Текст книги "Рай. Том 2"
Автор книги: Джудит Макнот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Мередит с благодарностью взяла чашку, улыбнувшись Патрику.
– Ну а теперь, – объявил он, когда она допила шоколад, – давай поговорим о том, что ты должна сказать Мэтту.
– Я скажу ему правду.
Безуспешно пытаясь скрыть восторг, Патрик усердно закивал:
– Именно так ты и должна поступить. В конце концов ты по-прежнему его жена, и он имеет право знать, что случилось. А поскольку он – твой муж, обязан выслушать и поверить. Кроме того, у вас обоих есть и другие обязательства – простить и забыть, утешить и ободрить. Чтить свои брачные обеты.
Мередит поняла, куда он клонит, и слегка нахмурилась. Патрик Фаррел, сын ирландских эмигрантов, очевидно, по-прежнему был глубоко убежден в нерушимости брачных уз, а теперь, услышав правду о том, что случилось с его внучкой, шел напролом.
– Мистер Фаррел, я…
– Называй меня папой.
Мередит поколебалась, и тепло в его глазах растаяло.
– Не важно, не стоило ожидать, что такая, как ты, захочет…
– Дело не в этом! – перебила Мередит, вспыхнув от стыда при воспоминании о том презрении, которое испытывала к нему раньше. – Просто вы не должны возлагать слишком большие надежды на меня и Мэтта.
Она стремилась заставить его понять, что спасать их брак слишком поздно, но после боли, которую причинила ему, не могла заставить себя ранить Патрика еще больше, сказав прямо, что больше не любит его сына.
Но на самом деле она мечтала о возможности рассказать Мэтту правду о выкидыше и о том, что было потом, стремилась к его пониманию и прощению. И хотела ответить тем же. Хотела страстно, безумно, отчаянно.
– Мистер Фаррел… папа… – поправилась она, видя, как он насупился. – Я понимаю, чего вы пытаетесь добиться, но этому не бывать. Мэтт и я знали друг друга всего несколько дней, прежде чем разлучиться навеки, но этого недостаточно, чтобы…
– Чтобы знать, любишь ли ты кого-то? – докончил за нее Патрик, и Мередит беспомощно замолчала. Его мохнатые белые брови изумленно приподнялись. – Мне стоило только посмотреть на свою жену, чтобы понять: она для меня единственная женщина на земле.
– Ну я не настолько импульсивна, – заметила Мередит и тут же пожалела, что не может провалиться сквозь землю при виде многозначительно-веселых искорок в глазах Патрика.
– Но одиннадцать лет назад ты, видать, была чертовски импульсивна! Мэтт провел с тобой всего один вечер, и ты забеременела. Он говорил, что ты до него не знала мужчин. Так что, похоже, ты в два счета решила, что он для тебя – единственный.
– Пожалуйста, не будем говорить об этом, – пристыженно прошептала Мередит, протягивая руку, словно для того, чтобы отстранить его слова. – Вы не понимаете, как я относилась к Мэтту в то время. Позже между нами произошло что-то непонятное. Все так сложно…
Патрик метнул на нее полупренебрежительный взгляд:
– Тут нет ничего сложного. Все очень просто. Ты любила моего сына. Он любил тебя. Вдвоем вы сделали ребеночка. Вы женаты. И теперь необходимо провести вместе некоторое время, чтобы отыскать те чувства, которые вы испытывали друг к другу. И вы их найдете. Вот и все.
Мередит едва не рассмеялась. Господи, как жестоко он ошибается!
Но при виде промелькнувшей на ее лице веселой улыбки брови Патрика вновь взлетели вверх:
– Тебе лучше поскорее решить, что делать, – предупредил он, без зазрения совести пытаясь любыми способами принудить Мередит объясниться с Мэттом, – потому что у него есть девушка, и он в один прекрасный день возьмет и женится на ней. Вот увидишь!
Мередит, естественно, предположила, что речь идет о той девушке, которую она видела на снимке, и сердце почему-то странно, болезненно сжалось.
– Та, что в Индиане? – спросила она, вставая, и Патрик нерешительно кивнул. Мередит несмело улыбнулась и взяла сумочку. – Мэтт отказывается говорить со мной по телефону. А мне нужно все объяснить ему, особенно теперь, – умоляюще прошептала она.
