Текст книги "Девственница (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
– Ну же, ублюдки, – ворчу я, таща одного за другим к машине.
От ужасной боли, они не в состоянии бороться или как-то противостоять мне, я заталкиваю их внутрь – первого, которого ударил по голове, на заднее сиденье и захлопываю дверь.
Остальные двое выглядят так, что готовы умереть от дикой боли. Я могу только представлять их ощущения, особенного того, чьи яйца я превратил в желе. Он заслуживает гораздо худшего за то, что посмел напасть на меня с ножом. Я стучу в окно водителя, Желейные Шарики опускают его вниз.
– Следующий раз не совершайте подобной ошибки, – глядя на них, резко говорю я. – Если вы вернетесь сюда, я убью вас. Передай Тони, что он еще легко отделался.
Мистер Сломанные Коленные Чашечки смотрит на меня искривленным лицом боли.
– На твоем месте… я бы не был таким самоуверенным. Ты понятия не имеешь, с кем имеешь дело. Тони не остановится ни перед чем, пока не вернет свою женщину.
– Скорее он сгорит в аду, нежели такое случится, – рычу я.
Машина резко двигается, шины хрустят по гравию. Примерно в двадцати ярдах от меня, он высовывает голову из окна и кричит:
– Мы оставили тебе подарочек в конюшне.
Глава 32
Тайсон
https://www.youtube.com/watch?v=NrIL-0AtDY4
Теперь мы свободны
Меня окатывает холодом, как только я поворачиваю голову в сторону конюшни в пятистах ярдах отсюда. Двери конюшни открыты. Боже!
Кровь на мачете!
Я пускаюсь туда бегом. Ветер хлещет в лицо, я бегу со всей силы. Останавливаюсь на пороге конюшни тяжело дыша. Чувствую страх и сладковатый запах крови. Делаю шаг вперед, не веря своим глазам. Этого не может быть. Я поворачиваю голову, заглядывая в первое стойло, отказываясь до сих верить тому, что вижу. Нет лошади. Нет моей красивой, непорочной кобылы.
Рубина лежит на сене в стойле мертвая.
– Нет, нет, нет, – бормочу я, забегая в следующее стойло. Кровь Дженни медленно собирается в лужицу под ее головой.
В полном ужасе я перехожу к следующему стойлу, неспособный отчетливо мыслить.
Кто мог это сделать?
Чудовища.
Чудовищные монстры!
Хан лежит на боку. Его глаза открыты, дыхание с хрипами, но он еще не умер. У него разорвана шея, торчит сырая и розовая плоть. Он смотрит на меня своими огромными глазами. Я бросаюсь к нему и падаю на колени. Я кладу ладони по обе стороны его морды. Я весь дрожу от ярости.
Он издает хрюкающий звук от ужасной боли.
– Шшшш... все хорошо. Все нормально. Я пришел, – говорю я, резко скручивая ему шею. Слышу хруст. Жизнь мгновенно уходит из глаз моего друга. В его глазах больше нет боли, они становятся сначала ясными, а потом начинают тускнеть.
Я поднимаюсь и иду к следующему стойлу. Матильда, которую я так любил целых восемь лет мертва. Своими же голыми руками я сломаю шею Райли. Затем я иду в стойло Фей. Я оставил ее напоследок, мне не хотелось видеть того, что с ней сотворили. Фей беременна. Она должна была вот-вот разродится. Глубоко вздохнув, я вхожу в ее стойло.
Фей лежит неподвижно на боку в луже крови, но она еще дышит, я вижу, как движется солома с ее носом. Я опускаюсь перед ней на колени. Она не узнает меня, глаза стеклянные. Она находится уже почти на пороге небытия. Я целую ее в морду и шепчу ей на ухо:
– Я люблю тебя. Продержись чуть-чуть, я спасу твоего малыша.
Я бегу обратно в дом. Запыхавшись несусь на кухню и вытаскиваю острый мясной нож из деревянного блока. Хватаю тряпки из шкафа. Затем возвращаюсь в стойло Фей.
–Ты отлично справилась, Фей. Очень хорошо. Я так горжусь тобой, – шепчу я, прежде чем сломать ей шею.
