Текст книги "Однажды в полночь"
Автор книги: Джулия Лонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Ты хочешь, чтобы тебя ассоциировали с отличной продукцией. Ты намерен производить что-то исключительное, уникальное, что-то такое, что захотят приобретать дамы и иметь это в своем распоряжении, что-то такое, что джентльмены могли бы покупать для своей леди. Что-то такое, чего желали бы получить все, и могли бы этим торговать, хорошо при этом зарабатывая. И чтобы ты мог назначать за такой товар высокую цену, но не запредельно высокую. Либман, ты готов начать?
Клаус с готовностью подался вперед.
– Мы начнем с игральных карт с портретами членов двора.
Клаус широко открыл глаза. Несколько мгновений он молча таращился на Джонатана, губы его сложились в маленькую букву «о». А потом он выбросил вперед руку, чтобы опереться на плечо Джонатана и не упасть от нахлынувших на него чувств. Идея была великолепной.
Захлопав в ладоши, Клаус что-то восторженно залопотал по-немецки. С французским и испанским у Джонатана обстояло вполне сносно, но немецкий звучал для него, как скрипы и удары деревяшек друг о друга.
– Клаус! Не по-немецки! Клаус! Говори по-английски, пожалуйста.
– О, прошу прощения, main freund[6]6
Мой друг (нем.).
[Закрыть]. Это потрясающая идея! Все захотят покупать их! – Клаус уже долгое время прожил в Лондоне, чтобы понять, что здесь крутит колесами судьбы: слухи, статус и тщеславие. – Нам нужен художник.
Клаус был практичен до мозга костей – Джонатан это давно понял. Вдобавок он поклялся, что больше его ноги не будет в игорных заведениях. Отличное качество для делового партнера.
Джонатан подумал с минуту. Потом щелкнул пальцами.
– Есть на примете один.
Наконец салон Томми де Баллестерос может принести хоть какую-то пользу. Виндхэм! Художник, который рисовал картины откровенного содержания для борделя «Бархатная перчатка» и который, по слухам, написал портрет Томми. Его работы наверняка вполне профессиональны, чтобы перевести их в цветные открытки.
Останется только уговорить его поработать на них. Но за процент с прибыли он согласится.
– И еще… Вероятно, нам нужны модели. – Лицо Клауса загорелось от наплыва идей. – Представляешь, Редмонд, я оставил последнюю рубашку за карточным столом, а теперь карты возвращают мне мою будущность. И моделей!
Джонатан вдруг застыл. Настала его очередь без слов, удивленно таращиться на Клауса.
«Ты мог бы доверить картам свое собственное будущее», – сказал тогда его отец.
И тогда его лицо расплылось в улыбке.
В улыбке, которая не сулила ничего хорошего отцу.
– Клаус, Клаус, Клаус! Я просто сокровище, – тихо засмеялся он. – Мы оба – сокровище. Будут у тебя модели. И мы задействуем дополнительные возможности, что наверняка сделает нас популярными – и это еще слабо сказано. При небольшом содействии Аргоси и книги пари «Уайтса» эта река озолотит нас. Я имею в виду слухи.
Глава 12
Тонкий луч солнца под небольшим углом проник в окно. Тихонько хихикала Салли, завтракая хлебом с сыром. Абсолютно точно – легкий, беззаботный смех ребенка был звуком самого солнца. Томми так и не смогла заставить себя поверить в то, что Доктор говорил серьезно. Он ведь знаком с Резерфордом. Неужели угрожающий вид этого бегемота не произвел на него впечатления?
Чем больше Томми думала об этом, тем яснее понимала, что перед ней возникло очередное препятствие. А чем была бы ее жизнь без череды препятствий, которые она не просто преодолевала, а преодолевала с триумфом?
В любом случае, ей нужно искать нового лекаря, а это займет некоторое время.
Но как Салли будет это время обходиться без врача? Этот вопрос сильно заботил Томми. Девочка же сидела и болтала ногами.
