Текст книги "Дикие розы"
Автор книги: Джулия Грайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Глава 20
Они купили билеты на пароход «Нора» – двухпалубную, приземистую, плоскодонную посудину, вся нижняя палуба которой была забита бревнами для топки котла паровой машины. «Нора» была оснащена передвижным грузоподъемным механизмом со множеством блоков и канатов, предназначенным для разгрузки парохода в каньоне Майлс.
Каждый билет до Доусона обошелся им в семьдесят пять долларов, не считая питания. Весь путь должен был занять четыре с половиной дня, если не возникнет никаких осложнений. Корри удивилась:
– Какие осложнения?
– Ты вскоре узнаешь, моя дорогая, что река таит в себе массу неожиданностей, таких, как пороги, перекаты, мели, глыбы льда, несущиеся на огромной скорости вниз по течению. Но беспокоиться не стоит, самый опасный участок реки мы преодолеем по суше, так что, я уверен, путешествие тебе понравится. Нигде в мире не увидишь такой красоты, как на Юконе.
На борту «Норы» находилось тридцать пассажиров, большинство из них – торговцы, переправляющие вверх по реке свой товар. Один такой торговец, низкорослый, добродушный человечек по имени мистер Паппос, доверительно сообщил Корри, что везет в Доусон партию свежих фруктов и овощей, а также двадцать ящиков шотландского виски. Женщин было всего четыре: Корри, Евлалия Бенраш и изящная блондинка по имени Эллин Хардакер со своей маленькой дочкой Анни. Миссис Хардакер ехала к своему мужу, который открыл в Доусоне отель и вызвал ее к себе для помощи по хозяйству.
Они снялись с якоря ясным, солнечным июньским днем. Ослепительная белизна гор, окружающих озеро Беннет, делала их похожими на ослепительной чистоты белье, побывавшее в руках искусной прачки. Даже убожество Беннет Сити сглаживалось на фоне этой величественной красоты. Как только пассажиры поднялись на борт, Евлалия Бенраш сухо кивнула Корри, посмотрела на Куайда с холодным презрением и тут же отвела в сторону Эллин Хардакер, взяв ее под локоть. Дамы стали о чем-то шептаться, время от времени бросая на Корри уничижительные взгляды. Корри покраснела и отвернулась. Куайд стоял рядом и наблюдал за лодочной толчеей у побережья; он выглядел оживленным, волосы развевались на холодом ветру. Словно что-то почувствовав, он повернулся и посмотрел на Корри.
– Что случилось?
– Нет, ничего.
– Ничего? Ты чернее тучи. Хмуришь брови, как будто совсем не рада скорой встрече с женихом.
– Нет, Куайд, тебе показалось. Все в порядке.
Он внимательно посмотрел на Корри, но ничего больше не сказал.
С диким грохотом заработал двигатель, палуба задрожала и качнулась у них под ногами, и путешествие началось. Они шли через Оленью переправу – мелководный ручей, соединяющий реку с озером Беннет. Вода просто кишела самодельными лодками, в большинстве своем оснащенными лишь грубо отесанными мачтами с прямоугольным парусом, – это делало их похожими на детские кораблики, которые так любят мастерить мальчишки по весне. Корри была поражена. Неужели этот почти игрушечный флот сможет рреодолеть опасный путь вверх по реке? Многие из лодок имели по две пары уключин, их пассажиры неистово гребли, чтобы догнать своих соперников, которые, вероятно, вышли еще на рассвете, и теперь паруса их лодок казались белыми точками на фоне зелени речных берегов.
«Нора» выдохнула из себя облако дыма. Корри и Куайд находились в таком месте палубы, куда не долетают искры из трубы и не садится копоть. Корри перегнулась через перила и восхищенно наблюдала за маневрами игрушечного флота, поражающего своей пестротой. Какой-то человек из загруженной по ватерлинию плоскодонки помахал рукой. Корри тронула Куайда за рукав.
– Смотри, Куайд! Смотри! Эта лодка очень похожа на кормушку для скота. Такое впечатление, что ее просто выдолбили из цельного бревна.
– Да, похоже. Когда человек находится в затруднительном положении, ему в голову часто приходят оригинальные идеи.
