Текст книги "Обещай мне"
Автор книги: Джорджия Боковен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Думаю, мы могли бы найти по-настоящему тихое место. – Она со значением посмотрела на него.
Мэтта словно подменили. До него наконец дошел истинный смысл ее намерений. Он отодвинул недопитый стакан и поднялся, потом поспешно сунул руку в карман, достал помятую банкноту и бросил ее на столик.
– Тебе, моя милая, надо выражаться яснее, – сказал он Эми. – Тебя сразу не понять, – Мэтт крепко обнял ее за талию и повел к выходу. – Мы бы не потеряли столько времени, если бы я сразу увидел, кто передо мной.
Они прошли сквозь двойные двери и оказались на улице. Он поднял руку и оценивающе потрогал ее упругую грудь.
– По тебе не скажешь, чем ты занимаешься. – Его возбуждение росло. – Ты какая-то не такая, как надо. – Он резко остановился и пристально посмотрел на нее.
– В чем еще дело? – спросила Эми и вдруг подумала: «Неужели опять полицейский? Только не это!» Она ничего не сделала, не назвала цену, не говорила, чем они будут заниматься.
Эми попыталась вырваться, но он до боли стиснул ее руку.
– Тише, тише, – успокоил ее Мэтт, – я только хотел убедиться, что ты точно женщина.
Эми едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Вместе с облегчением пришло какое-то странное возбуждение. Она прижалась к нему теснее.
– Разве не чувствуешь разницу? – слегка севшим голосом спросила она.
– Все может быть, я знаю разные случаи.
Он украдкой огляделся. Убедившись, что поблизости никого нет, Мэтт поднял ей кофточку и обнажил грудь.
– Бог ты мой! – Он задержал дыхание и плотоядно облизнул губы. – Нет, у мужчины не может быть такого богатства.
Эми отпрянула и одернула кофточку. Когда Мэтт снова потянулся к ней, она оттолкнула его руки.
– Я только дотронусь, – запротестовал он.
– На публике я не работаю.
– Хорошенькое дело, – рассмеялся он, – проститутка с принципами.
Эми взяла его под руку и подумала: смогла бы мать оценить шутку?
5
Судя по незавидной обстановке номера, Мэтт Карпентер занимал в своей компании невысокое положение. Из мебели в комнате была стандартная двуспальная кровать, в углу – маленький круглый столик с единственным стулом и комод, на котором сиротливо стоял телевизор с маленьким экраном. На карнизе не хватало нескольких крючков, и оранжево-зеленые шторы были схвачены скрепкой, чтобы не расходились. Видимо, кому-то хотелось отгородиться от посторонних глаз. Ковер на полу совершенно вытерся на середине и имел какой-то пегий цвет, прежняя окраска сохранилась только по краям. В открытую дверцу шкафа виднелись висевшие на вешалках две рубашки и брюки, на столе стоял дешевенький «дипломат».
Эми видела подобные гостиницы только в кино, в реальной жизни ей в них бывать не приходилось. Она вступила в неизвестный мир, где игра шла по другим правилам. Все это ей очень не нравилось. Эми повнимательнее пригляделась к Мэтту Карпентеру, он тоже не вызывал у нее никакой симпатии.
– Да, здесь не слишком шикарно, – ответил на ее вопросительный взгляд Карпентер, развязывая галстук, – но я всегда считал глупостью платить бешеные деньги за ночевку.
– Особенно если компания позволяет прикарманивать разницу, – не удержалась Эми от язвительного замечания.
– Ты это верно сказала. Если мы как надо выполняем работу, им совершенно наплевать, как мы распоряжаемся нашими жидкими суточными. – Он сделал паузу: – Кстати, ты напомнила мне, что мы так и не договорились насчет цены.
Это был ее шанс. Если она запросит непомерно большую сумму, Мэтт не сможет заплатить и ей удастся уйти.
– Двести долларов.
Он даже не поморщился.
– А что я буду за это иметь?
– Ты получишь, что положено, и наденешь резинку. А то, что сверх программы, за дополнительную плату.
– С какой стати мне выкладывать две сотни за то, что я получу дома даром?
– Я назвала цену. Соглашаться или нет – твое дело.