– Лучшего места для объяснений, чем ферма, не найдешь, – объявил Патрик, широко улыбаясь. – Там у тебя будет достаточно времени, чтобы придумать, как лучше все рассказать, а ему придется выслушать. У тебя уйдет всего часа два, чтобы туда добраться.
– Что? – охнула она. – Но это невозможно! Встретиться с Мэттом наедине, на ферме… вовсе уж не такая хорошая идея.
– Считаешь, что тебе нужна компаньонка? – удивился он.
– Нет, – полушутя ответила Мередит, – рефери11
Судья в боксе
[Закрыть]. Я надеюсь, что вы поможете рассудить нас, и мы втроем все обсудим, когда он вернется.
Положив руки ей на плечи, Патрик настоятельно попросил:
– Мередит, поезжай на ферму. Можешь сказать ему там все, что собираешься. У тебя никогда не будет лучшего шанса.
И, заметив, что она колеблется, начал уговаривать:
– Ферма продана. Именно поэтому Мэтт поехал туда: собирает оставшиеся вещи. Телефон отключен, и вам никто не помешает. Он не может уехать оттуда, потому что сломалась машина, и ее отбуксировали в мастерскую. Джо должен заехать за ним только в понедельник утром.
Заметив, что Мередит начинает сдаваться, он удвоил натиск:
– Послушай, между вами одиннадцать лет непонимания, боли, обид и ненависти, и ты можешь сегодня же положить этому конец! Сегодня же! Разве не этого ты хочешь? Я знаю, что ты должна была испытывать, когда считала, что Мэтту нет дела ни до тебя, ни до малютки, но подумай, что чувствовал он все эти годы! И вот сегодня, уже сегодня, все мучения для вас кончатся! Вы могли бы снова стать друзьями.
Мередит уже готова была сдаться, но не решалась окончательно согласиться, и Патрик, сообразив, в чем дело, лукаво добавил:
– После того как вы обо всем договоритесь, ты сможешь отправиться в эдмунтонский мотель и переночевать там.
И чем больше Мередит обдумывала сказанное, тем яснее понимала, что Патрик прав. Телефон отключен, и Мэтт не сможет вызвать полицию, чтобы арестовать ее за вторжение на чужую территорию, даже если захочет, а без машины он не сможет уехать. Ему придется выслушать ее.
Мередит подумала о том, что довелось перенести Мэтту и что он до сих пор испытывает, вспомнила о телеграмме, которую он получил, и ей отчаянно захотелось сделать то, что предложил Патрик, и положить конец бессмысленной вражде между ними и расстаться без обид.
– Остается только заехать домой и бросить в саквояж зубную щетку и пижаму, – вздохнула она.
Патрик улыбнулся ей с такой трогательной нежностью, что в горле Мередит застрял комок, мешавший говорить.
– Я горжусь тобой, Мередит, – шепнул он, и Мередит поняла, что встреча с рассерженным Мэттом не пройдет так легко, как он хотел показать.
– Наверное, мне пора, – пробормотала она и, встав на цыпочки, порывисто поцеловала его в щетинистую щеку. Патрик стиснул ее в медвежьих объятиях, и это молчаливое сочувствие едва не лишило ее вновь самообладания. Она не могла вспомнить, когда собственный отец в последний раз обнимал ее.
– Джо отвезет тебя, – взволнованно выдохнул Патрик, стараясь скрыть, что сам вот-вот заплачет. – Пошел снег, и дороги могут обледенеть.
Мередит, отступив, покачала головой.
– Я лучше поеду в своей машине. Привыкла ездить в любую погоду.
– Но мне было бы спокойнее, если Джо отвезет тебя, – настаивал он.
– Со мной все будет в порядке, – подчеркнула она, но тут же вспомнила, что обещала поужинать сегодня с Лайзой, а потом пойти вместе с подругой в художественную галерею на выставку работ приятеля Лайзы.
– Можно позвонить по вашему телефону? – спросила она Патрика.
Лайза была более чем разочарована и немного рассердилась, что Мередит отменила встречу, и поэтому немедленно потребовала объяснений. И когда Мередит рассказала все, что произошло, Лайза пришла в бешенство:
– Боже, Мер, все эти годы ты и Мэтт считали друг друга… и все из-за твоего ублюдка отца! – Она неожиданно осеклась, прервала свою пылкую тираду и мрачно пожелала:
– Желаю тебе удачи сегодня вечером.
