Текст книги "Золотой торквес"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

6

Страх отпустил Сьюки, осталась только холодящая душу тоска при мысли о разлуке со Стейном. Она внушила себе, что он в безопасности: этот бесподобный шут Эйкен Драм не даст его в обиду.

Но что ожидает ее?

Наутро за ней явился Крейн – добрый, знакомый Крейн, единственный из всех тану, за которым она готова была последовать по своей воле. Интересно, как они об этом узнали? Теперь она ехала с Крейном в Гильдию Корректоров, расположенную за городом, на склоне заросшей лесом Горы Героев. По обочинам дороги и за каменными оградами вилл росли оливковые деревья; ветви их сгибались под тяжестью плодов размером со сливу. За ними тянулись апельсиновые, лимонные и миндальные рощи, а еще выше по склону – ухоженные виноградники. К западу странными зелеными и золотыми заплатками простиралась земля Авена до самой Драконовой гряды, едва просматривающейся на горизонте. Основная часть земель была интенсивно обработана и представляла разительный контраст с солончаками и бледно-голубыми лагунами Средиземноморского бассейна.

Когда коляска взобралась повыше, Сьюки получила возможность разглядеть любопытную топографию древнего высохшего моря к югу от Балеарского полуострова. Крутой откос высотой в сотню метров отвесно обрывался с другой его стороны. Внизу волнообразно изгибалась линия белоснежных дюн, то и дело прерываемая пастельными, разъеденными эрозией холмиками и столбиками соляных образований. Небольшая речушка, пересекающая полуостров чуть западнее Мюрии, прорыла себе русло в их сверкающих отложениях; водный поток весело скользил по дну ущелья, отвесные стены которого были расчерчены цветными полосами, и впадал в южную часть лагуны. Вся территория к востоку от реки и до мыса полуострова была занята сверкающими на солнце пустошами.

– Серебристо-Белая равнина, – сказал Крейн. – По ее периметру во время Великой Битвы мы разбиваем палаточные городки. Около десяти тысяч участников съезжаются сюда со всей Многоцветной Земли. А люди и тану, прибывающие только поглядеть на сражение, превышают это число в пять раз. Вон там обычно стоят фирвулаги, все окутанные своими до жути яркими миражами, а под ними скрываются черные доспехи. Их знамена украшены загадочными символами, высушенными скальпами и гирляндами из позолоченных черепов.

Ее мысленный взор охватил нарисованную Крейном картину. Сперва идет подготовка к Битве: фирвулаги играют в свои звериные игры, тану разминаются на великолепных турнирах и скачках как верхом, так и в шарабанах. Затем наступает время единоборства, оба войска выбирают себе предводителей, и, наконец, начинается Большой Турнир. Тану, люди и фирвулаги набрасываются друг на друга: герой в сверкающих доспехах против коварного демона, сила против силы, голова против головы, знамя против знамени, – целых три дня кружатся в вихре бронза и стекло, запотевшее от разгоряченной плоти, победители восторженно кричат, освещая темноту, подобно факелам, а черная кровь побежденных окрашивает солончаки.

– Нет! – вскричала Сьюки. – Только не Стейн! – А про себя отметила, что ему бы это наверняка понравилось.

В душе ее внезапно воцарился мир.

«Не тревожься, сестричка по уму. До этого еще далеко, много воды утечет, и отнюдь не все тану наслаждаются устраиваемым кровопролитием. О нет, отнюдь!»

– Я не понимаю… – Сьюки испытующе взглянула в непроницаемое лицо Крейна. – Не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать.

– Ты должна набраться мужества. Жди, когда придет твой час, будь терпелива. Не теряй надежды… даже если с тобой будут происходить всякие несчастья. Стейну и Эйкену предстоят нелегкие испытания, но твои будут, пожалуй, потруднее.

Она попыталась разгадать, что стоит за этим добрым взглядом, но ничего у нее не вышло. Пришлось довольствоваться предложенным ей поверхностным утешением: так ли уж важно, какие трудности ее ожидают, если все кончится хорошо?

– У тебя есть шанс, Сьюки. Запомни это. И мужайся.

