Текст книги "Удача игрока"

Автор книги: Джульет Энн МакКенна

Он вздрогнул: двое Лесных жителей пронесли мимо его головы кусок рогожи. Пока мы говорили, нашу суру начали разбирать. Мы отошли в сторону, чтобы не мешаться.

– Рузия говорит, Рэвин спрячет их от любой погони, – вдруг вспомнила я. – Не желаешь это проверить?

Узара тупо захлопал глазами.

– Как?

– Дадим им уйти, выждем несколько часов, а там посмотрим, сумеем ли мы их выследить. – Мне было трудно скрыть сарказм.

– Они гораздо лучше знают лес… – засомневался маг.

– Мы выросли, по полгода выслеживая пушных зверей в более густых лесах, чем этот, – презрительно перебил его Грен.

Я видела, что маг еще колебался, а Сорград думает так же, как я.

– Мы приложим все усилия, знаешь ли. Мы не потеряем их только потому, что хотим потерять!

Узара прикинулся удивленным, но его выдал густой румянец на белой коже.

– Ты попробуешь найти их гаданием, верно? – Сорграда что-то развеселило. – Высшее Искусство может прятаться от магии стихий, да?

Узара серьезно посмотрел на него.

– Кажется, да.

– Тогда что тебя смущает, маг? – мягко спросил Сорград. – Ты хотел проверки, так давай проведем ее.

Я видела, что Узара все еще подозревает нас в подвохе или обмане.

– Когда-нибудь тебе придется нам доверять, – предупредила я его. – Ты достаточно близко подобрался к Ориал, чтобы отыскать ее, верно?

Узара поднял руки.

– Хорошо. Давайте посмотрим, куда это приведет нас.

Чтобы не наговорить ему лишнего, я стала помогать Народу разбирать становище. Грен ускользнул прощаться, а Сорград о чем-то небрежно говорил с менестрелем.

– Ты поблагодарил Фру за нас? – спросила я вернувшегося Сорграда, вытирая пот с лица ободранной веревками ладонью.

Он кивнул.

– Фру выделит нам кусок мяса, и он просил передать тебе, что благодарен за новые песни; или, вернее, древние.

Стоя посреди вытоптанной поляны, мы смотрели, как Народ растворяется в лесу, оставляя нас, и нашего осла, и груду багажа. Я ощутила боль, в которой не хотела слишком копаться. Мне вдруг захотелось, чтобы они были моей семьей, но так же быстро эта охота прошла. И в любом случае одно мое желание ничего не изменит. Я не принадлежу этому месту, как не принадлежу Ванаму. Мне предстоит создать свое собственное место, верно? С Райшедом, а значит, доказать этим скептикам-магам, что я нашла что-то, стоящее твердой монеты. Я воспряла духом, когда удалявшиеся голоса затянули балладу о Серизе, ускользающем от преследования Мазир. Эта песня была в моей книге и содержала джапквезан в каждой второй строфе.

– Как насчет партии-другой в руны, чтобы скоротать время, пока ждем?

Я достала кости из кармана и села. К тому времени, когда я выиграла у Узары все его мелкие деньги и то, что осталось от Сорградовой доли трофеев, солнце уже спустилось к верхушкам деревьев.

– Теперь Ливак получила все, что хотела, так не пора ли нам последовать за тем Народом? – с усмешкой предложил Сорград.

– Я готов! – Грен вскочил на ноги и начал рыскать по краю поляны.

– Мы знаем, что они пошли туда, – примирительно сказал маг.

Грен игнорировал его.

– Если мы намерены сделать это, то сделаем так, как положено, – отрезал Сорград.

– Я тоже умею читать следы, – обернулась я к Узаре. – А ты с ослом пойдешь последним, чтобы ничего не затоптать.

– Ага, вот тут есть четкие отпечатки копыт, – крикнул Грен. – Давайте посмотрим, как далеко они идут.

След был ясно виден, и братья пошли по нему, пристально глядя под ноги. Мы шагали ровно и молча, братья – впереди, наклоняясь над следами ног, примечая раздавленные цветы, сломанные веточки. Я посмотрела на солнце – похоже, мы забирали на северо-запад. Скоро выйдем к реке, заключила я. Узара шел сзади, лениво срывал листья с кустов и давал их ослу, а тот медленно жевал, роняя кусочки на влажную землю.

