Текст книги "Узурпатор (Изгнанники в плиоцен - 3)"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

Наконец по склону, густо заросшему можжевельником, он взобрался на вершину. Дышалось тут легче: подул ветерок. Отсюда можно окликнуть их... уцелевших братьев и сестер из королевского потомства. Окликнуть и попросить помощи.

Он вышел на открытое место, стал под сосной, заслоняющей его от солнца. У ее подножия еще сохранились пепелище и черные головешки костра, который развела Голда в честь его чудесного спасения. Он глянул вдаль и впервые увидел Новое море, уничтожившее его мир. Оно было не молочно-белое, как прежде мелководная лагуна, а огромное, синее, простирающееся в туманной дымке на север и на юг, насколько видел его ослабевший глаз.

Обеими руками – деревянной и одетой в непробиваемое стекло – Ноданн вцепился в посох, чувствуя, что сейчас упадет. Опустившись на колени, потрясенный представшим ему зрелищем, громко застонал. Разом вернулись воспоминания о накрывшей его гигантской волне, о криках утопающих, о прокатившемся над этой сумятицей хриплом, как воронье карканье, хохоте...

Усевшись под чахлой сосной, он стащил с себя доспехи. В траве, устилавшей каменистую почву, нашел землянику, которой утолил и голод, и жажду. Затем подполз к обрыву и вновь напряг дальнозоркие глаза.

Север. Прежде на Корсике были соляные пустоши, тянувшиеся от оконечностей северных гор до каменистого плато на континенте, где раскинулся небольшой городишко Вар-Меск, ставший благодаря огромным залежам кальцинированной соды в его окрестностях центром стекольной промышленности. Но солончаки теперь затопило, и Керсик стал островом – в полном смысле слова.

Юг. До самой Африки разлилось море; здесь и раньше были самые глубокие участки лагуны.

Восток. Лесистые холмы и долины Керсика.

Запад. Авен...

О Богиня, это действительно он, хотя сразу его и не разглядишь. Полуостров сильно сузился после потопа, однако при желании можно увидеть даже разрушенную, притихшую, бесхозную Мюрию и то, как соленая вода лижет разбитые ступени королевского дворца. Плантации заросли сорняками, антилопы, иноходцы, элладотерии одичали, равно как и жалкие остатки рамапитеков, что бесприютно бродят среди руин, тщетно надеясь, что повелители-тану вновь оживят похолодевшие маленькие торквесы.

Кто же уцелел? К кому взывать?

В мозгу беспорядочно, точно крупинки золота в кубке звездного ликера, крутились вопросы. Кровь стучала в висках, туманной пеленой затягивала глаза.

Позвать на помощь?

"Нет!" – предостерег его внутренний голос.

Но отчего? Отчего инстинкт самосохранения приказывает ему соблюдать осторожность, не обнаруживать себя, пока не окрепнет и окольными путями не выяснит, какие события произошли за те выброшенные из жизни полгода, что он без движения провалялся в керсиканской пещере?

От чего ему прятаться? От кого?

Он потерял сознание, а когда очнулся, то уже твердо знал, что не должен звать братьев и сестер, ориентируясь на слабые телепатические импульсы, коими отмечены координаты городов на материке. Лишь одному живому существу он может открыться, чтобы выведать всю правду о том, что случилось в Многоцветной Земле после потопа. При всей своей слабости он наверняка сумеет передать сообщение на скрытом канале. И призыв его будет услышан вопреки всем доводам здравого смысла.

Больше ему неоткуда ждать помощи.

Из последних сил он выковал в мозгу крохотную, но яркую иглу, предназначенную только для одного ума; и она стрелой пронеслась над Новым морем, пронзив пол-Европы:

"Мерси!"

2

Созвездие значилось в его каталоге под индексом К-1-226, но стоило ему как следует присмотреться к незнакомой трехпланетной системе, и он тут же сообразил: Элирион. Вторая же планета со стороны Солнца, зажатая собственными ледниками шестимиллионнолетней давности, – это Полтрой. Полтроянцы, которых в Содружестве почитали образцом культурного развития, здесь находились на уровне питекантропов. Маленькие коренастые каннибалы с выпученными красными глазками, сверкающими из-под рыжего меха, сновали среди льдов, подстерегая себе подобных, дабы проломить им череп и вдоволь полакомиться свежими мозгами.

