Текст книги "Русская ёлка: История, мифология, литература"

Автор книги: Е. Душечкина

Не была принята ёлка и в крестьянской избе: как отмечает Т.А. Агапкина, «в крестьянском быту восточных славян ни рождественское, ни новогоднее украшение домов еловыми ветками и срубленными деревцами в XIX в. привиться не успело» [3, 4]. Если для городской бедноты ёлка была желанной, хотя часто и недоступной, то для крестьян она оставалась чисто «барской забавой». Крестьяне ездили в лес только за ёлками для своих господ или же для того, чтобы нарубить их на продажу в городе. И «старичок», согласно известной песенке, срубивший «нашу ёлочку под самый корешок», и чеховский Ванька, в Сочельник вспоминающий поездку с дедом в лес за ёлкой, привозили её вовсе не для себя, а для господских детей. Чехов пишет о своём маленьком герое:

Он вспомнил, что за ёлкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Весёлое было время! … Срубленную ёлку дед тащил в господский дом, а там принимались убирать её…

[471, IV, 504]

Крестьянские дети видели ёлку только в том случае, если господа приглашали их к себе на праздник. Тот же чеховский Ванька просит своего деда:

Милый дедушка, а когда у господ будет ёлка с гостинцами, возьми мне золочёный орех и в зелёный сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны.

[471, IV, 503]

Иногда о рождественском дереве крестьянские ребятишки узнавали из рассказов их родных, служивших у господ. В стихотворении Я.П. Полонского 1877 года «Ёлка» крестьянский мальчик в Сочельник спрашивает свою бабушку, долгие годы жившую в барском доме:

 
Наяву или во сне
Про рождественскую ёлку
Ты рассказывала мне?
Как та ёлка в барском доме
Просияла, как на ней
Были звёзды золотые
И гостинцы для детей.
 

[328, 195]

Рождественские открытки начала XX века, сопровождаемые надписью «Мороз дедушка идёт, / Вам подарочки несёт» и изображающие Деда Мороза входящим в крестьянскую избу с ёлкой и с мешком подарков за плечами, где на него с изумлением смотрят ребятишки, вовсе не отражают реальности. Однако в предреволюционные годы крестьянские дети, видевшие ёлку в барских домах или участвовавшие в школьных ёлках, иногда устраивали её сами в одной из изб. В рассказе М.А. Круковского 1914 года «Своя ёлка» рассказывается о деревенских ребятишках, которые, после того как им не устроили ёлку в школе, сами срубают дерево, обряжают его тряпочками и конфетными обёртками и зажигают на нём свечи. Крестьяне удивляются: «Уделали ёлку, поют там, пляшут. Просто сказка. Чудно смотреть на них» [204, 354].

К праздникам ёлки и к связанным с ними мероприятиям отрицательно относилась и часть педагогов, считая, что эти праздники только «портят детей», а подарки «вызывают у них оскомину»: дети, по их мнению, «не ценят ни ёлки, ни подарков, занимаются ими короткое время, привыкая к тому, что всё должно им “валиться с неба”» [250, 157]. Даже тогда, когда ёлка в России, как казалось, окончательно «укоренилась», член «кружка свободного воспитания» Е.М. Швейцер в брошюре «О вреде ёлок и подарков» (М., 1915) решительно выступил против устройства ёлок. Мемуаристка, пишущая о том, что Швейцер никогда не пускал на ёлки своих детей, комментирует его поведение: «Он в чём-то, мне кажется, “пересаливал”» [250, 157].

В полемике по вопросу о правомерности устройства праздника ёлки для детей сторонники елки встали на защиту «прекрасного и высокопоэтического обычая рождественской ёлки», полагая, что «в лесу всегда можно вырубить сотню-другую молодых ёлок без особенного вреда для леса, а нередко даже с пользой» [172, 1]. Профессор Петербургского Лесного института, автор книги о русском лесе Д.М. Кайгородов, регулярно публиковавший на страницах рождественских номеров газеты «Новое время» статьи о ёлке, уверенно заявлял: «С лесом ничего не станет, а лишать детей удовольствия поиграть возле рождественского дерева жестоко» [172, 1].