На следующее утро «Нора» вошла в Ветреный залив озера Тагиш – узкой котловины, зажатой со всех сторон отвесными скалами. Залив действительно был ветреным, так что экипажи маленьких суденышек должны были часто лавировать, чтобы хоть как-то продвигаться вперед. Большая часть лодок осталась далеко позади, некоторые не избежали столкновения с глыбами льда, которые еще довольно часто встречались на реке, и разбились вдребезги. На глазах у Корри за борт лодки свалился человек, издав высокий, пронзительный крик, и когда его вытащили, дрожащего и перепуганного насмерть, с синими от холода губами, Корри отдала должное благородству его конкурентов.
На озере Тагиш находился таможенный пост. Корри достала камеру и сфотографировала протянувшуюся на четыре мили вереницу лодок, ожидающих своей очереди, чтобы выправить документы.
Спустя несколько часов они подошли к каньону Майлс. Это был самый неприятный участок пути. Он пролегал среди высоченных гранитных скал и имел такое быстрое и опасное течение, что в его центре образовался водоворот, с которым мог справиться только очень умелый лоцман. Куайд объяснил Корри, что они не будут пересекать каньон Майлс, равно как и не менее опасный перекат Белая Лошадь в двух милях выше по течению, а остановятся и выгрузят багаж на берег, где берет начало железнодорожная линия на конной тяге, построенная в обход бурной реки. С теми же билетами они смогут сесть на другой пароход.
На берегу была закусочная, где Куайд с Корри перекусили в ожидании, пока их багаж выгрузят. Куайд захотел поговорить с хозяином закусочной, но Корри, которая немного утомилась от пароходной качки, отказалась составить ему компанию и решила немного прогуляться.
Солнце уже почти село, оставив после себя легкий предзакатный отсвет, готовый вот-вот превратиться в кромешную темноту. Корри бродила среди тягловых лошадей, а те смотрели на нее печальными, ласковыми глазами и казались бесконечно измученными и обессилевшими. Она пожалела, что уже темно и нельзя фотографировать.
В то время как Корри рассматривала лошадей, мимо нее молча прошли Евлалия Бенраш и Эллин Хардакер, нарочито приподняв свои длинные юбки, как будто боялись, что Корри может их испачкать. Вслед за ними вышагивала маленькая Анни Хардакер, одетая так же неброско и строго, как ее мать. Она смотрела на Корри с простодушным детским любопытством.
Корри гордо выпрямилась, ее щеки пылали огнем. Как они смеют так держаться с ней! Как с порочной женщиной, проституткой! И даже ребенок…
Корри резко повернулась и пошла по направлению к закусочной, где должна была встретиться с Куайдом. Она мысленно перенеслась в ту ночь, ночь после ледохода, ночь, когда она отдала себя Куайду… Они заснули под утро в объятиях друг друга, и даже во сне Корри не покидало ощущение неизмеримого, необъятного счастья. «Делия, моя прекрасная маленькая Делия», – продолжал звучать его голос. Когда Корри проснулась, Куайда не было. Она лениво потянулась под теплым, мягким одеялом, сохранившим особый, терпкий запах его тела, и почувствовала, что ее переполняет бесконечное, сладостное изнеможение. В эту минуту в животе ее что-то шевельнулось, потом еще раз и еще. Ощущение было похоже на то, как бабочка, зажатая в кулаке, бьется и щекочет ладонь, силясь найти выход наружу.
Сначала Корри не поняла, что это. Она долго лежала не шевелясь, прислушиваясь к движению внутри себя. Оно действительно напоминало трепыхание крохотных крыльев или хлопанье пузырьков воздуха, скапливающихся на поверхности кипящей овсяной каши. Вдруг к ней пришло стремительное, мгновенное осознание: это ребенок. Она впервые почувствовала внутри себя движение новой жизни! Это их с Эвери сын. Или дочка? Корри положила руку на живот, и ее пальцы дрогнули от подкожного толчка. Она в ужасе подумала, что совсем забыла о своем ребенке. Корри откинула одеяло и села на кровати, ее грудь сдавило тягостное, гнетущее чувство.