Перед ними вздымались алые с серебром стены и башенки. Коляска въехала под кружевную мраморную арку и остановилась возле белого сооружения с красными пилястрами. Тануска в белых прозрачных одеждах вышла им навстречу и взяла Сьюки за руку.

– Леди Зелотриса Ясновидящая, твой инструктор.

«Добро пожаловать, доченька. Как тебя зовут?»

– Сью Гвен.

– Красивое имя, – произнесла леди вслух. – Мы тебя будем называть Минивель. Думаю, тебе приятно будет узнать, что последняя его носительница прожила две тысячи лет. Пойдем со мной, Гвен Минивель.

Сьюки повернулась к Крейну; у нее дрожали губы.

– Не бойся. Я отдаю тебя в хорошие руки.

Крейн удалился, а Сьюки последовала за Ясновидящей в покои Гильдии Корректоров. Здесь царили прохлада, тишина и серебристо-белый цвет с отдельными вкраплениями геральдического красного. В коридорах пустынно – никакой стражи.

– Можно мне… можно мне кое о чем спросить вас, леди?

– Конечно. Потом будут только тесты, послушание, дисциплина. Но сначала я покажу тебе работу, которой мы занимаемся, и как можно более подробно отвечу на все твои вопросы. – «Я исцелю, направлю, просвещу».

– Люди, подобные мне, в серебряных или золотых торквесах… как долго они могут прожить в этом мире? Неужели, как вы сказали…

«Улыбайся. Все увидишь. Жди!»

Они спустились в катакомбы, прорубленные в скале и освещенные белыми и рубиновыми лампочками. Ясновидящая открыла тяжелую дверь, и они вошли в круглую, совершенно темную комнату, в центре которой на стуле одиноко сидел целитель-тану с закрытыми глазами, явно в состоянии медитации. Глаза Сьюки постепенно привыкали к темноте. Белые статуи, выставленные вдоль стен, оказались людьми; их обнаженные тела были затянуты прозрачной, прилегающей к телу оболочкой, наподобие полимерной пленки.

– Можно посмотреть?

– Пожалуйста.

Она двинулась в обход комнаты, разглядывая стоящие фигуры. Вот мужчина в золотом торквесе, от истощения превратившийся в скелет. Рядом спокойно спящая тануска; одна из ее отвислых грудей деформирована опухолью. Неподвижно застывшая девочка-тану с широко открытыми глазами и ампутированной по локоть рукой. Золотобородый толстяк, улыбающийся внутри своей искусственной зародышевой оболочки, несмотря на то, что тело его сплошь покрыто ранами и шрамами. Еще один богатырь с обугленными руками. Рядом обмякшее, но совершенно гладкое тело пожилой женщины.

– В более сложных случаях применяется индивидуальное лечение, – пояснила Зелотриса. – А этих наш брат может исцелять скопом. Пленка сделана из психоактивного вещества – мы ее называем Кожей. Сочетая психокинез и коррекцию, практикующий врач задействует целительную энергию, содержащуюся в теле и мозге самого пациента. Ранения, болезни, опухоли, старческие недомогания – все поддается лечению, если ум пациента достаточно силен, чтобы вступить в общение с целителем.

– Исключения?

– Мы не восстанавливаем мозговую деятельность после травм. И не лечим тех, кто лишился головы в сражениях или во время культовых отправлений – это противоречит врачебной этике. Если пациента доставляют к нам после отмирания клеток мозга, то мы уже ничем не можем помочь. Полностью изношенные старческие мозги также не поддаются исцелению. Надо признать, мы не настолько далеко продвинулись, как медицина Галактического Содружества, способная полностью регенерировать кору головного мозга, если остался хотя бы один грамм ткани, или омолаживать самых дряхлых стариков при наличии у них сильной воли.

– Но все равно это невероятно! – выдохнула Сьюки. – Неужели и я научусь когда-нибудь творить такие чудеса?

Ясновидящая за руку вывела ее из комнаты.

– Все возможно, дитя мое. Но у нас есть и другие задачи. Пойдем – увидишь.

Сквозь однонаправленные окна они смотрели, как люди с психическими расстройствами подвергались глубинной коррекции. Большинство пациентов были молоды, и Ясновидящая объяснила, что это в основном гибриды людей и тану, плохо адаптирующиеся к торквесам.

