Уэйлен. Приятель Хэла из Флориды. У нас была яхта.

Наступило молчание, и я похолодел. А вдруг Хэл никогда не говорил про меня жене?

– А, да. Он часто про вас рассказывает.

– Хэл дома?

– Нет. Он вернется только на следующей неделе. Жаль, он бы с вами с удовольствием повидался.

– Миссис Андерсон, я в некотором роде попал в беду. Я понимаю, что вам это покажется неправдоподобным, но я упал и потерял бумажник. Мне и нужно-то всего несколько долларов, а я в Нью-Йорке никого не знаю кроме Хэла – и вас. Мне больше не к кому обратиться.

– Ну... – она опять надолго замолчала. – А как называлась ваша с ним яхта?

– "Морская принцесса". Хэл рассказывал вам, что мы встретились на Гаити пару месяцев назад?

– Да. Сколько вам нужно, мистер Уэйлен?

– Несколько долларов. Утром я приехал в Нью-Йорк, а тут приключилась эта петрушка с бумажником. Я могу к вам сейчас подъехать?

– Конечно. Вы...

В наш разговор встряла телефонистка и попросила бросить ещё пятачок.

– У вас машина? – спросила жена Хэла.

– Нет!

– Вы где?

– На Манхаттене.

– Тогда садитесь на метро – линия Д – и доезжайте до...

Телефонистка опять потребовала пятак.

– Я скоро буду, миссис Андерсон, мне придется до вас дойти пешком. Ждите!

Я повесил трубку и на последний десятицентовик позвонил отсутствовавшему Андерсону – на тот случай, если за мной следили, мне надо было блокировать предыдущий звонок. Я уже стал таким же нервным, как Роуз. Андерсона все ещё не было дома. Итак, у меня оставалось целых десять центов, а поездка в метро стоила пятнадцать.

Выйдя из будки, я вытер пот со лба и спросил у толстой тетки за прилавком, в какой стороне Бруклин.

Она ответила:

– Пройдете два квартала и свернете направо. Там метро. Сядьте в сторону центра и потом спросите кондуктора, где...

– Я пойду пешком. Так куда? – Я понимал, что наболтал лишнего. Если за мной следят, эта толстуха расскажет им про Бруклин – впрочем, Бруклин большой.

Она покачала головой, и все её подбородки пустились в перепляс.

– Вы комик! До Бруклина отсюда десять, а то и двадцать миль. А уж до Кони-Айленда и все пятьдесят! Поезжайте на метро!

– Я бы с радостью, но мне придется идти пешком! – Я показал ей монетку. – Я попал в аварию, потерял все деньги. Вот все, что у меня есть. Так куда мне идти?

– Через два квартала свернете направо, к станции метро, – ответила она, кладя на прилавок пятачок. – Вот возьмите. И прошу вас, никакого вина!

– Спасибо. Я не пьяница. Не смотрите на меня... Я вышлю вам письмом, как только...

Подбородки снова заплясали.

– Не беспокойтесь, я не прошу вас возвращать. Что такое сегодня пятак? На цент уже ничего не купишь. На пятачок почти ничего. У меня когда-то тут был большой выбор конфет – кулек на пятачок. А скоро и на десять центов ничего не купишь, а потом и на четвертак... Все это очень плохо. Страшно! Идите на метро – и чтоб ни капли шнапса!

У двери я повернулся к ней и произнес:

– Мадам, за сегодняшний день я неоднократно убеждался в никчемности рода человеческого. Вы – приятное исключение. Желаю вам всего наилучшего! и с этими словами я отвесил ей поклон.

Шагая к метро, я раздумывал, не свихнулся ли – я уже начал изъясняться как профессиональный попрошайка. Это я-то, который накануне вечером раздавал всем кому ни попадя десятки.

Оказавшись на платформе, я спросил у смотрителя, в какую сторону Бруклин. На что он ответил:

– Бруклин большой. Куда именно вам надо попасть?