– Ты точно из новичков.
Неожиданно Мэтт запустил руку ей под кофточку и до боли сдавил грудь. Эми не успела его остановить. Она возмущенно попыталась его оттолкнуть, тогда он сгреб в горсть легкую ткань кофточки и несколько раз накрутил на руку, сдавив ей горло. Она инстинктивно чувствовала, что должна скрывать свой испуг. Эми вызывающе вздернула подбородок и сверкнула на Мэтта глазами:
– Это будет стоить еще сто долларов.
Он притянул ее к себе так, что она ощутила на своем лице его дыхание.
– Когда ты увидишь, что у меня для тебя есть, сама мне приплатишь.
– Отпусти меня, сукин ты сын.
– Ну же, уймись, детка, – он попытался ее поцеловать, – мне нравятся дерзкие девчонки.
Эми успела отвернуть голову, и Мэтт попал языком ей в ухо.
– Раз так – хорошо. Всегда принимаю вызов, тут уж готов поиметь хоть бревно.
– А если бревно закричит?
– Пожалуйста, ори сколько влезет. Прикинь, кому из нас полицейские скорее надерут задницу?
– Ты прав, – Эми решила изменить тактику, – в этом деле я действительно новичок и теперь передумала.
Он молчал. Эми старалась, чтобы голос не выдал охватившего ее панического страха:
– Тебе нужна профессионалка, сейчас еще не поздно, ты вполне сможешь найти такую, которая сделает все, что ты захочешь, и возьмет меньше. Могу помочь тебе подыскать то, что нужно. Я знаю, где они собираются.
– Развалины мне не нужны, я люблю свеженьких женщин, таких вот, как ты. – Он взял ее руку и провел себе спереди по брюкам. – Кроме того, мой боец в полной готовности и не желает ждать.
Мэтт играл с ней, как кот с мышью. Чем сильнее она сопротивлялась, тем больше распаляла его. Игра становилась для него все азартнее.
– Прошу, не трогай меня, – Эми даже не узнала собственного голоса.
– Ну, не бойся, он не такой уж и большой. – Мэтт неправильно понял ее слова. – Но попробуешь его и на других мужчин смотреть не захочешь,
У Эми от отвращения свело живот. Ей нужно было срочно выбираться из этой комнаты.
– Мне нужно в туалет.
– Зачем? – подозрительно спросил он.
– А ты как думаешь?
– Дай мне свою сумку, – потребовал Мэтт.
– Она мне нужна.
– Возьми, что нужно, а сумку оставь.
Он ее раскусил. Эми открыла сумочку и достала из пакета коробочку с таблетками, подавив желание прихватить и права. О кредитных карточках она не думала. Ей очень не хотелось, чтобы он узнал ее адрес.
– Что там такое?
Это был обычный аспирин, но неожиданно для себя Эми сказала:
– Ампициллин.
– Это антибиотик, зачем он тебе?
– У меня триппер. – Слово как-то само собой сорвалось у нее с языка, хотя она смутно представляла, что это такое, знала только, что это болезнь, передающаяся половым путем.
– Сейчас им никто уже не болеет, – возразил Мэтт.
– Я тоже так думала, – Эми видела, что немного поколебала уверенность Мэтта.
– Дай сюда.
– Что? – Во рту у нее пересохло.
– Дай коробку!
Она не успела ему помешать: Мэтт выхватил и заглянул внутрь.
– Не думай, что я дурак, здесь всего лишь аспирин.
И тут ее охватил страх, какого она не знала раньше. Игра зашла слишком далеко, правила стали другими, и Эми их не знала.
– Пожалуйста, отпусти меня, – попросила она и сразу пожалела об этом. Просить не стоило, чтобы не показывать свою слабость.
– Тебя никто не заставлял сюда приходить. – Мэтт с силой отшвырнул коробку с таблетками.
– Ты не должен принуждать меня остаться. – У нее мелькнула мысль, что ей удастся переубедить его. – Позволь мне уйти…
– Нет, крошка, ничего не выйдет. Сама заварила кашу, теперь отступать поздно. Я не выношу, когда меня дразнят, а потом хотят надуть.
