Текст книги "Милые женушки"

Автор книги: Эбби Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 27

О Боже, это был первый муж Бриджет, о котором никто не знал! Его коляска стояла на аллее, на обочине был припаркован цыганский фургон, короткий скат был спущен от боковой двери на тротуар.

Дана попросила Стивена и Сэма подождать снаружи.

– Дана Фултон, – сказал гость. – Как хорошо, что это вы! – Его английский был куда лучше, чем у Бриджет, когда рядом с ней был Рэндалл.

– Мсье Лабрекю, – сказала она, пожимая ему руку. Огромную, холодную и сухую. – Как вы меня нашли?

– Я запомнил ваше имя. Я знаю, что Бриджет живет в этом городе. Найти кого-то нетрудно.

«Незаменимый Интернет», как говорит Сэм.

Тень от полуденного солнца рисовало его лицо словно углем. Было очевидно, что когда-то Люк замечательно выглядел; и до сих пор он оставался симпатичным. У него была задумчивая улыбка и искренний взгляд. Следы сильных мускулов формировали линию плеч, прикрытых курткой.

– Я бы пригласила вас в дом… – начала Дана.

– Non, – сказал он. – Я ненадолго. Я только хотел спросить о Бриджет. Она сказала, что больна.

– Да.

– Она поправится?

– Я не знаю. Надеюсь.

– А остальное?

– Что остальное?

Он замолчал, собираясь с мыслями.

– Я рассказал ей о человеке, который приходил и задавал вопросы. Она не захотела говорить об этом. Но у меня осталось плохое чувство.

Облако дискомфорта накрыло Дану, словцо нежная накидка. Она сложила руки на груди.

– Мсье Лабрекю. Чем я могу помочь вам?

– Я знал Бриджет почти всю жизнь. Когда кто-то задает вопросы, я беспокоюсь. Я беспокоюсь за Бриджет. За нашу дочь.

– Вашу дочь?

– Эйми. Это моя дочь.

Дана не знала, что ответить. Люк Лабрекю кивнул:

– О, я вижу, Бриджет вам не сказала. Она и мне не сказала. Но дело в том, что Эйми как две капли воды похожа на мою мать. – Он улыбнулся при этом воспоминании, а потом сказал: – Давным-давно наша с Бриджет жизнь была омрачена болью и утратой. Мы оба были опустошены. И все же нам была нужна любовь. Поэтому мы нашли других людей, которые полюбили нас с ней, когда в нас самих любви уже не оставалось… – Его предложение закончилось прежде, чем он закончил свою мысль.

– Думаю, Бриджет поймет это. Со временем.

Люк улыбнулся, в его улыбке читалась грусть.

– Как это по-английски – жизнь продолжается. Всякое случается, но жизнь все равно продолжается.

Дана еще смотрела на него, когда он уже давно закончил говорить. За несколько коротких моментов она узнала о Бриджет больше, чем за все годы их знакомства.

Но неужели Эйми на самом деле его дочь, а не Рэндалла?

Потом Люк дал ей небольшую карточку.

– Прошу вас. Если что-то случится, прошу вас, свяжитесь со мной. Я всегда позабочусь о Бриджет, но я не могу быть с ней так, как она этого хочет. Передайте ей, что я сожалею об этом. И еще скажите ей, что я буду по-прежнему любить полевые цветы, так же как любил их все эти годы. – Он развернул свое кресло и покатился назад в вагончик, въехал по небольшому скату, который разложил водитель, а затем закрыл за собой большую раздвижную дверь.

Иоланда устала. Большую часть дня она отскребала надпись «Покойся с миром, Винсент Делано» с заднего стекла «ягуара», потому что ее план провалился. Вместо того чтобы ощущать удовлетворение, она была только смущена.

– Насчет краски на твоем заднем стекле, – сказала миссис Фултон, когда постучала в окно. – Ну в общем-то я не знаю, как тебе сказать, но…

Но ничего. Загорелся красный свет, и Иоланда утопила педаль в пол, прежде чем миссис Фултон (разве вы не знали, что эта, наверное, самая приятная из всей кодлы Нью-Фоллса?) увидела, как лицо Иоланды из бронзового становится розовым. Она была не ровня этим женщинам, что бы там ни думал Винсент.

