Текст книги "Леденящее пламя"

Автор книги: Джуд Деверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2

Блейр попыталась вызвать Хьюстон на откровенность, поспорить с ней, но на лице сестры появилось напряженное выражение, и она ответила, что любит Лиандера. Блейр хотелось плакать от отчаяния, но, когда она спускалась вслед за сестрой по лестнице, в голове у нее стал созревать план. Они собирались сегодня в город. Блейр нужно было забрать медицинский журнал, посланный Аланом через контору газеты «Чандлер Кроникл», Хьюстон хотела пройтись по магазинам, а сопровождать их должен был Ли.

До сих пор она была вежлива с Лиандером, а что, если она заставит его показать свое истинное лицо? Что, если Хьюстон увидит, каким бесчувственным твердолобым тираном он является на самом деле? Если она сможет доказать, что Ли такой же деспот и ограниченный человек, как Дункан Гейтс, может быть, тогда Хьюстон раздумает связывать с ним свою жизнь.

Конечно, она может и ошибаться в отношении Ли. И если это так, если Ли тактичный, не страдающий предрассудками человек, – такой же, как Алан, тогда Блейр громче всех будет петь на их свадьбе.

Когда они спустились вниз, Лиандер уже ждал их.

Блейр молча вышла за ними из дому. Они не взглянули друг на друга. Хьюстон просто медленно шла, возможно, как подумала Блейр, из-за тугого корсета, не дававшего ей дышать, и позволила Ли помочь ей сесть в его старый черный экипаж.

– Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью? – спросила Блейр их спутника, когда он помогал ей садиться в экипаж. Она краем глаза следила за Хьюстон, чтобы убедиться, что сестра слышит ответ Ли.

– Ты не любишь детей? – с удивлением спросил он.

– Я очень люблю детей, – быстро ответила она.

– Тогда, я полагаю, ты не любишь мужчин.

– Мне нравятся мужчины, по крайней мере некоторые. Ты не отвечаешь на мой вопрос. Ты считаешь, что женщина может быть только женой и матерью?

– Я думаю, что это зависит от женщины. Моя сестра может сварить такое варенье из чернослива, что ты язык проглотишь, – ответил он. В глазах у него таились искорки, и, прежде чем Блейр смогла отреагировать, он подмигнул ей, схватил за талию и втолкнул в экипаж.

Блейр должна была успокоиться перед тем, как заговорить снова. Абсолютно ясно, он не принимает ее всерьез. «У него хотя бы есть чувство юмора», – отметила она.

Они ехали по улицам Чандлера, и Блейр попыталась сосредоточиться на том, что видела вокруг. Двери старого каменного здания оперы были выкрашены заново, и в городе прибавилось, по меньшей мере, три гостиницы.

Улицы были полны людей и повозок: ковбои с отдаленных ранчо, хорошо одетые приезжие с Запада, желающие разбогатеть в Чандлере, рабочие из шахтерских поселков, жители города. Последние приветственно махали сестрам и Лиандеру.

– Добро пожаловать домой, Блейр-Хьюстон, – кричали они им вслед.

Блейр взглянула на сестру и увидела, что та смотрит на запад, на чудовищно огромный дом, самый большой из всех, что она когда-либо видела. Белый дом, воздвигнутый на высокой горе, вершина которой была выровнена неким мистером Кейном Таггертом, чтобы он мог выстроить это большое, неуклюжее сооружение, отбрасывавшее тень на старую часть города.

Блейр понимала, что не может судить о доме непредвзято, потому что уже в течение нескольких лет мать и Хьюстон писали ей о нем. Они забывали сообщать о рождениях, смертях, свадьбах, несчастных случаях – ничто из происходившего в Чандлере не заслуживало внимания, если оно не было связано с этим домом.

И когда строительство было завершено, а его владелец никого не пригласил посмотреть дом изнутри, отчаяние, сквозившее в полученных Блейр письмах, заставило ее улыбнуться.

– Весь город все еще пытается туда проникнуть? – спросила Блейр, приводя в порядок свои мысли. Если Лиандер не воспринимает ее вопросы серьезно, уклоняется от прямых ответов, как она сможет что-нибудь доказать Хьюстон?

