Текст книги "Золотой торквес"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Портрет моего Корабля, – объяснила Бреда. – Сядем. Для начала я расскажу тебе о нашем путешествии.

– Хорошо. – Элизабет села, до боли сцепив пальцы и удерживая в мозгу непроницаемые заслоны. На протяжении всей речи собеседницы она ни разу не взглянула ни на нее, ни на ее диковинную комнату, а задумчиво созерцала небольшой бриллиант в колечке на своей правой руке.

Давным-давно, рассказывала Бреда, в нашей далекой галактике, на маленькой планете, вращающейся вокруг желтого солнца, жила некая разумная раса. Имея одну-единственную телесную форму и одну умственную модель, эта раса достигла стадии письменной истории. За тысячелетия ее наука и техника поднялись на такой уровень, что позволили сконструировать гравитационно-магнитные аппараты, развивающие скорость, близкую к скорости света. Тогда началась колонизация соседних планет и было основано федеративное государство. Но вскоре разразилась межзвездная война, на долгие годы отделившая колонии от метрополии не только пространственными, но и культурными безднами. Лишь один из дочерних миров – моя родная планета Лин – сумел наладить ограниченные пределами нашей солнечной системы связи с космосом с помощью простейших реактивных двигателей.

На центральной планете под названием Дуат великая война также вызвала прискорбные перемены. Нарушенный экологический баланс почвы и атмосферы привел к полной трансформации климата и рельефа. На месте горных хребтов образовались огромные заснеженные пространства; над глубокими долинами с субтропическим климатом повис вечный туман. За тысячу поколений сформировалось лишь два телесных типа, в корне отличавшихся от своих предков, некогда завоевавших дочерние миры.

На территории, где проживал горный народ фирвулаги, большую часть года царила зима. Это было низкорослое, крепко сложенное племя с неразвитой, консервативной культурой и общинным укладом жизни, как часто бывает в суровых условиях. В своих заснеженных пещерах они в основном занимались ремеслами. Кроме того, фирвулаги обнаружили в себе способность к перевоплощению и психоэнергетическому иллюзионизму – подобные метафункции у вас в Галактическом Содружестве именуются творчеством.

У фирвулагов проявились также зачатки умственной речи и ясновидения, дававшие им возможность общаться с соседями, не выходя из пещеры и не подвергая себя опасности быть застигнутыми бураном. Другими словами, со временем они превратились в истинно метапсихическую, хотя и несколько ограниченную, расу и вполне процветали.

В низинах планеты Дуат преобладал иной расовый тип – высокий, стройный, белокожий, со светочувствительными глазами, приспособленными к атмосфере сильной облачности. Это племя – тану – поставило себе целью вернуться к уровню высокой технологии. В отличие от фирвулагов тану не удалось развить у себя активные метафункции, но взамен они изобрели уморасширитель, который активизировал их латентные метафункции и явился средством достижения относительного психического единства. Вот такое слабое и все же воодушевляющее подобие «умственной семьи» ты можешь наблюдать среди золотых, серебряных и серых торквесов нашей Многоцветной Земли.

Две расы, населяющие Дуат, находились в постоянном противоборстве, но серьезного ущерба друг другу не наносили, опасаясь проникать в глубь вражеской территории. Основой их примитивной религии стали ритуальные битвы. И так сменилось шестьдесят поколений, прежде чем исследователи из возрожденной Межзвездной федерации добрались до планеты Дуат.

Да… федерация вновь отвоевывала миры. А тем временем моя планета шла своим путем. Мы повторно изобрели гравитационно-магнитные двигатели и вступили в удивительный симбиоз с одушевленными механизмами, которые назвали Кораблями. Обладая уникальной способностью к телепортации, они были способны перекрывать скорость света и при надлежащей мотивации за несколько минут – максимум часов – доставляли тысячи и тысячи моих соплеменников в самые отдаленные уголки галактики. Не знаю, догадалась ты или нет, но такой мотивацией могла служить только любовь. Потому каждый Корабль получил в Супруги представительницу моей расы.

