Текст книги "Само совершенство. Том 2"
Автор книги: Джудит Макнот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Агент Ингрэм счел, что пора вмешаться, и с улыбкой, такой же вкрадчивой, как и его голос, сказал:
– Думаю, что на сегодня вполне достаточно. Ведь все мы были на ногах с тех пор, как вы позвонили в первый раз.
Сонные члены семейства Мэтисонов начали подниматься из-за стола.
– Джулия, – Мэри Мэтисон смущенно подавила зевок, – ты ляжешь в своей старой комнате. И вы тоже, – добавила она, обращаясь к Карлу и Теду.
– Думаю, что не имеет никакого смысла пробиваться сквозь эту толпу репортеров, а тем более завтра вы можете понадобиться Джулии.
Агенты Ингрэм и Ричардсон приехали в Китон из Далласа и уже целую неделю жили в небольшом мотеле на окраине.
За всю дорогу от дома Мэтисонов они не проронили ни слова. Лишь когда седан наконец затормозил перед их коттеджем, Дэвид Ингрэм заговорил:
– Она что-то скрывает. Пол.
– Нет, что ты, – нахмурился Ричардсон, – с ней все в порядке. Я не думаю, что она что-то скрывает.
– В таком случае, – саркастически заметил Ингрэм, – тебе стоит начать думать головой, а не тем органом, который взял над тобой верх с тех самых пор, как эта девица уставилась на тебя своими глазищами.
Отвлекшись от созерцания облупившейся белой краски на дверях комнаты. Пол резко обернулся:
– Что ты, черт подери, имеешь в виду?
– Я имею в виду, – с отвращением процедил Ингрэм, – что ты помешался на этой девке с той самой минуты, как начал наводить о ней справки в этом городишке. Каждый раз, когда ты узнавал о ней что-то хорошее или беседовал с этими ее детьми-инвалидами и их родителями, ты млел, как сентиментальная девица. А когда ты еще и узнал, что она также занимается с неграмотными женщинами и поет в церковном хоре, то решил, что ее смело можно причислять к лику святых. И сегодня, стоило ей осуждающе посмотреть в твою сторону, как ты тотчас же терял темп, и приходилось начинать все с начала. Ты симпатизировал ей даже тогда, когда видел только фотографию, сегодня же, когда она предстала перед тобой во плоти, твоя объективность и вовсе полетела ко всем чертям.
– Что за чушь ты несешь?
– Чушь? Неужели? Тогда, может быть, ты объяснишь мне, почему тебе так хотелось узнать, спала она с Бенедиктом или нет? Она тебе дважды сказала, что он не насиловал ее и не принуждал к сожительству никакими другими способами. Но тебе этого показалось недостаточно! Как это ты еще не решил прямо спросить, спала ли она с ним добровольно. Меня чуть не стошнило, когда ты попросил ее описать белье на его кровати, с тем чтобы мы могли найти фирму-производителя и через него выйти на владельца этого дома!
Ричардсон смущенно посмотрел на него.
– Что, это было настолько очевидно? А как ты думаешь, ее родные заметили?
Ингрэм презрительно фыркнул.
– Естественно, они заметили! Милая, кроткая миссис Мэтисон даже начала мечтать о том, чтобы ты подавился одним из ее печений. Да протри глаза! Джулия Мэтисон не ангел. В детстве у нее были приводы в полицию…
– О чем бы мы никогда не узнали, если бы в иллинойсском архиве случайно не завалялись документы, которые должны были быть уничтожены много лет назад, – перебил его Пол. – Более того, если тебе вдруг захочется узнать о том периоде ее жизни немного побольше, то советую позвонить доктору Терезе Уилмер из Чикаго, как это сделал я.. И она скажет тебе, что Джулия – самый честный и чистый человек, которого ей довелось встретить в своей жизни. – Немного помолчав. Пол снова заговорил, и на этот раз в его голосе появились мечтательные нотки:
– А если честно, Дейв, скажи, ты когда-нибудь видел такие удивительные глаза, как у Джулии Мэтисон?
