Текст книги "Как Гитлер украл розового кролика"

Автор книги: Джудит Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава седьмая

Чем больше Анна ходила в деревенскую школу, тем больше школа ей нравилась. Теперь она дружила не только с Френели, но и с другими девочками, особенно – с Рёзели, с которой сидела за одной партой. Рёзели была гораздо более живая, чем все остальные, – не такая чинная и степенная. На уроках Анне было легко, и она могла блистать своими успехами без особого напряжения. И хотя герр Граупе был не очень хорошим учителем, он прекрасно пел йодль. Больше всего Анне нравилось, что новая школа совсем не похожа на ту, в которую она ходила раньше. И она сочувствовала Максу, учеба которого в Цюрихе, судя по всему, мало отличалась от учебы в берлинской школе. Одно тревожило Анну: ей хотелось играть не только с девочками, но и с мальчиками. В Берлине они с Максом чаще всего играли в смешанных компаниях мальчиков и девочек – и во дворе, и в школе. Бесконечное прыганье через веревочку стало Анне надоедать. И во время перемен она с некоторой завистью поглядывала в сторону мальчишек, игры которых казались гораздо интереснее. Однажды никто не стал прыгать через веревочку. Девочки застенчиво сидели в сторонке и краешком глаза следили за мальчишками, которые делали колесо. Даже Рёзели, которая разбила коленку, сидела вместе со всеми. Френели особенно интересовалась происходящим, потому что у рыжего мальчишки никак не получалось сделать колесо. Другие пытались его научить, но он все время плюхался на бок.

– Давай попрыгаем! – предложила Анна Френели, но та, целиком поглощенная происходящим, отрицательно покачала головой.

Все-таки это довольно глупо! Анна так любила ходить колесом, почему она не должна этого делать? А рыжему мальчишке можно – хотя у него ничего не получается. Это показалось Анне совершенно невыносимым. И, не очень задумываясь, что она делает, Анна встала и направилась к мальчикам.

– Когда делаешь колесо, ноги нужно вытянуть вверх, – сказала она рыжему мальчишке и, чтобы это продемонстрировать, прошлась колесом.

Все мальчики тут же прекратили свои упражнения и встали, хихикая. Рыжеволосый смотрел на Анну и колебался.

– Это нетрудно, – убеждала его Анна. – У тебя все получится, если только ты будешь правильно вытягивать ноги.

Рыжеволосый все никак не решался последовать инструкции Анны, но другие закричали: «Давай, давай, попробуй!» Он попробовал – и у него получилось гораздо лучше, чем раньше. Анна снова показала ему, как нужно крутиться, и на этот раз он неожиданно понял принцип и очень здорово сделал колесо. Тут прозвенел звонок на урок.

Анна вернулась к девочкам. Все мальчишки провожали ее глазами и хихикали, а большинство девочек отводили глаза. Френели, кажется, на что-то сердилась, и только Рёзели улыбнулась.

После перемены был урок истории. Герр Граупе решил рассказать ученикам про пещерных людей. Пещерные люди жили миллионы лет назад, сказал герр Граупе. Они охотились на диких животных, ели их мясо и делали одежду из звериных шкур. Потом они научились добывать огонь и изготовлять простейшие орудия труда и постепенно стали более цивилизованными. Это называется прогрессом, сказал герр Граупе. Распространялся прогресс благодаря коробейникам, которые приходили в пещеры и приносили пещерным людям разные полезные вещи для обмена.

– Какие полезные вещи? – спросил один мальчик.

Герр Граупе с негодованием потряс бородой. Такие вещи, которые могли быть полезны в жизни пещерных людей, сказал он. Такие вещи, как бисер, цветную шерсть и булавки – скреплять шкуры. Анна была чрезвычайно удивлена, когда услышала про коробейников и булавки. Она хотела было спросить у герра Граупе, уверен ли он, что это действительно так. Но потом решила, что умнее промолчать. В любом случае звонок прозвенел раньше, чем она успела бы задать вопрос.

По дороге домой во время большого перерыва Анна все думала про пещерных людей и, только пройдя больше половины пути, поняла, что за все это время Френели не сказала ей ни слова.

