Текст книги "Выстрел(ЛП)"

Автор книги: Э. Блэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА

Уже прошли три недели с того момента, как я виделась с Пиком в последний раз. Беннетт большинство времени находится дома, я же пытаюсь изо всех сил улизнуть оттуда, чтобы проводить больше времени с Декланом. Когда заходит разговор о том, чтобы сбежать в Шотландию, я хожу вокруг да около, не давая конкретного ответа. Каждый раз, когда так происходит, Деклан становится раздражительным из-за того, что я стараюсь избежать этого разговора. Наконец, холодная зима стала сдавать свои позиции, сменяясь слегка теплой погодой, тем не менее, температура не поднимается выше пятидесяти (прим. ред. 10 градусов по Цельсию), даже в хороший теплый день.

Порыв ветра почти вырывает дверь из моих рук, когда я захожу в здание медицинского центра, где договорилась о встрече с доктором Лимонт. Я страдала от мучительных болей внизу живота на протяжении почти десяти лет; именно эти боли помогли выявить и поставить точный диагноз моего заболевания. Около шести месяцев назад я попробовала экспериментальное гормональное лечение, которое помогло справиться с болью, но затем следующие пару месяцев ушли на устранение побочного эффекта лечения. Начиная с декабря, боль была не столь сильной, но на протяжении последних пары дней я просто сходила с ума от мучительных приступов острой боли внизу живота. Я не могла даже нормально двигаться.

Беннетт прибывал в обеспокоенном состоянии, пытаясь облегчить мою боль. Самое ближайшее время, когда я могла посетить доктора – это утро, что очень расстроило Беннетта, потому что он улетал в Майами по делам, так как больше тянуть и откладывать дела было нельзя. Он планировал вылететь пару дней назад, но из-за того, что я плохо себя чувствовала, перенес встречу. Но больше это не представлялось возможным, поэтому он вылетел поздним вечером прошлой ночью.

После краткой регистрации и проверки данных я сдаю анализ мочи, затем крови, раздеваюсь, надеваю на себя предоставленную больницей одежду и иду на осмотр к доктору. Когда я рассказала Беннетту про свой диагноз, он нашел доктора Лимонт, заверяя меня, что она лучший гинеколог во всем штате. Я наблюдаюсь у нее уже на протяжении пары лет, и когда она входит, я замечаю знакомую улыбку. Тяжело вздыхая, я надеюсь, что она сможет облегчить мою боль.

– Нина, я рада тебя видеть, но так понимаю, что тебе не очень хорошо последние дни – стали проявляться и беспокоить дикие боли, – говорит она, подходя ко мне с электронным блокнотом для записи моего анамнеза в руках, и садится за стол.

– Да, – отвечаю я четко. – Вот уже на протяжении пары дней.

Когда она смотрит в блокнот, она протягивает:

– Отлично, так уже прошло четыре месяца с того момента, как ты не принимаешь гормонотерапию?

– Да, приблизительно с конца ноября, если быть точной.

– Именно это я и вижу по твоей карте, – говорит она, спрашивая дальше: – А были ли у тебя боли другого характера?

– Ну да, немного. Ничего сверх, всё можно было унять с помощью обезболивающих.

– Так, а когда у тебя была последняя менструация?

– Ммм, ну вот как раз перед тем, как я начала принимать гормонотерапию. Ну, наверное, в августе или сентябре, точной даты не могу вспомнить.

– То, что ты сейчас испытываешь, является последствием терапии, гормоны постепенно покидают твой организм, – объясняет она, когда в комнату входит медсестра.

– Доктор, вот результаты анализов миссис Вандервол.

Они обе выходят из кабинета, и когда доктор Лимонт возвращается, она держит в руках какие-то бумаги, она садится за стол и пристально рассматривает их. Затем переводит взгляд на меня и говорит кратко:

– Ты беременна.

Весь воздух словно выкачали из моего организма, ощущение ужаса расползается по моему телу.

– Простите, что вы только что сказали?

– Ну, судя по результатам мочи и крови, ты беременна.

Недоверие, отрицание, с мощной волной проносятся через меня, я не готова к этому, я никогда не думала, что такое может случиться. Я просто сижу и растерянно смотрю на доктора.

