Текст книги "Рискованное пари"
Автор книги: Джун Боултон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
4
Мама позвонила, когда Оливер, готовившийся к свиданию, только вышел из душа. Говорила она ровным голосом, но Оливер сразу понял, что сохранять спокойствие ей дается с большим трудом. Отцу не стало легче. Дела на ферме шли неважно. Оливер даже подумал, не бросить ли ему учебу. Но мать, когда он лишь заикнулся об этом, страшно испугалась и принялась упрашивать его не совершать ошибку.
– У нас все скоро образуется, я чувствую. Джон, Алисия и Норман очень стараются, работают как никогда усердно, а папа обязательно поправится. Пожалуйста, учись, сынок. Без образования в наши дни никуда.
Оливер мрачно усмехнулся. Будучи «детьми-цветами» лет тридцать назад, его родители выступали против благ цивилизации. Теперь же были готовы на любые жертвы, лишь бы их сын не остался недоучкой и смог хорошо устроиться в обществе «варваров-потребителей»!
Одеваясь, он прикидывал, как долго в состоянии продержаться ферма усилиями Джона, Алисии и Нормана. Они работали у Мелвинов давно и прекрасно знали свое дело, но привыкли, что ими управляет хозяин, что вся ответственность лежит на нем.
Дверь с шумом растворилась, и на пороге появился запыхавшийся Питер.
– Послушай, старик, у тебя мотоцикл на ходу?
Сердце Оливера сжалось от дурного предчувствия.
– А зачем он тебе понадобился?
– У Человека-факела что-то с рукой. Возможно, сломал. Надо срочно отвезти его в больницу.
– Что? – Оливер взглянул на часы. До его встречи с Лесли оставалось чуть больше четверти часа. – Никуда я не поеду, у меня дела.
– У него перелом, понимаешь? – прокричал Питер, вскидывая руки.
Вместо сострадания, желания мгновенно что-то предпринять Оливер, к своему стыду, испытал лишь раздражение. Его друзья постоянно попадали в переделки, в основном исключительно по своей вине. Лишиться из-за них свидания с Лесли он просто не мог себе позволить.
– Где он? – спросил Оливер, почти не желая знать местонахождения своего горе-приятеля.
– У себя в комнате, – быстро проговорил Питер.
– У себя в комнате? И как же, черт возьми, его угораздило сломать руку в собственной комнате? – спросил Оливер, не скрывая злости.
– Несколько дней назад он помирился с Глэдис, – протараторил Питер. – А вчера они опять поссорились, по сути, из-за мелочи. Час назад она явилась к нему выяснять отношения, а когда он попытался успокоить ее – притянуть к себе и обнять, – толкнула его, понимаешь?
– Ни черта я не понимаю! – рявкнул Оливер. Бесконечно запутанные амурные отношения Руди с Глэдис, Карен и Эмили всегда казались ему неимоверно глупыми.
– Он пошатнулся и упал прямо на руку. Оливер, у него адская боль! Скорее вези его в больницу! Сейчас же!
Стиснув зубы, Оливер сжал кулак и ударил им по стене. Ему ничего не оставалось, как бежать за мотоциклом и спасать кретина, в сотый раз наступившего на одни и те же грабли.
– Пусть спускается! – бросил он через плечо, уже выходя в коридор. – И поживее!
Они отъехали от «Крамбли» без десяти семь. Лесли еще не вышла, и Оливер порадовался, что она не увидела его в компании стонущего Руди, заплаканной Глэдис и взъерошенного Питера.
Оливер мчался на предельно допустимой скорости, и ему в голову лезли идиотские мысли. Нет, думал он вовсе не о сидящем сзади и страдающим от боли друге. А вспоминал о тех случаях, когда по той или иной причине опаздывал на свидания к Энн и к другим девчонкам, которыми в свое время более или менее дорожил. Они неизменно обижались. Энн вообще устраивала скандалы, даже посылала его куда подальше, а потом целый вечер сидела в комнате и дулась.