Диморфное население Дуата было принято в Межзвездную федерацию. Золотые торквесы оказались совместимы с многими, но далеко не со всеми умами гуманоидов, населявших бывшие колониальные планеты. Элита в торквесах пришла к власти, и всего лишь спустя четыре поколения наше сообщество достигло Золотого Века научно-экономической и культурной экспансии.

Но золотые времена не могут длиться вечно, и нашему также суждено было склониться к закату. Потомки первых тану и фирвулагов, ярых сторонников эндогамии, перенесли древнюю вражду в новые условия. После ряда разрушительных войн мир наконец был восстановлен, но федеративные власти объявили, что остатки чистокровных фирвулагов и тану должны отказаться от своей воинствующей религии и смешать свои гены, с тем чтобы в корне пресечь былую ненависть. Большинство населения той и другой расы согласилось с таким условием. Лишь горстка не пожелала идти на компромисс и потребовала права эмигрировать в другую галактику. В ответ ей был предъявлен ультиматум о безоговорочной капитуляции. И тогда тысяча тану и фирвулагов бежала на отдаленную планету у оконечности космической спирали и стала готовиться к последней, апокалипсической битве между собой.

Их устремлений никто не разделял; они нашли поддержку лишь у одной души, одаренной (а быть может, обреченной) способностями провидеть будущее. То была Супруга одного из Кораблей, и она предсказала кучке недовольных блестящие перспективы на ином звездном витке, на более молодой, неразвитой планете, где долгожители и мыслители изгнанники окажут благотворное воздействие на медленно формирующийся местный интеллект. Это видение было, правда, расплывчатым, однако его хватило, чтобы она предложила беглецам свои услуги и предоставила в их распоряжение своего Супруга…

Так мы очутились здесь.

А потом появились путешественники во времени.

И, наконец, пришла ты.

– Но с тобой, – призналась Бреда, – провидческие способности меня почему-то подводят. Пришествие людей с Земли далекого будущего весьма меня встревожило и, как выяснилось, не напрасно. Равновесие сил между фирвулагами и тану, сложившееся около семидесяти лет назад, быстро нарушилось. Я все еще не могу в полной мере оценить человеческое влияние. Возможно, твой друг Брайан как-то сориентирует нас на этот счет, хотя ни король Тагдал, ни кто-либо другой до сих пор не задумывались о том, что будет в случае, если анализ окажется не в пользу человечества.

– Человечеству тоже не чужды подобные сомнения, – заметила Элизабет.

– Люди дали нам много преимуществ – и не только в области науки, экономики и евгеники. Отдельные индивидуумы среди фирвулагов и тану – особенно гибриды – начали уставать от постоянных раздоров и обращать взоры к более цивилизованной философии. Скорее всего, ассимиляция латентного человечества с населением тану более чем желательна. Но ты…

– Никакой антропологический анализ не в силах оценить моего влияния.

– Возможно, было бы уместно, чтобы ты внесла свой драгоценный вклад в развитие нашей наследственности. В это верит Тагдал, а также Идона – Покровительница Гильдий, и лорд-творец Алутейн, и Себи Гомнол и еще целый ряд наших великих. Но для активных метаносителей твои гены с той же вероятностью могут оказаться нежизнеспособными… во всяком случае, так воспринимает тебя потомство Нантусвель. Что делать? Я в смущении и не знаю, к какой точке зрения мне склониться.

Такая участь неминуемо постигнет всех, кто берет на себя смелость манипулировать человеческой расой, решила Элизабет, задумчиво вертя бриллиантовое кольцо на пальце.

10

Длинный полуостров Авен со столицей тану был изолирован от материка и не давал большого простора для охоты. Задолго до прибытия людей на Многоцветную Землю все фирвулаги были истреблены или изгнаны с полуострова, поэтому заядлым охотникам приходилось либо отправляться в Иберию, либо довольствоваться организованными побоищами, происходившими на огромной открытой арене в Мюрии или в Долине Спорта – большом зеленом поле к северо-западу от столицы, где устраивались скачки на большой и малые призы. Помимо еженедельных турниров проводился еще один в середине месяца, не считая Великой Битвы – чемпионата Многоцветной Земли, собиравшего участников и зрителей со всех концов Южной Европы.