– Мы лечим и людей в золотых и серебряных торквесах. Хотя отдельные человеческие умы совершенно несовместимы с долговременными эффектами уморасширителей. Полностью излечить таких пациентов практически невозможно. Лорд Гомнол снабдил нас приборами, показывающими возможность исцеления. Сама понимаешь, мы не можем тратить время наших талантливых целителей на безнадежные случаи.

– Полагаю, вы и на серых торквесов не тратите времени, – проронила Сьюки, поставив, по совету Элизабет, надежный заслон.

– Нет, дорогая. Как правило, нет. Как ни ценим мы наших серых, жизнь их слишком эфемерна, она – лишь мимолетная вспышка на фоне вечности. А наша терапия – сложный и длительный процесс. Она не для них… Ну пойдем, посмотришь, как растут наши дети.

Они поднялись на верхние этажи огромного здания и вошли в залитые солнцем, наполненные игровым оборудованием комнаты. Прекрасно одетые самки рамапитеков играли в веселые игры под бдительным оком людей и тану. В соседних комнатах они ели, спали или проходили врачебные процедуры. Все обезьянки были беременны.

– Ты, наверное, слышала, – небрежно бросила Ясновидящая, – что нам, тану, очень трудно производить потомство в этом мире. С начала нашего изгнания мы используем рамапитеков для вынашивания зиготы. Оплодотворенная в пробирке яйцеклетка имплантируется этим животным, и они ее выращивают в своем чреве. Но, разумеется, рамы чересчур малы, чтобы доносить плод. Поэтому в критический момент им делают кесарево сечение. Правда, восемьдесят процентов детей не выживают, но мы считаем, что драгоценные двадцать стоят таких жертв. Прежде подобные эрзац-матери были единственной надеждой на выживание нашей расы. К счастью, теперь ситуация несколько изменилась.

Зелотриса и Сьюки покинули отделение для беременных и на цыпочках перешли в полутемный отсек, где в стеклянных инкубаторах находились недоношенные младенцы. Сьюки с изумлением отметила, что дети фирвулагов получают необходимый уход наравне с детьми тану.

– Фирвулаги – наши братья по расе, – заявила Зелотриса. – Древний обычай предписывает нам вынянчить детей до срока и в целости передать их собственному народу.

«Чтобы потом охотиться на них и убивать?»

«Когда-нибудь ты поймешь, сестричка по разуму. Таковы наши законы. Если хочешь выжить, они должны стать и твоими.»

– А теперь, – проговорила Ясновидящая вслух, – мы нанесем визит леди Таше Байбар.

Сьюки вскрикнула за своим умственным заслоном.

– Видишь ли, по всем показателям, пройдет еще несколько недель, прежде чем твой менструальный цикл окончательно нормализуется. А мы устраним эти помехи гораздо быстрее, чтобы не задерживать твою инициацию.

Сьюки с трудом обуздала внутреннюю дрожь.

– Я не желаю… подвергаться таким унизительным процедурам…

«Тихо, успокойся, малышка. Это твоя судьба. Смирись, и ты не пожалеешь. Операция быстро закончится, а леди Байбар – опытный целитель. Ты даже не почувствуешь боли.»

Ясновидящая на миг застыла, приложив пальцы к золотому торквесу. Затем кивнула, улыбнулась и повела Сьюки по винтовой лестнице в одну из высоких башен. Круглая комната, в которую они вошли, была огромной, метров тридцать в диаметре, из окон открывался фантастический вид на долины и солончаки, подернутые сверкающей дымкой.

Посреди черного отполированного пола стоял длинный стол, окруженный небольшими тележками; на них были разложены какие-то драгоценности. С потолка свешивалась незажженная лампа под большим стеклянным плафоном.

– Сперва леди Байбар станцует для тебя, Гвен Минивель. Это великая честь. Жди ее здесь и веди себя достойно, как подобает носительнице серебряного торквеса.

С этими словами Ясновидящая оставила ее одну.

Сьюки на негнущихся ногах приблизилась к столу. Так и есть: предметы с алмазными наконечниками – не что иное, как гинекологические инструменты.

Слезы туманили глаза. Она отшатнулась и про себя воскликнула: «Стейн, только для тебя!»

Но, может, она еще успеет сбежать?..