– Как это могло произойти? – спрашиваю я; беспокойство заполняет кровь, словно мощный наркотик, в секунды распространяясь по крови. – Я думаю, что это, скорее всего, ошибка. Я… Я не могу быть беременной.

Я слышу свой голос, будто со стороны, он искажен, заполнен дрожью и страхом.

Доктор Лимонт подает мне салфетку, и только тогда я понимаю, что плачу. Она садится на стул рядом со мной, кладет руку на мое колено.

– Я представляю, в каком ты сейчас состоянии шока. Но иногда такие вещи случаются. Да, это большая редкость, что без оперативного вмешательства у тебя получилось забеременеть.

– Но… но у меня не было стабильного менструального цикла!

– Ну, скорее всего первая овуляция, которая наступила вследствие постепенного выхода гормонов из организма, закончилась беременностью, – объясняет она, затем до меня доходит ужас произошедшего. У меня был секс с тремя мужчинами – это приводит меня в состояние полнейшей паники, я замираю, не в силах произнести ни слова. Святое дерьмо!

Во что я себя втянула?

– Я хочу быть с тобой откровенной, – говорит она тихим голосом. – Процент того, что ты сможешь выносить своего ребенка очень низкий. Эта беременность относится к группе риска.

Волна печали накрывает меня, когда я слышу ее слова.

Что не так со мной? Это должно сделать меня счастливой, верно? Я не могла иметь детей, но если по какой-то причине мое тело исцелилось, то тогда проблема решена. Я должна радоваться. Так почему мне так грустно?

Когда я ничего не отвечаю на ее слова, она говорит мне:

– Тебе нужна минутка?

– Минутка?

Она кивает, говоря:

– Да, минутка, подумать и все такое. Потому что я бы хотела сделать тебе узи, провести измерение и обследование ребенка.

– Ребенка, – повторяю я тихо такое незнакомое слово.

– Но если тебе нужна минутка, чтобы подумать…

– Нет. Нет, я в порядке, – говорю я, перебивая ее.

– Тогда хорошо. Я наберу медсестру, чтобы она принесла аппарат ультразвука. Он у нас переносной, поэтому ты не испытаешь неудобства, переходя из комнаты в комнату.

Доктор Лимонт регулирует высоту стола, чтобы я могла удобно улечься. Сердце бьется напротив грудной клетки, когда я пытаюсь разложить в голове все по полочкам. Я не могу сосредоточиться ни на чем, потому что все мысли перемешались, и только одна пульсирует в моей голове: Я БЕРЕМЕННА.

Дверь открывается, и молодая девушка закатывает в кабинет большой аппарат ультразвука на колесиках. Она представляется, когда начинает устанавливать его. Врач в это время снова и снова напряженно просматривает мои результаты анализов.

После того как она все установила, я ложусь удобно, затем она приподнимает подол накидки-халата и выдавливает теплый гель на мой живот. Прижимая датчик узи к низу живота, она говорит мне:

– Так как мы конкретно не знаем количество недель у плода, сейчас мы посмотрим это, а также как он развивается. Вообще мы делаем такого рода обследование на ранней стадии, но сейчас я бы хотела посмотреть его состояние.

– Хорошо, – выдыхаю я, не отводя глаз от монитора экрана.

Она начинает щелкать по клавиатуре, пока болезненно крепко водит узи датчиком по нижней части живота, затем говорит:

– Так, а вот и мы, – и мое сердце пропускает удар. – Видите это? – она показывает на белое пятнышко на экране, затем настраивает что-то на клавиатуре и экран замирает.

– О, боже мой.

– Так, дайте мне пару минут, нужно посмотреть какой уже срок. – Черт побери, я четко вижу головку и животик. Не просто какое-то белое пятнышко, как рассказывают некоторые. Я четко вижу ребенка: голова, животик и четыре маленькие конечности, две ручки и две ножки. Ей даже не надо увеличивать изображение, потому что тут просто нельзя ошибиться. Никогда реальность не била меня так сильно, как сейчас. Я не могу поверить, что такое случилось со мной.

– Вам на данный момент девять недель и пять дней, – говорит она, прежде чем убрать функцию календаря на экране. – Ребенок был зачат перед новым годом.

