Текст книги "Герцог и я"
Автор книги: Джулия Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Я тоже так считаю. Если припоминаете, Саймон, я уже однажды советовала вам это сделать. Энтони снова заорал:
– «Дафна»! «Саймон»! Черт вас всех побери! Что между вами происходит, хотел бы я знать? Ведете себя, как заговорщики! Так порядочные люди не поступают!
– В качестве порядочных людей, – сказала Дафна, – мы и хотим открыть тебе нашу страшную тайну… Не бледней, пожалуйста, ничего страшного в ней на самом деле нет.
– Да говорите же, будьте вы неладны!
Саймон любезно улыбнулся:
– Давно бы так. Теперь, когда ты так вежливо нас попросил, я начинаю…
Глава 7
…Мужчины просто как бараны: куда один, туда и все остальные.
«Светская хроника леди Уислдаун», 30 апреля 1813 года
Что же, пришла к заключению Дафна, ее брат воспринял рассказанное ему сравнительно спокойно. К тому моменту, когда Саймон почти закончил изложение их маленького плана (которое довольно часто прерывалось ее добавлениями и пояснениями), Энтони успел вскрикнуть не больше семи раз. Она подсчитала. Что было по крайней мере вдвое меньше, чем она предполагала.
Все же она попросила его придержать язык, если хочет, чтобы они закончили рассказ. Видимо, он очень хотел этого, потому что кивнул, сжал губы и больше не прерывал до самого конца, хотя от его гневного взгляда, казалось, вот-вот рухнут стены или в лучшем случае обвалится лепнина с потолка.
Когда Саймон и Дафна умолкли, он коротко спросил:
– Вы сдурели?
– Так и знала, что ты это скажешь, – произнесла его сестра с видом пророчицы.
– А что еще я могу сказать? – Голос его набирал силу. – Не знаю только, кто все это первый придумал и кто из вас главный идиот?
– Нельзя ли потише? – процедила Дафна. – Хочешь, чтобы мама все услышала?
– Если услышит, у нее будет сердечный приступ, – сказал Энтони, понижая голос.
– Значит, мы можем надеяться, она не услышит? Так, Энтони?
– Конечно. Потому что вашу дурацкую выдумку с этой минуты можно считать несуществующей!
Дафна сложила руки на груди и решительно заявила:
– Ты не можешь остановить нас! Как ты это сделаешь?
Энтони кивнул в сторону Саймона:
– Я убью его!
– Не говори глупости, Энтони!
– Дуэли бывают и по более пустячному поводу, сестра!
– Только если дуэлянты кретины!.. Или один из них, – поправилась она.
– С удовольствием отдам этот титул моему сопернику, – проворчал Энтони. – Но я нисколько не шучу.
– Ведь Саймон твой старый друг!
– Позвольте мне вставить хоть одно слово… – произнес «старый друг».
– С этой минуты он больше мне не друг! – крикнул Энтони.
Дафна беспомощно посмотрела на Саймона:
– Продолжайте, пожалуйста. Скажите ему что-нибудь. Саймон улыбнулся, словно ничего не произошло:
– С удовольствием. Если только мой бывший друг предоставит мне такую возможность.
Энтони повернулся к нему. Казалось, он готов снова вцепиться ему в горло.
– А ты… Я хочу, чтобы ты покинул этот дом!
– Прежде чем смогу произнести речь в свою защиту?
– Энтони! – прикрикнула Дафна. – Здесь и мой дом тоже. И я прошу Саймона остаться. Ее брат развел руками.
– Ладно. Пусть говорит, что он там хочет. Но только коротко. Говори и ты, если есть что еще сказать.
Она снова посмотрела на Саймона. Тот пожал плечами. Веселое выражение лица сменилось усталым.
– Начинайте вы, – сказал он – Это ведь ваш брат, а не мой.
Она набрала побольше воздуха и уперла руки в бока, не потому, что у нее была такая привычка, а просто не зная, куда их деть.
