Текст книги "Многоцветная Земля"

Автор книги: Джулиан Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

ГЛАВА 13

Клод проснулся. Холодный ветерок дул сквозь занавеси из унизанных деревянными бусинами нитей, с четырех сторон закрывавших помещение, в котором спали пленники, и защищавших их от насекомых. Два стража безостановочно кружили вокруг приюта пленников. Их бронзовые шлемы поворачивались, когда они внимательно осматривали спящих. Арбалеты покоились за плечами, откуда их в случае необходимости можно было мгновенно достать.

Старый палеонтолог осторожно попробовал подвигать своими конечностями: слава Богу, руки и ноги действовали. Его адаптационная система, натренированная годами полевых экспедиций, еще работала. Почти все другие пленники лежали, словно одурманенные наркотиками. Но вот проснулись Фелиция, альпинист Бэзил и два японца. Едва слышное поскуливание доносилось из закрытой корзины, стоявшей рядом со спящей женщиной. Отовсюду раздавались храп и стоны.

Клод незаметно наблюдал за Фелицией. Та тихо беседовала с тремя мужчинами. Один из них в костюме японского воина запротестовал было против чего-то, но Фелиция яростным жестом заставила восточного воителя умолкнуть.

Близился полдень. Жара стояла немилосердная. Форт утопал в зеленой тени. Аппетитные запахи, доносившиеся из одного из зданий, заставили рот Клода наполниться слюной. Похоже, что пахло бифштексом и чем-то вроде фруктового пирога. При всех своих недостатках общество в Изгнании знало толк в еде.

Закончив беседу, Фелиция, подошла к тому месту, где расположился на отдых Клод. На лице ее застыло напряженное выражение, карие глаза широко раскрыты. На Фелиции было короткое платье без рукавов, поверх которого обычно надевались спортивные доспехи, напоминавшие доспехи греческого воина-гоплита, но из всей спортивной формы сейчас на ней были только поножи, защищавшие голени. Обнаженные участки кожи покрыла мелкая испарина.

– Разбудите Ричарда, – не терпящим возражений тоном прошептала Фелиция.

Клод потряс за плечо бывшего космического волка. Пробормотав что-то невнятное, Ричард приподнялся на локтях.

– Бежать, по-видимому, нужно сегодня ночью, – сообщила Фелиция. – Один из местных людей рассказал Амери, что завтра мы окажемся в таких местах, которые славятся своей буйной растительностью, там у моего плана будет мало шансов на успех. Мне необходимо открытое пространство, чтобы я могла видеть происходящее. Я полагаю, что лучшее время для побега – предрассветные часы завтрашнего дня, когда еще достаточно темно, а у медведесобак на исходе их второе дыхание.

– Минуточку, – запротестовал Ричард. – Не кажется ли вам, что было бы разумнее сначала обсудить ваш план?

Фелиция не обратила на его слова ни малейшего внимания и невозмутимо продолжала:

– Остальные попытаются помочь нам. Я спрашивала цыган, но они наполовину спятили и к тому же ни за что не стали бы слушать приказы женщины. Поэтому мы поступим так. После полуночи Ричард поменяется местами с Амери и поедет рядом со мной.

– Не валяйте дурака, Фелиция! Солдаты сразу заметят перестроение.

– Зайдите в туалет и поменяйтесь с Амери одеждой.

– Ни за что… – взорвался Ричард, но Фелиция схватила его за комбинезон и подтащила вплотную к себе, так что они оказались нос к носу.

– Заткнись и слушай меня внимательно, капитан Задний Проход. Никто из вас не надеется выбраться отсюда. Сегодня утром Амери провела для местных стражников литургию и поговорила с одним из них после службы. Так вот, эти экзотические пришельцы обладают такими метапсихическими способностями, что могут полностью завладеть твоим мозгом и превратить в лунатика или в зомби. Их даже нельзя убить обычным оружием! Они разработали какую-то систему, которая позволяет им почти полностью контролировать города, скопища рабов! Когда мы прибудем в Финию, меня они подвергнут тестированию и, обнаружив скрытые метапсихические способности, либо наденут на меня свой чертов ошейник, либо убьют, а остальных, если им повезет, заставят до конца дней подбирать дерьмо за халиками. Вот каковы наши шансы и перспективы, Ричард! Поэтому делай, что тебе говорят!

