Текст книги "Солдаты без формы"

Автор книги: Джованни Пеше

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

X. В логове врага

В тот же день около половины одиннадцатого утра на автостраде Милан – Турин около Брузульо группа бойцов из отряда «Вальтер» совершила нападение на машину с немецкими офицерами. В этот момент подошли другие машины. Ехавшие в них немцы бросились на помощь своим и попытались окружить наших гапистов, открыв бешеный огонь из автоматов. Встреченные огнем гапистов, они побоялись подойти ближе. Гаписты бросили в гущу немцев гранату и начали отходить. Смелость и стойкость наших товарищей обескуражили врагов, хотя они и были намного лучше вооружены.

На следующий день Аццини и Джанни среди бела дня прикончили майора фашистской милиции, скуадриста, опасного шпиона, который арестовал многих партизан.

18 августа была брошена бомба в помещение районной организации фашистской партии в районе Порта Вольта. А назавтра был убит немецкий офицер войск СС.

Вечером того же дня группа гапистов разрушила участок железной дороги Милан – Новара. Таков был ответ гапистов на угрозы Кессельринга и фашистского главаря, бессильных в своей злобе перед лицом бесстрашия этих смельчаков, сумевших изменить соотношение сил в свою пользу.

Союзники в радиопередачах на итальянском языке требовали, чтобы итальянские патриоты мешали немцам подвозить к фронту боеприпасы и продовольствие. Много раз они обещали доставить необходимые для таких целей мины со взрывателями нажимного действия. Но мы так и не увидели этих мин. Поэтому нужно было как-то приспосабливаться, выходить из положения самим. Мы вынуждены были придумывать, как лучше сделать мины, чтобы взрывать и пускать под откос поезда. Выходить из положения своими силами означало идти на излишний риск, требовало много энергии.

В середине августа нам стало известно, что однажды вечером должен был проходить товарный поезд, в составе которого было около 20 вагонов с военными грузами. Четыре гаписта залегли около линии железной дороги и ждут появления поезда. Как только состав показался, гаписты заложили между рельсами три больших самодельных мины, зажгли бикфордов шнур и убежали. Взрывом нанесены врагу огромные убытки, много вагонов было сброшено с рельсов.

Подпольный комитет, работавший в одной из миланских фирм, дал знать нашему командованию, что один из руководителей фирмы пошел на службу к немецким фашистам, что он выдает рабочих, по его вине многие арестованы только за то, что участвовали в последних массовых забастовках. Командование ГАП не могло не откликнуться на просьбу рабочих, желавших отомстить за товарищей, посланных на смерть в концлагеря в Германию.

Сандра, договорившись с некоторыми членами комитета фирмы, получила задание выследить предателя и затем сообщить об этом гапистам. Она хорошо справилась с заданием, и было решено, что 14 августа в дело вступят гаписты. Группа гапистов в четыре человека должна была в половине восьмого утра прийти к плавательному бассейну на улице Понцио. Боясь опоздать, они прибыли на указанное место на несколько минут раньше. Это было их первой ошибкой. Чтобы не бросалось в глаза, что они кого-то ждут, гаписты сели все вместе на ступеньках лестницы у входа в бассейн. Это было их второй роковой ошибкой.

Мы так и не узнали, как это могло случиться. Скорее всего, что кто-нибудь из гапистов, думая, что никто не видит, решил проверить, в полной ли готовности его пистолет и тем привлек внимание какого-нибудь шпика, случайно проходившего в то утро мимо бассейна.

Вдруг по гапистам ударило несколько автоматных очередей. Нападение было внезапным.

Гаписты залегли и тогда только увидели прямо напротив, метрах в ста от себя (у фашистов не хватило смелости подойти ближе) группу чернорубашечников. Первой же очередью был ранен Ромео Конти. Он упал на землю, но не хотел сдаваться. С невероятным усилием он поднялся, шатаясь, взвел пистолет и начал стрелять. Два фашиста упали, сраженные его выстрелами. Потом пистолет выпал у него из руки, и Ромео медленно осел на землю. Антонио был тоже ранен.

Остальные двое гапистов спаслись. Они бросили в фашистов несколько гранат, вскочили на велосипеды и скрылись. Они видели, что Антонио упал рядом с Ромео, и подумали, что он тоже убит. Однако, когда они уже скрылись, стреляя, Антонио сумел подняться и пустился бежать. Его еще раз ранило, но он не остановился. Наконец, ему удалось завернуть за угол улицы Пачини и скрыться в подъезде дома.