– Френели, что-то не так? – спросила Анна. Френели перебросила через плечо свои косички-хвостики и ничего не ответила.

– Что случилось? – опять спросила Анна. Френели избегала встречаться с Анной взглядом.

– Ты и так все знаешь! Все прекрасно знаешь!

– Ничего я не знаю.

– Знаешь.

– Честное слово, не знаю. Пожалуйста, объясни… Но Френели не стала ничего объяснять. Она так ни разу и не взглянула на Анну, а шла, устремив взгляд куда-то перед собой. И только когда они дошли до гостиницы, Френели бросила на Анну быстрый взгляд – и Анна с удивлением поняла, что Френели не просто сердится. Она готова расплакаться.

– А зато, – бросила Френели через плечо, убегая, – а зато все видели твои панталоны[3]3
  Предмет женского нижнего белья, «длинные трусы». До изобретения колготок девочки и женщины носили панталоны в холодное время года вместе с чулками.


[Закрыть].

За обедом Анна вела себя так тихо, что мама встревожилась.

– Что-то случилось в школе?

Анна задумалась. Да, случилось. Во-первых, Френели очень странно себя вела. Во-вторых, герр Граупе рассказал что-то непонятное про пещерных людей. Анна решила, что лучше пока не вдаваться в сложности поведения Френели, и потому спросила: «Мама, пещерные люди правда скрепляли шкуры булавками?» Это вызвало такой взрыв смеха, вопросов и объяснений, что на них ушло все обеденное время. Когда обед закончился, Френели ушла в школу, не дождавшись Анну, и та пошла на занятия в одиночестве.

Днем опять было пастушеское пение, которое так ей нравилось. А когда урок закончился, она вдруг увидела, что перед ней стоит рыжеволосый.

– Приветик, Анна, – сказал он дерзко.

Он был не один – с дружками. Те засмеялись. И прежде чем Анна успела что-то ответить, рыжеволосый повернулся и вышел из класса.

– Почему он так сказал? – спросила Анна у Рёзели.

– Думаю, тебя пойдут провожать, – улыбнулась она и добавила: – Бедная Френели!

Анна хотела спросить, что это значит, но упоминание Френели заставило ее поторопиться – иначе ей снова придется тащиться домой одной.

– До завтра! – кивнула она Рёзели и побежала во двор.

На игровой площадке Френели не было. Анна немного подождала: вдруг она еще в раздевалке? Но Френели так и не появилась. На площадке был только рыжеволосый со своими друзьями. Они как будто тоже кого-то поджидали. Наверное, Френели специально ушла пораньше, чтобы не пересекаться с Анной. Анна еще немного повременила, но в конце концов поняла, что это бесполезно, и пошла домой. Рыжеволосый и его команда тоже тронулись с места.

Идти от школы до дома было не больше десяти минут. Анна хорошо знала дорогу. У школьных ворот она свернула направо. Через несколько мгновений появились рыжеволосый и другие мальчишки. Они почему-то пошли за ней. С дороги надо было свернуть на крутую тропку, которая выводила на другую, извилистую, дорогу, а та вела прямо к гостинице.

Когда Анна пошла по тропке, она вдруг почувствовала беспокойство. Сыпучий и рыхлый гравий громко шуршал у нее под ногами. Внезапно Анна услышала за спиной еще более сильное шуршание. Она прислушивалась несколько мгновений, а потом взглянула через плечо: это был рыжеволосый со своими дружками. В руках у них болтались ботинки. Они топали по гравию босыми ногами, нисколечко не заботясь о том, что можно пораниться об острые камни. Анна сразу поняла, что мальчишки следят за ней.

Она прибавила шагу. Мальчишки тоже ускорили шаг. Потом рядом с ней упал маленький камушек. Не успела она понять, что бы это могло быть, как другой камушек задел ее по ноге. Анна резко повернулась – как раз в тот момент, когда рыжеволосый поднял с земли камушек и швырнул в нее.

– Вы что делаете? Прекратите! – закричала Анна.

Но рыжеволосый только хихикнул и снова бросил в нее камушек. Затем к нему присоединились его друзья. Большая часть камней пролетала мимо, а те, что попадали в нее, были слишком маленькими, чтобы причинить боль. Но все равно это было противно.

