Текст книги "Золотой торквес"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

3

«Стейни, умоляю, не танцуй с ними! Взгляни, что они сделали с нашим Раймо, Боже мой!»

«Ну хорошо, малышка, успокойся, не смотри на меня так, ты можешь нас выдать!»

«Они сильнее, особенно этот Главный Целитель, не знаю, как бы я заслонилась от него, если б не Элизабет! Им не нравится, что она мне помогает, но они до срока не хотят портить с ней отношения! О Господи! Эта красивая дрянь Анеар присосалась к Раймо при всем народе! Какая мерзость!.. Стейни…»

«Успокойся, любовь моя, Элизабет всегда выручит! И Драма им пока не удалось заставить плясать под свою дудку.»

«Так ведь он не игрушка, как этот болван Раймо!»

«Я тоже, с твоей и Божьей помощью.»

– А почему бы и вам не потанцевать вместе со всеми? – Леди Риганона улыбнулась Стейну и Сьюки. Сзади на них наседал неугомонный кордебалет. – Взгляните, как веселятся ваши друзья!

– Нет, благодарю вас, леди, – вежливо отозвался Стейн.

Разочарованные танцовщицы оставили его в покое.

Сьюки положила себе еще кусок мяса с острой приправой.

– До чего же вкусно, лорд Дионкет, – смущенно обратилась она к темноглазому Главному Целителю, что сидел напротив нее. – Это что, оленина?

– О нет, сестричка. Мясо гиппариона.

– Как?! – в отчаянии вскричала Сьюки. – Славной маленькой лошадки?!

Леди Риганона вскинула голову и весело засмеялась. Золотые подвески на ее пахнущих лавандой волосах зазвенели в такт смеху.

– Что же еще с ними делать? Гиппарионы – наш главный источник мяса. Благодарение Богине, что оно такое нежное. А вот бедные обитатели Герсиньянского леса, Финии и других мест на краю света вынуждены довольствоваться свининой, старой, жесткой олениной и даже мясом мастодонтов! Так что нам, южанам, считайте, повезло. Никакое блюдо не сравнится с жареной гиппарионовой вырезкой, приправленной чесноком и тмином, да еще этим вашим перцем, от которого все нутро горит и кровь быстрее бежит по жилам!

– Не привередничай, Сьюки, – одернул ее Стейн, накладывая себе порцию с другого блюда. – Знаешь ведь, в чужой монастырь… Вот… Я не знаю, что это, но какой аромат!

– Это? – Дионкет указал костлявым пальцем на глубокое серебряное блюдо и причмокнул губами. – Это рагу из промифитиса, любезный воитель. Кажется, на вашей Земле тоже есть такая зверушка, и называется она…

Перед мысленным взором Стейна и Сьюки сразу возникло упомянутое существо.

– Скунс! – Стейн поперхнулся.

– О, что с вами, Стейни?! – воскликнула леди Риганона. – Кусок не в то горло попал? Так выпейте вина, как рукой снимет.

Сидевший рядом с Дионкетом дородный верзила в коротком голубом с золотом камзоле порекомендовал:

– Попробуйте ежатины в бургундском, Стейн, она успокоит ваш кишечник. Этому деликатесу надо непременно отдать должное. Знаете, что про ежей говорят…

Стейн подозрительно покосился на блюдо, а Сьюки отодвинула ежей от него подальше.

– Наш друг поправляется после ранения, лорд Имидол. Ему нельзя злоупотреблять… чем бы то ни было.

Серебристый смех леди Риганоны вновь слился со звоном ее подвесок.

– Она очаровательна, правда, Дионкет? Просто находка для вашей Гильдии! Только очень гадко с твоей стороны не допустить ее до торгов.

В голове у Стейна будто вспыхнуло что-то.

– Простите, леди, я не понял? – переспросил он.

– Выпейте еще шерри-бренди, – предложил глава Гильдии Корректоров. – А может быть, вы предпочитаете сливовую или малиновую? – Он коснулся пальцами своего торквеса, и Сьюки со Стейном разом почувствовали, как внутреннее напряжение спало.