На одной из сентябрьских встреч Эйкен Драм и его соратник Стейн Ольсон намеревались продемонстрировать новое искусство. Победа на арене должна была обеспечить им доступ к Делбету. Правда, в результате усиленных закулисных маневров королевы и ее потомства было решено, что не только Эйкен, но и Ноданн Стратег, лорд Гории, будет преследовать неуловимое чудовище под руководством самого Тагдала. Страстные болельщики Мюрии заранее обдумывали, как бы попасть в делегацию, что отправится к берегам Испании полюбоваться на захватывающее зрелище.

Теперь многие ставили на победу Эйкена над Огнеметателем, причем его шансы были триста к одному.

Страшный ливень пронесся над Мюрией в ночь накануне городского турнира. Отряд рыцарей психокинеза, возглавляемый братьями-близнецами Фианом Разрывателем Небес и Кугалом – Сотрясателем Земли, прилагал неимоверные психоэнергетические усилия при очистке арены от воды. Ожидалось, что сам Стратег прибудет в столицу посмотреть на выступление Эйкена и его верного викинга.

Сидя в монаршей ложе, королева Нантусвель смотрела вверх на угловатые разряды природной молнии, то и дело сверкавшей над прозрачной крышей – порождением психокинеза.

– Странная погода, не по сезону. Как бы она не задержала Ноданна с его милой Розмар! – Королева повернулась к Идоне – Покровительнице Гильдий, сидевшей рядом в строгом серебряном облачении. – Послушать Гомнола, так это Летучая Охота разрушает озоновый слой и портит нам климат.

– Ерунда! – отозвалась Идона с высоты своего положения Покровительницы Гильдий и старшей дочери короля. – Погода – вещь капризная. Возможно, какой-то тропический циклон из Южной Атлантики случайно прорвался через Гибралтар.

– Будем надеяться, моя ученая дочь, – пробасил Тагдал. – Если потоп не прекратится, то вся охота на Делбета пойдет насмарку. Какой смысл старому Огнеметателю расставаться с трубкой да теплыми тапочками и вылезать из пещеры, когда все посевы размокнут так, что ничем их не опалишь? Поди тогда сыщи его под землей!

– А вот и Брайан! – воскликнула королева на английском – все великие тану таким образом выказывали свое почтение не носившему торквеса антропологу. – И Грегги, и Властелин Ремесел! Совсем промокли, бедные! Алутейн, дорогой, хоть бы ты что-нибудь сделал с помощью своего психокинеза!

– Я творец, высокочтимая леди, а не торговец зонтиками, – проворчал старый и толстый Властелин Ремесел. – Подумаешь, небольшой дождичек, что мы, сахарные, что ли? Пора нам избавляться от нашей глупой водобоязни. Под дождем никто еще не утонул.

Брайан поклонился королевской чете.

– Да мы в основном промокли, пока бежали от экипажа к арене. Сегодня здесь так много народу, что рамапитеки, вместо того чтоб держать тенты над головой у публики, путаются под ногами друг у друга.

Послышалось квохчущее хихиканье. Мужчина в золотом торквесе и визитке Гильдии Творцов пробирался к королю и королеве, приветственно размахивая руками и забрызгивая по пути всех сидящих. На его обезьяньей мордочке застыло блаженно-глупое выражение; на вид ему было лет шестьдесят.

– Манипуляции Алутейна как иллюзия сухости! – провозгласил он, отвесив нечто вроде поклона, отчего едва не свалился через барьер на арену. – Но может ли иллюзия заменить реальность? Особенно когда навес, полный воды, переворачивается, и…

– Ох, заткнись, Грегги! – раздраженно оборвал его Властелин Ремесел.

– Да, тяжелый нынче день, августейшие мои, – сообщил он королю и королеве.

– Ты как следует принял Брайана? Все свои секреты ему раскрыл? – Предупредительность королевы согрела прибывших, мигом высушила их промокшие ноги.

– Воистину впечатляющая экскурсия! – отозвался Брайан. – Система образования в Гильдии Творцов напоминает мне университеты моей эры. И разумеется, лорд Грег-Даннет провел меня по лабораториям своего Департамента Генетики.