– Прежде всего, – сказала она, – я хочу повторить, что выигрываю от осуществления нашего замысла больше, чем герцог Гастингс. Хотя он и утверждает, что хочет, извините за выражение, использовать меня, чтобы держать на приличном расстоянии от самого себя других девиц…
– И их не в меру агрессивных матерей, – уточнил Саймон.
– И их матерей, – согласилась Дафна. – Но, честно говоря, я убеждена, что он ошибается. Женщины не перестанут интересоваться им как перспективным женихом только потому, что он оказывает внимание другой женщине. Тем более если эта женщина – я.
– А чем ты так уж плоха?! – крикнул Энтони.
Дафна начала отвечать, но Саймон не дал ей сделать это.
– Я уже попытался изложить ему вашу теорию, – сказал он.
– Понятно, – с недовольной гримасой произнесла она. – И Энтони не удовлетворился вашим изложением. Тогда не знаю, чем и как можно его хоть в чем-то убедить.
Ей показалось, что звук, который издал Саймон, был похож на одобрительный смешок.
– Я могу продолжать? – спросила она, обращаясь к Энтони. – Или мое время закончилось? Тот молчал, за него ответил Саймон.
– Ваш брат здесь хозяин положения, – сказал он, – и хранитель времени. Если он разрешит, думаю, нам стоит попытаться еще хотя бы раз открыть рот.
Энтони стукнул кулаком по столу. Это действие, видимо, заменяло ему новую попытку схватить гостя за горло.
– А ты, – угрожающе проговорил он, – заткнись, если не хочешь пробить своей умной башкой окно и вылететь на улицу!
– Знаете, – сказала Дафна, – я всегда подозревала, что мужчины, по существу, глупые дети. Но никогда не думала, что до такой степени.
Саймон удовлетворенно улыбнулся, словно услышал комплимент, а Энтони разъяренно крикнул:
– Продолжай наконец, Дафна!
– Хорошо. Но я сокращу свое выступление и скажу только одно: сегодня у меня было шесть кавалеров. Целых шесть! Кто помнит, чтобы такое количество нагрянуло сразу?
– Я – нет, – пробормотал Саймон, что вызвало раздраженную гримасу Энтони.
– Я тоже, – подтвердила Дафна. – Потому что такого еще не было. Шесть прекрасных мужчин один за другим колотили медным молотком в дверь, маршировали по холлам и коридорам, преподносили цветы, пытались вести умные речи, а один даже декламировал стихи.
У Саймона был такой вид, будто он начнет сейчас аплодировать.
– А почему это произошло? Кто скажет?
Указательный палец Дафны нацелился на брата. Но тот молчал.
– Потому что он… – палец переместился в сторону Саймона, – его светлость герцог Гастингс был настолько любезен, что оказал мне внимание вчера вечером у леди Данбери.
Саймон, удобно опиравшийся на книжную полку, молниеносно выпрямился и возразил:
– Простите, но я бы не ставил вопрос именно таким образом.
Дафна устремила на него внимательный, словно изучающий взгляд.
– А как бы вы поставили его?
Он успел выговорить только местоимение "я", как она снова заговорила:
– Уверяю вас, все эти красавцы, которых вы застали в нашей гостиной, никогда раньше не наносили мне визитов.
– Если они столь близоруки от природы, – с легким презрением сказал Саймон, – почему их нашествие произвело на вас такое впечатление?
Она молчала, только несколько раз моргнула, и Саймону показалось – но ведь этого не могло быть! – что в глазах у нее заблестели слезы.
Черт возьми, он вовсе не хотел этого!
Дафна вытерла один глаз, сделав вид, что он просто чешется, потом прижала тыльную сторону ладони к губам, думая такими жестами обмануть присутствующих, но это ей не вполне удалось. Энтони приблизился к ней и положил руку на плечо.
– Видишь, к чему приводит твой язык! – крикнул он Саймону. – Не обращай на него внимания, Даффи. Он просто осел.
– Вполне возможно, – сказала она. – Но умный осел.