– Отпусти его, Фелиция, – потребовал Клод. – Отпусти, а то стражи заметят!

Когда Фелиция отпустила Ричарда, он зашептал:

– Совсем спятила, Фелиция! Я же не сказал, что не хочу или не буду помогать. Но прошу тебя, не обращайся со мной, как с малым ребенком!

– А как еще обращаться со взрослым человеком, который делает в штаны? – возмутилась Фелиция. – Кто напялил на тебя твой комбинезон, когда ты наложил в свои роскошные пиратские штаны?

Ричард побледнел. Клод пришел в неописуемую ярость:

– Прекратите немедленно! Вы, оба!.. Ричард, ты был болен. Человек становится беспомощным и не может контролировать свои естественные отправления, когда он тяжко болен и находится в беспамятстве. Ради Бога, забудем все это. Мы были рады помочь тебе. А теперь ты должен собраться с духом, сосредоточиться и присоединиться ко всем нам. Бежать нужно немедленно! Ты не можешь из-за своей неприязни к Фелиции ставить под удар наш единственный шанс выбраться из этого кошмара.

Ричард уставился на Фелицию и после некоторой паузы ухмыльнулся:

– А что? Ты, должно быть, единственная из нас, кто отплатит этим пришельцам за все, сестренка! Ты это можешь, я знаю. Говори, я сделаю все, что ты скажешь.

– Вот и хорошо, – спокойно парировала она и, сунув руку за черную кожу левой поножи, извлекла оттуда что-то, похожее на изящный золотой крестик, у которого одна перекладина была гораздо длиннее другой, – стилет.

– У меня хорошая новость. Теперь мы не полностью безоружны.

Караван отправился в путь, когда месяц уже ярко сиял сквозь листву кипарисов. Перейдя вброд мелкую речушку, приток Роны, караван поднялся на Бургундское плато и снова взял курс на север. В сгущающихся сумерках ярко озаряли путь огни сигнальных костров. Спустя какое-то время глазам путешественников открылось необозримое пространство, затянутое клубящимся туманом, – обширные болотистые низины, по которым текла плиоценовая Рона, взяв начало из озера Брес. Воды озера далеко простирались на север и восток, словно гигантский осколок черного стекла, затопляя всю низменность ниже Кот д'Ор. Ричард развлекал старого палеонтолога описанием легендарных вин, которые будут производиться в этих местах через шесть миллионов лет.

Позднее, когда стемнело и звезды засверкали ярче, Ричард произвел еще одну обсервацию плиоценовой Полярной звезды. Это была самая яркая звезда, которую Клод и Ричард назвали Большой Индюшкой.

– Отличная работа, Ричард, – похвалил бывшего космического капитана Клод.

– Может оказаться, что все изыскания представляют чисто академический интерес, если нас убьют или превратят в полных идиотов… Как, по-вашему, Клод, может ли сработать план Фелиции?

– Подумай сам, сынок. Фелиция могла бы легко сбежать в одиночку. Ведь план она придумала только для того, чтобы дать и нам хотя бы какой-то шанс. Ты можешь от души ненавидеть выходки юной леди, но с нее станется, и ее план может оказаться вполне осуществимым. Я сделаю для нее все, что потребуется, но я – старая перечница и уже ступил одной ногой в стадию окаменения. А ты, Ричард, еще молодой человек, и вид у тебя такой, что ты можешь постоять за себя в сраженье. Мы на тебя рассчитываем.

– Послушайте, Клод, может, я и спятил с ума, – с сомнением произнес пират, – но только никак не могу взять в толк, зачем нам ее золотой ножик? Ведь это игрушка. Ну скажите на милость, что мне с ним делать? Что мне делать вообще?

– Последуйте совету Амери, – ответил палеонтолог, – молитесь.

В авангарде каравана альпинист Бэзил приветствовал убывающий месяц, наигрывая на флейте «auclaire de la lune» note 6Note6
  Французская песенка «При свете луны».