В три пополудни Томми оставила ребенка на попечение Резерфорда и отправилась купить хлеба, сыра и, может быть – всего лишь может быть! – немного мяса. Ее доверенное лицо – Резерфорд – отправит Доктора восвояси, если тот вдруг объявится.
По возвращении, когда Томми открыла входную дверь, внезапно раздался глухой удар, потрясший дом до основания. Пресвятая Богородица, только одно-единственное могло сопровождаться таким грохотом! Не останавливаясь, чтобы наложить засов, Томми ринулась через коридор к лестнице. Взлетела по ней и распахнула дверь в свою комнату.
На первый взгляд все было в порядке. Но потом она увидела Доктора, который, как ни в чем ни бывало, сидел на кушетке со стаканом бренди в руке.
А на полу, как огромное морское млекопитающее, прижимая руку к груди, раскинулся Резерфорд.
Сердце остановилось. Томми зашатало. Она уронила свертки и упала на колени рядом с Резерфордом. Потом закрыла руками лицо.
Томми резко вскочила, задыхаясь от ужаса.
– Он, что?… Это ваша работа?
– Нет-нет. Я не занимаюсь убийством людей. Я их лечу.
– Ох, какая я дура! – с горечью воскликнула Томми. Теперь она видела, как поднимается и опускается грудная клетка Резерфорда. – Тогда, что вы сделали с ним? И где Салли?
– Он сейчас в объятиях Морфея. И останется там еще долго. Без сомнения, этого времени хватит, чтобы нам насладиться друг другом. Мы с ним выпили. Какой человек откажется от толики отличного бренди? Я притворился сговорчивым, послушным и все понимающим, попросил прощения, предложил выпить на прощание. Подсыпал порошок ему в стакан. Количество снадобья пришлось рассчитывать по весу коня. Это он упал с грохотом. Ребенок просто дремлет, как это часто бывает с детьми. Она даже не шевельнулась. Я ходил взглянуть на нее, с ней все в порядке. Мы воспользуемся вашей спальней?
Доктор принялся развязывать галстук.
– Мы что?… – Томми поперхнулась. – Вы с ума сошли?
– О, вы предпочитаете заняться этим прямо здесь? – Он оглядел комнату. – Может, я положу вас на стол, и вам не придется раздеваться полностью. Очень удобно и вам, и мне, а Резерфорд, к сожалению, еще не скоро придет в себя. Впрочем, тут есть кушетка, и вы сможете занять положение сверху. Возможно, вам известно что-то новенькое и интересненькое, тогда мы оба порадуемся.
И он действительно начал расстегивать штаны.
– Нет! Даже если вы окажетесь последним мужчиной на Земле, Доктор.
Томми отчаянно – отчаянно, отчаянно! – не желала даже случайно взглянуть на его червяка.
Доктор остановился, немного задетый.
– О, вы это наверняка преувеличиваете. Не такой уж я отталкивающий. Будьте хорошей девочкой, сядьте сюда и задерите юбки. Все закончится, вы даже не успеете сообразить. У меня назначена встреча через час или около того, так что я сразу вас покину.
От его скучной, унылой манеры говорить все казалось еще более омерзительным.
Доктор двинулся к ней. Томми инстинктивно отпрянула назад, споткнулась о Резерфорда, покачнулась и отлетела к стене.
– Отлично. Прекрасная идея. Вот тут прямо у стены и начнем.
Коленом в пах. Или каблуком под колено. Это были проверенные временем способы удержать мужчину на расстоянии.
Однако он опередил Томми, схватил за запястья одной рукой и прижал спиной к стене.
Она зарычала низко, как животное. Господи, как же она ненавидела, когда ее хватали за запястья!
Томми попыталась ударить Доктора коленом, но он это предвидел и навалился на нее всем телом, прижимаясь к ней своим мягким пузом, и она почувствовала, как его член ожил. Содержимое желудка подкатило к горлу.