Я не могу говорить, потому что все, о чем я думаю – это Беннетт, Деклан и Пик. У меня не было секса с Пиком примерно месяц, но девять недель назад у нас был секс. Боже, я ненормальная, я могу вынашивать ребенка от одного из троих мужчин.

– Десятое октября приблизительная дата родов, – говорит она мне, затем нажимает кнопку, и громкий звук заполняет комнату, «тук, тук, тук» – слышится звук через динамик.

– Что это такое?

– Это сердцебиение вашего ребенка.

– О, боже мой, – шепчу я снова. Сердцебиение? Так все по-настоящему. Он живой. Слышать громкое сердцебиение, которое исходит из меня, это как та ложь, которую я сею вокруг, испытывая вечный страх, что меня раскроют.

– Хороший и крепкий малыш, – говорит она, перед тем как выключить звук; я закрываю глаза, но звук биения сердца раздается в моей голове. Как это произошло?!

Когда она заканчивает, я сажусь, и она вручает мне в руки копии снимков узи, на которых видны ручки и ножки, говоря счастливо:

– Мои поздравления.

Зная мою ситуацию, доктор поздравляет меня, хотя тут особо не с чем поздравлять. Она отдает мне снимки, на которых видно ребенка с разных ракурсов. Затем они вдвоем выходят из комнаты, чтобы я могла одеться. Но я не могу двинуться с места, я просто сижу и глазею на то, что у меня в руках. Я бы даже не поверила ей, если бы не увидела своими глаза. У меня будет ребенок. Мой ребенок. Ребенок.

Я никогда не думала, что захочу иметь ребенка. Даже не думала о вероятности. Но вот у меня он есть, и я не знаю, как себя чувствую по этому поводу. Я напугана, мне страшно, но в то же время меня переполняет сильное стремление защитить того человечка, что развивается, растет во мне. У меня никогда не было чего-то, что принадлежит только мне, знать, какой прогнивший этот мир, и ощущать, что маленький комочек находится во мне в безопасности – это несравнимо ни с чем.

После того как одеваюсь, я направляюсь на выход. Когда поток холодного воздуха ударяет мне в лицо, я чувствую себя напуганной, потому что понимаю, насколько моя жизнь фальшивка. А ребенок – реальное, правда.

Что он значит для меня? Сможет ли он выжить и увидеть этот мир? Хочу ли я этого? Вопросы прибавляются и прибавляются, словно образуя снежный ком, что норовит смести все на своем пути. Я не замечаю ничего. Вокруг меня идут люди, сигналят машины, жизнь движется. Ветер усиливается, ударяя сильным потоком мне по лицу, и внезапно я начинаю рыдать, открывая себя перед случайными прохожими.

Я выхожу из машины, мне нужно прогуляться, мне просто нужно двигаться. Время все идет и идет, а я бесцельно брожу по улице. Скажу ли я Беннетту? А если он узнает, что это его ребенок, вдруг его?! Боже, могла бы я убить отца нашего ребенка?

Да, могла. Я бы сделала это, потому что от одной только мысли о том, чтобы разделить с ним это, меня тошнило. Мысль о необходимости смотреть ему в лицо, мысль о том, что я подарю ему ребенка, счастье и радость, от всего этого меня тошнило.

Я отчаянно нуждаюсь в чьей-нибудь помощи. Чтобы кто-нибудь пришел и обнял меня, сказал, что все будет хорошо. Чтобы позаботился обо мне, подержал за руку и отогнал прочь все мучения. Мне надоело постоянно чувствовать одиночество.

Я спускаюсь с бордюра и начинаю пересекать улицу, когда слышу рев двигателя. Я вздрагиваю, поднимаю голову и сквозь пелену вижу, что автомобиль мчится прямо на меня, и я застываю на месте.

– Нина! – в панике кричит мужской голос.

Я закрываю глаза, еще больше слез начинает стекать по лицу, когда что-то врезается в меня. Я больше не стою на ногах, меня несут на руках, и когда меня ставят обратно на землю, я уже знаю по запаху, что я в безопасности.

Деклан.

