Текст книги "Цена желаний"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА XXII

Но эти слова не возымели желаемого действия. Посмотрев на Джайлза отсутствующим взглядом, Антония попыталась улыбнуться, это ей не удалось, и она почувствовала подступающий к горлу комок. Джайлз увидел, как лицо ее начало дергаться, и быстро обнял ее.

– Не плачь, Тони, милая! – нежно сказал он. – Все будет хорошо.

Антония спрятала лицо у него на плече и дала волю переполнившим ее чувствам. Однако она не относилась к особам, склонным впадать в истерику; скоро она перестала плакать, немного пошмыгав носом, села и стыдливо сказала:

– Извини, теперь все в порядке. Спасибо, ты был так мил ко мне.

Джайлз вынул из кармана носовой платок и убедил Антонию повернуться к нему лицом. Он с любовью посмотрел на нее и сказал:

– Я не буду целовать мокрое лицо. Не шевелись, моя овечка.

Антония позволила вытереть слезы с лица, но, покраснев, пробормотала:

– Перестань молоть чепуху, Джайлз!

– Я не мелю чепухи, – ответил он, снова обнял ее, на этот раз совсем не успокаивающе, и поцеловал крепким, долгим поцелуем.

Антония, неспособная выразить протест, сделала слабую попытку оттолкнуть его, но, видя невозможность этого, схватилась обеими руками за его пиджак и прижалась к нему. Обретя вновь способность говорить, она невразумительно забормотала:

– О Джайлз! Я не могу! Я имею в виду, ты на самом деле… Я имею в виду, что мы с тобой не можем… Я имею в виду…

– По-моему, ты сама не знаешь, что ты имеешь в виду, – сказал Джайлз, с улыбкой глядя ей в глаза. – К счастью, я знаю, что я имею в виду. – Он взял ее левую руку, снял кольцо с третьего пальца и, положив его ей на ладонь, сжал ее руку в кулак. – Ты сегодня же отошлешь его назад Мезурьеру, Тони. