Текст книги "Дорога страсти"

Автор книги: Джуд Деверо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Хэнк направлялся в сторону Террилла со скоростью десять миль в час. Этот город превосходил Кингман по размерам раза в три и был более современным – со множеством магазинов и мест, где можно развлечься. Люди на улицах следовали в одежде моде, а некоторые женщины даже пользовались косметикой.

Если бы Хэнк не был таким мрачным, он бы заметил, с каким интересом провожают его желтую машину женские взгляды. Он резко затормозил у здания Масонского Общества, где читалась лекция Аманды, вышел из машины и открыл перед девушкой дверцу.

– В котором часу это закончится? – угрюмо спросил он.

– В час. А вы разве не идете?

– Боюсь, евгеника меня не интересует.

– Библиотека находится…

– Я заметил неподалеку местечко, где показывают кинокартины. Схожу туда.

Глаза Аманды раскрылись от удивления.

– Синематограф?

Хэнк засунул руки в карманы.

– Ага. Увидимся в час.

Аманда стояла на тротуаре и смотрела, как он отъезжает. «Кинокартина, – думала она. – Он и в самом деле поехал смотреть кинокартину. О чем, интересно?"

В Масонском Обществе женщина-лектор с энтузиазмом рассуждала о селекции людей с целью создания расы совершенных разумных существ, но Аманда могла думать только о синематографе.

Когда после лекции она вышла на улицу, то обнаружила, что Монтгомери уже поджидает ее, прислонившись к припаркованной у входа машине.

– Не против пообедать, прежде чем мы отправимся домой? – спросил он.

Она согласилась, он отвез ее в миленький ресторан на окраине города. У Аманды потекли слюнки, как только они вошли внутрь. Последний раз, когда она обедала с профессором, ей довелось попробовать вкуснейшую в мире еду.

Когда официантка подошла к их столику, желудок Аманды сжался от предвкушения, но Монтгомери заговорил первым.

– Леди на особой диете. Не могли бы вы принести отварной картофель без подливки, отварную фасоль и рыбу, все без соуса.

Официантка посмотрела на Аманду, которая надеялась, что девушка откажется принять такой заказ, но та только сказала:

– Хорошо, а что будете вы?

– Ваш фирменный обед, – ответил Хэнк. Аманда постаралась скрыть разочарование даже от самой себя. Конечно же, полезнее употреблять здоровую цельную пищу вместо жареной, жирной и политой соусами. Она сглотнула слюну и постаралась не думать о еде.

– Вы посмотрели кинокартину, профессор Монтгомери?

– Конечно, – пробормотал он, не глядя на нее. По правде говоря, он не уделил должного внимания сюжету, поскольку думал только об Аманде. Ему нужно было побыть вдали от нее. Он не вынесет, если придется час за часом находиться рядом.

– Вам понравилось? – Ей хотелось задать тысячу вопросов, но она не осмеливалась. Кинокартины – нечто легкомысленное, не дающее пищи для ума.

– Все, как обычно, – ответил он. – Хороший парень, плохой парень и невинная девушка, злоупотребляющая косметикой.

– Ну да, – пробормотала она, не зная, как заставить его рассказать побольше.

Принесли заказ, и Аманда тайком наблюдала, как перед Монтгомери появляются самые восхитительные блюда: салат из клубники с ананасами, жаренная в масле форель, заправленные помидоры, огурцы под французским соусом, суфле, сдобные булочки и кофе. Ее собственная еда выглядела простой и безвкусной, и она боялась, что не сможет скрыть полный зависти взгляд, если не отвлечется от еды.

– Может, обсудим что-нибудь? – спросила она.

Хэнк с ужасом поднял глаза. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, ее движения были исполнены грации. Он понимал, что ему лучше с ней не разговаривать, но все же произнес:

– Хорошо.

– Что бы вы хотели обсудить? – спросила она. – Я только что прочла о последнем законе о тарифах Вильсона. Или же вас больше интересуют экономические реформы на Балканах?

Стоило ей заговорить, и он сразу же начинал понимать, что эта женщина – не для него. Он даже осмелился улыбнуться:

– Я ничего об этом не знаю.

– Да? – сказала она, провожая глазами блестящий от масла кусок, который он отправил в рот. – Может, американские налоги? – спросила она с надеждой. – Я еще знаю о налоговой системе в Англии и Дании.

Хэнк улыбнулся еще шире:

– Все это не для меня.