А та говорила о чудовищном доме странным, мечтательным голосом, словно считала его сказочным замком, где сбываются все мечты.

– Не думаю, что все разговоры о нем – лишь сплетни, – отозвался Лиандер, когда Хьюстон упомянула имя Таггерта. – Джекоб Фентон сказал…

– Фентон! – вскричала Блейр. – Этот негодяй, который на многое смотрит сквозь пальцы, чтобы использовать личную жизнь других людей в своих интересах.

Фентону принадлежала большая часть угольных шахт в окрестностях Чандлера, а своих рабочих он держал в поселках под охраной, как в тюрьме.

– Думаю, нельзя обвинять только Фентона, – сказал Ли. – Существуют акционеры, и он должен выполнять условия контрактов. В этом участвуют и другие.

Блейр не поверила своим ушам. В эту минуту их экипаж остановился, чтобы пропустить конку, и она, взглянув на сестру, порадовалась, что та это услышала. Лиандер защищает угольных баронов, а Блейр знала, как глубоко Хьюстон сочувствует шахтерам.

– Ты никогда не работал на угольной шахте, – сказала Блейр. – Ты и представления не имеешь о том, что такое ежедневная работа за средства к существованию.

– А ты, по-видимому, знаешь.

– Во всяком случае, больше, чем ты, – бросила она. – Ты изучал медицину в Гарварде. Женщин туда не принимают.

– Ты опять за свое, – устало произнес Лиандер. – Скажи мне, ты возлагаешь вину на всех докторов-мужчин или выделила только меня?

– Ты единственный, кто женится на моей сестре. Он повернулся к ней, подняв в изумлении брови:

– А мне и в голову не приходило, что ты ревнуешь. Приободрись, Блейр, ты обязательно найдешь себе мужа.

Блейр незаметно сжала кулачки, уставилась вперед и попыталась припомнить, зачем она вступила в разговор с мужчиной, у которого настолько преувеличено чувство собственной значимости. Она надеялась, что Хьюстон оценит то, что она делает ради нее!

Блейр сделала глубокий вдох:

– А что ты думаешь о женщинах как о врачах?

– Мне нравятся женщины.

– Ага! Женщины нравятся тебе, пока они на кухне, а не в твоей больнице.

– Это твои слова, а не мои.

– Ты сказал, что я не «настоящий» врач и не могу делать с тобой обходы.

– Я сказал, что, по моему мнению. Больничный совет не согласится на это. Получи его разрешение, и я покажу тебе все, что захочешь.

– А разве твой отец не в совете?

– Я мог влиять на него, когда мне было пять лет… или еще меньше.

– Я уверена, что он такой же, как ты, и не верит, что женщины могут быть врачами.

– Насколько я помню, я не высказывал своих мыслей относительно женщин в медицине. Блейр почувствовала, что сейчас закричит.

– Мы ходим по кругу. Что ты думаешь о женщинах в медицине?

– Я думаю, что это зависит от моего пациента. Если он скажет., что скорее умрет, чем позволит женщине лечить себя, я не подпущу женщину-врача к мужчине. Но если мой пациент будет умолять меня найти ему врача-леди, я буду рыть землю, коли придется.

Блейр не нашла что ответить. Лиандеру удается все поставить с ног на голову.

– Хьюстон мечтает о таком доме, – заметил Ли, когда конка проехала, ему явно хотелось сменить тему разговора. – Если бы не я, она присоединилась бы к толпе женщин, охотящихся за Таггертом и его домом.

– Мне хотелось бы побывать внутри, – словно в забытьи проговорила Хьюстон, а потом попросила Ли высадить ее у магазина Вилсона.

В отсутствии Хьюстон у Блейр не было необходимости разговаривать с Лиандером, да и он явно не считал себя обязанным поддерживать беседу. На языке у нее вертелось множество вопросов о больнице, но совсем не хотелось услышать в ответ ироничную отповедь.

Она сошла у конторы «Чандлер Кроникл» и остановилась поболтать с кем-то из старых знакомых. Все называли ее Блейр-Хьюстон, потому что не различали близнецов. Никто не называл ее так уже несколько лет, и она подумала, что интересно было бы узнать, как чувствует себя Хьюстон, постоянно оказываясь частью целого и никогда сама собой.