– Правда, чудо?! – Тот, кто некогда именовался Грегори Прентисом Брауном, взвизгнул и захлопал в ладоши. – Вы представить себе не можете, какое удовольствие беседовать с коллегой, который может просветить тебя насчет последних научных достижений Галактического Содружества! Вообразите, Ваши Величества, процент активных среди новорожденных человеческих детей с метапсихикой за последний год поднялся с двух до четырех! Теперь я просто обязан пересчитать коэффициенты латентности! Ведь мои первоначальные прогнозы основаны на равновесии обоих типов… а Гренфелл утверждает, что никакого паритета нет! Это же имеет огромное значение!

– Не сомневаюсь, Грегги, милый, – улыбнулась королева. – Садись, успокойся. Вон видишь, уже клоуны выходят.

– И правда! – вскричал лорд Грег-Даннет. – А тот, что в прошлый раз лопнул, тоже будет? – Он плюхнулся на скамью, поставил себе на колени блюдо бананов с королевского стола и начал уплетать их прямо с кожурой.

– Грегги говорит правду? – спросила Брайана Идона.

– Да, насколько я могу судить, леди Покровительница.

Она нахмурилась.

– Но для пересчета понадобится компьютер.

– Так ведь есть же компьютер, – откликнулся Брайан. – Мы с Агмолом используем его для хранения наших данных.

– Малыш его починил, – с натянутой улыбкой произнес Алутейн.

– Клянусь пятой Таны, я недооценил Эйкена! – радостно воскликнул король.

Королева внимательно смотрела на вездесущих скачущих шутов; ее улыбка тоже была вымученной.

– Эйкен Драм преуспел во многих отношениях, – иронически прокомментировал Властелин Ремесел. – Моим рабочим на стекольном заводе он подсказал, как реконструировать большую печь для отжига. С Гомнолом они обсуждают конструкцию нового испытательного прибора, а то старый не очень надежен. Ко всему прочему, он научил нашу невежественную аристократию запускать змея и играть в трехмерные шахматы. За последние две недели Мюрию буквально лихорадит от новых развлечений.

– Хм! – Выражение восторга исчезло с лица короля.

– Вот звери! – взвизгнул Грегги. – Вы только посмотрите на эту обезьяну! И он будет с ней биться?! Неужели взаправду?

– Не до смерти, дорогой, – успокоила его королева. – Он нужен для Великой Битвы… Потом будут слоны и чудовищные собаки из Каталонской пустыни. А еще… вон, посмотри, в том фургоне… Жуть какая! Похоже на помесь саблезубого тигра и огромной гиены!

– Саблезубая гиена, – подхватила Идона. – Еще один экземпляр, привезенный африканской экспедицией. Сегодня прибыл последний караван.

Одновременно с громом ударили медные литавры и барабаны. Начался парад участников: впереди шли серые со шлемами гладиаторов в руках, за ними верхом гарцевали серебряные и, наконец, золотые – люди и тану в сверкающих стеклянных доспехах разных оттенков и фасонов. Халикотерии также были в богатых латах и вышитых золотом попонах, окрашенных в геральдические цвета Гильдий.

Когда через открытое заграждение бок о бок въехали на арену двое всадников, публика взорвалась аплодисментами. Один великан в изумрудно-зеленых доспехах, усыпанных сверкающими на солнце топазами, восседал на медно-рыжем скакуне. Забрало рогатого шлема было поднято, и он приветствовал беснующихся болельщиков, постукивая по щиту огромным топором из сверхпрочного стеклопластика – витредура. Рядом с викингом выступала миниатюрная золотая фигурка верхом на черном халике. Какая-то дама бросила ему цветы, а он привстал в седле и взмахнул копьем, с которого свисал длинный фиолетовый вымпел с золотой эмблемой.

– Какой странный символ! – пробормотал Брайан. – По-моему, даже несколько непристойный.

– Достопочтенная Мейвар, – сухо объяснила королева, – позволила ее кандидату самому выбрать облачение. Права ли я, предполагая, что этот вытянутый вверх палец на его вымпеле – крайне дерзкий вызов?