Он надрезал булочку, и Аманда почувствовала ее аромат, а когда он начал намазывать ее, подтаявшее масло заполнило мелкие отверстия в сдобе.

– Сербия? – быстро спросила она. – Адрианополь? Турция?

Может, разговор о войне отвлечет ее от аппетитных запахов?

– Ничего не знаю, – с довольным видом заявил он. Наконец-то он вспомнил, что она ему не нравится. – Почему бы вам не рассказать мне об этом?

Если она станет продолжать в том же духе, он будет помнить об этом достаточно долго, чтобы добраться до дома и избавиться от нее.

Она говорила, а он ел. Она рассказывала о том, как болгары после трехдневной осады захватили Адрианополь. Она рассуждала о реакции Австрии и перспективах объединения Сербии и Черногории.

Она говорила – вернее, читала лекцию – и Хэнк чувствовал себя все лучше. Эту Аманду он не любил. Эту Аманду легко представить рядом с Тейлором. Может, она родит от него набор энциклопедий.

Официантка принесла две порции десерта – персики, политые сахарным сиропом. Хэнк велел было унести вторую тарелку, но Аманда схватила ее и начала жадно есть. Он никогда не видел, чтобы так ели, – чувственно, с удовольствием, как будто она занималась любовью.

– А что еще вы знаете о войне? – сердито спросил он.

Аманда попыталась сосредоточиться, но божественный запах персиков мешал ей.

– Р-Россия не довольна действиями Австрии, и Австрия… – Она остановилась и прикрыла от удовольствия глаза.

– И что Австрия? – потребовал продолжения Хэнк.

– Тоже не довольна, – сказала она наконец. – Недовольна действиями России.

– Хорошо, – сказал он. – Вы закончили? Нам пора домой. Расписание помните? Не пора ли вам вернуться к занятиям, способствующим обогащению интеллекта?

– Да, – ответила Аманда, возвращаясь к действительности. Завтра ей предстояла проверочная работа по истории и доклад о строительстве Панамского канала, так что надо было готовиться. Она с грустью посмотрела на пустую тарелку. Тейлор был прав: нездоровая пища вредит организму. Персики только разбудили ее аппетит. – Нам пора.

Хэнк вел машину очень медленно, так что волосы Аманды не растрепались. Вернувшись на рачно, она в первую очередь отправилась на поиски Тейлора, чтобы узнать, не захочет ли он изменить расписание, поскольку они вернулись из города раньше, чем предполагалось. По крайней мере, она сможет спокойно позаниматься, не засиживаясь над книгами допоздна.

Слуга сказал ей, что Тейлор находится в библиотеке.

Хэнк поставил машину в гараж и наблюдал, с какой поспешностью Аманда ринулась в дом. «Не может дождаться, когда увидит своего Тейлора», – подумал он и понял, что снова разозлился. Он бы не смог сейчас видеть их вместе.

Засунув руки в карманы, он отправился на прогулку вокруг дома, мрачно глядя на здание и окружающие его деревья. Дверь оранжереи была открыта, и он вошел, наслаждаясь запахом жасмина. Но вдруг он услышал доносящиеся из библиотеки голоса. Хэнк хотел уйти, но остановился, услышав, что разговаривают Тейлор и Аманда.

– Ты рано вернулась, Аманда, – говорил Тейлор холодным тоном. – Предполагалось, что ты задержишь его до вечера.

– Я прошу прощения. Но он сам захотел вернуться.

– Это не может служить оправданием. Неужели благополучие плантации не интересует тебя? Неужели ты хочешь, чтобы всех нас – меня, твоего отца и мать, тебя саму – вышвырнули отсюда только потому, что ты не можешь занять всего-навсего человека самого простого происхождения?

– Я прошу прощения, – прошептала Аманда. – Я не знала, о чем с ним говорить. Нам нечего сказать друг другу.

– Нечего сказать! – возмущенно воскликнул Тейлор. – Ты забыла все, чему я тебя учил?

– Конечно нет, но ему не интересны научные предметы, он предпочитает… предпочитает кинокартины.

– Но он же профессор колледжа, – с удивлением сказал Тейлор, но его тон тут же изменился. – Ты что-то сделала не так.

– Неужели я должна была… – она колебалась, – пойти в синематограф вместе с ним? Или на танцы? Кажется, он любит танцевать.

Тейлор говорил так холодно, что его голос мог заморозить растения в оранжерее:

– Что ты за женщина, Аманда? Неужели я сделал предложение недостойной женщине? Ты скрывала от меня все эти годы свою истинную сущность? Теперь ты захочешь, чтобы тебе подавали виски на завтрак.