Как только я слышу хруст, разрезаю ей живот. Ее горячая кровь льется мне на руки. Я запускаю руки в ее внутренности и вытаскиваю жеребенка. Разрезаю амниотический мешок и освобождаю ее ребенка. Он неподвижно лежит на земле. Отказываясь приходить на эту жестокую землю, которая забрала его мать еще до рождения.
Я начинаю нежно массировать его конечности.
– Давай же, детка. Давай, – умоляю я его.
Бог знает, сколько я пытаюсь привести его в чувство, но в конце концов мне ничего не остается, как сдаться. Я запрокидываю назад голову и издаю рев ярости. Опускаю глаза вниз на неподвижное животное, и испытываю бешенную, убийственную ярость, какой никогда не испытывал за всю свою жизнь. Она, словно огненный шар, скапливается у меня внизу живота. Я объявлю охоту на каждого из этих людей и вырву у них сердце. Они не заслуживают жить. Они убили моих лошадей. Безупречных, невинных, красивых животных. Я поднимаюсь с колен и отворачиваюсь.
И собираюсь уже уйти, когда слышу легкий шорох.
На долю секунды я застываю на месте, думая, что показалось. Затем оборачиваюсь, посмотреть на жеребенка. Он двигает мордой. Он пытается вздохнуть! Я опускаюсь на корачки и подхватываю его на руки. И несу в стойло, где он должен был родиться. Оно выложено свежей соломой. Подальше от страха и крови. И первое, что он увидит, буду я, а не ужасное зрелище своей матери, с вывернутыми на изнанку кишками.
Я буду и матерью, и отцом, и защитником в одном лице для него.
Я кладу его на солому и жду, он медленно поднимет голову. У меня на глазах наворачиваются слезы. Я помню, как однажды так разозлился на отца за то, что он разрушил жизнь не только моей матери, но и мою. Если бы он ее не бросил тогда, она бы не стала бы алкоголичкой.
И тогда она взяла мое лицо в ладони и сказала:
– Красота есть даже в пепле. Из пепла ты пришел.
– Добро пожаловать в этот мир, Феникс, – шепчу я жеребенку, с трудом переводя дыхание.
Глава 33
Тайсон
Когда жеребенок, наконец, может стоить на ногах, я переношу его в транспортировку для лошадей. Я хочу отвезти его к моему другу в трех часах езды отсюда. У него есть опыт выхаживания жеребят, кроме того его кобыла недавно ожеребилась, и может она позволит Фениксу кормиться от нее. Уже четыре часа утра, когда я оставляю Феникса у своего друга. Я отправляюсь назад, и по дороге звоню Ральфу.
Он ранняя пташка, поэтому берет телефон на третьем звонке. Пока рассказываю, что случилось на конюшне, стараюсь не разрыдаться. Его ужас и шок настолько глубоки, что мне кажется его вера в людей никогда уже не будет прежней. Я говорю, что у меня есть дела в Лондоне, а он отвечает, чтобы я не волновался, он позаботится обо всем на ферме.
Ральф добрый и отзывчивый мужчина, но перед тем, как повесить трубку, он добавляет:
– Заставь этих ублюдков заплатить. – И отключается, не попрощавшись.
Я добираюсь до кладбища, еще не совсем посветлело. Воздух неподвижен, я иду по дорожке к могиле своей матери. Теперь мне все становится ясным. Ситуация вышла из-под контроля. Тони хочет войны. И я готов ей ее предоставить.
Я кладу цветы, купленные на заправке, на могилу матери и сажусь рядом. Вокруг никого. Небо только начинает светлеть.
– Мам, я обещал, что никогда никому не скажу, кто мой отец, но я вынужден нарушить это обещание. Я бы не стал нарушать его ради себя, ты же знаешь. Я никому никогда не говорил, даже в приемных семьях. Я никогда никому не собирался говорить, но твоему внуку сейчас грозит опасность. Если я ничего не сделаю, они убьют его, мам. Извини. Если бы не он, я бы забрал твой секрет в могилу. Надеюсь, ты простишь меня за это.
У меня перехватывает дыхание и в горле першит. Я прикрываю глаза и вдруг отчетливо вспоминаю свою мать. Мне было всего четыре или пять лет. Она еще так не пила. К нам в дом залетела бабочка, и не могла выбраться наружу. И мы стали бегать по всему дому, открывая все двери и окна, чтобы она обрела свою свободу. Наконец, она нашла открытое окно и вылетела. И мама тогда посмотрела на меня и улыбнулась. «Мы спасли ее, Тай. Мы спасли ее».