– Просто в Бруклин, – отрезал я, подозрительно косясь на него.

– Тогда садитесь в любой экспресс, – ответил он, с омерзением оглядев мою одежду.

Я зашел в полупустой вагон и тут только понял, какой у меня клоунский вид. Девчонка напротив прыснула в руку. Когда я сидел, из-под оторванного лоскута штанины виднелась моя голая нога. Мой порванный ботинок тоже был на виду. Я накрыл штанину полой пальто, но и на ней зияла дыра. Я встал и подошел к налепленной на стене карте Бруклина – найти улицу, где жил Андерсон. В своей жизни я повидал много карт морских маршрутов, но такого лабиринта, каким оказалась карта Бруклина, мне ещё не доводилось видеть. Наконец я нашел авеню, пересекавшую нужную мне улицу, и понял, на какой станции метро мне сходить.

Чем ближе к центру, тем больше народу набивалось в вагон. Меня мучил вопрос, "ведут" меня или нет: мне не хотелось приводить "хвост" к Хэлу. Тут я вспомнил рассказ Роуз о том, как она спасалась от слежки – выскакивая из первого вагона метро и дожидаясь, не выйдет ли за ней кто-то из дальнего вагона.

Ехать мне было ещё очень далеко, так что я пошел по поезду к головному вагону. Чтобы моя окровавленная шея не привлекала ничьего внимания, я поднял воротник. Дойдя до первого вагона, я вышел из двери и стал смотреть вдоль поезда. Толпы людей входили и выходили. На платформе была сущая толчея. Но через несколько остановок все изменилось – платформы опустели. Я вышел и стал ждать. Из пятого вагона показалась симпатичная девушка. Еще дальше – старик. Я сделал вид, что возвращаюсь обратно в вагон, но они продолжали спокойно идти к выходу. Я вскочил в вагон, когда двери уже закрывались.

Я проделывал этот фокус на каждой станции и скоро уже был почти уверен, что хвоста за мной нет. Поезд нырнул в туннель. Через четыре остановки мне надо было выходить. Я проделал свой обманный трюк. Мне показалось, что какой-то парень высунул голову из соседнего вагона. Когда двери начали закрываться, я сделал вид, что прыгаю обратно. Голова парня исчезла. Я смог разглядеть только его коричневую шляпу и, когда его вагон прогрохотал мимо меня, я снова увидел эту шляпу – за ленточку было лихо заткнуто красное перышко. Или мне это только показалось...

Поднявшись на улицу, я оказался в районе, очень смахивающем на маленький городок на Юге – тянущиеся вереницы частных домов и несколько магазинов, обсаженные деревьями улицы. Боясь задать лишний вопрос, я стал петлять по улицам, пока не нашел нужную мне авеню. Я двинулся по ней. И то правда – Бруклин оказался большим. Через полчаса я все ещё шагал, ноги мои болели и все тело ныло. Мой правый ботинок держался на честном слове. Я остановился у мусорного бака и стал там рыться, пока не нашел шнурок. Я обвязал ботинок шнурком и, подняв голову, увидел толстую бабку, которая смотрела на меня в упор и укоризненно цыкала. Шнурок сделал свое дело. Я прошагал ещё полчаса, останавливаясь у витрин, чтобы заглянуть себе за спину, и сворачивая в тихие переулки. Слежки я не заметил. Но за мной легко было следить и издалека: здоровяк в драном пальто отлично просматривается на местности.

Когда я миновал станцию метро, было уже почти шесть. Смеркалось. Я понял, что лучше было бы все же спросить дорогу – я бы сэкономил кучу времени и сил. Мимо меня то и дело проносились автобусы – и они ничуть не способствовали улучшению моего настроения. Я гробил себя из-за каких-то пятнадцати центов. Даже в дни своей беспутной юности я не был так нищ!