Анна увидела, как маленький кривоногий мальчишка немногим выше ее самой подобрал целую горсть гравия.

– Только посмей в меня кинуть! – Анна закричала так яростно, что кривоногий невольно отшатнулся. Он бросил гравий в ее сторону – но так, чтобы тот не долетел.

Анна смерила его гневным взглядом. Мальчишка остановился и уставился на нее.

Вдруг рыжеволосый шагнул вперед и что-то выкрикнул. Другие подхватили и стали хором скандировать:

– Ан-на! Ан-на!

Рыжеволосый швырнул камень и попал Анне в плечо. Это было уже слишком. Анна развернулась и пустилась бежать. На тропинке вокруг нее запрыгали камни, она чувствовала, как они – мелкие-премелкие – попадают ей по спине и ногам.

Ан-на! Ан-на!

Мальчишки следовали за ней по пятам. Ноги Анны скользили, она спотыкалась о камни. Ей бы только выбежать на большую дорогу! Тогда они уже не смогут кидаться в нее камнями. Наконец-то! Анна почувствовала под ногами гладкий, ровный асфальт.

Ан-на! Ан-на!

Ее преследователи тоже выскочили на дорогу. Теперь им не надо было останавливаться, чтобы подбирать гравий с земли, они двигались гораздо быстрее.

Внезапно мимо Анны пронеслось что-то крупное, какой-то крупный предмет. Ботинок! Они бросают в нее ботинки! Но теперь мальчишкам по крайней мере приходилось останавливаться, чтобы подобрать свою обувь.

За поворотом в конце дороги уже был виден «Гастхоф Цвирн». Последний отрезок пути шел под горку, и Анна, собрав последние силы, бросилась вниз с холма и выбежала на мощеный дворик перед домом.

Ан-на! Ан-на!

Мальчишки неслись за ней, в воздухе летали ботинки.

Но тут – о, чудо! – как ангел-спаситель вдруг появилась мама! Вихрем вылетела она из дома, шлепнула рыжеволосого, запустила в его приятеля собственной туфлей и заставила всех мальчишек разбежаться в разные стороны.

– Что это вы творите? Кто вам позволил? – кричала мама.

Анна тоже хотела бы это знать.

Мама схватила кривоногого мальчишку и тряхнула его хорошенько. Остальные бросились наутек.

– Почему вы ее преследуете? Почему вы кидаетесь в нее? Что она вам сделала?

Кривоногий мальчишка беспомощно смотрел на маму, краснел и что-то мямлил.

– Ну! – потребовала ответа мама.

Кривоногого охватило отчаяние.

– Потому что она нам нравится! – закричал он внезапно тонким, срывающимся голоском. – Потому что мы ее любим!

От удивления мама выпустила мальчишку, и он пулей помчался прочь через двор прямо к дороге.

– Ты им нравишься? – переспросила мама.

Ни мама, ни Анна не могли понять, как так может быть. Но Макс, которому рассказали о том, что произошло, не выказал особого удивления.

– Это местный обычай. Если они в кого-то влюбляются, то кидаются разными вещами.

– Бог мой! Но их было шестеро! – воскликнула мама. – Неужели нет других способов выразить свои чувства?

Макс пожал плечами:

– У них так заведено, – и добавил: – Анна может гордиться…

Несколькими днями позже Анна увидела, как Макс кидается яблоками в Рёзели. Вот уж кто умел приспособиться, так это Макс!

На следующий день Анна сомневалась, стоит ли ей идти в школу.

– А вдруг они меня еще не разлюбили? – волновалась она. – Мне не хочется, чтобы в меня снова кидались.

Но она напрасно переживала. Мама так напугала мальчишек, что они боялись и мельком взглянуть на Анну. Даже рыжеволосый старательно отводил глаза. За это Френели простила Анну, и они стали дружить, как прежде. Анна даже уговорила ее попробовать сделать колесо – по секрету от всех, на заднем дворе трактира. Но на людях, в школе, они играли исключительно в прыгалки.

