Текст книги "Дьявольская сила"

Автор книги: Джозеф Файндер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

10

Развернувшиеся на следующий день события я помню очень отчетливо, и каждый раз, когда вспоминаю их, меня охватывает необъяснимый безотчетный страх.

Служебные помещения Корпорации «Траслоу ассошиейтс» занимали все четыре этажа узкого старинного здания на Бикон-стрит (совсем близко, пешком можно дойти от дома Траслоу на Луизбург-сквэр). На медной табличке, укрепленной на массивной резной парадной двери, значилось: «Траслоу ассошиейтс, инкорпорейтед» и больше ничего: считалось, что вы и так все знаете и расспрашивать не станете. Внутри все было обустроено на самом высоком уровне. Сначала проходите в вестибюль, где вас встречает секретарша с безукоризненной прической, проверяет, кто вы такой, и вы проходите в небольшую приемную, элегантно обставленную дорогой мебелью. Я прождал там минут десять, удобно устроившись в черном кожаном кресле и листая журнал «Вэнити фэйер». Среди журналов лежали «Арт энд антикс», «Кантри лайф» и другие, все делового характера, Бог знает почему. Никакой неприглядной периодикой и близко не пахло.

Ровно через десять минут после назначенного времени появилась секретарша Траслоу, едва оторвавшаяся от весьма важных служебных дел (догадываюсь, попивала кофеек с датским сливочным печеньем), и провела меня по скрипучей, покрытой ковром лестнице наверх, в кабинет Траслоу. Секретарша представляла собой типичную помощницу шефа по общим вопросам: примерно тридцати пяти лет, довольно смазливая и эффектная, в строгом костюме парижской фирмы «Шанель», с поясом и золотистой цепочкой на шее тоже от «Шанель».

Она сказала, что ее зовут Донной, и предложила мне на выбор минеральную воду, кофе или свежий сок апельсина. Я предпочел чашечку кофе.

Александр Траслоу вышел из-за стола, когда я входил к нему в кабинет. Свет в комнате сиял столь ярко, что я пожалел, что не прихватил солнечные очки. Он свободно лился сквозь высокие чистые окна и отражался от ослепительно белых стен в старинном стиле.

Около письменного стола Траслоу в кожаном кресле сидел плотный, с покатыми плечами, черноволосый человек лет пятидесяти с небольшим.

– Бен, – начал Траслоу, – позвольте мне представить Чарльза Росси.

Росси поднялся, крепко пожал мне руку и произнес:

– Рад познакомиться с вами, мистер Эллисон.

– Я тоже, – ответил я, а когда мы оба опустились в кресла, добавил: – Зовите меня просто Бен.

Росси слегка улыбнулся и кивнул головой.

Секретарша принесла свежесваренный кофе в итальянском фаянсовом кофейнике и поставила его перед нами. Все шло хорошо. Я вынул из кейса желтый блокнот и шариковую монблановскую ручку.

Секретарша оставила нас одних. Траслоу повернулся и принялся что-то печатать на амтеловском пульте – устройстве, позволяющем бесшумно связаться с секретаршей во время совещаний или телефонных переговоров.

– То, что мы намерены обсудить с вами, должно храниться строго в тайне, – предупредил он.

Я понимающе кивнул головой и отхлебнул глоточек кофе – великолепного кофе из поджаренных по-французски зерен с чем-то еще.

– Чарльз, извини, пожалуйста, оставь нас на минутку одних, – попросил Алекс.

Росси поднялся и вышел из кабинета, аккуратно затворив за собой дверь.

– Через Росси мы будем поддерживать связь с ЦРУ, – пояснил Траслоу. – Он прибыл сюда из Лэнгли специально для работы с вами по данному делу.

– Я как-то не очень все понимаю, – заметил я.

– Росси позвонил мне вчера вечером. В связи с особой секретностью порученного нам задания Центральное разведуправление, понятное дело, озабочено сохранением тайны. Поэтому руководство настояло на том, чтобы применить к исполнителям свою процедуру проверки.