После ухода Мередит Патрик долго молчал, а потом оглянулся на Джо, который все это время беззастенчиво подслушивал у кухонной двери.
– Ну, – объявил он, расплываясь в улыбке, – что ты думаешь о моей невестке?
Джо оттолкнулся от косяка и вразвалку направился в гостиную.
– Знаешь, было бы все-таки лучше, если бы я отвез ее на ферму, Пат. Тогда она тоже осталась бы без машины и не смогла бы никуда деться.
– Она и сама это поняла, – хмыкнул Патрик, – поэтому решила ехать одна.
– Мэтт не обрадуется, когда увидит девочку, – предсказал Джо. – Он злой на нее как черт! Нет, хуже! Никогда не видел его таким! Я случайно назвал ее имя вчера, так от его взгляда у меня кровь в жилах похолодела! Судя по звонкам, которые Мэтт делал в машине, он подумывает скупить акции ее универмага и захватить его. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так доводил его, как эта девчонка.
– Знаю, – мягко согласился Патрик, улыбаясь еще шире. – Только она. Больше ни один человек.
Джо всмотрелся в довольную физиономию Патрика и недоуменно свел брови:
– Надеешься, что после того, когда она расскажет Мэтту, как поступил ее папаша, и Мэтт немного остынет, может и не позволить ей покинуть ферму, верно?
– Я на это рассчитываю.
– Держу пари на пять долларов, что тут ты ошибся. Лицо Патрика мгновенно омрачилось:
– Ты ставишь против?
– Ну… в обычном случае я бы так не сделал. Наоборот, поставил бы десять баксов, что как только Мэтт увидит эту красивую мордашку и огромные мокрые глаза, немедленно потащит ее в постель, чтобы возместить все обиды и наверстать упущенное время.
– А почему ты считаешь, что он этого не сделает?
– Да потому, что болен, вот почему. Патрик, немного успокоившись, расплылся в самодовольной улыбке:
– Ну не настолько уж он болен.
– Болен как пес бродячий, – упрямо настаивал. Джо. – Целую неделю ходил с гриппом и все-таки отправился в Нью-Йорк! Вчера я приехал за ним в аэропорт, так он прямо захлебывался кашлем, даже меня дрожь пробирала.
– Хочешь поднять ставку до десяти долларов?
– Заметано.
Они вновь уселись за шашки, но Джо, поколебавшись, предложил:
– Патрик, я не стану держать пари. Просто несправедливо отбирать у тебя десять баксов. Ты почти не видел Мэтта на этой неделе. Готов голову прозакладывать, он слишком болен и слишком зол, чтобы вообще обратить на нее внимание.
– Он, конечно, чертовски взбешен, но вовсе не настолько уж болен.
– С чего ты так уверен в этом?
– Довелось мне случайно узнать, – начал Патрик, притворяясь, что целиком погружен в обдумывание следующего хода, – что Мэтт перед отъездом побывал у доктора и захватил с собой лекарство. Он звонил мне из машины по пути на ферму и сказал, что чувствует себя лучше.
– Да ты все врешь – вон глаз дергается!
– Хочешь поднять ставку?
Глава 34
Когда Мередит, захватив маленький саквояж со всем необходимым, выходила из квартиры, шел снег, но к тому времени, когда она пересекла границу штата Индиана, метель превратилась в настоящий буран. По шоссе разъезжали грузовики с песком и снегоочистители: желтые фары светились словно спасительные маяки сквозь крутящиеся снежные смерчи. Мимо Мередит проехал автофургон, обрызгав слякотью ветровое стекло, но уже через две мили она увидела тот же фургон, наполовину съехавший в канаву; водитель успел выпрыгнуть и теперь стоял на обочине, объясняя что-то другому водителю грузовика, свернувшему с дороги, чтобы вытащить неудачника.
Если верить прогнозам, температура понизилась до двадцати двух градусов и продолжала падать; ожидалось, что толщина снежного покрова достигнет двенадцати дюймов, но Мередит была слишком поглощена собственными тревожными мыслями, чтобы беспокоиться о погоде. Она могла думать только о прошлом и о том, как заставить Мэтта понять, что не она виновата в случившемся. Когда Патрик настоял, чтобы она поехала на ферму, Мередит была так потрясена, что почти лишилась способности соображать. Теперь же шок понемногу начинал проходить, и ее обуревало куда большее, чем у Патрика, нетерпение поскорее все объяснить Мэтту и помириться с ним.