«Все пропало, Стейни, он сильнее меня! О, Элизабет, иди же скорее сюда, пока Стейн не заметил, что я не могу защититься!»

…

«Сьюки, любовь моя, что, что, что, черт побери!»

«Стейн, милый, я не могу тебя прикрыть, сейчас они все поймут и тогда не пощадят тебя. Успокойся, держи себя в руках! Черт побери, Элизамедиумбет, куда ты подевалась?!»

Герольд, подняв на вытянутой руке сверкающую стеклянную цепь, тряхнул ею. Бешеная пляска оборвалась, и музыка стихла. Танцующие вернулись на места. Четыре дамы тану буквально тащили на себе взъерошенного Раймо. Эйкен Драм, к счастью, не испытал подобного позора. Он сам засеменил к столу для высоких гостей и уселся на краешек банкетки.

– Высокочтимая публика, благородные лорды и леди! – провозгласил герольд. – Прошу тишины! Настал час выступления почетных гостей!

Послышались здравицы, звон кубков и ножей о золотые блюда.

Герольд в серебряном торквесе вновь тряхнул цепью.

– Двое из наших гостей… – он кивнул на Брайана и Элизабет, – освобождаются от процедуры по приказу Их Королевских Величеств. А третий… – герольд указал на Раймо, – уже проявил свои таланты!

Многие дамы зашлись визгливым смехом. Соседки Раймо стали заталкивать ему в рот бананы и весьма неохотно оторвались от своего занятия при звоне цепи.

– Послушаем Сью Гвен Девис!

Невидимая сила вытолкнула Сьюки на середину зала. Мозг ее трепетал перед безжалостными взглядами короля, королевы и других высокородных особ. Тану были поражены, встретив твердый заслон – Элизабет вовремя пришла ей на помощь, – но в конце концов удовлетворились доступными им поверхностными сведениями. Ум лорда Дионкета обратился к ней с речью:

«Дорогая сестра-оператор, ученица медиумов и целителей! Доставь нам радость нынешней ночью, спой песню своего древнего народа!»

Тревога Сьюки начала рассеиваться. Другие умы вокруг нее, казалось, взывали:

«Убаюкай нас!»

Не сводя глаз со Стейна, она спела негромким, но чистым голосом под аккомпанемент арфы старую колыбельную песню – сперва по-валлийски, потом на английском.

Дитя, пусть не томят тебя дурные сны Ночь напролет.

В твоем окошке звезды ясные видны Ночь напролет.

А на рассвете радость снова в дом придет, И солнца луч для нас надеждою блеснет.

Ах, только б не был вещим сна дурного гнет Ночь напролет.

Слова и мелодия были исполнены беспредельной любви. Целительная энергия Сьюки изливалась на мужчину-ребенка, которому она дала новую жизнь, и выплескивалась через край в чувственную атмосферу огромного зала. На несколько мгновений нежность пересилила витающую в нем тревогу, смягчила гнев и алчность, умерила горе и тоску.

Песня закончилась, но публика еще долго хранила молчание. Наконец на недоступном уровне сознания – человеческий разум посредством торквеса мог лишь ощутить, но не был способен расшифровать его – зал взорвался овациями. Однако восторженные изъявления чувств тану пресек резкий, надменный внутренний голос Дионкета. Главный Целитель встал во весь рост и раскинул руки, отчего тело его стало похоже на живой малиново-серебряный крест.

«Моя! Не суйтесь!»

Сьюки в смущении вернулась и села подле Стейна. Церемониймейстер взмахнул цепью.

– Теперь мы имеем честь лицезреть искусство Стейна Ольсона!

Пришел черед викинга повиноваться чужой воле, выталкивающей его на середину зала. Он стоял с непокрытой головой, глядел на аристократов тану, собравшихся за главным столом, и чувствовал, как странные флюиды ощупывают, обнюхивают, пробуют на вкус его мозг. К нему пробилась по-матерински сердечная мысль королевы:

«Не надо было надевать ему торквес, увы, жизнь так коротка!»