– Марвин сегодня разговаривал с нашим адвокатом, – сказала Элиз, входя в гостиную и плюхаясь на один из пластиковых стульев, которые Иоланда купила в «Рэймонд и Флэниган» в Покипси. Они здесь были ненадолго, пока Винсент не получит деньги, чтобы оформить дом. Но с деньгами сначала было туго, потом еще туже, и стулья так и остались, расставленные по четырем углам комнаты, словно точки квадрата: одна для Иоланды, одна для Элиз, одна для Марвина, и еще один стул был для Винсента, и Иоланда поклялась, что никто никогда на него не сядет. – Мы сможем получить два миллиона, – продолжила Элиз, – только если мою мать осудят.

– Ее осудят. Я знаю, что это огорчает тебя.

Элиз скрестила свои длинные ноги и насупилась:

– Я не ребенок. Я уже взрослая женщина с головокружительной карьерой. – Но ее большие глаза увлажнились. – Но ведь кто-то убил моего отца. Он был несовершенным, но это был самый лучший отец, который у меня когда-либо был, знаешь ли. – Слезы заливали ее лицо, она захлюпала носом. – Если это сделала моя мать, надеюсь, она поджарится в аду.

Иоланда подалась вперед, взяла Элиз за руки:

– Она поджарится, уверяю тебя. А вы с твоим братом получите деньги.

– Не нужны мне эти проклятые деньги. Свою долю я отдам тебе.

Иоланда покачала головой:

– Я уже говорила тебе. Винсент оставил мне кое-что.

– И ты не хочешь это тратить.

Это была правда. Иоланда не была уверена, что эти деньги можно тратить. Она любила своего Винсента, но не считала, что деньги принадлежат ей, так же как и ему. Но об этом она, конечно, не скажет Элиз.

– И потом, деньги тебе понадобятся, – продолжила Элиз. – Когда появится ребенок.

Иоланда встала со стула и подошла к камину из серого камня, которым никогда не пользовались и с решетки так и не сняли упаковки.

– Никто из них еще не знает. Ни одна из нью-фоллских жен. И уж конечно, твоя мать тоже. – Она потерла руки, ощутив внезапный холод.

Элиз подошла к ней сзади, обняла ее немного округлившуюся талию.

– Отец так хотел, чтобы у тебя был этот ребенок, – прошептала Элиз. – Не знаю, как мой брат, но я буду помогать тебе. Отец действительно любил тебя.

– Любил меня, а не твою мать.

– Когда-то мою мать. А потом тебя.

Иоланда похлопала падчерицу по руке и произнесла:

– Я так рада, что у меня есть такая подруга, как ты.

Элиз ответила:

– Я тоже, – а затем сказала, что ей надо возвращаться в город на вечернюю фотосессию, но она предложила, чтобы Иоланда приехала к ней утренним поездом, чтобы они пошли в магазин купить что-нибудь для малыша за ее счет.

Дана знала, как нужно искать в «Гугле», поэтому набрала: «Торговцы восточными коврами Ньюбери-стрит Бостон». Программа тут же выдала список; ей пришлось посидеть на телефоне, благодаря Стивена и Сэма за то, что они решили покатать шары в клубе. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из них – особенно Стивен – думал, что теперь она сомневалась насчет Китти.

– Здравствуйте. Я живу в Нью-Фоллсе, Нью-Йорк, и мне вас рекомендовали…

Один задругам торговцы отвечали, что в Нью-Йорк они не поедут, потому что это не их территория, словно бы они торговали кренделями с тележек на Манхэттене и им не позволяли соваться на чужие улицы.

В «Бангс энд Холфилд» был иной ответ.

– Да, у нас есть несколько клиентов в Нью-Йорке, – ответил приятный женский голос.

Дана замерла.

– Я живу в Нью-Фоллсе, – начала она. – На самом деле мне вас рекомендовала моя подруга Китти Делано. Кажется, она хотела продать вам несколько ковров. – Дана ждала ответа.

– Простите, – сказала женщина. – Мне незнакомо это имя.

Дана положила трубку, потом попыталась еще несколько раз.

– Мы не ездим в Нью-Йорк.

– Вы можете приехать в Бостон?