Лесли не походила ни на одну из его прежних подружек и отличалась редкой душевностью, но была гордой и независимой. Наверняка она знала себе цену и вряд ли могла отнестись к его опозданию с пониманием. Он даже не надеялся увидеть ее, когда, оставив Руди у врача и попросив вызвать ему на обратный путь такси, понесся назад и затормозил у «Крамбли».
На мгновение он лишился дара речи, когда его взгляд упал на Лесли. Она сидела на зеленой траве напротив общежития и смотрела на него с лучезарной улыбкой. Ее лицо выражало полное спокойствие.
– Лесли! – Оливер поспешно слез с мотоцикла и снял шлем. – Ты… до сих пор меня ждешь? – Он взглянул на башенные часы: двадцать минут восьмого.
Лесли пожала плечами. Оливер только сейчас обратил на них внимание. Они у нее были покатые, удивительно женственные и изящные.
– Я подумала, у тебя что-то случилось. Решила подождать.
– Лесли… – выдохнул Оливер, подскакивая к ней и опускаясь на корточки, – спасибо тебе, у меня действительно кое-что случилось… – Ему захотелось тут же выложить ей все в подробностях, но он подумал, что она устала сидеть на одном месте, ожидая его. – Прогуляемся?
Лесли кивнула и с готовностью поднялась. Они направились через футбольное поле и баскетбольную площадку в душистый, величаво-торжественный в этот вечерний час сосновый лес.
– Я уже собрался спуститься, когда в комнату влетел мой сосед, – принялся несколько сбивчиво объяснять Оливер. У него путались мысли, благодарность к Лесли, восторг от ощущения ее близости смешивались в его душе с чувством вины и желанием поскорее эту вину загладить. – Понимаешь, у одного моего приятеля странная особенность… С самого первого курса он то сходится, то расстается с тремя девушками…
Лесли посмотрела на него, недоуменно сдвинув брови.
– Со всеми тремя одновременно? – спросила она.
Оливер только тут понял, что выразился довольно неточно, и рассмеялся, представив Человека-факела выслушивающим упреки трех своих возлюбленных в одно и то же время.
– Конечно нет. По очереди…
Он вдруг подумал, что Лесли, с ее чистотой и неиспорченностью, будет сложно уразуметь суть истории о сломанной руке Руди и принять его, Оливера, с дурацкими рассказами, идиотами друзьями и массой нелепых проблем. Однако, посмотрев в ее глаза, , он не увидел в них и намека на осуждение. У него отлегло от сердца. Лесли словно парила над банальной повседневностью, далекая от зла, грехов и соблазнов и при этом готовая любому протянуть руку помощи, вникнуть в его переживания. Ему опять пришли на ум слова Мириам: «Она здорово умеет выслушать, все понять, принять тебя со всеми недостатками».
– И?..
Оливер вдруг поймал себя на том, что забыл, о чем рассказывал. Ему стало так неловко, что он даже покраснел.
Лесли улыбнулась, по-видимому обо всем догадавшись, и успокаивающе невозмутимым голосом напомнила:
– Ты остановился на том, что твой приятель встречается по очереди с тремя девушками. Я все ломаю голову, каким образом это связано с твоим сегодняшним приключением.
Оливер вздохнул. С ней было очень легко как ни с кем и никогда прежде!
– Так вот несколько дней назад Человек… гм… то есть Руди… Его зовут Руди…
– А человек? – полюбопытствовала Лесли, улыбаясь темными глазами. – Это прозвище?
Оливер улыбнулся. Она была необыкновенная. Неимоверно далекая и немыслимо близкая, чужая и родная, простая и таинственная, земная и возвышенная.
– Да, прозвище, – сказал он, чувствуя, что больше ничуть не смущается и готов рассказать ей все, как есть, не боясь быть непонятым. – Человек-факел.