Стоило Мередит представить, что должен был испытывать Мэтт, получив ту проклятую телеграмму, как ей снова становилось не по себе. И все же он вылетел домой, чтобы объясниться с ней, а его прогнали от ворот госпиталя, словно назойливого попрошайку! Он не бросил жену и ребенка! Сознание этого наполняло ее счастьем и безумно-отчаянной потребностью заставить его поверить, что она не убила их малышку и не изгнала Мэтта из своей жизни.
Машину занесло, и Мередит резко сбросила скорость, задохнувшись от ужаса, когда «БМВ» заскользил на обледенелом участке, но тут же вновь оказался в безопасной зоне. Как только автомобиль снова стал слушаться руля, Мередит вновь обратилась мыслями к Мэтту. Только теперь она поняла причину глубоко скрытой неприязни к себе, которую постоянно чувствовала. Стал даже ясен смысл реплики: «Перейди мне дорогу еще раз, всего лишь раз и горько пожалеешь, что твоя мать не сделала аборт!»
Его так несправедливо, так ужасно оскорбили, так больно ранили! Стоило ли удивляться, что Мэтт готов отплатить любыми, даже самыми жестокими способами! Поразительно, что он пытался вести себя как цивилизованный человек в опере и за обедом, учитывая все, в чем он считал ее виновной! На его месте Мередит не дала бы себе труда быть вежливой, не говоря уже о дружелюбии.
Внезапно ей пришла в голову мысль, что Мэтт мог сам послать себе эту телеграмму, чтобы оправдать в глазах отца развод с Мередит, но она тут же покачала головой. Мэтью Фаррел жил лишь по собственным моральным законам и не считал нужным ни перед кем оправдываться. Он сделал ей ребенка, женился, мужественно выдержал яростный натиск ее отца. Одной лишь дерзостью и силой воли создал финансовую империю. Он не стал бы пресмыкаться даже перед собственным отцом и тем более посылать себе телеграммы. Телеграмма же с согласием на развод, полученная Мередит, очевидно, была попыткой отплатить за оскорбление. Но ведь он сначала вернулся к ней…
Слезы жгли глаза Мередит, и она, сама того не сознавая, все прибавляла скорость. Нужно поскорее добраться до фермы, поговорить с ним, попытаться все объяснить. Он так же нуждается в ее прощении, как она – в его, и вряд Ли томительная нежность и острое сожаление, которые она испытывает сейчас к Мэтту, могут послужить угрозой их будущему с Паркером. Прекрасные видения проплывали перед ее мысленным взором – в следующий раз, когда Мэтт протянет руку, улыбнется ей и поздоровается, она ответит улыбкой и крепким рукопожатием. Их дружба не ограничится нечастыми встречами на балах и приемах, они смогут быть и деловыми партнерами. Мэтт поистине блестящий тактик и непревзойденно умеет вести переговоры, так что она, возможно, иногда сможет позвонить ему, чтобы попросить совета. Старым друзьям ведь позволено это, не так ли? Они будут иногда обедать вместе, и она станет рассказывать ему о своих проблемах, и Мэтт, наверное, вызовется помочь… иначе для чего и существуют друзья…
Теплый огонек в душе все разгорался, превращаясь в жаркое пламя.
Проселочные дороги были небезопасны, но Мередит почти ничего не замечала. Ее великолепные грезы о дружбе с Мэттом совершенно затмили жестокую реальность: ведь у нее нет никаких доказательств того, что она говорит правду. Мэтт уже знает, как необходим Мередит развод по взаимному согласию и без всяких скандалов. Если она войдет в дом и с ходу начнет рассказывать о выкидыше, Мэтт, несомненно, вообразит, что Мередит придумала всю эту сказку, чтобы, сыграв на его сочувствии, заставить согласиться на развод. И, что еще хуже, Мэтт купил участок, так необходимый Мередит, за двадцать миллионов и теперь держит «Бенкрофт энд компани»в десятимиллионных финансовых тисках, требуя за землю уже тридцать миллионов. Он наверняка предположит, что все ее истории насчет выкидыша и телеграмм – отчаянный коварный план, чтобы он согласился разжать эти финансовые клещи. Следовательно, единственным выходом будет немедленно объявить ему, что решение комиссии по районированию будет пересмотрено. Как только Мэтт поймет, что Филип никогда не станет больше вмешиваться в его дела, вероятно, отнесется к идее о разводе так же разумно, как в тот день в начале ленча… И только когда он поймет, что мотивы Мередит совершенно бескорыстны, она сможет рассказать, что случилось на самом деле и как погиб их ребенок. Мэтт должен ей поверить, потому что у него не останется причин сомневаться.