До моей руки касается, словно перышко, резко открываю глаза. Желтая бабочка сидит у меня на руке, сложив крылья. Я ошарашенно смотрю на нее, она несколько раз раскрывает крылья и закрывает, завораживающее действие.
– Привет, – шепотом говорю я.
И вдруг меня окутывает чувство покоя. Мне становится так хорошо. Легкий ветерок обвивает мое лицо. Бабочка снова хлопает крыльями. Я поднимаю руку, но бабочка не улетает. Я приближаю руку поближе к лицу и начинаю рассматривать ее внимательней. Вблизи я даже вижу ее большие блестящие глаза. Какое-то время мы молча замерев смотрим друг на друга.
И у меня возникает в голове: «Нечего прощать!»
Как только эта мысль появляется, бабочка хлопает крыльями и улетает. Я наблюдаю за ней, пока она не скрывается из виду. Затем поднимаюсь и ухожу с кладбища.
Нечего прощать. Прощать было нечего, когда моя мать сделала последний вздох. У меня нет никаких больше обязательств перед ней. Да, я дал ей клятву никому никогда не говорить, но это было так давно, сейчас же дело касается других жизней, невинных жизней. И теперь я должен сделать все возможное ради Иззи и своего сына.
Поэтому я пойду к своему сводному брату Джеку. За столько лет я так и не смог забыть того высокого парня. Даже тогда в нем была определенная мощь и сила, лидирующая, однозначно. Несмотря на то, что я никогда не хотел иметь ничего общего с ними, со своими сводными братьями и сестрой, или каким-то образом открыть им свое существование, я не мог ничего с собой поделать, читал о Джеке Идене все, что можно было прочесть. И одной статье, которая попалась мне на глаза, утверждалось, что он стал лидером одной из крупнейших группировок на севере Лондона. Статья была основана на слухах, домыслах, предположениях и т.д. из анонимных источников, так как не было никаких доказательств, но автор статьи почему-то был уверенным, что Джек Иден и был знаменитым Кристальным Джеком.
Однажды я даже видел его. Я пришел в его клуб, и он там был. Он не видел меня. Я стоял в тени и наблюдал за ним. Он был с тремя мужчинами. Одного из них я узнал. Он был лидером русской мафии. Вчетвером ни сидели за столом в углу и разговаривали, и насколько я заметил разговор был на равных.
И вдруг Джек повернул голову в мою сторону, и именно тогда я увидел, что он больше не тот улыбающийся парень, которого я видел столько лет назад. Его глаза были холодными и колючими. И тогда я понял, что в статье было много правды, несмотря на слухи и домыслы. Он принял на себя ответственность. Он стал лидером одной из самых жестоких группировок в Лондоне.
Глава 34
ДЖЕК ИДЕН
Я забираю газету на ресепшен, захожу в лифт и нажимаю кнопку своего этажа. Двери открываются, я вхожу в кабинет своей секретарши Элизы. Она странно на меня поглядывает.
– Твой брат здесь, – говорит она.
Я не на минуту не останавливаюсь.
– Дом или Шейн?
– Ни тот и ни другой.
Я поворачиваюсь к ней.
– Что?
Она приподнимает брови.
– Он сказал, что он твой брат.
Я ошеломленно смотрю на нее, честно говоря, у меня редко появляется такой взгляд. Это она серьезно?
– У меня только два брата.
– Наверное, но его зовут Тайсон Иден.
– Что?
– И он утверждает, что он твой сводный брат.
От изумления я качаю головой. Мир полон мошенников, и некоторые из них очень любым способом подобраться ко мне.
– Он показал тебе какое-нибудь удостоверение личности?
– Нет.
Я хмурюсь.
– Где он сейчас?
– В вашем кабинете.
У меня взлетают брови.
– Ты впустила постороннего человека в мой кабинет? Человека, который даже не показал тебе никакого-удостоверения личности?
Она кивает, готовая прыснуть от смеха.
– Да.
Что, черт возьми, происходит? Я подхожу к двери, открываю и останавливаюсь, как вкопанный. Неудивительно, что Элиза проводила его ко мне в кабинет и оставила здесь одного. Дерзкий ублюдок восседает в моем кресле, положив скрещенные ноги на мой стол. Несмотря на достаточно холодную погоду, готовую заморозить вам яйца, на нем одет цыганский жилет со шнуровкой. Грудь и руки покрыты татуировками. А лицо... словно я смотрюсь на себя в зеркало.