Лесли засмеялась.
– Так его все стали называть после того, как парень, с которым он живет в комнате, увидел на комоде Руди стопку комиксов, – объяснил Оливер. – Несколько дней назад Руди опять помирился с одной из своих подружек, а сегодня у них вспыхнула ссора. Насколько я понял, этот болван попытался ее обнять, а она оттолкнула его. Он упал и сломал руку.
– Ничего себе! – Лесли вытянула губы трубочкой и покачала головой. У нее был умопомрачительный рот – алый, аппетитный. Оливер даже отвернулся, боясь увлечься фантазиями.
– Да, такая вот досадная история вышла, – сказал он, притворяясь, будто думает единственно о руке Человека-факела. – Я узнал об этом буквально за пятнадцать минут до нашей с тобой встречи. Мне пришлось везти Руди в городскую больницу. Если бы ты знала, как я переживал, что опоздаю!
– Да ты что? – Лесли даже приостановилась.
Оливер взглянул на нее непонимающе. Она походила в это мгновение на прекрасную лесную фею. Солнечный свет, пробиваясь сквозь пушистую сосновую лапу, падал на ее лицо золотистыми полосами, отражался горящими звездами в темных, как бездонное ночное небо, глазах. Оливеру вновь показалось, что она до невозможности недосягаема, и он моргнул, не веря, что стоит здесь, в лесу, наедине с ней.
– Как ты мог в такой момент переживать о том, что опоздаешь? – спросила Лесли. – Я в любом случае все поняла бы. Даже если бы не дождалась тебя сегодня, поспешных выводов делать не стала бы.
– Ты серьезно? – спросил Оливер.
– Конечно. – Они продолжили путь. – Ты сам попросил меня о встрече, значит, забыть о ней или махнуть на нее рукой не мог, верно?
– Верно.
Лесли взглянула на Оливера открытым ясным взглядом, и ему пришло на ум, что таким, как она, нет нужды раздумывать, что сказать, что утаить, потому как скрывать абсолютно нечего. Он даже позавидовал ее неиспорченности и еще сильнее захотел приблизиться к ней, очиститься ее безгрешностью.
– А почему вы не отвели Руди к местному врачу? – спросила она.
– С городским меньше проблем, – сказал Оливер. – Никаких расспросов, никаких последствий.
Лесли улыбнулась уголком рта.
– В данном случае последствия неизбежны. Если у бедняги Руди перелом, ему придется походить с гипсом. Кстати, а почему ты приехал один? Не дождался его? – Ее глаза заблестели ярче, рот остался приоткрытым.
– Я ведь говорю, что очень торопился к тебе. Терпеть не могу опаздывать, тем более на встречу с девушкой.
– Но…
– Пожалуйста, не беспокойся. – Если бы она слышала, как этот бедняга Руди совсем недавно мечтал затянуть ее в постель, если бы знала, что мы поспорили, подумал Оливер, и вина удушающей волной сдавила ему грудь. – Я попросил врача вызвать Руди такси, оно довезет его до самого общежития.
– Ты даже не узнал, насколько серьезна его травма? – спросила Лесли все тем же спокойным, не искаженным ни укоризной, ни возмущением голосом.
– Я очень торопился, – со вздохом повторил Оливер. – Уверяю тебя, ничего серьезного с Руди не произошло. Он поправится очень быстро, я буду держать тебя в курсе дела.
– Хорошо, – согласилась Лесли.
Оливер обратил внимание на то, как она идет. Даже здесь, по заросшей травой и засыпанной шишками и ветками лесной тропинке, его спутница шла плавно и держалась хоть и просто, но от этого не менее независимо. Она не переставала его удивлять и нравилась ему все больше и больше.