Деревянный мостик через ручей был покрыт толстым слоем снега. Мередит увеличила скорость, чтобы не застрять, и затаила дыхание. «БМВ» ринулся вперед, завизжав шинами и пробуксовывая, и почти подлетел к воротам фермы. Лунный свет отражался от покрытых снегом полей, и в его лучах деревья казались странными, потусторонними призраками, грустным напоминанием о прошедшем лете. Подобно зловещим скелетам они отбрасывали уродливые тени на побеленную стену дома, и Мередит вздрогнула, словно от дурного предчувствия.
Она заглушила мотор и выключила фары. Слабый свет пробивался через занавески в окне верхнего этажа. Мэтт был здесь и еще не лег спать. И, конечно, придет в бешенство, как только увидит ее.
Прислонившись головой к сиденью, Мередит закрыла глаза, пытаясь собраться с мужеством, смело встретить то, что ожидает ее через несколько минут. И в этот момент, сидя одна в машине, слушая вой пурги, Мередит по-настоящему осознала, какая невероятно тяжелая и трудная задача ей предстоит, и впервые за эти одиннадцать лет попросила о помощи.
– Пожалуйста, – прошептала она, – Господи, пусть он поверит мне!
Открыв глаза, она резко села, вытащила ключи зажигания и взяла сумочку. Одиннадцать лет назад Господь ответил на ее молитвы, и Мэтт вернулся, только Мередит не знала об этом и, выйдя из госпиталя, словно забыла о них. И Бог, без сомнения, наказал ее за это!
Истерический смех заклокотал в горле. Поразительно, думала Мередит, выходя из машины, как она ухитряется заставлять всех и каждого злиться на нее, ведь она так старается никому не делать плохого!
На крыльце неожиданно зажегся свет, и ее смех мгновенно улетучился; сердце беспорядочно заколотилось, и Мередит увидела, как входная дверь открывается. Потеряв голову от волнения, она поскользнулась, схватилась за крыло машины, уронила ключи в глубокий снег около правой шины и уже наклонилась было, чтобы поднять их, но тут же сообразила, что в сумочке есть другие, и кроме того, нет никакого смысла рыться в снегу, особенно сейчас, перед самым важным в ее жизни разговором.
В дверях появился Мэтт и, не веря глазам, уставился на поразительную сцену: из машины вышла женщина, как две капли воды похожая на Мередит. Нет… не может быть! Женщина нырнула вниз и исчезла, а через несколько минут появилась снова, осторожно обходя машину. Мэтт схватился за косяк, пытаясь побороть слабость и головокружение. Он уставился на видение, уверенный в том, что из-за гриппа начались галлюцинации, но женщина откинула тяжелую копну припорошенных снегом волос таким мучительно-знакомым жестом, что сердце Мэтта почти болезненно сжалось.
Она подошла к крыльцу и откинула голову, чтобы получше его рассмотреть:
– Здравствуй, Мэтт.
Мэтт решил, что он определенно страдает галлюцинациями. Или просто бредит. Может, просто умирает наверху, в постели. Он не знал, что именно с ним происходит, только ощущал все нарастающие по силе приступы озноба, терзающие его чаще и чаще. Видение улыбнулось… нежно и нерешительно.
– Можно войти? – спросило оно. Женщина выглядела совсем как Мередит, только превратившаяся в ангела.
Бешеный порыв ледяного ветра бросил Мэтту в лицо пригоршню снега и вывел его из оцепенения. Это не чертов призрак, а Мередит, Мередит из плоти и крови, и осознание этого неожиданно послало в кровь невероятную дозу адреналина. В висках забилось возбуждение, по Мэтт, слишком больной, чтобы выпроводить ее или самому замерзнуть до смерти, пытаясь заставить ее уйти, выпрямился, отступил от порога и грубо повернулся к ней спиной, предоставив Мередит делать все что вздумается. Хорошо еще, что потрясение при виде появившейся Мередит придало ему хотя бы немного сил!