– Ты в порядке? – спрашивает он, когда я открываю глаза и смотрю на него, а затем рассматриваю окружающее пространство. Я в фойе его отеля.

– Что произошло? – шепчу я, отводя взгляд от стеклянных дверей, которые ведут на улицу, заполненную машинами.

– Я был в своем кабинете, когда увидел, как ты идешь. Я вышел на улицу, чтобы перехватить тебя, и в этот момент ты вышла на проезжую часть. О чем, мать твою, ты думала?

– Я не… – мой голос дрожит, и затем как фарфоровая кукла я падаю и разбиваюсь. Упав в его объятия, всхлипы начинают вырываться из меня. Он быстро поднимает меня на руки и идет через фойе к лифту. Он не говорит ни слова, пока я плачу, обернув руки вокруг его шеи. Он держит меня как ребенка и успокаивает так, как может только он, шепча:

– Шшш, малышка. Я держу тебя, – тихо произносит он. Двери лифта открываются, и он заходит в свой пентхаус, кладет меня на диван и приседает рядом.

Когда я опускаю голову на руки, он убирает их, и я не могу остановить слезы, когда смотрю на него. Черты его лица пересекает тревога, и я знаю, что никак не смогу держать это от него в секрете, потому что нуждаюсь в нем так сильно. Я хочу, чтобы меня утешил именно он. Он единственный, кого я хочу. Поэтому, когда он спрашивает:

– Детка, что случилось? Ты пугаешь меня.

Я, не колеблясь ни секунды, говорю:

– Я беременна.

Я наблюдаю, как на его лице появляется болезненное выражение, которое разбивает мое сердце. Он закрывает глаза, его лоб мучительно морщится, когда он умоляет:

– Пожалуйста, скажи, что это не от него, – его голос трескается точно так же как и мое сердце, и я говорю ему то, что он хочет услышать, и что хочу я, что желаю – сказку, которой никогда не будет – говоря:

– Не от него.

Он открывает глаза, и слезы выскальзывают из них.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что в том месяце я только начала спать с тобой, и держалась подальше от Беннетта. Его частенько не было в городе, поэтому он не подвергал сомнению мои отказы, – мои слова абсолютная ложь.

– Но я думал, что ты не можешь забеременеть?

– Знаю, – кричу я. – Этого никогда не должно было произойти. Не должно, но произошло, и я очень напугана.

– Не плачь, – шепчет он, когда садится возле меня на диване и притягивает к себе. – Когда ты узнала?

– Только что. Я только что вышла из кабинета доктора. Поэтому шла мимо. Мне нужна была прогулка.

– Ты чертовски напугала меня. Машина почти сбила тебя.

– Прости.

– Мне нужно, чтобы ты поговорила со мной. Объяснила, как это произошло.

Я откидываюсь назад, высвобождаюсь из его захвата и тяжело вздыхаю, прежде чем говорю:

– Последние несколько дней я страдала от сильных болей, поэтому пошла к доктору. Я проверяла на себе эффективность гормональной терапии, чтобы справиться с болями, но прекратила. Доктор сказала, что боли начались потому, что гормонам требуется время, чтобы выйти из организма.

– Почему ты не рассказала мне, что ты страдаешь от боли, – спрашивает он.

– Потому что тебя легко встревожить, и я знала, что это проблема, вероятно, не больше тех, с которыми я сталкиваюсь постоянно.

– Я беспокоюсь, потому что люблю тебя. Я хочу знать, что с тобой происходит. Я не хочу, чтобы ты что-то скрывала, – говорит он, поворачиваясь ко мне лицом, берет мои руки в свои и кладет их на свою коленку. – И что сказал доктор?

– Ничего. Она взяла кучу анализов, затем посмотрела результаты и сказала, что я беременна, – мой голос дрожит на последнем слове, и я вновь начинаю плакать. Деклан берет мое лицо в свои ладони.

– Все будет хорошо. Я знаю, сейчас ты напугана, но я с тобой и никуда не денусь, – уверяет меня он.

– Хотя она сказала, что я, вероятно, не смогу выносить ребенка.

– Почему?

– Потому что у меня слишком много поражений. Она сказала, что будет внимательно наблюдать за мной. Мой следующий прием через две недели.