Отец, ну ты и старый кобель!
Я прислоняюсь к двери.
– Ты сидишь в моем кресле.
Он не улыбается.
– Похоже, что так.
– Также выглядит похоже, что ты не только что понял, что мой сводный брат.
Он кивает.
– Точно. Я проклинал тебя, отца и всю твою семью всю свою жизнь.
– Не хочешь просветить меня, почему?
Он пожимает плечами.
– Твой отец обрюхатил мою мать и оставил ее без денег, без поддержки.
– Он точно был не самым ответственным отцом.
Он выглядит так, будто вот-вот блеванет.
– Как-то я даже был у вашего дома. И видел, как он изображал из себя счастливого семьянина с тобой и твоими братьями, и сестрой.
Я хмурюсь.
– Когда ты узнал о нас?
– Когда мне было шесть.
Я с любопытством смотрю на него.
– Почему пришел сейчас?
– Мне нужна помощь.
Я смеюсь. Мне нравится этот парень.
– Видишь ли, если бы мне нужна была помощь от брата, я бы не стал класть ноги на его стол.
– Нет, ты бы не стал. Ты просто бы сжег все здание.
Я впечатлен. Он хорошо проделал домашнюю работу.
– Это больше похоже на стиль моего брата, но думаю, что я тоже был известен нечто подобным.
Он опускает ноги на пол и подходит ко мне. Он ростом, как Шейн, но строением тела Дома. Папино телосложение. Он стоит прямо передо мной. Вокруг его глаз замечаю мелкие морщинки, как правило они появляются, если часто от щуриться от солнца. Он смотрит мне в глаза и в эту секунду я понимаю, что мы станем хорошими друзьями, ему многое пришлось испытать в жизни.
– Ты мне поможешь? – спрашивает он.
Я улыбаюсь.
– Всегда опасно соглашаться помочь кому-то, когда даже не знаешь в чем, но да, я не отказываюсь. Мы кровные братья. Конечно, я сделаю все, что в моих силах для тебя. Садись и расскажи мне, что случилось.
Я закрываю за собой дверь и направляюсь к бару.
– Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? Кофе? Виски?
– Виски, – отвечает он, опускаясь на один из стульев перед моим столом.
Я беру хрустальный графин и наливаю нам двойную порцию, хотя сейчас только восемь утра. Протягиваю ему стакан, он забирает его. Я замечаю, у него мозолистые руки. Он много работает своими руками. Я обхожу стол и опускаюсь в свое кожаное кресло, которое все еще сохранило тепло его тела.
И эту секунду думаю о своей бедной матери. Даже из могилы отец способен причинить ей очередные страдания. Ладно, об этом я подумаю позже, когда решу существующую проблему. Я звоню Элизе и прошу ее ни с кем не соединять.
Затем откидываюсь на спинку кресла и смотрю в лицо, которое так похоже на мое. Мы настолько похожи, что кажется таким странным, за исключением того, что он выглядит более загорелым, и у него добрые глаза. Он не прошел через то, что пришлось пройти мне.
– Итак…
– Для начала я должен сказать, что дело касается одного ублюдка, который даже более безжалостный, чем ты, – говорит он.
– Сомневаюсь в этом. – Тихо посмеиваясь отвечаю я. И он выдохнул, словно освободился. Бедный парень. Похоже он влип в настоящие неприятности. Должно быть из-за девушки.
– Короче говоря, Тони Джексон преследует меня, потому что он считает, что я забрал его девушку, хотя по правде говоря, я познакомился с ней первым. Потом мы расстались на какое-то время, видно так распорядилась судьба, и опять случайно встретились два дня назад.
У меня взлетают брови линии роста волос. Я определенно не ожидал, чего-то подобного.
– Ты забрали женщину Тони Джексона?
– Она не его женщина, – рычит он, сверкая глазами. – Она – моя. Он силой заставлял ее остаться с ним. Она не хочет с ним жить и видеть его. Она любит меня. Кроме того, она – мать моего сына.
Я потираю лицо ладонями. Тони Джексон – полный отстой и задница. Он не обладает не властью, не силой. Без своего отца он давно бы уже сидел. И его подельники во многом себя запятнали, но… Я делаю глоток виски. Да, прошло достаточно много времени с тех пор, как я пила в такую рань.