Она забрала новый медицинский журнал и по широкому деревянному тротуару направилась вниз по Третьей улице к магазину скобяных товаров Фаррела. Там она должна была встретиться с Хьюстон и Лиандером.

Ли стоял в одиночестве, прислонившись к ограде. Рядом находился его экипаж, запряженный крупной вороной лошадью в белых яблоках. Хьюстон не было видно поблизости, и Блейр решила подождать прихода сестры в обувном магазине напротив. Но Ли увидел ее и закричал на весь город:

– Убегаешь, поджав хвост?

Блейр выпрямилась, пересекла пыльную улицу и подошла к нему.

Он самодовольно улыбался, и Блейр захотелось стать мужчиной, чтобы иметь возможность вызвать его на дуэль.

– Я не думаю, что то, о чем ты сейчас подумала, украшает леди. Что скажет мистер Гейтс?

– Уверена, ничего нового. Выражение лица Ли тут же изменилось:

– Хьюстон сказала, что он очень груб с тобой. Если я могу чем-нибудь помочь, скажи мне.

На секунду Блейр смутилась – и от перемены в его отношении к ней, и от предложения помощи. Она-то думала, что он презирает ее. Но Блейр не успела ответить, как появилась Хьюстон. Лицо ее горело, выглядела она растерянной.

– Я рад, что ты вернулась именно сейчас. Ты спасла свою сестру больше, чем от смерти. Ей чуть было не пришлось заговорить со мной вежливо.

– Прошу прощения, – сказала Хьюстон. Ли взял ее за локоть и проводил до экипажа.

– Думаю, вам лучше поехать домой, чтобы подготовиться к сегодняшнему приему у губернатора.

Он помог Хьюстон сесть в экипаж, потом повернулся к Блейр.

Взглянув на сестру, Блейр поняла, что она должна еще раз попытаться раскрыть ей глаза на Лиандера.

– Я не сомневаюсь, что ты тоже сторонник теории доктора Кларка о перегрузке женских мозгов, – громко произнесла она.

Обняв Блейр за талию, Лиандер озадаченно взглянул на нее и рассмеялся. Затем смерил ее взглядом с головы до ног и сказал:

– Блейр, тебе не о чем беспокоиться. Мне кажется, твои мозги находятся в нужном месте.

Блейр сидела в экипаже, слушала посмеивающегося Лиандера и думала, что никакая другая сестра не вынесла бы того, что она терпит ради своей.

Когда они выезжали из города, двое мужчин с бычьими шеями, управлявшие таким ветхим фургоном, что никакой уважающий себя фермер не сел бы в него, крикнули Лиандеру, чтобы тот остановился. Угрюмый, пугающего вида бородатый человек, явный грубиян, нагло приветствовал Хьюстон. Никогда раньше Блейр не видела, чтобы сестра позволила так с собой обращаться. Что-что, а поставить на место зарвавшегося поклонника она умела.

Хьюстон вежливо кивнула ему, он стегнул своих лошадей, и фургон умчался, взметнув облако пыли.

– Что, все это значит? – спросил Лиандер. – Я не знал, что ты знакома с Таггертом.

Прежде чем Хьюстон смогла ответить, Блейр вставила:

– Так это тот человек, который построил этот дом? Не удивительно, что он никого к себе не приглашает. На его приглашения просто никто бы не ответил. Кстати, как он смог нас различить?

– По одежде, – быстро ответила Хьюстон. – Я видела его в магазине Вилсона.

– Раз все отвергают его приглашения, – сказал Ли, – думаю, Хьюстон может, рискуя вляпаться в любую беду, попасть к Таггерту.

Блейр наклонилась вперед:

– Ты получал письма из этого дома?

– Если бы я мог продавать слова на вес, я давно бы стал миллионером.

– Как и его хозяин, – сказала Блейр, глядя на дом, который возвышался над западной частью города. – Он хранит свои миллионы и стережет свой чудовищный дом.

– Мы опять сошлись во мнении, – сказал Ли, разыгрывая удивление. – Тебе не кажется, что это становится правилом?

– Сомневаюсь, – огрызнулась Блейр, впрочем, без особого жара. Может быть, она и ошибалась в нем.

