Текст книги "Герцог и я"

Автор книги: Джулия Куин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8

До ушей вашего автора дошли сведения, что все семейство Бриджертон (плюс некий герцог) отправилось в прошедшую субботу на прогулку в Гринвич.

Вашему автору стало также известно, что упомянутый герцог вместе с одним из членов семьи Бриджертон возвратились в Лондон промокшие до нитки…

«Светская хроника леди Уислдаун», 3 мая 1813 года

– Если вы не перестанете извиняться передо мной, – сказал Саймон, подпирая рукой голову, – я буду вынужден прикончить вас.

Дафна посмотрела на него с раздражением: ей не всегда нравился стиль его шуток. Они сидели на палубе небольшой яхты, зафрахтованной ее матерью для поездки всего семейства по Темзе в сторону Гринвича и обратно.

– Если вас так раздражает обыкновенная вежливость, – сказала Дафна, – я могу замолчать. Конечно, я не несу ответственности за свою мать и за ее манипуляции вами. Но ведь целью того, что мы задумали, было, в частности, избавить вас от назойливости матерей, а я не могу спокойно видеть, что моя милая матушка заменила их всех.

Саймон отмахнулся от ее слов и поудобнее устроился на скамье.

– Все это, пожалуй, было бы невыносимо – я говорю о ваших братьях и о почтенной матушке, – если бы не было так забавно. Как хороший водевиль.

Дафна не могла скрыть некоторой обиды:

– Ах вот как вы к этому относитесь? Мои родные для вас – комедийные актеры!

– Отчасти. А мы – для них. Разве не так?.. Что же касается плавания по реке, я совершаю его с удовольствием после многодневных путешествий по морям. Тут по крайней мере видны берега, и такие живописные. В обсерватории побывать тоже интересно. Вы знаете что-нибудь о меридианах и параллелях, не говоря уже о долготе и широте?

Она покачала головой:

– Почти ничего. Даже не имею понятия, каким образом один из меридианов оказался здесь, в Гринвиче.

Саймон снисходительно улыбнулся:

– Я помогу вам разобраться. Для плавания по морям необходимо определять место, где находится корабль в данную минуту, а также его направление. В этом помогают географические координаты – широта и долгота. Отсчет начинается от меридиана. В прошлом веке астрономы решили, что начальным меридианом будет Гринвичский.

Дафна с безнадежным видом покачала головой.

– Из всего сказанного вами я поняла одно: что Лондон стал в каком-то смысле центром мира. Неужели другие страны согласились с этим? Например, Франция? Или папа римский? Из-за этого не было войны?

Саймон рассмеялся:

– Ну, войны возникают и по более пустячным поводам. Но из-за меридиана их не было. Возможно, потому, что королевская обсерватория ежегодно публикует схемы и карты, необходимые мореплавателям всего мира, и только безумец может отправиться в открытое море без таких карт. А в них все расчеты ведутся от Гринвичского меридиана. Я понятно объяснил?

– Мне стало понятно, что вы большой знаток морского дела.

– Просто я немало плавал, а кроме того, любил математику и вообще точные науки.

– В нашей детской меня им не обучали. Боюсь, мое образование сводилось к тому, что знала гувернантка. Поэтому с цифрами я до сих пор не в ладах. Даже мама знает больше – видимо, ее гувернантка была немного образованнее, чем моя.

– Я и не надеялся, что вы овладели точными науками, – заверил Он. – Но все-таки чем ты больше увлекались?

– Историей и литературой. Нас, женщин, не учат в университетах, как вы знаете, но, к счастью, в нашем доме очень много книг, и я читала и читаю запоем.

Саймон откинулся на сиденье, пригубил из бокала лимонад.

– Могу признаться, – сказал он, – что никогда не увлекался историей.

– Почему? Это же так интересно!

В самом деле – почему? Он на минуту задумался. Неужели оттого, что история в каком-то смысле связана и с родом Гастингсов, а он чуть не с детства дал себе клятву не интересоваться тем, что было так важно для его отца?

Но, отвечая Дафне, он, разумеется, не упомянул об этом. В их отношениях еще не наступило время для откровений и скорее всего не наступит.