Грен и Сорград замедлили шаг и остановились, вполголоса совещаясь. Потом разделились, порыскали вокруг будто гончие и через некоторое время вернулись к нам с Узарой.

– Мы их потеряли, – без обиняков заявил Грен. – След становился все слабее и слабее, а теперь совсем исчез.

– А это не произошло бы в любом случае, если б кому-то понадобилось избежать преследования? – спросил Узара, осторожно выбирая слова.

Сорград шагнул вперед и вдавил сапог в мшистый клочок земли.

– На каменистой почве, на твердой грязи, может быть, даже на толстой лесной подстилке, если ты очень осторожен. Но не на этой местности.

– И мы можем проследить мышей по каменистой осыпи, если захотим, – добавил Грен с ноткой угрозы.

Мы посмотрели на глубокий отпечаток Сорградовой ноги, затем на мягкую нетронутую землю со всех сторон.

– Они пели «Балладу о поисках Мазир», – заметила я магу. – Я найду ее в книге, если желаешь.

Узара кивнул.

– Хорошо. Тогда давайте посмотрим, не даст ли моя магия лучших результатов, чем ваше знание леса.

Я промолчала, а братья обменялись насмешливым взглядом. Узара небрежно покапал с ладони зеленый магический свет, и отпечаток сапога во мху наполнился водой. Слегка нахмурясь, маг встал на колени и наклонился ближе. Грен, безразличный к этим фокусам, дергал траву для осла, поглаживая его бархатный нос. Я наблюдала за лицом Сорграда, на котором любопытство соседствовало со скептицизмом. Птичье пение лилось со всех сторон, лесные создания порхали туда-сюда, не интересуясь нашими заумными делами.

Я усмирила свое нетерпение. Узара должен прийти к этому выводу сам, без подсказок и понуканий, иначе он никогда не признает, что это был его собственный вывод. Я засунула руки, в карманы и потрогала мои руны-кости. Сорград подмигнул мне, заметив, как я отворачиваюсь, чтобы не прожечь взглядом затылок мага. Я подавила смех.

– Я не могу их найти, – изрек Узара с неподдельным изумлением. – Я не могу найти абсолютно никаких следов!

Я прикусила язык.

– Чем еще можно это объяснить, кроме Высшего Искусства? – заметил Сорград нейтральным тоном.

– На таком расстоянии, за такое время, учитывая, сколько дней мы провели с ними… – Узара задумчиво потер губу. – Знаете, я действительно не могу ничего придумать.

Высокомерие, внушающее магам, что они никогда не ошибаются, оказалось монетой с двумя сторонами, не так ли? Я медленно выдохнула.

– Теперь ты мне веришь?

– Думаю, твоя идея заслуживает внимания, – обронил маг.

– Ну, что мы делаем теперь? – Грен снова подошел к нам, усмехаясь. – Ты готов признать, что этот Народ владеет Высшим Искусством? Но теперь они ушли, и мы потеряли их. Будем искать другую группу?

– Я допускаю, что Народ имеет реальное Высшее Искусство, но все равно у них нет никаких ясных знаний, ничего, что мы могли бы сразу применить, – помрачнел Узара.

– А как же песенник? – возразила я.

– Спой мне что-нибудь, и пусть оно сработает, – с вызовом потребовал маг. – Ты действительно искренне в это веришь, чтобы пробудить эфирную силу? Покажи мне, как объяснить это Планиру, ученым, работающим с Гуиналь. Покажи мне, как использовать это против эльетиммов!

– Шелтий могли бы, – услужливо подсказал Сорград.

– Что? – одновременно воскликнули мы с Узарой, поворачиваясь к смеющемуся горцу.

– Вы же за этим хотели идти в горы, верно? Просить помощи Шелтий? – Грен посмотрел на брата в легком недоумении.

– О чем это вы не сказали нам? – грозно спросил Узара. Я встала между ним и Сорградом. Единственный человек, от которого Сорград потерпит такой тон, это я.

– Кто такие Шелтий? Я никогда не слышала этого слова. Лицо Сорграда было чистым пергаментом – ничего не прочесть.