Отрицательное отношение к полюбившемуся обычаю вызывало возражение у части педагогов, воспитателей и писателей, которые всеми силами стремились отстоять ёлку и найти ей оправдание. Защитники ёлки настойчиво повторяли, что «рождественская ёлка имеет для детей огромное значение. Она даёт им столько удовольствий, что и выразить трудно… Этот обычай следовало бы поддерживать и распространять всеми способами» [478, 8]; «И сколько радостей она приносит для детей, сколько восторгов, сколько разговоров!» [478, 2-3].

Благодаря усилиям литераторов и педагогов ёлка вышла победительницей из борьбы со своими противниками. Новый обычай оказался столь обаятельным и чарующим, что отменить его так никому и не удалось.

Псевдонародная ёлочная мифология

Наблюдая за полемикой, которая велась вокруг ёлки с середины XIX века, можно увидеть, как параллельно с утверждением этого дерева в качестве рождественского символа намечается тенденция, свидетельствующая о поисках компромисса в вопросе о ёлке. В печати начали появляться тексты, в которых отчётливо проявляется стремление связать праздник ёлки с русской народной культурой. Думается, что этот процесс носил вполне сознательный характер. Инициатива принадлежала людям, с одной стороны, лояльным к Православной церкви, а с другой, не хотевшим лишать детей полюбившегося им праздника. Осознавая, сколь «благодетельна и желательна для детей праздничная ёлка» [478, 10], они упорно боролись против её отмены, считая это «безвредное развлечение» вполне «позволительным» [47, 457]. Так началась работа по созданию новой ёлочной мифологии, где образу ёлки придавался как бы «исконный», фольклорный (точнее сказать – псевдофольклорный) характер. Последовательность и отдельные детали этого процесса сейчас уже трудно восстановимы. Однако, просматривая рождественские номера педагогических журналов, детской периодики, а также всевозможные выходившие к Рождеству антологии, можно заметить, как в последней трети XIX века литература для детей начинает активно «насыщать» ёлку новыми значениями, связывая её с придуманными (чаще всего в результате несложных контаминаций) персонажами новогодней детской мифологии. (Аналогичные явления наблюдались и в других странах [см.: 508].) Эти новые представления о ёлке и о создающемся вокруг неё «мире» явились результатом коллективной деятельности и свидетельствовали о рождении нового «ёлочного фольклора», на первых порах получавшего распространение по преимуществу среди образованных слоёв городского населения.

Каждый из созданных в это время образов имеет свою историю и закреплённые за ними характеристики, но, соединившись в едином мифе, они предоставили возможность создавать литературные сказки, легенды, стихотворения, пьески, предназначенные для праздника ёлки. Они же позволили внести разнообразие в ёлочный праздничный сценарий, что было весьма существенно, поскольку праздник ёлки в детских учебных и воспитательных учреждениях требовал от педагогов определённой программы его проведения. Именно этот слой псевдонародной «ёлочной» мифологии в наибольшей степени способствовал укоренению ёлки на русской почве.

В новом для неё мире ёлка, продолжая оставаться сезонным растительным символом, стала связываться не столько с Рождеством, сколько с Новым годом и зимой, а пространственно – с лесом. Теперь из лесу её приносили Мороз, русский «старичок», «срубивший нашу ёлочку под самый корешок», «старички-кулачки» (что-то вроде русифицированных гномов), о которых рассказывала своим внукам бабушка, видевшая в лесу, как они заготавливали ёлки [360], Зима, которая «стучится к нам во двор / С свежей ёлочкой» [20, 441], или же «бабушка зима», как в известном стихотворении В.А. Соллогуба 1872 года:

 
Снегом улица покрылась…
Вот уж и сама
В гости к нам заторопилась
Бабушка зима.
Вся под белой пеленою
Ёлочку несёт
И, мотая головою,
Песенку поёт:
«Дети, к вам, на радость вашу
Ёлку я несу…
Ёлку всю я изукрашу.
Лакомств припасу.
Будут всякие игрушки:
Мячики, коньки,
Избы, куклы, погремушки,
Звери и волчки».
 