Антонио был схвачен только потому, что привратница побежала сообщить о нем фашистам. Его поместили в больницу на улице Франческо Сфорца, где он находился под усиленной охраной.

Фашисты потеряли в этой схватке двоих убитыми, много их было ранено. Гаписты уже были далеко, а фашисты все продолжали стрелять. Убитый, лежавший на ступеньке лестницы, наводил на них ужас, потому что он был гапистом. Потом труп стащили на тротуар, плевали на него и били ногами. Но народное правосудие все же покарало позднее этого фашиста из руководства фирмы.

28 августа Франко Конти вынужден был бежать из своего дома, так как его искала полиция. На улице его остановил патруль и потребовал пропуск. В ответ Конти открыл огонь, убив двух фашистов и обратив в бегство остальных.

Двое гапистов пустили под откос паровоз на линии Милан – Чертоза – Ро. Одновременно другая группа гапистов подорвала опорную мачту линии высоковольтной передачи. Оборванные провода, скрутившись, упали на дорогу. В них запутались колеса проезжавшего в то время немецкого грузовика, машина вспыхнула, два немца сгорели заживо. Кто-то с проходившей мимо машины сообщил об этом в немецкий штаб. Немцы и фашисты обшарили все в районе Перо, но поиски не дали никаких результатов. Гаписты исчезли бесследно.

Вот уже несколько дней мы вынашивали мысль нанести смелый удар по «доблестным» войскам немецкого райха. На центральном вокзале Милана в одном из залов для немцев и итальянских фашистов был устроен импровизированный ресторан. Там подавали даже пиво, которого не было нигде в городе. Однажды я пошел туда вместе с Сандрой, однако обнаружил, что приблизиться к залу очень трудно. Для этого надо было быть в военной форме. Изучив обстановку, я решил, что лучше всего послать туда гаписта, переодетого в форму фашистских итальянских войск. Техник подготовил мину, у которой бикфордов шнур заменил взрывателем замедленного действия, срабатывающим через полчаса – обычный шнур для этой цели не подходил: он дымил.

Лаборатория находилась в десяти минутах ходьбы от вокзала. Поэтому мы подсчитали, что взрыватель с замедлением на полчаса вполне нас устроит. Я поговорил с Аццини, которому решил поручить эту операцию. Этот юноша был полон жизни, задора, находчивый, убежденный борец против оккупантов. Он был так же смел и мужественен, как самые храбрые туринские гаписты Ди Нанни и Бравин.

В назначенный день мы встретились на улице Копернико неподалеку от мастерской техника. Тут же была Нарва, которая должна сопровождать Аццини. До того я зашел в мастерскую (мы тогда впервые применяли взрыватели вместо бикфордова шнура) и взял рюкзак. Когда я пришел на улицу Копернико, Аццини в военной форме уже ждал меня. Я передал ему рюкзак, и мы пошли все вместе, гурьбой, как будто провожали отъезжающего друга-солдата на вокзал.

Джулио простился с нами около лестницы при входе в вокзал. Дальше Нарва провожала Аццини одна, идя впереди него. Я крепко пожал руку Аццини и тоже пошел. Он поднимался по ступенькам лестницы, немного согнувшись под тяжестью рюкзака. Вход в ресторан находился в конце лестницы, чуть в стороне от нее. Прежде чем уйти, я постоял несколько минут, следя за Аццини. Он шел с сигаретой во рту, спокойно и уверенно. Я подошел к Сандре, которая должна была наблюдать за движением около вокзала.

Когда Аццини подошел к входу в зал, он увидел, что там было полно немцев и итальянцев – военнослужащих фашистских частей. Несколько человек находилось около ресторана. Они сидели на парапете лестницы. Немного в стороне играли, гоняясь друг за другом, трое детей. Аццини вошел в зал, снял с плеч рюкзак и поставил его на пол в угол, который показался ему наиболее подходящим местом. В зале стояла страшная духота и было очень много народу. Все громко разговаривали и смеялись. Аццини вытер обильно выступивший у него на лбу пот и посмотрел на часы. У него было достаточно времени, чтобы уйти. Выходя, он заметил детей, три невинных существа. Они весело смеялись. Борцы движения Сопротивления, сражаясь за свободу, сражались ради детей. Они боролись за то, чтобы дети никогда не знали зверств фашизма, убийств, голода. Эти мысли пронеслись в голове Аццини, когда он увидел этих трех детей. Он подошел к ним, взял за руки и вместе с ними отошел от зала.