Руки у него были влажнее и холоднее, чем обычно. И почему-то от этого Томми еще больше захотелось завопить. Визжать и визжать, не переставая, от этого очевидного факта, что он был не человек, а рыба.
Свободной рукой Доктор начал спокойно тащить вверх ее юбки. Если Томми попытается вывернуться из его захвата, он просто сломает ей запястья.
Ну ладно. Тогда остается только укусить его.
Почувствовав, как медаль отца жжет ей грудь за корсажем, Томми взмолилась, прося у нее смелости и защиты. Она резко повернула голову, приготовившись вцепиться зубами ему в руку.
Неожиданно глаза у Доктора выкатились из орбит. Он широко открыл рот. Отпустив Томми, потянулся руками к своему горлу, издавая утробные звуки, будто его тошнило.
И неожиданно резко взлетел в воздух.
Томми в ужасе смотрела, как болтаются у него ноги, как выгибается его тело. Ей это напомнило рыбу, попавшую на крючок.
Тогда она наконец вытерла слезы с глаз и подняла голову. И увидела, что это Джонатан Редмонд держит Доктора на вытянутой руке, пользуясь его воротником как удавкой.
Глаза Доктора опасно наливались кровью. Лицо быстро приобретало фиолетовый оттенок.
– Вам лучше отпустить его, – едва-едва выговорила Томми.
Джонатан послушался. Доктор рухнул на колени с мерзким стуком, задыхаясь, кашляя, пытаясь восстановить дыхание. Носком сапога Джонатан тронул его, внимательно разглядывая, как какой-то гриб неизвестного происхождения на лесной поляне.
Потом он посмотрел на Томми.
– Вы не пострадали? – Какое у него устрашающее выражение лица!
– …не пострадала? – тихо переспросила она. – Нет. Спасибо. Вы появились очень вовремя.
Теперь они вдвоем разглядывали Доктора на полу.
– Не могу решить, убить ли вас прямо сейчас, – задумчиво сказал Джонатан, – или на улице, для удовольствия.
С трудом Доктор проскрежетал в ответ:
– Вы больше… никогда… не увидите меня. Человек вашего положения не может быть убийцей. Вы уже убили бы меня, если бы хотели.
– При чем здесь мое положение? – удивился Джонатан. – Боюсь, у меня сегодня нет свободного времени, чтобы избавиться от тела. Все дело в этом. Томми, не могли бы вы передать мне саквояж Доктора?
Она передала. Джонатан порылся в нем и вытащил ножницы. Звякнул ими раз-другой, попробовал их концы пальцем.
По-настоящему забеспокоившись, Доктор попытался подняться.
– А теперь, ваша светлость, или как вас…
Джонатан поставил на него ногу в сапоге, и тому пришлось остаться на коленях.
– Покажите пальцем на любую вещь в комнате, доктор. На какую-нибудь деталь меблировки. На любую. Я жду.
Доктор не стал задавать вопросов. Он огляделся. Потом его трясущийся палец ткнул в сторону небольшого, обрамленного в рамку портрета Томми, на котором она была одета в зеленое платье и выглядела решительно. Портрет висел над кушеткой на узкой тесьме. До него было футов пятнадцать или около того.
Джонатан пристально посмотрел на него. Томми ни у кого еще не видела такого сосредоточенного взгляда. А потом сделал резкое движение кистью руки. Ножницы перелетели через комнату. Портрет свалился на пол.
Ножницы так и остались торчать в стене, слегка подрагивая. Тесьма оказалась срезанной.
Томми медленно повернулась к Джонатану и с благоговением посмотрела на него.
– Я заменю рамку, – рассеянно пообещал он.
У Доктора отвисла челюсть.
– Как видите, устроить убийство, о котором никто не узнает, – раз плюнуть, Доктор. Когда я метну в вас ножницы, они воткнутся прямо в артерию на вашей бледной цыплячьей шейке. Я никогда не промахиваюсь. Вам нужно еще одно подтверждение этого? Хотите, я начну с вашей головы, а потом плавно перейду вниз по телу и целиком пришпилю вас к стене всем, что найду здесь пригодным для метания?