«Как раз то, что нужно для Битвы. Виртуозно владеет мечом!» – ответил король.

Из боковых рядов выплыли два танцора, держа в руках металлические корзины с фруктами, напоминающими огромные апельсины. Один подхватил яркий шар и запустил в голову Стейна.

Великан викинг обеими руками со свистом выхватил из ножен бронзовый меч и аккуратно рассек шар на две половины.

Торжествующий вопль громовержца вырвался из глотки Тагдала. Танцоры в черно-белых одеждах принялись с молниеносной быстротой кидать в Стейна экзотические апельсины. Меч мелькал в воздухе, будто золотое колесо. Воин наступал, отпрыгивал и кромсал на куски летящие шары, не пропуская ни одного. Король молотил кулаками по столу; слезы счастья скатывались в его роскошную бороду. Болельщики тану вопили как безумные.

Наконец раздался призыв к тишине.

– Поблагодарим нашего героя за блестящее выступление! Отличная работа, Стейн!

«Торг.»

Еще один шквал умственной речи. Элизабет мгновенно настроилась на нее. Нимало не удивившись, она осознала, что Стейна выставили на торги как кандидата на Отборочный Турнир. Поскольку бывший бурильщик представлял собой один из самых внушительных экземпляров, появившихся в изгнании за прошедшее десятилетие, азартные гуманоиды довели торги до беспрецедентного уровня. Они предлагали короне, номинально владеющей всеми исключительно одаренными путешественниками во времени, свои услуги, свои метафункции, свои богатства, свою челядь, как в торквесах, так и без оных.

«Три сотни серых за королевского гвардейца!»

«Мои гранитные копи в Пиренеях!»

«Знаменитая танцовщица Канда-Канда с кордебалетом!»

«Сотня самых быстрых рысаков в золотой сбруе!»

«Смерть Делбета!!!»

– Стоп! – Король поднялся с трона и окинул взглядом встревоженное собрание.

Стейн неподвижно стоял посреди зала, уперев острие меча в выложенный плиткой пол.

– Кто сделал последнюю ставку? – елейным голосом спросил Тагдал. – Кто столь высоко оценивает силу этого воина, что за нее готов сразиться с Огнеметателем?

Публика, оробев, придерживала языки и мысли.

– Я, – отозвался Эйкен Драм.

Послышался общий вздох удивления и облегчения. Тагдал громко засмеялся; спустя мгновение к нему присоединились Нантусвель и остальные. Дерзкий вызов, брошенный человеком, всколыхнул весь зал.

Элизабет проникла в мозг Эйкена по единственному отведенному для людей каналу.

«Ты что, спятил?»

«А ты сама попытай ум Тэгги, Элизабэби, и убедишься, что его заветное желание – истребить мерзавца фирвулага Делбета Огнеметателя. Вот я и рискнул.»

«Ради Стейна? Псих и шут Эйкен играет жизнью друга?!»

«Послушай, Элизадурабет! Я хочу спасти уязвимого малыша! Иначе военная школа тану необратимо перезарядит психическую энергию нашего скандинава.»

«Да… черт возьми. С этим не поспоришь.»

«А мне ничто не грозит. Может, Сьюки тоже удастся отстоять. Знаешь, я и впрямь закусил удила, когда тупоголовые тану надели мне торквес.»

«Подозреваю. Но не больно-то хорохорься. Тебе несдобровать, если они нас запеленгуют! Нам обоим плохо придется, если они расшифруют наш диалог.»

«Отвлекись, отвлекись, отвлекись!»

Телепатическое общение между Эйкеном и Элизабет заняло долю секунды. Герольд яростно звенел цепью, призывая к тишине, а тем временем плут в сверкающем костюме вышел из-за стола и встал рядом со Стейном.

– Говори, Эйкен Драм! – вымолвил король, когда шум стих.

Коротышка сорвал с головы шляпу и раскланялся. Пока он разглагольствовал, его тонкие умственные импульсы обрабатывали сознание аудитории. Слова Эйкена показались всем очень убедительными, обезоружили даже закоренелых скептиков.