Некоторое время они плыли в молчании, свежий речной ветер обдувал их лица, шевелил волосы. Потом Дафна сказала с улыбкой:

– Вы можете сердиться, но у меня не идет из головы сцена, когда моя мать взяла вас за горло и заставила поехать.

– Если говорить о моем горле, – ответил он, – это, пожалуй, больше относится к Энтони… – И, заметив, что у Дафны широко раскрылись глаза и она готова начать расспросы, быстро переменил тему:

– Что же касается прогулки, я уже устал повторять, что никогда бы не принял в ней участия, если бы не желал этого.

Начало фразы звучало не слишком вежливо, и Дафна готова была обидеться, но окончание несколько примирило ее с собеседником. Тем не менее она отвернулась от него и стала с еще большим вниманием вглядываться в медленно удаляющийся от них берег.

Конечно, этого герцога не назовешь чрезмерно любезным и обходительным, но даже несвойственная его возрасту раздражительность чем-то нравилась ей. Быть может, потому, что говорил он искренне.

– Чему вы улыбаетесь? – услышала она его голос. – Что-то увидели?

– Ничего.

– Тогда отчего улыбаетесь? – повторил он. Почему его так трогает ее улыбка? Пусть отстанет. Но он не отстал, а повторил вопрос, да еще насмешливым тоном:

– Если не улыбаетесь, значит, приготовились чихнуть или зевнуть. Я не прав?

– Нет, – ответила она сдавленным от смеха голосом. – Просто любуюсь природой.

Он запрокинул голову, подставив лицо неяркому солнцу.

– Надеюсь, компания тоже вызывает у вас приятные эмоции, Дафна?

Не поворачиваясь к нему, она проговорила:

– Вы имеете в виду всю компанию или кого-то в отдельности?

– Если хотите узнать мое отношение к вашему воинственному брату, – холодным тоном сказал он, – то его поведение меня развлекает.

Всякое подобие улыбки исчезло с ее лица.

– Звучит не слишком добросердечно с вашей стороны, – произнесла она.

– Я никогда не уверял вас в своем добросердечии. Да и Энтони тоже им не отличается… Вот посмотрите… – Саймон устремил взгляд в его сторону, и тот ответил тем же. – Видите, сколько злости на лице. Он готов убить меня. – Я думала, вы были друзьями.

– Скажу больше, мисс Бриджертон, – мы и сейчас друзья. Во всяком случае, я так полагаю. Просто один из нас ведет себя глупо, а другому остается только мириться с этим и пытаться получать хоть какое-то удовольствие. Потому что ничего другого он придумать не может.

– Ох, мужчины все-таки не слишком умны.

– Как правило, да.

Она усмехнулась, потом снова стала серьезной.

– Я всегда считала, – сказала она, – что одна из главных заповедей мужской привязанности – не пытаться завлечь сестру друга. И жену ближнего своего.

– Господи, но у меня и в мыслях такого нет! Я только притворяюсь, что хочу этого. Согласно нашему плану. Разве не так?

Дафна задумчиво кивнула, не сводя глаз с Энтони.

– Но это задевает его до глубины души, хотя он знает всю правду.

Саймон заговорщицки улыбнулся ей:

– Об этом я и говорю. И это довольно занятно.

– Не нахожу ничего занятного! Такие вещи могут плохо кончиться.

– Что ж, если выловите в Темзе мой хладный труп…

Дафна содрогнулась:

– Перестаньте!

В это время появилась леди Бриджертон.

– Дети! – воскликнула она. – Ох, извините, ваша светлость… Я невольно причислила вас к моим детям… Капитан просил предупредить, что мы подплываем. Не забудьте ничего из вещей!

Вероятно, подумалось в этот миг Саймону, иметь такую мать все же намного лучше, чем не иметь никакой.

Он поднялся, подал руку Дафне, которая с благодарностью приняла его помощь, потому что не очень твердо держалась на палубе.

– У меня нет привычки к водным путешествиям, – сказала она. – Я еще не такой морской волк, как вы.

– Представляю, что будет с вами на корабле.

– Но я быстро учусь!

– Надеюсь, не только плохому?

Она вырвалась от него и едва удержалась на ногах.

– Не надо убегать от учителя, – сказал он.

Она повернула к нему раскрасневшееся лицо. Волосы ее были растрепаны от ветра, она показалась ему так хороша в эту минуту, что он забыл обо всем, в том числе и о том, что сказано в заповедях мужской дружбы насчет отношения к сестрам.