Элирион был последним объектом поиска и явно никакой ценности для него не представлял, однако он в нарушение графика задержался на два часа, наблюдая за первобытными обитателями. Он внушал себе, что это чисто интеллектуальное любопытство: интересно же поглядеть, с чего начиналась такая знаменитая цивилизация. Но внутренний голос в ответ насмехался над ним, заявляя, что он попросту тянет время, не желая возвращаться домой к ожидающим его неприятным новостям.

Полтроянцы каменного века нелепо скакали вокруг своих неподвижных жертв, затем благоговейно опускались перед ними на колени, прежде чем начать ритуальную трепанацию. Кровожадный вождь маленького клана был как две капли воды похож на Оминина-Лимпиротина, четвертого спикера в Консилиуме.

Марк наконец оторвался от захватывающего зрелища и сообщил роботу, направляющему поиск: СОМНЕНИЙ НЕТ. После чего мгновенно вернулся в свою телесную оболочку, защищенную скафандром от непомерных мозговых перегрузок. Он увидел свет в обсерватории, и на миг в душе вспыхнула надежда: предчувствия обманули его. Но то был не Хаген, а Патриция Кастелайн. Ее мысли не читались, и полная их непроницаемость сама по себе подтвердила Марку факт происшедшей катастрофы.

ОТКЛЮЧИТЬ ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ МОЗГОВУЮ ЭНЕРГЕТИКУ. Раскаленный мозг начал остывать. Где-то за глазными яблоками он ощутил тошнотворные приливы реальности.

ВОССТАНОВИТЬ НОРМАЛЬНЫЙ ОБМЕН ВЕЩЕСТВ.

Временное охлаждение, краткий интервал мраморного безмолвия после длительной межпланетной активности.

ОТКЛЮЧИТЬ ДВИГАТЕЛИ. СПУСК. ПОГАСИТЬ СИГМА-ПОЛЕ. СОМКНУТЬ СВОД. ДОЛОЙ ВНУТРЕННИЕ И ВНЕШНИЕ ЗАЩИТНЫЕ ЛАЗЕРЫ. ДОЛОЖИТЬ О РАБОТЕ ОРГАНИЗМА.

– Все жизненные органы функционируют нормально, – заверил робот.

По логике вещей Хаген должен быть уже на месте, чтобы проследить за сканированием мозга и помочь отцу освободиться от скафандра после двойной проверки всех физиологических параметров.

Отсутствие Хагена ясно показало ему, что помощи теперь ждать не от кого, и он сам отдал соответствующие команды:

УДАЛИТЬ МОЗГОВЫЕ ЭЛЕКТРОДЫ. ОТКЛЮЧИТЬ КОНТАКТЫ ГОЛОВНОГО И СПИННОГО МОЗГА. СНЯТЬ ПАСКУДНЫЙ ШЛЕМ.

Робот невозмутимо исполнил приказы. Застежки шлема щелкнули, тяжелый металлокерамический колпак сдвинулся на четверть оборота. Воздух теплый и влажный, свет рассеянный, знакомый ручной хронограф бесстрастно напоминает о том, что он вновь на плиоценовой Земле.

23.07.33 ........... 16,5 + 27

Скафандр медленно распался на две половины. Разоблачившись, он тут же на месте сделал некоторые изометрические замеры, пощупал царапины, оставленные на лбу психоэлектронным терновым венцом, и рассеянно отметил, что кровь уже подсохла. Под скафандром он был одет в плотно прилегающий к телу черный комбинезон с вмонтированным устройством для переключения кровообращения. Он весь пропотел и провонял кожной смазкой, в которой варился целых двадцать дней. Пора бы изобрести формулу вещества с более приятным запахом.

– К тебе можно, Марк?

От этого голоса снова сдавило узлом все внутренности; сейчас он снимет свое космическое облачение, а дурные предчувствия, напротив, будут облечены в слова.

Он забросил скафандр в кладовую. Дверь отворилась, и вошла Патриция, держа в руках два запотевших стакана с кружочками лимона. Бледно-голубое с золотыми нитями платье открывало спину; она выглядела гораздо моложе, чем в последний раз, а ее распущенные волосы цветом напомнили ему леденцы из кленового сахара, атрибут детских воспоминаний о Нью-Гемпшире.