И тут:

– Ах да, миссис Делано! Как она поживает? Мы приезжали на прошлой неделе, но там случилось что-то ужасное. Везде были полицейские машины. Я звонил, чтобы перенести встречу, но она сказала, что сама перезвонит нам. Думаю, что мы, возможно, могли бы заняться и вашим делом…

– Спасибо, я вам перезвоню, – ответила Дана. Она повесила трубку, удостоверившись, что Китти говорила правду.

Глава 28

Ей было наплевать на то, что говорит Стивен.

Из-за чувства ли вины перед Китти, которая когда-то спасла ей жизнь (интересно, она бы действительно могла «справиться» сама?), растущих сомнений насчет Бриджет (из всех них Бриджет была ее лучшей подругой, не так ли?) или просто потому, что Дана была рассержена на Стивена из-за того, что тот рос в благополучной семье с достатком и не знал, что такое настоящее страдание и боль, но Дана решила нанять Китти адвоката – такого, который по крайней мере мог разобраться в том, кто нажимал на курок, а кто нет.

История с коврами добавила Дане решимости.

Однако Дана никогда не шла против желаний Стивена. Ну, однажды она уговорила Майкла поступить в аспирантуру Северо-Западного университета, хотя Стивен настаивал на том, чтобы он поступал в Уортон, его альма-матер.

Но Майкл уже ездил в Чат и в Йель, и Дана решила, что пора ему выбираться из Новой Англии. Она хотела, чтобы он испытал жизнь на Среднем Западе поближе к тем местам, в которых выросла она сама, поближе к тому, что имело значение для нее, когда она была молода, – музеям, музыке, театру, хотя Майкл и не был похож на нее.

Дана торжествовала победу над Стивеном. Ее победа стоила ей трех недель безразличия и двух лет колкостей, которые были совсем не в его характере.

Так что теперь, в добавление к долларам и центам, она и понятия не имела, чем ей это грозит. Бриджет могла бы сказать, что Дане надо просто предложить ему почаще заниматься сексом. Но она не собиралась рассказывать ничего Бриджет, к сожалению, ей некому на самом деле довериться.

– Сэм, – будила она сына следующим утром, после того как Стивен уехал в офис, а не в аэропорт – для разнообразия. – Просыпайся. Мне нужна твоя помощь.

Один душ и две чашки кофе «Старбакс» спустя Сэм ставил свой «ранглер» на парковку возле здания на Уолл-стрит, в котором работал Майкл.

– Не понимаю, почему ты просто не позвонила ему, мам, – удивлялся он, когда они шли по дороге от парковки к зданию. – Если он помнит имя этого парня, так он бы сказал тебе его по телефону.

– Надеюсь, этот адвокат сможет встретиться с нами, если узнает, что мы в городе, и поймет, что это важно.

– Если есть хоть малейший шанс, что он вообще доступен, – сказал Сэм с кривой улыбкой.

Офис был в черно-белых тонах, сплошной металл и стекло. Дана почувствовала гордость за то, что Майкл – ее сын! – достиг столь многого. И вот он появился в приемной, одетый в «Армани», который они подарили ему на прошлое Рождество. Он выглядел таким привлекательным! Таким успешным!

– Мама? – спросил он. – Что случилось?

– Ничего, – ответила Дана, подавляя улыбку. – Все в порядке. Но мне нужно имя адвоката для Китти Делано. Я подумала о том человеке, с чьим сыном ты вместе учился в школе.

Майкл сложил руки на груди и посмотрел на Сэма, который пожал плечами.

– Ты провела столько времени за рулем, чтобы приехать в Манхэттен и узнать чье-то имя?

– Ну да. Только, скорее, Сэмюель был за рулем.

Он стал смотреть на них обоих.

– Я очень занят, мам. Кроме того, ты считаешь, что вмешиваться в это дело – хорошая идея?

Дана забыла, что он сын и Стивена тоже.

– Имя, прошу тебя.

Он вздохнул, словно был старым человеком.

– Мам, – снова сказал Майкл, – я не могу.

– Все, что мне нужно от тебя, – чтобы ты позвонил ему. Подготовил почву. Понимаешь?

– Нет, – слишком быстро ответил он. Дана моргнула.

– Нет?

– Дело в том, что отец мне уже звонил сегодня утром. Он предупреждал, что ты попытаешься сделать что-то подобное.

Видимо, кто-то включил отопление на слишком большую мощность. Дана почувствовала, как на щеках появляется румянец, в то время как ее глаза прицельно смотрели на ее старшего сына.