Глава восьмая

День рождения Анны совпал с пикником, на который Литературное общество Цюриха пригласило папу. В разговоре с кем-то папа сказал, что его дочери в этот день исполняется десять лет, и тогда на пикник пригласили Анну, Макса и маму.

– Как здорово, что пикник устраивают в твой день рождения! Так мы еще никогда его не отмечали, – сказала мама.

Но Анна думала совершенно иначе.

– А почему мы не можем праздновать, как обычно? Устроить домашний праздник?

Мама смутилась:

– Но мы не дома. И сейчас все по-другому.

Конечно, Анна все понимала. Но ей так хотелось, чтобы праздник устроили именно для нее. А на пикник ведь поедут какие-то посторонние люди. Но она ничего не сказала.

– Анна, все будет хорошо, – уговаривала ее мама. – Специально для пикника арендуют корабль. Мы поплывем на другой конец озера. Пикник устроят на острове. И мы будем праздновать допоздна.

Но Анну ничего не убеждало.

А когда наступил день рождения и она получила подарки, стало немногим лучше. От дяди Юлиуса пришла поздравительная открытка. Макс подарил ей несколько цветных мелков, а мама с папой – маленькую коробочку карандашей и деревянную фигурку серны. И всё! Конечно, игрушечная серна очень симпатичная, но Максу-то на десятилетие подарили велосипед! На открытке от дяди Юлиуса была нарисована обезьянка, а на обратной стороне он написал своим знакомым разборчивым почерком: «С днем рождения! Пусть следующие дни рождения будут еще счастливее!»

Анна надеялась, что пожелание дяди Юлиуса сбудется, потому что этот день рождения не обещал ничего хорошего.

– В этом году у тебя будет необычный день рождения, – сказала мама. – И ты уже большая, поэтому подарки для тебя не так важны.

Но когда Максу исполнялось десять лет, она почему-то такого не говорила! И это совсем не обычный день рождения, упрямо думала Анна. Ведь теперь ее возраст впервые обозначается двумя цифрами, вот!

Чем дальше, тем больше расстраивалась Анна. Поездка получилась какой-то неудачной. Хотя погода стояла хорошая, на корабле было слишком жарко, а члены Литературного общества разговаривали в точности как фрейлейн Ламбек. Один из них – толстый молодой человек с меленькими зубами – называл папу «дорогой мастер» и то и дело вмешивался в ее с ним разговор.

– Дорогой мастер, мне очень жалко, что у меня не вышло опубликовать вашу статью.

– Мне тоже, – ответил папа. – Это моя дочка Анна, сегодня ей исполняется десять лет.

– Поздравляю, – быстро произнес молодой человек и опять заговорил о своем. Очень, очень жалко, что он не может публиковать папины тексты, ведь они написаны превосходно! Молодой человек безгранично ими восхищен! Но дорогой мастер демонстрирует такую непреклонность в суждениях… политика газеты… отношение правительства… дорогой мастер должен понять…

– Я все понимаю, – ответил папа, отворачиваясь.

Но молодой человек не унимался. Такие трудные времена, продолжал он. Подумать только: фашисты сожгли папины книги! Какие ужасные чувства он должен был испытывать! Молодой человек представляет эти чувства! У него самого только что вышла книжка. Первая. И представить себе, что ее сжигают… Не согласится ли папа взглянуть на эту книжку? Нет? Тогда молодой человек может о ней рассказать…

Он говорил и говорил, его мелкие зубы слегка постукивали, а папа из вежливости его не прерывал. В конце концов Анна не выдержала и отправилась бродить по палубе.

Пикник тоже разочаровал ее. Угощение в основном состояло из булочек с начинкой. Начинка была «взрослая», а прожевать черствый хлеб мог только толстый молодой человек со своими зубами, думала Анна. Из напитков был только имбирный лимонад, который она ненавидела. А вот Максу он нравился. Да ему вообще все нравилось! Он взял с собой удочку, уселся рыбачить в сторонке от всех и был абсолютно доволен жизнью. (Не то чтобы он что-то поймал… Да ведь и ловил он на кусочки этих черствых булок, так что ничего удивительного в том, что рыбе наживка не нравилась.)