Ее настиг импульс Ясновидящей, вынудил остановиться, обернуться, и Сьюки в полном смятении увидела, как в комнату вошла Таша Байбар и принялась танцевать.

Ее бледное, нежное тело гурии источало несколько подчеркнутую, искусственную сладострастность. Волосы метались на голове, как иссиня-черное пламя, когда Таша кружилась, прыгала и изгибалась перед своей потрясенной пациенткой.

Всю одежду целительницы составляли золотой торквес и лента с маленькими колокольчиками, изящно обвитая вокруг нее. Колокольчики звенели в разной тональности, и в такт с тем, как сокращались мышцы танцовщицы, полупустую комнату наполняла волшебная мелодия, рожденная движением. Мелодия странным образом согласовывалась с пульсом Сьюки, которая стояла, окаменевшая, беспомощная, и глядела, как танцовщица приближается к ней плавными прыжками; руки ее извивались, словно ткали какую-то жуткую песенную нить, пятки шлепали по полу с неотвратимой настойчивостью, заставляя сердце Сьюки биться все быстрее.

Глубоко посаженные глаза Таши Байбар были так же черны, как волосы. Почти бесцветные губы приоткрылись в пугающем оскале. Она долго вертелась вокруг Сьюки, наращивая темп; девушку в конце концов затошнило, и все поплыло перед глазами. Она тщетно пыталась закрыть глаза, уши, ум перед бешеной круговертью, что захватила и медленно увлекла ее в полное забытье.

7

– Ну что, починил?! До чего ж ты ловок, мой Сиятельный!

Колдунья Мейвар с удовольствием наблюдала, как крошечные фигурки копошатся в часовом механизме. Бирюзово-агатовый дракон прыгал, хлопая золотыми крыльями и клацая алмазными клыками. Рыцарь в опаловых доспехах отбросил маленького монстра, затем взмахнул сверкающим мечом и ударил… один раз, два, три. Часы пробили три раза. Дракон испустил дух и распался на три части, обнажив рубиновые внутренности. Диск завращался, и персонажи сцены скрылись за дверцей из чистого золота.

Эйкен Драм рассовал по карманам инструменты.

– Так ведь поломка небольшая. Анкер надо было поправить да один зубец в шестеренке стерся. Ты, моя прелесть, попросила бы стеклодува, чтобы тебе изготовили защитный колпак.

– Непременно, – откликнулась старуха. Она взяла со стола ювелирную игрушку и поставила ее на полочку. Затем повернулась к Эйкену и, ухмыляясь, протянула к нему обе руки.

– Опять?! – протестующе воскликнул тот. – Ну ты ненасытная старая карга!

– Все мы такие. – Она хихикнула, подталкивая его к спальне. – Но не всякому дано угодить старухе Мейвар и остаться живым. Пора бы тебе это понять, мой Сиятельный. Всякий раз, как мне попадается молодец вроде тебя, я его испытываю вдоль и поперек. А если он мне угодит, тогда… тогда…

В комнате было холодно и темно, хоть глаз выколи; страшная ведьма казалась тенью, застывшей в ожидании. Пустив золотой костюм плыть по воздуху, Эйкен подошел к ней и был поглощен ее чревом. Но в душе его не было ни страха, ни отвращения – после того первого раза, когда он узнал, что скрывается за омерзительной наружностью.

О, потрясающая колдунья, опять ты бросаешь меня в котел своего убийственного экстаза! Хочешь полной мерой испить моих жизненных сил, уничтожить меня, задуть, словно свечу, после того, как я вдохну в твои жилы огонь юности? Но я не сдамся, вампирша! Не сгорю! Я достойный противник, Мейвар, я выше, сильнее тебя, и ты идешь за мной, крича от наслаждения. Смотри не споткнись, Мейвар! Кричи, старая ведьма, пока не испустишь дух, пока не лопнешь, как воздушный шар, насытясь своим Сиятельным, который играючи выдержал испытание…

Плут надел свои золотые ботинки и ласково провел рукой по ее сморщенному телу.

– Ты и сама кое на что годишься, старушка.

– Тагдал говорил то же самое, – вздохнула она. – И мой незабвенный Луганн… – Она мысленно показала Эйкену, как это было там, у Могилы Корабля, когда все они только что явились на Многоцветную Землю.