Я с пониманием кивнул.

– Мне тоже такая процедура кажется излишней, – продолжал между тем Траслоу. – Вы же и так подвергались просвечиванию насквозь и всяким там проверкам и перепроверкам. Но перед окончательной проверкой Росси хотел бы пропустить вас через предварительный тест. По соглашению с Центральным разведывательным управлением мы обязались перебирать все косточки вновь поступающим на работу сотрудникам.

– Понимаю, – согласился я.

Он имел в виду полиграф, или детектор лжи, проверку на котором обязаны проходить по нескольку раз за свою службу в ЦРУ все его сотрудники: при поступлении на службу, потом периодически во время службы и иногда после особо важных операций или в чрезвычайных случаях.

– Бен, – продолжал Траслоу, – видите ли, мы хотели бы, чтобы вы, как главное лицо в расследовании, выследили Владимира Орлова и выяснили, по мере возможности, что происходило во время его встречи с вашим тестем. Вполне может статься, что Орлов вел с Хэлом Синклером двойную игру. Мне нужно знать, так это было или не так.

– Выследить Орлова? – переспросил я.

– Это все, что я вправе сказать, пока вы не пройдете проверку. Ну а поскольку вас уже «просвечивали» раньше, то мы можем поговорить немного шире, – сказал он и нажал кнопку. Вошел Росси.

Траслоу вышел из-за своего массивного стола и, подойдя к Росси, похлопал его по плечу.

– Теперь я передаю вас в руки Чарльза, – обратился он ко мне и пожал на прощание руку. – Рад вас всегда видеть, старый приятель.

Я заметил, что Траслоу опять повернулся к амтеловскому пульту и нажал кнопку на телефонном аппарате. Выходя из кабинета, я в последний раз бегло взглянул на него. Он сидел, глубоко задумавшись, его темная фигура, четко выделяющаяся на фоне яркого солнечного света, так и врезалась мне в память.

* * *

Чарльз повез меня в темно-синем служебном лимузине через реку и подрулил к ультрасовременному зданию на Кендалл-сквер в Кембридже, неподалеку от Массачусетского технологического института, компаний «Рейтсон», «Джминзим» и других крупных и престижных корпораций.

Поднявшись на лифте на пятый этаж, мы вошли в рабочее помещение с полом, покрытым серым фабричным паласом, отделанное светлыми панелями и сверкающее хромированной сталью. Прямо на стене перед нами висела серая невзрачная табличка с надписью: «Научно-исследовательские лаборатории: пропуск посетителей по особому разрешению».

Я вспомнил, что здесь некогда помещались закрытые лаборатории ЦРУ, в которых велись исследовательские работы. Об этом явно свидетельствовало все: и непонятное название на табличке, и безликость, и пугающая тишина. Я знал, что у ЦРУ были свои лаборатории и испытательные станции в окрестностях Вашингтона, а также собственное здание на Уотер-стрит в Нью-Йорке, но никак не ожидал, что они окажутся в Кембридже, на территории технологического института, однако в этом заключался особый смысл.

Без лишних слов Росси подвел меня к системе больших металлических дверей, открыл их, вставив в вертикальную щель магнитную карточку с личным шифром. Двери автоматически открылись, и мы вошли в огромный зал, в котором рядами стояли компьютерные терминалы. Перед ними сидели сотрудники и что-то набирали на пультах.

– Ну, как смотрится, а-а? – поинтересовался Росси, задержавшись на пороге зала. – Довольно скучная картина.

– Посмотрели бы вы только на нашу фирму, – сказал я в ответ.

Он вежливо улыбнулся и пояснил:

– Здесь проводится текущая проработка и опробирование почти всех проектов и планов. Изучается работа микросхем, автоматических криптографических аппаратов, приборов ночного видения и прочей новой аппаратуры. А вы знакомы с этими новинками?..

– Боюсь, что нет.