[403, 1]

Ёлка становилась не только главной героиней торжества, но и посланницей русского зимнего леса. На её ветвях в качестве украшения появились имитирующая снег вата («Ватный снег внизу лежит / Наверху звезда блестит…» [85, 67]), блёстки, изображающие иней, шишки, грибочки и прочие лесные атрибуты. Вокруг ёлки закружились «снежинки» – одетые в белые платьица девочки, исполняющие дошедшую до нас новогоднюю зимнюю песенку-сценку: «Мы белые снежиночки…» [485 , 124]. На праздник ёлки к детям начали приходить лесные жители: зайчики, белочки, ёжики, волки и медведи. Сценки с их участием, в том числе и народные сказки о животных («Теремок», «Теремок Мышки», «Как комар убился» и пр.), стали на праздниках ёлки обычным явлением.

Если ёлки для взрослых постепенно соединились со святочными маскарадами, то формы детского ряженья в русской народной культуре вообще отсутствовали [160, 89-90]. В первые годы на детских ёлках ряженье также не было принято. Дети приходили на праздник просто в нарядных платьях. Однако постепенно, по мере вхождения ёлки в быт русского города, ряженье детей на ёлках становится всё более привычным: на фотографии 1892 года «Детский бал у новогодней ёлки» вокруг разукрашенного дерева толпятся дети в маскарадных костюмах. В наши годы ряженье детей на праздниках ёлки представляется нам совершенно естественным, и мало кто задумывается над тем, что столь знакомые нам детсадовские и школьные ёлочные маски и персонажи «ёлочных» текстов, неизвестные народной святочной традиции, были придуманы педагогами и писателями второй половины XIX века. Именно тогда начали оформляться персонажи праздника ёлки: Дед Мороз, Снегурочка, «бабушка Зима», Метелица, Снежинки, персонифицированные образы Старого и Нового года и другие новогодние образы.

Весь этот «лесной мир» вместе с ёлкой создавал атмосферу зимнего леса: игрушечных зверей вешали на ёлку, дети приходили на праздник в масках зайчиков, медведей и т.п., о зверях пели песенки и рассказывали стихотворения:

Вокруг стройного дерева, увешанного сверху донизу всякой всячиной, мы, дети, должны были петь и скакать, хлопая в ладоши:

 
Заинька вокруг ёлочки попрыгивает.
Лапочкой о лапочку постукивает!..
 

[245, 267]

Результатом этих перемен в организации праздника ёлки для детей явились и изменения в восприятии образа ёлки, растущей в лесу, в естественных для неё условиях:

 
Ёлка ветви свои опустила,
Белый иней осыпал её…
Отчего мне так близко, так мило,
Деревцо ты родное моё?
 

[88, 433]

О ели стали писать как о самом прекрасном из всех деревьев:

 
Широко раскинув ветви
В шубе снеговой,
Посреди поляны ёлка
Ввысь ушла стрелой.
На красавицу лесную
Лунный свет упал,
И огнями лёд кристаллов
В ветках заиграл.
Бриллиантовые нити
В хвое заплелись,
Изумруды и рубины
На снегу зажглись.
Ясной звёздочкой у ёлки
Светится глава…
 

[457, 28]

Теперь уже не только стоящее в доме наряженное дерево, но и растущая в лесу ель стала выступать в роли спасительницы и защитницы, укрывая от стужи и метели заплутавших детей и взрослых. Во многих произведениях говорится о том, как ёлка спасает «бедных зверюшек» от охотников и волков, укрывая их своими ветвями. В одной из сказок М. Юрьевой 1904 года поймавший зайца волк подслушивает, как старая ель рассказывает молодым ёлочкам, «отчего ёлки зелены»: много лет назад ёлку благословил человек, поскольку она единственная из всех деревьев спрятала и обогрела его потерявшегося сына, проявив любовь, добро и сострадание. Разжалобившийся волк отпускает пойманного им зайчишку [493].