Выбор был невелик: либо сопротивляться, либо постараться убежать. Эми выбрала второе и метнулась к двери.
Мэтт перехватил ее, прежде чем она успела открыть замок. То, что произошло дальше, Эми никак не могла предвидеть. От первого удара она отлетела к стене, ударившись о нее головой. Второй – показался похожим на взрыв. Нестерпимая боль пронзила челюсть, молнией ослепила глаза. Третий удар он нанес кулаком. Эми почувствовала, как рот ее наполнился кровью.
Инстинктивно она пыталась сохранить равновесие, старалась закрыться от безжалостных ударов. Но Мэтт, казалось, вошел в азарт, он напоминал чудовищную заводную игрушку, которая могла остановиться не раньше, чем кончится завод. С тупой методичностью он наносил ей удар за ударом. Вместо того чтобы зажмуриться, Эми силилась смотреть сквозь застилавшую глаза кровавую пелену.
Но после очередного удара ноги отказались ее слушаться, и Эми медленно сползла на пол, ей чудилось, что ее подхватили и уносят с собой волны какой-то неведомой реки. Она слышала обрывки слов, смысл которых понять уже была не в силах.
– Очнись, тварь! – пытался окриками привести ее в чувство Мэтт. – Я же бил тебя не так сильно. Вставай, черт тебя побери!
Голова Эми раскалывалась, каждый удар сердца отзывался острой пульсирующей болью. По привычке она приложила руку к виску, как делала всегда, когда испытывала головную боль. Пальцы ее нащупали какое-то утолщение. Она попробовала открыть глаза – от жгучей боли у нее перехватило дыхание. Сердце бешено колотилось, на какое-то мгновение ей показалось, что голова ее не выдержит этого адского грохота и разлетится на куски.
Некоторое время Эми сидела, не шевелясь, боясь отнять руку от лица. Время словно остановилось. Ей представлялось, что прошли часы, прежде чем отполыхали багровые огни и боль больше не пронзала глаза острыми клинками. Сначала она боялась двинуться с места, потом решила рискнуть. Боль не давала ей особенно торопиться, напоминая о себе всякий раз, когда ее движения становились чересчур резкими.
Эми мучила жажда, но какая-то странная. Похожее ощущение бывает в детстве, когда попытка напиться из-под крана не приносит желаемого удовлетворения, только увеличивая с каждым новым глотком тяжесть в желудке. Эми попробовала осторожно облизнуть пересохшие губы. Язык оказался неожиданно огромным и с трудом помещался во рту, она коснулась им распухших губ и почувствовала потрескавшуюся корку запекшейся крови.
Память возвращалась медленно, отдельными фрагментами, напоминавшими застывшие кадры кино. Эми сделала над собой усилие, чтобы собрать их воедино. С большим трудом, но все же ей это удалось. Осталось несколько пробелов, которые Эми домыслила. Ей не в первый раз приходилось составлять такую мозаику. В те времена, когда она пила, ей пришлось овладеть этим умением. Превозмогая боль, Эми открыла глаза и огляделась. Она увидела, что сидит в неестественной позе, подвернув под себя ноги, в каком-то закоулке между кирпичной стеной и контейнером для мусора. От неудобного положения ноги совершенно онемели и все равно казались налитыми болью.
Раскачиваясь из стороны в сторону, Эми медленно и осторожно высвободила сначала одну, потом другую ногу. Мускулы сразу же откликнулись легким покалыванием, которое в следующую минуту сменилось оглушающей болью. Эми попыталась размышлять. Мэтт избил ее, но ограничился ли только этим?
Она начала исследовать источник боли и с некоторым облегчением и даже благодарностью отметила, что ошиблась в своих самых худших предположениях. Мэтт все же не изнасиловал ее. Возможно, избиение и было его основной целью.
Ей удалось подняться только после нескольких попыток. Каждый раз приходилось ждать, пока боль отпустит настолько, что можно будет попробовать снова. Держась за контейнер, Эми обогнула его и, выйдя в переулок, смогла как следует оглядеться. Ей показалось, что она узнает антикварный магазин, находившийся в двух кварталах от бара «Димвитти», но полной уверенности у нее не было.