Но несколькими минутами позже будущее сестры взволновало ее с новой силой. Она оставила Ли и Хьюстон наедине в саду, а потом вспомнила, что забыла свой журнал в повозке Ли. Торопясь вниз по ступенькам, Блейр стала свидетелем маленькой драмы между женихом и невестой.

Лиандер потянулся к голове Хьюстон, чтобы отогнать пчелу. Его жест заставил ее застыть. Даже оттуда, где она стояла, Блейр увидела, как резко отодвинулась сестра, чтобы избежать прикосновения Ли.

– Не беспокойся, – произнес он безжизненным голосом, – я до тебя не дотронусь.

– Это только до свадьбы, – прошептала она, но Ли, не ответив, в бешенстве промчался мимо Блейр, сел в свой экипаж и быстро уехал.

Лиандер ворвался в дом отца, хлопнув дверью с такой силой, что задребезжали стекла витража. Он взбежал по лестнице через две ступеньки, повернул налево и устремился в свою комнату. После женитьбы ему предстояло расстаться с ней и переехать в дом, тупленный им для невесты.

Он чуть не столкнулся с отцом, но не извинился и не замедлил шаг.

Рид Вестфилд, взглянув на пронесшегося мимо сына, заметил выражение ярости на его лице и прошел за ним в его комнату. Когда он вошел туда, Лиандер был занят тем, что швырял в чемодан одежду.

Рид постоял в дверях, наблюдая за сыном. Внешне они не походили друг на друга. Рид был невысоким, полноватым, черты его лица напоминали бульдожьи. Но темперамент у обоих был одинаковым. Чтобы вывести Вестфилдов из себя, требовалось приложить немало усилий.

– У тебя срочный вызов? – спросил Рид, наблюдая, как разъяренный сын бросает одежду в чемодан, через раз промахиваясь.

– Нет, это все женщины, – процедил Ли сквозь зубы.

Рид закашлялся, стараясь скрыть улыбку. За годы работы он научился не показывать своей реакции, что бы ни говорили его пациенты.

– Поссорился с Хьюстон?

Ли повернулся к отцу, не скрывая бушевавших в нем чувств:

– У меня никогда не было с Хьюстон ни ссор, ни споров, ни стычек, никаких других разногласий. Хьюстон – абсолютное совершенство, в ней нет изъянов.

– А, так, значит, это ее сестра. Кто-то сказал, что она изводила тебя сегодня. Но тебе ведь не придется жить со свояченицей.

Ли приостановил сборы:

– Блейр? Да причем здесь она? Наоборот, с тех пор, как я помолвлен, я никогда так не наслаждался обществом женщины. Это Хьюстон сводит меня в могилу. Или, точнее, вынуждает меня уехать из Чандлера.

– Подожди, – попросил Рид, взяв сына за руку. – Прежде чем ты прыгнешь в поезд и оставишь своих пациентов умирать, почему бы нам не сесть и не поговорить. Расскажи мне, что довело тебя до такого состояния?

Ли тяжело опустился на стул, словно весил тонну, и несколько минут сидел молча.

– Ты помнишь, почему я попросил Хьюстон стать моей женой? Я сейчас не могу припомнить ни единой причины, заставившей меня сделать это.

Рид сел напротив сына.

– Подожди… если я ничего, не путаю, это была просто чистая, целомудренная, старомодная страсть. Когда ты приехал из Вены, ты присоединился к легиону мужчин, молодых и старых, которые преследовали несравненную мисс Хьюстон Чандлер по всему городу, приглашая ее во всевозможные места, лишь бы побыть рядом с ней. Я помню, как ты слагал оды в честь ее красоты и говорил, что все мужчины Чандлера уже делали ей предложение. И я помню тот вечер, когда ты тоже сделал ей предложение, и она приняла его. По-моему, ты с неделю ходил, как во сне. – Он помолчал. – Я ответил на твой вопрос? А теперь ты решил, что больше не пылаешь страстью к прекрасной мисс Хьюстон?

Лиандер серьезно посмотрел на отца:

– А теперь я понял, что ее облик, эта ее походка, которая заставляет мужчин терять рассудок, – все это показное. Это не женщина, а кусок льда. Она холодная и бесчувственная. Я не могу жениться на такой, как она.