– Они хранят саги и истории гор. Если какой-нибудь аниатимм знает об эфирной магии, то это Шелтий. Те солуране выпрямили ногу Хэлис, когда ее бедро уже полгода как зажило – то же самое, говорят, делают Шелтий.

– Сэдриновы потроха, что ж ты раньше не сказал? – рассердился Узара. – Почему мы теряли здесь время?

– Потому что мы все равно сначала шли в Лес. – Я шагнула ближе, и маг попятился. – Еще рано подниматься в горы, и нам нужен был длинный маршрут, чтобы избежать стычек в Ущелье.

Узара благоразумно отступил.

– Тогда предлагаю вернуться на тракт и продолжить путь.

Он подхватил недоуздок осла и энергично зашагал вперед. По крайней мере гадание помогло ему сориентироваться.

Я покосилась на Сорграда, но он не решался смотреть мне в глаза. Я сохранила спокойствие: он объяснит мне, в чем дело, в свое время. Затем, как только мага не окажется рядом, я устрою ему головомойку за то, что не рассказал мне все раньше.

Глава 5

Когда император пожаловал моему мужу гидестанские поместья в знак признания его заслуг на западе, я впервые встретилась с Людьми Гор и услышала их печальные саги. Эта песня, часто звучавшая на Солнцестояние, напоминает нам, что жизнь в горах бывает так же сурова, как тамошний климат, и нам следует с большим пониманием относиться к резкости горцев в общении с теми, кто взращен в более ласковых землях.

 
Сидели волки на высокой круче
И пристально глядели на убитых.
Едины в смерти слабый и могучий —
Все вписаны они в кровавый свиток.
Вот из шеренги тех, кто чудом выжил,
Кто на ногах своих еще стоял,
Могучий человек во гневе вышел,
И в снег воткнул топор, и так сказал:
«Того, кто подло учинил измену,
Кто распалил смертельную вражду,
Поправ тем самым волю Мизаена, —
Немедля привести ко мне! Я жду».
И люди привели к нему злодея,
И на колени бросили его.
От ненависти войско, свирепея,
Презрело с тварью кровное родство.
«Ты, отщепенец, жаждал править нами!
Да будет Мизаен тебе судьей
И тем, кого ты лживыми словами
Увлек на бой неправый за собой.
Ступай на север, сей на льдине ложь!
Коль вздумаешь вернуться – ты умрешь!»
Других безродных догола раздели
И, нанося удары, гнали вон;
А тех, кто не был скор и плелся еле,
Рубили не щадя со всех сторон.
Старейшины сошлись на поле брани,
И повели серьезный разговор,
И поклялись, что сила их не станет
Горами править с этих самых пор,
Что их искусство разуму послужит
И будет исцелять – не убивать.
Кто сей закон незыблемый нарушит,
Безумия тому не миновать.
Рыдало войско – сильные мужчины,
К потухшим возвращаясь очагам…
Досталось под завязку мертвечины
Тихонько с гор спустившимся волкам.
 

Дол Лидра, 32-е поствесны

Джирран привязал усталого пони к кольцу, вырезанному в глыбе мрамора, и налил воды из меха, висевшего на луке седла, в сухой каменный желоб. Он повернулся спиной к лугам долины, где молодая трава пестрела цветами, тянущими головки к весеннему теплу. Красные, желтые, голубые и белые, они стремились взять от солнца все что можно, прежде чем зима вновь укроет их снежным одеялом. Но Джирран не любовался цветами, он неподвижно стоял перед неприступной дугой серой стены.

Крепость вставала из холма, словно была частью его. Массивная стена – будто продолжение живой скалы, и окна внутренней башни располагались парами, как настороженные глаза. Увенчанный зубчатым камнем фесс возвышался над обрысканной ветрами долиной, а за ним вздымались могучие горы.

Но это место было никчемным бахвальством. Огромные двери в крепость, подпертые булыжником, стояли открытые, засов – верная защита от незваных пришельцев – бессильно прислонился в углу толстой стены. Треугольное пространство в камнях над воротами, где когда-то помещалась эмблема могущественного дома, было пусто, как слепая глазница. Джирран отбросил ногой камни от обшитого железом основания ворот и потянул створки – шипы, входящие в гнезда каменного порога, заскрежетали по нанесенной ветром пыли. С бессловесным восклицанием горец захлопнул тяжелую преграду, и она с размаху ударилась о резной косяк. Оглушительный треск эхом отразился от серых утесов, что возвышались к северу от крепости, застыв в суровой снежной красоте.