Ребенок. Она отдалась Куайду и нежилась в его сильных объятиях, думая, что принадлежит ему всецело. Но это не так. Она принадлежит Эвери Куррану, мужчине, который зачал ее ребенка. Она преодолела сотни миль, чтобы найти его, выйти за него замуж и дать своему ребенку отца. Как же она могла об этом забыть? Нет, нельзя позволить себе любить Куайда Хилла, нужно быть совсем сумасшедшей, чтобы решиться на такое.
Куайд, насвистывая, вернулся в палатку с ведром ледяной воды из озера. Его широкое открытое лицо было безмятежным и умиротворенным, как будто ужасная трагедия, снедающая его сердце, иссушающая душу, отступила и растаяла, как дым. Куайд внимательно посмотрел на Корри, поставил ведро и медленно произнес:
– Начался период раскаяния? Делия, ты знаешь, я не думал, что все так обернется этой ночью. Или думал. Но это неважно. Как бы то ни было, это случилось, и я прошу простить меня. Больше этого не повторится.
«Пожалуйста, пусть это повторится. Я хочу, чтобы это повторилось. Я люблю тебя!» Тысячи подобных слов закружились в голове у Корри, но она не произнесла ни одного из них. Вместо этого она опустила глаза, которые мгновенно наполнились слезами, и сказала:
– Ты прав. Это никогда больше не повторится. – Корри сделала над собой усилие и едва слышно добавила: – Потому что во мне зашевелился ребенок. Ребенок Эвери.
Куайд остолбенел, как будто Корри дала ему пощечину. Потом резко развернулся и вышел. Его не было несколько часов.
Корри посмотрела вслед Евлалии Бенраш и ее подруге, тяжело вздохнула и постаралась изгнать из памяти воспоминание о нежных ласках Куайда. Они только раз были вместе, лишь одну ночь украла Корри у своего возлюбленного Эвери. И вот теперь…
– Корри, где ты была? Уже совсем темно. Пора ехать, я везде искал тебя.
Куайд был мрачен и шагал рядом с Корри тяжело и сердито.
– Я была здесь, неподалеку. Куайд, что-нибудь случилось?
– Нет, – отрезал он.
– Но мне кажется…
– Я говорю тебе, все в порядке. Пойдем скорее, мы опаздываем.
Несколько часов спустя они погрузились на пароход «Ора», разошлись по каютам и легли спать.
Всю ночь Корри ворочалась без сна на жесткой деревянной койке в каюте, отведенной для женщин, и слушала, как маленькая Анни хнычет во сне. На рассвете пароход остановился, чтобы пополнить запас дров, и Корри слышала, как стучат по палубе тяжелые бревна.
Пассажиры проснулись и позавтракали. Корри с Куайдом прогуливались по палубе. Некто мистер Труффо развлекался тем, что стрелял чаек из многозарядного ружья. Берега реки отзывались эхом на звуки выстрелов. Корри молча порадовалась, что его пальба была хоть и громкой, но безуспешной.
Четыре долгих дня прошли среди нагромождения прибрежных скал, отвесных берегов, речных перекатов и клубов черного дыма, вырывающихся из пароходной трубы. Река не была одинаковой, с каждым поворотом русла менялся ее облик. Хуталинга, Большой Салман, Малый Салмон, пороги Пятерня, которые больше всего напоминали сваи разрушенного моста. Течение здесь было головокружительно стремительным, от скорости захватывало дух, и Корри в ужасе хваталась за руку Куайда.
Пройдя пороги, они стали проплывать мимо небольших островков, высокие песчаные берега которых были сплошь покрыты черными точками ласточкиных гнезд. Корри показалось, что на берегах островков у самой воды лежит снег, но Куайд объяснил, что это напластования вулканического пепла. Корри содрогнулась. Какая дикая земля! Даже эти тихие, безмятежные острова появились на свет в результате действия страшной разрушительной стихии, в сопровождении взрывов, грохота, рева.
Потом они плыли через Врата Ада – узкий тоннель, который сама река пробила в скале в поисках русла. Сразу за ним находился форт Селкирк, дальше на много миль тянулась стена высоких скал, которая эхом отражала рокот пароходного двигателя. И снова перекаты, отмели, острова. Множество рек – Стюарт, Белая, Индейская – впадали в Юкон, затопляя и размывая его берега, так что деревья уходили под воду по самые верхушки, а течение становилось песочного цвета.