– Понимаю, друзья, мое предложение удивило вас. Само предприятие вы воспринимаете как неслыханную наглость с моей стороны и к тому же никак в толк не возьмете, откуда мне известно про монстра Делбета, чтоб я, едва прибыв к вам, решился на его ликвидацию. Вам это кажется невероятным, не так ли? Какой-то ничтожный серебряный торквес, без году неделя, а туда же

– берется за то, что до сих пор не удавалось даже вашим прославленным рыцарям!

Позвольте объяснить вам, как обстоит дело. Я не такой, как все люди! Уверен, вы еще не встречали мне подобного. А великан рядом со мной – мой друг. И я боюсь, что добрейшая королева права: он не из тех, кому серый торквес продлит жизнь. Жесткие приемы вашей военной школы сотрут всю целительскую работу, которую малышка Сью Гвен и леди Элизабет проделали у него в мозгу для оздоровления травмированной психики. Я хочу спасти Стейна и потому забираю его у вас. Но взамен просто обязан предложить вам справедливую компенсацию.

Вот только что вы изо всех сил пытались заглянуть в мое сознание. Но вам не удалось! Никому, даже королю Тагдалу! Элизабет, и та уже не может меня обследовать. К вашему сведению: торквес, который нацепили мне в Надвратном Замке, спровоцировал цепную реакцию в моем мозгу, и ее уже не остановишь. Что, страшно? Вот и вашему лорду Крейну было страшно. Но не бойтесь! Я не собираюсь причинять вам зла. В сущности, мне нравится почти все, что я вижу в вашем мире, и чем больше я в него вживаюсь, тем светлее мне рисуются наши совместные перспективы. А посему позвольте мне высказаться до конца, прежде чем дадите волю своему страху и попытаетесь меня прихлопнуть. Хотите верьте – хотите нет, но я намерен удвоить, утроить, удесятерить ваше нынешнее величие.

Но сначала о Делбете. Я видел шаровые молнии в мозгу короля Тагдала и из чистого любопытства обследовал его, пока мы ели, пили и развлекались. А когда начались торги, я сказал себе: «Почему бы и нет?» И, согласно вашему обычаю, предложил свои услуги. Уверен, что смогу вырвать с корнем угрозу фирвулагов. Так что думайте, братья по разуму! И вы, Верховный Властитель! Я лишь на мгновение покажу вам, что растет и набирает силу внутри моего черепа. А уж ваше дело решать, как ко мне относиться: как к союзнику или как к слуге…

Он действительно приоткрыл перед ними завесу своего разума, и тану, мешая друг другу, ринулись внутрь.

Элизабет воспользовалась суматохой, чтобы покопаться в мозгах гуманоидов. Устремленный на нее взгляд Эйкена свидетельствовал о чуть насмешливом признании ее мастерства. В пароксизме возбуждения тану вряд ли отдавали себе отчет, во что могут превратиться увиденные ими умственные ростки. А Элизабет уже точно знала.

«Да, Эйкен, малыш, Галактическое Содружество в добрый час избавилось от тебя!»

«Ты глянь, глянь на этих недоносков! Тычутся, словно слепые котята!»

«Не скажи… Кое-кто из них не так слеп. Заметил?»

«Хм! Ага!.. Ты кто ж будешь, старушонка?»

«Мейвар. Я еще с тех пор, как прибыл Корабль, поджидаю парня вроде тебя. Я старая ведьма, возглавляю Гильдию Экстрасенсов. Айда ко мне на практику, и все будет так, как ты замыслил. Если не струсишь, конечно…»

Звякнула цепь тишины. Великие и малые инспектора очумело вылетели из ума Эйкена. Тот вежливо посторонился, пропуская последними Элизабет и Мейвар, затем снова поставил барьер.

– Ну что, позволим ему? – громко спросил король Тагдал.

– Сланшл! – откликнулось собрание.

– Пусть попытает счастья, а храбрейшие из нас станут свидетелями его победы или гибели, верно?

– Сланшл!

Теперь голос короля был едва слышен.