Эми сделала шаг и наступила на что-то острое: на ней не оказалось туфель. Она медленно побрела обратно. Туфли нашлись вместе с сумочкой. Денег в ней не оказалось, это мало ее взволновало, гораздо важнее, что на месте остались ключи от машины, за это она была до слез благодарна Мэтту. Эми скорее поползла бы домой на четвереньках, чем обратилась бы к кому-либо за помощью. Никто не должен был увидеть ее такой. Никто.
Эми надела туфли и осторожно пошла в сторону улицы. Остановившись передохнуть, она вспомнила о матери. Как бы поступила та, увидев ее в этот момент: постаралась бы помочь или с отвращением отвернулась. А Диана? Эми так часто приходилось видеть разочарование в глазах сестры, что угадать ее реакцию было нетрудно. Все оказывалось до боли знакомым, и ничего нового ждать не приходилось. И скорее всего мать была права, предлагая ей уехать из города. Отъезд Эми облегчит существование ее близким.
Сначала Диана огорчится, но потом жизнь постепенно войдет в нормальное русло, и она согласится, что все к лучшему, возможно, даже будет ей благодарна. Еще месяц или всего неделю назад Эми не стала бы и думать об отъезде, теперь она не видела лучшего способа доказать Диане свою любовь.
6
Диана подошла к двери и постучала. Ответа не последовало. Она постучала еще раз, на этот раз настойчивее, и прислушалась в надежде уловить хоть какой-то звук, подтверждающий, что Эми дома. Но в квартире стояла мертвая тишина.
Перед этим она звонила сестре предупредить, что задерживается. Телефон Эми молчал, и Диана решила, что сестра в ванной. Хотя они и не договаривались определенно, Эми не могла просто взять и уехать, не говоря о том, чтобы вообще забыть о предстоящем походе по магазинам, о посещении милых ее сердцу антикварных лавок и магазинчиков старых вещей. Она могла забыть что угодно, только не это.
У Дианы был ключ от квартиры сестры, но она воспользовалась им всего лишь дважды. В первый раз это случилось, когда Эми уехала из города, а потом позвонила Диане и попросила проверить, не оставила ли она включенным утюг. Во второй раз она заехала, чтобы забрать оставленный ей сестрой подарок ко дню рождения. Эми в это время должна была находиться в отъезде, но неожиданно вернулась и оказалась в душе с мужчиной, которого Диана не видела ни раньше, ни после того. Вспоминая об этом, Эми каждый раз от души смеялась, но Диане было не до смеха.
Диана взглянула на часы: до открытия магазинов оставалось еще полчаса – времени вполне достаточно, чтобы успеть съездить за булочками и потом попить вместе с Эми кофе. Если ей опять никто не ответит, придется воспользоваться своим ключом.
Диана села в машину и уже приготовилась отъехать, как вдруг вспомнила, что не заглянула в гараж. Она схватила сумочку и побежала через улицу, не обращая внимания на сердитый взгляд, которым ее наградила женщина, надеявшаяся припарковать машину на освободившееся место.
Машина Эми стояла в гараже, но под каким-то неестественным углом, как будто хозяйка оставила ее второпях или… Диана поспешила прогнать прочь мысль, что Эми снова могла запить.
Диану больше не смущала возможность застать сестру с мужчиной. Она ринулась к лестнице с ключами в руке. На одном дыхании Диана преодолела лестничный марш, держа ключ наготове. Подчиняясь вошедшим в плоть и кровь правилам приличия, она снова постучала: за дверью царила тишина.
Войдя в прихожую, Диана прислушалась, все еще надеясь, что ее встретят голоса и шум воды, а может быть, раздадутся шаги Эми в кухне. Но ее окружала полная тишина, такая же пугающе враждебная, какая разливается по лесу, затаившемуся при появлении непрошеного гостя. Диане вдруг захотелось как можно скорее избавиться от этой звенящей тишины. Ее неудержимо тянуло выйти на лестницу, закрыть за собой дверь и предоставить Эми время, чтобы собраться с мыслями, и позвонить, когда она будет к этому готова. Можно считать это интуицией или внутренним чутьем, дело не в названии, но одно Диана знала точно: в квартире было нечто такое, что ей будет неприятно увидеть.