[Закрыть]. Ехавший рядом с ним танцор из Парижа, легкий как бабочка, подпевал. К немалому удивлению пленников, сама Эпона подхватила мелодию чистым, берущим за душу сопрано. Она продолжала петь и когда Бэзил сыграл еще несколько мелодий, но когда он начал «Воздух Лондондерри», один из солдат подскакал на халикотерии и сообщил, что «леди запрещает простым людям петь эту песню».

Альпинист пожал плечами, и флейта умолкла.

Танцор пояснил:

– Ведьма поет песню на собственные слова. В первую ночь нашего заточения в замке я слышал, как она пела ее. Разве не странно, что чудовище может быть музыкальным? Все, что здесь происходит, напоминает мне сказку, а Эпона похожа на прекрасную злую ведьму.

– Ведьма еще до рассвета запоет у нас по-другому, – пробормотала Фелиция, но ее никто не услышал, кроме Амери.

Между тем караван все ближе и ближе подходил к западному берегу огромного озера. Каравану предстояло обогнуть его по самому краю, прежде чем направиться на восток к Бельфортскому проходу между высокогорьем Вогез и Юрой, который вел к долине Рейна. Воды озера холодно блестели, отражая яркие звезды, словно черное зеркало. Добравшись до мыса, путешественники увидели вдали сигнальный огонь, от которого к ним по водам широкой бухты бежал оранжевый язык отраженного света.

– Смотрите! – с ноткой беспокойства в голосе воскликнула Фелиция. – Там два огня, а не один. Что бы это значило?

Солдат из арьергарда каравана галопом подскакал к капталу Вальдемару, о чем-то посовещался с ним и вернулся на свое место в хвосте каравана. Халики замедлили шаг и наконец совсем остановились. Эпона и Вальдемар поскакали от каравана на небольшое возвышение, откуда им открывался вид на озеро.

Фелиция мягко ударила кулаком в ладонь другой руки и прошептала:

– Дело дрянь! Дрянь! Дрянь!

– Посмотрите, там что-то виднеется на воде! – вдруг воскликнула Амери.

Туман легкой пеленой затянул бухту. На глазах путешественников пелена в некоторых местах начала становиться все плотнее и ярче, а потом распалась на четыре отдельные тускло светившиеся массы, бесформенные, с расплывчатыми очертаниями. Приближаясь к берегу, они все увеличивались и изменялись в цвете: один сгусток тумана стал нежно-голубым, другой – бледно-золотистым, а два остальных – ярко-красными. Сгустки прыгали по воде, приближаясь к берегу по весьма замысловатым траекториям, и остановились неподалеку от того места, где застыл караван.

– Yes lutins note 7Note7
  Духи(фр .).


[Закрыть], – проговорил танцор хриплым от страха голосом.

Центральная часть каждой массы обрела подобие формы, превратившись в какие-то парящие в воздухе шарообразные тела, от которых отходили шевелящиеся щупальца. Каждое такое тело было по крайней мере вдвое выше человеческого роста.

– Они похожи на гигантских пауков! – прошептала Амери.

– Yes lutins araignйes note 8Note8
  Духи-пауки (фр ).


[Закрыть], – повторил танцор. – Бабушка рассказывала мне старинные сказки. Они могут изменять свой вид.

– Это иллюзия, – решительно возразила Фелиция. – Посмотрите на Эпону.

Леди-тану встала в стременах и теперь почти во весь свой гигантский рост возвышалась над спиной белоснежного халикотерия, застывшего неподвижно. Капюшон ее накидки был отброшен, и волосы светились в разноцветных лучах, исходивших от загадочных образований на озере. Эпона приложила обе руки к своему золотому ожерелью и прокричала на экзотическом языке одно-единственное слово.

Светящиеся пауки приподняли брюхо и подались к Эпоне. Нити пурпурного света устремились к ней над головами пленников. От изумления при виде необычного зрелища люди даже не испытывали страха. Все происходившее было настолько странным, что воспринималось как красочное цветовое представление.