К концу XIX века детская литература буквально заполоняется литературными сказками о ёлке, лесных зверятах и птичках. В сказочке А. Ульянова 1900 года «Заячья ёлка» рассказывается о зайчике Белячке, жившем в доме вместе с детьми. Когда же летом его привозят на дачу, он сбегает в лес, где встречается с зайчиком Русачком. Перед Рождеством Белячок вспоминает о празднике ёлки в «человеческом» доме, рассказывает об этом своему другу, и они оба решают устроить в лесу «заячью ёлку» и пригласить на неё гостей. И вот к растущему на поляне прекрасному дереву сбегаются зайцы, начинают прыгать вокруг ёлки, беседовать между собой, есть капусту, морковку и другие овощи. Когда же к ёлке вдруг приходит Михайло Иванович Топтыгин, все зайчата в перепуге разбегаются в разные стороны [69]. Нечто аналогичное происходит и в сказке В.П. Желиховской 1902 года «Заячья поляна» [146]. И. Юрко в стихотворном рассказе 1911 года «Ёлка у медведя» повествует о том, как даже медведь, проснувшийся зимой и вылезший из берлоги, устраивает ёлку для лесных жителей:

 
Думал да гадал он.
Деток как утешить.
Детки небольшие,
Нужно их потешить,
Думал и надумал:
Деткам в утешенье
Нужно сделать ёлку
И для украшенья
Дикой стройной ёлки
Накупил игрушек…
 
 
…Притащились к Мишке
Два матёрых волка,
Были волченята,
И под свист метели
Хоровод устроен
Вкруг красивой ели.
 

[492, 48]

В рассказике «Пропадал и нашёлся», напечатанном в 1903 году в журнале «Малютка», повествуется о ручном скворце, который однажды вылетел в окно и на воле рассказал другим птичкам про ёлку в доме. После праздника дети решают не выбрасывать свою ёлку, а выставить её на оконный карниз, сделав из неё кормушку для птиц:

– Знаешь что, няня, – весело кричали детки ранним утром в погожий и мягкий зимний денёк, – милая няня, мы надумали вот что. Ёлочка теперь не нужна. Её хотят выставить в сад. Милая няня, устроим ёлочку для бедных птичек, которые живут за нашим окном. Мы навесим кусочков хлеба, насыплем зёрен и выставим ёлочку за окно…

[342, 11-12]

Вместе с другими птичками к ёлочке-кормушке прилетает клевать зёрна и их скворец.

В рождественском номере журнала «Мирок» за 1913 год дана картинка «Рождественская ёлка в лесу для птиц», а журнал «Тропинка» в 1911 году помещает «Загадочную картинку», на которой нарисована роскошная растущая в лесу ель с подписью под ней:

Лесной дед Корневик созвал на ёлку зверей, но, когда мы с вами пришли, они испугались и разбежались. Мы должны их отыскать. На ёлку пришли: лось, олень, кабан, 2 медведя, медвежонок, 2 лисицы, 3 волка, 5 зайцев.

[432, 967]

Подобные картинки-загадки со спрятанными предметами-персонажами с детства хорошо знакомы и нам.

Таким образом, принесённое из лесу дерево начинает вызывать в сознании образы зимы, зимнего леса, зимней природы, деревьев, среди которых ёлка росла, зверей, которые пробегали мимо или же прятались под неё, птиц, которые садились на её ветви, и т.п. Благодаря этому образ ёлки прочно срастается со знакомым зимним лесом, и в мечтах и снах уводит ребёнка в её родной лес:

И вдруг раздаётся сухой шорох игл, дверь моей комнаты отворяется, и входит большая ёлка, вся разукрашенная шарами, бусами, звёздами, золочёными орехами… Она протягивает ко мне зелёную ветку и говорит: «Пойдём со мной в мой родной лес! Там встретим Новый год!» И весь лес встречает с радостью свою разряженную подругу: как заскрипели, как застонали от восторга старые ели, сосны, пихты и кедры, увидев нашу ёлку! Как восхищались другие маленькие ёлочки её нарядным убором! Редко разбросанные по сторонам, утопающие в сугробах дубы, берёзы, осины и липы, лишённые листьев, одетые лишь снегом да ледяной бахромою, кивали ей: «Здравствуй, здравствуй, родная!»