Он почувствовал на губах легкий и тающий, словно снежные хлопья, поцелуй, потом взял у нее стакан и с наслаждением отхлебнул крепкой освежающей жидкости, приправленной лимонным соком.

– Сколько человек ушло с Хагеном?

– Двадцать восемь. Дети в полном составе и пятеро внуков. Перед отплытием они взорвали все наши океанские лайнеры.

– Оборудование?..

– Пять тонн разнообразного оружия, портативный сигма-генератор, механические установки для защиты мозга, много калькуляторов и обрабатывающих станков – зачем они им понадобились?.. И еще целый набор запчастей. Это было четыре дня назад. Мы попытались преследовать их на лодках, но Хаген, Фил Овертон и Кеог-младший едва нас не потопили своим психокинетическим шквалом. А мы без тебя, естественно, не сумели скоординировать принудительные усилия.

– Четыре дня. – (Патриция с горечью отметила, как глубоко ввалились его глаза, обведенные черными кругами.) – Теперь и мне их не достать. Неплохо задумано.

– Но мы же можем объединиться под твоим руководством. Нет такого места на Земле, куда бы не достиг твой психореактивный импульс. Они, разумеется, рассчитывают, что ты на такое не пойдешь. – (Тон Патриции и ее умственный настрой были абсолютно нейтральны, и немудрено, ведь у нее нет детей.)

– Я должен подумать. – Марк провел рукой по влажным волнистым волосам. Запах химической смазки почему-то больше обычного действовал на нервы; и, как всегда после звездного поиска, он ощущал зверский голод. Пойду приму душ и переоденусь. Поесть что-нибудь найдется?

– Конечно, я же тебя ждала. А ты почему задержался?

Скривив губы в характерной усмешке, Марк направился в гардеробную.

– Хотел оттянуть неизбежное.

– Так ты этого ждал? – На лице Патриции промелькнуло то самое отчаяние, которого нельзя было разглядеть за умственным щитом.

– В какой-то мере я сам их спровоцировал.

Он стащил с себя комбинезон и вступил в допотопную с виду кабину душа, где все, однако, было переоборудовано по последнему слову техники: автоматически подавались струи попеременно горячей и холодной воды и жидкое душистое мыло, тут же имелись фонтанчик для соляных ванн и завершающий ледяной каскад. Патриция подала ему полотенце-тогу и оценивающе оглядела мускулистую фигуру своего любовника.

– Жаль, что во время звездных поисков с тебя сходит загар... Во всем остальном ты все тот же стройный Адонис с посеребренными инеем висками и бровями Мефистофеля. Терпеть не могу молодящихся мужиков! (И обожаю твой membnim virile! [половой член (лат.)])

– Прости, любовь моя, эти поиски лишают меня не только загара. Во всяком случае, на какое-то время. (Пока не наберусь безрассудства, чтобы вновь впустить в себя жизненные соки.)

Она вздохнула.

– Две недели в барокамере – чего ради я старалась?

– Ты ослепительна. Этот цвет волос тебе очень к лицу... Потерпишь немного, а?

Она потерпит – заботливая, преданная, любящая Патриция Кастелайн, которая, когда надо было поддержать его Мятеж, пожертвовала родной планетой. После смерти Синдии и конца Старого Света ей одной удалось заманить его в свою постель.

– Позовем остальных? – спросила она.

Он надел неглаженую рубаху.

– Пожалуй. Свяжись со Стейнбреннером, Крамером, Даламбером, Ранчаром Гатеном, Корделией Варшавой. И с Ван Виком, если он сегодня не на бровях. Стренгфорд тоже вызови, постарайся привести ее в чувство... И обоих Кеогов. – Он обмотал вокруг пояса алый кушак.

– А как насчет Алекса Маниона?

– Этого к дьяволу! Удивляюсь, как он не сбежал с нашими сосунками. Ведь это он втравил нас в историю с проклятой Фелицией... – Марк осекся и вопросительно взглянул на подругу.

Отвечая ему, она одновременно рассылала телепатические вызовы.