Он неожиданно подумал о том, с каким удовольствием привез бы ее в родные края, и, вспомнив о звонке матери, опять вернулся мыслями к идее бросить колледж. Если обстоятельства вынудят его на этот шаг, ему придется забыть о Лесли… Только не это! – взмолился он, машинально закусывая губу.
– У тебя еще какие-то неприятности? – осторожно, как будто боясь напугать его, поинтересовалась Лесли.
Оливер вздрогнул. О семейных проблемах он не делился в Кэмдене ни с кем. Здешние обитатели – дети богачей – все равно не поняли бы его, они жили другими заботами, в ином измерении. Он вдруг почувствовал, что до боли хочет открыться этой девушке и увидеть, что понимает его она – студентка Кэмдена, обеспеченная и независимая, но не лишенная души.
– Неприятности? – Несколько мгновений в нем шла ожесточенная борьба. – Нет, больше нет у меня никаких неприятностей… – Он неестественно рассмеялся, устыдился своей лжи, замолчал и тяжело вздохнул. – А если честно, то есть… Но это ерунда. Все образуется.
– Поделишься со мной?
Она спросила об этом с настолько искренним желанием взвалить на свои хрупкие плечи часть его бед, что по спине Оливера пробежали мурашки. За один этот вопрос он бы с удовольствием взял ее на руки и нес по жизни до самой смерти, обходя несчастья и с удвоенной энергией борясь с трудностями.
– Ты действительно… готова выслушать меня?
Лесли взглянула на него удивленно.
– Разумеется, раз сама об этом прошу. Если тебе тяжело или ты не хочешь…
– Нет-нет, – поспешил ответить Оливер. – Признаться, я очень этого хочу…
Он выдержал продолжительную паузу, решая, с чего начать. Лесли не торопила его, ни взглядом, ни жестом не давала понять, что тяготится его молчанием или передумала, – спокойно шла по мягкому лесному ковру царственной поступью.
Оливер кашлянул и наконец заговорил, удивляясь, что слова полились из него с такой легкостью.
– У моих родителей ферма близ Омахи, довольно крупное хозяйство и трое работников. Всеми делами обычно заправлял отец, но два года назад у него сдало сердце, и он впервые попал в больницу. С этого момента и начались все наши неприятности – такие вот у меня проблемы…
Он задумался, имеет ли право обременять это светлое создание своими тяготами, но Лесли посмотрела на него так серьезно и по-взрослому, что ему показалось, с ним рядом не восемнадцатилетняя девушка, со всеми неприятностями которой справляются любящие родители, а взрослая, умудренная опытом женщина. Его сомнения мгновенно отступили, и, набрав в легкие побольше воздуха, он продолжил:
– В то лето нам пришлось очень туго. Я, чтобы заработать денег на учебу, все три месяца продавал хот-доги и чизбургеры, а вечером занимался делами отца – уставал смертельно. Мама от переживаний похудела на пятнадцать фунтов. – Он усмехнулся, вспоминая ту безумную пору. – Тогда нам помогал ее брат, который умер в прошлом году…
Ему на запястье легла теплая мягкая ладонь, и, согретый живительным теплом, он на миг закрыл глаза. Им овладело страстное желание обхватить Лесли за тонкую девичью талию, прижать к себе и осыпать сотней самых ласковых на земле слов, рассказать, как много она для него значит, хоть и появилась в его жизни только сегодня. Но он вспомнил о чертовом пари и о том, что не должен раньше времени сближаться с ней, и, стиснув зубы, усмирил свой порыв.
Любая другая девица на месте Лесли нашла бы его сдержанность оскорбительной. Лесли же, судя по всему, и не ждала, что в ответ на ее милый жест он заключит ее в объятия.
– Искренне тебе сочувствую, – сказала она негромко. – Мне и в голову не приходило, что у тебя настолько серьезные проблемы. Хотя…
Не понимая, что она имеет в виду, Оливер повернул голову и вопросительно на нее взглянул. Они остановились, и Лесли, слегка сжав его запястье, убрала руку.