– Ты хочешь сказать, что твой отец велел тебе не помогать мне? – Стивен, ее совершенный муж? Отец ее совершенных детей?

Майкл смущенно усмехнулся.

Сэм усмехнулся нервно.

Они все были против нее, все до единого.

Дана так разозлилась, что даже не попрощалась. Она развернулась и замаршировала назад к лифту. Сэм догнал ее, только когда она вышла из здания.

– Мам… – попытался он успокоить ее.

Но Дана покачала головой. Она не хотела говорить с ним и вообще ни с кем из них. Впервые в жизни Дана чувствовала себя недооцененной, ненужной, совершенно не необходимой женой.

– Если хочешь, можем поехать пообедать куда-нибудь, – предложил Сэм, пока Дана решительно шла к машине. Какой милый мальчик Сэм. Если бы он только знал это имя, он ведь сказал бы его ей, правда?

Она снова покачала головой, сошла с обочины и стала ждать, пока проедет лимузин. После того как он проехал, она вгляделась в него пристальнее.

– Это же машина Мичемов, – сказала Дана, забыв, что не желает ни с кем разговаривать.

– Ну да, – подтвердил Сэм. – Может, мистер Мичем приехал в город, чтобы просить Ли Сато изменить решение. Офисы Сато находятся дальше по улице.

Они перешли дорогу. Дана предположила, что это был не Джек, а Кэролайн. Потом она решила, что Кэролайн способна на что угодно, но она не могла пасть так низко.

* * *

Кэролайн поверить не могла, что может дойти до такого.

Она не спала почти всю прошлую ночь, думая об Элиз, Хлое и проклиная Ли, потому что он был мужчиной, а чаще всего что-то закручивалось именно по их инициативе. Еще она опасалась, что сын Даны попытается навязать себя ее отверженной дочери. Сэм был достаточно мил, как и все мальчики Фултонов, но он был и останется посредственностью. Он будет богат, но недостаточно богат; заведет нужные связи, но их будет недостаточно – будет просто очередным пареньком из Нью-Фоллса.

Сэм не станет мировым игроком.

Что снова возвращало ее к проклятому Ли и тому, что надо исправить ситуацию. Потому что хотя бы что-то в ее жизни должно быть как надо.

Джек беспомощен. Его представления о том, что такое «пытаться», – это значит оставить несколько голосовых сообщений на автоответчике Ли. Он не стал звонить своему водителю и гнать его в центр города, чтобы пасть так же низко, как теперь собиралась упасть Кэролайн.

До центра города они добрались за рекордное время, несмотря на утренний час пик. Джеральд знал, как надо вести машину, когда Кэролайн сидела у него за спиной.

Он припарковал машину рядом с Международным финансовым центром, где семья Сато делала свой бизнес.

Кэролайн велела ему не уезжать, на случай если ее оппонента не окажется на месте. В своем бледно-голубом плаще она пересекла площадь перед зданием, торжественно прошагала мимо пальм и вошла в сводчатый зимний сад, показала охраннику документы и направилась к целой батарее лифтов так, словно делала это каждый день.

Мистер Сато находился в офисе, но в данный момент был на встрече, сказала привлекательная молодая женщина в приемной. Кэролайн стало интересно, не развлекается ли он и с ней вдобавок к той русской.

Она посмотрела на часы.

– Я подожду, – заявила миссис Мичем и села в приемной напротив отличного вида из окна тридцатого этажа.

О да, она ждала.

Час, другой, третий ждала Кэролайн. Она подавила свой гнев и свою гордость. Она удержалась от того, чтобы барабанить мысами своих лакированных туфель «Торрини» или снять свой плащ, чтобы почувствовать себя комфортно. Миссис Мичем сидела и ждала, а перед ней мелькали один костюм за другим. Мужчины кивали, женщины нет. Все были молоды. И каждый считал себя пупом земли.

В час двадцать три Ли вышел из своего убежища, в котором скрывался все это время.

– Ты все еще здесь, – кинул он.

Кэролайн не стала вставать, когда он подошел.

– Я не уеду без объяснений.

– Они есть у твоей дочери. Кроме того, это не твое дело, Кэролайн.

С самого начала он стал называть ее именно так, даже раньше, чем она сама успела предложить: «О, не зовите меня миссис Мичем. Просто Кэролайн». Ли был до такой степени груб. Деньги обязывают.