Ее чувственные губы приоткрылись в улыбке, солнечные лучи золотили волосы. Здесь, на водной глади, вдали от душных бальных залов, она выглядела гораздо естественнее, привлекательнее, да и вообще какой-то другой. Хотелось смотреть и смотреть на нее и радостно-идиотски улыбаться.

Если бы не легкая суматоха, предшествующая швартовке, он бы, наверное, не выдержал и, нарушив все клятвы, которые давал самому себе, и все правила приличия, поцеловал бы эти полуоткрытые губы. Собственно, он даже вознамерился это сделать, не отдавая себе полного отчета в своих действиях, и наклонился к ней… но яхту качнуло, он чуть не потерял равновесия и вынужден был отказаться от своего намерения.

Непонятно, что мог увидеть или о чем догадаться Энтони, оказавшийся, как нарочно, поблизости, но только он бесцеремонно схватил Дафну за руку и проговорил со скрытой угрозой:

– Предпочитаю сам на правах старшего брата помочь тебе оказаться на твердой земле.

Саймону ничего не оставалось, как наклоном головы выразить согласие с требованием Энтони и сойти позади всей семьи на поросший травой берег, мысленно ругая себя за потерю контроля над собой, что, как он считал, бывало с ним не часто, однако не должно было быть никогда.

Они медленно взбирались на холм, на вершине которого стояла обсерватория – большое здание из ярко-красного кирпича, увенчанное несколькими башенками с куполами серого цвета. Центр всего мира, как определила

Дафна. Исколесив в своих путешествиях чуть ли не половину этого мира, Саймон с особой остротой почувствовал сейчас это.

Леди Бриджертон остановилась на самом верху холма:

– Все на месте?.. Сколько нас? Раз, два, три… десять. Вся семья в сборе!

Саймон испытал некоторую неловкость от того, что его причислили к семье, но возражения с его стороны выглядели бы слишком нелепо.

– Сейчас матушка построит нас в шеренгу по одному и прикажет рассчитаться, – проворчал Колин и весело подмигнул Саймону. – А потом велит разобраться по росту. Только с этим будут некоторые трудности, так как все мы, кроме Энтони и, пожалуй, Бенедикта, еще растем и то обгоняем, то отстаем один от другого.

Саймон ответил ему улыбкой.

– Не знаю, где тогда будет мое место, – сказал он.

– Где-то рядом с Энтони, полагаю.

– Упаси Боже! Я начинаю его опасаться!

«Опять я сказал совсем не то, что хотел и что следовало бы», – упрекнул себя Саймон, поймав удивленный взгляд Колина.

– Энтони! – крикнула леди Бриджертон. – Где ты?

Действительно, в этой огромной семье не так-то легко сразу найти кого хочешь, но своего старшего она различила по недовольному ворчанию, которое тот издал.

– Иди сюда, Энтони. Тебе там нечего делать. Пойдем со мной в обсерваторию.

С неохотой тот отошел от Дафны и присоединился к матери.

Колин снова подмигнул Саймону:

– Матушка пустилась во все тяжкие, а? Как вам нравится? После этого единственный для вас выход не расстраивать ее, а пойти и предложить руку помощи Дафне.

Саймон не удержался и тоже подмигнул юноше.

– Вы недалеко ушли от вашей матери, мой друг, – сказал он.

Колин рассмеялся:

– Но зато я говорю прямо, без экивоков.

– Это верно, – великодушно согласился его собеседник. – Даже чересчур прямо.

В это время к ним приблизилась Дафна, словно услышав, о чем они говорят.

– Я осталась без сопровождающего, – жалобно сказала она.

– Ужасно! – воскликнул Колин. – И Гиацинта тоже. Если не возражаете, я возьму ее на себя. Именно Гиацинту! С Элоизой у меня обострились отношения с той поры, как ей исполнилось четырнадцать. – С этими словами он быстро отошел от них.

Саймон предложил руку Дафне, та положила свою на его локоть и спросила с улыбкой:

– Мы еще не окончательно вас запугали?

– Простите… – ответил он, – я не совсем понял…

– Я говорю о нашем семействе, – пояснила она. – Оно и в закрытом помещении довольно утомительно, но на свежем воздухе особенно… Вот видите?