Войдя в фесс, Джирран совершил медленный обход, всматриваясь в каждый дверной проем и каждое окно крытых шифером строений, лепившихся к внутренней стороне стены. В комнатах было пустынно и чисто. Где все имущество? Где тепло очагов? Горькая нахмуренность постепенно исчезала с лица Джиррана, сменяясь печалью, которая словно убавила ему сколько-то лет, и он вновь превратился в несчастного юношу.

Горец повернулся к рекину. Черные глазницы окон не поддавались испытующему солнцу, оставаясь скрытными, зловещими. Джирран вошел внутрь и, не глядя на разобранный очаг, направился к лестнице. Он поднимался сначала медленно, потом быстрее, потом уже бегом бежал через густые тени, пока не вознесся на плоскую крышу. Жесткость вернулась в глаза горца, когда он наклонился, чтобы посмотреть вдоль желобка в одном из камней парапета. Желобок указывал на далекий утес, на расселину – ее правильные склоны и угловатые края красноречиво говорили о молотке и кайле. Привычная угрюмость легла на лицо Джиррана. Спокойный ветер, вечный обитатель этих мест, поднял прядь волос с его лба, и пыль с любопытным шепотом закружилась у его ног.

– Ты хочешь просить меня прийти сюда на Солнцестояние? Узнать, что скажут кости нашего дола, когда Мизаен пошлет солнце, дабы озарить святилище нашей крови? Каких вопросов ты ждешь от меня?

Только резкий вдох выдал его испуг. Джирран выпрямился и медленно повернулся.

– Ты говоришь о моей семье. – Он слегка выделил предпоследнее слово. – Какое тебе дело до крови, что когда-то жила здесь?

– Для человека, который намерен требовать одолжения в силу прошлого родства, ты очень странно берешься за дело, Джирран, – критически промолвила новоприбывшая, сидя на стене, что тянулась вдоль крыши.

Джирран на минуту потупился, шаркая носком сапога по твердым плитам.

– Привет, Аритейн. – Он тепло улыбнулся девушке, но глаза его оставались холодными. – Ты хорошо выглядишь.

– Женитьба тебя не изменила, – изрекла девушка с загадочной резкостью в тоне. – Как Эйриз?

Джирран отмахнулся.

– Неплохо.

– Жаль, что она никак не забеременеет.

Аритейн разгладила на коленях темное серое платье, изящным движением соединив ноги в мягких башмаках. Румянец дополнял сумеречную голубизну ее глубоко посаженных глаз; длинный нос выделялся на узком лице из-за того, что ее короткие соломенные волосы были зачесаны назад с высокого лба. Но особенное сходство с Джирраном ей придавали полные чувственные губы. – Я бы хотела видеть, что ты обеспечил себе потомство в ребенке, и желательно не одном.

– Никакой ребенок крови Эйриз не даст мне прав здесь, – вздохнул Джирран.

– Не даст, – тихо согласилась Аритейн, в ее глазах мелькнуло сожаление.

– Значит, это честный обмен? – задиристо спросил мужчина. – Искусства Шелтий – достойная компенсация за отказ от твоей крови и ее земли? Земли, навсегда теперь ушедшей к дочерям сестры нашей прапраматери? Что ты еще умеешь, кроме того, чтобы определять, собирается наконец моя жена принести мне наследника или нет?

– Ты всегда был невыносим, Джирран, даже ребенком, – с презрением ответила Аритейн. – Я уже сбилась со счету, сколько раз отцу приходилось сбрасывать тебя вон в ту поилку, дабы остудить твой норов.

Оба взглянули на длинный выдолбленный камень у главных ворот, сухой, как обглоданная ветром кость, жухлые листья лежали на его дне, и стебельки травы пробивались из открытого отверстия в его основании.

Джирран понурил голову, но спустя минуту вновь с вызовом посмотрел на девушку.

– Скажи мне, бывшая сестра, как ты живешь?