Энтони слегка оторопел. Он не ожидал такой формулировки. Заметив его замешательство, Дафна укорила брата:
– Не надо было оскорблять гостя. Я вынуждена заступиться за него. – Она уже улыбалась. Саймон поклонился.
– Большего комплимента в своей адрес не могу себе представить, мисс Бриджертон.
Энтони решил вернуться к прерванному разговору:
– Так говоришь, их было, я имею в виду посетителей, ровно шесть?
Она кивнула:
– С герцогом Гастингсом – семь.
– И кто-то из них мог бы заинтересовать тебя как… скажем так… как будущий претендент на твою руку?
Саймон почувствовал, что ему становится немного не по себе. Но отчего? Какое ему, в сущности, дело?
Дафна наклонила голову.
– С каждым из них я бы с удовольствием продолжила дружеские отношения. Раньше и они придерживались, насколько я понимаю, такого же мнения. И только сегодня внесли меня в список кандидатур для романтических отношений. Кто знает, если представится возможность, – добавила она, – с одним из них дружба могла бы перейти в…
– Но… – вырвалось у Саймона, однако он не стал продолжать.
– Вы что-то хотели сказать? – Дафна смотрела на него с шаловливым любопытством в совершенно невинном взоре.
Да, он хотел что-то сказать. Очень простую и, по его мнению, совершенно логичную вещь: если все эти джентльмены изволили заметить достоинства Дафны только после тога, как их оценил какой-то герцог (или маркиз, виконт, кузнец, черт побери!), то они и есть настоящие ослы и очень странной выглядит готовность Дафны выбрать кого-то из них в женихи, мужья или как там это еще называется?
Не дождавшись продолжения, Дафна снова повернулась к брату:
– Значит, ты признаешь действенность нашего плана?
– О действенности не скажу, но в чем-то он может послужить тебе на пользу. Впрочем, это зависит от того, чего ты сама хочешь.
– Вот наконец-то слышу разумные слова. – Сейчас в голосе Дафны не было ни тени иронии. – Энтони, скажу совершенно честно: несмотря на то что мамина напористость меня измучила, сама я хочу замуж. И не собираюсь это скрывать. Да, хочу, чтобы у меня был муж, собственная семья. Хочу этого, наверное, больше, чем вы с мамой можете вообразить. И если дурацкая инсценировка, которую мы задумали, сумеет помочь мне, я буду только рада.
Саймону резали слух искренность и прямота ее признания, а также слова «дурацкая инсценировка», но в то же время он не мог не поддаться обаянию теплоты, исходящей из ее темных глаз, от ее чуть приглушенного голоса.
На Энтони тоже подействовали слова сестры. Он глубоко вздохнул и сказал с некоторой неохотой:
– Хорошо, я согласен с вашим, как вы его называете, планом.
Дафна подбежала к нему, порывисто обняла.
– О, Энтони! – Она поцеловала его в щеку. – Я знала, ты лучший из всех братьев на свете!
Энтони перевел взгляд на Саймона.
– Видишь? – проговорил он извиняющимся тоном. – Что с нами могут делать женщины?.. На какой обман вы меня толкаете! – добавил он более твердым голосом.
Саймон не мог не подивиться, как быстро меняется настроение у его приятеля и противника, – как за столь короткое время он, Саймон, успел превратиться из закадычного друга в отъявленного врага и потом снова сделаться добрым товарищем.
– Однако, – еще громче и увереннее продолжал Энтони, – у меня есть ряд условий.
– Мы полны внимания, – сказал Саймон. Энтони бросил на него недовольный взгляд, уловив в тоне насмешку, но заговорил вновь:
– Прежде всего тайна вашего замысла не должна выходить за пределы этой комнаты.
– Конечно, – сразу согласилась Дафна. – Мы и не думали по-другому.
– Совершенно верно, – подтвердил Саймон. – И хотя я уверен, что ваша матушка только восхитилась бы нашей сообразительностью, вам, разумеется, виднее, кого посвящать в наши тайны.