Бледность Доктора приобрела зеленоватый оттенок.
– Дополнительного подтверждения не потребуется. Благодарю вас, – выдавил он.
– Встать! – приказал Джонатан.
Доктор повозился на полу, а потом с трудом поднялся. Его бил кашель, тяжелый до рвоты.
– Может, прежде чем отпустить, сломать ему какую-нибудь кость, Томми? Так, чтобы он больше не мог практиковать. Выбирайте любую, – предложил он, как предлагают, например, блюдо со сладостями.
С Доктора ручьями потек пот.
– Я ухожу! Я ухожу! Пожалуйста, просто… отпустите меня.
– Правда? Уже начали умолять? Я пока не уверен, что стоит отпускать вас. Обычно я мучаю свои жертвы до тех пор, пока они не наделают под себя. В особенности тех, кто нападает на женщин.
Доктора охватил ужас. Он крепко зажмурился и прохрипел что-то, похожее на молитву.
Джонатан вздохнул.
– Прекратите! Сначала извинитесь перед леди.
– Я прошу прощения, – заторопился тот. – Я жалею о том дне, когда мы встретились.
Томми показалось, что Джонатан разделяет это чувство.
– И чтобы духу вашего не было рядом с ней, иначе смерть покажется вам сладкой. – Джонатан вытащил пистолет, взвел курок и, приставив его к голове Доктора, схватил того за шиворот, а потом вывел его в коридор и довел до входной двери.
Томми стояла как в прострации.
Джонатан вернулся, сунул пистолет в карман плаща обыденным жестом, словно он проделывал это движение каждый день.
Он помолчал, разглядывая ее, как будто увидел впервые, и медленно покачал головой из стороны в сторону, озабоченно сжав губы.
Томми заговорила первой.
– Как вы нашли?…
– …ваш дом? Благодаря малине из марципана, – с отсутствующим видом ответил Джонатан. Он все еще был бледен от гнева.
Томми решила, что будет разумнее не спрашивать объяснений.
– Дверь была не заперта. Я сразу подумал: что-то неладно. А когда дошел до вашей двери, то услышал через нее ваш… обмен… репликами с доктором. – Он оглядел ее с головы до ног, чтобы удостовериться, что Томми не пострадала. – Вы уверены, что с вами все в порядке?
– Да, спасибо, – тихо поблагодарила она. – Он не успел.
Томми увидела, как Джонатан стиснул зубы. Подойдя к стене, он выдернул из нее ножницы, задумчиво взвесив их на ладони.
– Давайте, объясните мне все. Сейчас же.
Спорить с ним не имело смысла.
Томми залепетала:
– Он – лекарь. Я привела его сюда, чтобы он взглянул на Салли. Он – хороший специалист, правда, немного таинственный… Он ведь на самом деле врач, – промямлила она. – Но почему-то решил потребовать совсем другого вида оплаты.
– Понятно, – ровно сказал Джонатан.
Томми покусала губу и глянула на дверь в комнату к Салли. Та так и стояла закрытой.
– Так что, черт подери, произошло прошлой ночью? Мы похитили ребенка? Предупреждаю, я не потерплю уверток.
Томми можно было не предупреждать. Перед Джонатаном Редмондом лучше не пользоваться увертками.
Она набрала в грудь воздуха и приготовилась рассказать о том, о чем не говорила ни единой душе на Земле.
– Ее еще малышкой по контракту продали из работного дома в рабство и сделали судомойкой. Ей дали шиллинг, чтобы она подписала бумаги, по которым лорд Фекиз фактически становился ее владельцем до исполнения ей двадцати одного года. Она дала согласие на это, когда ей было всего шесть лет, Джонатан. Вы могли бы принять такое решение в шесть лет? Эти дети – расходный материал.
– Значит, мы украли служанку лорда Фекиза?