Их чуть не сбил с ног Грегори, мчавшийся за Гиацинтой и что-то вопивший о том, что должен отомстить ей за все, что она ему сделала.

– Это… это просто для меня новые, еще не изведанные ощущения, – едва избежав столкновения с мальчиком, галантно заметил Саймон.

– Как вы изящно ответили, ваша светлость. Я восхищена.

– А я, в свою очередь, восхищен вашей иронией, мисс Бриджертон. Однако вы забываете, что у меня совершенно нет опыта пребывания в семье. Нет ни братьев, ни сестер.

Что-то в его тоне заставило ее внимательно посмотреть на него.

– Ни братьев, ни сестер, – повторила она с шутливым вздохом. – Вы, наверное, жили на небе.

Она бы, возможно, почувствовала, что шутка была неуместной, если бы ее внимание снова не отвлек все тот же Грегори, продолжавший гоняться за Гиацинтой.

Дафна ловко схватила его за рукав.

– Опять! Чуть не сбил нас с ног!

– Как вам удалось схватить его! – искренне восхитился Саймон. – У вас прекрасная реакция. Вы были бы превосходным дуэлянтом.

– Оружие и вообще драки не мое амплуа, ваша светлость.

– Пусти меня, я не буду! – заныл Грегори и, отпущенный на свободу, тут же бросился за Гиацинтой, но та успела найти защиту возле матери.

Саймон проводил мальчика взглядом и вновь повернулся к Дафне.

– Вы не закончили вашу мысль, – сказал он. – Вам помешала атака Грегори.

– Я… я не помню. О чем мы говорили?

– Ваши слова, Дафна, о том, что на небесах нет ни братьев, ни сестер, я понял по-своему.

– И правильно сделали, Саймон. Совершенно не отрицая мысли о благодатном одиночестве – время от времени, конечно, – я, по правде говоря, не представляю жизни вне семьи. Вне большой семьи, – добавила она задумчиво. Саймон молчал, и она завершила фразу откровенными словами:

– Я и сама не могу представить, что у меня будет всего один ребенок.

– Порою, – сказал Саймон, не глядя на нее, – это от нас не зависит.

Внезапно ее лицо покрылось румянцем.

– Ради Бога, извините! – вскричала она. – Я совсем забыла… Энтони как-то упоминал, что ваша мать… что у вас…

Он пожал плечами:

– Да, я не знал матери. Не мог знать. Поэтому не мог оплакивать ее.

В его серо-голубых глазах сквозила затаенная печаль, и Дафна чувствовала, что слова, которые она услышала, не правдивы. Однако сам он, видимо, верил в сказанное им. И она подумала: зачем, зачем этот человек обманывает сам себя в течение стольких лет? Неужели ему от этого легче?

Она вглядывалась в его лицо, чуть склонив набок голову, – так всматриваются в музее в заинтересовавшую картину или другой предмет искусства, – и видела слегка порозовевшие от речного ветра щеки, спутанные темные волосы, холодные светлые глаза под темными бровями. Или они стали сейчас немного мягче, эти глаза?..

Он чувствовал некоторую неловкость от ее испытующего простодушного взгляда и в конце концов прервал наступившее молчание, произнеся неоправданно резко:

– Пойдемте! Мы отстали от остальных.

Дафна отвела от него глаза, посмотрела в сторону обсерватории. Мать и Энтони уже входили туда. Через несколько минут их большое шумное семейство будет допущено внутрь и своими глазами увидит все эти долготы, широты и прочие чудеса.

Однако сейчас они ее мало интересовали – братья, сестры, обсерватория. Она забыла о них – словно их нет и никогда не было.

Сейчас в ее мыслях был только он, стоящий перед ней человек, кого ей так хотелось обнять, прижать к себе и никогда не отпускать.

* * *

Спустя несколько часов они снова были на травянистом берегу Темзы и уже заканчивали сытный завтрак, заботливо приготовленный кухаркой Бриджертонов.

Как и во время вчерашнего обеда, Саймон больше молчал и слушал. Тем более что вести себя таким образом было намного легче, чем пытаться вставить хоть одно слово в беспрерывный поток детских возгласов и увещевательных речей взрослых членов семьи.