Энтони смерил его ледяным взглядом: когда он уймется, этот шутник? Мы не на студенческой вечеринке.
– Кроме того, – процедил Энтони, – вы оба не должны оставаться наедине. Нигде и никогда!
Саймон промолчал, но Дафна сказала с легкостью:
– О, это будет выполнить нетрудно. Ведь то же самое было бы, если б мы по-настоящему влюбились, даже были помолвлены, верно?
Саймон вспомнил, что они с Дафной почти уже нарушили эти строгие установления, когда случайно наткнулись друг на друга в коридоре у леди Данбери, и если бы не пьяный оболтус Бербрук, то, можно считать, они были наедине. И потом, во время танца, тоже… Если бы не следящие за ними глаза Энтони, с чрезмерным и довольно противным рвением исполняющего обязанности старшего в семье.
Сейчас Энтони воззрился на него в ожидании ответа на второе свое условие.
Саймон коротко кивнул:
– Согласен.
– И еще, – продолжал Энтони. – Оно относится в большей степени к тебе, Саймон. Если я когда-нибудь увижу… или узнаю, что ты каким-то образом порочишь… позоришь Дафну своим поведением… Если увижу, что ты осмелился, например, поцеловать ее чертову ручку, когда рядом с ней нет сопровождающих, то я… я оторву тебе голову, будь я неладен!
Дафна посмотрела на него с некоторым сожалением, как на не вполне здорового человека.
– Ты не находишь, Энтони, что это уже слишком?
– Нет! – рявкнул он.
– О, тогда я молчу.
– И правильно сделаешь, сестра! Я не слышу твоего ответа, Гастингс.
Саймон молча наклонил голову.
– Хорошо, – с видимым облегчением сказал Энтони. – Значит, с этим мы покончили, и ты можешь нас покинуть.
– Энтони! – с упреком воскликнула Дафна.
– Должен я понижать, что мне отказано в обеде, на который я был тобой приглашен? – спросил Саймон.
– Именно.
– Нет! – Дафна схватила брата за рукав. – Ты приглашал его? Как же тебе не стыдно!
– Это было давным-давно, – буркнул Энтони. – С тех пор прошли годы.
– Это было в прошлый понедельник, – уточнил Саймон.
– Вы должны обедать с нами, – решила Дафна. – Мама будет так довольна. А ты… – она дернула брата за рукав, – перестань придумывать, как сподручнее отравить своего друга!
Раньше чем Энтони сообразил, что ответить, Саймон сказал со смехом:
– Не беспокойтесь за мою жизнь, Дафна. Мы с ним вместе учились в школе, и я хорошо помню, что у него всегда было плохо с химией.
– Я все-таки убью его! – сказал Энтони, как о чем-то уже решенном. – Еще на этой неделе.
– Ты не сделаешь этого! – воскликнула Дафна. – Уже завтра вы будете в вашем клубе вместе дымить манильскими сигарами.
– Не уверен в этом, – сказал Энтони.
– Нет, будете! Я права, Саймон?
Он задумчиво изучал лицо своего друга и видел в нем что-то новое, чего не замечал раньше. Особенно в глазах. Что-то очень серьезное.
Шесть лет назад, когда Саймон покинул Англию, они были юношами. За прошедшие годы оба, несомненно, изменились, он это чувствовал по себе, однако своего друга принимал таким, каким тот был в свои двадцать с небольшим. Но ведь и Энтони уже не прежний, у него появились обязанности, о которых Саймон и представления не имеет. Семейные обязанности. И ответственность: вести по жизни младших братьев, защищать сестер. У Саймона – всего лишь отягощающий его существование титул, у Энтони – целая семья. И тяготы эти несравнимы: его другу приходится намного тяжелее; так стоит ли на него обижаться за то, что он чересчур ретиво исполняет свои обязанности и заходит в своей горячности несколько дальше, чем нужно было бы?