– Угу, – насмешливо промычал Ингрэм. – В мультфильме про Бэмби.
– Бэмби – олененок. И глаза у него карие. А у нее… у нее они синие и сверкающие, как драгоценные камни. В детстве у моей сестры была кукла с похожими глазами.
– Нет, я не могу поверить собственным ушам! – взорвался Ингрэм. – Ты хоть сам понимаешь, что ты несешь?
– Успокойся, – вздохнул Пол. – Если ты прав и она действительно помогала Бенедикту бежать или если у нас появятся веские основания подозревать, что она что-то скрывает, то я первый вытрясу из нее все, что только можно. И ты это знаешь.
– Знаю, – согласился Ингрэм, доставая ключ. – Но меня интересует другое.
Пол, который уже открыл дверь своей комнаты, обернулся:
– И что же именно?
– Что ты собираешься делать, если ее единственная вина заключается в том, что она спала с Бенедиктом?
– Найду этого мерзавца и собственноручно застрелю его за то, что он ее совратил.
– А если за ней нет и этой вины? Мягкая улыбка тронула губы Пола.
– В таком случае я, наверное, последую ее совету и подыщу себе донорское сердце. Дейв, ты видел, как она на меня сегодня смотрела? Так, как будто мы знаем друг друга давным-давно. И нравимся друг другу.
– В Далласе полно женщин, которые знают тебя в библейском смысле этого слова, и им всем нравится твой большой…
– Ты мне просто завидуешь. Тебе обидно, что эта шикарная блондинка, ее бывшая невестка, не обращает на тебя ни малейшего внимания, – ухмыльнулся Ричардсон.
– В этом занюханном городишке, – неохотно согласился Ингрэм, – действительно водятся совершенно потрясающие женщины. Жаль только, – со вздохом добавил он, – что здесь нет ни одного приличного мотеля.
Глава 45
– Неужели это необходимо, чтобы обрести хотя бы подобие уединения? – раздраженно воскликнула Джулия. Машина Теда с включенной мигалкой и сиреной проносилась по главной улице города мимо огромного транспаранта с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, ДЖУЛИЯ». Представители прессы неслись за ними по пятам. – Как я теперь буду работать? Сегодня я не могла пробиться в собственный дом из-за толпы репортеров, а когда мне это все-таки удалось, то телефон трезвонил, не умолкая ни на секунду.
Флосси и Ада Элдридж просто на седьмом небе от счастья – наконец-то они оказались в своей родной стихии.
– Ты вернулась уже больше двенадцати часов назад и до сих пор не сделала заявления для прессы, – сказал Тед, наблюдая в зеркало заднего обзора за преследующими их машинами.
Двенадцать часов, подумала Джулия. И за все эти двенадцать часов у нее не было ни одной свободной минуты, чтобы подумать о Заке, чтобы оживить воспоминания, которые, она знала, придадут ей новые силы и помогут выдержать любые испытания, через которые еще предстоит пройти. Она очень плохо спала, а когда проснулась, фэбээровцы уже были тут как тут и снова набросились на нее со своими вопросами. Эта пытка закончилась только два часа назад. Потом позвонила Кэтрин, и теперь они с Тедом направлялись к ней домой. У Джулии было нехорошее предчувствие, что братья собираются задать ей те вопросы, которые не хотели задавать при родителях.
– Неужели вы не можете избавиться от репортеров? – сердито спросила она. – Их здесь не меньше сотни, и я уверена, что они обязательно каким-то образом нарушают порядок в городе.
– Адлесон говорил, что теперь, когда ты вернулась, они толпами осаждают мэрию и требуют заявления для прессы. Они прекрасно знают свои права в соответствии с первой поправкой к Конституции, но, насколько мне известно, никоим образом не нарушают городского порядка.
Обернувшись назад, Джулия увидела, что машины, набитые репортерами, и не собираются отставать.