Ее охватил порыв гнева. «Черт возьми, Эми, – мысленно обратилась она к сестре, – ты неудачно выбрала время для своих загадок: у меня и без того полно проблем, позволила бы сначала с ними разобраться, а потом уж подсовывала свои».
Но досада и раздражение исчезли так же быстро, как и появились.
– Эми, это я, – решилась наконец подать голос Диана, – ты дома?
Она повесила сумочку на старинную вешалку и прислушалась. Снова ни звука. Диана направилась в ванную, но внимание ее привлекла горевшая в гостиной лампа.
Она перевела взгляд на диван, на лежавшую ничком Эми. На сестре был купальный халат, а волосы блестели как после душа, она прикрывала лицо рукой, будто желая отгородиться от всего света.
У Дианы немного отлегло от сердца. Она вошла в комнату и, подойдя к дивану, потрепала сестру по плечу.
– Эй, соня, пора вставать! У нас с тобой дел невпроворот и везде надо успеть.
Эми не пошевелилась, даже не возмутилась, что ей не дают поспать. Диана потрясла ее снова, уже сильнее; сестра продолжала лежать неподвижно, безучастная ко всему. Диана шагнула еще ближе и поддела что-то ногой: это была пустая бутылка из-под водки. Буря эмоций взметнулась в ее душе. Она не знала, плакать ли ей от разочарования или кричать от ярости и досады.
– Будь все проклято!
Что же такое произошло накануне вечером, из-за чего Эми опять сорвалась? Диана раздраженно трясла сестру за плечо, повторяя: «Ну, проснись же, проснись, я хочу с тобой поговорить…»
Рука Эми сползла вниз, и Диана содрогнулась и замерла, затаив дыхание. Разум подсказывал ей, что перед ней сестра, но сердце отказывалось признавать Эми в этой женщине с чудовищно распухшим лицом, покрытым ссадинами и кровоподтеками.
– Эми… – сдавленно прошептала Диана, – что случилось?
Диана застыла в тупом оцепенении, не в состоянии оценить происходящее. В привычном ей мире, благополучном и защищенном, насилие существовало только на экране телевизора и в кино. Кровь и синяки, наложенные умелой рукой гримера, были ненастоящие и легко стирались обычной губкой. Да и актеры выглядели совсем иначе, чем Эми в этот момент. Реальность оказалась много ужаснее, даже если бы пришлось наблюдать ее, сидя на порядочном расстоянии от сцены.
И тут Диана словно очнулась: она видела перед собой не актрису из фильма ужасов, это же ее сестра Эми.
– Кто это сделал? – воскликнула она, падая на колени рядом с диваном.
Бесчувственность Эми чем-то отличалась от пьяного оцепенения. Она не только оставалась совершенно неподвижной, ее дыхание можно было уловить с большим трудом.
Тревогу сменил панический страх. Диана схватила руку сестры, лихорадочно стараясь нащупать пульс. Пальцы Эми разжались, и на пол упал пустой пузырек из-под таблеток. Диана подняла его и прочитала надпись на этикетке.
– Клоризат. Черт, это еще что?
Она отшвырнула пузырек и опять стала искать пульс на запястье Эми. Безуспешно. Диана попробовала другую точку, потом еще одну. Почти отчаявшись, она приложила руку к шее сестры и с облегчением ощутила еле заметные прерывистые удары. Диана перевела дух.
Она торопливо поднялась, чтобы дотянуться до телефона и вызвать помощь.
Первой прибыла команда спасения. Диана показала им пузырек, водочную бутылку, ответила на заданные вопросы и, стоя в углу, отстраненно наблюдала, как чужие люди в голубой форме хлопотали вокруг ее сестры.
Вскоре приехали две машины «Скорой помощи». В комнате стало еще теснее. Когда один из спасателей наклонился, чтобы помочь уложить Эми на носилки, Диана заметила, что от груди сестры идут провода к маленькой коробочке и маске, прикрывавшей ей рот.