Анне совершенно нечего было делать. Других детей не было, и играть было не с кем. А после обеда все совсем испортилось: начались речи. Мама про речи ничего не говорила. А ведь могла предупредить! Речи, казалось, продолжались бесконечно. Анна с трудом все это высидела, с тоской размышляя о том, как бы прошел ее день рождения, если бы они не уехали из Берлина.

Хеймпи испекла бы именинный пирог с клубникой. К ним в гости пришли бы по меньшей мере двадцать детей, и каждый – с подарком. И сейчас они играли бы в игры в саду. Потом пили бы чай. На пироге горели бы свечи… Анна так живо представила себе все это, что не заметила, как речи закончились.

К ней подошла мама.

– Пора на корабль, – сказала она и шепнула с улыбкой заговорщика: – Выступления были ужасно скучные, правда?

Но Анна не улыбнулась в ответ. Хорошо маме говорить! Ведь это не ее день рождения!

Корабль отправился обратно в Цюрих. Анна нашла уединенное местечко на задней палубе и стояла, глядя на воду. Вот так, думала она. День рождения – ее десятилетний день рождения – прошел, и ничегошеньки хорошего в нем не было. Она положила руки на перила, а на руки – голову, притворившись, что любуется видом, так что никто не мог догадаться, как печально было у нее на душе. Вокруг колыхалась вода, теплый ветер обдувал волосы, а она все думала, что ее день рождения безнадежно испорчен и ничего уже не исправишь.

Вдруг кто-то положил ей руку на плечо. Папа! Неужели он заметил, что она разочарована? Нет, папа никогда не замечает таких вещей. Он слишком погружен в свои мысли.

– Кажется, у меня теперь десятилетняя дочь, – сказал он, улыбаясь.

– Да, – ответила Анна.

– Между прочим, тебе еще нет десяти. Ты родилась в шесть часов вечера. Так что десятилетней ты станешь только через двадцать минут.

– Правда? – почему-то от того, что ей еще не исполнилось десять, у Анны поднялось настроение.

– Как будто это было совсем недавно, – сказал папа. – Конечно, тогда нам и в голову не могло прийти, что мы станем беженцами и будем отмечать твое десятилетие на Цюрихском озере.

– Беженцы – это те, кто уехал из своего дома?

– Те, кто ищет убежища в другой стране, – объяснил папа.

– Мне кажется, я еще не готова быть беженцем.

– Это довольно странное чувство. Ты живешь в своей стране. Неожиданно к власти приходят какие-то головорезы. И ты оказываешься в чужом месте, буквально без ничего.

Папа сказал это таким веселым тоном, что Анна переспросила:

– Тебя это не расстраивает?

– Немного. Но это довольно интересный опыт. День клонился к вечеру. Солнце скоро исчезло за вершинами гор, озеро потемнело, и все вокруг стало скучным и плоским. Потом солнце вновь появилось в просвете между горными пиками, и мир засиял розово-золотым.

– Я вот думаю, где мы встретим твое одиннадцатилетие – и двенадцатилетие?

– Думаешь, не в Швейцарии?

– Не знаю. Если швейцарцы и дальше не будут меня печатать – из страха, что нацисты в отместку их оккупируют, – нам придется переехать в другую страну. Куда бы ты хотела поехать?

– Не знаю.

– Наверное, мы могли бы переехать во Францию, – папа ненадолго задумался. – Ты что-нибудь знаешь про Париж?

До того как Анна стала беженцем, ее возили только на море. Но она знала привычку папы так погружаться в собственные мысли, что он забывал, с кем разговаривает. Она покачала головой.

– Париж – прекрасный город, – заверил ее папа. – Я уверен, тебе понравится.

– Мы с Максом будем ходить во французскую школу?

– Видимо, да. И ты освоишь французский язык. С другой стороны, мы могли бы поехать в Англию. Там тоже хорошо. Правда, сыровато, – он задумчиво посмотрел на Анну. – Нет, думаю, сначала мы поедем в Париж.

Солнце окончательно зашло. Стемнело. Теперь воду вокруг корабля почти не было видно. Только пена вспыхивала белым, когда на нее падал слабый свет фонаря.