– А кто возьмет к себе этого опасного павлина и познакомит с нашим образом жизни?

Слева от него из-за стола поднялась тощая фигура и вышла в центр зала, опираясь на толстую золотую клюку. На темно-фиолетовом, почти черном ее балахоне сверкали золотые звезды, под капюшоном не было видно поразительного уродства черт, но когда она приблизилась вплотную к двоим путешественникам, те едва не отшатнулись.

– Я, Мейвар – Создательница Королей, беру его под свое покровительство, – заявила старуха. – Ну что, пойдешь со мной, умник? Будешь благоразумен – ходить тебе в золотом торквесе, а то и повыше куда подымешься. А твой приятель пускай малость поучится военному искусству, пока не придет время бросить вызов Делбету.

– Стейн! – крикнула Сьюки.

Старая карга засмеялась и обратилась к Эйкену уже на потаенной волне:

«Вопреки моему союзнику Дионкету я позабочусь, чтобы она досталась этому серому красавчику, если твоя похвальба не окажется пустой. Ну что, по рукам?»

Коротышка в золотом костюме раскрыл объятия уродливой старухе из племени тану. Та наклонилась к нему, и они скрепили уговор поцелуем. Потом вместе вышли из зала, а Стейн, точно во сне, потянулся за ними. Герольд резко взмахнул рукой, подавая знак музыкантам, и те разразились зажигательной танцевальной мелодией. Танцоры буквально силой вытягивали осоловевших гостей на площадку.

Тагдал не сводил глаз со странной троицы, медленно шествовавшей к выходу из зала. С тех пор как старуха в фиолетовом балахоне поднялась из-за стола, ни один мускул не дрогнул в его лице. Теперь же тусклые зеленые глаза его будто возвратились к жизни. Он улыбнулся и поднял свой кубок; сидящие справа и слева от трона последовали его примеру.

– Ну как, выпьем сейчас за здоровье Эйкена Драма или подождем, пока не убедимся, что достопочтенная леди Мейвар сделала правильный выбор?

Кубок в монаршей руке дрогнул. Малиновое вино полилось на полированную столешницу, будто свежая кровь. Тагдал опрокинул кубок в образовавшуюся лужицу, вскочил и выбежал через задрапированную портьерами дверь. Королева поспешила за ним.

Сьюки подошла к Элизабет. Глаза ее были сухи, но в душе она рыдала.

– Что случилось? Я не понимаю, почему Стейн и Эйкен пошли за старухой?

«Терпение, моя названая сестренка, я объясню…»

– Создательница Королей! – Брайан тупо уставился на обеих женщин, затем нетвердой рукой поднял свой алмазноглазый золотолицый кубок-череп. – Мейвар – Создательница Королей – так называл ее Крейн. Чертова легенда! Чертов мир! Сланшл! Да здравствует король! – Вылив содержимое кубка себе в глотку, он рухнул на стол.

– Я думаю, – заявила Элизабет, – праздник закончен.

4

Королева Нантусвель и трое ее отпрысков гуляли по саду; поскольку воздух был еще по-утреннему прохладен, коронованная особа предусмотрительно кутала в накидку себя и свой страх.

Нантусвель сорвала цветок жимолости и сделала приглашающий жест. На цветок опустилась колибри, ее радужное оперение сверкнуло в солнечных лучах. Она напилась нектара и претерпела изучающее проникновение королевы в свой птичий мозг. Когда оно закончилось, птичка, жужжа, помельтешила немного перед лицом Нантусвель, затем юркнула в листву лимонного дерева.

– Смотри, мама, – предупредил Имидол, – колибри коварны. Не успеешь моргнуть, как вопьется в глаз, едва почует угрозу. Нам не следовало выпускать их из клетки.

– Но я люблю их, – возразила королева и со смехом отбросила цветок. – Они это знают и никогда не причинят мне зла.

На ней было бледно-голубое платье. Огненно-рыжие волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы в виде короны.

– Ты слишком доверчива, – заметил Куллукет.

Остальные двое только того и ждали.