– Что ты хотела сказать? – спросил он, пытливо глядя ей в глаза.
Лесли повела плечом и несколько смущенно улыбнулась.
– Ты выглядишь более взрослым, чем большинство твоих ровесников, – проговорила она. – Можно было сразу догадаться, что это неспроста.
Ее лицо посерьезнело. И Оливер отчетливо прочел в ее выразительных глазах: я не за того тебя приняла, недооценила. Каюсь.
Она поняла его. Лучше, чем можно было ожидать. Он растрогался настолько сильно, что почувствовал: если сейчас же не заговорит о чем-то другом, то не сдержится, сгребет ее в охапку и уткнется лицом в черные забавно уложенные жгутиками волосы – чтобы она не увидела его слез…
– А ты? – спросил он, напуская на себя беспечность.
– Я? – Лесли опять не обиделась, что не получила ответа на свое безмолвное чистосердечное признание. Оливер понял это по ее голосу, по выражению лица.
– Расскажи что-нибудь о себе, – попросил он, кивая на дорожку впереди. Они зашагали дальше.
– Обязательно расскажу, – пообещала она. – Но прежде, пожалуйста, ответь, как твой отец чувствует себя сейчас, если, конечно, тебе не слишком больно об этом разговаривать.
От нового приступа волнения у Оливера ёкнуло сердце. Более чуткой и доброй девушки он еще не встречал, хоть повидал их на своем недолгом веку множество. Может, не туда я смотрел, не на то обращал внимание? – подумал он, опять вспоминая о проклятом пари и коря себя.
– Сейчас история повторилась. Отец опять в больнице, мама сходит с ума, дела идут кое-как. Она позвонила мне сегодня, сказала, что все без изменений.
Он замолчал, погружаясь в мысли о матери и доме, и на некоторое время, буквально на несколько мгновений, забыл о Лесли. Она неслышно шла рядом и ничего не говорила. Когда Оливер вспомнил о ней и повернул голову, то горько пожалел, что не оставил свои проблемы при себе. Между ее черных бровей залегли две складочки. Она смотрела куда-то вдаль, покусывая нижнюю губу и нервно теребя край короткой рубашки.
Переживает за меня, решил Оливер и, наплевав на предосторожность, взял Лесли за руку. Она вздрогнула от неожиданности и посмотрела на него с состраданием и лаской.
– О чем ты задумалась, Лесли? – спросил он, глядя на складочки на ее переносице и мысленно умоляя их исчезнуть. – Неужели о моих проблемах?
Она пожала плечами и кивнула.
– Не стоит, прошу тебя! – Оливер, как мог, беспечно засмеялся, всей душой стремясь развеять ее тревоги. – У нас все скоро наладится, я предчувствую. В противном случае уже бы бросил учебу и поехал домой.
– Бросил учебу? – Лесли обеспокоенно взглянула на него. – Ты что?.. Тебе нельзя…
– Почему это? – Он усмехнулся и озадаченно шевельнул бровью.
– У тебя талант, не губи его.
Оливеру показалось, что он ослышался. Девушка, с которой он познакомился лишь сегодня утром, просит его сохранить то, до чего ему самому никогда не было особого дела. Только в эту секунду он вдруг задумался, что его способности и впрямь могут здорово ему пригодиться в жизни, ведь в один прекрасный день у него появится собственная семья, которую надо обеспечивать, не торгуя чизбургерами в «Макдоналдсе», а занимаясь более солидным делом. И ясно представил, что в качестве жены хотел бы видеть именно такую женщину – светлую, искреннюю, всепрощающую… Надо же, столь серьезные мысли о будущем посетили его впервые.
– Откуда ты знаешь о моем… – он криво улыбнулся, – таланте?
– Клэр рассказала, – просто ответила Лесли.
– Клэр?