– Ну что ж, возьмем, к примеру, автоматический шифровальный аппарат. Он изобретен в Управлении военно-прикладных исследований, входящем в состав Министерства обороны.

Я согласно кивнул, и он подвел меня к работающему терминалу СПАРК-2, за которым сидел жилистый молодой бородач, увлеченно нажимая на клавиши.

– Ну вот, этот терминал создан в компании «Сан Майкросистемс», и он совместим с суперкомпьютером СМ-3, который выпускает фирма «Тинкинг машинс корпорейшн».

– Понятно.

– Как видите, Кейт разрабатывает сейчас криптографические алгоритмы текстовой части плана. Это значит, что к разработанным теоретически кодам подобрать ключ оказывается невозможным. Написанные на английском тексты затем мы можем переводить на машинный язык и придавать закодированной информации такой вид, что она по-английски звучит как ничего не значащий документ, причем не набор каких-то фраз, а складная, вполне невинная проза. После этого посредством речевого опознавательного устройства наши компьютеры смогут расшифровать текст, зашифрованный специальным вентиляционным кодом, я имею в виду так называемый ранцевый код – есть и такой.

Понять я, конечно, ничего не понял, но на всякий случай с важным знающим видом кивнул головой. Росси же, однако, оказался весьма наблюдательным человеком.

– Работа у меня нелегкая, – извиняющимся тоном произнес он. – Позвольте, я объясню все по-другому, скажем так: наш сотрудник зашифровывает секретный документ и готовит специальный сценарий для обычной радиопередачи новостей по каналам «Голоса Америки». Всем радиослушателям передача покажется обычной, но с помощью настроенного соответствующим образом компьютера ее легко можно расшифровать.

– Здорово!

– Ну и кроме того, мы еще разрабатываем целый ряд всяких нужных штучек. К примеру, в другой опытной лаборатории конструируется самая разная радиоаппаратура, а изготавливается она в серийном порядке в других местах.

– А где она применяется?

Росси покачал головой, как бы в раздумье, а потом сказал:

– Это крошечные аппаратики, сделанные из силикона и ксенона, размером всего в доли микронов. Их можно, позвольте подчеркнуть, незаметно заложить в компьютер, и они будут служить в качестве передающих устройств. Ну, есть и более интересные сферы их применения, но я просто не имею права раскрывать их. Итак, если мне позволят…

Мы вернулись в белый коридор и через него прошли в следующее секретное помещение, которое Росси открыл, вставив в вертикальную щель другую магнитную карточку. Повернувшись ко мне, он кратко напомнил:

– Здесь усиленная охрана.

Мы очутились в совершенно белом коридоре без единого оконца. На висящей прямо перед нами табличке можно было прочесть: «Допуск сотрудников по особому разрешению».

Росси повел меня по коридору и через другую сложную систему дверей мы вошли в какой-то странный на вид бетонный бокс. В центре его находилась застекленная камера, в которой стоял большой белый механизм, размерами примерно футов пятнадцать в высоту и десять – в ширину. Механизм чем-то походил на квадратный газовый баллон огромных размеров. Рядом со стеклянной камерой стояло несколько компьютеров.

– Магнитно-резонансный имиджер, – узнал я. – Видел такие в больницах. Но этот, похоже, значительно крупнее.

– Ну и прекрасно. Те аппараты, которые вы видели у медиков, работают в диапазоне от половины до полутора тесла, которыми измеряют индукцию магнитного поля. Только отдельные экземпляры, которые вам, возможно, доводилось видеть, достигают мощности в два тесла. Используются они для специальных надобностей. Сила же этого механизма достигает четырех тесла.

– Очень мощный аппарат.

– Да, и в то же время вполне безопасный. Теперь в нем кое-что модифицировано. Работами по модификации руководил я, – уточнил Росси.

Глаза его рассеянно блуждали по голым стенам бокса.

– Безопасен в смысле чего?