Сеть светящихся нитей не опускалась на землю. Оказавшись над головами пленников, она начала рассыпаться на мириады мерцающих обрывков, как рассыпается на искры гаснущий костер. Внешние очертания пауков также начали распадаться, окутывая призраки облаком сверкающих искр. Светящиеся пауки превратились в осьминогов, потом – в чудовищно искаженные человеческие головы с волосами Медузы-Горгоны и яростно пылающими глазами, потом в бесформенные шары и, померкнув, погасли совсем.

В глади озера отражались только звезды и огни сигнальных костров.

Эпона и каптал подъехали к каравану и заняли свои места в голове процессии. Халикотерии фыркнули и помчались с места привычной рысью. Один из солдат что-то сказал ехавшему впереди пленнику, и по колонне медленно поползло:

– Фирвулаг, это был фирвулаг.

– Это была иллюзия, – настаивала Фелиция. – Но, ясное дело, появилась она не просто так. Что-то ее вызвало. И это «что-то» любит тану ничуть не больше нашего. Вот, пожалуй, что наиболее интересно!

– Означают ли твои слова, что план придется изменить? – встревожилась Амери.

– Ничуть. Происшедшее может даже оказаться полезным для нас. Чем больше стража будет вглядываться во тьму, ожидая появления леших, духов и прочей нечисти, тем меньше внимания она будет уделять нам.

Обогнув по берегу озеро, отряд приблизился к тому месту, где были разложены два сигнальных костра, и остановился. Пленников отвели на короткий отдых в форт. Фелиция быстро спешилась сама и помогла сойти с седла всем троим своим друзьям и еще нескольким пленникам. Позднее, когда настала пора снова садиться в седло, она помогла уставшим людям вдеть ноги в стремена прежде, чем солдаты замкнули на лодыжках пленников обтянутые кожей цепи.

– Сестра Амери плохо себя чувствует, – сообщила маленькая спортсменка солдату, приковывавшему ее цепью к стременам. – Странные существа на озере плохо на нее подействовали.

– Не бойтесь фирвулагов, сестра, – сочувственно порекомендовал солдат всаднице, которая сидела в седле, обмякнув и опустив голову. – Им не добраться до вас, пока леди Эпона с нами. В искусстве владения коэрцитивной силой ей нет равных. Так что езжайте спокойно.

– Спасибо тебе, добрый человек, и да пребудет с тобой благословение Господне, – послышался тихий ответ.

Когда солдат отъехал к Бэзилу и танцору, чтобы приковать их к стременам, Фелиция посоветовала вслух:

– Постарайтесь заснуть, сестра. Ничто так не успокаивает нервы, как сон.

И добавила еле слышно:

– Не забывай держать свою главную дырку закрытой, как я тебя учила.

И едва живая сестра Амери откликнулась, послав Фелицию по совершенно невероятному в устах монахини адресу.

Караван шел, держась берега по курсу на север. Примерно через час Клод сообщил:

– Я свободен. А как вы, Амери?

Ехавший рядом с Клодом всадник был одет в мешковато сидевший на нем комбинезон капитана космического корабля и широкополую шляпу с черным плюмажем.

– Моя цепь сломана. Какая удивительная эта девочка Фелиция! Не могу понять, почему игроки в хоккей с кольцом подвергли ее остракизму. Откуда у такой хрупкой на вид куколки невероятная сила?

– С ее физической силой люди как-то мирились, – проговорил Клод, не желая вдаваться в обсуждение прошлого Фелиции.

– Скольких пленников она освободила? – поинтересовалась Амери.

– Двух японцев, которые едут позади нее. Бэзила, того парня в тирольской шляпе. Несчастного рыцаря по имени Дугал, который едет перед Бэзилом. Дугал не знает, что его цепи ослаблены настолько, что порвать их не составит никакого труда. Фелиция не считает психику Дугала достаточно устойчивой для того, чтобы его посвящать в наш план. Но когда события начнут разворачиваться, придется позаботиться и о нем. Кто знает? На вид Дугал такой большой и сильный. Может быть, его ненависть к Эпоне настолько сильна, что, когда он увидит, как действуют другие, ему захочется внести свою лепту в общее дело.

– Надеюсь, с Ричардом все в порядке?