– Я пойду с тобой.

– Ты не можешь, Деклан, – говорю я. – Беннетт нашел для меня этого доктора. Она знает, что он мой – муж.

Он стискивает зубы, его челюсть напрягается, и он выплевывает:

– Это мой, черт побери, ребенок?

– Да.

– Ты сказала ему, что беременна?

– Нет, – отвечаю я и опускаю голову, признавая. – Я напугана, Деклан. Я боюсь, что он узнает, – я поднимаю на него взгляд, пытаясь сдержать новый поток слез и говорю: – Я не могу рассказать ему. Он не должен узнать.

– Он все равно узнает, но ты не скажешь ему без меня, – говорит он, и реальность всей ситуации поражает меня. – Я знаю, ты боишься, но ты уйдешь от него.

– Деклан…

– Ты уйдешь от него, – приказывает он.

– Только дай мне немного времени.

– Черт подери, Нина. Все, что я делаю – так это даю тебе время.

– Я знаю. Я… прости, но все не так просто. Я уйду, правда, – говорю я, пытаясь убедить его, но уже не могу отличить правду ото лжи. Я не знаю, что, черт возьми, делаю. Я просто паникую, хотя все, что я хочу сделать – это убежать с Декланом. Отправиться в Шотландию, родить ребенка и оставить весь этот жизненный кошмар позади.

– Я не хочу, чтобы он, бл*дь, касался тебя, ты понимаешь? Внутри тебя растет мой ребенок. Этот ублюдок больше не притронется к тебе, – рычит он, и я, даже не вздрогнув, соглашаюсь. – Он уже уехал?

– Прошлой ночью, – произношу я. – Его не будет всю неделю.

Он кивает, и я кладу голову ему на грудь. Его руки прокладывают путь по моей шее в волосы, когда я бормочу:

– Я, правда, боюсь, Деклан.

– Знаю, дорогая. Я позабочусь о тебе, – говорит он, и когда я отстраняюсь и поднимаю голову, он кладет руку на мой плоский живот и добавляет: – Я позабочусь о вас обоих.

Его слова вызывают у меня улыбку, я кладу свою руку на его и хочу всем сердцем верить, что этот ребенок его.

– Я слышала сердцебиение, – шепчу я, и его голос едва слышен, когда он спрашивает:

– Да?

– Да. Оно такое быстрое, – говорю я ему. – Они дали мне фотографию.

Я беру сумочку, вытаскиваю фотографию и отдаю ее Деклану. Он смотрит на нее, и я наблюдаю, как его глаза блестят от слез. Он не пытается спрятать эмоции, пока теряется в изображении.

– Я не думал, что он выглядит так реально, с ручками и ножками, – вздыхает он сквозь слезы.

– Почти десять недель, поэтому мы пропустили стадию, когда ребенок был похож на шарик, – говорю я, выпуская печальный смешок.

– Десять недель?

– У меня срок в октябре, – произношу я, и он, наконец, поднимает взгляд от фото. Его щеки влажные, и я встаю на колени, беру в ладони его щеки, и так же любяще, как он делал мне, ласково слизываю его слезы.

ГЛАВА

Сегодня последний день, который я проведу вместе с Декланом, перед тем как уехать домой. Беннетт возвращается сегодня вечером, и все утро я хожу расстроенная. Я напугана и нервничаю, что Беннетт может узнать о моей беременности. Но я так подавлена, потому что за два прошедших дня я позволила себе поверить, что это ребенок Деклана, а он дал мне уверенность в том, что слово «мы» реально. Но это все равно ложь. Я же не могу прекратить думать о нем, я больше не могу представить жизни, где не будет существовать Деклана.

Я никогда не сталкивалась ни с кем похожим на него. Его отношение к чему бы то ни было полностью завораживает и поглощает. Когда я не с ним, единственное, о чем я могу думать, как встретиться с ним. Он стал для меня чем-то вроде моего кислорода. Без него я задыхаюсь.

– Как ты, любимая? – слышу я голос Деклана, когда он заходит в ванную.

– Лучше. Горячая ванна помогает лучше, чем горячая грелка.

– Ты здесь уже очень долго.