В два часа пополудни на пятый день пути они добрались до Доусона. Доусон Сити вытянулся по излучине реки и был похож на экзотический восточный порт. Вдоль его береговой линии вплотную друг к другу в несколько рядов были пришвартованы лодки, многие с натянутым поверху брезентом, и Корри в изумлении заметила, что в них жили люди. Доусон, на взгляд Корри, соединил в себе черты всех палаточных стоянок и речных городков, мимо которых они проплывали. Так же повсюду суетился народ. Люди прогуливались по берегу, таскали с места на место свои пожитки, слонялись без дела по улицам, пили виски в кабаках. Корри поразило великое множество собак, которые охраняли груды провианта, спали, дрались и чуть что поднимали такой оглушительный лай и визг, что впору было затыкать уши.
Куайд улыбнулся и сказал:
– Ну вот, мы и добрались до конца твоего многотрудного пути. Бьюсь об заклад, твой Эвери где-нибудь здесь. Я надеюсь, ты довольна, Корри.
– Да… Да, конечно.
От волнения Корри с трудом могла говорить. Она чувствовала, что ею снова овладевает отчаяние, как и тогда, по прибытии в Дайю. Доусон казался таким огромным, хаотичным, что Корри растерялась. Что она здесь будет делать? Где будет жить? Как ей теперь искать Эвери? Вдруг его здесь нет?
– Сейчас подойдут лихтеры для разгрузки. Когда мы окажемся на берегу, надо будет первым делом подыскать тебе жилье. Если ты остановишься в отеле, то потратишь все свои деньги. Я думаю, мне удастся найти тебе какую-нибудь приличную комнату.
– А как же ты?
К горлу подкатил комок, сердце сжалось от боли. «Куайд… О Боже, Куайд…» Ей хотелось закричать, броситься к нему в объятия, вцепиться в него руками и никуда от себя не отпускать, никогда. Вместо этого она отвернулась от Куайда и смотрела на ставшую уже совсем близкой и отчетливой панораму Доусона, который казался унылым и безрадостным, как и мысли Корри. С парохода была видна часть главной улицы, выходящей на побережье: нескладные дома, выстроенные из бревен и толстых неоструганных досок, многие на сваях, вбитых в прибрежный песок, мрачными силуэтами вырисовывались на фоне крутого юконского берега. Вдоль по улице слонялись компании мужчин; теперь Корри знала, что ничего, кроме грубости, наглости и похотливых взглядов, от них ожидать нельзя.
– Корри, я же обещал помочь тебе найти твоего жениха и намерен довести дело до конца. Я сразу же пойду в заявочную контору и на почту, скорее всего там знают, где его искать. Думается, он должен быть в городе или где-нибудй поблизости. Я узнаю, где находится участок, на который он подал заявку, и помогу тебе отправить ему письмо. На этом моя миссия закончится. У меня есть свои дела на Юконе, Корри. Здесь находится человек, с которым я обязательно должен встретиться. Когда мы делали пересадку у каньона Майлс, хозяин закусочной сказал мне, что его там видели за день до нашего приезда. Он переправлял вверх по реке большой груз оборудования для рытья шурфов и скважин. Я хочу взять у него интервью.
– Ты хочешь сказать, что не останешься здесь со мной, пока приедет Эвери?
– Нет, я не могу, Корри.
– Но ты же обещал! Я заплачу тебе, хорошо заплачу, если ты останешься.
– Меня не интересуют твои деньги. Я не возьму с тебя ни цента, Корри. Я просто оказал тебе услугу. С тобой все будет в порядке, и я не уеду, пока не буду в этом уверен. Я сниму тебе хорошую комнату. Если все будет так, как хотелось бы, твой жених через несколько дней будет здесь, вы поженитесь, и он сможет заботиться о тебе сам.
– Но ты должен взять деньги! Я не могу позволить тебе не взять их, ведь ты вез меня в такую даль! И потом, мне не нужна твоя благотворительность!
Корри повысила голос почти до крика, на что Куайд отвернулся, и Корри могла видеть только его профиль – крупный нос, строго поджатые губы, тщательно выбритый подбородок.