– Фелиция убила Вона Джарроу. Клу, Элаби и Оуэн в порядке, но их миссия потерпела фиаско. – Копии отчетов Оуэна из Испании были мгновенно переданы из памяти Патриции в мозг Марка. Так он узнал не только о Фелиции и вмешательстве Элизабет, но и о коронации и бракосочетании Эйкена Драма. – В настоящий момент Фелиция сошла со сцены, а Элаби и Клу заняты спасением Джилл. Они верны тебе, несмотря на предательство других детей, и ждут твоих указаний.

У Марка вырвался циничный смешок. Чуть пригладив растрепавшиеся волосы, он взял Патрицию под руку и спустился вместе с ней по лестнице обсерватории. Все так же держась за руки, они двинулись по берегу зеркально-гладкого озера к его дому. Молодой месяц уже скрылся, но небо субтропиков было усыпано алмазными звездами. Ни одно из созвездий пока не приобрело очертаний двадцать второго века, но мятежные изгнанники все равно пользовались привычными названиями. Марс зловеще поблескивал на западе, точно кокарда на темной треуголке Наполеона.

– Теперь, когда Фелиция переметнулась к Элизабет, надо думать, Элаби и Клу сделают ставку на Эйкена Драма, – проронил Марк.

– Каким образом? Дождутся остальных и поведут прямое нападение?

– Нет, вряд ли... Если у них осталась хоть капля рассудка.

– Тогда что же? Попытаются привлечь его на свою сторону?

Марк помолчал, глядя на сверкающее озеро и на лодки, уже подвозившие к его причалу ветеранов-заговорщиков, которые все до одного были членами Консилиума, до тех пор пока не связали свою судьбу с тщеславными замыслами Марка о главенстве человечества над Галактическим Содружеством. Не считая Маниона, в живых осталось только одиннадцать высших сановников и тридцать один рядовой.

– Вероятнее всего, они начнут переговоры с Эйкеном Драмом. У нас до сих пор нет четкого представления о сильных и слабых сторонах его мозга. А наши желторотые детки наверняка оценивают короля Эйкена-Луганна еще более поверхностно.

– Совет фирвулагов предпринял довольно грубую попытку уничтожить его на празднике Великой Любви. Но ничего у них не вышло. На таком расстоянии мы не смогли проанализировать причины их провала, но Джефф Стейнбреннер предположил, что Эйкен носит специальное устройство, защищающее его головной мозг.

– Возможно. Но с другой стороны, самозванец способен наращивать свою мощь. Любопытный экземпляр! Метафункции – лишь часть его арсенала. Кроме того, сдается мне, он прирожденный политик.

В душе Патриции шевельнулся страх.

– Если Эйкен Драм согласится обсуждать вопрос о вратах времени... Ее мысль была ясна; если сообщение между плиоценом и Галактическим Содружеством будет взаимным, то мятежники предстанут перед судом, невзирая на срок давности.

Марк смотрел вверх на бесчисленные звезды и молчал.

– Я должен найти звезду, причастную к Единству, – наконец проговорил он. – Это все, что мне нужно. Пат. Одно мое слово – и они узнают правду о бедном обманутом человечестве. Пока не поздно, надо начинать сызнова, не допуская прежних ошибок. Мы раскинем нашу сеть на десятилетия. Мы просочимся внутрь Единства и искусственно создадим новое поколение. Мне бы только найти звезду!..

– Что же теперь делать, Марк? – выкрикнула она.

Он взял ее руку, насильно просунул себе под локоть и зашагал к дому. Шесть лодок уже стали на прикол.

– Пойдем поужинаем и все обсудим с остальными. – Он направил в ее все еще непроницаемый мозг ласковый корректирующий импульс. – Откройся мне, Пат. Я знаю, вы считаете мои поиски бесплодными. Я и сам в них усомнился. Потому и надо обговорить все начистоту и, возможно, выработать совсем иной план действий.

– Я не в пример другим не боюсь заявить об этом вслух!

Ван Вик выпучил глаза и разинул огромную пасть; в свете горящей на веранде лампы поблескивала его лысина, а дрожащие пальцы сжимали пустой стакан с позвякивающими кубиками льда. Грудь под рубахой ходила ходуном. Более чем когда-либо он напомнил Марку взбесившуюся жабу.