Имидол, младший и самый агрессивный, ворвался к ней в мозг со всей метапринудительной силой своей натуры.

«Даже внешне безобидные создания могут быть опасны. Возьми хоть женщин! Загнанные в угол, они порой потрясают нас яростными психическими вспышками как раз тогда, когда мы ждем от них мягкой уступчивости.»

– Новая женщина, активная… не нравится она мне, – вставила Риганона.

Куллукет взял мать под руку и повел по широким ступеням на лужайку, окруженную цветущим кустарником. На середине лужайки стоял небольшой мраморный павильон.

– Присядем здесь, мама. Надо все обсудить, дело не терпит.

– Да, наверное, ты прав, – вздохнула Нантусвель.

Куллукет ободряюще улыбнулся, и мать ответила ему полным любви взглядом. Из троих взрослых детей он больше всего похож на нее: те же широко расставленные сапфировые глаза, тот же высокий лоб. Но, несмотря на красоту, незаурядные корректирующие способности и кровное родство, братья и сестры редко прибегают к его советам. Может, правду говорят, что Куллукет слишком рьяно изучает природу боли?

– Но ведь мы, наша семья, конечно же, не выпустим из-под контроля Элизабет, невзирая на всю ее силу, – сказала Нантусвель. – Когда она познакомится с нашими обычаями, то наверняка воссоединится с нами. С ее стороны это было бы вполне разумно.

«О мама, не будь так легковерна. Беда с тобой!»

«Закройся, Кулл! Подслушивают!»

«Ими, прогони отсюда садовников. Рига, покажи хоть ты ей!»

– Нечего шептаться за моей головой! – упрекнула их королева. – Ох уж эти мне умственные плутни… Я же учила вас, дорогие мои. Выкладывайте все по порядку.

Медиум Риганона поднялась с мраморной скамьи и стала расхаживать взад-вперед, стараясь не встречаться накоротке с флюидами матери.

– Сегодня рано утром, как и было запланировано, я наблюдала за пробуждением Элизабет. В полусне барьеры размыты и человеческий мозг наиболее уязвим, поэтому в него можно проникнуть незаметно. Я не доверила эту задачу Куллукету, я взяла ее на себя, поскольку мое сочетание экстрасенсорных и корректирующих способностей, пожалуй, наиболее совместимо с ее собственным и ей труднее было бы меня выследить… По-моему, мне удалось выполнить задуманное. Я наблюдала за ее размышлениями о вчерашнем ужине и за реакцией на то, что у нее из комнаты исчезли шар, наполненный горячим воздухом, и другие средства самосохранения. Итак, по поводу первых… Элизабет смотрит на простую культуру тану свысока. Наши обычаи кажутся ей варварскими, умственные построения – наивными, а мораль – несовместимой с традиционной моногамией и сублимацией, принятыми в метапсихической элите Галактического Содружества. Она нас презирает и никогда по своей воле с нами не подружится. Роль супруги монарха ей кажется отвратительной. В ее мотивации было нечто более глубокое, в чем я не разобралась, но в своем неприятии она тверда и однозначна. Она ни за что не подчинится новой генетической схеме, выдвинутой Гомнолом. Что до пропажи снаряжения, необходимого ей для побега, то, несмотря ни на что, она надеется сбежать из Мюрии и примкнуть к первобытным.

«О благословенное облегчение! – подумала Нантусвель. – Дети мои, лучше и быть не может! Я боялась, что она пожелает стать королевой. А я… хоть и с опозданием, разделю судьбу Боанды и Анеар-Йа.»

«Никогда!» – прошелестели хором три разума.

«Любимые мои детки, цветы моего многочисленного потомства!» – воскликнула королева, заключив в объятия своих детей.

– И все же не стоит обольщаться, – сказал вслух Куллукет. – Пускай у нее нет никаких амбиций, но тем не менее Элизабет – угроза нашему племени. Сегодня я вышел на телепатическую связь с Ноданном, и он со мной согласился. Наш благородный брат, даже несмотря на его изъян, – всеми признанный наследник Тагдала. Под его эгидой мы расширим свою власть. Но у нас нет ни малейшей надежды добиться преобладания над действующей метапсихикой потомства, которое породят Тагдал и Элизабет. Можете быть уверены, что Гомнол это сознает.