Один из этих возгласов был адресован и ему.

– Какой прекрасный день, ваша светлость, не правда ли? – обратилась к нему Гиацинта самым светским тоном, несомненно, позаимствованным от матери. – Вам понравилось в обсерватории?

– Разумеется, мисс Гиацинта, – ответил он. – А вам?

– Ужасно интересно! – Она уже сбилась со светского тона и продолжила самым обыкновенным:

– Вы так здорово рассказывали про всякие меридианы и другие штуки. Прямо как настоящий учитель.

– Я не хотел никого учить, – виноватым голосом сказал Саймон. – Так уж получилось. Извините меня.

С другого конца покрывала, на котором все расположились и где была разложена еда, Дафна с улыбкой смотрела на собеседников.

Гиацинта снисходительно тряхнула головой.

– Ничего. Мне понравилось. – Она кокетливо взглянула на него. – А спорим, вы не знаете одну амурную… ну, романтическую историю про это место?

– Конечно, не знаю. Расскажите, если можете.

Девочка постаралась, чтобы ее взгляд сделался еще более завораживающим.

– Могу. Вот послушайте. Как раз в этом месте сэр Уолтер Рэли [4]4
  Мореплаватель, поэт, историк. Фаворит королевы Елизаветы


[Закрыть] бросил на землю свой плащ, чтобы королева Елизавета могла пройти по грязи и лужам и не запачкать туфли.

– Неужели прямо здесь? – с сомнением спросил Саймон.

Он даже встал с покрывала и начал вглядываться в травянистую почву, словно надеялся обнаружить там следы королевских туфель. Или на худой конец отпечатки плаща сэра Рэли.

– Что вы делаете?

Гиацинта тоже вскочила с места. К ней присоединился Грегори:

– Что вы ищете?

Саймон с деланным удивлением уставился на детей:

– Как что? Лужи и грязь, конечно.

– Откуда? Сегодня сухо.

Саймон с сомнением покачал головой:

– Это только кажется. А вдруг в траве найдется ямка, заполненная водой?

– Ну и что с того?

Девочка была явно заинтригована. Мальчик же делал вид, что ему и так все ясно и не о чем говорить.

– Я хочу знать заранее, – сохраняя полную серьезность, начал объяснять Саймон, – встретятся ли на нашем пути обратно лужи и грязь, и подготовить свой плащ, чтобы бросить на них.

– Зачем? – в отчаянии спросила Гиацинта. – Ну зачем?

– Чтобы вы не промочили туфли.

– Но у вас нет плаща, сэр! – закричала она.

– Значит, брошу рубашку.

– Но здесь нет никаких луж!

Саймон издал вздох облегчения:

– Тогда я спасен.

Гиацинта смотрела на него с подозрением:

– Вы смеетесь надо мной, сэр?

– А как вы сами думаете?

– Думаю, да… – Она в самом деле ненадолго задумалась. Потом сказала:

– Но вы мне нравитесь. Если вы женитесь на моей сестре…

Дафна чуть не подавилась бисквитом и закашлялась.

– И что тогда? – глядя только на девочку, спросил Саймон.

– Тогда знайте, я не против.

Он продолжал смотреть на нее. Еще немного подумав, она прибавила:

– Но если не женитесь на ней, тоже будет неплохо… Тогда дождетесь меня.

Что ответить на первое и на второе предположения, Саймон не знал и был весьма благодарен Грегори, когда тот дернул сестренку за косу и кинулся бежать, а она – за ним.

– Насколько я понимаю, – со смехом сказала Дафна, – Грегори бросил вам спасательный круг.

– Он здорово меня выручил. Я совершенно не умею обращаться с детьми… Сколько лет Гиацинте?

– Около десяти. По-моему, вы прекрасно сходитесь с ними. Почему вы спросили о возрасте?

– Иногда она рассуждает совсем как взрослая. Как ваша мать.

– Не бойтесь. Это просто обезьянничанье. Вам ничего не грозит, ваша светлость. Ни от нее, ни от меня.

Теперь его спас от ответа возглас леди Бриджертон:

– Собираемся! Уже поздно.

Саймон достал карманные часы:

– Еще только три.

Дафна беспомощно передернула плечами:

– У мамы свое понятие о времени. Она считает, что леди должна к пяти часам обязательно быть дома.