– Успокойся, Корри. Я достаточно богат. Мне не нужны твои деньги.
Его ответ был резким, почти грубым, и Корри подумала, что Куайд с нетерпением ждет, когда взятые им обязательства по отношению к ней будут выполнены до конца. Она сказала уже спокойнее:
– Если тебе не нужны деньги, зачем же ты вез меня сюда?
Куайд резко обернулся к Корри и взглянул на нее так свирепо, что она в страхе отступила на несколько шагов.
– Какое это имеет значение? Пойдем лучше посмотрим, как будут выгружать наш провиант. Твой драгоценный Эвери будет счастлив, когда увидит все эти мешки с пшеницей и рисом, которые ты привезла с собой.
– Ты ведь ненавидишь Эвери, да? Ты никогда не любил его. Ты всегда относился к нему снисходительно, с превосходством, которое…
– Неважно, как я отношусь к твоему жениху! Я взялся за определенную работу и практически выполнил ее. И не надо на меня так смотреть, Корделия Стюарт. Ты уже не маленькая девочка. Ты приехала сюда по доброй воле, никто тебя не заставлял.
Рука Куайда потянулась к карману с заветной камеей. Взгляд стал холодным и чужим.
Куайд снял ей комнату у вдовы Милли Муссен, владелицы прачечной на окраине города, на Франт-стрит. Ее дом был украшен огромной красочной вывеской «Прачечная М.Муссен, штопка и починка бесплатно. Предсказание судьбы – 1 доллар. Комната по умеренной цене». На заднем дворе были натянуты веревки, на которых висело белье: штаны, носки, шерстяные рубашки. Одна из веревок была полностью завешана фланелевыми пеленками.
Сама Милли оказалась высокой тридцатилетней женщиной, с бледным, обветренным лицом, располневшей фигурой и ласковыми карими глазами. Она встретила их в дверях дома; годовалый карапуз был привязан шерстяным платком и копошился, как в люльке, у ее бедра. Корри заметила, что руки у Милли красные и покрыты цыпками от холодной мыльной воды. Куайд объяснил цель их прихода.
– Да, у меня есть комната. Надеюсь, эта дама не проститутка и не танцовщица из дансинга? Иначе пусть отправляется на Парадиз-стрит. Я не пущу ее.
– Нет, она абсолютно порядочная девушка. Она поживет у вас, пока в город не вернется ее жених и они не поженятся. К тому же вам не придется беспокоиться о своевременной оплате. Денег у нее достаточно.
– Ну что ж, хорошо.
Милли окинула взглядом меховую накидку, которую Корри специально надела поверх свободной голубой юбки, отороченной снизу воланами и кружевами.
– Надеюсь, ты не пьешь?
Корри неловко поежилась под ее взглядом, стараясь угадать, заметила ли Милли ее положение. Наверняка нет, ведь под накидкой совсем не виден живот.
– Нет, я не пью.
– А ты чистоплотна?
– Да, конечно.
Корри залилась краской смущения.
– Ну хорошо. Я думаю, мы поладим. У меня всего одна лишняя комната, поэтому я могу пускать только одного постояльца, и пусть уж лучше это будет женщина, чем мужчина. Я беру пять долларов в неделю. Готовлю просто, без изысков, ясно? Ты должна будешь помогать мне по дому и сама убирать комнату. Я работаю в прачечной с утра до ночи, и если ты будешь как следует помогать мне, я понижу тебе плату. Вещи, если хотите, можете сложить в пристройке. Ну что, вас устраивают условия?
Ребенок заплакал, его круглое, пухлое личико с темными ресницами и ямочкой на подбородке сморщилось. Корри подумала невольно, что ее собственное дитя непременно будет таким же прелестным.
– Да, меня все устраивает.
Куайд вмешался в их разговор:
– Значит, решено. Корри, заплати вперед за две недели, а я схожу в заявочную контору. Посмотрим, что удастся выяснить.
– А когда ты…
Корри осеклась под пристальным взглядом Милли и отдернула руку, которую протянула было, чтобы схватить Куайда за рукав.
– Сперва я выгружу твои пожитки. Это займет немало времени. У тебя с собой столько продуктов, что ими можно накормить полк солдат.