– Да, Ваше Величество, вы совершенно правы, – не моргнув глазом, ответил Брайан.

Шествие замкнулось в огромный круг по краю арены. Лорд Маршал Спорта, лорд Меченосец вместе с секундантами, а также члены судейской коллегии подошли к огороженной лестнице, ведущей в королевскую ложу, и по традиции приветствовали высоких особ, призвав к тому же публику и участников.

– Повелеваю начать состязания! – отдал король словесную и мысленную команду.

Публика уселась, а борцы и животные удалились в загоны по разные стороны арены. Тем временем разминка и цирковые номера продолжали подогревать настроение на трибунах.

– Ну, как продвигается дело, профессор? – спросил Брайана король.

– Уже собран значительный банк данных, как вам наверняка доложил лорд Агмол.

Король кивнул.

– Агги сегодня выступает, но он успел мне сказать, что ты как следует помотал его по городу и окрестностям.

– В анализ необходимо включить сельское хозяйство, главным образом потому, что работа по возделыванию плантаций возложена у вас исключительно на людей. Оказывается, многие работники, не имеющие торквесов, заняты не только в сфере обслуживания… Признаться, я был удивлен, обнаружив, что большинство из них трудятся с полной отдачей и весьма довольны жизнью.

– Вы были удивлены, Брайан? – переспросила королева. Затем смочила салфетку в кубке с белым вином и вытерла перемазанные банановой мякотью губы лорда Грега-Даннета. Генетик подобострастно улыбнулся ей.

– Внешне они вполне ассимилировались. Полагаю, недовольных не так уж много, во всяком случае, здесь, на Авене. Мне бы хотелось провести сравнительный анализ с другими крупными городами, скажем, с Горией и Финией. Могу я на это рассчитывать?

– Сожалею, – сказал король, – но у тебя не будет времени. Результаты анализа необходимы нам до начала Великой Битвы. Тебе придется ограничиться данными, собранными здесь, даже если в них наблюдается перегрузка положительных факторов.

– В Мюрии собраны сливки человеческого общества, – наивно заявил Грегги. – Отсюда даже женщина не сбежит. Я имею в виду – куда ей бежать?

– Почему же? Есть куда – на Керсик, – заметила Идона и похлопала мастеру родео в оранжевых кожаных штанах, когда тот усмирил антилопу размером с лося. А Брайану пояснила: – Это остров к востоку отсюда. В вашем будущем мире он расколется на Корсику и Сардинию.

– А есть ли у вас объявленные вне закона?

– Очень мало, – отмахнулся король. – Враждующие шайки бандитов. Раз в несколько лет мы снаряжаем Охоту и устраиваем хорошую чистку. Прямо скажем, небольшое удовольствие.

– Смотрите! Смотрите! Рабочие слоны с большими бивнями!

Выдающийся генетик и часть публики вскочили и громко закричали. Укротители, вооруженные длинными палками, вывели на арену шесть слонов с загибающимися вниз бивнями. Самый крупный был высотой до четырех метров. Несколько рыцарей тану – у каждого в руке было лишь витредуровое копье со знаменем – стали участниками экзотической корриды. Один незадачливый матадор споткнулся и был затоптан. Радужное свечение его небьющихся доспехов вдруг померкло, словно кто-то выключил изнутри свет.

– Шею сломал! – проквохтал Грег-Даннет. – Еще один клиент для богадельни Дионкета!

– Его вылечат, дорогой мой, не бойтесь, – утешала королева потрясенного Брайана. – К счастью, мы живучая раса. Но этому бедняге уже не видать Великой Битвы: его поместят в Кожу на реабилитацию. Одно неловкое движение стоило ему карьеры.

Слоны с большими бивнями и уцелевшие рыцари удалились под аплодисменты.

– Значит, животных не убивают? – поинтересовался Брайан.

– Сегодня будут только две смертельные схватки, – ответила королева.