– Не беспокойтесь. Уж он-то свою роль исполнит великолепно, хотя бы лишь для того, чтобы доказать Фелиции, что она здесь – не единственный мужчина.

Амери рассмеялась:

– Какая великолепная коллекция типов собралась! Все как один – изгнанники, все потерпели поражение. Мы получили то, что заслужили, – ведь все мы убежали от ответственности. Взять хотя бы меня. Множество людей нуждались во мне как в духовном наставнике. А я вместо того, чтобы заниматься делом, принялась лелеять свою драгоценную душу и нести всякий вздор… Знаете, Клод, большая часть вечера для меня была просто пыткой, физической и моральной. И, страдая физически, я ощущала, как все глубже ухожу в себя. Наконец мне открылось, в чем причина происходящего. Мне не следовало отправляться в Изгнание – только и всего.

Старый палеонтолог промолчал.

– Думаю, что и вы пришли к тому же выводу, Клод. И уже давно.

– Давно, – согласился Клод. – Когда мы разговаривали о вашем детстве во время прогулки в горах. Но вы должны были прийти к этому выводу самостоятельно.

– Старшая дочь в дружной семье итальянского происхождения была маленькой мамой, мамочкой. Много работавшие родители зависели от нее, так как она помогала воспитывать милых младших братцев. И она с любовью несла свою нелегкую ношу, черпая силы из чувства ответственности. Потом вся семья собралась эмигрировать в Новый Мир. В представлении девочки предстояло такое увлекательное путешествие! Но тут случается беда: старшая дочь растягивает мышцы, падает и ломает ногу.

… Милая девочка, не пройдет и недели, говорят ей любящие родители, как ты догонишь нас следующим же рейсом. Слушайся врачей и поскорей выздоравливай, Анна-Мария! Твоя помощь нужна нам как никогда прежде, наша дорогая совсем большая девочка!

И она торопилась изо всех сил. Но к тому времени, когда врачи выпустили ее из регенерационного бассейна, ни родителей, ни братьев уже не было в живых – они все погибли из-за сбоя в работе аппаратуры во время трансляции их космического корабля. Что ей было делать, как не пытаться всеми силами загладить свою вину? Посвятить им свою жизнь, – чтобы доказать безвременно погибшим, как она сожалеет о том, что не ушла из жизни вместе с ними. И она посвятила себя служению другим людям, пытаясь облегчить их муки на смертном одре, хотя не в ее силах было дать им утешение при жизни…

– И все же что-то внутри меня бунтовало против такой жизни. Я поняла это здесь, Клод. Я не отрешилась от всего мирского и радовалась тому, что осталась в живых, а не умерла. Но старое чувство вины не оставляло меня ни на миг, хотя оно было настолько тонко сублимировано в избранном мной послушании, что даже я не сознавала, насколько оно определяет всю мою жизнь. Я добросовестно трудилась, исполняя свой долг, выполняла очень тяжелую работу и отказывалась от отпусков и отгулов. Всегда находился кто-то, кто особенно нуждался в помощи, и я была достаточно сильна, чтобы оказать ему помощь. Но в конце концов все превратилось в притворство, обман. Мои молитвы бессильны изгнать демонов. Эмоциональная усталость от работы и загнанное вглубь чувство вины поглотили все и стали невыносимыми.

На лице старого антрополога отразилось глубокое сочувствие:

– И когда вы сочли, что монашества вам недостаточно, вы огляделись вокруг и обнаружили нечто такое, что показалось еще более совершенной формой искупления… Неужели вы не понимаете, что недостаточно любили себя, Амери? Что идея об отшельнице в Изгнании означала выбор последнего места в углу, да к тому же лицом к стене?

Амери отвернулась от Клода, и широкополая шляпа скрыла ее лицо.

– Отшельничество в Изгнании оказалось таким же обманом, как сестра-монахиня в приюте для умирающих.

– Последнее совершенно неверно! – резко возразил Клод. – Жен так не думала, и я так тоже не думаю. Уверен, что сотни других людей, которым вы облегчили страдания, так не считали. Ради Бога, Амери, не забывайте о перспективе! У каждого человека имеется как глубокая, так и поверхностная мотивация своих поступков. Но какой бы ни была мотивация, она не в силах обесценить то добро, которое мы творим.