– Подруга Мириам, точнее дальняя родственница. С ее соседкой по комнате ты когда-то встречался. Насколько я поняла, довольно недолго.
Лесли опустила глаза, но не потому, что ревновала его, – Оливер сразу это почувствовал. Она осуждает меня за легкомыслие, пришла ему на ум тревожная мысль. И наверное, правильно делает. Возможно, мне не следовало размениваться на мелочи. Возможно, надлежало терпеливо и достойно ждать ее. Для чего в моей жизни были те, другие? Хоть одна из них потрясала мое воображение так, как Лесли, разве я хотел кого-то столь же сильно – до умопомрачения, до боли? Нет. Нет! Я пресытился сексом, разочаровался в женщинах, не успев понять, что представляет собой любовь…
Оливер попытался вспомнить, слышал ли от кого-нибудь из подруг упоминание о Клэр, но не смог. Вполне вероятно, что и имя той самой его временной подружки давно стерлось из памяти.
– Ты не одобряешь людей, у которых… много партнеров? Было много партнеров? – неожиданно для самого себя спросил он.
Лесли подняла глаза и посмотрела на него без негодования или обиды.
– Не то чтобы не одобряю… – произнесла она задумчиво. – Просто сама отношусь к этим вещам слишком ответственно. По-моему, нельзя идти на поводу у любого подобия истинного чувства. Если затеряешься в подделках под любовь, сможешь пропустить любовь настоящую, просто пресытившись приключениями. – Она улыбнулась. – Только не подумай, что я чересчур правильная. Я такая же, как все, просто воспитана слишком преданными друг другу родителями.
Оливер решительно покачал головой.
– Ты не такая, как все. Ты уникальная. Самая прекрасная, самая умная и самая рассудительная из девушек, с которыми я когда-либо общался. Честное слово.
Лесли опять потупила взгляд и убрала из его руки свою. Ему показалось, от него отрезали кусочек плоти.
– Хотелось бы верить тебе, – сказала Лесли полушутливым тоном. – Девушек ты повидал немало и, наверное, знаешь в них толк.
– Да, так было! – с чувством произнес Оливер. – Но в последние дни, клянусь, меня словно подменили! Я оглядываюсь назад и понимаю, что во многом вел себя не так, как следовало. Я хочу измениться и сделаю это. Я ведь жутко упрямый, добиваюсь всего, чего ни пожелаю. – Он перевел дыхание. – Ты все правильно сказала об истинных чувствах. Я жалею, что не додумался до этого раньше.
– А почему ты так волнуешься? – спросила Лесли. – Я ведь ничего такого не имела в виду. Я вовсе не осуждаю других людей, в конце концов, все мы очень разные. Каждый смотрит на жизнь по-своему. Это нормально, даже здорово.
А знаешь, я ни одну из своих подруг не обманул, – произнес Оливер с пылом, как будто не слыша ее слов. – Ни одной ничего не пообещал, не запудрил мозги красивыми словами. Я принципиально не использую чьи-то к себе чувства с целью наживы или получения другой выгоды и стараюсь… – Он замолчал на полуслове и вздрогнул, будто возвращаясь к реальности из полузабытья. – Черт знает почему я говорю тебе все эти вещи…
Они остановились и медленно повернулись друг к другу. Оливера переполняли эмоции. Обещания, клятвы, громкие слова, которыми он никогда не баловал прежних подружек, теперь роем кружились в его голове, прося выпустить их на свободу.
– Так откровенно, как с тобой, я не говорил ни с одним человеком в Кэмдене, – признался он, не в силах удерживать все это в себе. – Не знаю, какими такими силами ты на меня воздействуешь… но очень благодарен тебе, знай об этом.
Лесли смотрела на него не моргая. В ее необыкновенных глазах отражалась феерия чувств и мыслей, среди которых Оливер ясно различал желание узнать, какую роль он сыграет в ее жизни и стоит ли его опасаться. Следовало доказать ей, что его чувства чистые и настоящие и что в последнее время в нем действительно произошли невероятные изменения.