Вместе с врачами Диана спустилась вниз. Ей очень хотелось расспросить их о состоянии сестры, но она сдерживалась, боясь, что на ответы уйдут драгоценные секунды, необходимые для спасения Эми. В машине «Скорой помощи» Диана сидела на переднем сиденье и повторяла молитвы, которые учила в детстве, но с тех пор вспоминала очень редко. Она была готова обещать богу, в существовании которого довольно часто сомневалась, все что угодно в обмен на жизнь сестры.
В больнице Эми поместили в отдельную палату с многочисленными приборами, а Диане снова стали задавать вопросы. По сравнению с суматохой, царящей в квартире, здесь сохранялся относительный порядок. После оформления всех бумаг Диану попросили подождать и проводили в комнату с безликой мебелью и телевизором на стене.
Всю жизнь Диана послушно выполняла то, что ей говорили, но примером для себя считала Эми, чьи непредсказуемость и своенравие делали ее жизненный путь извилистым и тернистым. Иногда собственная уступчивость представлялась Диане больше похожей на трусость, чем на проявление здравого смысла. Это был хороший способ избежать конфликтов и осложнений. Она попыталась представить, как повела бы себя на ее месте Эми: согласилась бы покорно сидеть и ждать или помчалась убеждать врачей немедленно заняться сестрой?
Очевидность ответа сомнений не вызывала. Диана встала и, больше не раздумывая, направилась в лечебный блок. Хотя это и не была клиника отца, но Карла Винчестера достаточно хорошо знали в медицинских кругах, поэтому его имя должно было сыграть определенную роль и помочь дочери, о которой он, вероятнее всего, и думать забыл. Это вряд ли пришлось бы по душе отцу, но сейчас Диану нисколько не волновали подобные вещи.
Вечером того же дня Диана сидела в палате сестры и следила за ее сердечным ритмом, воспроизводящимся на экране монитора. Она проголодалась, но уходить не хотелось. Как сказала медицинская сестра, Эми могла прийти в себя в любую минуту, и Диана не хотела упускать этот момент.
Раздался легкий стук в дверь, и почти вслед за ним в палату заглянула Стефани, Диана даже не успела ответить.
– Ну, как дела? – поинтересовалась она.
– По-прежнему.
Диану безусловно порадовал приход подруги, но она была бы просто счастлива, если бы увидела на ее месте мать или отца. Она позвонила родителям и Стефани почти в одно и то же время, с тех пор прошло уже много часов. Сообщение в отсутствие Стефани принял автоответчик, а секретарша отца пообещала отыскать родителей и передать просьбу Дианы позвонить в больницу как можно скорее.
Стефани вошла, держа в одной руке зеленого цвета вазу с цветами, а в другой какую-то забавную игрушку.
– Извини, что не приехала сразу: прочитала твое послание только около получаса назад. Брала интервью у парня, который жонглирует цепными пилами и… – Она увидела Эми и в ужасе умолкла, потом подошла ближе. – Господи, ты же сказала, что она попала в аварию.
Когда Диана звонила Стефани, она не могла рассказать обо всем и только сообщила, что Эми в больнице.
– Это была не авария.
– Что тогда?
– Ее кто-то сильно избил.
Смысл этих слов дошел до Стефани не сразу, наконец она все поняла и возмутилась:
– Но кто же это сделал?
– Не знаю.
– Значит, того мерзавца не задержали? А кто ее нашел?
– Я, – Диана отвела Стефани подальше от кровати и рассказала то немногое, что знала сама.
– Ты думаешь, что она… – Стефани попыталась подыскать нужные слова. – Ты хочешь сказать, что Эми пыталась покончить с собой, когда этот тип ушел? – закончила ее мысль Диана.
– Понимаю, что у тебя для беспокойства оснований больше чем достаточно, но если бы дело ограничивалось только алкоголем и таблетками, было бы легче предположить, что произошел несчастный случай.
– Мне приходило в голову все то же самое, – сказала Диана, – анализы показали, что она приняла пять или шесть таблеток.
– Но мне показалось, ты говорила, что нашла пустой пузырек?
– Наверное, их там столько и было. Мысленно Диана снова и снова возвращалась к событиям этого утра. Она старалась проанализировать каждую деталь, даже самую незначительную на первый взгляд. Недостающие звенья Диана пыталась воссоздать самостоятельно и, если не находила в них смысла, принималась думать заново.