Напротив у привокзальной аптеки стояла Сандра. Она следила за тем, как идут дела, чтобы сразу сообщить мне. В тот момент, когда Аццини уводил детей, раздался взрыв. Бомба взорвалась на десять минут раньше предусмотренного времени. Удивленный Аццини, взглянув на часы, оцепенел. Несколько осколков легко задели его, когда он выходил из здания вокзала.

Взрывом сбросило на пол немцев, сидевших на лестничном парапете. Другие бросились бежать. Из ресторана валили клубы черного дыма. Несколько раненых немцев показались на пороге зала. Они кричали от боли и страха. Наконец, Аццини с детьми выбрался на улицу. Люди, находившиеся внутри вокзала, не поняли, что произошло. Из уст в уста передавались самые противоречивые предположения: «В рюкзаке у одного немца взорвалась бомба». «Нет, это взлетел на воздух эшелон с взрывчатыми веществами».

Раздавались возмущенные возгласы по адресу немцев, которые столь небрежно перевозят взрывчатые вещества. Немцы же кричали: «Партизаны! Бандиты!»

Прибыли вызванные части. Вокзал окружили, народ разогнали. Раненых и убитых увезли.

Немцы и фашисты загородили грузовиками все выходы из вокзала и хватали всех, кто попадался под руку. Сандра, также наблюдавшая за этой операцией, вовремя скрылась. Когда раздался грохот взрыва, я сидел в кафе, куда она должна была прийти, чтобы рассказать, как удалась операция. Так же, как Аццини, я посмотрел на часы и заметил, что мина взорвалась намного раньше положенного времени. Встревоженный этим, я, желая проверить, стал подсчитывать минуты. «Десять минут надо, чтобы дойти до места, – думал я, – две – три минуты, чтобы снять и поставить рюкзак и выйти». Получалось, что, если взрыв произошел не через 30, а только через 18 минут, все равно у Аццини оставалось время уйти. Но беспокойство не оставляло меня: «А если он остался там, чтобы не обращать на себя внимание?» Не хотелось даже мысленно допускать ту ужасную возможность, что Аццини мог остаться в зале. Все с большим нетерпением я ждал прихода Сандры.

Она пришла, но не могла мне сказать, вышел или нет Аццини из зала. В самом деле, она, рассчитав время и чтобы не обращать на себя внимание, подошла к газетному киоску и первые десять минут не смотрела в сторону вокзала. Я ей поручил пойти на следующее утро домой к Аццини и узнать все, что сможет. А в полдень я сам его увидел. Аццини шел мне навстречу улыбаясь. С каким облегчением я вздохнул!

На следующий день фашистская печать распространяла лживые сообщения о том, что якобы были убиты дети. Ресторан, где пьянствовали эсэсовцы, под пером фашистских журналистов неожиданно превратился в медицинский пункт.

Враги обрушились со злобной клеветой на ГАП, на этих смельчаков, которые ежедневно совершали легендарные подвиги, на горстку бойцов, которые сражались в самом логове фашистского зверя, боролись, окруженные ордами засевших в городах фашистов. Своими невероятными по смелости подвигами эти борцы за свободу поставили на ноги весь полицейский аппарат противника.

«Для борьбы с ними врагам остается одно оружие: это „секретное оружие“, которым фашисты хвастают как своим последним средством, – оружие лжи и клеветы», – так ответила миланская федерация компартии на фашистскую клевету.

После этой операции Аццини был опознан: полиция искала «солдата». Его схватили и увезли на улицу Бролетто, где помещался штаб итальянских карателей из бригады «Мути». Там его долго пытали. Он стойко перенес все пытки и не отказался от своих убеждений. Через несколько дней (как мы узнали позднее) ему удалось спастись бегством, и он ушел в горы.