– Странное вы племя, – задумчиво произнес Эйкен. – Дикари, да и только! Где вы были бы теперь, если бы люди не пришли вам на помощь? Другие на вашем месте молились бы на нас, а вы еще обижаетесь!

– Я на тебя не обижаюсь, – самодовольно ухмыльнулась Мейвар. – Подойди ближе, мой мальчик. – Она достала из-под подушки солнце и протянула ему.

– Это еще зачем? – Его губы озорно искривились. – Может, ты опять меня хочешь, ненасытная Мейвар?

Но на сей раз она хранила серьезность.

– Путь наверх долог. Тебе надо подрасти, сосунок, прежде чем ты сможешь соперничать с величайшим из потомства. Не обольщайся: пока еще здесь есть кому покончить с тобой. Так что будь осторожен и следуй моим советам. На, бери!

Он надел на шею золотой торквес и защелкнул концы. Крючковатые пальцы Мейвар сняли с него серебряный торквес и швырнули под кровать.

– Все будет, как ты велишь, дорогая вещунья. Я сумею насладиться каждым мгновением на своем пути.

Она поднялась с постели, и Драм помог ей облачиться в фиолетовый балахон. В гостиной он расчесал ее седые космы и распорядился подать закуски – обоим не мешало подкрепиться.

– Мне ты себя показал, – наконец проговорила Мейвар. – Теперь надо показать им… Чтобы они сами, по доброй воле, признали тебя. Так у нас принято.

На полке звякнул золотой хронометр. Вновь выполз дракон, и рыцарь вступил с ним в борьбу; отмечая время, усыпанное алмазами чудовище распалось на четыре части.

– Вот такого же подвига ждут и от меня, – заметил Эйкен. – Чтобы стать своим в племени дикарей, я должен сдержать свое обещание и сразиться с чудовищем.

– Если расправишься с Делбетом, это и будет твоим доказательством. – Мейвар фыркнула и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватив костлявые колени под тканью балахона. – Да-а, парень, подобным вызовом ты обратил на себя внимание. Интересно знать, кто тебя надоумил… Уж не сама ли Тана?

– Да просто мозг вашего великого короля так вопил о боязни призраков, что невозможно было устоять, – ответил Эйкен лаконично.

– Вот оно что… Так ведь Тагдал и сам всю жизнь мечтал потягаться с Делбетом. Но теперь он уже слишком стар, и ему придется просить Ноданна. А это свяжет его обязательствами перед кланом. Политика, одним словом… Что до пресловутого Делбета, то он крепкий орешек. Настоящий великан, в отличие от своих соплеменников. Пожег все плантации вокруг Афалии… вы ее называете Гибралтар – песчаный перешеек на Пиренейском полуострове… Целый год уже бесчинствует. А тот район кормит всю столицу, да еще к началу Великой Битвы требуются дополнительные припасы. Афалией сейчас правит лорд Селадейр. Он из первых пришельцев и на принудительном операторстве собаку съел, но Делбет ему не по зубам. Да и никому из нас, пожалуй. Старик Селад выпустил на Огнеметателя свою Летучую Охоту, да только фирвулаг не дается – прячется где-то в пещерах Гибралтарского перешейка. Положение угрожающее: скоро начнется Великая Битва – Селад потребовал помощи Верховного Властителя. Хочешь не хочешь, Тагдалу придется отвечать.

– Понял, – кивнул Эйкен. – Но для таких подвигов у Его Величества кишка тонка. По нынешним временам ему бы только с девками развлекаться.

– Да, но он вправе послать любого из своих подданных. И ты его вынудил выбрать тебя. Смекаешь, как ему неловко? Выскочка-землянин берет на себя то, с чем не справились богатыри тану! Мало того – тебя угораздило опередить Ноданна; этот хитрец наверняка бы сам вызвался, не дожидаясь королевского приказа… Теперь у тебя есть золотой торквес, и если ты убьешь Делбета, то сможешь объявить всему миру, что ты ничем не хуже их.

– Как Гомнол, да?

Ведьма опустила набрякшие веки и в мозгу воссоздала для сведения Эйкена сцену давнего человеческого триумфа. Да и сама вспоминала Серебристо-Белую равнину, где все произошло.