Погружаясь немного глубже в горячую ванну, я поднимаю взгляд на Деклана. Он возвышается надо мной. Его мощная мужественная челюсть покрыта вечерней щетиной. Жесткие линии его груди, сильные мышцы, рельефный пресс. Он красивый мужчина, одетый в простые темные джинсы. Внезапно, я чувствую такую горечь, что не могу быть рядом с ним, одинокая слезинка скользит по моей щеке.

Присаживаясь на корочки, он кладет руки на колени и говорит:

– Милая, что не так? Что происходит?

– Я не хочу уходить.

Мой голос едва выше шепота, слезы не перестают катиться из глаз. Я никогда не была такой уязвимой ни перед кем. Я никогда не открывалась так, Деклан единственный, кто видит меня такой.

Доверие.

Как-то он смог этого добиться, что-то сделал, что я стала доверять ему. Он полностью завладел частью меня, той частью, что даже не доступна Пику, потому что Пик только заполняет эту часть, когда мы видимся, а Деклан находится в моем сердце, душе, разуме постоянно.

Я слышу всплеск воды, и когда открываю глаза, то вижу, как обнаженный Деклан шагает в ванну, я продвигаюсь немного вперед, чтобы у него было достаточно места, расположиться позади меня. Когда Деклан усаживается, он заключает меня в объятия, проводя рукой по влажным волосам, я же провожу руками по его ногам и отклоняюсь назад, вжимаясь в него.

– Наклонись вперед, – говорит он, и я делаю это. Деклан начинает массировать мою поясницу. – Хорошо?

– Очень хорошо, – говорю я ему. У меня сейчас сильные боли в животе, такие же, как и те, что заставили меня обратиться к врачу, неделей ранее. Деклан стал очень волноваться за меня, когда проснулся среди ночи и нашел меня, спящей в ванне, полной воды. Он настоял на том, чтобы мы позвонили доктору, и она прописала какие-нибудь обезболивающие, но с того момента, как я узнала, что беременна, я больше не могу принимать их, потому что они могут повлиять на развитие ребенка и навредить ему. Поэтому большую часть времени, я провожу в теплой ванне, которая помогает облегчить мое болезненное состояние. Доктор сказал, что при беременности с диагнозом «эндометриоз» это привычное действие.

– Я не могу пережить, что ты должна уезжать от меня, когда тебе настолько плохо.

– Я не хочу уходить, Деклан. Не хочу.

– Не уходи. Останься тут со мной. Я не могу нормально соображать, когда ты с ним.

Подтягивая колени к груди, я оборачиваю руками ноги, произнося просьбу:

– Поговори со мной, поговори.

Я нуждаюсь, чтобы он что-то говорил, мне необходимо избавиться от печали, которая постепенно поглощает меня.

– О чем ты хочешь, чтобы я рассказал тебе?

– Расскажи мне о твоем доме в Шотландии. На что он похож? Какой он?

Он притягивает меня ближе к своей твердой груди, хватает губку и нежно проводит по моим рукам и спине.

– Большее количество времени там дождливо, – начинает он, я опускаю голову на его крепкий и сильный бицепс. – Зеленые холмы испытывают недостаток солнечного света. Но пейзаж в сельской местности там восхитительный.

– Так твой дом находится в сельской местности?

Он проводит губкой по моей шее, затем по груди, отвечая:

– Да. Это к югу от Эдинбурга в Галашилсе.

– Как там? Как выглядит твой дом? – я продолжаю задавать вопросы, сидя с закрытыми глазами, наслаждаясь его голосом и прикосновениями.

– Особняк называется «Брауншвейнг Хилл». Он был построен в середине девятнадцатого века, дом выполнен в неоклассическом стиле викторианской эпохи, но он полностью отреставрирован пару лет назад.

– Но все-таки ты здесь.

– Да, знаю.

– Ты хоть раз там ночевал?

– Нет, я нанял кое-кого, чтобы присматривал за местом, но я там толком не останавливаюсь, – отвечает он мне.

– Так зачем тогда ты его купил?

– Потому что после того, как отец продал это место, чтобы перебраться на постоянное местожительство в Нью-Йорке, я почувствовал, что у меня больше нет связи с моей матерью, – когда он говорит это, я резко открываю глаза и смотрю на него.