– Ты, должно быть, обладаешь инстинктом гончей и упорством бульдога, если решилась приехать сюда в такую погоду, – сообщил он, выключая верхний свет. Голос его звучал хрипло и незнакомо, даже в собственных ушах.
Мередит готовилась к самому худшему, во всяком случае, к гораздо более взрывному приему, чем этот.
– Мне помогли тебя найти, – пояснила она, с тревогой изучая его осунувшееся лицо, потрясенная затопившей сердце неистовой нежностью. Подавляя желание сжать ладонями его лицо и сказать, как ей жаль прошедших лет, Мередит ограничилась тем, что сбросила манто и протянула Мэтту.
– Дворецкий взял выходной, – издевательски бросил он, отступая. – Так что повесь его сама.
Вместо ожидаемого язвительного ответа Мередит повернулась и бросила манто на спинку стула. Мэтт гневно сощурил глаза, мучаясь одновременно от непонятного смущения. Странно… почему она ведет себя так покорно, почти униженно, совсем не то что во время их последней встречи.
– Ну?! – рявкнул он. – Слушаю! Что тебе нужно?
К удивлению Мэтта, она рассмеялась, коротко, чуть задыхаясь.
– Думаю, прежде всего я бы хотела что-нибудь выпить. Да-да я определенно хочу выпить.
– Шампанское кончилось, – сообщил он. – Можешь выбирать между скотчем и водкой. Не желаешь – не пей.
– Согласна на водку, – тихо обронила она. Мэтт на неверных ногах, боясь, что вот-вот упадет, прошел в кухню, налил в стакан водки и вернулся в гостиную. Мередит взяла протянутый стакан и оглядела комнату.
– Кажется… кажется таким странным видеть тебя здесь, после стольких лет… – запинаясь, начала она.
– Почему? Здесь я родился, и думаю, это мой настоящий дом. Я ведь не кто иной, как грязный работяга, помнишь?
К полному изумлению ошеломленного Мэтта, кровь бросилась в лицо Мередит, и она начала извиняться:
– Пожалуйста, прости меня, мне очень жаль, что я сказала это. Хотела сделать тебе больно, и у меня невольно вырвалось… Я вовсе не это имела в виду, и нет ничего плохого в том, чтоб быть рабочим – они трудолюбивые, порядочные люди, которые…
– Кого, черт возьми, ты пытаешься одурачить? – взорвался Мэтт, но едва не лишился сознания от боли, ударившей в виски. Комната покачнулась, и он оперся о стену, боясь упасть.
– Что случилось? – вскрикнула Мередит. – Ты болен?
Мэтт с неожиданной ясностью понял: либо сейчас рухнет на пол, словно несмышленый младенец, либо его вывернет прямо здесь, на ее глазах. Голова кружилась, внутренности переворачивались, и он, собрав последние силы, направился к лестнице.
– Я иду в постель.
– Ты в самом деле болен! – охнула Мередит, подбегая к нему, когда Мэтт, поставив ногу на вторую ступеньку, пошатнулся и схватился за перила. Мередит потянулась к нему, чтобы помочь, и Мэтт резко отстранился, но она почувствовала исходивший от него палящий жар.
– Господи, да ты весь горишь!
– Убирайся!
– Заткнись и обопрись на меня, – велела она, и у Мэтта даже не осталось сил противиться ей. Мередит подняла его руку и, положив себе на плечи, начала подниматься.
Когда она дотащила его до спальни, Мэтт сделал шаг вперед и с закрытыми глазами свалился на постель. Неподвижный, бледный… как смерть. Охваченная ужасом, Мередит схватила его за запястье, пытаясь нащупать пульс, но была так растеряна, что ничего не соображала.
– Мэтт! – вскрикнула она и начала трясти его за плечи. – Мэтт, не смей умирать! – истерически всхлипывала она. – Я ехала в метель, чтобы рассказать правду, объяснить все, что ты должен узнать, попросить прощения…
Она так лихорадочно трясла его, с таким страхом молила, что Мэтт в конце концов очнулся от гриппозного транса, хотя чувствовал себя настолько плохо, что не способен был даже на ненависть к ней. Главное , почему-то было лишь то, что Мередит здесь, а он отчаянно болен.