– Я путешествую между долами, я выношу решение и даю совет, я распространяю новости и передаю просьбы о помощи или союзе. – Сухая издевка слышалась в ее словах. – Ты прекрасно знаешь обязанности Шелтий.

Джирран забарабанил пальцами по стене, жуя бороду.

– Мы все знаем, что делают Шелтий. Но мне интересно, кто такие Шелтий. Что это за силы, о которых шепчутся в углах на Солнцестояние и Равноденствие? А что ты скажешь насчет тех разов, когда единственный путник в сером становился десятью или двадцатью Шелтиями, появлявшимися из ниоткуда, чтобы закрывать фесс перед путешественниками, пока боролись с чумой, преступлением против крови или какими-то другими преступлениями, которые только они могут видеть.

– Ты знаешь, что об этих вещах говорить не положено, – терпеливо ответила Аритейн. – Почему ты все делаешь наперекор? Что ты хочешь от меня? – Несмотря на внутреннее беспокойство, девушка говорила таким тоном, каким могла бы спросить о погоде.

– Ты узнала тайны их могущества? Что умеют делать Шелтий? – допытывался горец. – Как они могут оставлять позади себя пустые дома, чьи обитатели исчезли или рассеялись, лишенные разума, на милость других? Даже когда они идут дальше и оставляют все позади себя здоровым и бодрым, почему никто не помнит о том, что делалось для их спасения или помощи?

– Тебя это не касается, – холодно отрезала Аритейн. – Это ведомо только нам, избранным служить.

– Избранным? – Джирран скрестил руки и посмотрел на сестру. – А может, взятым? Или, вернее сказать, украденным. Мне было почти девять – вполне достаточно, чтобы запомнить твои слезы, твои крики, твой гнев. Я помню, как ты цеплялась за кровать, когда они пришли за тобой, как молила нашу мать не поддаваться им, как проклинала ее, когда она не сделала этого. – Горец медленно и неглубоко вздохнул. – Что вскоре и доказало справедливость их притязаний на тебя, верно? Твое проклятие сработало: не прошло и года, как мама умерла, а когда отец с остальными вернулся домой после тяжелого сезона на рудниках, оказалось, что все, ради чего мы работали, принадлежит теперь какой-то девчонке с мышиными волосами с другой стороны гор. Девчонке, о которой никто из нас даже не слышал!

– Мама умерла при родах. Это трагедия, но не такая уж редкая. – Руки Аритейн, сжатые на коленях, побелели.

– Тогда она отчаянно рожала дочь тебе на замену, чтобы сохранить земли, которые она унаследовала. – Джирран покачал головой. – Говорят, она запретила Шелтиям входить в ее спальню, боясь, что они увидят истинную магию в будущем и того ребенка тоже. Если б она впустила их, может, они бы спасли и ее, и дитя.

Аритейн встала.

– Если ты позвал меня сюда только затем, чтобы растравлять давно зажившие раны, я попрощаюсь с тобой, Джирран.

– Но Шелтий не принуждали ее, верно? Они не используют свои силы без согласия, да? Что бы они ни делали, это всегда сковано правилами и окружено тайнами и никогда не применяется открыто. Что хорошего в силе, если она никогда не используется?

Аритейн была уже у лестницы.

– Что Шелтий говорят об эльетиммах, Ари?

Язвительные слова Джиррана остановили девушку на верхней ступеньке.

– Что ты сказал?

– Я правильно их назвал? Или надо говорить «аниатиммы»? – Джирран сел на стену и вытянул перед собой ноги.

Аритейн медленно повернула голову.

– Что ты знаешь? – В ее голосе звучал приказ.

– Я не какой-то обвиняемый, чтобы принуждать меня говорить правду. – Джирран сплюнул и потер глаза. – Я только слышал то, что половина жителей низин услышит в своих пивных и тавернах еще до конца лета. Песни об эльетиммах, о силах, которыми они обладают, об опасности, которую они представляют, о мощи их воинов. Как по-твоему, сколько пройдет времени, прежде чем какой-нибудь жадный горожанин из Врида решит, что эти белокурые люди из-за океана не отличаются от белокурых людей за горами? Они ухватятся за любой предлог, чтобы украсть еще больше земли, еще больше наших богатств, чтобы гнать нас все дальше и дальше от того, что было когда-то нашим. Возможно, именно это случилось в доле Тейва. Ты, верно, слышала об этом от своей новой родни? – Джирран невесело засмеялся. – Если нас прогонят достаточно далеко, мы все станем Людьми Льдов, не так ли?