Борьба с каждым днем становилась все ожесточеннее и труднее. Многих гапистов выследили. Одни вынуждены были временно укрыться, другие уйти в горы к партизанам. Так, все гаписты из отряда «Капетини» были опознаны. Их еле успели вовремя предупредить и отправить в горы.

В отряде «Нино Наннетти» осталось лишь два человека, да и тем нужно было дать отдых. За Джанни тоже охотились. Осталось только три гаписта в отряде «Вальтер Перотти». Товарищ Туллио был послан в долину Валь Олона для организации партизанских отрядов. 21 октября 1944 года он вернулся в город и зашел в дом 109 по проспекту Лоди, где должен был переночевать. К несчастью, за домом была установлена слежка. Ночью фашисты из бригады «Мути» ворвались в дом. Проснувшись, он попытался оказать сопротивление, но тут же в постели был убит очередью из автомата.

Так пал в борьбе еще один старый коммунист, участник боев в Испании, землю которой он не раз полил своей кровью во имя идеалов справедливости и свободы. В 1942 году Туллио во Франции был одним из организаторов отрядов французского движения Сопротивления. Страстно, с воодушевлением и верой в свое дело вел он борьбу во Франции в течение 30 месяцев. С его именем связаны наиболее славные операции, проведенные французскими партизанами в районе Марселя.

Между тем запасы взрывчатых веществ, необходимые для наших действий, подходили к концу. Все труднее становилось доставать и отправлять в горы партизанам необходимое вооружение и боеприпасы. Бузетто сообщил мне, что якобы в скором будущем союзники собираются сбросить нам кое-что на парашютах в Миланской провинции в районе Валь Олона. Но это так и осталось обещанием. Мы еще раз убедились, что все, что нам необходимо, мы должны доставать сами.

В конце августа мне представили одного типа, который назвал себя Арконати. Он заявил, что у него есть организованная группа людей, готовых сражаться против фашистов. Я с ним встречался раза два. Уже после первой встречи и разговора с ним у меня сложилось впечатление, что этот человек не заслуживает доверия. Я заметил, что он хочет выпытать, с кем я поддерживаю связь и находятся ли в Милане Секкья и Лонго. Я резко ответил ему, как он того заслуживал. Он понял и больше ни о чем не расспрашивал меня так открыто. Мои предположения подтвердились. Позднее выяснилось, что он шпион и уже выдал многих наших товарищей, – некоторые из них были расстреляны, другие брошены в тюрьмы.

На улице Телезио жил один видный фашистский главарь. Это был один из самых опасных фашистов; свыше 20 лет он служит в ОВРА[27]27
  Фашистская охранка (прим. перев.).


[Закрыть], поэтому знал многих коммунистов, которые сидели в тюрьмах или были в ссылке во время фашизма.

Приблизиться к нему было почти невозможно – его всюду сопровождали, как тень, четыре агента. Никто из нас его в лицо не знал. Тут нужна была какая-нибудь хитрость. Это дело было поручено Сандре.

Этот фашист нигде не бывал, и вся его жизнь проходила в полицейском управлении, в немецком штабе или дома.

В один из августовских дней, в полдень, Сандра позвонила у двери его квартиры. Служанка ввела ее, усадила в гостиной.

Через некоторое время туда вошел довольно тучный мужчина в светлом полотняном костюме. За толстыми стеклами очков поблескивали маленькие и злые глазки. Улыбаясь, он спросил Сандру, что ей угодно. Сандра сказала ему, что один человек соблазнил ее сестру и потом бросил, и она пришла к нему за советом. Фашист на минуту задумался, а потом в упор спросил:

– Но почему же вы пришли именно ко мне?

Сандра была подготовлена к этому вопросу и поэтому, лукаво улыбаясь, спокойно ответила:

– Я знаю, что вы адвокат и занимаете высокий пост в полиции. Вам ничего не стоит помочь нам и приказать арестовать этого негодяя.

Фашист улыбнулся и объяснил ей, как она должна написать заявление. Сандра поблагодарила его и объяснила, что ее сестра – беженка и сейчас в деревне и поэтому сможет прийти к нему еще раз только через несколько дней. Адвокат, галантно поцеловав Сандре руку, сказал, что он будет счастлив вновь ее увидеть.