– Но почему?

– Объяснить это сложно. Просто одно из незыблемых правил, усвоенных с детства и передаваемых по наследству. Я привыкла не задавать лишних вопросов, потому что бесполезно… Идемте.

Они направились к пришвартованной у пристани яхте. Дафна заметила, что с лица Саймона исчезло оживление, появившееся во время разговора с Гиацинтой, оно снова стало замкнутым, даже печальным. Совсем другое лицо. Ей стало его жаль, она попыталась весело улыбнуться и произнесла:

– Вы говорили, что не общались с детьми. Но у вас просто природное умение делать это.

Он ничего не отвечал. Она ласково потрепала его по рукаву:

– Из вас получится прекрасный отец, я уверена. Дети любят и понимают шутки.

Он так резко повернулся к ней, что она испугалась.

– По-моему, я уже говорил вам, что не имею намерения жениться. Никогда.

– Но я…

– Поэтому нет никакого смысла разговаривать о моем отцовстве.

– Я… простите.

Она постаралась выдавить улыбку перед тем, как отвернуться, и надеялась, что он не заметил, как у нее задрожали губы. Разумеется, она прекрасно знала, что их ухаживание друг за другом – всего лишь игра, однако не могла сдержать охватившего ее чувства разочарования. Словно на что-то надеялась. Чего-то ожидала. Хотела…

Они подошли к причалу, где собрались остальные. Несколько человек были уже на борту яхты. Грегори, приплясывая, подпрыгивал на узких сходнях.

– Грегори! – крикнула леди Бриджертон. – Прекрати сейчас же!

Он утихомирился, но остался на сходнях.

– Сойди оттуда! – вновь закричала мать. – Иди на палубу или спускайся на берег!

Саймон отошел от Дафны и поспешил к яхте.

– Мальчик может поскользнуться, – пробормотал он. – Доски сейчас сырые.

Грегори опять начал отплясывать воинственный танец.

– Эй! Что тебе мама сказала?

Это крикнула Гиацинта, но в ответ брат показал ей язык.

Дафна поспешила вслед за Саймоном, говоря:

– Какой упрямый… Надеюсь, с ним ничего не случится.

– Если помешают канаты, на которые он свалится. А если нет…

Саймон был уже почти рядом с разыгравшимся мальчиком.

– Пройди на палубу, Грегори, – окликнул он его, – и дай мне пройти!

– А почему вы без Дафны? – спросил тот. – Помогите ей. Я и сам взойду.

Саймону захотелось схватить его за шиворот и стащить с опасной доски, изменив тем самым мнение Дафны о себе как о человеке, умеющем достойно обходиться с детьми.

С палубы к попытке унять Грегори присоединился Энтони. Перегнувшись через борт, он грозно закричал:

– Эй, ты! Сейчас же марш на борт!

Дальше все произошло почти мгновенно, но в глазах наблюдавших растянулось, как это бывает, на более длительное время, за которое они (те, кто наблюдал) успели увидеть несколько картин, сменивших друг друга.

Сначала Грегори поскользнулся на сходнях и беспомощно взмахнул руками. Затем ему на помощь с обеих сторон кинулись Саймон и Энтони. Грегори, резко повернувшись, толкнул брата, и тот, совершенно не ожидая этого, взмахнул протянутыми для помощи руками и начал падать в воду. Но перед этим столкнулся с бежавшим снизу Саймоном, который тоже не смог удержать равновесия и тоже оказался в Темзе… А что же Грегори? Каким-то чудом он удержался на скользкой доске и ползком, как краб, влез на борт.

Дафна прикрыла рот рукой не то от ужаса, не то от приступа дикого смеха.

Леди Бриджертон заподозрила ее во втором и осуждающе сказала:

– На твоем месте я не стала бы так веселиться. Дафна с трудом подавила смех и ответила:

– Мне кажется, мама, ты сама предпринимаешь героические усилия, чтобы оставаться серьезной. Я ошибаюсь?

Сквозь стиснутые зубы ее мать еле слышно выдавила:

– Да, ошибаешься, – и отвернулась, чтобы окончательно не выдать себя.