– Да их всех можно оштрафовать за превышение скорости. У тебя на спидометре почти 140 километров. Тед, – устало добавила она, – я сойду с ума, если не получу возможности побыть в одиночестве, собраться с мыслями и немного отдохнуть.
– Если ты решишь остаться у Кэтрин, – сказал Тед, по-прежнему не отрывая взгляда от зеркала заднего обзора, – то у тебя будет достаточно времени для того, чтобы выспаться. Конечна, после того, как ответишь на наши с Карлом вопросы.
– Если вы собираетесь устроить мне очередной допрос, – сказала Джулия, содрогнувшись при одной мысли о том, какие именно вопросы ей собираются задать братья, – то сразу предупреждаю, что на сегодня с меня достаточно.
– И тем не менее тебе придется ответить. Ты вляпалась по уши, Джулия! – Еще никогда брат не разговаривал с ней таким резким тоном, и она зябко поежилась. – И боюсь, что это ясно не только нам с Карлом, но также Ингрэму и Ричардсону. Я решил, что нам лучше обо всем поговорить у Кэтрин, потому что это единственный дом в Китоне, который сможет защитить нас от наших друзей-журналистов. – С этими словами он сбросил скорость и, резко крутанув руль, свернул на частную подъездную дорогу.
Ворота уже открывались им навстречу. Машины с репортерами проскочили поворот, но Джулия была слишком напугана последними словами брата, чтобы испытать облегчение. «Блейзер» Карла был припаркован перед шикарным кирпичным особняком Кахиллов, но когда Джулия открыла дверцу машины, Тед остановил ее.
– Думаю, что некоторые вопросы нам лучше обсудить наедине. Я, как твой адвокат, имею право не сообщать никому то, что узнаю от тебя. У Карла такого права нет, а у Кэтрин – тем более.
– Адвокат? Ты что, уже сдал экзамены?
– Пока еще нет. Но давай предположим, что я их сдал, и не будем обращать внимания на такие чисто технические детали, как наличие официального диплома.
Джулию бил озноб, но вовсе не потому, что Тед выключил печку в машине.
– Мне не нужен адвокат.
– А я думаю, что он тебе непременно понадобится.
– Почему?
– Потому что вчера ночью ты не сказала всей правды. Ты никудышная лгунья, Джулия. Очевидно, сказывается недостаток опыта. И не нужно на меня так смотреть. Я ведь пытаюсь помочь тебе.
Руки совершенно онемели от холода, и Джулия спрятала их в рукава отороченной мехом куртки.
– Итак? – продолжал настаивать Тед. – Я хочу услышать то, что ты не рассказала фэбээровцам.
Джулии было очень больно видеть, впервые за все эти годы, выражение неодобрения на лице брата, но она заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.
– Ты дашь мне слово никому не говорить то, что я тебе сейчас скажу?
Эта просьба заставила Теда тихо чертыхнуться.
– Значит, ты влипла еще больше, чем я предполагал.
– Я не знаю, что ты под этим подразумеваешь, Тед. Меня интересует другое – ты даешь мне слово или нет?
– Конечно же, я даю тебе слово! – вспылил Тед. – Ты прекрасно знаешь, что ради тебя я готов на все! Так же как и Карл.
Его слова настолько тронули Джулию, что она чуть было снова не расплакалась, но вовремя вспомнила о данном самой себе обещании и взяла себя в руки, – Спасибо.
– Не нужно меня благодарить! Я хочу услышать ответ на свой вопрос – чего ты не сказала фэбээровцам?
– У меня не были завязаны глаза. Я знаю, как найти тот дом в Колорадо.
– Понятно. Что еще?
– Это все.
– Все?
– Это была единственная ложь, которую я сказала вчера.
– Тогда, может быть, ты сообщишь мне, что ты не сказала?
– Ничего такого, что не касалось бы меня лично.
– Прекрати играть со мной в эти игры! Я должен точно знать, о чем именно ты умолчала, чтобы или защитить тебя, или найти опытного адвоката, если это окажется выше моих сил.