– Вы хотите, чтобы я зажила своей жизнью и перестала пытаться облегчить страдания страждущих? Но, Клод, теперь я не могу вернуться, хотя знаю, что мой выбор был ошибочным. Я осталась, что называется, ни с чем.

– Но если у вас сохранилась хотя бы капля веры, почему бы вам, Амери, не верить, что вы здесь оказались по воле Всевышнего?

Амери вымученно улыбнулась:

– Очень интересная идея. Я поразмышляю над ней сегодня ночью.

– Умная девочка! Мне кажется, что потом у вас еще будет время подумать о многих проблемах, разумеется, если план Фелиции выгорит… А пока хочу сказать вам вот что. Вы поразмышляйте, а я немного сосну. И вам, и мне пойдет на пользу. А когда Бэзил подаст сигнал, разбудите меня. Это будет перед самым рассветом.

– Когда темнее всего, – вздохнула сестра. – Спите, Клод. Приятных сновидений.

Двойные сигнальные огни, которые, по-видимому, предупреждали о близости фирвулагов, больше не встречались. Караван спустился с плато и теперь продвигался по открытым, поросшим лесом склонам, пересекаемым время от времени небольшими речками, вскипавшими белой гривой пены у огромных валунов, по которым осторожно переступали халикотерии, форсируя водные преграды, по каким-то неуловимым признакам угадывая опору. Стало заметно холоднее. В воздухе явственно ощущался запах хвои и смолы. Поднялся ветер, взъерошив водную гладь озера и заставив сигнальные огни у обреза воды то стелиться по берегу, то исполнять причудливый танец. Было очень тихо. Помимо шума движущегося каравана безмолвие нарушалось только криками совы. Нигде не видно огней, местность необитаема. Если бы побег удалось совершить в этих безлюдных краях!..

Караван подошел к входу в глубокое ущелье, который с двух сторон освещался сигнальными кострами. Подвесной мост, перекинутый через бурный горный поток, охранялся только небольшим сторожевым постом. Три солдата с факелами, в бронзовых доспехах, внимательно наблюдали за тем, как Эпона и каптал Вальдемар преодолевали раскачивавшийся из стороны в сторону мост, готовые в любой момент прийти на помощь. Затем солдаты небольшими группами переправили через мост пленников; по сторонам неотступно бежали амфиционы.

Когда караван возобновил движение, Ричард заметил Фелиции:

– Уже пятый час. Мы только теряем время, форсируя все эти водные преграды.

– Нужно подождать, пока не отойдем подальше от проклятого сторожевого поста. Откуда мне было знать о его существовании? Не забывай, что на посту находится не менее трех солдат. Эпона может послать им телепатический сигнал, и мы должны быть уверены, что они смогут прийти ей на помощь, когда будет уже слишком поздно. Я хочу подождать по крайней мере еще полчаса.

– К чему такая точность, дорогуша? А что, если мы напоремся на еще один сторожевой пост? А как насчет разведчиков, которые посланы вперед, чтобы зажигать сигнальные огни?

– Пошел ты! Я и без того пытаюсь учесть кучу различных факторов. У меня голова идет кругом, когда я пытаюсь выработать оптимальный план. Ты только не оплошай в нужный момент. Ты хорошо привязал стилет к руке?

– Как ты сказала.

Фелиция окликнула Бэзила.

– Слушаю, – отозвался тот.

– Ты можешь какое-то время поиграть колыбельные?

Тихие звуки флейты несколько успокоили всадников после некоторой напряженности и суматохи, возникших при переходе через подвесной мост. Двойная колонна халикотериев и охраняющие их с обеих сторон амфиционы двигались теперь среди гигантских черных стволов хвойных деревьев. Тропинка была мягкой от толстого слоя устилавшей ее хвои, мерная поступь халикотериев убаюкивала, и даже самые беспокойные из пленников начали подремывать. Тропинка медленно поднималась, пока караван не оказался на высоте более сотни метров над озером Брес. Справа время от времени встречались глубокие промоины. Небо на востоке начало светлеть, – по мнению Фелиции, слишком рано.