– Ты встречался с моей дочерью достаточно долго. Она ужасно переживает.

Мимо прошел молодой человек с блэкбэрри.[42]42
  Многофункциональный электронный органайзер.


[Закрыть] Кэролайн решила, что неудобно – обычно – сидеть в приемной и вести такой приватный разговор, но Ли и не думал приглашать ее в свой офис, ну а эта миссия волновала ее куда больше, чем ее позор.

Он сел напротив нее на стул, обитый серой замшей.

– Хлоя не переживает. Она сильная, впрочем, как и ее мать. Справится.

Кэролайн смотрела на мраморный пол.

– Неужели ничего нельзя придумать?

– Ну, – сказал Ли, – я не знаю, что ты имеешь в виду.

– Я имею в виду, что могу убедить дочь, что нет ничего плохого в том, чтобы иметь несколько женщин, что это может даже хорошо сказаться на твоем бизнесе, но что она – твоя единственная любовь.

– Кэролайн, – сказал Ли, – не надо этого делать.

– Она послушает меня, Ли. Она всегда меня слушала.

– Нет, Кэролайн.

– Может быть, бизнес моего мужа может каким-то образом оказаться тебе полезным? У него есть много информации о его партнерах…

Ли поднял руку:

– Если ты имеешь в виду торговлю внутренней информацией, то Джек Мичем – последний человек, с которым я согласился бы иметь дело. И потом, он же женат на тебе.

Кэролайн повернула голову и посмотрела ему прямо в лицо.

– Да как ты смеешь?! – прошипела она.

Он засмеялся.

Он засмеялся!

– Кэролайн, – повторил он, на сей раз поднимаясь. – Неплохая попытка. Но прошу тебя, уходи. Прежде чем ты поставишь нас в глупое положение и начнешь предлагать себя, чтобы затащить меня обратно в свой убогий загон. – Он развернулся в своих туфлях на платформе с семисантиметровыми каблуками (он был маленького роста, но и это не спасло его) и ушел, оставляя смешки после себя.

– Позволь мне сказать тебе одну вещь, Ли Сато. – Кэролайн вскочила из своего кресла и стала потрясать кулаком. – Я бы не согласилась трахаться с тобой, будь ты даже последним чернорабочим на планете! Ты никогда не был парой для Хлои. Никогда! – У нее изо рта брызгала слюна. Она тут же вытерла ее с лица, затем сложила ладони рупором и прокричала: – И еще кое-что, ты, ублюдок! Она оставит твое чертово кольцо себе!!!

Он махнул рукой, даже не взглянув на Кэролайн. А потом завернул за угол и исчез навсегда из жизни нью-фоллских Мичемов.

Глава 29

Хуже всего было, конечно, то, что Стивен предугадал ее действия, что он знал, что Дана отправится к Майклу после того, как он ей отказал.

Как же ей теперь вообще и в принципе быть с этим? Они так редко ссорились, что это была абсолютно новая для нее ситуация.

Но он ей не доверяет! Он просто действовал, ожидая, что она бросит ему вызов. Да как он смел?!

И она, конечно, бросила ему вызов.

И…

И Дана налила чаю, оставаясь в недоумении до тех пор, пока не зазвонил телефон.

Китти.

Этого еще не хватало.

– Мне не понадобится этот адвокат, – сказала она.

Что?

– Они сняли с меня обвинения, Дана. Они знают, что я не убивала его.

Это что, сон? Еще не кончилась ночь, и Дана все спала, и это утро никогда не наступало? Это многое бы объяснило.

Но Китти говорила что-то о баллистике и о том, что это не ее пистолет и что все идет как надо.

– Теперь мне не смогут отказать в получении наследства. Теперь за будущее моей матери можно не волноваться.

Дана знала, что последнее – с натяжкой. И еще она знала то, что зря разочаровалась в своей семье.

– Да, мы с женой были друзьями Китти и Винсента Делано. Но это не имеет никакого отношения к убийству.

Лорен стояла в холле, она не пошла в палату. Она снова не могла дышать. Она коснулась шеи рукой, жалея о том, что на ней нет ее жемчуга, который можно теребить, пока беседовали ее муж и детектив (снова он!). Она подумала, что должна быть благодарна медсестре, которая предупредила ее, что здесь полиция.