– И дело лишь в этом? – спросил Рид с явным облегчением. – Считается, что порядочные женщины должны вести себя именно таким образом. Подожди, вы поженитесь, и она оттает. Твоя мать была очень холодна со мной до женитьбы. Она сломала о мою голову зонтик, когда однажды вечером я показался ей слишком дерзким. Но потом, когда мы поженились… все изменилось, сильно изменилось. Посоветуйся с кем-нибудь, кто более сведущ в этих делах. Хьюстон хорошая девушка, но ей пришлось прожить с этим изувером Гейтсом много лет. Не удивительно, что она нервная и запуганная.

Лиандер внимательно слушал отца. Он никогда не думал остаться в Чандлере. Напротив, он намеревался поступить в интернатуру в большом городе, работать в крупной больнице, иметь собственную практику и хорошо зарабатывать. Так продолжалось полгода, пока он не вернулся в родной город, где в нем действительно нуждались, где его ждали более серьезные случаи, чем истерия богатых женщин.

В тот вечер, когда он вернулся домой, отец устроил праздник в его честь, и в комнату вошла «девочка». За это время Хьюстон превратилась в женщину с такой фигурой, что ладони у Ли вспотели. Он в изумлении смотрел на нее, а его старый друг дергал его за руку:

– Бесполезно. В городе не осталось ни одного мужчины, который не попросил бы ее руки… или чего-нибудь другого, с чем бы она пожелала расстаться… но мы ей не нужны. Она, наверное, ждет принца.

Ли самодовольно ухмыльнулся:

– Может, вы, ребята, не знаете, как просить. В Париже я научился кое-каким приемам.

Так он стал участником местных состязаний, в которых победитель получал в жены мисс Чандлер. Он так до сих пор и не понял, что произошло. Он пригласил ее на несколько вечеринок и где-то на третьей попросил ее стать его женой, сказав что-то вроде: «Я и не надеюсь, что ты захочешь стать моей женой». Он ожидал, что она откажет; тогда он сможет посмеяться с мужчинами в клубе, говоря, что тоже попытал счастья, но, увы, потерпел поражение.

Он испытал состояние шока, когда Хьюстон немедленно приняла его предложение и тут же спросила, устроит ли его двадцатое мая-. На следующее утро он увидел в газете свою фотографию и объявление об их с Хьюстон помолвке. В заметке также говорилось, что этим утром счастливая пара собирается покупать кольца. И после этого у него не было и минуты, чтобы осознать, что он совершил, сделав предложение. Если он не был в больнице, то шел к портному или согласовывал с Хьюстон цвет штор для дома, владельцем которого он вдруг оказался.

И вот теперь, за несколько недель до свадьбы, у него появились сомнения. Каждый раз, когда он дотрагивался до Хьюстон, она отодвигалась от него, словно ее отталкивали. Он, конечно, был знаком с Дунканом Гейтсом, который никогда не упускал возможности поставить женщину «на место». Отец писал ему несколько лет назад, что Гейтс пытался запретить женщинам посещать новое кафе-мороженое, открывшееся в городе. Он утверждал, что это поощряет женскую лень, сплетни и кокетство. Так это и оказалось, написал Рид… но мужчины остались довольны.

Лиандер достал из кармана длинную, тонкую сигару и зажег ее.

– У меня нет опыта в отношении «порядочных" девушек. А тебя до свадьбы не беспокоило, что мама может не измениться?

– Беспокоило день и ночь. Я даже сказал отцу, что не женюсь на ней, потому что не хочу провести всю жизнь рядом с женщиной, сделанной из камня.

– Но ты передумал. Почему?

– Ну я… я хочу сказать… – Он, казалось, смутился и отвернулся от сына. – Если бы она была сегодня с нами, я думаю, она позволила бы мне сказать правду. А правда в том, сынок, что я соблазнил ее. Я напоил ее шампанским, заговорил сладкими речами и соблазнил.

Он повернулся к Лиандеру:

– Но я не советую тебе поступать так же. Я советую извлечь урок из того, что я сделал. Тут можно попасть в очень неприятную ситуацию. Тебе осталось подождать всего две недели.

Ли рассматривал кончик сигары:

– Мне нравится твой совет, и я им воспользуюсь.