– Я не знала, что она опять начала пить.
– Эми не пьет, по крайней мене не пила до вчерашнего вечера. – Диана скрестила руки на груди и прислонилась к стене. – Там была небольшая бутылка. Если бы она решила покончить с собой, то выпила бы гораздо больше. И если в пузырьке оставалось только пять-шесть таблеток, Эми бы этим не ограничилась.
По лицу Стефани Диана видела, что не убедила ее.
– Эми никогда не останавливалась на полпути, а доводила все до конца. Если бы она решилась на самоубийство, можно не сомневаться, ей бы это удалось.
– Понимаю, тебе хочется найти разумное объяснение всему случившемуся, – мягко заметила Стефани, – но ты пытаешься объяснить логически то, что не поддается логическому осмыслению. Так тебе не удастся ничего добиться. – Она сняла пиджак и положила его на край кровати. – А как восприняли это родители?
Если бы на месте Стефани был кто-то другой, Диана попыталась бы приукрасить правду, но от нее она не захотела ничего скрывать.
– Я просила им передать, но они еще не звонили.
– Мне казалось, что они должны появиться здесь по крайней мере, чтобы пресечь слухи. В больнице до сплетен так же много охотников, как и среди журналистов.
– Возможно, Гленда не смогла их разыскать. – Диана все-таки пыталась найти повод для оправдания. – Я надеялась… – Она умолкла. К чему слова, если им обеим ясно, что Эми безразлична родителям.
– Знаю, что ты имела в виду, – Стефани понимающе взглянула на подругу, – но в обозримом будущем такие надежды вряд ли сбудутся.
– Если бы они хоть один раз поддержали Эми, просто проявили к ней участие, это значило бы для нее так много.
– Пора перестать обманывать себя, да и ее тоже. Из твоих слов я поняла, что родители не стали бы очень убиваться, если бы Эми удалось задуманное.
Диану покоробила жестокая прямота Стефани, но возражать она не стала.
– Они никогда не любили Эми. Для меня так и осталось загадкой, зачем им понадобилось удочерять ее.
– А ты когда-нибудь спрашивала их?
– Нет.
Ее с детства приучили к мысли, что действия и слова родителей не подлежат обсуждению. Как и полагается воспитанным девочкам, Диана верила в то, что ей говорили, и не сомневалась, что родители всегда поступали правильно. Но очень часто Эми засыпала в слезах, и не раз Диана приводила к себе в комнату плачущую сестру, чтобы ее успокоить. В представлении Дианы родители имели причины относиться к Эми с холодным равнодушием и ругали ее для ее же пользы. Их нежелание прощать она объясняла стремлением дать Эми заслуженный урок.
– А тебе не кажется, что пришло время задать им этот вопрос?
– Не знаю, будет ли сейчас от этого польза, – не задумываясь, ответила Диана. Такой ответ сначала укоренили в сознании восприимчивого ребенка, теперь она, уже взрослый человек, тянулась к нему, как к спасительному кругу, движимая инстинктивным желанием любой ценой сохранить мир и согласие или пусть даже хотя бы видимость этого.
– Ты не ответила на мой вопрос. Разве Эми не имеет права знать, зачем ее удочерили?
– Наверное, ты права. Я выберу подходящий момент и обязательно…
– А к чему откладывать? Момент, по-моему, подходящий.
Диана не нашлась что ответить. И в этом Стефани оказалась права. Если не сделать это сейчас, когда в ней горел огонь возмущения, то в другой раз она вряд ли на подобное решится.
– Ты сможешь побыть немного с Эми?
Диана подошла к кровати и взяла сестру за руку.
Она искала место на ее лице без синяков и ссадин, куда бы можно было поцеловать, наконец выбрала лоб, пострадавший меньше всего, и шепнула:
– Пожелай мне удачи.
– Позвонить, когда она очнется? – спросила Стефани.
Диана задумалась. Предстоял непростой разговор с матерью, и было бы лучше, если бы их не прерывали.
– Звони, только если ей станет хуже.
Возможно, она не сможет обо всем рассказать Эми, но сама, по крайней мере, узнает правду.