– Ты что, пытаешься выяснить, спала ли я с ним? – набросилась на него Джулия, усталость и напряжение которой внезапно переросли в гнев. – Если да, то спроси прямо! Не надо уподобляться Ричардсону.
– На твоем месте я бы не возмущался, а сказал Ричардсону большое спасибо! Если бы не он, то Ингрэм разговаривал бы с тобой совсем по-другому. Он прекрасно понимает, что ты что-то скрываешь, и может быть, даже очень многое, но… но этот Ридчардсон настолько очарован тобой, что тебе удалось обвести его вокруг пальца!
– Ричардсон – грубиян!
– А ты, судя по всему, по сей день не поняла, какое впечатление производишь на мужчин. Ричардсону по крайней мере ты совершенно вскружила голову. Бедняга.
– Спасибо, – сердито огрызнулась Джулия. – Я всегда знала, что ты обо мне хорошего мнения.
– Мы и дальше будем продолжать пикироваться, как два подростка, или ты мне все-таки сообщишь, что именно утаила от ФБР?
– А тебе не кажется, что существуют вещи, которые касаются только меня, и элементарное чувство собственного достоинства…
– Тебе нужно было вспомнить о чувстве собственного достоинства до того, как прятаться по горам с беглым преступником.
Джулия вздрогнула, как будто он ударил ее. Ни слова не говоря, она вылезла из машины и с грохотом захлопнула за собой дверцу. Тед догнал ее уже на пороге.
– Что ты собираешься делать?
– Я, кажется, уже сообщила тебе ту единственную ложь, из-за которой у меня могут возникнуть неприятности с законом, – ответил Джулия, нажимая на звонок. – А теперь, чтобы не повторяться, я собираюсь сообщить одновременно тебе и Карлу то, что вам так не терпится узнать. После этого, даже если вы меня вывернете наизнанку, мне будет просто нечего вам сказать.
Дверь открыл Карл, но Джулия решительно прошла мимо него и остановилась в самом центре прихожей. Не замечая ничего вокруг, в том числе и Кэтрин, спускавшуюся по лестнице, она обратилась прямо к озадаченному Карлу:
– Тед мне уже сообщил, что вы с ним вычислили, что я лгала на допросах. Он также напомнил мне, что люди, которые «прячутся по горам»с беглыми преступниками, не имеют права на личные секреты и чувство собственного достоинства, и он, несомненно, прав! Поэтому сейчас я собираюсь сообщить вам ту правду, которую вы так хотели услышать. Я сказала на допросе, что Зак не применял ко мне никакого физического насилия, и это истинная правда! Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня, и даже вы, мои братья, которые все равно будете ненавидеть и презирать его, что бы я ни сказала, не сможете расценить это как «физическое насилие». Он ни разу не причинил мне боли. Он не насиловал меня, но я спала с ним. Я спала с ним и охотно продолжала бы спать до конца своей жизни, если бы он этого захотел! Теперь вы удовлетворены? Надеюсь, что так. Потому что больше мне нечего вам сказать! Я не знаю, где сейчас Зак! Я не знаю, куда он собирался ехать дальше! Я бы отдала все на свете, чтобы это узнать, но…
Джулия задохнулась от душивших ее рыданий и замолчала.
Прижимая ее к себе и тщетно пытаясь успокоить, Карл свирепо посмотрел на брата.
– – Ты что, с ума сошел? Какого черта ты ее так расстроил?
Тед был настолько ошарашен этой неожиданной атакой, что совершенно растерялся. Он даже посмотрел на свою бывшую жену, надеясь хоть от нее дождаться какой-то поддержки, но Кэтрин отвела взгляд и спокойно сказала:
– Тед обладает одним удивительным талантом – он очень хорошо умеет доводить до слез женщин, которые его любят. Причем делает это не специально, он просто не может простить нам то, что мы периодически нарушаем установленные им правила. Именно поэтому он стал полицейским и собирается стать юристом. Он очень любит всякие правила. Он просто обожает их! Джулия, – добавила она, подходя к подруге и беря ее за руку, – пошли в библиотеку. Ты же просто с ног валишься, хотя твои братья этого, судя по всему, не замечают.