– Думаю, мне не следовало рассказывать тебе об этом. Хьюстон – милая девушка и… – он остановился и внимательно посмотрел на сына. – Я тебе доверяю. Поступай, как считаешь нужным. Ты будешь к обеду?

– Нет, – рассеянно сказал Ли. – Сегодня вечером мы с Хьюстон идем на прием к губернатору.

Рид начал было говорить, но закрыл рот и вышел из комнаты. Возможно, он бы передумал и сказал то, что хотел сказать, если бы узнал, что сын позвонил в салун и заказал четыре бутылки французского шампанского. Его должны были отправить в его новый дом. Затем он попросил прислугу приготовить ужин, который начинался устрицами и заканчивался шоколадом.

Глава 3

Блейр сидела в своей комнате на верхнем этаже и пыталась сосредоточиться на статье о перитонитах, но вместо этого ее взгляд возвращался к окну, через которое было видно, как ее сестра срезает в саду розы. Хьюстон мурлыкала что-то себе под нос, нюхала цветы и явно наслаждалась их ароматом.

Блейр никогда не могла понять Хьюстон. Например, сегодня она поссорилась с женихом, который умчался в ярости, а Хьюстон даже нисколько не расстроилась.

Кроме того, она вспомнила эпизод в городе с Таггертом: Блейр никогда не видела, чтобы Хьюстон проявила такое внимание к человеку, которому не была представлена. Хьюстон – ярая поборница традиций и этикета – приветствовала этого безвкусно одетого, неряшливого мужчину, как старого друга!

Блейр отложила журнал и спустилась в сад.

– Я хочу знать, что все-таки происходит? – спросила она, еще не успев подойти к сестре.

– Не понимаю, о чем ты, – Хьюстон выглядела невинной, как младенец.

– Кейн Таггерт, – , ответила Блейр, пытаясь по лицу сестры прочесть ее мысли.

– Я встретила его в магазине Вилсона, а позже он поздоровался со всеми нами.

Блейр взглянула на Хьюстон повнимательнее и увидела, что щеки ее горят неестественным румянцем, словно что-то очень сильно взволновало ее.

– Ты чего-то не договариваешь.

– Мне, вероятно, не следовало вмешиваться, но мистер Таггерт, похоже, начал злиться, а я хотела предотвратить скандал. Это все из-за Мэри Элис.

И Хьюстон рассказала, что Мэри Элис Пендергаст обращалась с Таггертом, как с шахтером, и воротила от него нос. А Хьюстон встала на его сторону.

Блейр была потрясена, что Хьюстон вмешалась в то, что ее совершенно не касалось, но еще больше ей не понравился сам Таггерт. Он казался способным на все что угодно. Блейр была наслышана о нем и его близких друзьях, таких, как Вендербильт, Джей Гульд, Рокфеллер.

– Мне, не нравится, что ты с ним общаешься.

– Ты говоришь, как Лиандер.

– Уж в этом-то он прав, – отрезала Блейр.

– Может, нам следует пометить этот день в семейной Библии? Блейр, клянусь, что после сегодняшнего вечера я никогда даже не упомяну имени мистера Таггерта.

– После сегодняшнего вечера?

Блейр ясно почувствовала, что немедленно должна бежать отсюда прочь. Еще когда они были детьми, Хьюстон всегда удавалось вовлечь ее в разные проделки, которые оканчивались не лучшим образом, а во всем обвиняли Блейр. Никто не верил, что милая, серьезная Хьюстон способна на шалости.

– Вот посмотри. Это принес посыльный. Он приглашает меня на ужин в свой дом, – Хьюстон вытащила из рукава записку и подала ее Блейр.

– Так. Но разве ты не идешь сегодня вечером с Лиандером?

– Блейр, ты, кажется, не понимаешь, сколько шуму наделал в городе этот дом. Все пытались получить приглашение. Люди приезжали со всех концов штата, чтобы посмотреть на него, но ни один человек не удостоился этой чести. Как-то раз мистера Таггерта пытались уговорить принять в своем доме английского герцога, бывшего здесь проездом, но он даже не захотел их выслушать. И вот я приглашена!

– Но ведь ты должна идти в другое место, – напомнила Блейр. – Там будет губернатор. Он гораздо важнее убранства любого дома.