– Мы должны были это предвидеть. Уже по одной истории с Фелицией можно было догадаться, в каком направлении работают умы ребятишек. И едва ли мы вправе их за это винить. Взгляни правде в глаза, Марк! Твои надежды если и сбудутся, то еще очень не скоро, а ведь ты уже выбросил псу под хвост двадцать пять лет. Обследовал тридцать шесть тысяч систем, и только двенадцать из них населены более или менее разумными существами – так или иначе, с Единством они рядом не стояли!

Марк сидел вместе с Патрицией за обеденным столом, а его гости неловко топтались у входа; лишь некоторым достались стоявшие в углу на веранде старые плетеные стулья. Патриция открыла буфет и выдвинула оттуда на десерт два блюда с манго. Марк выбрал самый спелый плод и начал очищать его серебряным ножом, подхватывая на лету капли психокинетическими импульсами.

– На этот раз, – объявил он, – я нашел Полтрой.

Восемь человек из девяти не сдержали умственных и голосовых комментариев. Лишь Корделия Варшава, культуролог и психотактик, не стала ахать и охать.

– Как высоко они поднялись по лестнице?

– Ну-у... в общем, стоят на двух ногах.

Она понимающе кивнула.

– Что ж, это уже немало, если учесть их замедленную эволюцию... Лучше бы ты нашел Лилмик.

Марк с аппетитом поглощал сочные кусочки, а в уме прокручивал фрагменты последнего звездного поиска, желая напомнить им, что начал свою охоту с изучения далекой галактики, содержащей солнце Лилмика, и не нашел там никаких следов самой древней разумной расы.

– Они где-то там... – Он промокнул губы салфеткой. – Бог их ведает...

– Маленькие варвары-завоеватели что-то натворили с их солнцем, – с горечью заметил Крамер. – Мы с Марком давным-давно все проанализировали. В том, что индивидуальная спектрограмма присутствует в плиоцене, двух мнений быть не может. Некоторые астрофизики на Крондаки полагают, что угасающую звезду выпихнули куда-нибудь на задворки основной последовательности за миллион лет назад до первого объединения. Если это так... – Он пожал плечами.

– У меня нет времени на зарождающиеся гиганты, – отрезал Марк. Шансы слишком ничтожны, даже если придерживаться наиболее вероятных прогнозов.

– Теперь, когда дети отчалили, у нас нет никаких шансов! – воскликнул Ван Вик. Он приподнялся со стула и с невероятным трудом дотянулся до бутылки с водкой, но та будто приросла к подносу.

Хелейн Стренгфорд пронзительно засмеялась.

– Раз мне нельзя, так и тебе нельзя, Джерри! На приближающийся конец света надо смотреть трезво. Или отложим его, а, Марк? Спасем свою шкуру, прикончив собственных детей?

С искаженным лицом она подошла к Марку вплотную, стиснула кулаки, натянутая как струна, несмотря на то что час назад Стейнбреннер провел с ней сеанс коррекции. Ангел Бездны оценил исходящую от нее угрозу и поступил великодушно. Хелейн рухнула на подставленные руки Стейнбреннера, скованная простым двигательным параличом; сознание осталось нетронутым. Врач уложил ее на кушетку. Даламбер и Варшава подсунули ей под голову подушки.

– Всем нелегко, Хелейн, – сказал Марк. – Ты любишь Лейлу, Криса и маленького Джоэла, Ранчар любит Элаби, а Кеоги – Нейла и Питера... Джорди и Корделия тоже без ума от своих детей и внуков.

"А ты?" – обвиняюще выговорил ум (язык и губы были скованы немотой).

– И я, – кивнул Марк.

Жалюзи на одном из окон были приподняты, и в комнату влетали ночные мотыльки. Марк встал, шагнул к окну, опустил жалюзи, одним взглядом истребил мелькавших вокруг лампы насекомых и небрежно облокотился о притолоку, засунув руки в карманы.

– Клу и Хаген – это все, что осталось у меня от Синдии. Я взял их с собой в Изгнание. Быть может, по отношению к ним я был несправедлив, но иначе поступить не мог. – Он обвел взглядом всех присутствующих по очереди. – Вы, наверно, тоже не имели права производить на свет детей в плиоцене, но по-человечески всех нас можно понять. Мы надеялись передать нашу мечту новым поколениям, но ничего не вышло, и виноват в том я, потому что не сумел отыскать нужную нам цивилизацию.