– Нет, сэр, – ответила она и перенеслась в то время, когда он был только ее учителем, а не женихом.

– Или ты начнешь носить короткие платья и устроишься на работу машинисткой?

– Нет, сэр, – тихо ответила она. – Я хочу только того, что у меня уже есть.

– Слова меня не убеждают. Аманда, ты не представляешь, как тебе повезло. У тебя есть все, чего только можно пожелать. Тебе не приходилось страдать от отсутствия денег или образования, а теперь ты хочешь швырнуть на ветер и то, и другое. – Он на мгновение остановился. – А может, зря я забочусь обо всем? Может, ты хочешь уехать с ранчо. Это так, Аманда? Ты не хочешь выходить за меня замуж и таким образом даешь мне понять это?

– Нет, – ответила Аманда, и в ее голосе послышались слезы. – Единственное чего я хочу, это выйти за тебя замуж. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы профессор Монтгомери остался доволен.

– Ты не знаешь, как доставить удовольствие и мне. – Тейлор снова остановился. – Отправляйся к себе, Аманда, и оставайся в комнате весь день, без ужина. Посвяти время изучению книг, чтобы найти тему, которая заинтересует профессора. Если он встретится с рабочими и руководителями профсоюза, в этом будет только твоя вина, и ты… – он понизил голос, – будешь сурово наказана. А теперь иди. Не могу смотреть на тебя.

Хэнк услышал, как Аманда вышла из библиотеки, и его первым движением было ринуться к Тейлору и выбить ему пару зубов. Но он сдержался и, сжав кулаки, понял, что у него дрожат руки. Ему стало не по себе от того, что он услышал. Он вспомнил, как разозлился, когда увидел, как обращается с Блайт Вудли ее жених, но унижение Блайт не шло ни в какое сравнение с тем, что устроил Тейлор Дрисколл. Тейлор полностью контролировал жизнь другого человека.

Хэнк вышел из оранжереи, чтобы вдохнуть побольше воздуха, но, похоже, ему не хватило бы всего кислорода Земли. Так вот что он видел в глазах Аманды – печаль, взгляд затравленного и посаженного в клетку животного – не страх, а обреченность. Тейлору принадлежал ее разум, ее мысли, даже ее тело. Он контролировал ее, как если бы она была механической куклой или его собственным созданием.

Хэнк начал понимать многое из того, что происходит в доме: например, жесткое расписание, по которому жила Аманда. Конечно же, она знала, что пробудет в ванной три с половиной минуты, – именно столько отвел на это Тейлор. Платья Аманды были пошиты из тканей сдержанных тонов, покрой был самым простым, а волосы она стягивала очень туго. Тейлор хотел ее видеть именно такой. Она говорила только о том, что прочла, потому что Тейлор не позволял ей поднять голову от книг.

Хэнк вспомнил, сколько раз видел Аманду за учебниками до самого позднего вечера. Она развлекала его целыми днями и при этом училась по ночам. Эта девушка была достаточно взрослой, чтобы уже закончить колледж, но ее до сих пор отсылали в постель без ужина, если она не подчинялась хозяину.

"Хозяин!» – подумал Хэнк. Он ненавидел это слово. Каждый человек являлся хозяином собственной судьбы, но некоторые из людей, благодаря деньгам или происхождению, считали себя хозяевами чужих судеб. Тейлор сказал, что Хэнк – человек простого происхождения, как будто в Америке люди делились на классы. И он сказал Аманде, что, если появится профсоюз, ранчо отберут. Профсоюз был пугалом для землевладельцев.

, Хэнк прикрыл на мгновение глаза и подумал обо всем том, что делает Тейлор, чтобы держать Аманду в подчинении, чтобы отнять у нее данную ей с рождением свободу – свободу выбирать, свободу любить или не любить, свободу плакать или смеяться. Он отнял у нее все, подвесив над головой, как дамоклов меч, угрозу разорения или разрыва помолвки.

Хэнк остановился перед домом и посмотрел на окно Аманды. Теперь он понял, что так влекло его к этой девушке с первой их встречи. Его ненависть к любому давлению либо несправедливости. Что-то в нем угадало, что Аманда нуждается в его помощи. Он поможет ей понять, что она имеет столько же прав, сколько любой другой человек, и ей не нужно спать, есть или дышать по расписанию, составленному кем-то другим. Он научит ее, и когда она поймет, то сможет сказать Тейлору Дрисколлу, чтобы тот убирался к черту.