Томми решительно замотала головой.
– Вы думаете, она дожила бы до двадцати одного года? Лорд Фекиз колотил ее. Нещадно. Не раз. Однажды за то, что она уронила ведро с углем и оно загрохотало, когда он лег спать. В другой раз она просто попалась ему под ноги в коридоре. Именно тогда он ударил и сбил ее с ног. Потребовалось наложить швы ей на рану на лбу. Плюс у нее оказалось… – окончание далось Томми с трудом, – вывихнуто плечо.
Джонатан откинул голову назад, словно пропустил удар. Молча. Прошло какое-то время, прежде чем он заговорил.
– Откуда вам это известно? – Его голос оставался ровным. Но звучал мягче.
– Этого я не могу сказать.
– Значит, были вовлечены другие близкие вам люди. – Она промолчала. – Вы уже делали это раньше.
Снова долгое, долгое молчание.
Неожиданно, не говоря ни слова, он осторожно взял Томми за руку и перевернул ладонью вверх.
Шрам от пулевого ранения. У Джонатана были острые глаза, и он прекрасно понял, что это такое. Вдобавок рукава ее дневного платья были достаточно коротки и ничего не скрывали.
Джонатан долго разглядывал шрам. Томми не отнимала руку.
Его лицо стало мрачным и задумчивым.
– О господи, – сказал он, словно размышляя вслух. – Я ведь знал, что вы – сплошная головная боль.
Осторожно он отпустил ее руку.
Редмонду стало не по себе. Запястье Томми было узким, он свободно мог обхватить его пальцами. Кожа – беззащитно шелковиста. И кто-то стрелял в нее!
Опять же создавалось впечатление, что у нее был талант нарываться на неприятности.
– А кто еще им поможет? – сказала она с болью. – Все началось совершенно случайно… Из-за случайно сказанного слова. Да, с помощью нескольких человек, но мне удалось помочь мальчишке, забрать его оттуда, где его чуть не убили, удалось найти ему новый дом далеко от Лондона. Там он научится торговле, и с ним хорошо обращаются.
От чудовищности услышанного Джонатан не мог говорить. Он провел рукой по волосам.
– Это безумие, Томми, – занервничал он. Уж ему-то прекрасно известно, насколько это было по-настоящему безумно и опасно.
Безумно, опасно и…
…возвышенно, благородно. И абсолютно неожиданно.
Ни в каких снах он не смог бы увидеть ее такой. Утонченно элегантная Томми де Баллестерос, одетая, как картинка, и с искрометным шармом оказалась кем-то вроде Робин Гуда. Кровожадной львицей!
И Джонатан на миг вспомнил прекрасную, хрупкую, отстраненно очаровательную Оливию Эверси с ее памфлетами против рабства и серьезностью. И решил, что в этом ею руководила страсть. Теперь стало немного понятно, почему Лайона тянуло к ней – ему тоже хотелось погреть руки на этом огне.
– Нет! Издеваться и использовать труд детей – вот что такое безумие. То, что люди позволяют себе такое, – это и есть безумие. Законы неадекватны, да и те, которые есть, не исполняются, и никакому политику в голову не придет как-то изменить их. Я – никто, да-да, это правда, но если я смогу помочь хотя бы одному ребенку… А вокруг их так много. Так много! Скажите мне… – заговорив страстным шепотом, Томми вздернула подбородок, – вы смогли бы ударить ее?
На пороге своей комнаты стояла Салли и терла глаза. Слава богу, она все проспала.
– Мистер Френд!
Девочка была просто счастлива оттого, что снова встретилась с тем, кого до этого видела всего один раз в жизни.
Джонатан взглянул на нее. Она была так… мала! Так доверчива! И была готова безоглядно поверить в лучшее в людях, несмотря на все, что выпало на ее долю. И в самом прозаическом найти повод для радости.