[283, 181-182]

При утвердившейся связи ёлки с лесом наилучшим, самым естественным и вместе с тем романтичным местом встречи Рождества или Нового года становится именно лес. В очерке В. Романова «В гостях у дедушки Мороза» (1883) на новогодней ёлке старик рассказывает о том, как он с десятилетним сыном встретил на Рождество в лесу Деда Мороза: они возвращались из города, доехать до дому не успели, ночевали на заимке, и рабочие устроили мальчику ёлку в лесу с Дедом Морозом и ряжеными [357, 4]. В автобиографическом рассказе А.В. Круглова 1896 года «Ёлка в царстве зверей» мальчику, едущему в возке домой на рождественские каникулы, взрослые зажигают свечи на растущей в лесу ёлке, и эта ёлка на всю жизнь остаётся для него лучшим рождественским воспоминанием [202]. В рассказе Л.Ф. Черского 1904 года «Весёлая ёлка» мальчику также устраивается в лесу ёлочное торжество [470]. Организация праздника на природе, в естественных условиях, около растущей в лесу ели одно время становится даже модной. В рассказе А.И. Куприна 1911 года «Начальница тяги» молодых людей приглашают на праздник в окрестности Сиверской, где «ёлку предполагали устроить в лесу, – настоящую живую ёлку, но только с электрическим освещением» [211, V, 337-338].

На первых порах тексты о ёлке и её мифология связывались лишь с зимним праздничным сезоном – как будто бы положительные качества этого дерева проявлялись только в этот период. В другое время отношение к ней всё ещё оставалось нейтральным. Однако постепенно приобретённые елью свойства начинают закрепляться за ней и сказываются не только на зимних праздниках, но и в любое другое время.

Легенды о ёлке (чаще всего в переработанной драматургической форме) попадали в рекомендации по проведению праздников в детских заведениях и тем самым закрепляли в сознании детей этот прекрасный и поэтический образ. Костюмы лесных зверюшек, которые в детстве мы и наши дети надевали на праздники ёлки в детском саду и в младших классах школы, объясняются тем, что образы эти прочно утвердились в детской «ёлочной» литературе конца XIX века. Когда в конце 1935 года советская власть после нескольких лет борьбы с ёлкой (см. об этом далее) вернула её детям, именно эти произведения органично вписались в новогодний праздничный ритуал и дошли до наших дней. Они были не только практически полностью подхвачены детскими учреждениями, кинематографом и драматургией, но и существенно дополнены произведениями советских поэтов и писателей, сотрудников журналов «Мурзилка», «Пионер», «Вожатый» и другими, а также личной инициативой и фантазией детсадовских и школьных педагогов.

Украшение ёлки. Ёлочные игрушки

 
Наша ёлка зажжена.
Здравствуй, вечер благовонный.
 

В. Ходасевич. «За снегами»

Украшение культового дерева – явление обычное и многократно засвидетельствованное. Однако украшение рождественской ёлки выходит далеко за пределы всех известных фактов ритуального декорирования предметов растительного культа. Неординарность ёлки в этом плане заслуживает особого внимания: здесь вполне правомерной оказывается постановка вопроса об истории украшения дерева и символике предметов, которыми она увешивалась; здесь можно говорить об истории ёлочных украшений и их производстве; об изменениях, происходивших в самом ритуале украшения, о разных стилях, о моде на те или иные ёлочные игрушки, о семейных традициях и т.д. и т.п. Не имея пока полных и точных ответов на все эти вопросы, постараемся осветить их хотя бы в самых общих чертах.

Возвращаясь к началу – к новогоднему языческому культу ели у древних германцев, напомним, что в те времена к выбранному в лесу обрядовому хвойному дереву обычно прикрепляли горящие свечи, а на его ветви клали цветные тряпочки. С тех пор как ель превратилась в рождественское дерево, главная особенность её декора состояла в освещении: зажигавшиеся на ней свечи символизировали собой звёзды рождественской ночи. Вслед за этим на ёлку стали вешать фрукты – прежде всего яблоки: и в качестве символических даров младенцу Иисусу, и в знак того, что ель рассматривалась как райское древо, приносящее плоды. Согласно средневековому церковному календарю, 24 декабря является днём Адама и Евы. В Германии в этот день разыгрывались сценки о Рае. Перед представлениями актёры обычно проходили через весь город, причём Адам нёс «древо жизни», на котором висели яблоки [505, 74]. Затем на ёлке появились облатки – лепёшки из пресного теста, употребляемые католиками и протестантами во время причастия, которые, конечно же, соотносились со священными дарами дереву, ставшему символом Христа.