– Но я ведь не хотел расстраивать ее, – оправдывался Тед, идя рядом с Карлом. – Я просто сказал ей, чтобы она ничего от меня не скрывала!
– Кроме чувства справедливости, тебе неплохо бы обзавестись чувством такта, – сердито оборвал его Карл, – и не заставлять свою сестру ощущать себя бродяжкой.
Совершенно обессиленная, Джулия опустилась в кресло, но расслабиться ей не довелось. На сей раз бурная семейная ссора вспыхнула с подачи Кэтрин.
– Вы оба только что проявили завидную настойчивость, влезая в личную жизнь Джулии, – сердито сказала бывшая жена Теда, наливая всем по бокалу вина. – Более того! Вы еще смели осуждать ее! Лицемеры! Ваша бедная сестра, может быть, и считает вас святыми, но я об этом знаю несколько больше ее. Тед, ты разве забыл, как раздевал меня именно в этой комнате даже до того, как состоялась наша официальная помолвка? А мне, между прочим, тогда было всего девятнадцать!
Протянув Джулии один из бокалов, Кэтрин кивнула на диван, обитый темно-бордовой кожей;
– А потом ты занимался со мной любовью на этом самом диване! Насколько я помню, ты еще был приятно удивлен тем фактом, что я оказалась девочкой. А уже через час мы снова занимались любовью в бассейне, а потом…
– Я все это помню не хуже тебя! – раздраженно перебил ее Тед и, подойдя к бару, взял оставшиеся два бокала. Сунув один из них Карлу, он пробормотал:
– Если не ошибаюсь, то через пару минут тебе это может понадобиться.
Но все произошло даже раньше. Покончив с Тедом, Кэтрин повернулась к его злополучному брату:
– Да и ты, Карл, у нас далеко не святой! До того, как ты женился, ты спал с…
– Оставь в покое мою жену, – предупредил Карл голосом, который не предвещал ничего хорошего.
– А я и не собиралась трогать Сару, – язвительно ответила Кэтрин. – Я просто вспомнила об Элен Рихтер и Лизе Бартлесман, с которыми ты спал еще в школе, а также о Кей Соммерфилд – это было немного попозже, а также…
Отчаянная мольба, прозвучавшая в голосе Джулии, заставила всех повернуться к ней.
– Пожалуйста, перестаньте. Хватит. Мне кажется, что для одного вечера разрушенных иллюзий более чем достаточно. Тед приподнял свой бокал и сказал:
– Выпьем за Кэтрин! Ел, как всегда, удалось воздать всем по заслугам. Кроме, естественно, себя.
Когда Кэтрин снова заговорила, в ее голосе не осталось и следа былой враждебности:
– Ну почему же? Из нас четверых мне надо каяться больше всех.
– Наверное, в том, что уступила моим домогательствам и снизошла до того, чтобы спать со мной?
– Нет, – спокойно ответила она.
– Тогда в чем же?
– Ты сам прекрасно знаешь ответ на этот вопрос.
– Ну уж, наверное, не в том, что наш брак распался? – насмешливо поинтересовался Тед.
– Нет. Скорее, в том, что я разрушила наш брак. Это неожиданное признание потрясло Теда, но он постарался ничем не выдать своего замешательства, скрыв его за нарочитой грубостью:
– Кстати, какого черта ты сшиваешься в Китоне? Кэтрин вернулась к бару и начала открывать вторую бутылку вина.
– Спенсер считает, что перед свадьбой мне на некоторое время необходимо вернуться в город, откуда я сбежала, когда распался мой первый брак. Он говорит, что только так я смогу снять свою подсознательную тягу к прошлому и вновь обрести самоуважение.
– Этот Спенсер, – презрительно процедил Тед, – судя по всему, редкостный болван.