– Она там похоронена?

– Да, – бормочет он.

– Так ты купил особняк, чтобы быть ближе к ней?

Он кивает и смотрит на меня, затем целует меня в лоб и продолжает свой рассказ.

– Тебе там очень понравится. Шесть акров спокойствия и тишины, плюс ко всему этому потрясающий вид на реку Туид.

– Расскажи мне еще.

– Там огромный сад и красивая пещера, которая полностью построена из шлака.

– А там много цветов?

Он бросает губку в воду и оборачивает руки вокруг меня, кладет голову мне на плечо, вздыхая:

– Да, любимая. Там миллионы красных и лиловых цветов.

– Лиловых? – спрашиваю я, сразу мысленно возвращаясь к воспоминаниям о лиловых стенах в детской много лет назад.

– Ммм хмм.

– Я не люблю лиловый цвет, – тихо бормочу я.

– Тогда мы уберем лиловые цветы, – тут же говорит он.

Я хихикаю, и затем он спрашивает:

– Ты никогда не говорила мне, какие твои любимые цветы.

Я не спешу, даже хотя и знаю ответ, но одна мысль об этом сжимает мое горло. Но все же я произношу:

– Маргаритки. Я люблю розовые.

– Маргаритки? – удивленно спрашивает он. – Такой простой цветок. Я думал, какие-то шикарные.

– Почему это?

– Ты выглядишь как девушка, которой нравятся изящные вещицы, – просто отвечает он, отклоняясь назад и утягивая меня за собой.

– Маргаритки – изящные. Простые и милые, поэтому-то я и люблю их.

– Я хочу знать все, что тебе нравится.

– Зачем это? – дразню его я.

– Расскажи мне что-нибудь еще о себе, – говорит он, целуя меня в висок.

– Ммм, – бормочу я, а затем выпаливаю: – Я люблю чай, и мне нравятся кексы с посыпкой. Яблочный сок, но только когда он в маленькой упаковке. И я люблю маргаритки.

– Розовые маргаритки, – поясняет он, я киваю и повторяю:

– Розовые маргаритки.

– Что еще тебе нравится?

Я наклоняю голову на бок, чтобы видеть его, когда произношу:

– Мне нравится ощущение того, как твоя щетина трется об мою кожу, когда ты целуешь меня.

– Почему?

– Это заставляет меня думать о том, как ощущается поцелуй принца.

Его улыбка расширяется, когда он спрашивает:

– Разве принцы не гладко выбриты?

Я вытягиваю руку и провожу ею по задней части его шеи.

– Не в моих снах, – говорю я, прежде чем притягиваю его, чтобы поцеловать. Его губы нежно двигаются на моих, в конечном счете, раздвигая их языком, чтобы углубить поцелуй. Я наслаждаюсь его мятным дыханием, скользя своим языком по его. Он приподнимает меня за бедра и аккуратно усаживает на свои колени. Его член тут же твердеет, и потребность в близости берет надо мной верх, поэтому я приподнимаюсь и, обернув руку вокруг его эрекции, направляю его в себя. Его глаза закрываются, когда я медленно опускаюсь на него и замираю. Ни один из нас не двигается, пока мы просто цепляемся друг за друга, обнимаемся, кожа к коже.

– Скажи, чего ты хочешь, – выдыхает он у моей груди, начиная рассыпать поцелуи по выпуклости груди и соскам, сжимая твердые вершинки.

– Этого.

– Скажи мне, – приказывает он.

– Только этого. Я просто хочу почувствовать тебя внутри прямо сейчас, – отвечаю я абсолютно честно, потому что я отчаянно хочу быть с ним максимально близко.

– Я внутри тебя, – говорит он, ослабляя свой захват, он скользит одной рукой между нашими телами и кладет ее на мой живот. – Вот тут я внутри тебя.