Так благодаря Сандре гаписты сумели узнать внешние приметы этого фашистского главаря. Однако осуществить операцию все равно было трудно, потому что дом, где он жил, находился в запретной зоне, где нескольким мужчинам нельзя было пройти, не вызвав подозрений. Надо было действовать внезапно, быстро и хитро. Выбор пал на двух наших лучших из лучших гапистов. Главное – не привлечь до начала операции внимание полицейских.

Когда фашист подъехал на машине к своему дому, гаписты уже были на месте. Как только он вышел из машины и вошел в подъезд, раздались три выстрела из пистолета: предатель упал мертвым. Сопровождавшие его агенты открыли огонь, гаписты ответили новыми выстрелами. Мгновение спустя они быстро скрылись на своих велосипедах.

* * *

Фашистский чиновник, поставленный управлять провинцией Милана, подписал очередной приказ, опубликованный в газетах 5 сентября 1944 года. Вот его текст: «Начиная с 4 сентября всем велосипедистам запрещается ездить группами. Подъезжая к контрольно-пропускным пунктам, находящимся в местах старых городских таможенных застав, велосипедисты обязаны сходить с велосипедов за десять метров и, миновав пункт, пройти пешком еще десять метров».

Газеты фашистской «республики» изо дня в день выливают целые потоки клеветы на патриотическое движение; гнусные плакаты против ГАП и гарибальдийских бригад оскверняют древние стены города.

7 сентября двое гапистов подверглись нападению немецких солдат с контрольно-пропускного пункта в то время, когда по заданию командования отправились взорвать полотно железной дороги на участке Тревильо – Милан. В стычке двое немцев были убиты, двое тяжело ранены. Их оружие – карабин и два пистолета – было захвачено гапистами. Днем 8 сентября на улице Маркони был убит итальянский сержант-фашист.

Бузетто сообщил мне, что нашу бригаду пополнит один из ударных отрядов бригады САП во главе с его командиром.

Одновременно я занимался организационными делами. Послал девушек в провинцию Варезе, чтобы достать там взрывчатки, а связные других отрядов – Рина, Карла и Сузи должны были доставить автоматическое оружие. Я поручил Вольпонесу изготовить и держать наготове 500 маленьких и 800 крупных бомб.

В эти дни мы готовились организовать побег Антонио, который, как я уже говорил, лежал тяжело раненный в больнице.

XI. Шпион

Условия жизни трудящихся масс с каждым днем все больше ухудшались. Народное недовольство нарастало и выражалось в более или менее открытых выступлениях. С приближением зимы это недовольство резко усилилось. Руководство профсоюзов бросило клич, призывая всех трудящихся и подпольные организации к борьбе. Выдвинутые требования были близки народным массам, и трудящиеся были полны решимости добиться их удовлетворения. В авангарде борьбы шли рабочие заводов и фабрик промышленного пригорода Сесто. Они заявили о своей готовности начать 16 сентября забастовку, но лозунг профсоюзного комитета был шире: забастовка во всей миланской провинции.

12 сентября в 17 часов 30 минут я должен был встретиться с Арконати возле кино на площади Арджентина. Он сообщил мне, что ему нужно срочно поговорить со мной. Однако около 17 часов, перед тем как идти на свидание с ним, я должен был поговорить с Конти. У меня оставалось очень мало времени на то, чтобы успеть встретиться с Конти, а потом идти на свидание с Арконати. К тому же Конти пришел с опозданием. Вместе со мной была Сандра. Я послал ее сказать Арконати, что нашу встречу придется перенести на следующий день.

Конти рассказал мне, почему провалился план организации побега Антонио. Мы с ним выработали новый план, чтобы освободить его.

Перед уходом я сказал Сандре:

– В условленном месте на площади Арджентина ты встретишься с Нарвой. После того как ты поговоришь с Арконати, вы вместе с Нарвой пойдете на явочную квартиру в районе Порта Романа, где надо взять автоматы и перенести их сюда. Жди меня дома. Я приду часам к шести вечера.

Окончив разговор с Конти, я пошел к Галлетти., нашему гаписту-врачу, и попросил его, чтобы он пришел осмотреть Антонио, как только его освободят. Я быстро вернулся и в половине седьмого уже был дома.