Его сердце вдруг словно оказалось зажатым в чьем-то ледяном кулаке. Ударить ее – по любой причине! – было просто немыслимым. И не только потому, что она – ребенок, но еще и потому, что она была служанкой. Человеком, который никогда не может защитить себя сам.
– Доброе утро, Салли, – вежливо и немного рассеянно поприветствовал он ее.
Девочка ответила ему застенчивой улыбкой.
– У вас есть шрамы?
Он заморгал глазами.
– У меня есть что?
– Покажете?
Ее черные вьющиеся волосы были в беспорядке. Огромные карие глаза сияли. Как можно в чем-то отказать таким глазам? Это было бы несправедливо.
Томми изо всех сил старалась скрыть улыбку.
– Пожалуйста, мистер Френд. Я сказала ей, что у всех храбрецов имеются шрамы. У нее самой наверняка появится один на лбу.
– О, у меня есть шрамы. Есть из чего выбрать, – увильнул от прямого ответа Джонатан.
– Покажите. Самый главный, – попросила Салли.
– Самый главный? – Джонатан вздохнул. – Ладно. – Он скинул сюртук, расстегнул манжеты и, закатав рукав, стал рядом с ней на колени.
У него на предплечье багровел след от удара кинжалом. Он получил его, когда недавно вмешался в драку, чтобы спасти жизнь одному человеку.
– Пока это еще не шрам, Салли. Но скоро он тут появится, и довольно большой. На джентльмена напали несколько разбойников возле… – Джонатан заменил «игорный дом» на слово «лавка», – и мне пришлось вмешаться, чтобы помочь ему. Меня слегка порезали кинжалом, но все хорошие люди оказались в безопасности.
Что подразумевало, что плохие люди не ушли от возмездия. Резерфорд, погруженный в глубокий сон на полу, всхрапнул и перевернулся набок.
– Он спит, – успокоил Джонатан девочку. И та приняла его объяснение как нечто само собой разумеющееся.
– Ох! – Салли с восхищением разглядывала шрам. Рассказ же о стычке явно не произвел на нее никакого впечатления. – Болит?
– Не очень. А вот этот синяк видишь? Я получил заодно и его, и он тоже скоро пропадет. – Джонатан дотронулся до начавшей рассасываться бледно-фиолетовой отметины под глазом. Той самой, что дала повод герцогу Грейфолку отнестись к нему, как к уличному хулигану.
Томми наблюдала за ними обоими. И когда Джонатан взглянул на нее, то увидел, с каким простодушным вниманием она разглядывает его, скрывая ликование.
– Значит, вы вмешались, мистер Редмонд, когда увидели, что люди творят что-то нехорошее?
– Разве я мог не вмешаться?
– Вы всегда так поступаете? И сегодня в моем случае поступили по привычке?
– Я бы не сказал, что у меня есть такая привычка… – Он замолчал.
И вспомнил про Клауса Либмана. Потом про уличного торговца и про мальчишку-вора. Вспомнил, как Томми подала ему свой носовой платок. А еще про таинственного джентльмена при входе в игорное заведение, которого Джонатан защитил от вооруженных кинжалами головорезов и который, пошатываясь, в бессознательном состоянии от ужаса, удалился в ночь, прижимая к кровоточившей ране носовой платок Джонатана и бормоча слова признательности.
А потом, конечно, про сегодняшний день, когда он уже был готов пойти на убийство ради женщины, которая сейчас стояла перед ним.
– Разумеется, не каждый удостаивается такой чести, мистер Редмонд. У вас просто не было выбора.
– У меня не было выбора, – повторил Джонатан с мрачной покорностью.
Томми особо это отметила.
Это было не одно и то же, однако Джонатан не собирался спорить с ней сейчас. Кроме того, она ловко воспользовалась этой чертой его характера, чтобы добиться от него помощи. Он даже испытал при этом какое-то извращенное удовольствие и уныло улыбнулся.
Джонатан вздохнул. То, чем она занималась, было настоящим безумием. Сплошным беззаконием, полным опасности. И одновременно великим и героическим делом.