– Позвольте нам решать, что имеет отношение к убийству, а что нет, – сказал детектив Бобу.

Лорен задумалась о том, приехал ли полицейский специально, чтобы навестить Боба, и если да, то, Боже мой, зачем? Она прислонилась к стене, хотя с удовольствием побежала бы к лестнице, но была уверена, что ноги не донесут ее так далеко.

– Говорю вам, – настаивал Боб, – что нам ничего об этом не известно. – Его губы, наверное, были растянутыми, белыми и сжатыми, а взгляд высокомерным и важным.

– Вы знаете, где ваша жена была с одиннадцати утра до часу дня, когда Делано застрелили?

– Зачем вы спрашиваете об этом? Делано ведь убила его бывшая жена, разве не так?

– Как выяснилось, он был застрелен не из ее пистолета. Так что игровое поле свободно.

– В общем, вы зря теряете здесь свое время, детектив. Моя жена невинна, как птичка.

– Не смешите меня.

– Ну хорошо. Ладно, я не знаю, где она была в полдвенадцатого, потому что я находился на площадке для гольфа. Где обычно в это время и бываю.

– Она была не с вами?

– Моя жена никогда не была членом какого-либо клуба. Нет, я был с Джеком Мичемом. И Рэндаллом Хэйнзом. А, нет, не так. Мы собирались четверкой со Стивеном Фултоном, но ему пришлось уехать в город, и Хэйнз отказался, но я не знаю почему. Так что я был с Мичемом, а Лорен там не было. А теперь, если вы меня извините, детектив, я бы хотел одеться. Моя жена придет с минуты на минуту, и я отправлюсь домой. Конечно, если вы не вызовете очередной приступ паники.

Лорен чувствовала, что у Боба поднялось давление, она представляла себе его лицо, его шею, которая сначала порозовела, потом покраснела, его огромная багровая вена начала пульсировать у него на голове от виска до лба. Это происходило всякий раз, как кто-то бросал вызов ему или кому-то из его близких. Может, он и повернут на контроле, зато предан.

Полицейский вздохнул.

– Мистер Халлидей, вы знали, что у вашей жены была связь с Делано?

Она даже не ахнула, просто втянула немного воздуха, и он застрял у нее на полпути к легким. Боб засмеялся:

– Вы переходите всякие границы, детектив. Если бы я был на вашем месте, я бы поостерегся обвинять чужих жен черт знает в чем. Кроме того, что это неприлично, это еще может быть и опасно.

– Это угроза?

Стоя в холле, Лорен прижимала пальцы к губам, чтобы не закричать.

– Я бы сказал, совет. Финансовый совет, точнее. Относительно вашей пенсии. Вам известно, что моя фирма занимается пенсионным фондом полицейского департамента Нью-Фоллса? И еще многих городов отсюда до Манхэттена? Вы не поверите, до чего эти счета уязвимы. Даже в наше время.

Лорен знала, что должна остановить их. Она должна остановить Боба и она должна остановить детектива, она должна остановить все это прямо сейчас и здесь, но это было невозможно, потому что Лорен не могла пошевелиться.

– Значит, я был прав. Это угроза. Вот что, мистер Халлидей, если бы я был на вашем месте, то, может, я бы поостерегся кого-то в чем-то обвинять. Однако вам интересно будет узнать, что ваша жена призналась в том, что между ними была любовная связь.

В коридоре стало жарко, огни потухли. Лорен почувствовала головокружение и упала.

Бриджет провела все утро и добрую половину дня в постели. Рэндалл думал, что она плохо чувствует себя из-за химиотерапии. Он предложил остаться дома и не ехать в офис, но Бриджет отказалась, сказав, что Эйми поможет, если ей что-нибудь понадобится, кроме того, сегодня четверг, а значит, придет Лоррейн.

В два часа она все еще смотрела в потолок, раздумывая, что делать дальше. Рэндалл был таким милым прошлой ночью, так волновался из-за ее рака, так снисходителен к ней за то, что она ничего ему не сказала.

Нет, это не из-за химиотерапии она чувствовала себя плохо, это из-за токсинов вины.

Неожиданно в дверь тихо постучали.

– Бриджет? Ты спишь? Это Дана.

Дана. О mon dieu, разве можно вообразить друга лучше?

– Entrez, s'il vouz plait,[43]43
  Пожалуйста, войдите (фр.).