– Ну что, мне уже исполнилось десять? – спросила Анна.

Папа посмотрел на часы.

– Вот сейчас – ровно десять! – он обнял Анну. – С днем рождения! Живи долго и счастливо!

Не успел он это сказать, на корабле загорелись огни. Вдоль перил мерцали только маленькие белые лампочки, почти не освещавшие палубу. Но капитанская рубка внезапно вспыхнула желтым, а фонарь на корме загорелся ярким пурпурно-фиолетовым светом.

– Правда чудесно? – воскликнула Анна.

Ее вдруг перестали заботить подарки и то, как прошел день рождения. Не так уж и плохо быть беженцем, не иметь своего дома и не знать, что случится с тобой дальше. Это похоже на захватывающее приключение. Возможно, ее детство окажется трудным, как у известных людей из книги Гюнтера, так что и Анна в конце концов станет знаменитой.

Она прижалась к папе, и они вместе смотрели, как голубоватый свет корабельного фонаря прорезает темную воду.

– Кажется, мне уже нравится быть беженцем, – сказала Анна.

Глава девятая

Лето между тем шло своим чередом. Незаметно закончился учебный год. Последний день занятий прошел торжественно: герр Граупе сказал речь, на всеобщее обозрение были выставлены поделки девочек, а мальчики продемонстрировали свои гимнастические умения. И конечно, все пели йодль, как альпийские пастухи. В завершение праздника каждый ученик получил в подарок сосиску и толстый ломоть хлеба. Возвращаясь домой через деревню, они хохотали с набитыми ртами и строили планы на следующий день. Начались летние каникулы.

Учеба Макса закончилась на день или два позже. В средней школе Цюриха окончание года отмечали не пастушеским пением с сосисками, а подведением итогов успеваемости. Макс принес домой очередную порцию учительских комментариев по поводу своих школьных успехов: «Не старается», «Не выказывает интереса к учебе». Обед, как обычно в такой день, проходил в довольно мрачной атмосфере: мама с папой читали замечания учителей. Мама была особенно разочарована. Конечно, Макс и в Германии не старался и не выказывал интереса к учебе. Но она почему-то надеялась, что в Швейцарии все изменится: ведь Макс был умным мальчиком, только не хотел учиться. Однако разница заключалась лишь в том, что в Германии Макс вместо учебы играл в футбол, а в Швейцарии – ходил рыбачить.

Все-таки удивительно, думала Анна, что Макс так увлечен рыбалкой, хотя ни разу ничего не поймал. Даже дети Цвирнов, проходя мимо Макса, сидящего с удочкой, дразнили его: «Эй, опять червяков купаешь?» Макс бросал на них сердитые взгляды, но ответить не мог – из страха, что распугает рыбу: вдруг она именно в этот момент собирается клюнуть?

Когда Макс не удил, они с Анной и тремя детьми Цвирнов купались в озере, играли или шли гулять в лес. Макс дружил с Францем, а Анне нравилось проводить время с Френели. Труди было всего шесть лет, и она всюду следовала за ними по пятам – независимо от того, чем они занимались. Иногда к ним присоединялась Рёзели. А однажды – даже рыжеволосый мальчишка. Правда, он старательно игнорировал и Анну, и Френели и разговаривал исключительно с Максом – о футболе.

Как-то утром, выйдя во двор, Анна и Макс увидели, что дети Цвирнов играют с незнакомыми мальчиком и девочкой. Дети были примерно того же возраста, что и Макс с Анной. Они приехали вместе с родителями на каникулы из Германии и поселились в гостинице герра Цвирна.

– А в Германии вы где живете? – спросил Макс.

– В Мюнхене.

– А мы жили в Берлине, – сказала Анна.

– Вот черт! – воскликнул мальчишка. – Берлин – это здорово!