К великому изумлению Теда, его непредсказуемая бывшая жена весело рассмеялась и приподняла свой бокал.
– Я что, сказал что-нибудь смешное?
– Да нет, – давясь от смеха, ответила Кэтрин, – просто Спенсер мне всегда очень напоминал тебя…
Отставив в сторону нетронутый бокал, Джулия встала с кресла.
– Боюсь, что вам придется продолжать свою словесную дуэль без меня. Я слишком устала, чтобы быть секундантом. Спокойной ночи.
Глава 46
Надев халат, который ей дала Кэтрин, Джулия спустилась в библиотеку. Ее подруга уже была там и смотрела десятичасовые вечерние новости.
– Я, честно говоря, думала, что ты будешь спать до утра, – удивленно сказала Кэтрин, вставая навстречу Джулии. – Правда, на всякий случай приготовила ужин и на тебя тоже. Сейчас принесу.
– Было что-нибудь в новостях? – Джулия старалась говорить спокойно, но у нее это плохо получалось.
– По крайней мере ничего о Захарии Бенедикте, – поспешила успокоить ее Кэтрин. – Зато ты сегодня главная героиня всех национальных новостей. Сообщают, что ты благополучно вернулась домой, что ты цела и невредима.
Джулия крайне равнодушно отреагировала на это сообщение, и Кэтрин решила поддразнить подругу:
– Ты хоть понимаешь, что стала знаменитой?
– Ты хочешь сказать – приобрела скандальную известность, – отшутилась Джулия. Кэтрин оказывала на нее успокаивающее, расслабляющее воздействие, и она начинала постепенно приходить в себя.
Кивнув в сторону огромной кипы газет и журналов, возвышающейся на журнальном столике, Кэтрин сказала:
– Я приберегла их на всякий случай. А вдруг тебе захочется завести альбом для вырезок? Можешь просмотреть, пока я схожу за твоим ужином. Или ты уже их видела?
– Я не видела ни единой газеты и тем более журнала целую неделю, – ответила Джулия, потянувшись к стопке, и взяла верхний журнал.
– О Господи! – воскликнула она, не зная, злиться ей или смеяться, когда с обложки на нее глянуло ее же собственное лицо под броским заголовком: «Джулия Мэтисон – жертва или соучастница?». Отшвырнув журнал в сторону (кажется, это был «Ньюсуик»), Джулия начала быстро просматривать всю остальную кипу, постоянно натыкаясь на собственные огромные фотографии, занимающие первые полосы десятков национальных журналов и газет.
Вернувшаяся с подносом Кэтрин мельком взглянула на обложку «Ньюсуик»и сказала;
– Весь город дружно поднялся на твою защиту. Мэр Аделсон лично написал редакционную статью в «Китайском вестнике», в которой напомнил всем жителям: о чем бы ни писали центральные газеты, они-то знают тебя лучше и должны понимать, что ты никогда не свяжешься с таким преступником, как Захарии Бенедикт. Кажется, я процитировала его почти дословно.
Улыбка Джулии немного померкла.
– Но ведь ты-то знаешь, – сказала она, откладывая в сторону очередную газету, – ты же слышала, что я говорила Теду и Карлу. Я таки «связалась»с ним.
– Та статья Аделсона была как бы ответом на заявление водителя грузовика, который считал, что ты помогаешь Бенедикту совершенно добровольно. Ну, ты помнишь – вся эта история про возню в снегу и тому подобное. – Кэтрин немного поколебалась, но потом все-таки спросила:
– Ты не хочешь рассказать мне обо всем этом… и о нем?
Посмотрев на подругу, Джулия вспомнила все те доверительные разговоры, которые они вели прежде. Они были ровесницами и подружились с той самой минуты, когда Тед их познакомил. После того как их брак с Тедом распался, Кэтрин вернулась в колледж, а потом переехала в Даллас. До сегодняшнего дня она принципиально отказывалась приезжать в Китон даже на пару дней, но Джулия довольно часто навещала ее в Далласе. Их дружба, начавшаяся так внезапно, с годами только крепла, без труда выдержав испытание и временем, и разлукой.