Он улыбнулся, глядя на окно Аманды.

– Спящая красавица, – произнес он. – Я собираюсь разбудить тебя.

Он развернулся и пошел к гаражу. Ему нужно уехать и обдумать план – план возвращения мисс Аманды Колден к жизни.

Хэнк стоял в своей комнате на втором этаже дома Колденов и пристраивал за спиной только что купленный рюкзак. Он оставил пиджак в шкафу, оставшись в одной рубашке с засученными рукавами и брюках на подтяжках. Хэнк вышел на балкон и немного постоял, глядя на звезды. Слева он видел свет, пробивавшийся между занавесками спальни Аманды, и ее силуэт, склонившийся над столом.

Стараясь не шуметь, он перелез через перила балкона и ступил на крышу веранды, которая шла вокруг дома. Крыша проходила как раз под открытым окном Аманды. Карниз был уже, чем он предполагал, и он чуть не соскользнул вниз, но успел схватиться рукой за ставни и подтянуться. Он уже наполовину влез в комнату, прежде чем Аманда подняла глаза и увидела его. Она, как всегда, была одета аккуратно – каждая пуговка застегнута, каждый волосок на месте, хотя в комнате она находилась одна и время приближалось к десяти вечера.

Аманда изучала учебник по экономике, когда увидела, что профессор Монтгомери влезает в ее окно. Слово «шок» не вполне выражало охватившие ее чувства. Первое, что пришло ей в голову: Тейлору это не понравится.

Она застыла в изумлении, чувствуя, как волна гнева поднимается в ней.

– Профессор Монтгомери, – сказала она. – Вы не можете находиться в моей комнате.

– Ш-ш-ш, – прошептал он и влез вовнутрь. – Вы всех разбудите.

Он кивнул на пустое пространство в середине комнаты и продолжил:

– Подходящее место. Возьмите это, – и, стащив со спины рюкзак, протянул его ей.

Аманда отказалась поверить своим глазам, когда увидела, как он подошел к кровати и стащил с нее покрывало.

– Профессор Монтгомери! – прошипела она. – Вы не можете…

– Вы определенно всех перебудите.

Он взял покрывало, встряхнул его и расстелил на полу. После чего уселся на пол и, взяв рюкзак, начал выкладывать из него коробки с едой.

Там был салат с чем-то, похожим на мясо крабов или омара, еще один салат – с цыпленком и горохом, тартинки, оливки, сельдерей, пикули, клубника и крохотные пирожные.

Монтгомери вынул бутылку с густой красной жидкостью.

– Клубничный соус к пирожным с клубникой.

Аманда не двигалась с места, с удивлением глядя на еду.

– Вы не голодны? Я пропустил ужин, и вы, кажется, тоже, так что я подумал, что вы мне поможете справиться с этим. Не думаю, что ужин в столовой намного отличается от того, что мы едим здесь. Если же вы против, то мы можем разбудить слуг и попросить сварить что-нибудь для вас. Мы даже можем разбудить Тейлора и пригласить его присоединиться к нам.

– Нет, – быстро ответила Аманда и побледнела, представив, как она будит Тейлора. Запах пищи достиг ее носа, и она чувствовала, что у нее подгибаются ноги. Она опустилась на колени, словно генерал, протягивающий свой меч победившему его противнику.

– Бутерброд? – спросил он, протягивая полную тарелку. – Они с ветчиной и грибами.

Аманда одним глотком расправилась с бутербродом, восхитительным как на вид, так и на вкус.

Хэнк, улыбаясь, протянул ей порционную тарелку.

– Угощайтесь. Еды не много, но это все, что мне удалось купить в это время. Надеюсь, вам понравится омар.

– Да, конечно, – промычала она, глотая слишком быстро. Но все было таким невероятно вкусным, что ей казалось: еще минута – и еда исчезнет.

– Вы занимались? – спросил он.

– Историей экономики, – ответила она, набивая рот салатом из куриного мяса, заправленного восхитительным майонезом.

– Неужели ради меня? Или вы и раньше увлекались историей экономики?

– Я думала, мы сможем побеседовать об этом предмете. Я же не знала, что вы… – Она замолчала, так как чуть не сказала, что не знала, что Монтгомери, похоже, интересуют только машины, кинокартины и женщины неподходящего поведения.

– Но мы мало беседовали об экономике, верно? – сказал он. – И вообще мало беседовали. Я вел себя ужасно грубо, мисс Колден. Надеюсь, вы простите меня. Еще салата?