– Как насчет того, чтобы рассказать мне полную версию своей истории?
Я внимательно слушаю, пока Тайсон рассказывает мне о своей Иззи, и как они познакомились. Я замечаю, как тут же смягчается его взгляд, когда он говорит о ней. Я даже чувствую его горе от потери его лучшего друга, как он боролся за его жизнь и как, в конце концов, потерял его. А потом как он случайно снова встретился с ней, как узнал о своем сыне, и выяснил, что за парень, с которым она жила, что он был гангстером, которого усиленно защищал судья отец.
– Где сейчас твоя семья? – Спрашиваю я.
– Я спрятал их в Хаунслоу в цыганской деревне.
Я улыбаюсь.
– Мудрый шаг. Я бы сделал то же самое.
Он наклоняется, положив руки на стол.
– Я знал, что Тони никогда не посмеет сунуться в эту деревню, это твоя территория. Даже если Тони знает, где они скрываются, он все равно не посмеет ступить на твою территорию. Тем не менее, он узнал, где я живу, и он послал ко мне трех головорезов.
– Но ты видно хорошо позаботился о них, судя по тому насколько здоровым и цветущим ты выглядишь! – бормочу я.
– Да, кое-что пришлось вспомнить из юности. – А потом его челюсть сжимается. – Но я не смог спасти своих лошадей. Эти ублюдки порезали их, я не успел.
– Они порезали твоих лошадей? – Не знаю, почему я так удивляюсь, но именно этим люди Тони и занимаются всю жизнь.
– Они убили моих лошадей, – тихо повторяет он. В его голосе нет эмоций, но жилка на его скуле дергается. Я знаю этот взгляд. Он означает только одно – месть, он хочет отомстить.
– И ты хочешь, чтобы я решил твою проблему с Тони? – аккуратно интересуюсь я.
– Нет, я сделаю всю грязную работу сам. Я хочу, чтобы ты присмотрел за Иззи и Кристофером, чтобы они были в безопасности, если со мной что-нибудь случится. Если у меня не получится.
Глава 35
Тайсон
Джек пристально смотрит на меня.
– Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал?
– Нет, – резко отвечаю я.
Он кивает.
– Я убивал и хочу тебе сказать, когда ты убиваешь человека, ты навсегда привязываешься к нему. Ты никогда не сможешь очистить свою душу от него. Ты никогда не будешь спать спокойно после того, когда забрал чужую жизнь.
– У меня нет другого пути. Я знаю, что Иззи и сын никогда не будут чувствовать себя в безопасности, пока Тони будет жив. Я не хочу прожить остаток жизни, постоянно оглядываясь за спину. Если Иззи вдруг задержится в супермаркете или в салоне-красоты, я не хочу тут же думать, что это он похитил ее.
Он смотрит на меня отстраненным взглядом.
– Хочешь дам бесплатный совет, Тайсон? Никогда не ищи пепел. Пусть ветер принесет его останки тебе сам.
– Что ты имеешь в виду?
Я вспоминаю Феникса, а потом слова своей матери.
– Если я предложу тебе другой выход, ты согласишься?
Мне даже не стоит задумываться.
– Я сделаю все, чтобы Иззи была в безопасности.
Он медленно улыбается.
– Хорошо. Я слишком хорошо знаю судью Джексона. Настолько хорошо его знаю. Гораздо лучше, но он даже не знает об этом.
– Я весь в внимании.
– У судьи имеется несколько закрученных секретов, которые он точно не захочет, чтобы были обнародованы. Он мерзкий маленький ублюдок, которым иногда хочет быть. – Он берет трубку и набирает номер, больше не говоря мне не слова.
– Привет, Джон. Да. Конечно. Можно попросить тебя об одолжении. Судья Джексон. – Джек подмигивает мне. – Мм-хмм. Он же ходит к одной из твоих девочек, не так ли? Когда он придет в следующий раз? Конечно. Я подожду. – Он делает паузу. – Завтра в обеденный перерыв. С кем он встречается? Эванна? Она на чем специализируется? На унижениях? Идеально. Да. Скажи ей, чтобы включилась на полную мощь. Буквально, слетела с катушек. Мне нужно это видео.
– Что, черт возьми, все это значит? – Спрашиваю я, когда он вешает трубку.