[Закрыть] – ответила Бриджет. – Прошу, прошу, входи. – Она взяла себя в руки, откинулась на белое, обшитое шелком изголовье, затем взбила подушки, которые лежали рядом, словно закрываясь ими.

– Бриджет, – сказала Дана, войдя. – Ты в порядке? Лоррейн сказала, что я могу подняться.

– Oui, oui, я в порядке. Правда. Но дни в последнее время какие-то тяжелые, да?

Дана села на будуарное кресло рядом с кроватью.

– Да уж, тяжелые. Тебя не тошнит от химии?

Бриджет покачала головой:

– Нет, я только устала. Ты поэтому пришла? Чтобы справиться о моем здоровье?

– Да, отчасти.

Именно это «отчасти» заставило Бриджет напрячься в ожидании того, что последует за этими словами.

– Это и еще кое-какие новости.

– Хорошие новости, я надеюсь? Для разнообразия.

Дана пожала плечами:

– Хорошие для Китти. Из лаборатории пришел баллистический отчет. Винсента убили не из ее оружия.

Бриджет даже села прямее.

– Chouette![44]44
  Здорово! (фр.)


[Закрыть] Она его не убивала!

– Очевидно, нет. Полиция снимает обвинения. Она получит деньги по страховке.

– Два миллиона долларов. Нравится это ее детям или нет.

– Для ее матери, – сказала Дана, а затем стала рассказывать ей про миссис Долтон, и про дом престарелых, и про рояль.

– Может, дети Китти станут мягче к ней относиться. Или, может, она переедет в Покипси.

– Ну, еще не все закончилось. Я надеялась, мы сможем найти ей другого адвоката, такого, который сможет узнать, кто действительно убил Винсента.

– О! – ответила Бриджет. – Mon dieu. Если меня от чего и тошнит, так от того, что приходится это слушать.

В комнате повисла тишина, стало некомфортно, по крайней мере Бриджет.

– Бриджет? – спросила Дана. – Тебе что-нибудь об этом известно?

Она моргнула.

– Excuxez-moi?[45]45
  Извини? (фр.)


[Закрыть]

– Только прошу тебя, – сказала Дана, – не расстраивайся. Но ты ничего не скрываешь? По-моему, ты не хотела, чтобы я говорила полиции про твою поездку в гостиницу. И ты солгала им, когда они допрашивали тебя в первый раз… и ты звонила Томасу, просила его соврать ради тебя…

Бриджет откинула покрывала, схватила халат с изголовья, выпуталась из простыней и резким движением вставила одну руку в рукав халата, который был вывернут наизнанку.

– Mon dieu, – снова произнесла она, – не могу поверить, что ты говоришь мне такие вещи. Допрашиваешь меня, как будто ты из полиции. – Она подвинула будуарный стул и подошла к сиденью у окна, которое выходило на газон, спускавшийся к Гудзону. – После всех этих лет дружбы ты считаешь меня убийцей.

Дана смягчила тон.

– Я не сказала этого, Бриджет. Прошу тебя, я всего лишь пытаюсь тебе помочь. Если ты что-то, не важно что – скрываешь…

– Все, что я скрывала, – это рак! Будь ты на моем месте, ты бы хотела, чтобы об этом трезвонили на всех углах? «У Даны Фултон рак! Совсем как у ее матери!» Тебе бы это понравилось, mon amie?[46]46
  друг мой (фр.).


[Закрыть] – Бриджет не знала, какое слово – «мать» или «рак» – заставило Дану так побледнеть, и ее тут же захлестнула новая волна вины. – Дана, – быстро сказала она, но подруга поднялась и пошла к двери.

– Прости, Бриджет. Прости, что я так настойчиво вела себя. Похоже, что в последнее время я постоянно говорю что-то не то.

– Погоди. – Бриджет бросилась за Даной. – Это я должна просить прощения.

– Мне надо ехать домой, – ответила Дана, выходя из комнаты и спускаясь по лестнице. – Я позвоню тебе завтра. – Она говорила так, словно действительно собиралась сделать, как сказала, но, уходя, не оглянулась.

Бриджет стояла на верхней площадке лестницы, с ее руки свисал одетый наизнанку халат, когда из своей комнаты внизу вышла Эйми и сказала:

– Маман! Тебе уже лучше?