– Мне кажется, – медленно проговорил наконец Саймон, обращаясь к Дафне, – мы с вашим братом сейчас далеко уже не такие, как шесть лет назад. И с этим ничего не поделаешь. Такова жизнь…
* * *
Некоторое время спустя в доме Бриджертонов началась суматоха, иначе говоря, приготовление к обеду.
Дафна сменила наряд на вечерний – темно-зеленое бархатное платье, которое, как говорили, придает ее карим глазам изумрудный оттенок. В нем она и находилась сейчас в главной зале дома, где тщетно пыталась успокоить мать, у которой разгулялись нервы.
– Не могу понять, – возмущалась Вайолет, усердно жестикулируя, – почему Энтони не сказал мне, что пригласил к обеду герцога. Мы ничего не успеем сделать. Ужасно!
В руках у Дафны было меню обеда: оно начиналось черепаховым супом и после тройной смены блюд заканчивалось мясом молодого барашка под соусом бешамель, за которым следовал десерт четырех видов. Ей трудно было скрыть саркастические нотки в голосе, когда она сказала:
– Не думаю, мама, что у герцога будет основание пожаловаться на недостаточное количество пищи.
– Хочу надеяться, этого не произойдет! – воскликнула мать. – Но если бы я знала о его приходе заранее, у нас были бы блюда из говядины.
– Герцог понимает, что у нас не званый обед. Вайолет произнесла назидательным тоном:
– Если присутствует герцог, обед не может считаться незваным. Ты просто не понимаешь многих вещей.
Дафна задумчиво посмотрела на мать. Та говорила вполне серьезно и явно была расстроена.
– Мама, – повторила Дафна, сама поражаясь своему терпению, – не думаю, что Гастингс из тех людей, хотя и стал недавно герцогом, кто ожидает, что из-за его присутствия на обеде мы все встанем на голову.
– Возможно, он не ожидает именно этого, дочь моя, но в каждом обществе есть свои правила, традиции. И откровенно говоря, я не понимаю твоего спокойствия и полного отсутствия интереса.
– Ничего подобного, мне очень интересно.
– Но ты совсем не нервничаешь. В подобных случаях необходимо хоть немного нервничать. Так поступают решительно все! Ведь он собирается жениться на тебе.
Дафна услышала стон. Его исторгла она сама.
– Мама, он ничего не говорил об этом!
– Он и не должен. А для чего, скажи, он танцевал с тобой прошлым вечером? С тобой и больше ни с кем. Ах, да, еще удостоил этой чести Пенелопу Фезерингтон. Но она не в счет. Он сделал это из жалости к девушке.
– Мне нравится Пенелопа, мама.
– Мне тоже. И я жду не дождусь того дня, когда ее мать сообразит наконец, что девушке такой комплекции совершенно не подходит оранжевый атлас. Это ужасно!
– А что подошло бы? – поинтересовалась Дафна.
– Не знаю! Не приставай, пожалуйста, с нелепыми вопросами, когда я и так не нахожу себе места от волнения!
Дафна безнадежно покачала головой:
– Лучше я пойду и разыщу Элоизу.
– Да, это будет кстати. И проследи, пожалуйста, чтобы Грегори не измазался до того, как сядет за стол. Проверь его уши, слышишь! Он плохо моет их… А насчет Гиацинты – просто не знаю… Боже, что нам с ней делать? Гастингс не ожидает увидеть за столом десятилетнего ребенка.
– Ожидает, мама. Энтони говорил ему, что мы обедаем всей семьей.
– Но многие семьи не сажают за общий стол самых младших.
– Значит, мы в числе тех немногих, мама, кто делает это. – Дафна решилась наконец на глубокий демонстративный вздох. – Я сама говорила с герцогом, и он все понял. Даже сказал, что предвкушает удовольствие пообедать в нормальной семейной обстановке. Ведь у него нет семьи и, говорят, не было.
– Бедняга!.. Помоги нам Бог!
Лицо матери не утратило взволнованного выражения. Даже пошло пятнами.