Вместо того чтобы воспользоваться уединением и, на время забыв о пари, Питере, Куртисе и Руди, поцеловать ее, он лишь как ребенка потрепал по щеке Лесли и произнес:
– Уже темнеет. Пойдем назад?
Наверное, он поступил единственно верно.
Глаза Лесли просияли, и, еле заметно вздохнув с облегчением, она кивнула.
– Пойдем.
Они зашагали в обратном направлении.
– Ты пообещала рассказать о себе, – напомнил он. – Мне ужасно любопытно.
– Гм… Не знаю, с чего начать, – пробормотала Лесли, улыбаясь.
– Ты из Манхэттена, твои родители очень друг другу преданы, – подсказал Оливер.
– Да, – с удовольствием подхватила Лесли. – Они учились вместе в старших классах, потом в Морнингсайд-хайтс, теперь там преподают.
– Почему и ты не захотела поступать в Колумбийский университет? – спросил Оливер.
Лесли скорчила уморительную рожицу.
– Чтобы все студенческие годы быть под постоянным наблюдением родителей? Ну уж нет!
– Но у тебя же с ними полное взаимопонимание, – сказал Оливер, улыбаясь.
– Одно дело взаимопонимание дома, за дружеской беседой, совсем другое в колледже, где собственные родители превращаются для тебя в наставников, можно сказать в мучителей. – Лесли поежилась, становясь вдруг совсем земной, обыкновенной симпатичной студенткой.
– Мучителей? – Оливер рассмеялся. – Никогда не подумал бы, что ты можешь рассмотреть в преподавателе злодея.
– Почему? – изумилась Лесли.
– Ты производишь впечатление человека правильного, такого, который все задания выполняет в срок, а на контрольные идет с радостью.
Лесли скривила губы как избалованный ребенок. Бог знает, какая она на самом деле, глядя на нее в немом восхищении, подумал Оливер. Положительная или не особенно, покладистая или непокорная… Так или иначе, она просто прелесть. И в буквальном смысле сводит меня с ума…
– Я похожа на человека, для которого контрольная – праздник? – переспросила Лесли, качая головой. – Ну и ну! Я совсем не такая. Занимаюсь вообще только тем, что мне нравится. Еще и поэтому, кстати, не пошла в Морнингсайд-хайтс – там нет экспериментального отделения искусств.
– Ты на отделении искусств? – обрадовался Оливер. – Я тоже. Если понадобится какая помощь, особенно в скульптуре, смело обращайся.
– Спасибо, – просто сказала она. – Буду иметь в виду.
– Значит, ты решила пожить вдали от родителей, стать более самостоятельной?
– Разумеется. Родители у нас замечательные, на жизнь смотрят вполне современным взглядом и в состоянии понять что угодно, ведь все время общаются с молодежью. Но меня, пока я жила дома, естественно, принимали за ребенка и продолжали бы, останься я в Нью-Йорке.
– Ты сказала «у нас». У тебя есть братья или сестры? – спросил Оливер.
– Да, два старших брата, – ответила Лесли. – Оба бейсболисты. Эшли недавно женился.
– А я у родителей один, – пробормотал Оливер, внезапно ощущая себя несчастным и бесконечно одиноким. – Всегда мечтал о сестре или брате, но у мамы возникли кое-какие проблемы со здоровьем, поэтому она не смогла больше родить, хоть и хотела иметь много детей.
– Наверное, ужасно тоскливо быть в семье единственным, – исполненным сочувствия голосом произнесла Лесли. – Не с кем поиграть, не у кого спросить совета. Меня, например, Эшли и Брайан везде таскали за собой, а когда я стала постарше, даже в свои игры стали принимать.
– Тебя? Не верю.
– Почему?
– Слишком… женственно ты выглядишь.