В глазах стоят слезы, когда я киваю, желая верить, что внутри меня растет часть его, а не Беннетта или Пика. Я хочу, чтобы ребенок был его, потому что все, чего я хочу – это он. Слезы выскальзывают из глаз, когда я смотрю в его прекрасные, зеленые глаза, которые заполнены обожанием, так же как и мои. Я люблю его. И теперь я ставлю под сомнение абсолютно все, потому что сейчас я могу представлять только холмистую местность Шотландии, поместье девятнадцатого века, и Деклана с нашим малышом на руках. Боль от осознания того, что наша с Пиком безумная игра может разрушить все хорошее в этом мужчине и превратить его в убийцу, разрывает мое сердце. Я пыталась концентрироваться, пыталась отключить чувства к Деклану, пыталась придерживаться плана. Но не смогла сделать это. Это не игра, это – человеческая жизнь. Жизнь прекрасного мужчины. Мужчины, которого я сильно люблю.

Я не могу разрушить его и превратить в монстра. Если сохранить жизнь Беннетту, даже при всем моем желании, чтобы он страдал, означает, что жизнь Деклана не будет разрушена, я сделаю это.

Не стоит приносить в жертву Деклана ради убийства Беннетта.

Слезы вновь заполняют мои глаза и начинают стекать вниз по лицу, когда я шепчу:

– Я люблю тебя. Все, чего я хочу – это ты. Ты, я и этот малыш.

С каждым произнесенным словом его член увеличивается во мне, но он не вынуждает меня двигаться, пока мы остаемся соединенными, интимно связанными вместе. Я знаю, что должна буду сделать, и это будет непросто. Пик многое пережил за эти несколько лет, пока я была замужем за Беннеттом. Но я не могу сделать этого. Я не буду делать такое с Декланом. Правда в том, что мне не нужно убивать Беннетта, чтобы получить свою сказку, свой второй шанс, потому что сказка здесь, в моих руках. Это то счастье, которого мне не хватало всю мою жизнь. Поэтому я пойду к Пику и скажу, что все кончено. Скажу, что выхожу из игры и развожусь с Беннеттом. Я проживу оставшуюся часть жизни как Нина, девочка из Канзаса, если это будет означать, что я не потеряю Деклана. Я похороню свое прошлое.

– Я хочу владеть каждой частичкой тебя, – рычит он, его взгляд вспыхивает, его пальцы врезаются в мою кожу, когда он хватает меня за попу.

– Ты уже владеешь.

– Держись за мои плечи и двигайся, – командует он, и я повинуюсь, приподнимаясь вверх, а затем скольжу снова вниз. Я продолжаю двигаться, моя киска сжимается вокруг него, стискивает его, нуждаясь в наслаждении. Он берет одну мою грудь в свою ладонь, сжимает затвердевший сосок, в то время как проводит языком по моей другой груди, прежде чем яростно всасывает его в рот. Обнажив зубы, он царапает ими нежную кожу и затем сильно прикусывает. Вскрикивая, в бурлящей атмосфере наслаждения и боли, я объезжаю его член, врезаясь в его бедра своими. Теплая вода ударяется об мой набухший клитор с каждым толчком, подводя меня к вершине.

Деклан продолжает ласкать мою грудь, облизывая меня своим языком, поглощая так, будто я его последняя пища, и он нуждается во мне, чтобы выжить. Затем он хватает меня за бедра, толкаясь в меня еще глубже, ударяя по комочку нервов, который только он может найти, и я не могу удержаться. Откинув голову назад, он быстро находит мои руки, переплетает наши пальцы и крепко сжимает их. Я пульсирую и сжимаюсь вокруг него, когда бледный свет моего оргазма ослепляет меня. Когда я извиваюсь на нем, он оборачивает свою свободную руку вокруг моей талии и грубо насаживает мое тело на свой член. Он пульсирует во мне, увеличиваясь, и дергается с каждым выплеском спермы.

– Боже, – чувственно стонет он, когда мы одновременно кончаем.

Прижимая ближе к себе мое тело, он начинает дрожать от бурных отголосков оргазма. Я цепляюсь за Деклана, когда он, наконец, опускает свою голову. Мы тяжело дышим, пока пытаемся прийти в себя.

Дрожащим голосом Деклан выдыхает:

– Я хочу дать тебе все, о чем ты только мечтала.

И после этих слов мне не требуются никакие доказательства.

К черту Беннетта.

К черту возмездие.

К черту все.

Все, что я хочу, есть в этом прекрасном мужчине.