– Увидишь, братишка. Все увидишь.
– Хорошо. Что еще?
– Ты познакомишься со всей моей семьей.
Я с удивлением посмотрел на него.
– Ты хочешь, чтобы я стал частью твоей семьи?
– Тебе не кажется, что пришло время?
– Не знаю. Я так долго ненавидел вас всех.
Он совершенно спокойной пожимает плечами.
– Ну, тогда ты был еще ребенком, и у тебя не было нормальной жизни. Мой дом – самое безопасное место для тебя.
– Я все же хотел бы увидеться с Иззи.
Он хмурится.
– Нет. Я пошлю кого-нибудь присмотреть за ней. Ты будешь постоянно в поле моего зрения, пока все не уладится. Тони – дурак, без границ, поэтому он и опасен. С кем ты оставил Иззи?
– Мариэлла.
– Отлично. – Он поднимает трубку и говорит установить дежурство у дома Мариэллы. Затем он звонит еще кому-то и спрашивает, что с Мариэллой живет его семья, и могут ли они собрать парней, которые бы присматривали за ее домом, чтобы никто не смог до него добраться?
Он встает и идет к двери.
– Ты можешь отсюда позвонить Мариелле и позвать свою девушку. Полагаю, у тебя есть ее номер. Я подожду в приемной.
Я поднимаю трубку и звоню Иззи.
– Привет, как ты?
– Я в порядке, но я так по тебе скучаю, Тайсон. Сильно.
– Я тоже. Думаю, мы скоро увидимся. Как там маленький тигренок?
– Давай я поднесу его к телефону.
Я слышу, как она берет ребенка и прикладывает трубку к его уху.
– Привет, – говорю я, чувствуя ком в горле. Я разговариваю со своим сыном. Кто бы мог подумать!
– Па. Па, – говорит он, и я почти рыдаю от радости у трубки. Это самый сладкий звук, который я когда-либо слышал. Мой сын уже узнает мой голос.
Иззи берет трубку.
– Это единственное слово, которое он говорит.
– Оно прекрасно, Иззи. Ты проделала такую потрясающую работу.
Ее голос опускается до шепота.
– Знаешь, что я ела на ужин вчера вечером?
Я смеюсь.
– Что?
– Бекон с капустой, но я никогда в жизни не пробовала ничего столь ужасного, и мама говорит, что она тоже. Мы съели все только из благодарности, потому что Мариэлла была настолько счастлива, что по боялись ее расстраивать, но мама всю ночь мучилась животом. Сегодня утром уже мама готовила завтрак, и я тоже сегодня буду готовить.
Я со всей силы держусь за трубку, потому что также со всей силы борюсь с желанием, запрыгнуть в машину и помчаться к ним.
– Как твои синяки?
– Уже лучше. У меня были и похуже.
– А, если у тебя сломаны ребра?
– Нет, я знаю, когда они сломаны, сейчас болит по-другому.
Я медленно выдыхаю. Джек прав. Пусть ветер принесет останки его пепла сам. Не надо его искать. Я не позволю направлять себя злости и ярости. Джек придумал отличный план. Я согласен с ним, по крайней мере, пока.
– Я люблю тебя, Иззи, – мягко говорю я.
– Я тоже тебя люблю, Тай. Я люблю тебя так сильно, что мне аж больно.
– Позаботься о себе и Кристофере, хорошо?
– А ты о себе.
– Я в порядке.
– И о лошадях. Как они поживают?
Я закрываю глаза, боль настолько явная, я готов заорать во все горло от физической боли Пусть ветер принесет останки его пепла, Тайсон. Пусть ветер сделает работу.
– Вчера родился жеребец, – тихо, наконец, говорю я.
– О Боже мой, правда? Как мило. Мне не терпится начать с тобой новую жизнь, Тайсон.
– Мне тоже.
– О, дорогой, твоему сыну нужно сменить подгузник, от него уже идет запах.
– Тебе нужно идти. Хорошо. Придут кое-какие люди и будут приглядывать за домом, если вам потребуется что-то купить, просто скажи им. Я перезвоню сегодня вечером.
– Хорошо, мой дорогой. Береги себя. Когда тебя нет рядом, все остальное становится не важным.