– Но при этом умею постоять за себя и очень выносливая. Ты просто не знаешь меня…
Лесли увлеченно рассказывала ему случаи из детства всю обратную дорогу, замолчала только у двери своей комнаты, до которой Оливер ее проводил.
– Ну, как тебе наша прогулка? – спросил он, очень не желая расставаться и придумывая, как бы задержать ее хотя бы еще на минуту-другую.
– Очень понравилась. – Лесли улыбнулась, зажмурила глаза и покачала головой. – Признаться, я и не думала, что проведу вечер так здорово.
– Если понравилось, надо взять за правило гулять по вечерам, – сказал Оливер. – Что скажешь?
Она долго и пытливо смотрела ему в глаза. Ее лицо сделалось серьезным и чуточку печальным.
– Ну, может, не за правило, – поспешно добавил Оливер, подумав вдруг, что своей настойчивостью пугает ее. – Даже если мы станем бродить по лесу время от времени или просто иногда встречаться, я буду очень рад.
– Я тоже, – неожиданно для него, а возможно, и для себя произнесла Лесли. – Пока.
Быстро и несильно пожав его руку, она повернулась и скрылась за дверью.
Оливер потерял голову и был от этого беспредельно счастлив. Но чем больше он общался с Лесли, тем сильнее боялся, что ей станет известно о пари. Впрочем, Куртис, Человек-факел и Питер были не из болтливых, не то что Уэлч, мгновенно растрезвонивший о злополучных комиксах Руди по всему Кэмдену. Уэнди тоже не представляла собой опасности – что-что, а держать язык за зубами она умела получше многих парней.
Тем не менее Оливера не покидала тревога. После каждой прогулки с Лесли – они встречались вот уже две недели – он напряженно обдумывал, как действовать дальше, чтобы роковая правда ненароком не открылась и не ранила чистую душу Лесли. Представляя, что из-за собственной глупости может ее потерять, он не находил себе места.
Его приятели тем временем бдительно следили за ходом дела. Увидев Оливера и Лесли как-то раз вдвоем, они при первой же возможности принялись засыпать друга вопросами, но тот пресек разговор, заявив, что еще и пальцем к Лесли не прикоснулся.
– Она и в самом деле девочка редкая, в сто раз лучше всяких там Энн и Глэдис.
– Ну-ну, – вступился за пассию, по вине которой до сих пор ходил в гипсе, Руди. – Что ты можешь знать о Глэдис?
– Остынь, Человек-факел. – Питёр рассмеялся. – Глэдис, конечно, симпатичная, но, прости, ничего особенного в ней нет, это сразу видно.
– Много ты понимаешь! – вскипел Руди.
Куртис вытянул вперед руки.
– Эй, приятель, не ты ли первый заговорил о черненькой, как ее там… Оливер?
Оливеру эта болтовня страшно действовала на нервы. У него даже руки зачесались хорошенько врезать Куртису, когда тот назвал его милую нежную Лесли «как ее там», но он лишь процедил сквозь зубы:
– Она Лесли, запомните.
– А чего ты так злишься? – Куртис недоуменно пожал плечами.
– Как чего? – ответил за Оливера Питер. – Он ведь сказал, что еще и пальцем к ней не прикоснулся. Я бы на его месте не то что злился, на стену бы уже лез от нетерпения.
Приятели рассмеялись, а Оливер, поборов в себе очередной приступ бешенства, лишь окинул их презрительным взглядом. И подумал вдруг, что так даже лучше. Пусть считают, будто он сходит с ума оттого, что до сих пор не в состоянии склонить Лесли к сексу и боится проиграть. Пусть привыкнут к мысли, что он постоянно обхаживает ее, – они и все остальные в Кэмдене. Можно даже познакомить их с ней, к примеру, на ближайшей вечеринке, если Лесли согласится на нее пойти. Да, точно. Именно так он и сделает…