Лицо Аритейн было холодным, глаза – будто тени в трещинах ледника.

– Ты понятия не имеешь о том, что говоришь. Аниатиммы пытались использовать силы Шелтий, чтобы властвовать и править без позволения и сострадания.

– Я знаю, что эльетиммы, кем бы они там ни были, используют свою силу, чтобы защищать себя. Я знаю, что они не держат истинную магию под спудом, но видят в ней оружие для спасения земли и народа от грабежа и насилия. Я ставлю все деньги моего наследства, что их мудрецов не забирают из семьи, дабы у них не возникало соблазна использовать то, чему они научились, ради своего дола. – Джирран встал и медленно пошел вокруг крыши, глядя вниз, во двор, и на луга за стеной. – Ты не хотела бы иметь шанс использовать свои знания, чтобы помочь своей крови, чтобы принять свое наследство и сделать его процветающим, а не смотреть, как наш дом пустует, давая укрытие случайным путникам, ибо те, кто на него претендует, даже не дают себе труда жить здесь хотя бы полсезона в году?

Лицо Аритейн было бескровным и бледным, как плиты под ее ногами.

– Зачем ты это делаешь, Джирран? Зачем раздуваешь давно потухшие угли старого гнева и горькой скорби? Пробуди этот огонь, и он обожжет твои руки. Что сделано, то сделано, ничего изменить нельзя.

– Но что, если можно? – мягко вопросил Джирран, подходя к ней и беря ее руки в свои. – Только не говори мне, что ты счастлива своим жребием, Ари! Если б ты была счастлива, то вряд ли пришла, чтобы встретиться здесь со мной. Я видел тебя на Солнцестояние, в фессе Парт, вынужденную ходить на задних лапках перед тем глупым стариком. Пусть другие верили, что его бессвязный лепет – это таинственная мудрость Шелтий, но ты-то знала, что это просто старческий вздор. Я видел это в твоих глазах. Тебе обещали силу и знания в обмен на утрату дома и семьи. Но что они дали тебе? Роль няньки при каком-то старом дурне, который все еще получает больше уважения, чем ты, когда пускает слюни по своей ночной сорочке! Разве это правильно, что силы истинной магии скрываются от отчаявшихся людей страхами и трусостью старейшин?

– По правилам я должна сама донести на тебя, – прошипела Аритейн, – или по крайней мере стереть этот разговор из твоей памяти вместе со всей этой гложущей ненавистью и какой бы то ни было полуправдой, которую ты выудил из сплетен низин!

– Валяй, – пожал плечами Джирран. – Это ничего не изменит. Не пройдет и полсезона, как кто-то вроде меня – рудокоп, продающий свои слитки, или зверолов, торгующий с жителями низин, – принесет сюда эти песни и сказания. Йеврейн будет спрашивать тебя, почему эти люди, которые наверняка должны разделять нашу кровь, почему они так боятся жителей низин? Почему эльетиммы используют все средства, имеющиеся в их распоряжении, чтобы защитить свои дома и семьи, тогда как нас грабят и теснят с каждым поворотом сезона? Пейдер и его друзья тоже станут думать, тоже начнут задавать вопросы о Шелтиях, требуя ответов. Кто бы среди вас ни решил отыскать те ответы – это будет человек, который вырвет наконец кнут из рук старых и испуганных, не так ли? Дабы контролировать, как используется истинная магия, дабы видеть, что мудрость закаляет необученную силу, которую так называемые мудрецы слишком боятся применять.

Аритейн посмотрела на свои руки, все еще зажатые между широкими ладонями Джиррана.

– Ты сказал, что хочешь просить меня об одолжении? – Она подняла голову, лицо ее было бесстрастно, но глаза так и буравили горца.

Теперь, когда дошло до дела, он заколебался.

– Говорят, Шелтий могут разговаривать друг с другом через горы и долины, посылать весть своим далеким собратьям, до которых не добраться и за сезон.