– Ну а теперь…

Голос ее был заглушен мощным звоном литавр. Маршал Спорта приблизился к основанию королевской лестницы и сделал объявление, которое Алутейн перевел Брайану:

– К удовольствию Их Величеств – на арене новичок Стейн Ольсон, верный слуга кандидата Эйкена Драма!

Стейн лихо подскакал к ступеням, приспустил витредуровый топор на длинном топорище и, приветствуя высоких особ, прикоснулся к серому торквесу. В шумных ответных откликах слышалась настороженность. Король встал, поднял руку. Толпа смолкла.

Стейн развернулся, чтобы встретиться со своим противником. Укротители на другом конце арены сняли прочные запоры клетки на колесах.

На посыпанную песком площадку выскочила саблезубая гиена. У нее была шея змеи и довольно маленькая голова, как у белого медведя. Однако туловище чуть ли не вдвое больше, чем у пока еще не появившегося на свет полярного обитателя. Весила гиена не меньше тонны, но двигалась легко и стремительно, прижав к голове большие круглые уши. Пасть чудовища широко разинута, и из нее торчала пара огромных клыков, каждый из которых длиннее руки викинга.

– У-ух! – выдохнул лорд Грег-Даннет.

Следуя принятому этикету, Стейн галопом понесся навстречу врагу, но в последнюю секунду увернулся и на скаку огрел гиену плашмя топором. Та завертелась волчком, издала змеиное шипение и заскребла когтями по песку. Стейн возвращался, наносил удар за ударом, отступал и снова наступал, охаживая чудовище по бокам, по хребту, по шее и наконец, не очень сильно,

– по плоскому черепу. Саблезубый хищник, обезумев, метался за ним, норовя вгрызться в брюхо халику или ухватить своего мучителя скрежетавшими челюстями. Публика отзывалась на каждый удар одобрительным ревом. Когда зверь стал ослабевать от боли, с трибун донеслись отдельные голоса:

– Кончай его!

Скандинав натянул поводья и стал кружить около гиены, бессильно присевшей на задние лапы. Зверь издал ряд коротких высоких звуков, напоминавших дьявольский смех.

Тагдал снова поднялся и взмахнул рукой.

– Кончай саблезубую! – в один голос взвыла толпа.

Затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрипом копыт иноходца и свистящим дыханием усталой жертвы, которая мерно раскачивалась в ожидании последнего удара. Отъехав к заграждению, Стейн спешился. На конце топорища был укреплен прочный шнур. Наступающий викинг принялся бешено вращать на шнуре топор вокруг своего рогатого шлема, так что его даже не было видно в воздухе. Он приближался к стоящему на задних лапах зверю, ослепительно сверкая каждой гранью своих доспехов. Наконец подпрыгнул, в точности повторив амплитуду движения своей добычи, и на лету снес гиене голову.

Слышен был невообразимый физический и умственный гвалт, свист, хлопанье, топот. Тагдал покинул ложу и спустился по ступеням на арену. Секунданты Маршала Спорта бросились открывать заграждения, чтобы Стейн мог подойти к монарху. Викинг при виде короля снял свой изумрудный шлем.

По трибунам пронесся рокот. С противоположного конца арены выехал на черном халикотерии маленький всадник, закованный в стеклянные, сверкающие золотом латы. В то самое мгновение, как Стейн почтительно склонился перед королем, Эйкен Драм резко осадил скакуна в метре от Стейна и торжествующе ухмыльнулся.

– Все это он сам! – заявил Эйкен. – Без какой-либо помощи от меня, Могущественного!

Маршалу Спорта пришлось быстро настроить свой психокинетический аппарат, чтобы поднятые Эйкеном клубы пыли не окутали растерявшегося короля. Распорядитель состязаний выступил вперед и объявил:

– Прошу тишины для акколады – посвящения в рыцари!

Стейн покосился на Эйкена.

– Терпение, малыш, ты еще получишь все, что тебе причитается.

Тагдал вытащил цепь с большим медальоном, на котором была выгравирована королевская эмблема.

– Сланшл! – взревела толпа.

Король надел цепь на шею победителя.