Я прощаюсь с Иззи, ставлю трубку в гнездо приемника и выхожу в приемную. Джек привалился к краю стола своей ассистентки, разговаривает по мобильному. Почувствовав мое присутствие, он оборачивается, выпрямляется и заканчивает разговор.
– Давай. Похоже, первой, с кем ты познакомишься будет моя мать.
Я вздрагиваю.
– Ты думаешь, стоит это делать?
– Она хочет с тобой познакомиться.
Когда мы спускаемся на лифте, я поворачиваюсь к нему.
– А какая твоя мать?
– Она настоящая цыганка. До безумия преданна своей семье.
– А когда ты сказал ей обо мне, она разозлилась или запричитала?
– Как ни странно, она совершенно спокойно восприняла это известие. Я собирался сообщить ей о тебе самой последней. Я хотел, чтобы сначала ты познакомился с братьями. Шейн был у нее дома, когда я ему позвонил, и она настояла встретиться с тобой.
Джек открывает дверь последней модели Jaguar, и я опускаюсь в кресло.
– Ты сказал, что Тони убил твоих лошадей. Ты работаешь с лошадьми?
– Да, я их развожу.
Он хмурится.
– Ах, так ты этот знаменитый коневод. Один мой друг как-то купил у тебя лошадь для меня. Около трех лет назад. По имени Милли.
– Ты купил Милли?
– Да, она сейчас у меня в конюшне.
– Но в документах говорилось, что ее приобрел парень по имени Том Уотсон…
Он улыбается.
– Первое правило хорошего бизнеса. Никогда ничего сам не покупай и не владей.
Глава 36
Тайсон
Я никогда не мог подумать, что мне понравится Джек. Я инстинктивно чувствую, что сейчас вижу его таким, какой он бывает только со своей семьей, но не с другими. Другие, без сомнения, видят мужчину с холодным, отрешенным взглядом, которым он был в клубе много лет назад. Он не спрашивает о моей матери, но я знаю, что как-нибудь ему все расскажу. Он рассказывает мне о Шейне, доме и моей сводной сестре Лейле. Он также предлагает куда-нибудь съездить нам, всем братьям. У меня по груди разливается тепло, а горле стоит ком, когда он говорит мне все это. Кажется, несмотря на то, что я столько времени ненавидел их всех, на самом деле хотел воссоединиться с ними. Узнать их поближе. Назвать их всех своей семьей. Заполнить ту пустоту после стольких лет.
Он останавливает машину возле аккуратного домика с красивым, милым и ухоженным садом. В саду во многих местах стоят разноцветные гномы, на окнах кружевные занавески.
– Я бы хотел, чтобы она перебралась в дом получше, но она хочет жить здесь, – говорит Джек.
Он достает свой ключ, открывает входную дверь. Я бывал в таких домах. Каждая гордая цыганка живет в таком искрящемся чистотой доме. Раньше меня удивляло, сколько часов в день цыганки проводят у себя в доме.
Джек проводит меня на кухню. Женщина раскатывает тесто. Она поднимает глаза вверх, когда мы входим, а затем продолжает раскатывать тесто. Она пополнела с тех пор, как я видел ее в тот раз, в волосах появилось больше седины. Она не такая улыбчивая, как я запомнил ее. На ее лице появились морщины. Она познала скорбь и боль.
– Это Тайсон, мам. Тайсон, это моя мать, Мара.
Она продолжает раскатывать тесто.
– Да. Тайсон. Проходи и садись, сынок.
Я перевожу взгляд на Джека. Он пожимает плечами. Его мать опускает скалку и смотрит на меня. Ее лицо ничего не выражает.
– Ты хочешь, чтобы я остался, ма? – интересуется Джек.
– Нет, – говорит она, хотя она по-прежнему смотрит на меня. – С нами все будет в порядке. Твоя сестра капается в саду. Она хотела поговорить с тобой.
– Точно, – говорит он и смотрит на меня. – Точно, – повторяет он. Забавно наблюдать Джека, который контролирует огромную территорию криминального мира Лондона, так слушается эту женщину. Он медлит еще секунду, потом разворачивается и выходит в заднюю дверь на кухне. Через окно, я вижу женщину в шляпе, которая копается в земле. Лейла. Моя сводная сестра.
– Я не собираюсь извиняться за свою мать, – тут же говорю я.
Она вытирает руки о фартук.
– Не хочешь ли чаю?
– Нет, спасибо, – отвечаю я.