Дознаватель начертил на полу две генетические диаграммы.

– Первая диаграмма показывает потомство Элизабет в случае ее гомозиготности, – пояснил он. – Грег-Даннет утверждает, что тогда метапсихическая активность окажется соматической доминантой.

– То есть все дети будут метапсихически активны! – в отчаянии воскликнула Нантусвель.

– Вторая диаграмма предполагает, что метапсихическая активность содержится у Элизабет лишь в одной аллели. Тогда половина ее потомства будет активна. Это в первом поколении, в следующем активны будут трое из четырех. Если же они будут вступать в единокровные браки, то уже третье поколение станет для тану таким грозным соперником, что, боюсь, и торквесы нам не помогут!

«Инцест?» – внутренне ужаснулась Риганона.

Куллукет принужденно улыбнулся сестре.

– Схема принадлежит Гомнолу. По-моему, он никогда не проявлял чрезмерной щепетильности в отношении наших табу… А отец стареет и все более подвержен человеческим порокам гнусного лорда.

Четыре разума помедлили, пытаясь стереть воспоминание о былом позоре. Выскочка-пришелец – глава Гильдии Принудителей! У бедного старого Лейра не было ни одного шанса победить.

– Хорошо хоть, что этот скот бесплоден! – Ненависть юного Имидола выплескивалась через край. – А то, чего доброго, сам бы польстился на Элизабет. И надо же так осквернить наше священное знамя!..

«Мы отвлеклись от темы разговора, брат.»

– Куллукет прав, – заметила Нантусвель. – Надо решить, что делать с Элизабет.

ПЕРСПЕКТИВЫ. Красный воздушный шар удаляется к востоку от Авена, через Глубокую лагуну к острову Керсик… Судно, управляемое Длинным Джоном или даже самой Элизабет, плывет на юг к Африке… Женщина в красном комбинезоне с эскортом рамапитеков пешком пробирается на запад по высокому хребту Авенского полуострова в пустынную Иберию…

ДЕЙСТВИЯ. Люди, верные скорее королю, чем его потомству, быстро отслеживают воздушный шар… Удирающее судно еще легче настичь при содействии тех же самых людей на паруснике, погоняемом психокинетическим ветром. Пешая беглянка усложняет задачу, но далеко ли может она убежать, когда все города и деревни подняты на ноги, а до Испании добираться более четырехсот километров. Элизабет придется обогнуть большой город Афалию у оконечности полуострова, избежать встречи с Летучей Охотой и размещенными в городе силами безопасности. Но даже если она доберется до Каталонской пустыни…

– …То будет вне досягаемости Тагдала и нашей, – подхватил Куллукет.

– Зато рискует попасться в лапы фирвулагам или даже Минанану Еретику, не ведая, что он – зверь пострашнее нас.

– И каково же будет наше решение? – с жалостью спросила королева.

– Ее необходимо умертвить, – заявил Имидол. – Это единственный выход. Уничтожить не только разум, но и тело, чтобы у Гомнола не было надежды использовать ее яичники для своих порочных начинаний.

Маленькие темно-зеленые вьюрки щебетали в ветвях лимонных деревьев. Ветер с Горы Героев, нависавшей над Мюрией, стихал, и становилось жарко. Королева протянула унизанный кольцами палец к маленькому паучку, спускавшемуся с крыши павильона. Паутина его раскачивалась, увлекая насекомое прямо на ноготь Нантусвель, куда он и сел, перебирая передними ножками в воздухе. Королева с интересом наблюдала за извивами его коварного ума.

– Едва ли это будет легко, – наконец возразила она. – Мы не знаем, чего ждать от такой особы. Ее средства защиты и нападения неизвестны. А если услать ее куда-нибудь подальше, то она будет только благодарна и не станет нам вредить.