Изучая историю ёлки, встречаешься с разными фактами: и когда она вовсе не освещалась (на крупном дереве, установленном вне дома, поддерживать огонь свечей было трудно), и когда на ней, кроме горящих свечей, больше ничего не было. И всё же можно, как кажется, утверждать, что история украшения ёлки была задана, во-первых, её освещением (свечи), во-вторых, фруктами (яблоки) и, наконец, в-третьих, символическими изделиями из теста. На первых русских ёлках так и было [152, 25]. Дальнейшие факты свидетельствуют о стремлении умножить эти три составляющие ёлочного декора: продемонстрировать их обилие, даже изобилие, избыточность:

…ёлка гнулась от множества игрушек и сластей, пылала весёлым счастливым огнём, трещали хлопушки, вспыхивали внезапно бенгальские огни и рассыпались звёздочками.

[355, 25]

Освещение дерева одними свечами стало казаться недостаточным: возникало желание видеть дерево как можно более блестящим и сверкающим, и потому его начали обвешивать мишурой, канителью (тонкими металлическими нитями), блёстками и разнообразными блестящими вещицами, что, благодаря горящим свечам, создавало игру света и делало его ярким и сияющим. Производством гирлянд, цепей, мишуры, сделанных из тонкой фольги в виде хвои, «дождика» (длинных тонких нитей из фольги), блёсток и т.п. занимались специальные артели по изготовлению ёлочных украшений, размножившиеся с середины XIX века. Чем ярче блестела ёлка, тем она считалась красивее и торжественнее, наиболее соответствующей праздничной атмосфере: определения «сияющая ёлка», «блестящая ёлка» [195, 7], «светлая ёлка» [384, 1] в применении к рождественскому дереву становятся одними из самых употребительных.

Помимо яблок на ёлку стали вешать и другие плоды: цитрусовые (в первую очередь – мандарины), орехи (ставшие непременным украшением ёлки), груши, виноград. А облатки, которые, естественно, не могли использоваться на русских ёлках, были заменены кондитерскими изделиями (фигурными пряниками и печеньем), а также конфетами. Множество разнообразных висящих на ёлке предметов и делало её прекрасной посланницей младенца Иисуса, приносящей детям дары.

Следующим этапом в украшении ёлки стало использование разнообразных предметов, которые по существу являлись умножением, увеличением в количестве, трёх первоначальных составляющих её декора: блестящие вещицы ещё больше усиливали игру света; искусственные фрукты, сделанные из стекла или ваты, имитировали обилие плодов райского дерева; «игрушечные» сласти (имитация конфет, пряников и пр.) создавали ощущение множества как принесённых елью даров, так и даров, которые давали ей люди. Стеклянные украшения делались из толстого зеркального стекла и потому были гораздо тяжелее современных хрупких стеклянных игрушек. Появились они на русских ёлках в середине XIX века [158, 89]. Это были шары, бусы, сферические зеркальные предметы в виде прожекторов, сосулек и пр.

По мере того как ёлка превращалась в светское увлечение, на ней начали появляться собственно ёлочные игрушки.Первое время большая часть стеклянных украшений была иностранного производства. Однако вскоре их изготовление наладили и в России. Тогда же в широком ассортименте стали делать игрушки из ваты и папье-маше (плотного вещества, состоящего из бумажной массы, смешанной с клеем, гипсом или мелом). Они покрывались бертолетовой солью, которая делала их поверхность более плотной и придавала им тусклый нежный блеск. Стремление к удешевлению устройства ёлки (требовавшей от родителей значительных затрат и далеко не всем бывшей по карману) привело изготовителей ёлочных украшений к необходимости осваивать производство игрушек-картонажей. Делать их было просто, и стоили они недорого, а между тем детям они всегда нравились.