– Вы сейчас видите аппарат, который готовится на замену устаревшему детектору лжи. Усовершенствованный магнитно-резонансный имиджер вскоре будет применяться в ЦРУ для опросов и проверок разведчиков, руководителей разного ранга, тайных агентов и других, чтобы получить верный и точный «отпечаток» мыслей.

– Не объясните ли подоходчивее?

– Уверен, что вам известно о многих недостатках старых полиграфных систем. – Я, разумеется, знал, но хотел бы, чтобы он сам рассказал. Росси пояснил: – Работа старых детекторов лжи основывается на улавливании изменений в частоте пульсации крови и на измерении электродами уровня реагирования кожи – ее увлажнение, температуру и прочее. Методика, разумеется, примитивная, и ее результативность – какая? – всего-навсего шестьдесят процентов, а то и меньше.

– Ну хорошо, хорошо, – в нетерпении перебил я.

Росси же продолжал терпеливо объяснять:

– Советский Союз, как вам известно, вообще не применял эти штучки. Там даже проводились занятия, где объяснялось, как обмануть детекторы. Боже мой, да вы, наверное, помните то время, когда двадцать семь кубинских двойных агентов из их службы безопасности шпионили против нас, хотя их и «просвечивали» через систему проверок ЦРУ?

– Конечно же, помню, – подтвердил я.

Об этом случае широко говорили в кулуарах Центрального разведывательного управления.

– Это чертово устройство фиксирует, как вы знаете, только эмоциональную реакцию, а она очень и очень различна в зависимости от темперамента человека. И, тем не менее, детектор лжи остается пока главным инструментом всех проверок людей, участвующих в наших разведывательных операциях. Причем не только в системе ЦРУ, но и в разведуправлении министерства обороны, в Агентстве национальной безопасности и еще в ряде разведывательных учреждений и спецслужб. Вся безопасность их оперативных мероприятий покоится на этой аппаратуре, обеспечивая якобы точность и надежность данных и применяясь даже при проверках поступающих на службу новобранцев.

– Но ведь детектор лжи легко обмануть, – напомнил я.

– Удивительно легко, – согласился Росси. – И не только из-за социальных накладок или из-за людей, которые не замечают нормальные отклонения в человеческих чувствах, не учитывают переживания, связанные с чувством вины или озабоченности, муки раскаяния и прочие эмоциональные возбуждения. Ведь любой подготовленный соответствующим образом профессионал может обвести детектор вокруг пальца, приняв наркотики. Даже с помощью самых простых способов, к примеру, причинив себе во время теста физическую боль, можно добиться отклонений от действительности. Господи! Да просто уколите себя чертежной кнопкой.

– Ладно, уколю, – подстегнул я Росси.

– Итак, с вашего позволения, я хотел бы начать проверку, а потом отвезти вас обратно к мистеру Траслоу.

11

– Еще полчасика, – предупредил Росси, – и вам можно уходить по своим делам.

Мы стояли около застекленной камеры с магнитно-резонансным имиджером внутри и смотрели, как при помощи компьютера 3-Д воспроизводится в цвете человеческий мозг. Впереди на экране вырисовывался мозг человека, а затем его полушария и составные части отделялись друг от друга и расходились, будто дольки розоватого грейпфрута.

За монитором компьютера сидела одна из лаборанток Росси, выпускница Массачусетского технологического института, невысокая черноволосая девушка по имени Энн, и набирала различные изображения мозга. Кора головного мозга, объяснила она мне мягким, каким-то детским голоском, состоит из шести слоев.

– Мы открыли, что внешний вид головного мозга человека, говорящего правду, заметно отличается от мозга того, кто умышленно лжет, – сказала она и добавила с доверительным видом: – Я, разумеется, пока еще понятия не имею, порождаются ли такие отличия в нейронах или в глиальных клетках, но мы исследуем и этот процесс.

Она набрала на экране изображение мозга лжеца, который явно был потемнее и этим отличался от мозга говорящего правду.

– Если вас не затруднит, снимите, пожалуйста, пиджак, – предложил Росси, – так вам будет удобнее.