Это пугало до чертиков.
И если честно, Джонатану уже было страшно.
Сохрани его, Боже, от женщин, полных разных сложностей!
Томми это не сойдет с рук просто так. Ее обязательно поймают. Это лишь вопрос времени.
В знак протеста все мускулы его тела напряглись. Нет! Нет! Нет! Он не собирался становиться ангелом-хранителем Томми де Баллестерос. Вот, например, леди Грейс Уэрдингтон. Ей никогда не потребуется защита от чокнутого доктора. На секунду Джонатан отвлекся, вспомнив ее безмятежную, предсказуемую, изысканную и белокурую красоту.
Ладно, он потребует, чтобы Томми рассказала ему все. И винить надо лишь самого себя.
Джонатан снова вздохнул.
– У вас найдется чай?
Пусть мало что можно решить за чашкой чая.
– Найдется, только не очень хороший, – предупредила Томми.
– Когда ваши инвестиции принесут прибыль, у вас будет прекрасный чай.
Лицо у нее осветилось.
– О, так ваш план сдвинулся с места?
– Я продал жемчуг «Эксалл-и-Морроу», только что встретился с Клаусом, а потом отправлюсь к мистеру Виндхэму, который сделает эскизы для печатной формы. Нам нужно в течение месяца и подготовить формы, и напечатать колоды. Предсказываю, что довольно скоро вы вернете свои вложения плюс еще кое-что.
Томми весело засмеялась и запрыгала на месте, и это безумно понравилось Джонатану, и не только потому, что она разделяла его радость от возможности заработать денег. Ее лицо озарялось светом, когда она искренне улыбалась. Ее улыбка сияла, как солнце в зените.
– А вот и чай! – Томми резко развернулась к полке с чашками и взяла одну из них.
И на секунду Джонатан забыл обо всем – наблюдать за ней оказалось настоящим наслаждением. Эта стройная спина, эти проворные движения белых рук, когда она выбирала блюдца. Томми двигалась с природной грацией и изяществом, словно танцуя под неслышную музыку. По контрасту ее густые волосы, экзотические глаза и темные брови свидетельствовали о внутренней силе и энергии. И ее внешность, и ее личность – удивительны. Какое-то время Джонатан просто восхищался ею, словно она была женщиной, которой он никогда до этого не видел. Теперь ему стало понятно, каким образом Томми покорила сердца стольких мужчин.
Но ни один из них по-настоящему не понимал ее.
Джонатан посмотрел на храпевшего на полу Резерфорда, оглядел комнату и усмехнулся, задав себе вопрос: завидует ли он всем тем молодым людям с их полным незнанием настоящей Томми де Баллестерос? В частности, той, настоящей Томми, у которой на белой тонкой руке виднелся шрам от пули.
Редмонд почувствовал, как все его мышцы напряглись, словно он приготовился защитить Томми от того, что уже случилось. Словно он мог прикрыть ее собой от того выстрела.
– Скажите мне, Томми, – медленно заговорил Джонатан, – от кого вы получили жемчуг?
Вопрос вырвался у него сам собой.
Она застыла. Потом обернулась, как будто против своей воли. Ее зеленые глаза пристально изучали Джонатана, определяя, достигло ли его терпение своего предела.
– От джентльмена. Больше я ничего не скажу.
Судя по всему Томми опять пришла к выводу, что безопаснее проявлять осторожность.
После недолгой игры в гляделки Джонатан молча уступил, дернув при этом плечом и усмехнувшись уголком рта. Он решил, что это, в конце концов, не имеет значения. И сказал себе, что ему все равно. У него ведь не имелось прав на нее, и он не испытывал никакого желания присоединяться к тупому стаду баранов, которые заключали между собой пари по каждому смехотворному поводу, касавшемуся Томми, и фиксировали их в книге пари клуба «Уайтс». Однако, если Джонатан станет ее другом, ему потребуется приложить много усилий, чтобы предвидеть все проблемы, которые могут обрушиться на него с разных сторон. Потому что Томми и проблемы шли рука об руку.