Куайд направился к телеге, на которой они приехали. Корри в отчаянии смотрела ему вслед, Милли Муссен тронула ее за локоть и вывела из задумчивости.
– Какой смысл стоять здесь и мешать ему работать? Пойдем, я лучше покажу тебе комнату. Она небольшая, но уютная, В ней, правда, нет настоящего окна, только маленькая фрамуга под потолком, но я могу повесить на стены красивые картинки из журналов. И потом, она очень чистенькая.
– Это хорошо.
Корри задержалась еще на мгновение, глядя на широкую спину Куайда, и вдруг почувствовала себя обездоленной, беззащитной и совершенно одинокой.
Глава 21
– Одно виски, самое лучшее.
Молодой бармен усмехнулся и подтолкнул к Дональду Ирлю стакан, который скользнул по гладкой, отполированной поверхности стойки. Дональд поймал его уверенным жестом завсегдатая питейных заведений. Бармен усмехнулся еще раз и принялся пощипывать кончики своих пышных усов.
– Сколько?
– Пятьдесят центов порция, лучший сорт в Доусоне.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – проворчал Дональд.
Он заплатил и стал лениво наблюдать, как бармен в накрахмаленной рубашке, белом фартуке и галстуке с алмазной булавкой обслуживал другого клиента. Он тщательно взвешивал золотой песок на маленьких весах, предварительно подстелив под них кусочек ткани, чтобы ни одна песчинка не пропала. Бармен снова коснулся своих усов, и Дональд подумал, уж не утаивает ли он в них золото от хозяина. Он вспомнил о своем денежном поясе, набитом купюрами, который носил не снимая вот уже пять лет. Кожа, из которой сделан пояс, от долгого ношения совсем вытерлась и стала такой мягкой, что пояс вовсе не чувствовался на теле.
Дональд сделал глоток и сидел, рассматривая на просвет мутную жидкость, которая обжигающим огнем растекалась по жилам, согревала и успокаивала.
Корделия Стюарт в Доусоне. Он видел ее дважды: первый раз у этой бревенчатой хибары, где она сняла комнату, и двумя днями позже, когда она покупала яблоко у Яблочного Джима, рябого грека, торгующего фруктами по доллару за штуку. Корри его не заметила – он то вжимался в фасад дома, то быстро смешивался с толпой. Дональд не хотел, чтобы она его увидела раньше времени, сначала надо было все хорошенько обдумать.
Маленькая глупышка. Она пыталась сбежать от него в Дайе. Дональд внутренне рассмеялся, продолжая крутить в руках стакан и согревая его теплом ладоней. Он вспомнил свое удивление, когда, отойдя от компании старателей, вдруг увидел, как в толпе промелькнула золотисто-ореховая копна волос, выбивающаяся из-под меховой шляпки, поймал знакомый взгляд медово-карих глаз. Он думал, что Корри так и не решилась отправиться на Север, ведь в списках пассажиров «Алки» фамилии Стюарт не было. Так что в первый момент он изумился ничуть не меньше ее, даже на мгновение остолбенел, как будто получил удар локтем в солнечное сплетение. И прежде чем он пришел в себя, Корри, заметив его, пустилась наутек. Смешно! Далеко ли она собиралась убежать от него в таком маленьком и густонаселенном городке, как Дайя? Не удивительно, что в конце концов она свалилась с узкого тротуара прямо в грязь.
Дональд крепче сжал стакан в руке, так, что побелели пальцы. Он вспомнил о ее попытках замести следы. Подкупила капитана Картера, чтобы он не выдавал ее! Неужели она действительно думала, что Дональд не сможет заставить такого человека, как Картер, выложить все? Это было совсем не трудно, он просто дал ему денег. И потом, такая женщина, как Корри, не может остаться незамеченной. Любой хозяин отеля или официант в ресторане запомнит ее, если им доведется столкнуться.
Дональд нахмурился, разглядывая набранный из кусочков цветного стекла витраж, который тянулся вдоль стойки из красного дерева. В нем искаженно отражались реклама виски и пара безвкусных этюдов обнаженной натуры, украшающих противоположную стену бара. Картины, равно как и прочие атрибуты роскоши, очевидно, были привезены откуда-нибудь из Сан-Франциско или Сиэтла. Только опилки и грязь на полу были местного происхождения.
Интуиция подсказала Дональду, что наиболее вероятно, Корри поедет в Доусон Сити. Его догадку подтвердила эта чертова баба Бенраш, которую он пару раз встречал с тех пор. Из других источников он узнал, что Корри наняла себе в провожатые Куайда Хилла, газетчика, который сует свой нос повсюду, где можно вынюхать какую-нибудь скандальную историю. Хилл… Чертов ублюдок! Дональд выяснил, что они путешествуют в одной палатке. Проклятие! Он опрокинул в себя остаток виски. Пусть себе пока забавляется, грязная потаскуха. Посмотрим, что из этого выйдет. У этого типа все равно нет никаких доказательств против него, ни малейших. Дональд уже не тот человек, каким был шесть лет назад.
– Еще виски. И не вздумай опять подсунуть мне дрянь. Налей самого лучшего.
– Слушаюсь, сэр.
Прошло несколько секунд, пока бармен выполнял его заказ.
Пусть забавляется! Пусть делает, что хочет! Пусть, если хочет, бежит хоть за Полярный круг! Пусть думает, что выйдет замуж за этого нищего алчного дурака Куррана! Тоже мне, любовник сопливый! Она еще узнает Дональда. Он покажет ей, как задирать нос и разбрасываться обручальными кольцами!
Дональд залпом осушил стакан, его глаза мгновенно повлажнели, гортань горела огнем. Он представил себе, как Корри Стюарт может выглядеть обнаженной. Золотистая нежная кожа. Гибкое, пышное, созревшее для любовных утех тело. А девственна она или нет, это неважно. Может, то, что она не невинна, даже к лучшему. Это сильнее возбуждает. И потом, она будет чувствовать себя виноватой. Будет просить у него прощения, умолять позволить ей…
Дональд поднялся. Тяжесть расплывалась по его телу, он снова был в состоянии крайнего возбуждения, которое не в силах снять крепкий напиток. Ничто не могло надолго заглушить его неутоленное желание – ни выпивка, ни шлюха. Только Корделия Стюарт.
Дональд решил, что сегодня он наконец поговорит с ней.
Милли Муссен обхватила одной рукой деревянную лохань, а другой принялась прокручивать кальсоны через пресс для отжимания белья. В воздухе стоял сильный запах мокрого дерева и мыла.
Корри в задумчивости бродила по пристройке. «Пансион» Милли Муссен состоял из трех комнат. В одной, самой большой, помещались сама Милли и ее годовалая дочка Альберта. Здесь стояли две деревянные кровати, печка, громоздкий платяной шкаф и несколько расшатанных стульев вокруг стола. В другой комнате, такой крохотной, что в ней едва хватало места для кровати, жила Корри. В последней, самой дальней комнате размещалась прачечная, в центре которой стояла печка, а вокруг нее – множество тазов и лоханей. Среди куч грязного белья по голому полу ползала Альберта и гугукала от восторга. Корри приоткрыла дверь на улицу и зажмурилась от яркого, ослепительного солнца.
– Милли, хочешь, я возьму Альберту прогуляться? День такой теплый и солнечный. Мне все равно надо сходить на почту. Прошло две недели, наверняка письмо от Эвери уже пришло. Ума не приложу, почему он так долго не отвечает.
Корри почувствовала огромное облегчение, когда буквально на следующий день после их прибытия в Доусон Куайду удалось получить сведения об Эвери.
– Ну, моя храбрая глупышка Корри, похоже, нам повезло.
Глаза Куайда сияли яркой бирюзой на загоревшем под юконским солнцем лице.
– Твой жених подал заявку на разработку участка в Малом Скукуме всего за несколько дней до нашего приезда. Он шел, как я и предполагал, по Белой тропе.
Корри удивленно смотрела на него.
– Откуда ты все это узнал?
– Я подкупил клерка заявочной конторы. Тебе очень повезло, что мы так быстро нашли его. Если бы он не подал заявку, поиски могли бы занять у нас месяцы. Аляска очень большая. Она впитывает в себя людей, как губка, а потом отторгает их. И они мечутся взад-вперед, как семена, которые носит ветер. Что же касается твоего ненаглядного женишка, то, похоже, он не торопится вернуться к тебе, Корри.