Я снял пиджак и галстук и повесил их на спинку стула. Тем временем Энн вошла во внутреннюю камеру и принялась настраивать аппаратуру.

– А теперь вытаскивайте все металлические предметы, – скомандовал Росси. – Ключи, ремни с пряжками, подтяжки, монеты. Часы тоже снимите. Поскольку магнит здесь мощный, железяки всякие вылетают из карманов, а часы могут встать или же собьются с хода. И бумажник выкладывайте сюда, – приговаривал он с юмором и сдавленным смешком.

– А бумажник-то зачем?

– А затем, что эта магнитная штука может размагнитить намагниченные предметы, такие как банковская кредитная карточка, магнитные записи на лентах и микродисках и все такое прочее. Нет ли у вас на голове стальной пластины или еще чего-то вроде этого? Нет?

– Нет ничего. – Я вынул все из карманов и положил на лабораторный столик.

– Ну что ж, хорошо, – заметил он и повел внутрь стеклянной камеры. – Может, вам неловко в замкнутом пространстве? Не беспокоит вас это чувство?

– Да вроде нет.

– Прекрасно. Внутри тут есть зеркало, так что можете любоваться собой, но большинство людей не любит пялить на себя глаза, распластавшись в этом аппарате. По-видимому, некоторые думают, что видят себя в своем гробу, – подметил он опять со смешком.

Я улегся на белый с колесиками стол, вроде операционного, а Энн обвязала меня ремнями. Ремни мягкой губчатой подкладкой удобно обхватили голову, удерживая ее неподвижной. Но все же ощущать себя привязанным не очень-то приятно.

Затем Энн медленно вкатила стол внутрь аппарата. Внутри него, как и предупреждали, оказалось зеркало, в котором отражались мои голова и грудь.

Откуда-то из глубины бокса послышался голос Энн:

– Включаю магнит.

И тут же из динамика, установленного рядом, я услышал, как спросил Росси:

– Ну как там, все у вас в порядке?

– Все нормально, – ответил я. – Сколько мне здесь торчать?

– Шесть часов, – послышался насмешливый голос. – Шучу, шучу. Минут десять-пятнадцать.

– Непривычно как-то.

– Все готово?

– Дайте немного освоиться.

– Вы услышите глухие стуки, – доносился голос Росси, – но они не заглушат мои команды. Понятно?

– Понятно, – в нетерпении подтвердил я.

Ремни не позволяли мне поворачивать голову, отчего я чувствовал себя неловко, поэтому еще раз попросил:

– Дайте немного обвыкнуть.

Тут вдруг раздался стук, дробный и ритмичный. Он сопровождался другим ритмичным звуком.

– Бен, – отчетливо раздался в динамике звенящий голос Росси. – Я собираюсь задать вам ряд вопросов. Отвечайте на них только «да» или «нет».

– Знаю, не впервые прохожу проверку на детекторе.

– Вас зовут Бенджамин Эллисон? – послышался дребезжащий голос.

– Да, – ответил я.

– Вас зовут Джон Доу?

– Нет.

– Вы врач?

– Нет.

– У вас были любовные связи на стороне?

– Что такое? – сердито спросил я.

– Пожалуйста, следите за моими вопросами. Да или нет?

Я заколебался. Как и у Джимми Картера, у меня некогда была одна сердечная привязанность, но не больше.

– Нет, – твердо решил я.

– Вы работали в Центральном разведывательном управлении?

– Да.

– Вы проживаете в Бостоне?

– Да.

Тут я услышал женский голос из глубины бокса, по-видимому, голос Энн, а затем и мужской откуда-то рядом. Вновь в динамике раздался вопрос Росси:

– Вы были агентом советской разведки?

Я быстро залопотал что-то несуразное, отрицая.

– Да или нет, Бен. Вы знаете, что эти вопросы задаются для того, чтобы определить параметры уровней при вашем беспокойстве. Вы были агентом советской разведки?

– Нет, – резко ответил я.

– Вы женаты на Марте Синклер?

– Да.

– Нормально себя чувствуете там, а, Бен?

– Прекрасно, продолжайте.

– Вы родились в Нью-Йорке?

– Нет.

– Вы родились в Филадельфии?

– Да.

– Вам тридцать восемь лет?

– Нет.

– Вам тридцать девять лет?

– Да.

– Вас зовут Бенджамин Эллисон?

– Да.

– Ну а теперь, Бен, мне нужно, чтобы вы неправильно ответили бы на пару следующих вопросов. Ваша юридическая специальность право недвижимости?

– Да.

– Вы когда-нибудь занимались мастурбацией?

– Нет.

– Ну а теперь говорите правду. Когда вы служили в американской разведке, вы в то же время работали на разведслужбу какого-нибудь другого государства?

– Нет.

– После ухода из Центрального разведуправления у вас когда-либо были контакты с каким-нибудь разведчиком из бывшего Советского Союза или из страны Восточного блока?

– Нет.

Наступила долгая пауза, а затем опять послышался голос Росси:

– Спасибо, Бен. На этом все.

– Тогда вытаскивайте меня отсюда.

– Энн вас извлечет через минутку.

Ритмичный стук прекратился так же внезапно, как и возник. В тишине стало как-то полегче. Уши у меня заложило. Вновь раздались откуда-то издали голоса: «…лаборатория… техники… разумеется…»

– Все готово, мистер Эллисон, – донесся до меня голос Энн, когда она выкатывала стол наружу. – Уповаю на Бога, что с ним все в порядке.

– Извините, не понял? – переспросил я.

– Я сказала, что все готово, – повторила она и, наклонившись, отстегнула сперва головные ремни, а потом сняла ремни с ног и пояса.

– Со мной все нормально, – заверил я. – Только вот уши немного заложило, но, думаю, и это пройдет через пару дней.

Энн пристально посмотрела на меня, нахмурила брови и, сказав: «Все пройдет», – помогла мне слезть со стола.

– Все прошло не так уж плохо, – заметила она, когда я вставал на ноги, и сердито добавила: – Не сработало, не сработало.

– Что не сработало?

Она озадаченно взглянула на меня и опять замолчала. Потом, поколебавшись немного, пояснила:

– Все прошло очень хорошо.

Я пошел вслед за ней в соседнюю комнату, где нас, отдыхая, ждал Росси, засунув руки в карманы пиджака.

– Спасибо, Бен, – сказал он. – Ну вот, вы и прошли проверку. Никаких сюрпризов. Компьютерный усилитель имиджа – по сути, снимок волн биополя вашего мозга – показал, что вы были совершенно откровенны, если не считать тех вопросов, на которые я попросил вас дать заведомо неверный ответ.

Он повернулся и поднял стопку папок. Я в это время подошел к лабораторному столику забрать свои вещички и вдруг услышал, что он что-то бормочет насчет Траслоу.

– Что? Траслоу? – не удержался я.

Он повернулся ко мне, вежливо улыбаясь:

– Что вы имеете в виду?

– Вы мне что-то говорили? – поинтересовался я.

Секунд пять-шесть он в недоумении смотрел на меня. Затем отрицательно покачал головой, глаза его смотрели холодно.

– Забудем об этом, – предложил я, но, конечно же, слышал его прекрасно.

Мы стояли на расстоянии не более трех футов друг от друга – никак не могло быть, чтобы я не услышал его бормотания. Точно, он что-то говорил про Траслоу. Странно как-то. Неужели он не помнит, что говорил вслух.

Я повернулся и стал смотреть на кучку своих вещей на столике: вот часы, вот пояс, монеты и все прочее. И вдруг Росси снова заговорил вслух.

– Возможно ли это? – сказал он, да так же четко, как и в прошлый раз.

– Сработало ли? – опять раздался у меня в ушах голос, как-то глухо, будто издалека, но…

…на этот раз я твердо убедился…

…рта он не открывал.

Росси не произнес ни слова. Я это ясно понял, и внутри у меня все похолодело.