Под приветственные клики королева Нантусвель послала вниз салфетку, продетую сквозь великолепный перстень (Стейн и не заметил, что салфетка немного перемазана банановой мякотью). Тануски вопили от восторга, рыцари изо всех сил сдерживались, чтобы не показать свою зависть. Служитель подвел к Стейну халика, и тот покинул арену.

«Это мой парень!» – выкрикнул Эйкен на верхнем регистре умственной речи.

Тагдал вернулся в ложу, распространяя вокруг себя атмосферу раздражения и досады.

– Ну, Тэгги, не расстраивайся! – уговаривала его королева.

– Не понравилось? – пискнул Грегги.

Раздался оглушительный удар грома.

– Вот вам в точности мои чувства! – прорычал Верховный Властитель Многоцветной Земли. – Прошу у всех прощения. Я должен совершить монарший отлив.

– Не любит он людей. – Глуповатая мордочка лорда Грега-Даннета вдруг озарилась светом мудрой проницательности. – И вы не любите, моя королева, и весь ваш род… Король терпит нас как необходимое зло, а по вам, лучше бы «врата времени» и вовсе не открывались.

– Как тебе не стыдно, шалунишка! – возмутилась Нантусвель. – Кому-кому, а тебе-то известно, что люди – мои лучшие друзья. Что подумает Брайан? На-ка лучше, съешь яичко.

Мастер генетики взял резную серебряную тарелочку со сваренными вкрутую яйцами и озадаченно уставился на нее.

– Яйца! Вот от них-то и все раздоры! Только представьте, светлейшая леди, в человеческих яичниках их содержится двадцать пять тысяч! И угораздило же Мать Природу так щедро напичкать женщину яйцами! – Он покосился на Брайана, взял яйцо, обмакнул в вазочку с горчицей и задумчиво осмотрел со всех сторон, прежде чем откусить. – Знаете, доктор Гренфелл, как в плиоцене зовут Мать Природу? Тана!.. Или Тэ, если придерживаться верований фирвулагов.

– Грегги, дорогой, не болтай с набитым ртом, – строго сказала королева.

По гладким щекам безумца заструились слезы.

– Если б можно было заставить ее размножаться вегетативным путем!

Брайан понял, что речь идет уже не о Матери Природе.

– Вы не поверите, Гренфелл, моя старая лаборатория в университете Джона Хопкинса и то была оснащена лучше, чем здешние! – продолжал лорд Даннет.

– Не отвлекайся, Грегги, – перебила его Нантусвель. – Видишь, Агмол выезжает?

Леди Идона бросила на Брайана оценивающий взгляд.

– Вы уже сделали какие-то предварительные выводы, профессор? Помимо генетических проблем, тану очень обеспокоены растущей зависимостью от человеческой рабочей силы и технологии. За несколько недель вы наверняка заметили, что молодые тану не проявляют интереса к сельскому хозяйству и таким отраслям, как горное дело, градостроительство, обрабатывающая промышленность.

– То есть к основным видам деятельности, находящимся в моей епархии,

– раздраженно добавил лорд Алутейн. – Гильдия Творцов переполнена музыкантами, танцовщиками, скульпторами, модельерами… А знаете, сколько студентов поступило в этом году на факультет светотехники? Пятеро! Через два столетия наши города будут освещены лампадами на оливковом масле и сальными свечками!

– Ваша тревога вполне обоснованна, – осторожно заметил Брайан.

– Уже пошли разговоры о том, чтобы отделить науки от искусств! – в негодовании воскликнул Властелин Ремесел. – Дескать, тану будут почивать на лаврах, а производством пускай занимаются люди! Как вам это нравится?

– Тут не обошлось без Гомнола! – невозмутимо заметила Идона.

– До каких же пор мне тянуть лямку! – не унимался Алутейн. – Ведь я из тех первых пришельцев, кто, заручившись поддержкой Бреды, бросил вызов федерации. Таких, как я, среди тану раз, два и обчелся: Тагдал, Дионкет, Мейвар, леди Идона, лорд Меченосец, старина Лейр, прозябающий в Пиренеях… Ну вот, и я уже пользуюсь географическими названиями, принятыми у людей! Всего-то шестьдесят с лишним лет существуют чертовы «врата времени», а тысячелетия культурного развития Дуата выброшены на свалку! Лучшие наши борцы – и те одни гибриды! Весь наш древний мир с дерьмом смешали!