Аритейн медленно кивнула. Осмелев, Джирран продолжил, разбивая напряженную тишину внезапной настойчивостью:

– Ты могла бы связаться с этими эльетиммами? Могла бы узнать о них больше? Узнать, не помогут ли они нам, не научат ли нас, не объединятся ли с нами ради общего дела? Если б они атаковали жителей низин на востоке, когда мы спустимся с гор, мы бы вернули себе наши земли и вновь обрели свою гордость!

Аритейн выдернула руки и обхватила себя за плечи. Несмотря на яркое солнце, девушка вся дрожала.

– Ты не знаешь, о чем просишь, – пробормотала она. – Я слышала об этих эльетиммах, конечно, слышала. Нам запрещено искать их.

– Я прошу тебя помочь своему народу, – мягко настаивал Джирран. – Шелтий забрали тебя от твоей семьи, чтобы ты могла служить всем людям гор. Есть что-нибудь помимо такого служения в том, о чем я прошу? Ты хочешь вернуться к разбирательству пустых ссор между глупыми женщинами, к решению споров из-за пастбищ, снова хочешь иметь дело со смертью и заразой, когда какой-то путешественник завезет чуму в отдаленный дол, и все это время наш народ будет нищать и озлобляться из-за жадности низин?

– Кто ты, чтобы ратовать за общее благо и самоотверженный риск, – сухо молвила Аритейн. – Что тебе от этого, Джирран?

– Власть, а ты что думала? – Он широко раскинул руки. – Власть охотиться на землях Эйриз, не боясь потерять лучшие шкуры в силках какого-то жителя низин. Я хочу, чтобы ее братья могли продать руду, добытую их трудом, за справедливую цену. Власть. Я хочу быть богатым, Ари, я хочу содержать Эйриз во всей той роскоши, какую может представить себе ее маленькая головка, и заткнуть рот ее матери бесконечными пирожными да медами, если они способны заставить эту ведьму замолчать. Я хочу передать моим сыновьям достойное наследство, я хочу обеспечить моих дочерей, чтобы они могли требовать все права на земле и под землей, которые позволяет их кровь. Я хочу быть силой в этих горах, Ари, хочу, чтобы жители низин следили за холмами и страшились моего гнева больше, чем холодного зимнего ветра. – Он улыбнулся девушке. – Я хочу снова быть братом новому вождю Шелтий. Я хочу пользоваться дружбой женщины, которая вернет истинную магию почета и влияния на ее законное место.

Аритейн покачала головой, но теперь она улыбалась иронично и бездушно – в глазах ее искрились огоньки.

– Неудивительно, что глупышка Эйриз поддалась на твои уговоры, Джирран. У тебя всегда язык был более быстрый, чем горный ручей, и более скользкий, чем камни под ним.

– Ты это сделаешь? – упорствовал Джирран.

– Я даже думать об этом не должна. – Аритейн поджала губы. – Я могла бы оказаться на голом склоне горы с моим разумом, таким же пустым, как бочонок в середине зимы. Если кто-нибудь узнает…

– Кто должен узнать? – перебил ее Джирран. – Вряд ли я сплетничаю с любым проходящим Шелтием, верно? Я так же глубоко увяз в этом, как ты, даже глубже. Я целиком в твоей власти, ты сама так сказала. Одно твое слово – и все обитатели гор будут избегать меня, не спрашивая, за что.

– Я могу использовать свое искусство, чтобы попытаться получить ответ, но у меня нет никакой уверенности. Это все равно что разводить сигнальный костер в горах и надеяться, что кто-то увидит дым. Главное – дотянуться до такой дали прежде, чем кто-то более близкий заметит это и поднимет крик. – Аритейн говорила это скорее себе, чем Джиррану. – Если я найду этих эльетиммов, что тогда? – резко спросила она.

– Тогда нам будет что рассказать тем, кто чувствует так же, как мы, – убежденно ответил Джирран. – Нас много таких, сытых по горло коварством жителей низин. Неужели ты станешь отрицать, что есть Шелтий, изнывающие под гнетом обычая и старейшин? Мы скажем им, что за океаном есть мужчины и женщины нашей крови, которые не раболепствуют и никогда не отступают перед захватчиками с низин.