Фелиция глубоко вздохнула и, надвинув поглубже свой шлем древнегреческого воина-гоплита, наклонилась вперед:

– Бэзил, пора!

Альпинист заиграл «Всю ночь напролет».

Доиграв песенку до конца, он тут же, без всякого перерыва, начал играть ее снова, и в этот самый момент четыре амфициона беззвучно метнулись в голову каравана и так же беззвучно впились зубами в подколенные сухожилия белоснежного халикотерия, на котором восседала Эпона. С громким воплем несчастное животное рухнуло и почти сразу исчезло под извивающимся клубком темных тел. Рыча и взлаивая, амфиционы напали и на оказавшуюся в самой гуще свалки Эпону. Солдаты и передние ряды пленников закричали от ужаса, но повелительница рабов не издала ни единого звука.

Ричард, ударив освободившейся от цепей ногой халикотерия в шею и дернув поводья, заставил могучее животное прибавить ходу и с разгона врезался в группу из четырех солдат, пытавшихся прийти на помощь Эпоне.

– Что вы стоите, олухи! – орал Вальдемар. – Пиками их! Пиками! Не вздумайте стрелять из луков! Оттащите зверей от нее, идиоты!

Халикотерий Ричарда попятился и наехал на каптала, выбив того из седла. Фигура в белых монашеских одеждах и черном головном плате наклонилась, словно желая помочь поверженному наземь офицеру. К своему изумлению, Вальдемар увидел на лице монахини… усы! Ричард выхватил из золотых ножен переданный ему Фелицией стилет и дважды – справа и слева – вонзил стальное лезвие в шею Вальдемара чуть выше серого металлического ожерелья, перерезав капталу сонную артерию. Каптал сделал движение навстречу мнимой монахине, словно желая получше вглядеться в нее, издал захлебывающийся крик, как-то по-особенному улыбнулся и испустил дух.

Оставшись без всадников, два халикотерия сцепились и нанесли друг другу огромные раны своими чудовищными когтями. Вложив стилет в ножны, притороченные к предплечью, Ричард выхватил у мертвого Вальдемара его бронзовый меч и, громко выругавшись, развернул халикотерия. Из клубка, в котором неразличимо смешались вооруженные воины и разъяренные амфиционы, доносились невнятные возгласы и крики боли. В надежде помочь своим товарищам подскакали два солдата из арьергарда. Одному из них удалось всадить пику в небольшого амфициона, державшегося сбоку, и поднять его в воздух. Другой солдат, огромный и неуклюжий, присоединился к тем стражам, которые кинулись разнимать разъяренных халикотериев, оглашавших воздух злобным визгом.

Фелиция неподвижно застыла на своем халикотерии, словно зрительница на карнавале. Один из японских воинов, колотя пятками по лопаткам халикотерия, влетел в самую гущу сражения и, резко натянув поводья, заставил своего «боевого коня» встать на дыбы и с силой обрушить передние копыта с их страшными саблевидными когтями на крестец халикотерия одного из солдат. Неоднократно повторив эту операцию, японец превратил противника и его халикотерия в месиво. Второй японец спешился и выхватил пику павшего стража, нелепо торчавшую из специального гнезда рядом с лукой седла.

– Осторожно, Тат, зверь сзади! – успел крикнуть Ричард.

Японский воин мгновенно обернулся и упер тыльный конец копья в землю. Амфицион стремительно прыгнул и напоролся на наконечник копья. Пронзенная в шею, туша зверя продолжала лететь вперед и погребла под собой японца по имени Тат. Ричард подбежал к раненому зверю и поразил его мечом в глаз, а затем попытался оттащить конвульсирующую громадину в сторону, чтобы освободить придавленного к земле японца.

– Берегись! Еще один! – раздался чей-то предупреждающий возглас.

Ричард обернулся и увидел черную тень с горящими глазами в каких-нибудь четырех метрах от себя.