– Да, пожалуйста, – ответила Аманда. Она начала расслабляться. Конечно, мужчине неприлично находиться в ее спальне, тем более ночью, но он не выглядел опасным, а по сравнению с тем, как вел себя раньше, представлял образец вежливости и хороших манер.

– Вы так увлечены экономикой, что пропустили ради занятий ужин?

– Нет, это Тейлор… – Она чуть не сказала правду, но остановилась. – Мне нужно было остаться и немного позаниматься.

– Восхищен вашей старательностью. За все годы, что я учился в школе, мне ни разу не пришлось пропустить ужин ради занятий. Я всегда был голодным. А сейчас я бы не смог питаться так, как вы. У вас потрясающая сила воли, мисс Колден.

– Наверное, – пробормотала она, хотя сейчас особой силы воли она в себе не замечала. Она была готова душу продать ради тарелки пирожных с клубникой.

– А когда вы закончите?

– Что закончу? – спросила она, по-прежнему глядя на тарелку с пирожными.

– Ну как же! Сколько вам сейчас – двадцать три, двадцать четыре? Большинство женщин заканчивают обучение в более раннем возрасте, а у вас до сих пор есть учитель.

– Когда выйду замуж, – ответила она, протягивая руку за клубникой.

Хэнк щедро наполнил ее тарелку пирожными и клубникой, залив все сверху клубничным соусом.

– Значит, когда выйдете замуж за Тейлора. Расскажите мне о ваших свадебных планах.

– Мы еще ничего не планировали.

– Как странно! И как давно вы помолвлены?

Аманда резко выпрямилась, поставила наполовину пустую тарелку и пристально посмотрела на Хэнка. Она начала понимать, зачем он пришел. Подобно дьяволу, искушающему людей, он искушал ее.

– Профессор Монтгомери, я не настолько глупа, как вам кажется. Пожалуйста, уходите из моей комнаты и заберите все, что принесли.

– Клубника еще не кончилась.

– Я не хочу клубники, – солгала она. – А теперь уходите.

Он остался на месте, уверенный, что она не станет поднимать шум.

– Куда мы завтра идем?

– Мы – никуда. У меня достаточно собственных дел и здесь. – Волна страха прокатилась по ней, когда она представила, как говорит Тейлору, что не будет завтра развлекать профессора Монтгомери.

– Тейлор хочет, чтобы вы держали меня подальше от ранчо. Чтобы вы увезли меня куда-нибудь, где рабочие не смогут со мной связаться, верно?

Она колебалась.

– Я просто стараюсь сделать приятным пребывание гостя.

– Угу, – ответил Хэнк, пережевывая клубнику.

Она посмотрела на него, потом – на собственную тарелку с недоеденной клубникой и пирожными.

– Профессор Монтгомери, вы должны уйти.

– Не уйду, пока не скажете, что придумали на завтра.

Она боялась, что он сделает что-нибудь, если она не скажет, поэтому подошла к столу, где лежало составленное Тейлором расписание. Он передал его в восемь вечера.

– Мы идем в музей в Террилле, изучать историю заселения.

– Звучит очень увлекательно. Я рад, что мы не идем в библиотеку, чтобы освежить в памяти основные даты войны между Испанией и Америкой.

Она сердито посмотрела на него:

– И где вы получили звание профессора? На заочных курсах? Он усмехнулся:

– Я просто люблю многое, помимо занятий, да и вам не мешало бы оторвать голову от книг. Может, придем к компромиссу? Я иду с вами в музей, если днем вы пойдете со мной туда, куда я выберу.

– Не собираюсь тратить время на кинокартины, – резко ответила она. – Мне нужно обогащать ум и…

Он вскочил на ноги.

– Вам нужно обогащать жизнь. С минуту они стояли, меряя друг друга взглядом, пока наконец Аманда не отвернулась. Она не злилась с самого детства, но этот человек обладал исключительной способностью приводить ее в ярость. Глядя в его глубокие голубые глаза, она чувствовала что-то, чего она не понимала, но это чувство было где-то в ее душе.

– Пожалуйста, уходите, – прошептала она.

Он отвернулся и начал укладывать тарелки в рюкзак. Значит, он был прав, подозревая, что под коркой льда в Аманде таится женщина. Он мог заставить ее сердиться, и он двигался в правильном направлении. А мгновение назад он уловил в ее взгляде что-то еще. Кажется, впервые она взглянула на него как на мужчину.