– Выбирай выражения, брат-творец! – вмешалась королева.

Грег-Даннет обнажил в ухмылке желтые зубы.

– Вы не можете загородить дорогу прогрессу.

– Даже так? – улыбнулась в ответ Нантусвель.

– Его высочество лорд Ноданн Стратег с супругой! – возвестил лакей в сером торквесе, отодвинув портьеру.

Брайан едва не ослеп от сияния розово-золотых доспехов на высоком стройном красавце.

– Сын мой! – воскликнула королева.

– Мама!

– Я так рада, что ты будешь присутствовать на этом испытании!

Губы Аполлона сложились в ироническую усмешку.

– Ну что ты, разве можно пропустить такое зрелище! Я даже привез маленький сюрприз любимцу Мейвар.

Королева расцеловалась со старшим сыном, затем взяла за руку женщину в великолепном наряде и головном уборе цвета зари и подвела ее к остолбеневшему антропологу.

– А вот и для вас сюрприз, Брайан. Мы ведь обещали! Мой дорогой Ноданн наверняка захочет поближе посмотреть выступление Эйкена Драма, а вы пока садитесь рядышком и возобновите ваше знакомство. Ты помнишь Брайана Гренфелла, дорогая Розмар?

– Как я могу его забыть? – Мерси наклонилась и запечатлела на губах антрополога нежный поцелуй. Потом обратила кокетливый взор к своему красавцу лорду. – Ты не должен ревновать, мой демон. Мы с Брайаном старые, очень старые друзья.

– Да пожалуйста! – небрежно бросил Стратег.

Он открыл заграждение и по ступенькам сбежал к арене. Толпа на стадионе и грозовое небо разразились громом восторга.

На противоположной стороне арены Эйкен спрашивал лорда Меченосца:

– А это что за явление Христа народу?

– Скоро узнаешь! Насколько мне известно, он привез для тебя нечто особенное с болот Лаара.

Тагал вышел за перегородку и двинулся навстречу славному рыцарю тану. При появлении Ноданна игры на арене прекратились.

Стейн уже без доспехов усердно обгладывал жареную ножку какой-то довольно крупной птицы, стоя в проходе, ведущем к раздевалкам.

– Эй, малыш! – окликнул он Эйкена. – Тебя тут дожидаются. Твой старый приятель, известный кобель-производитель.

К ним подкрался Раймо Хаккинен; его белесые, в кровавых прожилках глаза лихорадочно блестели. Все взоры были прикованы к Стратегу, на Раймо никто не обращал внимания, но он тем не менее воровато озирался и говорил взволнованным шепотом:

– Я только на минутку, лорд Эйкен!..

Драм был явно огорошен.

– Ты что, рехнулся, дровосек? Какой я тебе лорд?! Я твой верный собутыльник.

Эйкен послал быстрый, испытующий импульс за набрякшие веки и обнаружил… полнейший хаос. В пучине усталости и ужаса, какую представлял собой теперь ум финна, нельзя было отыскать ни единой разумной мысли. Серебряный торквес как будто выпустил на волю бесов, осаждавших бывшего лесоруба. Все пережитое им за последние две недели в сочетании с функциональными отклонениями поставило его на грань психического срыва.

– Бабы, Эйк! Эти суки тану, пожирательницы мужиков! Они выжали меня как лимон!

Стейн хлопнул себя по мощным ляжкам и без всякого сочувствия рассмеялся.

Раймо только голову повесил. Он сбросил килограммов пятнадцать. Его прежде пышущее здоровьем лицо покрылось морщинами и осунулось, белобрысые волосы торчали сосульками из-под легкомысленной шапочки, а на некогда могучем теле свободно болтался костюм в стиле итальянского Возрождения с буфами на узких рукавах и гульфиком на панталонах. Казалось, он вовсе не обиделся на смех викинга, а, молитвенно сложив ладони, бухнулся в ноги своему пройдошистому приятелю.