Нападавший амфицион, перепрыгнув через возвышение на краю озера, мелькнул в воздухе и с громким плеском обрушился в воду. Бэзил и рыцарь Дугал метались то в одну, то в другую сторону, не решаясь окунуться в сумасшедшую неразбериху схватки, из которой глаз выхватывал отдельные дерущиеся фигуры и обагренные кровью страшные клыки и когти. Нетерпеливо сорвав мешавший ему монашеский плат, Ричард подобрал еще одну пику и бросил ее Бэзилу. Вместо того чтобы наносить ею колющие удары, Бэзил метнул пику, как спортивное копье, поразив одного из солдат в спину. Острие пики вошло в основание черепа, – там, где кончался круглый, похожий на медный котелок шлем. Солдат замертво свалился на землю, словно мешок с песком. Фелиция наблюдала за ходом сражения.

Ни один амфицион уже не бегал вокруг сражавшихся. Те из зверей, которые остались живы, столпились вокруг чего-то, лежавшего рядом с телом мертвого халикотерия с белоснежной шерстью. Солдат, возвышавшийся среди них, медленно отмахивался мечом от рычащих амфиционов, словно автомат, свежевыкрашенный красной краской.

– Убей его, – произнесла Фелиция.

Свободных копий больше не было. Ричард подбежал к рыцарю, сидевшему верхом на своем халикотерии, и, вручив ему свой бронзовый меч, указал на врага:

– Убей его, Дугал!

Словно в трансе, изящный рыцарь взял меч и, выждав подходящий момент, въехал в нагромождение тел мертвых и умирающих людей и животных и одним взмахом обезглавил солдата.

После того как последний солдат пал, в живых остались два амфициона. Ричард поднял валявшийся на земле меч и приготовился отразить их нападение, если звери кинутся на него, но те повели себя как-то странно, словно с ними приключился приступ неизвестной болезни. Они неохотно оторвались от своей жертвы, издав агонизирующий вой, и один за другим прыгнули с высокого обрыва в озеро.

Между тем небо начало розоветь. К месту битвы медленно подъехала группа пленников, которых собрали Клод и Амери. При виде следов кровавого побоища многие не могли удержаться от возгласов или разражались приглушенными рыданиями. Уцелевший в схватке японец обходил бившихся в предсмертных судорогах халиков и ударом меча прекращал их страдания. Вскоре все смолкло, и лишь пение птиц, простое и торжественное, как грегорианский хорал, отдавалось эхом среди мощных стволов секвой.

Фелиция встала на стременах, раскинув в стороны руки, закинула голову в шлеме с зелеными перьями и закричала. Затем, словно опомнившись, безучастно опустилась в седло.

Японец склонился над окровавленными останками белоснежного халикотерия. Пробормотав что-то сквозь зубы, он подозвал Ричарда. Движимый любопытством, бывший капитан космического корабля подошел поближе, ступая по останкам растерзанной в клочья плоти, путаясь в нелепом на его фигуре одеянии монахини. На земле в окружении нескольких трупов лежало в окровавленных обрывках мантии необычно длинное женское туловище с оторванными конечностями. Лицо с одной стороны было разорвано до кости, но с другой – цело и все еще прекрасно.

Внезапно веки уцелевшего глаза широко раскрылись, и янтарно-зеленый глаз устремил свой взгляд прямо на Ричарда. Разум Эпоны молниеносно завладел сознанием экс-капитана, и тот почувствовал, что какая-то неведомая сила влечет его, пригибая к земле – к бренным останкам Эпоны. Рассвет начал уже меркнуть в глазах Ричарда, и с каждым мгновением неведомая сила увлекала его все дальше туда, откуда еще никто не возвращался.

– Железо! – высоким голосом воскликнул рыцарь. – Железо! Только оно одно способно рассеять злые чары!

Ставший бесполезным бронзовый меч выпал из рук Ричарда, и тот на ощупь нашел стилет, продолжая склоняться все ниже и ниже над останками повелительницы рабов, и из последних сил вонзил стальное лезвие между кроваво-белыми ребрами – туда, где исступленно билось сердце. И по мере того как замирало биение сердца и угасал злой дух его обладательницы, Ричард ощущал все более явственно сладостное чувство освобождения.