Кроме того, Редмонд был уверен: если ему потребуется что-то узнать у нее, он в конце концов обязательно получит ответ на свой вопрос.
– Ладно. – Джонатан подбородком указал на Салли и спросил вполголоса: – Как вы собираетесь поступить с ней? Для нее здесь совсем небезопасно, правда ведь? И для нее, и для вас.
Что-то промелькнуло в глазах Томми. По лицу пробежала тень. Вероятно, сомнение в своих возможностях защитить собственный дом, обеспечить безопасность Салли.
Томми быстро собралась.
– Для нее у меня пока нет места. Хотя обычно такое место есть. Просто все так неудачно сошлось во времени.
– Обычно у вас есть место?
Сколько детей она уже спасла? А потом Джонатан вдруг вспомнил легкие шажки у себя над головой в ту ночь, когда она показывала ему жемчуг.
– Там, на верхнем этаже, был ребенок с Резерфордом, когда я в первый раз очутился здесь?
Опять упорное молчание.
Это значит – да.
Другими словами, Томми занималась этим постоянно.
Томми поняла, о чем он думает. И опять заговорила шепотом страстным, настойчивым, ничуть не сомневаясь в своей правоте.
– Никому нет дела до этих детей! Когда они пропадают, никто не поднимает шум, никто не пишет гневных статей в газетах. У них нет семей. Они – собственность. Именно так к ним относятся работные дома и богачи вроде Фекиза.
Ее слова приводили в смятение, но в них заключалась правда. Джонатан просто никогда не задумывался об этом.
Он взглянул на Салли. Девочка подняла голову и просияла. И тут же потеряла всякий интерес к их взрослому непонятному разговору и продолжила медленно листать небольшую иллюстрированную книжку. Как он заметил, у нее была ямочка на щеке справа и что-то вроде прилипшей крошки на левой. Джонатан инстинктивно достал носовой платок и вытер ей щеку.
– Благодарю вас, мистер Френд. – Она лучезарно улыбнулась и вернулась к своей книжке.
Вот это да! На миг он был покорен против своей воли. Вежливое дитя, несмотря ни на что.
Джонатан снова посмотрел на Томми, и увидел, что та замерла, как сделавшая стойку охотничья собака, с выражением полного изумления на лице.
Он слегка нахмурился.
– Значит, вам срочно потребовались деньги… Вот для этой цели?
В ответ опять упорное молчание, которое Джонатан расценил как проявление осторожности.
– Зачем требуются деньги? Может, мне хочется немного больше, чем есть сейчас. – Она обвела рукой комнату.
– Но вы ведь живете здесь.
Молчание в ответ после неопределенного пожатия плечами было красноречивее слов.
– Ах, мисс де Баллестерос, я-то думал, вы купаетесь в деньгах.
– Ну конечно, – протянула Томми. – Прямо, как вы.
Джонатан не выдержал и усмехнулся. Томми ответила ему улыбкой. Покачав головой, он отвернулся и вздохнул.
Чертовка, а не женщина! И тем не менее она нравилась ему. Просто пока было не понятно, нужно ли ему, чтобы его мир стал настолько… интереснее… когда она войдет в него. В то же время ведь был его другом Аргоси. А этот при случае мог доставить такое количество хлопот!
Томми, уютно позвякивая, расставляла на столе чашки с блюдцами, а Джонатан снова повернулся к Салли, которая, не обращая ни на кого внимания и болтая ногами, занималась своей книжкой.
Ему стало интересно, умеет ли она читать или просто разглядывает картинки.
И когда Джонатан об этом подумал, на него вдруг снизошло.
Он еще может пожалеть десять раз о том, что скажет. Он просто еще больше увязнет в безумном донкихотстве Томми.
Но, по правде говоря, не сказать это было невозможно.
– Томми… Я насчет Салли… У меня есть одна идея…