– Знаю, о чем ты подумала, – ласково сказала Дафна, не переставая поражаться своему долготерпению. – И ручаюсь, что сегодня Грегори не подложит кусок картофеля в сметане на стул Франческе. Он уже повзрослел. – Но он сделал это только на прошлой неделе!
– Вот с тех пор он и стал взрослее, – не очень уверенно предположила Дафна.
Взгляд матери ясно говорил, что она абсолютно не верит этому утверждению.
– Хорошо, – сказала Дафна, вспомнив пример старшего брата, – тогда я просто пообещаю, что убью его, если он будет себя плохо вести.
– Угроза смерти его не напугает, он, к счастью, еще не знает, что это такое, – философски заметила мать. – Лучше сказать, что в наказание я продам его лошадь.
– Он никогда этому не поверит, мама, зная твое доброе сердце.
Леди Бриджертон развела руками:
– Выходит, мы вообще беспомощны перед ним.
– Боюсь, что так.
– Дети – сплошное беспокойство, – заключила Вайолет.
Дафна улыбнулась. Она хорошо знала, как ее мать обожает это беспокойство.
Леди Бриджертон откашлялась, прежде чем произнести чрезвычайно значительную, с ее точки зрения, фразу:
– Полагаю, дочь моя, что Гастингс был бы для тебя отличной партией.
– Только полагаешь, мама? Я уверена, что вообще любой герцог отличная партия, даже если у него две головы и он брызжет слюной при разговоре. Из обоих ртов.
Мать не могла не улыбнуться.
– Ох, и язычок у тебя, дорогая! Но должна честно сказать, что вовсе не намерена выдать тебя за кого угодно. И если я знакомила тебя со многими мужчинами, то лишь для того, чтобы пополнить число твоих поклонников. Моя заветная мечта, – Вайолет вздохнула, – видеть тебя в браке такой же счастливой, какой была я с вашим отцом.
С этими словами она удалилась, оставив Дафну наедине с собственными мыслями.
А думала Дафна вот о чем: составленный Гастингсом и одобренный ею план не так уж хорош и удачен, если рассматривать его серьезно. И в первую очередь пострадает от него ее мать – когда поймет в конце концов, что они только играли в любовь и в грядущий брак. Саймон благородно предложил Дафне исполнить в конце роль зачинщицы их разрыва, а себе оставлял амплуа отвергнутого жениха, однако ей начинало казаться, что, пожалуй, лучше было бы наоборот – чтобы она, как это ни печально и даже постыдно, оказалась жертвой его легкомыслия и обмана. Тогда по крайней мере мать не сможет обрушиться на нее со слезами и попреками, ей останется только жалеть несчастную дочь и сокрушаться, как та могла упустить такой шанс.
И на этот раз, подумала с усмешкой Дафна, мать была бы совершенно права.
* * *
Саймон никогда еще не принимал пищу в такой обстановке, среди такого количества взрослых и детей, принадлежавших к одной семье. И весьма дружной и шумной семье. Дружелюбную атмосферу не смогла нарушить даже горошина, перелетевшая почти над головой леди Бриджертон с одного края стола на другой и нацеленная шалуном Грегори в его младшую сестру. Бросок был неточным: Гиацинта не поняла, что на нее совершено покушение. Дафна вовремя прикрыла салфеткой рот, чтобы громко не рассмеяться, а виновник всего этого умело изобразил на лице ангельскую невинность и полную непричастность к полету зернышка из семейства бобовых.
Саймон мало говорил во время обеда, предпочитая слушать других и время от времени отвечать на обращенные к нему вопросы. Их задавали все присутствующие, за исключением двоих, сидевших, к его облегчению, с другой стороны. Впрочем, и оттуда они умудрялись бросать на него – нет, не горошины, – но весьма неодобрительные взгляды. Это были Энтони и его брат Бенедикт.
Самая непосредственная из присутствующих, десятилетняя Гиацинта, долго испытующе смотрела на Саймона и наконец спросила напрямик:
– Вы всегда говорите так мало?
Миссис Бриджертон чуть не поперхнулась вином, и девочке ответила Дафна.