Потом они все вместе играли в салочки. Раньше им никогда не было так весело, потому что их было всего четверо (Труди не в счет: она не умела быстро бегать и всегда плакала, если ее салили). А новенькие из Германии были быстроногими, и в первый раз за все это время играть было действительно интересно. Френели только что осалила немецкого мальчишку, тот осалил Анну, и теперь была очередь Анны салить, и она помчалась за немецкой девочкой. Обе носились туда-сюда по гостиничному двору, перепрыгивая через какие-то предметы, попадавшиеся им под ноги, и Анна уже почти осалила девочку – как вдруг ей перегородила дорогу высокая тощая дама с недовольным выражением лица. Дама появилась внезапно, будто бы ниоткуда, и Анна едва успела затормозить, чтобы с ней не столкнуться.

– Извините, пожалуйста, – сказала Анна.

Но дама не ответила.

– Зигфрид! Гудрун! – позвала она резко. – Разве я разрешила вам играть с этими детьми?

Она схватила девочку и потащила прочь. Мальчик пошел следом за ними. Когда его мать отвернулась, он скорчил веселую мину и с извиняющимся видом махнул Анне рукой. Затем все трое скрылись в гостинице.

– Какая сердитая! – сказала Френели.

– Может быть, она думает, что мы плохо воспитаны? – предположила Анна.

Они попытались продолжить играть, но без немцев игра разладилась, а Труди то и дело принималась плакать из-за того, что ее осалили.

Детей-немцев не было видно до вечера. Должно быть, они ходили в Цюрих за покупками, потому что, когда они появились, каждый нес в руках пакет, а их мама – сразу несколько, причем довольно больших. Когда они подошли к входным дверям, Анна решила, что нужно продемонстрировать, как она хорошо воспитана. Она подбежала и открыла им дверь.

Но дама из Германии не выразила никакой благодарности.

– Гудрун! Зигфрид! – воскликнула она и быстро впихнула детей внутрь.

Затем, с кислым выражением на лице и стараясь держаться как можно дальше от Анны, дама протиснулась в дверь сама. Это было непросто – из-за множества пакетов, так что она чуть не застряла в дверном проеме, но в конце концов ей удалось войти, и она исчезла. И ни слова благодарности! – возмутилась Анна. Да эта дама сама очень плохо воспитана!

На следующий день они с Максом и Цвирнами отправились в лес. Еще через день шел дождь. А через два дня они с мамой ездили в Цюрих покупать носки – поэтому возможности пересечься с немецкими детьми у них не было. Но на следующее утро, когда Анна и Макс после завтрака вышли во двор, немцы опять были там и играли с Цвирнами. Анна бросилась к ним.

– Будем играть в салочки?

– Нет, не будем, – ответила Френели и покраснела. – Вообще ни во что не будем с тобой играть.

Анна так удивилась, что в первый момент не нашлась, что сказать. Может, Френели снова сердится на нее за рыжеволосого? Но с тех прошла уйма времени!

– Почему это вы не будете играть с Анной? – спросил Макс.

Франц смутился не меньше сестры.

– Ни с кем из вас нельзя играть, – ответил он и показал на детей-немцев. – Они сказали, им не разрешают с вами водиться.

Очевидно, немцам не разрешили не только играть с Максом и Анной, но и разговаривать. Мальчик вроде бы сначала хотел что-то сказать, но только состроил извиняющуюся гримасу и пожал плечами.

Анна и Макс переглянулись. До сих пор они в подобные ситуации не попадали. Тут Труди, стоявшая рядом, внезапно закричала: «С Анной и Максом не разрешают водиться! С Анной и Максом не разрешают водиться!»

– Заткнись, – прикрикнул на нее Франц. – Пошли, – сказал он Френели, и они побежали к озеру, а немцы – за ними.

Труди сначала замешкалась, потом еще раз выкрикнула обидное: «С Анной и Максом не разрешают водиться» – и понеслась вдогонку за старшими на своих коротеньких ножках.

Анна и Макс остались одни.

– Почему им не разрешили с нами играть? – спросила Анна.

Но Макс тоже не понимал. Им ничего не оставалось делать, как вернуться в гостиную, где еще завтракали мама и папа.

– Я думала, вы играете с Францем и Френели, – удивилась мама.

Макс объяснил, что случилось.

– Странно, – сказала мама.

– Может, надо спросить у их мамы, – предложила Анна.

Дама из Германии вместе с каким-то мужчиной (видимо, ее мужем) сидела за столиком в углу.