– Я не только хочу рассказать тебе о нем, – сказала наконец она. – Мне это просто необходимо. Может быть, тогда я хоть как-то смогу избавиться от этого наваждения и вернуться к нормальной жизни. – Джулия помолчала и спустя некоторое время беспомощно добавила:
– Но я даже не знаю, с чего начать.
Кэтрин поудобнее устроилась на диване и подсказала:
– Какой он в реальной жизни?
– Какой? – задумчиво повторила Джулия, прикрывая ноги пледом и пытаясь подобрать такие слова, которые бы позволили ей создать наиболее точный портрет Зака. – Он суровый, Кэтрин. Очень суровый. Но одновременно и очень нежный. Ты даже не представляешь, каким нежным он может иногда быть. – Джулия снова замолчала, пытаясь подыскать пример, который бы лучше всего объяснил, что она имеет в виду, но потом все же решила рассказать обо всем по порядку. – В течение первых двух дней я действительно боялась, что он убьет меня, если я попытаюсь бежать. На третий день мне удалось обнаружить в гараже снегоход и…
В течение следующих трех часов Джулия рассказала практически обо всем, кроме самых интимных моментов, которые она не пыталась скрыть, но и описывать в подробностях тоже не хотела.
В Кэтрин она нашла благодарного слушателя. Подруга лишь изредка перебивала ее, чтобы кое-что уточнить, смеялась над забавными эпизодами, поражаясь ревности к Патрику Свейзи, хмурилась – иногда с сочувствием, иногда с неодобрением.
– Ну и история! – сказала она, когда Джулия наконец закончила. – Если бы ее рассказал кто-нибудь другой, не поверила бы ни единому слову. Я тебе никогда не говорила, что в свое время мне страшно нравился Бенедикт? Потом я просто думала о нем как об убийце. Но теперь… – Кэтрин замолчала, не находя слов для того, что хотела сказать, но потом все-таки продолжила:
– Неудивительно, что ты не можешь перестать думать о нем. Я хочу сказать, что у этой истории нет конца. Если он действительно не виновен, то она по идее должна закончиться благополучно – настоящий убийца попадет в тюрьму, хороший парень будет полностью оправдан и начнет новую счастливую жизнь. Такие истории всегда заканчиваются хорошо.
– К сожалению, – мрачно заметила Джулия, – на этот раз мы имеем дело с реальной жизнью. А в ней, как видишь, такие истории заканчиваются совсем по-другому.
– Нет, не может быть, чтобы все закончилось так паршиво, – настаивала Кэтрин. – Итак, вчера на рассвете вы проснулись, он проводил тебя до машины, и ты уехала? Неужели это все?
– Мне бы очень хотелось, чтобы это было «все»! – в отчаянии воскликнула Джулия. – Зак хотел, чтобы все было именно так, и я знала об этом. Но, к несчастью, мне понадобилось все испортить. Мало того, что я разревелась, как последняя дура, я еще и сказала, что люблю его! Он не желал моих признаний, я знаю, накануне я уже говорила ему об этом, и тогда он сделал вид, что ничего не слышал. А вчера все получилось еще хуже. Мало того, что я сама унизила себя, но и он… он… – Дальше Джулия продолжать не смогла – ее душили стыд и обида.
– И что же он сделал? – мягко спросила Кэтрин. Джулия заставила себя посмотреть на подругу и, стараясь говорить как можно бесстрастнее, ответила:
– Он улыбнулся, как обычно улыбается взрослый человек, глядя на неразумное дитя, и сообщил мне, что я, оказывается, его не люблю, что я себе это внушила только потому, что не понимаю разницы между сексом и любовью. Он сказал, чтобы я возвращалась домой и как можно скорее его забыла. Должна заметить, что его последнее, желание полностью совпадает с моим.
Ее слова поразили и озадачили Кэтрин. Нахмурившись, она резко сказала;
– Странно, что человек, которого ты мне описала, мог повести себя таким гадким и бессердечным образом.