Паучок продолжил свой путь, стартовав с пальца королевы в направлении куста ремонтантной розы. Ешь тлю, маленький убийца, чтобы розы могли цвести.

– Элизабет сильна только как целитель и экстрасенс. Остальными ее метаспособностями можно пренебречь. Она неспособна конкретизировать иллюзии и собирать в пучок психическую энергию. Правда, у нее есть слабо выраженный фактор психокинеза, но в самообороне и нападении он бесполезен. Принудительной силы тоже никакой, зато целительная развита до невероятной степени.

Имидол послал брату иронический импульс.

«Ну да, кому, как не тебе, Дознавателю, знать, насколько развращенный ум целителя способен ко всякого рода гнусным проделкам.»

«Ими, сейчас не время для подковырок!» – одернула его Риганона, а вслух сказала:

– После Мятежа Галактическое Содружество наложило строгие ограничения на метафункции высшего порядка. И не только из соображений этики; их власти опасаются вообще всякого проявления мании величия, что я ясно видела во время обследования. Элизабет не может нанести вред чувствительному разуму, разве что ей придется встать на защиту своих соплеменников.

Все на несколько секунд замолчали, чтобы осмыслить услышанное.

– Это нам на руку, – продолжал размышлять вслух Куллукет. – Все упирается во время… Думаю, лучше всего было бы принудить ее к саморазрушению. Ты согласна, моя ясновидящая сестра?

– Ее эмоциональная аура окрашена в темно-серые тона. Она чувствует себя одинокой, как будто потеряла близкого человека.

«Так оно и есть», – последовала мысленная реплика сердобольной матери.

– Мы с Куллом обмозгуем оптимальный вариант принуждения, – отрывисто бросил Имидол. – Возможно, понадобится совместное волевое усилие ста девяти членов нашего клана, находящихся в данный момент в Мюрии. Если этого окажется недостаточно, то отложим до Великой Битвы, когда прибудут остальные.

– И все-таки нельзя полагаться только на принудительные меры, – заявил Куллукет. – Я хотел бы еще подумать… и посоветоваться с Поданном: может быть, ему придет в голову, как лучше с ней расправиться.

– Тагдал ничего не должен знать, – предупредила королева.

«И Гомнол тоже», – про себя добавил Куллукет.

– Какое-то время у нас есть, – успокоила их Риганона. – Если помните, Элизабет проходит выучку у Бреды. К неофитке… да и к Бреде тоже… никто не посмеет подступиться, даже король.

В мозгу у них замаячил таинственный образ Супруги Корабля – хранительницы изгнанников, самой старой, самой могущественной и самой мудрой из них всех. Но теперь Бреда почти не вмешивается в дела земного королевства. Когда король объявил, что Элизабет будет обучаться у Супруги Корабля, тану были огорошены.

– Бреда! – Имидол брезгливо сморщился, выказывая презрение молодости к почтенным сединам. – Она не считает нужным хранить лояльность нашему роду, и все же угроза настолько очевидна, что если бы мы обратились к Супруге Корабля…

Риганона невесело засмеялась.

– Ты действительно веришь, что Бреда не в курсе? Да она все видит из своей комнаты без дверей. Вполне вероятно, она и приказала отцу послать к ней эту женщину!

– Ну и ладно! – тряхнул головой Куллукет. – Пусть двуликая пока берет Элизабет к себе. А после обучения мы уж как-нибудь заграбастаем эту суку. Элизабет не бывать на твоем месте, мама.

«Никогда, никогда!» – мысленно откликнулись остальные двое.

– Бедная женщина! – Королева встала и направилась к выходу из павильона, чувствуя настоятельную необходимость уединиться в прохладных покоях дворца. – Мне так ее жаль. Если б только был какой-нибудь иной выход!

– Иного выхода нет, – отрезал Имидол. Он подал матери руку, гордо выступая в своем великолепном облачении Гильдии Принудителей.

Все четверо двинулись по аллее сада к дворцу.

За их спинами в зелени розового куста паучок высасывал жизненные соки из тли. Когда на него с высоты камнем рухнул вьюрок, удирать было уже поздно.