Тем временем Энтони и Саймон выбрались из воды, промокшие до нитки и взирающие без всякого одобрения друг на друга. Им было не до смеха. А тот, кто стал невольной причиной всего этого, благоразумно спрятался где-то на яхте.

– Может, тебе следует вмешаться, дочь моя? – сказала леди Бриджертон, чем вызвала недоумение Дафны.

– Мне? А зачем?

– Все выглядит так, будто Энтони и наш гость вот-вот вцепятся друг в друга.

– Но почему? Во всем виноват Грегори.

– Разумеется. Но они ведь мужчины, а значит, не любят попадать в смешное положение, – мудро рассудила леди Бриджертон, – и будут искать из него выход. Не драться же им с двенадцатилетним мальчиком?

Она как в воду глядела, потому что как раз в эти минуты Энтони со злостью взирал на Саймона и ворчал:

– Я бы сам справился, если б не ты… Твой прыжок на сходни только напугал мальчишку.

– По-моему, ты первый прыгнул, – парировал Саймон.

Их слов ни леди Бриджертон, ни Дафна не слышали, но по раздраженному выражению мокрых лиц и угрожающим позам промокших фигур можно было легко понять, что оба они отнюдь не обмениваются любезностями и выражениями сочувствия.

– Сейчас займутся поисками виноватого, – шепнула леди Бриджертон. – Я бы советовала тебе приблизиться к ним.

Дафна не стала спорить – она и сама чуяла опасность.

Однако, подойдя к ним вплотную, поняла с беспощадной ясностью, что ничего сделать не может, ибо тут бессильны все действия и слова. Все же со смелостью отчаяния, зная, что навлечет этим на себя и на Саймона еще больший гнев брата, схватила мокрого герцога за плечо (рука сразу стала холодной) и решительно сказала:

– Помогите же взобраться на этот корабль!

Саймон взглянул на Энтони. Энтони взглянул на Саймона. Оба уставились на Дафну. Она тряхнула Саймона за плечо.

– Наш разговор еще не закончен, Гастингс, – прошипел Энтони.

– Далеко не закончен, Бриджертон, – отозвался тот.

Из чего Дафна поняла, что отношения между друзьями дошли до точки кипения и пар вот-вот вырвется наружу.

Чтобы этого не случилось, она усилила нажим на плечо Саймона, понуждая того идти.

– Вам обоим нужно скорее обсохнуть, – сказала она. – Идемте.

Напоминание о речной ванне не вызвало у купальщиков поневоле приятных ощущений. Они еще раз обменялись взглядами, не сулящими ничего хорошего, и разошлись.

* * *

Обратный путь показался всем долгим и томительным. Ближе к ночи, когда Дафна уже готовилась ко сну, ею овладело странное беспокойство. Сон все не шел, поэтому, накинув пеньюар, она отправилась на нижний этаж в поисках теплого молока и хоть какого-нибудь собеседника. Если не первое, то второе в их большой семье она рассчитывала обязательно обрести. Но кругом было тихо и безлюдно.

Однако на полпути в кухню она услышала кашель и недовольное хмыканье из кабинета Энтони. Что он делает там в такой поздний час?

Она осторожно приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Старший брат сидел, нагнувшись над столом с бумагами, и что-то писал. Пальцы его были перепачканы чернилами. По всей видимости, он отвечал на деловые письма, но отчего в такой неурочный час?

Энтони устроил в их доме деловой кабинет и часто проводил в нем время, приходя из своего холостяцкого жилища, однако обычно делал это днем. И Дафна никогда еще не видела его с пером в руке.

– Почему ты не поручишь эту работу своему секретарю? – негромко, чтобы не напугать его, спросила она. Он поднял голову.

– Чертова кукла решила зачем-то выйти замуж, – сказал он, – и умчалась в Бристоль.

– Что ж, – с улыбкой произнесла Дафна, – такое случается с молодыми женщинами. Но разве из этого следует, что хозяин должен до рассвета торчать за письменным столом?

Энтони взглянул на часы.

– Еще только полночь. Но все равно ты права. – Он отодвинул от себя бумаги, потянулся в кресле. – Дела могут подождать до утра. А ты почему не спишь?

– Совершенно не клонит ко сну. Спустилась сюда в поисках горячего молока, а вместо него обнаружила тебя. Вернее, услышала твою ругань.