Наконец я добрался до улицы Хэла. Я пошел по ней, глядя на таблички домов. Я был в квартале от цели. Чтобы окончательно запутать своих воображаемых преследователей, я возвратился на авеню и свернул на соседнюю улицу. И тут мне стало плохо. Я увидел, что за мной увязался здоровенный парень – с красным перышком на шляпе! Я остановился поглазеть на витрину бакалейной лавки, он прошел мимо и – остановился у витрины следующего магазина! Я обошел его и оглянулся. Ну точно – он меня выслеживал...

Дойдя до угла, я остановился и сделал вид, будто что-то ищу в кармане. Ясное дело, не мог же он тоже встать на этом углу. Парень в шляпе свернул в тихий переулок и когда мы проходили мимо жилой многоэтажки, он вдруг нырнул в служебный вход. Я прыгнул туда же следом за ним, решив, что уж на этот раз разберусь с гадом!

Мы шли по узкому бетонному коридору, тускло освещенному единственной лампочкой., Как только я нагнал его, он резко обернулся и тут же рухнул под ударом моего тяжелого кулака. Он упал на колени, а потом вперед, на лицо, и его шляпа с ярким перышком укатилась в сторону. Я обыскал его. Ствола при нем не было. Я достал бумажник. Там лежали три доллара и какие-то удостоверения. Судя по одному из них, он был членом какой-то благотворительной организации. Другое аттестовало его как истопника. В третьем и последнем он значился как домосмотритель. На мгновение все это меня озадачило, потом я с ужасом прочитал адрес. Выбежав на тротуар, я посмотрел на номер дома – тот же самый, что и на его удостоверении...

Если бы у меня не был порван ботинок, я бы сделал спринтерский рывок. Я быстро пошел по направлению к улице Хэла. В моей голове крутились несколько мыслей. Парень оправится. Я оставил бумажник рядом с ним, так что за грабеж меня не арестуют. Но неужели я сходил с ума? Я послал в нокаут ни в чем не повинного сторожа, только потому, что у него на шляпе торчало красное перо!

Боже, если бы меня кто-то увидел, если бы тут поблизости оказались полицейские, они бы поволокли меня в отделение и я бы угодил за решетку. И поделом. Кто бы мне поверил? Я бы и сам не поверил! Чего же удивляться, что Роуз снедал ужас: подозрительность и страх может подействовать на нервную систему посильнее всякого наркотика.

Вряд ли этот домосмотритель меня разглядел. Вряд ли он сможет меня опознать – так что мне ничто не угрожает. Но если меня повяжут... И зачем я только подбил Роуз приехать в Штаты? Какая несусветная глупость!

8.

Хэл обитал в новеньком симпатичном особнячке – кирпич и брус – с большими венецианскими окнами и был как две капли воды похож на соседские дома. На улице было безлюдно, я постарался незаметно прокрасться к дому и взбежал по ступенькам на крыльцо. Тут только я увидел, что в доме живут две семьи. Я позвонил в звонок под табличкой АНДЕРСОН, но за дверью стояла мертвая тишина.

На тихую улочку с авеню свернул мужчина. Я нажал на пупочку звонка. Ни звука. Надо было побыстрее сматывать удочки. Я ткнул ладонью в дверь. Она оказалась не заперта. Войдя в крошечную прихожую, я оказался перед двумя дверями, благоразумно толкнул дверь, перед которой лежал коврик с большой буквой А. Взобравшись по крутой лестнице на второй этаж, я оказался ещё перед одной дверью. Постучал. Мне ответил детский голосок:

– Господи ты Боже мой, мама, ты же знаешь, что открыто!