– Вообще-то Гомнол метил выше, – тихо произнесла она. – А я его отвергла, хотя он мне нравился. Но он бесплоден – вот в чем беда! Или, вернее, гены его летальны, так что даже развитая наука вашего Галактического Содружества против этого бессильна. Лежалый товар Создательница Королей пропустить не может… Вряд ли нужно говорить, что у тебя такого недостатка нет – уж в этом-то я убедилась.

Эйкен, руки в боки, откинул голову и захохотал.

– Ах ты, старая карга! – воскликнул он. – А я-то думал, у тебя на уме одно сладострастие!

«Нашими с тобой страстями управляет судьба, Сиятельный.»

– Чертовка! – восхищенно воскликнул он. – Костлявая плутня! Ненасытная утроба! Шла бы ты в Гильдию Корректоров, пускай бы затянули Кожей твое дряблое, морщинистое тело и сделали из тебя молодую красотку. Вот бы мы тогда всех их с тобой отдрючили, а, любовь моя?

Схватив Мейвар за руку, он завертел вокруг себя высокую костлявую фигуру, но вдруг застыл как вкопанный, поймав выражение ведьмина лица и образ, что сопровождал его.

– Мне повезло, Эйкен. Многим из мне подобных довелось выбирать всего лишь раз. Но я выбрала Тагдала, а потом его преемника, хотя, прежде чем успела изъявить свою волю, мой милый Луганн погиб по воле Таны. Когда его не стало, я тысячу лет ждала, оценивала претендентов, как мне и надлежало. Но никто из них по тем или иным причинам не годился. Перебрав все королевское потомство, я остановилась на лучшем из худших – Ноданне Стратеге. Ум хоть куда, и с наследственностью никаких проблем, но что за чахлый огонь тлеет в его груди, несмотря на всю гордость и тщеславие! Разве такому ничтожеству пристойно быть продолжателем расы героев? И все же он – лучшее, что мы имели, пока…

– Ладно, ты мне льстишь, безмозглая старуха!

Узловатые пальцы погладили его золотой торквес, отчего Эйкена объяла сладостная дрожь.

– Счастливица Мейвар! – проскрипела она. – Ты дождалась третьего! Ах, мальчик мой бесподобный, с тобой я достигла предела! Три тысячи триста пятьдесят два года я подвергала тану любовным испытаниям. С тобой пришла моя смерть, Эйкен Драм! Но не раньше, о милостивая Тана, не раньше, чем я увижу тебя на троне!

– Давай по порядку, – перебил ее Эйкен, неохотно освобождаясь от умственных ласк. – Сперва Делбет. Ты же понимаешь, у меня и в мыслях нет, как с ним расправиться. Язык у твоего покорного слуги подвешен неплохо, а до дела дойдет, так этот призрак живо подпалит мои золотые штаны и все, что в них. Хорошенькое исполнение твоих замыслов!

Мейвар хихикнула.

– Да неужто я своего дорогого ученичка пошлю без подготовки? Ты научишься управлять своей силой, прежде чем вызовешь Делбета на бой. Две недели моей выучки, плюс к тому уроки Блейна Чемпиона, да Альборана – Пожирателя Умов, да Катлинели Темноглазой – и ты сможешь потягаться с этим фирвулагом… А на крайний случай будет у тебя еще один козырь – спрячешь в рукаве.

– Ну ты даешь! – удивился Эйкен. – Что ж это такое?

– Сто лет гадай – не догадаешься! Тану не рискнули бы воспользоваться им из страха за свою жизнь, а для тебя, умник, опасности никакой, зато Делбета мой козырь мигом доконает, если сумеешь его выследить. Но только держи это в тайне от других. Впрочем, такой хитрец, как ты, никогда лишнего не выболтает.

– Да что же за козырь такой, скажи – не томи!

Он схватил ее за костлявые плечи и хорошенько встряхнул, но Мейвар еще долго подтрунивала над ним, показывая какой-то неясный образ – близко, а не ухватишь. Наконец все-таки сжалилась.

– Пойдем в подвал, покажу.