– Еще есть время, – сказала Патриция. – Впереди века – если мы захотим продолжать наше дело. Если найдем в себе мужество.

– Мы в своей жизни достаточно рисковали! – отрезал Крамер. – Если помните, моя первая семья погибла на Оканагане, и у Даламбера сын служил в составе Двенадцатого флота. Не тебе, Кастелайн, читать им проповеди о мужестве! А этот еще твердит о любви, как будто он способен...

– Джорди! – Марк чуть поднял одну крылатую бровь.

Чтобы оборвать тираду врача, ему не понадобилось принудительных усилий. Крамер изменился в лице и, круто повернувшись, уставился в темноту.

Из полумрака в углу веранды донесся невозмутимый голос Ранчара Гатена:

– Звездный поиск... только на него мы и рассчитывали, только благодаря ему смирились с изгнанием. А дети... они же не могут знать тебя так, как мы, потому ухватились за первую же возможность вырваться из кабалы, на которую мы их обрекли.

– Если они сумеют открыть врата времени, то мы погибли, – вставил Ван Вик. – Психологически ни один из нас не переживет публичного процесса.

– Элаби поклялся мне взорвать после себя врата времени, – сообщил Гатен.

– Хаген этого не допустит, – живо откликнулся Марк. – Он сделает все, чтобы врата остались открытыми и чтобы мы предстали перед судом. У него это в подсознании.

Хрупкая миловидная доктор Варшава кивнула:

– Марк прав. И не только его сын вынашивает планы возмездия. Так что самый надежный способ обеспечить нашу безопасность – убить их всех.

Она погладила руку Хелейн. Глаза парализованной женщины были закрыты; из-под ресниц выкатились две слезы.

– Самое разумное решение, – подтвердила Патриция. – Если хоть один из них уцелеет, он непременно покажет Эйкену Драму чертежи аппарата Гудериана, и рано или поздно Эйкен сам возьмется за дело. Я составила его умственный прогноз и пришла к выводу, что он сможет обойтись и без украденного у нас оборудования.

– Мы поддерживаем заключение Кастелайн, – заявил Диармид Кеог.

Лидер Метапсихического Мятежа невидящим взором глядел в стену.

– Есть еще один путь. Рискованный, правда.

На веранде повисла гнетущая тишина.

– Я вижу их, – продолжал Марк. – Они находятся в районе так называемых больших широт, где вечное затишье. Паруса свернуты, весь психокинез направлен на тягу, но судно все равно движется очень медленно. Поэтому выбросить их на сушу не составит труда. Гораздо тяжелее будет найти где-нибудь на юго-востоке подходящий теплый ветерок и вернуть наших шалунишек домой.

– Неужели это возможно?! – вскричал Питер Даламбер.

– Что скажешь, Джорди? – спросил Марк.

– Далековато, – с сомнением отозвался Крамер, что-то быстро подсчитывая в уме. – Благодаря первому резкому броску они оторвались на две тысячи километров. Нам нужен мощный тропический циклон... вот такой примерно. – Он построил для Марка мысленную проекцию. – Такие встречаются севернее экватора.

– Нет, безнадежно.

Крамер пожал плечами.

– Так я же и говорю. Можно прождать две недели, а они к тому времени уже войдут в зону западных ветров, где их шиш достанешь.

– А если вот такой? – Марк представил физику еще один метеорологический образ. – С африканского побережья.

– Гм, не хило! Только сможем ли мы повернуть его на запад – вот вопрос. Впрочем, неважно. Не вернем их домой, так отгоним в Марокко, и пусть там загорают.

– Черт побери, Джорди! – взорвался Стейнбреннер. – Да у нас хватало сил, чтобы отвращать ураганы от Окалы, так неужто мы не сумеем взнуздать нужный нам ветер?!

– Одно дело, Джефф, отвратить воздушные массы, другое – собрать их и повернуть против планетарных ветров, что дуют в это время года. В нашем распоряжении всего сорок два ума, из них шесть или семь в творчестве и психокинезе – полные нули... Адская работенка, доложу вам.