– Мне это тоже показалось странным, – согласилась Джулия, снова чувствуя себя глубоко несчастной. – Тем более что временами мне начинало казаться, что я ему тоже небезразлична Иногда у него в глазах появлялось такое выражение, как будто . – Джулия осеклась, злясь на себя за собственную глупость и доверчивость. – Если бы я могла вернуть время назад, я бы повела себя совсем по-другому. Я бы сделала вид, что очень радуюсь предстоящему отъезду. Я бы поблагодарила его за замечательное приключение и уехала! Вот как мне надо было поступить… – Нарисованная ею же самой сцена настолько живо предстала перед глазами, что она снова замолчала и медленно покачала головой, как бы полностью опровергая свои же собственные слова. Внезапно пришедшая ей в голову мысль значительно улучшила ее настроение. – Нет, это было бы невероятно глупо с моей стороны. И совершенно не правильно, – подумала она вслух.
– Но почему? Ты бы избавила себя от ненужного унижения, – напомнила ей Кэтрин.
– Может быть. Но потом я бы всю жизнь казнила себя за это и думала, что могло бы быть, если бы он тоже сказал, что любит меня. Я бы винила себя за то, что упустила возможность уговорить его взять меня с собой и вместе искать настоящего убийцу. В конце концов я бы возненавидела себя за то, что не призналась ему в любви, что не предприняла никакой попытки изменить конец этой истории. Конечно, мне тяжело осознавать, что Зак совсем не любит меня. Мысль об этом причиняет мне боль, но эта боль несравнима с тем, что я бы испытывала, если бы не использовала свой шанс.
Слова Джулии настолько потрясли Кэтрин, что ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
– Джулия, я, наверное, никогда не перестану тебе удивляться. Ты права абсолютно во всем, но если бы я вдруг оказалась на твоем месте, мне понадобились бы годы, чтобы все это осознать и посмотреть на вещи объективно. Ты только подумай – этот человек похитил тебя, соблазнил после того, как ты спасла его жизнь, лишил тебя девственности, а в благодарность за все это унизил и отослал домой на растерзание фэбээровцам и журналистам. Да из всех бессердечных мерзавцев…
– Пожалуйста, не надо развивать эту тему, – взмолилась Джулия, но теперь на ее лице снова появилась прежняя улыбка, – а не то я снова рассержусь и не смогу «смотреть на вещи объективно». Не говоря уж о том, – добавила она, – что меня никто не соблазнял.
– Исходя из того, что ты мне рассказала, я просто не могу подобрать другого слова. Может быть, ты меня просветишь? Глядя на потухший камин, Джулия прошептала:
– Я хотела, чтобы он соблазнил меня. Ты даже не представляешь, как я этого хотела.
– Скажи, а если бы он признался, что любит тебя, – после непродолжительного молчания спросила Кэтрин, – ты действительно бы смогла отказаться от своей семьи, работы, от всей своей прежней жизни и скрываться вместе с ним?
Ответ Джулии был выразителен и лаконичен:
– Да.
– Но ведь тогда ты бы стала сообщницей, или как там они называют людей, которые помогают преступникам.
– Я не думаю, что кто-нибудь стал бы судить жену за то, что она присоединилась к своему мужу.
– О Господи! – в ужасе воскликнула Кэтрин. – Джулия, что ты такое говоришь? Неужели ты бы вышла за него замуж?
– Я не понимаю, почему именно тебе в это так трудно поверить.
– Что ты имеешь в виду?
Джулия продолжала смотреть на подругу с грустной, понимающей улыбкой.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, Кэтрин. Теперь твоя очередь исповедоваться.
– В чем?
– В том, зачем ты вернулась в Китон. Раньше ты постоянно рассказывала мне, что хочешь заставить Теда прислушаться к твоим словам и желаниям, а сегодня ты кротко и безропотно сносила все его оскорбительные и несправедливые выпады. Почему?