Чувствуя, как в нем медленно нарастает гнев, Стейн вцепился обеими руками в барьер и заставил себя следить за слушателями военной школы, занимавшимися на арене. Верхние отделы его подкорки фиксировали все замечания лорда Меченосца по поводу тактики ведения боя либо отсутствия оной у юных серых торквесов. Но за показным прилежанием бушевала ярость. Дубина Тагал за своими инструкциями ничего не замечал, но от женщины в золотом торквесе, которая по приказу Мейвар наблюдала здесь за Стейном, это не укрылось. С тактичностью истинного медиума она обратилась к своему подопечному:

«Ну что, друг любезный, надоели учебные бои? А мы-то надеялись, что они тебя отвлекут и развлекут.»

«С моей женой неладно. Что с ней, ЧТО, леди Дедра, я ведь все равно узнаю!»

– Посмотри-ка, Стейн, на этого рыжего бычка курдской породы, – разглагольствовал лорд Тагал. – Великолепная мускулатура и хватка, как у всех дикарей. Но бьюсь об заклад, на Отборочном Турнире он и пяти минут не продержится, если не отучится заранее предупреждать противника о своих ударах. Чтобы читать чужие мысли, никакой торквес не нужен! А если хочешь овладеть всеми тонкостями борьбы, приглядись повнимательнее к тем двум масаи с копьями из витредура. Вот это работа – от нее у старого борца душа поет…

«Успокойся, расслабься, Стейн. Вспомни указания-обещания достопочтенной Мейвар и Эйкена Драма: Сьюки не причинят никакого вреда.»

«Вранье! ЧЕРТ!.. Я же слышу, как она кричит от страха перед какими-то бубенцами! Леди Дедра, напрягитесь, найдите ее, скажите, почему она кричит!»

«Ладно, только успокойся и смотри, чтобы Тагал не заметил, где витают твои мысли.»

– Удары у этих парней что надо, лорд Тагал, – сказал Стейн вслух. – Я не большой специалист, но дерутся они здорово. И все же, по-моему, им не выдержать умственного напора ваших тану.

– Да нет, они в основном будут состязаться друг с другом. Только лучшие из них удостоятся чести выступить на Главном Турнире вместе с метапсихическими воинами против фирвулагов. Наши храбрые серые уже не раз проявили себя в Великой Битве. Главное – не бояться устрашающих фирвулагских миражей и сосредоточиться. Конечно, в итоге большинство…

Тагал осекся и осторожно покосился на викинга. Телепатическое видение погасло в его мозгу столь же внезапно, как и появилось, однако Стейн успел все отчетливо разглядеть.

Вид у Меченосца был не такой цветущий, как у всех тану: пшеничные усы уныло обвисли, под морщинистыми веками прятались запавшие зеленые глаза.

– Но ты не думай, не у всех серых судьба одинакова – бывают исключения. Воистину неустрашимый гладиатор может рассчитывать на амнистию

– не только временную, до следующей Битвы, но и полную. К примеру, может стать инструктором моей школы.

– Видишь ли, брат Меченосец, окончательно судьбу Стейна решит леди Мейвар. Она взяла под свою опеку кандидата Эйкена Драма, – объяснила Дедра, а про себя добавила: «Предполагаемого хозяина этого серого, который, скорее всего, недолго проживет».

Тану в голубых доспехах мысленно усмехнулся и тут же забыл о Мейвар и ее протеже.

– Хотел бы поглядеть на тебя в Битве, Стейн. Ты способный парень, я сразу это понял еще там, во дворце. Всего несколько недель работы с тобой и… – Тагал один за другим посылал ему импульсы: «Дружба, адреналин, вызов, облегчение, кровь, блаженная усталость после Битвы». – Ну так как?

Стейн открыл было рот, чтобы послать Меченосца куда подальше, но вместо этого произнес:

– Благодарю вас, лорд Тагал, для меня большая честь состоять под началом столь прославленного чемпиона. Когда мой хозяин и я расправимся с ненавистным Делбетом, у нас будет время подумать и о предстоящей Битве. В свое время мой хозяин свяжется с вами. – «Это не я говорю, а ты, чертова Дедра, отпусти меня, отпусти, отпусти!»