– Да еще учтите, они без борьбы не сдадутся, – напомнил Диармид Кеог.

Дейдра спроецировала в уме разрушительный шквал, который беглецы породили, едва заметив погоню, а Диармид прибавил:

– Видите, наш сыночек Нейл руководил потоплением любимых родителей, а под его началом так дружно трудились Фил Овертон и Хаген, как будто они уже посвящены в Единство. Да, в том, что детки окажут сопротивление, сомневаться не приходится.

– У них ружья... – дрожащим голосом вставил Ван Вик.

– Не будь идиотом, Джерри, – оборвала Патриция. – Ведь с нами теперь Марк. С его принудительной силой все эти ружья для нас не более опасны, чем рогатки.

– Они ни перед чем не остановятся, – упорствовал Ван Вик.

– Вот именно, – тихо проронила Корделия, – самой жизни не пожалеют.

Марк вернулся к созерцанию своих прежних образов.

– Надо попытаться спасти детей. И выиграть время для выработки нового плана... Что мы имеем?.. Клу, Элаби и Оуэн в Европе, Фелиция пока отсутствует, Эйкеном Драмом можно манипулировать. Я должен подумать, изучить ситуацию со всех сторон.

– Ты двадцать семь лет думал, – упрекнул его Ван Вик.

Но мысли Марка были уже далеко.

– Крамер прав: не обязательно возвращать детей назад, главное – не пустить их в Европу. Это вполне нам по силам. Высадим их в Африке и найдем способ взорвать оборудование, так, чтобы никто не пострадал. Прежде всего надо нейтрализовать их угрозу, а потом уж искать собственные решения. – Он оторвался от своих размышлений, и каждый ум ощутил его принудительно-гипнотическое прикосновение. – Звездный поиск! Он мог бы стать нашим спасением, если бы оказался удачным... Моя мечта... и мое поражение загнали нас сюда, в плиоцен, однако мы верили, что еще не поздно начать все сначала. Но и здесь звезды не улыбнулись мне, поэтому дети разуверились в моей мечте и заимели свою. Они сделали свой выбор, и от этого так просто не отмахнешься. Двадцать дней, пока мотался от звезды к звезде, я обдумывал возможные последствия их поступка, и до сего момента они не выходят у меня из головы. Окончательное решение я оставляю за собой. Но все-таки давайте проголосуем.

– Убить! – выпалила Корделия Варшава.

– Самый надежный вариант, – согласилась Патриция Кастелайн.

Наступило минутное колебание, но из всех присутствующих лишь Геррит Ван Вик присоединился к двум женщинам, выступавшим за смертный приговор. Прочие предпочли помилование, хотя и сопряженное с некоторым риском.

Марк изложил им свой новый замысел – как, обеспечив собственную безопасность, пойти навстречу желаниям детей. Однако в случае провала под угрозой оказывалась не только жизнь мятежников, но и жизнь ни о чем не подозревающих обитателей Многоцветной Земли.

– Таков в общих чертах мой план, – заключил Марк Ремилард. – Кто за?

Бывшие члены галактического Консилиума единогласно одобрили предложение и тем самым вновь утвердили его своим лидером.

– Хорошо. Нынче же ночью свяжусь с Оуэном. А завтра начнем реконструкцию поискового оборудования и сборку нового агрегата. Да, пусть посидят в Африке: мы покамест не готовы к встрече с ними. Думаю, в конце августа, если ничего не случится, можно будет отплыть в Европу.

3

Угрюмая фея в белой кожаной юбке нетерпеливо расхаживала по балкону Черной Скалы; глаза лесной лани, словно два прожектора, ощупывали склон.

– Здесь ты в полной безопасности.

Элизабет стояла в дверном проеме, одетая в старый хлопчатобумажный комбинезон красного цвета, который запомнился Фелиции еще на постоялом дворе, и теперь она воспринимала его как давнего друга, как связующую нить с прошлым. Уже две недели ворон ежедневно прилетал в маленькое шале, садился на край балкона и превращался в испуганную девчонку. Но, несмотря на огромную силу убеждения, которой обладала Элизабет, несмотря на то, что во время долгих разговоров с ней Фелиция отдыхала душой, она упорно отказывалась остаться. Сегодня их беседа затянулась на два часа.