Аритейн склонила голову набок.

– Ты всегда был проницателен, надо отдать тебе должное.

Отряхнув с внезапной решительностью свои скромные юбки, девушка встала лицом к северным горам, определила положение солнца над головой, походила туда-сюда, проверяя тени, после чего перешла на одну сторону крыши и сощурилась на туманные хребты. Словно отзываясь на какое-то внутреннее заключение, она повернулась к Джиррану, на миг ее лицо оживилось смелостью и неповиновением, прежде чем вновь принять маску прежнего равнодушия.

– Сядь спиной к трубе, лицом на север.

Горец торопливо сел.

– Не мешай мне, не прикасайся ко мне, не двигайся и ничего не говори, – приказала Аритейн властным тоном.

Она села скрестив ноги на крышу, презрев пыль, марающую платье. Поставила локти на колени, спрятала лицо в ладонях и начала глубоко размеренно дышать, вдыхая через нос и затем выталкивая воздух изо рта во все удлиняющемся выдохе.

Джирран испуганно вздрогнул, когда этот тихий звук прекратился, и сжал кулаки, борясь с желанием броситься к ней. Пот выступил у него на лбу. Горец шевельнул рукой, будто собирался вытереть его, но сдержал себя. На его губах застыли ругательства, которые он не посмел бы произнести. Яркие сапфиры его глаз не мигая смотрели на Аритейн: теперь она дышала мелко, с паузой между каждым вздохом. Джирран поймал себя на том, что дышит в такт ее неровному дыханию, румянец под бородой исчез, щеки покрылись нездоровой бледностью, пока горец не вздернул подбородок с шумным вдохом, неудержимо отдуваясь в течение нескольких минут, прежде чем естественный ритм вернулся к его легким.

Высоко над головой проплыл на ветру тонкий крик ястреба, лишь подчеркивая бесконечную тишину пустой долины. Клубы пыли и сора пронеслись по крыше, когда мимолетный порыв ветра закружился вокруг неподвижной фигуры Аритейн. Джирран заморгал и потряс головой, выплевывая какой-то мусор, но тут же вновь заставил себя замереть. Ветер стих. Солнце давило на макушку и отражалось от камней, по белой поверхности крыши протянулись черные тени. Труба за спиной горца была твердая и успокаивающая, но холодная и молчаливая, хотя когда-то она была теплым сердцем рекина. Струйка пота скатилась по виску Джиррана и исчезла в бороде. За ней побежала другая, она двигалась вбок и обожгла уголок глаза.

Оглушительный грохот прокатился вдоль круговой стены крепости, эхо заметалось взад и вперед; звук его был подобен шипению горячего камня, разбиваемого вдребезги ударом холодной воды. Ужас полыхнул в глазах Джиррана, неприкрытый страх, когда маска высокомерия и уверенности была сорвана с его лица. Звук повторился – стук дерева по камню, и Джирран сделал долгий судорожный вдох. Это ворота, не так ли? Просто ворота, которые раскачивает ветер, поднимающийся со дна долины.

Он посмотрел на Аритейн, неподвижную словно камень.

Просто ворота? Или кто-то еще пришел сюда, внезапно спросил себя Джирран. Не используют ли Шелтий свои силы, чтобы следить за Аритейн? Мог ли какой-то далекий седобородый старейшина подслушать их разговор? Был ли этот звук первым предупреждением, что они раскрыты, что Шелтий пришли? Они всегда оказывались рядом, когда нужны, но были ли они здесь теперь, чтобы расстроить их заговор?

Джирран задышал чаще. Он обильно потел, и даже новый ветер не охлаждал его. Кулаки, стиснутые у боков, дрожали, дрожь бежала по рукам, сотрясала одеревеневшие шею и плечи. Жара и тишина давили нещадно, будто стремились растолочь камни в пыль.

Аритейн подняла голову, уронив руки на колени. Синевато-багровые пятна выступили у нее на лбу, там, где кончики пальцев вдавливались в кожу. Джирран вжался в камень за своей спиной, когда девушка обратила на него свой взгляд. Ее глаза были безликими ямами черноты, никакого иного цвета, никакой жизни внутри них. Горец вскарабкался на колени, вопль невыразимого ужаса вырвался из его груди.