Открыв дверь, я увидел маленькую девочку-длинноножку лет пяти. Она была голенькая и стояла посреди большой обшарпанной гостиной. На стенам было развешено множество картин, в углу стоял большой книжный шкаф, рядом с ним – швейная машина и пишущая машинка на столике. В другом углу старое кресло топорщило вверх ножки – его заново обтягивали парусиной. Старая обивка была частично снята и под ней обнаружился скелет из стальных прутьев и пружин. На полу стояла банка с клеем. Комната была просторная, с низким потолком и казалась обшарпанной только по причине обшарпанности вполне современной мебели, видимо, понесшей урон от этой пятилетней малышки. Я решил, что при виде меня девчушка завопит, однако она спокойно спросила:

– Это тебя мама ждет? – При этом она скорчила ехидную-преехидную рожицу.

– Надо думать, меня. А где мама?

– Глаза закрой!

– Зачем это?

– Господи ты Боже мой, неужели тебе не известно, что мальчишкам нельзя смотреть на голых девочек! Я собираюсь принять ванну. А ты закрой глаза.

Зажмурившись, я спросил:

– Так где мама, малышка?

– Вот я тебя и поймал! – резко произнес под моим правым плечом высокий голос. Я так и подпрыгнул, а сердце ушло в пятки. Резко развернувшись, я увидел мальчишку лет семи с игрушечным автоматом в руке. Я слабо улыбнулся. Он был так похож на Хэла, что мне даже стало не по себе.

– Что, напугал, а? – спросил Хэл-младший.

– Да уж. А где...

– Пожалуйста, закрой глаза, я иду в ванную! – попросила девочка.

Я отвернулся от неё и воззрился на мальчишку, а тот выпустил в меня очередь искр.

– Ты не закрыл глаза! – укоризненно заверещала девочка.

Зажмурившись , я сказал:

– Слушай, кончай болтать и давай-ка отправляйся быстро в ванную! – и чуть приоткрыл глаза.

– Ты же не папа. Чего это я буду тебя слушаться? – возмутилась девочка.

– Шла бы ты в ванну, Бесси, а то сейчас мама вернется! – строго прикрикнул на неё мальчик.

– Да пошел ты, Франсуа! Мама же тебя предупреждала чтобы ты не целился из этого автомата в...

– Слушай, называй меня Фрэнком! – Мальчик шагнул к сестре и выпустил в неё очередь. Она завопила и бросилась в ванную. У меня голова гудела от этого бедлама. Мальчик вернулся и одарил меня панибратской ухмылкой – мол, знай наших.

– Девчонки такие зануды. Эх, вот бы мне такую же суровую физию, как у тебя. Ты мне принес гостинцев, Мики?

– Я вам обоим пришлю гостинцы – по почте. А откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Да папка о тебе много рассказывал. У него есть твоя фотка, когда ты был боксером. Послушай, а разве можно по почте прислать большую вещь? Ну, там, велик или санки? У нас тут на днях снег шел, и я сказал...

На лестнице за дверью послышались торопливые шаги. Мы обернулись и тут в комнату вбежала маленькая женщина. Молодая, с серьезным, немного полным лицом, огромными лучистыми глазами и коротко стриженными каштановыми волосами. На ней были старенькие джинсы в потеках краски и синий свитер. Присмотревшись к ней, я заметил, что она довольно-таки крепенькая.

Выставив вперед маленькую ручку, она произнесла:

– А вы, должно быть, Мики. Я Колетт.

Я пожал руку, и она что-то пробормотала по-французски, кажется, что она уж и не надеялась меня увидеть, а потом добавила по-английски:

– Почему вы так задержались? Я думала, вы заблудились. Я даже спустилась вниз посмотреть, работает ли звонок. Не работает. Мне пришлось сказать об этом хозяину. А я уж подумала, что вам никто не открыл и вы ушли. – Все это она выпалила на одном дыхании.

– Хозяин дома – мистер Джонни. Он живет под нами на первом этаже, сообщил мальчик. – У него есть настоящий пистолет. Он сержант полиции.

Колетт по-французски сказала мальчику, что в разговор взрослых встревают только невоспитанные дети и что ему пора готовиться к ванной.