Предназначавшаяся детям и служившая символом Рождества ёлка должна была и висящими на ней игрушками вызывать в их сознании евангельский сюжет. Поэтому на дереве появляются звёзды рождественской ночи, лежащий в яслях младенец Иисус, ослики, ягнята и другие животные, находившиеся, согласно легенде, в хлеву, где родился Христос, а также ангелочки, напоминавшие об ангеле, возвестившем волхвам и пастухам о рождении Спасителя. Вспомним в этой связи воскового ангела из рассказа Леонида Андреева 1899 года «Ангелочек», полученного на празднике ёлки мальчиком Сашкой и растаявшего в отдушине печки, и стихотворение Блока 1909 года «Сусальный ангел». Верхушка дерева обычно венчалась Вифлеемской звездой, ангелом или рождественской феей. Иногда она оставалась свободной или же к ней прикреплялась свеча. Острые стеклянные «верхушки» («пики»), известные во времена моего детства, вошли в употребление только в советское время.

С тех пор как ёлка стала «русифицироваться», обрастая новой мифологией, становятся популярными игрушки, изображающие персонажей русских народных сказок, лесных зверюшек (зайчиков, белочек, медведей), а также домашних животных и птиц (поросят, собачек, кошечек, курочек, петушков, уточек, гусей и т.п.). Экзотические звери – слоны, крокодилы, жирафы и пр. – появляются на ёлке несколько позже. Пришедшее из лесу дерево должно было стать носителем атмосферы зимнего леса, отчего его обсыпали блёстками, имитировавшими иней, вырезанными из бумаги узорными «снежинками» или же попросту маленькими кусочками ваты.

Разнообразие висящих на ёлке игрушек давало возможность детям долго рассматривать их среди ёлочных ветвей и любоваться ими, что передано в стихотворении А.Н. Плещеева 1887 года «Ёлка»:

 
Детский взор игрушки манят…
Здесь лошадка, там волчок,
Вот железная дорога,
Вот охотничий рожок.
А фонарики… а звёзды,
Что алмазами горят…
А орехи золотые,
А прозрачный виноград!
 

[322, 262-263]

Узнавание знакомых игрушек, известных по прошлым ёлкам, и встреча с новыми доставляли детям громадное удовольствие:

Потом хожу вокруг ёлки и разглядываю висящие на ёлке игрушки и сладости. Встречаю одетых мною скелетцев и склеенные мною картонажи.

Но как много и новых вещей!

Вот пряники в виде львов, рыб, кошек… Вот огромные конфеты в блестящих бумажках, с приклеенными к ним фигурами лебедей, бабочек и других животных, сидящих в гнёздах пышной кисеи… Вот очень забавные флакончики в виде козлят, поросят и гусей, с красными, жёлтыми и зелёными духами. У поросят и козлят пробки воткнуты в морды, а у гусей в хвосты.

[417, 92]

Ёлка сияла «блёстками золотого дождя, малиновой и тёмнозелёной серебристостью стеклянных шаров; наверху темно блестела звезда из бронзовых нитей; картонажные ангелы, деды-морозы, серебряные зайцы, белки, крокодилы…»

[127, 132]

С подробным перечислением висящих на ёлке предметов постоянно встречаешься в мемуарах, рассказах, стихотворениях о ёлке:

 
О, Господи, когда ж всё это оглядеть!
Там шарик засверкал, тут запестрели флаги,
Колышутся венки из золотой бумаги!
Зелёные шнуры протянуты – на них
Фигурок множество и страшных и смешных:
То парня на коньках увидишь, то китайца,
То птичье гнёздышко, то с барабаном зайца;
Где – красноносый хват, где – бородатый гном,
Чуть не целуются телёнок со слоном,
И чёрный трубочист, и чёрный негр, – и это
Из сахара ведь всё! Что ни возьмёшь – конфета…
 

[230, 895]

В начале XX века, судя по поздравительным открытом, на ёлках, как пишет Е.В. Иванов, можно было увидеть «шары, бусы, гирлянды, звёзды, канитель, ёлочный снег и снежинки, ёлочный дождик, серпантин, конфетти, свечи, хлопушки, флаги, кольца, колокольчики, шишки, фонарики, деревья, грибы, веера, кукол, письма, корзинки, домики, коней, всадников, трубочистов, детей, Деда Мороза, чертей, ангелов, клоунов, воздушные шары, парашюты, сердца, барабаны, горны, свиней, роги изобилия, яблоки, орехи, груши, огурцы, цветы, конфеты, баранки, пряники, печенье, рогалики, кренделя и “подарки” (нечто упакованное и перевязанное лентой)» [158, 90]. Конечно, далеко не каждая домашняя ёлка украшалась столь богато и разнообразно, однако свечи, яблоки и изделия из теста бывали всегда: «Ёлка наша была украшена конфетами, яблоками и розовыми баранками» [280, 50].