– Прошлой ночью мне опять являлись кошмары.

– Бедная ты моя!

– Еще немного – и я не выдержу, закричу в голос. Если это случится, я умру, захлебнусь в золоте и в дерьме.

– Да, – согласилась Элизабет, – если не будешь лечиться.

Взгляд Фелиции стал совсем безумным; хищные стальные когти потянулись к мозгу Элизабет, но та недаром была Великим Магистром коррекции – успела поставить непроницаемый барьер, и когти лишь беспомощно поскребли зеркально-гладкую поверхность.

– Я... я нечаянно, – оправдывалась Фелиция.

– Нет, нарочно, – с грустью возразила Элизабет. – Ты готова убить каждого, кто угрожает тебе своей любовью.

– Нет!

– Да. У тебя в голове короткое замыкание. Хочешь, покажу тебе разницу между твоим мозгом и тем, который можно считать нормальным?

– Покажи.

Образы ужасающей сложности громоздились под сводом черепа, но корректор снабдила их пояснениями, доступными даже необученному ребенку. Минут пятнадцать Фелиция рассматривала обе проекции, прячась за своим экраном. Потом приоткрылась щелочка, и в ней засветилось робкое, стыдливое любопытство.

– Это что... мой мозг?

– Максимальное приближение, какого я смогла достичь извне.

– А другой... чей он?

– Сестры Амери.

Девушка содрогнулась. Соскочила с парапета и подошла вплотную к Элизабет – маленькая, бледная, такая одинокая и беззащитная.

– Я чудовище. Я не человек, правда?

– Временами – да. В основном твои поступки неосознанны, хотя после того, что ты устроила на Гибралтаре, твое сознание тоже затронуто... Но тебя можно вылечить, дитя мое. Пока можно.

– Почему "пока"?

– Потому что для терапии необходимо добровольное согласие, а ты скоро перестанешь осознавать эту необходимость. Применить к тебе насилие я не могу: мне с тобой не справиться. Даже если ты подчинишься добровольно, я все равно очень рискую. Пока ты не пришла ко мне, я и не понимала, насколько это опасно – тебя лечить.

– Боишься, как бы я тебя не убила ненароком?

– Не без того.

– Значит, ты рискуешь жизнью и все равно хочешь мне помочь?

– Да.

Фелиция вздернула чуть заостренный подбородок. В темных глазах блеснули непролитые слезы.

– Зачем? Чтобы спасти от меня мир?

– Отчасти, – призналась Элизабет. – Но также для того, чтобы спасти тебя.

Фелиция отвела взгляд; на губах заиграла странная усмешка.

– Ты ничуть не лучше Амери. Все вы гоняетесь за моей душой. Ты ведь тоже католичка, верно?

– Да.

– И что в этом проку – тут, в плиоцене?

– В общем, немного. Но основные моральные устои остаются, и я должна им следовать.

Девушка засмеялась:

– Даже когда сомнения одолевают?

– Особенно тогда, – ответила Элизабет. – Ты очень проницательна, Фелиция. – Она вынулась в комнату, села на один из двух стульев перед окном. – Проходи, садись.

Фелиция заколебалась. Целительница почти физически ощутила вихрь противоречивых чувств, охвативших девушку: темный ужас, борющийся против искренней жажды любви и участия, чистота, отчаянно сопротивляющаяся, но почти раздавленная бременем извращений и вины.

Элизабет не сводила глаз с вырисовывающихся в окне округлых очертаний Черной Скалы и Провансальского озера, стараясь не смотреть на ворона, который все еще не решался влететь. Робкий, любопытный, горящий последней надеждой лучик все пытался проникнуть сквозь заслон корректора.

Элизабет закрыла лицо руками и стала молиться. Затем решительно убрала барьер.

– Загляни мне в мозг, если хочешь. Только будь осторожна, Фелиция. Ты увидишь, я не солгала, я только хочу помочь тебе.

Не в силах противостоять соблазну, лучик скользнул внутрь, невольно отбрасывая тень направившей его личности. О Боже, проклятые родители, сотворить такое со своим ребенком! Неужели их подлость сделала ее неспособной откликнуться на всякое материнское чувство?