Я думал, что Сандра уже пришла, но ошибся. Дома ее не было. Я подумал, что, наверно, они задержались на явочной квартире у Порта Романа. Между тем время шло. Восемь часов, а Сандры все нет. Сердце у меня сжималось от тревоги, и я безостановочно ходил взад и вперед по комнате. Начало смеркаться. От этого мое беспокойство и нетерпение еще более усилились. Я чувствовал себя так, словно попал в тюрьму. Меня пугала ее задержка, тем более, что Сандра всегда была пунктуально точной. Я останавливался посреди комнаты, придумывал всякие версии; не хотелось думать, что могло случиться что-то серьезное. Пытался вспомнить, было ли у нее с собой что-нибудь компрометирующее: документы, вещи. Нет, не было. Но ей мог передать что-нибудь Арконати. И вдруг вспомнил про автоматы, которые она должна нести с места явки в Порта Романа! Я никак не мог собраться с мыслями, не знал, что и думать. Времени уже половина девятого, а Сандры до сих пор еще нет!

Синьора Сакки, хозяйка квартиры, где я живу, поняла мою тревогу и беспокойство и спросила, что случилось. Я объяснил ей, что не вернулась Сандра. Что делать? Кроме всего, в моей квартире находится целый склад взрывчатых веществ, хранятся гранаты, автоматы и пистолеты. «Может быть, она пошла к своей матери», – подумал я. Нет, этого не могло быть, она прежде пришла бы и предупредила меня об этом. Между тем приближается комендантский час, больше мне надеяться было не на что. Что-то случилось, и мне надо принять какое-то решение. Но какое? Задержали ли ее случайно при облаве или выдал какой-нибудь шпион? О, если бы я мог повидаться с Нарвой! Но она живет в Сесто, и сейчас я не могу выйти из дому, потому что наступило время комендантского часа. Моя тревога еще больше усиливалась всякий раз, когда я смотрел на часы; как я ненавидел двигавшиеся с неумолимой быстротой стрелки. Каждая минута уносит с собой частичку надежды.

Я почти уже решил уйти, но встает вопрос, куда пойти? К ее родителям идти нельзя. Измученный, с пылающей головой я продолжал ходить по комнате, то и дело поглядывая на улицу. Я сознавал, что тут ничем не поможешь, нужно было ждать утра. Но мысль о том, что мне придется провести долгие часы в состоянии такой тревоги, была невыносима. По правилам конспирации я должен был немедленно покинуть этот дом и предпринять все необходимые меры. Я знал, был уверен в том, что, что бы ни случилось, Сандра не скажет ни слова, но я не мог нарушать дисциплину. Привратницей в этом доме служила одна патриотка. Это была смелая женщина. Она всегда охотно помогала нам. Я попросил ее спрятать у себя весь наш запас оружия и взрывчатки. Она охотно согласилась, более того – была счастлива внести свой вклад в борьбу и проявить свою любовь и уважение к борцам Сопротивления, как настоящая итальянка.

Уже наступил комендантский час. Одна из наших явочных квартир находилась недалеко на улице Айец № 45, где жила одна девушка – медицинская сестра. Я вышел из дома и через несколько минут был уже там.

Но никак не могу уснуть, все думаю о Сандре: «Где она может быть сейчас, – спрашивал я себя, – что произошло, что будет с ней потом?»

Назавтра ставлю в известность командование, что Сандра не вернулась. Посылаю одного товарища в Сесто расспросить Нарву, но она тоже – как ушла со вчерашнего дня, так и не возвращалась. В полдень направляю другого товарища на площадь Арджентина – может быть, ему удастся что-нибудь выяснить.

Возвратившись, он рассказал, что вчера десяток полицейских в штатском арестовали двух девушек. Тут мне стало ясно, что Арконати нас предал. Вот почему он так срочно хотел поговорить со мной. Нужно было дать знать родителям Сандры. Но мы опасались, что за ее домом следят. Поручил одной из коммунисток сходить к ним под предлогом того, что она ищет сестру Сандры – Ванду, которая была портнихой.

– Если ты заметишь, что за домом следят или если тебя задержат, то скажи, что шла к Ванде заказать платье, – советовал я ей.

Девушка пошла туда; ей показалось, что все спокойно и поблизости нет ни одного подозрительного лица. Она поговорила с матерью Сандры, а потом они обе пришли ко мне. Мать сразу поняла, что я и есть тот товарищ, о котором ей говорила Сандра. Я ей сказал, что Сандру, наверно, арестовали на площади Арджентина, и советую ей пойти поискать ее по тюрьмам и постараться о ней что-нибудь разузнать. Я ее заверил, что в момент ареста у Сандры не было с собой ни документов, ни чего-либо другого, что могло бы ее выдать. Потом указываю явочную квартиру, где она может меня встретить и сообщить все, что узнает.