Она разозлилась.
– Это неправда! Эвери любит меня! Просто он хочет найти много золота, чтобы разбогатеть и покупать мне все, что я захочу!
Куайд вопросительно приподнял брови.
– Ты имеешь в виду роскошные экипажи, породистых лошадей для выезда, бриллианты и особняк на Ноб Хилл?
– Да. Но мне ничего этого не надо.
Куайд пристально смотрел на нее, словно пытаясь заглянуть в самую глубину души. Когда он снова заговорил, его голос был нежным, а на губах застыла печальная улыбка:
– Может быть, ты и не хочешь. Зато хочет он. Мне очень жаль, но очевидно, что богатство ему нужнее, чем ты.
– Это неправда!
– Дай Бог, чтобы это оказалось неправдой.
С тех пор прошло две недели нестерпимо долгого ожидания. Милли оторвалась от стирки и взглянула на Корри.
– Тысяча причин может помешать ему написать письмо. Мужчины все с ума посходили от этого проклятого золота. Как дети, честное слово! Если он наткнулся на богатую жилу, ничто не заставит его оторваться от нее… Если хочешь, возьми с собой Альберту, только берегись собак.
Милли до смерти боялась полудиких и голодных зверей, которых тьма развелась в городе. Корри поспешила заверить, что будет очень осторожна.
Пять минут спустя Корри с Альбертой – розовощекой и упитанной девчушкой в пальтишке, сшитом Милли из байкового одеяла, – шла по улице по направлению к центру города.
В эти две недели Корри места себе не находила от скуки. Единственным развлечением для нее были походы на почту и за покупками для Милли, а также возня с Альбертой. Однажды она купила ей яблоко у Яблочного Джимми, но оно оказалось таким дорогим, что не могло быть и речи о том, чтобы купить еще по одному для Милли и для самой себя. Корри отгородила угол своей комнатки одеялом и таким образом у нее получилась маленькая импровизированная фотостудия. Корри сделала несколько снимков многолюдных улиц Доусона и побережья.
Милли сдержала слово и повесила над кроватью Корри несколько фотографий из «Космополитена» и «Стрэнда». Вечерами при свете керосинки она учила Корри вязать.
Квартирная хозяйка Корри оказалась на удивление милой и нелюбопытной женщиной. Она ни словом не обмолвилась по поводу заметно растущего живота своей жилички.
Однажды вечером, когда женщины сидели за вязанием детских шарфиков, Корри, не поднимая глаз, тихо сказала:
– Мне очень стыдно. Я говорила о себе, как о порядочной женщине. Не представляю, что ты можешь думать обо мне теперь!
– Да ничего я не думаю. – Милли нагнулась, чтобы поднять упавший моток пряжи. – Дети рождаются, и тут уж ничего не поделаешь. Здесь, на Севере, ты знаешь, к таким вещам относятся легче. Когда твой Эвери вернется, вы поженитесь, ведь так? Так что все в порядке.
– Да, конечно.
Корри склонилась над вязанием, не желая, чтобы Милли видела слезы на ее глазах.
Корри шла по тротуару, крепко прижимая к груди Альберту, которая вертелась и норовила выскользнуть из рук и упасть в грязь. На Корри были ботинки на высоких каблуках. Милли говорит, что все в Доусоне носят такие, потому что кругом грязи по колено. Корри осторожно переступала с одной толстой доски на другую. Тротуар был настелен неаккуратно, иногда доски лежали не впритык друг к другу. Идти было трудно еще и потому, что в некоторых местах досок не хватало, многие из них были разломаны. Местами тротуар был совсем кособоким. Милли говорит, что это из-за вечной мерзлоты: поверхность земли то подтаивает, то снова замерзает. Кое-где вместо досок лежал бревенчатый настил или просто гора опилок, вываленных прямо в грязь. Дома вдоль улицы были все как один похожи на «пансион» Милли. Крыши покрыты дерном, в оконные рамы вставлены куски битых стеклянных банок, в основном из-под маринованных огурцов.