– Наш гость, – сказала она, – просто намного вежливее некоторых из нас, кто ни на минуту не закрывает рта и перебивает друг друга. Как будто боится, что больше ему никогда не придется шевелить языком.
Грегори понял эти слова буквально и тут же, высунув язык, начал шевелить им, но миссис Бриджертон строго посоветовала ему использовать этот орган для того, чтобы доесть побыстрее то, что у него на тарелке.
Вспомнив слышанное где-то, что дети любят (или должны) брать пример со взрослых, Саймон быстро опорожнил свою тарелку и, выразительно взглянув на Грегори, попросил добавки, чем заслужил благодарный взгляд хозяйки, которая не преминула попенять мальчику.
– Видишь, – сказала она, – как расправился герцог с горошком и пожелал еще?
Двойной нажим подействовал: Грегори спрятал язык и поспешил доесть то, что у него было.
– Энтони, – спросила одна из девочек (Саймон не был твердо уверен, кто она – Гиацинта или Франческа), – отчего ты такой злой сегодня?
– Вовсе не злой, – огрызнулся он. – Не выдумывай.
Саймон мысленно поблагодарил девочку: ему было тошно и неуютно от выражения лица Энтони, и он начинал жалеть, что пришел сегодня и что вообще затеял весь этот спектакль, который поначалу казался забавной и, в общем, довольно невинной игрой.
– Нет, злой, – настаивала на своем Гиацинта (или Франческа, а может, вообще Элоиза), обращаясь снова к Энтони.
– Хорошо, – ответил он. – Не стану возражать. Ты права. Я сегодня зол.
– А на кого? – спросила одна из трех сестер.
– На весь свет!
– На белый или на высший? – поинтересовалась Дафна, и Саймон далеко не в первый раз оценил ее остроумие.
Энтони не ответил, и наступившей паузой воспользовалась миссис Бриджертон, произнеся с очаровательной улыбкой:
– Должна вам сказать, что сегодняшний вечер – один из самых приятных для меня в этом году. – Она взглянула на Грегори. – Даже то, что некоторые позволяли себе швыряться горошинами, не могло его испортить.
– Разве ты видела? – пробормотал мальчик. – Я думал…
– Дорогие дети, – торжественно произнесла мать, – когда вы наконец поймете, что я вижу и знаю решительно все, что происходит в нашей семье? – Поскольку ответа не последовало, она сразу же переключила свое внимание на Саймона и спросила:
– Вы не заняты завтра, ваша светлость?
Захваченный врасплох вопросом, тот ответил, слегка заикаясь:
– Н-нет, п-по-моему.
– Прекрасно! Тогда вы должны присоединиться к нам.
– П-присоединиться? – переспросил он.
– Конечно. Мы все едем завтра на прогулку в Гринвич.
– В Гринвич? – эхом отозвался он.
Дафна с интересом наблюдала его замешательство.
– Мы давно собирались туда прогуляться, – терпеливо начала разъяснять леди Бриджертон. – Возьмем лодку, устроим пикник на берегу Темзы. Это будет прекрасно, не правда ли? Ведь вы поедете с нами?
Дафна сочла необходимым вмешаться.
– Мама, – сказала она, – у герцога наверняка масса дел. Леди Бриджертон смерила дочь ледяным взглядом.
– Что ты такое говоришь, Дафна? Герцог только что сказал Мне, что он завтра совершенно свободен. – Она вновь повернулась к Саймону. – И мы обязательно посетим королевскую обсерваторию, так что это будет не просто увеселительная прогулка. Обсерватория закрыта для публики, но мой покойный муж был одним из ее попечителей, и я уверена, нас туда пустят.
Саймон поймал взгляд Дафны. Она ответила ему легким пожатием плеч, в ее глазах он уловил просьбу о прошении.
Обратившись к Вайолет, он сказал:
– Почту за честь присоединиться к вам, леди Бриджертон.
Она лучезарно улыбнулась и похлопала его по руке.
– Как мило с вашей стороны, герцог.