На лице Хьюстон появилось странное выражение, такое же, как этим утром, когда она смотрела на огромный дом.

– Ты даже не можешь представить, как все это происходило. Год за годом с поезда выгружали разные вещи. Мистер Гейтс сказал, что их владелец нарочно не стал прокладывать к дому боковую ветку, чтобы весь город стал свидетелем этого зрелища. Туда доставляли контейнеры со всего света. О, Блейр, там внутри, наверное, столько разной мебели! И гобелены! Гобелены из Брюсселя!

– Хьюстон, ты не можешь находиться одновременно в двух местах. Ты обещала пойти на прием, и ты должна туда пойти, – решительно сказала Блейр, надеясь положить конец этому разговору. Из двух мужчин Лиандер, определенно, был меньшим злом.

– В детстве нам случалось находиться одновременно в двух местах, – проговорила Хьюстон как ни в чем не бывало.

У Блейр перехватило дыхание.

– Ты хочешь, чтобы мы поменялись местами? Ты хочешь, чтоб я провела вечер с Лиандером, притворяясь, что он мне нравится, а ты тем временем отправишься в дом этого развратного человека?

– Что ты знаешь о Кейне, чтобы называть его развратным?

– Значит, уже Кейн? А я думала, что ты с ним не знакома.

– Не уходи от ответа, Блейр, пожалуйста, поменяйся со мной местами. Только на один вечер, Я бы пошла в другой раз, но, боюсь, мистер Гейтс запретит мне это, да и Лиандер наверняка не разрешит. А другого такого случая у меня уже не будет. В последний раз перед моей свадьбой.

– У тебя свадьба звучит как смерть. К тому же Лиандер сразу поймет, что это я, а не ты.

– А ты веди себя как следует. Мы обе с тобой хорошие артистки. Посмотри, как каждую среду я превращаюсь в старуху. Тебе только нужно держаться поспокойнее и не спорить с Ли, не заводить с ним разговоров о медицине и двигаться, как подобает леди, а не так, словно ты бежишь на пожар.

В голове у Блейр все спуталось. С тех пор как она вернулась в Чандлер, она все время переживала за сестру, беспокоилась, что дух ее сломлен. В первый раз за всю неделю Хьюстон проявила признаки жизни. Словно возвратилось детство, и они готовятся к очередной проделке, собираясь прикинуться друг дружкой, чтобы потом от души посмеяться.

А как же Лиандер? Если он начнет изводить Блейр, Но тут мысли ее прояснились. Лиандер никогда не изводит Хьюстон, а в этот вечер она будет Хьюстон. К тому же ей предоставится возможность убедиться, что Лиандер действительно такой хороший, как об этом в один голос твердят Опал и Хьюстон. И она будет знать наверняка, что, когда Ли и Хьюстон остаются наедине, они ведут себя, как настоящие влюбленные.

– Пожалуйста, пожалуйста, Блейр. Я так редко тебя о чем-нибудь прошу.

– Только пожить несколько недель в доме нашего отчима, которого, как ты знаешь, я презираю. А также провести несколько недель в компании этого самодовольного человека, за которого ты, кажется, собираешься замуж, – перечисляла Блейр, но сама при этом улыбалась. Она только тогда сможет спокойно вернуться в Пенсильванию, когда убедится, что сестра будет счастлива.

– О Блейр, пожалуйста. Я так хочу увидеть этот дом!

– Так тебя интересует только дом? Не Таггерт?

– О чем ты говоришь! Меня сто раз приглашали , на ужин, но никогда еще хозяину дома не удавалось смутить мой покой. Кроме того, там будут и другие гости.

– Ты не возражаешь, если после свадьбы я расскажу Лиандеру, что он провел этот вечер со мной? Многое можно отдать, чтобы увидеть выражение его лица.

– Конечно, можешь рассказать. Ли не лишен чувства юмора и, уверена, оценит нашу шутку.

– Я в этом сомневаюсь, но мне, по крайней мере, она доставит удовольствие.

– Тогда нам пора идти переодеваться. Я хочу подобрать что-нибудь подходящее для такого дома, а ты наденешь голубое атласное платье от Ворта.