– Прекрати, – шепнул он, – перестань трясти меня, черт возьми.
Мередит отпустила Мэтта, едва не вскрикнув от облегчения, но тут же взяла себя в руки и попыталась собраться с мыслями. Она всего лишь однажды видела человека в таком состоянии – своего отца. Тогда ему стало плохо до такой степени, что он чуть не умер. Но Мэтт молод и силен. У него жар, но сердце здоровое.
Не уверенная в том, как лучше помочь Мэтту, Мередит посмотрела на ночной столик. Там стояли пузырьки с наставлениями принимать лекарство каждые три часа.
– Мэтт, – настойчиво позвала она, решив, что ему пора выпить таблетки сейчас, – когда ты в последний раз принимал лекарство?
Мэтт услышал и попытался открыть глаза, но, прежде чем ему удалось это, Мередит сжала его руку и наклонилась совсем близко:
– Мэтт ты слышишь меня?
– Я не глухой, – хрипло пробормотал он. – И не умираю. Просто у меня грипп и бронхит. Я только что принял еще таблетки.
Он почувствовал, как просел матрац, когда Мередит села рядом, и даже отчего-то представил, как ее пальцы нежно откидывают волосы с его лба. Нет, он, очевидно, снова бредит, и все это горячечные фантазии – Мередит просто не может хлопотать над ним, касаться лба, приглаживать волосы, волноваться. Невыносимо забавное видение, уродливый гротеск!
– Ты уверен, что это только грипп и бронхит? – спросила она откуда-то издалека.
Рот Мэтта дернулся в лихорадочной улыбке.
– Тебе этого недостаточно?
– Нужно немедленно вызвать доктора.
– Мне необходима женская забота.
– Я сойду? – спросила она с тревожным нерешительным смехом.
– Очень забавно, – шепнул он.
Мередит ощутила, как трепыхнулось сердце, потому что он говорил таким тоном, будто кроме нее… кроме нее, ему никто не нужен!
– Оставляю тебя одного немного отдохнуть.
– Спасибо, – пробормотал Мэтт, отворачивая лицо от яркого света и почти мгновенно засыпая.
Мередит натянула на него одеяла, заметив вдруг, что он бос. Мэтт уснул не раздеваясь, и она решила оставить все как есть – наверное, ему теплее, чем в пижаме. Она подошла к двери и, уже положив руку на выключатель, обернулась, рассматривая лицо спящего Мэтта. Грудь его равномерно поднималась и опускалась во сне. Дыхание было прерывистым, лицо смертельно побледнело, но даже больной, слабый и спящий, он выглядел поистине внушительным противником.
– Интересно, почему, – спросила она у уснувшего Мэтта, – каждый раз, когда я оказываюсь рядом с тобой, все-все идет наперекосяк!
Ее улыбка померкла. Мередит выключила свет и вышла. Она действительно искренне ненавидела хаос и неопределенность в личных делах, ненавидела собственную беспомощность и ощущение ежеминутной опасности, возникавшее у нее каждый раз при мыслях о будущем. Работа – другое дело, там всякая проблема служит вызовом, стимулирует, волнует. Когда она рисковала или действовала, руководствуясь лишь инстинктами, ожидания чаще всего оправдывались. Если же нет… ну что же, это всего-навсего неудача, не горе. За всю свою жизнь она рискнула по-крупному лишь дважды, и результаты каждый раз были катастрофическими. Мередит переспала с Мэтью Фаррелом и вышла за него замуж. И до сих пор пытается исправить совершенную ошибку! Лайза вечно критикует Паркера за надежный, предсказуемый характер, но при этом не понимает, что спокойствие, надежность и предсказуемость Мередит ценит больше всего на свете. Последствия необдуманных поступков тяжело, почти невозможно вынести. Видно, в бизнесе она обладает талантом ставить на верную карту, чего не скажешь о личной жизни…
Захватив манто, Мередит вышла во двор, взяла из машины саквояж и вернулась в дом. Она уже хотела подняться наверх, но почему-то задержалась, оглядывая комнату со смутной грустью и чувством ностальгии. Все, как прежде, – старый диван, два мягких кресла перед камином, книги на полках, лампы. Каким все кажется одиноким и маленьким, особенно сейчас, когда на полу стоят открытые коробки, почти заполненные книгами и безделушками, завернутыми в газеты…