– Конечно, спрошу, – согласилась мама.

Немцы как раз закончили завтрак и поднялись, чтобы уйти, но мама их остановила. Анна не слышала, о чем они говорили. Мама коротко о чем-то спросила. Немка что-то ответила, и ее ответ привел маму в негодование. Немка добавила что-то и попыталась пройти, но мама схватила ее за руку.

– Ну нет! – воскликнула мама, и ее голос эхом разнесся по всей столовой. – Этим дело не кончится! – она круто повернулась и зашагала обратно к своему столику, а немка и ее муж ушли с презрительным выражением на лицах.

– Тебя слышал весь дом! – сердито заметил папа. Он терпеть не мог разного рода сцен.

– Ну и пусть! – ответила мама так громко, что папа зашипел «тсс!» и замахал руками, чтобы мама успокоилась.

Пытаясь говорить тише, мама только сильнее рассердилась и с трудом подбирала слова, чтобы выразить свои чувства.

– Это нацисты, – выдавила она наконец. – Они запретили своим детям играть с нашими, потому что мы – евреи! – мамин голос звенел от негодования. – И ты еще хочешь, чтобы я себя сдерживала! – вскричала она с такой силой, что старая дама, еще не закончившая завтракать, вздрогнула и чуть не расплескала свой кофе.

Папины губы сжались.

– Я бы тоже не разрешил Анне и Максу играть с детьми нацистов, – сказал он. – Так что не вижу проблемы.

– А Френели и Франц? – поинтересовался Макс. – Получается, что если они играют с немцами, то не могут играть с нами.

– Пусть Френели и Франц сами решают, с кем им дружить, – ответил папа. – Швейцарцы, конечно, держат нейтралитет, но долго так продолжаться не может, – он поднялся из-за стола. – Я скажу герру Цвирну пару слов.

Скоро папа вернулся. Он сказал герру Цвирну, что его дети должны решить, с кем они будут играть – с Максом и Анной или с детьми приезжих немцев. И с теми и с другими у них играть не получится. Папа просил детей Цвирнов не торопиться с выбором, но к вечеру дать ему знать, что они решили.

– Я уверен, они выберут нас, – сказал Макс. – В конце концов, мы живем здесь дольше, а те только что приехали.

Но в течение всего дня Макс и Анна с трудом находили себе место. Макс взял удочку, червяков, хлебные крошки и пошел на озеро. А Анна никак не могла на чем-то сосредоточиться. В конце концов она решила сочинить стихотворение о том, как снежная лавина погребла под собой целый город, но вышло не очень хорошо. Когда дело дошло до иллюстрации, то получалось, что все должно быть белого цвета; Анне стало скучно от одной этой мысли, и она бросила рисовать. Макс, как обычно, ничего не поймал. И к середине дня оба пребывали в таком подавленном настроении, что мама дала им полфранка на шоколадку. Хотя еще накануне она говорила, что это дорогое удовольствие.

По дороге домой из кондитерского магазина Макс и Анна поймали на себе взгляды Френели и Франца, которые, стоя у входа в дом, что-то серьезно обсуждали, а потом, не оборачиваясь, ушли со смущенным видом. Настроение ухудшилось еще больше.

Макс опять отправился ловить рыбу, а Анна решила пойти вместе с ним – искупаться: пусть в этот день случится хоть что-то хорошее. Она плавала на спине (научилась этому совсем недавно), но настроение не улучшалось. Все было так глупо! Почему они с Максом, Франц и Френели и дети-немцы не могут играть вместе? Почему нужно кого-то выбирать и занимать чью-то сторону?

Внезапно рядом раздался всплеск. Френели! Ее длинные тоненькие косички были завязаны узлом на макушке, чтобы не промокнуть, а ее удлиненное лицо выражало еще большее беспокойство, чем обычно.

– Извини за то, что случилось утром, – глухо сказала Френели и покраснела сильнее, чем обычно. – Мы решили, что будем играть с вами – даже если нам из-за этого не разрешат водиться с Зигфридом и Гудрун.

На берегу появился Франц.

– Макс, привет! Как червяки? Наслаждаются купанием? – закричал он.