Блейр пошла за Хьюстон к дому. Происходящее уже начало захватывать ее. Преобразиться в Хьюстон будет нелегко, а еще эта ее медленная, ленивая походка… Но Блейр приняла это как вызов и решила показать, на что она способна.

Блейр отвлеклась от мыслей о предстоящем приключении, когда почувствовала, как Хьюстон затягивает на ней шнурки корсета. У сестры никогда не возникало сомнений в том, что ради красоты стоит пострадать, но Блейр могла думать только о том, что ее внутренние органы смещаются под воздействием этого орудия пытки из китового уса. Но когда она надела платье и увидела себя в зеркале, недовольство пропало: ее фигура, как и фигура Хьюстон, стала напоминать песочные часы.

Хьюстон оглядела сестру в зеркале:

– Вот теперь ты похожа на женщину, – потом взглянула на свой наряд – юбку и блузку, корсет затянут не слишком туго. – А себя я чувствую легкой, как перышко.

Они молча изучали друг друга в зеркале.

– Никто не отличит нас одну от другой, – сказала Хьюстон.

– Пока мы не заговорим, – ответила Блейр, отворачиваясь.

– Уж у тебя-то трудности с этим не будет. Ты можешь молчать, как это обычно делаю я.

– Значит, я слишком много говорю? – бросила на нее взгляд Блейр.

– Это значит, что, если Блейр будет вести себя тихо, нас никогда не выпустят из дома, потому что мама вызовет врача.

– Лиандера? – уточнила Блейр, и они рассмеялись.

Позднее, когда они были уже полностью готовы к выходу, – предполагалось, что Блейр пойдет в гости к своей подруге Тайе Мэнкин, – Блейр увидела то, что людям редко удается увидеть: себя со стороны.

Она была настолько поглощена желанием походить на Хьюстон, двигаться, как она, так же войти в комнату и посмотреть на присутствующих, как бы издалека, что не обратила внимания на то, как Хьюстон изображает ее.

– Обе молодые леди выглядят очень мило, – произнес мистер Гейтс, войдя в комнату. Хьюстон в роли Блейр откинула голову и с высоты своего роста взглянула на него:

– Я врач, а быть врачом важнее, чем выглядеть привлекательной. От жизни я хочу большего, чем быть просто женой и матерью.

Блейр открыла рот, чтобы возразить, что она никогда не грубит первой, но, посмотрев на лица вокруг, поняла, что никто не считает, что Хьюстон сказала что-то не то.

Ей стало почти жалко мистера Гейтса, когда лицо маленького человечка исказилось и покраснело. И прежде чем она поняла, что делает, Блейр встала между сестрой и разозленным отчимом.

– Какой прекрасный вечер! – громко сказала она. – Блейр, а не пойти ли нам с тобой в сад и подождать Лиандера там?

Когда Хьюстон повернулась к ней, лицо ее было искажено злобой и враждебностью. Такой Блейр никогда ее не видела. «Неужели я действительно так выгляжу? – подумала она. – Неужели большинство ссор с мистером Гейтсом затеваю я?"

Она хотела спросить об этом Хьюстон, но они не успели даже выйти на улицу – за ними приехал Лиандер.

Блейр стояла позади и смотрела на изображавшую ее Хьюстон, и ей почти сразу же захотелось защитить его. Галантный, улыбающийся, вежливый и такой симпатичный. Она никогда раньше не задумывалась, что Лиандер способен покорить не одно сердце. Серьезный, зеленоглазый, с тонким прямым носом и полными губами. Слишком длинные черные волосы касались воротника пальто. Но Блейр интересовала не его приятная внешность, а выражение глаз. Казалось, что они таят секреты, которые он не доверяет никому.

– Хьюстон! – окликнул он ее. – С тобой все в порядке?

– Конечно, – коротко ответила она, стараясь подражать холодной манере сестры.

Но когда Лиандер обхватил ее за талию, сажая в экипаж, она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ, быстро, мимолетно, но ей стало тепло, и она порадовалась, что проведет с ним этот вечер.

Прямо там же, в экипаже, Хьюстон пошла в атаку на Лиандера.

– Как избежать перитонита? – спросила она с такой угрозой в голосе, что Блейр с удивлением посмотрела на нее. С чего это она так рассердилась? И откуда узнала о перитонитах?