Она подходит к шкафу и достает бутылку хереса.
– Как насчет этого?
Я ненавижу ликеры, но понимаю, что она старается быть вежливой, поэтому киваю. Я наблюдаю, как она разливает янтарную жидкость в две рюмки. Подносит рюмку к губам и выпивает одним глотком. У меня глаза готовы вылезти из орбит. Она пододвигает ко мне рюмку. Я делаю небольшой глоток. Тьфу, гадость.
– Присаживайся, – говорит она, и мы садимся друг напротив друга за деревянный стол.
– У тебя есть ее фотография?
Я молча сижу, а потом через несколько минут утвердительно киваю.
– Покажешь мне ее?
Я никогда никому не показывал фотографию своей матери. И показывать ее этой женщине мне кажется неправильным. Она враг, великая соперница моей матери. Из-за нее умерла мама. А потом я вспоминаю бабочку, присевшую мне на руку на кладбище, и то чувство покоя и все прощения, которое ощутил тогда.
Я устал ненавидеть эту женщину и ее семью. Я вижу, что они хорошие люди. И я определенно устал стыдиться своей матери. Моя мать не сделала ничего плохого. Она полюбила не того мужчину. Если кому и должно быть стыдно, так это моему отцу. Он изменил этой женщине и разрушил жизнь моей матери. Я лезу в карман за бумажником. Открываю его и протягиваю его по поверхности стола к ней.
Она поднимает его и внимательно разглядывает фотографию. Ее лицо опять не выражает ничего. Затем она поднимает на меня глаза.
– Она была очень красивой.
– Да, была, – шепчу я. И в эту секунду все годы после смерти моей матери превращаются в пыль. Мне кажется, что мне снова двенадцать. Потерянный и испуганный ребенок, но полный решимости защитить память своей матери несмотря ни на что. Я сжимаю челюсть.
– Ты останешься на ужин, не так ли?
Я с сомнением поглядываю на нее. Несмотря на то, что мне хочется принять ее приглашение и стать частью ее семьи, но что-то внутри меня знает, что я никогда не смогу стать частью их семьи. Это будет типа предательства. Я вспоминаю родное лицо мамы. Как она никогда не ругала моего отца, не в чем не обвиняла. Она тосковала по нему.
– Я не пытаюсь найти у вас свой дом. Меня здесь быть не должно, на самом деле.
Она медленно улыбается.
– В этой вселенной даже нет ни одной пылинки, которая бы находилась не на своем месте. Ты находишься именно там, где и должен быть.
Я пристально разглядываю ее, и она кивает.
– Вы хотите, чтобы я остался?
– Много лет назад я ходила к гадалке, и она сказала мне очень странную вещь. Она сказала, что у меня будет пятеро детей. Я сказала, что у меня только четверо, но она очень настаивала, что их должно быть пять. Но она уверенно твердила, что их пять. Я даже подумывала завести еще одного ребенка, но годы шли, а я так и не могла забыть ее слова. Она все время говорила, что у меня пятеро. Ты был пятым ребенком, и я ждала тебя все это время.
Я поспешно выдыхаю, и сглатываю ком.
– Простите, – говорю я ей.
– За что?
– Я разрушил ваши прекрасные воспоминания о муже.
Она медленно улыбается. Улыбка не грустная и не расстроенная. Прекрасная. Она освещает ее лицо, отчего она выглядит на десять лет моложе.
– Почему ты решил, что разрушил, дитя мое? Ты дал моим внукам еще одного дядю, а моим детям еще одного брата. Моя дочь всегда хотела еще одного брата. Теперь ты исполнил ее желание. Не могу дождаться, когда увижусь со своим внуком, твоим сыном.
Глава 37
Тайсон
Канули времена в прошлое, когда изображения с камер видеонаблюдения были зернистыми и низкого качества. Сейчас человек Джека дал ему качество HD. Черт, я даже вижу пигментные пятна на руках судьи. Приплюсуйте объемный звук и огромный экран телевизора, установленный на стене, словно мы находились там же на этой сессии.
Я сижу на диване в тусклом кино-зале Джека и смотрю на странное зрелище, разыгрывающееся на экране. Это секс-подземелье, клуб садо-маза. Стены покрыты черным винилом, не пропускающем звук. В центре комнаты стоит широкий стальной стол, на нем лежит вниз лицом голый судья Джексон.