Рекламирование в предрождественские дни в средствах печати комплектов ёлочных украшений стало в начале XX века обычным явлением. Приведу один из примеров такой рекламы, помещённой в декабрьском номере «Санкт-Петербургских ведомостей» за 1916 год. Здесь на фоне довольно страшненького Деда Мороза с ёлкой в руке и обвешанного подарками (саблями, барабанами, куклами, клоунами и пр.) помещён следующий текст:

Обязательно сейчас же надо прислать нам Ваш заказ, а то посылки опоздают к Рождеству… Я предлагаю вновь составленные чудные, полные коллекции ёлочных украшений в 5 р., 10 р., 15 р., 25 р. и 50 р.

Несмотря на то, что решительно всё вздорожало, цены остались без повышения, и в состав, например, 5 р. коллекции вошли флаги, свечи, подсвечники, обезьяны, Парижские птички, Бразильские бабочки, фейерверки, бусы, масса картонажей, дождь, кометы, звёзды и проч. Тут так много разнообразия, что остаётся только удивляться, как за 5 р. можно так много дать. Колл<екции> в 10 р., 15 р. и дороже тоже весьма богато составлены, и никто не может предлагать такие богатые и изящные вещи так дёшево. Более чем 20-ти летн<яя> практика сделала своё дело и коллекции дошли до совершенства.

Вследствие просьбы заказчиков, я изготовил в этом году ещё кол<лекцию> в 2 р. 95 к. и тут вложено решительно всё необходимое для полного украшения ёлки.

Эта коллекция в 2 р. 95 к. решительно вне всякой конкуренции по полноте, изяществу и дешевизне!

Высылка наложным платежом. Базар марок. С.-Петербург. Невский, 20, кв. 26.

Убранство ёлки далеко не всегда ограничивалось повешенными на её ветви украшениями и игрушками. Шершавый и буроватый её ствол (вызывавший у некоторых неприятные ощущения и казавшийся неэстетичным) стали обёртывать белой бумагой, материей или «снегом» (аптекарской ватой, посыпанной бертолетовой солью): «Таким аптекарским нетающим снегом, – вспоминает Анатолий Мариенгоф, – покойная мама окутывала красноватый ствол рождественской ёлки» [245, 267]. Крестовина, к которой крепили дерево,также обычно скрывалась под чем-нибудь белым: «Пень под глухой пеленой простыни», как писал Борис Пастернак в одном из своих стихотворений о ёлке [307, II, 33]. К концу XIX века в состоятельных домах у подножия ёлки иногда ставились всевозможные декорации, чаще всего – картины зимнего леса: «К рождественской ёлке, совершенно убранной и осыпанной блестящим снегом – ватой, очень подойдёт зимний вид, устроенный под ёлкой или вблизи её», – советует устроителям ёлки журнал «Нива» в 1909 году, предлагая, наряду с этим, и другие варианты:

Подножие ёлки можно устроить так: закладывают крест, в который вделана ёлка, зелёным мхом, сухой травой и ёлочными ветками, среди коих кое-где можно положить камешки; затем устанавливают картонные или ватные грибы небольшой семейкой, а если среди этой зелёной груды поставить плюшевого зайца, которого очень часто можно найти среди детских игрушек, то под ёлкой будет очень красиво.

[277, 905-906]

В одном из рассказов конца XIX века приглашённая на ёлку дама рассказывает, что у своих знакомых она видела ёлку, под которой «француженка» придумала сделать плато, озеро с нимфами и амурами [459, 3]. В некоторых местах (преимущественно на Украине) под ёлку принято было ставить маленькие вертепы (изображение сцены Рождества Иисуса в Вифлеемском хлеву). Такие вертепы изготовлялись из картона и ткани, а из мишуры делались фигурки Богоматери и младенца Иисуса.