Он поднял тарелку с пирожными и поставил на стол.

– Заберите, – сказала она. – Мне вообще не следовало есть с вами.

– Приберегаете свои обеды для Тейлора? Только он достоин есть с вами?

– Вы не достойны сидеть за одним столом с ним.

– Лучший комплимент, который я слышал в этом году. Увидимся завтра утром и не забудьте о нашем договоре.

Он закинул рюкзак на спину и вылез из окна.

Аманда опустилась на кровать, чувствуя себя разбитой после схватки с этим мужчиной.

С момента его появления все перевернулось с ног на голову. Тейлор заявляет, что не может ее видеть, а сама она, по вине этого ужасного профессора Монтгомери, ведет себя как девчонка. Она как будто забыла долгие годы самосовершенствования под руководством Тейлора. Дважды она ловила себя на том, что, оторвавшись от занятий, мечтает о еде – не о здоровой пище, а той, что Монтгомери имеет обыкновение запихивать в нее.

Она задумчиво посмотрела на тарелку с недоеденными пирожными. Уверяя себя, что она не будет есть, Аманда подошла к столу и взяла тарелку. У нее не было вилки, но, несмотря на это, несмотря на собственные уверения, она начала есть прямо руками.

Закончив, она с ужасом посмотрела на перемазанные руки, и, не веря самой себе, начала облизывать пальцы. Сделав это, она тяжело вздохнула, по-прежнему отказываясь верить в то, что сделала, подошла к двери и приоткрыла ее. Она прокралась по слабо освещенному коридору в ванную, надеясь, что Тейлор ничего не услышит.

По пути обратно Аманда испуганно посмотрела на дверь, ведущую в комнату Тейлора, и убедилась, что свет не горит. Не было света ни в комнате отца, ни в комнате Монтгомери. Повернувшись, Аманда заметила свет, выбивающийся из-под двери отдельной спальни, где спала ее мать. На мгновение Аманда задумалась о том, что мать может делать так поздно ночью. Много лет назад Тейлор запретил Аманде проводить время с Грейс Колден, поскольку считал, что та дурно влияет на дочь. Грейс быстро изучила расписание передвижений Аманды и сделала так, чтобы они редко встречались.

Аманда тряхнула головой. Монтгомери виноват и в том, что нарушает размеренное течение ее жизни. Мать оказывала на нее плохое влияние, но влияние профессора Монтгомери было просто ужасным. Как только хмель соберут и исчезнет опасность забастовки, она покончит с этим. Она вернется к прежней жизни. Снова они с Тейлором будут ужинать вместе и обсуждать полезные, разумные темы. Они будут потреблять полезную пищу. И она будет заранее знать, что ожидает ее в ближайшие часы. Не будет безумных гонок на машине, мужчин, влезающих посреди ночи в окно. И она не будет сердиться. С Тейлором она всегда чувствовала себя спокойно и уверенно, но стоит появиться профессору Монтгомери, как ее охватывает гнев.

Вернувшись в комнату, она переоделась в ночную рубашку, вернула покрывало на кровать и спрятала грязную тарелку, оставленную Монтгомери. Нельзя, чтобы миссис Ганстон обнаружила ее утром.

Она навела порядок на столе, поскольку миссис Ганетон ежедневно докладывала о состоянии ее комнаты Тейлору. Аманде стало стыдно, что она больше не занимается, но из-за полного желудка она чувствовала себя такой усталой и сонной, что занятия не принесли бы никакой пользы. Профессор Монтгомери ведет себя очень неразумно. Он только и знает, что гонять на машине быстрее ветра. А ей не нравится ни скорость, ни ветер, напомнила она себе.

Завтра она исправится. Завтра она будет вести себя так, будто рядом находится Тейлор. Она удержит разговор в рамках приличных, познавательных тем, и ничто не заставит ее показать свой гнев.

И она не будет есть то, что ей предлагает Монтгомери! И если он будет вести машину слишком быстро, она потребует снизить скорость. Она будет вести себя разумно и покажет ему, что сама распоряжается своей жизнью. Как он мог сказать, что ею управляют! Она покажет, что сама может принимать решения.

Она заснула, и ей снился ростбиф с кукурузой под соусом, так что проснулась она с чувством голода. Мысль о вареном яйце с тостами вызвала у нее отвращение. Но она подавила это чувство, и когда миссис Ганстон пришла, чтобы разбудить ее, эмоции Аманды находились полностью под контролем.