– А теперь мы оставим тебя, отважный брат, – произнесла Дедра, завернувшись поплотнее в шифоновый плащ цвета лаванды: солнце уже спустилось за ограду арены, и это вполне могло служить оправданием ее внезапной дрожи. – Можешь быть уверен, что Стейн и его хозяин Эйкен Драм со всей благосклонностью и серьезностью рассмотрят твое предложение. – «Ну довольно, прекрати сражаться со мной, безмозглый медведь!»

Тагал постучал по закованной в латы груди сапфировой перчаткой.

– Приветствую тебя, ясновидящая сестра, достойная леди Мэри-Дедра. Поклонись от меня своей начальнице… А ты, могучий Стейн, не забывай нас. Мы проводим общегородские игры три раза в неделю здесь или на стадионе. Приходи! Завтра наши лучшие борцы сразятся с исполинской обезьяной, пойманной в холмах Северной Африки. Волнующее зрелище!

Стейн не по своей воле снял рогатый шлем и отвесил поклон лорду Меченосцу. А затем устремился вслед за женщиной в золотом торквесе по холодному гулкому коридору под ареной, ведущему во двор, где стояла их коляска. Коридор был темен и пуст. Стейн окликнул Дедру, но та бросила на него быстрый взгляд через плечо и пустилась бежать. Ум ее, настроившись на принудительную волну, твердил:

«Ты подчинишься мне, ты успокоишься, ты подчинишься…»

– Что случилось со Сьюки? – крикнул он.

«Ты подчинишься, успокоишься…»

– Боишься сказать? – Стейн ускорил шаг. – Она меня больше не зовет.

«Тыподчинишься тыподчинишься ТЫПОДЧИНИШЬСЯ!»

Его ярость напирала, точно бурный огненный поток, разрушая, сжигая сдерживающие заслоны.

– Они убили ее, да? – взревел скандинав. Дедра попятилась от него и едва не упала на сырой каменный пол. – Отвечай, подлая! Отвечай мне!

«ТЫПОДЧИ…»

Стейн издал клич, в котором смешались боль и торжество: наконец-то мозговые путы разорваны. Одним прыжком он настиг Дедру и подбросил в воздух. С высоты на него беспомощно смотрела прелестная женщина с искаженным страхом лицом. Поймав на лету хрупкое тело, он прижал его к стене в сырой, темной, пропахшей плесенью нише.

– Только пикни – хребет сломаю! И брось свои телепатические трюки, я все равно тебя засеку, поняла?.. Отвечай же, черт возьми!

«Стейн, о Стейн, ты не понял, это для твоего же блага, мы хотим помочь…»

– Слушай меня, – прошипел он, слегка ослабив хватку. – Здесь никого нет, только ты и я. И спасать тебя некому. Мейвар надо было приставить ко мне кого-нибудь посильнее, Дедра. Она должна была знать, что ты меня не удержишь.

«Но Мейвар желает…»

– Не смей вползать ко мне в мозг, сучья дочь! – Дедра застонала, и голова ее бессильно свесилась. – Я хочу знать, что с моей женой! Тебе это известно, и ты скажешь мне…

– Она жива, Стейн. – «О Господи Иисусе, ты же и вправду все кости мне переломаешь, о-о-о!»

Стейн отпустил ее, прислонив безвольно обмякшее тело к стене. Дедра повисла, будто кукла на веревочке, в своем шифоновом наряде. Расшитая золотой нитью шапочка сползла набок. Внутренний голос поспешно сообщил:

«Подобно всем женщинам в серебряных торквесах, твою Сьюки отправили к Таше Байбар, дабы восстановить ее плодовитость.»

– Они обещали, что ей не причинят вреда! Мейвар и ее прихвостень в золотом костюме… они обещали!

Дедра с мольбой протянула к нему белые руки.

– С ней все в порядке, Стейн, как ты не поймешь? Мы не могли сделать для нее исключения, раньше чем Эйкен утвердится среди воинствующей братии… О-о, не надо! Мне же больно! Ты что, не слышишь, я говорю правду! На данном этапе Мейвар и Дионкет должны соблюдать осторожность, иначе все замыслы пойдут прахом. На карту поставлено нечто большее, чем участь твоей жены и твоя!

Стейн вновь выпустил ее. Она сползла на грязный пол. Ум ее ослабел. Из озера слез на Стейна глядели фиалковые человеческие глаза.