– Что?.. А, да. Это чертово перо! – Энтони взглянул на свои пальцы. – Почему-то мажется, будь оно проклято! – Он виновато улыбнулся. – Я стал часто ругаться и поминать черта, да?

Дафна рассмеялась. Она уже давно привыкла к довольно прямолинейному языку старших братьев, они не очень-то сдерживались при ней, и это было даже приятно – значит, считали ее своей, доверяли, были откровенны.

Она посмотрела на разложенные по столу бумаги.

– Полностью вошел в дела семейства?

Он кивнул с кислой миной:

– И тоже захотелось горячего молока от всего этого. Почему ты не позвонила, чтобы принесли?

– У меня более смелая мысль, Энтони. Отчего бы нам не попробовать самим? Все слуги давно спят. Правда, – добавила она немного растерянно, – я не имею ни малейшего понятия, как его кипятить.

– Думаю, кипятить совсем не обязательно, – тоже не слишком уверенно сказал брат. – Пойдем, там разберемся. В кухне было совершенно темно, сюда проникал только лунный свет.

– Отыщи лампу, – скомандовала Дафна. – А я попробую найти молоко. Ты сумеешь зажечь свет?

– Попробую, – не очень уверенно сказал Энтони.

Дафне было приятно это полуночное общение с братом – сейчас он выглядел гораздо спокойнее, чем всю последнюю неделю, когда почти не разговаривал, а только рычал, и все больше на нее. Хотя на Саймона тоже. Но тому что – пришел и ушел, а Дафна все время под рукой у раздраженного брата.

Она продолжала в полутьме греметь посудой, искать кувшин – или куда его наливают? – с молоком.

Позади затеплился свет, Дафна обернулась, чтобы увидеть победоносное выражение лица Энтони.

– Я зажег ее! – воскликнул он.

Это звучало почти как у Юлия Цезаря: «Пришел, увидел, победил!»

Ее слова прозвучали не так триумфально:

– Молока нигде нет.

– Что ж, – весело сказал Энтони, – пойду искать корову.

– Не надо коровы! Вот оно! Под самым носом. Как я раньше не увидела? Искала кувшин, а оно в бутыли.

– Нужно во что-то перелить и подогреть, – сообразил Энтони.

Они подошли к плите.

– Она холодная, – разочарованно произнесла Дафна. – Как ее разжечь?

– Понятия не имею.

– Я тоже.

Они радостно рассмеялись, словно сообщили друг другу что-то неимоверно веселое.

– Знаешь, – сказал потом Энтони, – я слышал от умных людей, что холодное молоко гораздо полезнее горячего.

– Ты не поверишь, я сейчас подумала о том же!

Энтони взял с полки две кружки.

– Наливай!

Они сидели на табуретах возле кухонного стола и с удовольствием пили свежее молоко. Энтони налил себе еще.

– А тебе, Дафна?

– Спасибо, мне достаточно.

Она облизнула губы, поерзала на табурете, устраиваясь поудобнее, повернулась лицом к Энтони. Сейчас самый подходящий момент поговорить с ним, чего ей хотелось все эти дни. Ну, вперед, Дафна! Освободи свою душу, если сумеешь. Спроси, что хочешь, и скажи сама.

– Энтони, – начала она нерешительно. – Могу я спросить?..

– Разумеется, сестрица. О чем?

– О герцоге Гастингсе.

Кружка со стуком опустилась на стол.

– Что, о нем?!

– Только… сохраняй спокойствие, Энтони. Я знаю, ты не любишь его…

– Это не совсем верно, Дафна, – ответил Энтони, подавляя вздох, – он один из моих ближайших друзей. Брови ее поднялись почти в изумлении.

– Не сказала бы, если судить по твоему поведению.

– Просто у меня не вызывает доверия его отношение к женщинам. В частности, к тебе.

– Ты говоришь глупости, Энтони! – горячо возразила она. – Я не собираюсь играть роль его адвоката и могу вполне поверить, что он, как ты говорил, шенапан [5]5
  Лоботряс, шалопай (фр.).


[Закрыть], даже распутник, но твердо знаю и верю, что эти свои качества он никогда не проявит по отношению ко мне. Хотя бы потому, что я твоя сестра.

Энтони сидел с каменным лицом, и видно было, что слова сестры его нисколько не убедили.