Нет нужды говорить о том, в каком состоянии была эта бедная женщина. Она крепилась, не плакала, но в глазах ее застыло горе. И все же она не падала духом. С 8 сентября она начала участвовать в борьбе. Сейчас, когда арестована ее дочь, она не только не отчаивалась, а, наоборот, чувствовала, что ее долг – делать еще больше. Она не раз повторяла:

– Я должна занять место моей дочери, должна делать то, что раньше делала она.

Когда во время свиданий она подходила ко мне утомленная, с уставшим лицом, но с глазами, светящимися верой, мне стоило труда скрыть свое волнение.

– Ничего, пока ничего нет, – встречала она меня каждый раз этими словами.

Со дня ареста она начала ходить, куда только можно, пытаясь узнать, где находится дочь. Была в тюрьмах, везде, где содержали арестованных партизан, и ей всюду отвечали:

– Вашей дочери здесь нет, можете больше сюда не ходить.

Шли дни, но по-прежнему о девушках не было ни слуху ни духу.

Дней через двадцать два полицейских в штатском явились домой к матери Сандры на улице Альфонсо Корти № 30. Сделали обыск, допросили мать и сестру. Мать тщетно пытается узнать, где ее дочь. Но фашисты не в состоянии понять беспокойства матери. Для них все, кто борется за свободу, – бандиты, и с ними надо обращаться как с бандитами. Несмотря на все просьбы матери сказать, где Сандра, они остаются непреклонны и не говорят даже, откуда они.

Произведя тщательный обыск, они ушли. Перед самым уходом полицейские спросили у синьоры Брамбилла, не знает ли она случайно некоего Визоне. Они описали ей его внешность и попросили:

– Если он здесь появится, позвоните в полицию.

Продолжаем поиски, дни идут, но результатов никаких. Мать Сандры объездила весь Милан. Мы просто не знали, что и думать. Мы уже начинали сомневаться, живы ли они. Вдруг совсем неожиданно через партийную организацию мне сообщили, что Нарву освободили. Но мне запретили с ней встречаться. Через несколько дней она меня известила, что Сандра находится в тюрьме в Монце. Оказывается, их увезли в Монцу. Мать Сандры в тот же вечер едет в этот городок в так называемый Каза дель Балилла[28]28
  Название местного отделения детской фашистской организации (прим. перев.).


[Закрыть] – логово немецких фашистов. Но полицейские говорят, что Онорины Брамбилла, Сандры, там нет. Мать настаивает. Назавтра и в последующие дни она снова едет туда. Теперь она знает, что ее дочь здесь, и ничто не заставит ее отказаться от попытки увидеться с ней, не испытав всех средств.

Наконец, однажды утром полицейские решились сказать матери, что ее догадки правильны:

– Ваша дочь находится в Каза дель Балилла – она в руках немецких эсэсовцев. Завтра сможете ее увидеть.

Она потребовала, чтобы ей предоставили свидание сейчас же; ее сухие без слез глаза горели ненавистью. Нет, не мольба сходила с ее губ. Ее горе было горем матери, которая знает, что вот-вот может потерять свою дочь. И сильнее горя в ней была ненависть, ненависть итальянской женщины, которая борется и не становится на колени перед палачами итальянского народа.

Фашистские палачи из Монцы знали от шпика Арконати, что Сандра часто встречается со мной. Пытались выследить и арестовать меня. Надеялись выследить и арестовать одного за другим всех гапистов и уничтожить всю нашу организацию. Сандру допрашивали итальянцы.

Невозмутимо присутствовали они во время пыток, побоев, которыми ее осыпал немецкий фельдфебель.

Другой предатель-итальянец был за переводчика. Эти мучители, эти продажные шкуры, которые допрашивали ее и других арестованных, не могли понять, почему коммунисты предпочитают идти на пытки и смерть, чем покориться немецким оккупантам.

После двух месяцев заключения Сандру отправили в концлагерь в Больцано. Она вышла на свободу 30 апреля – после победоносного всенародного восстания.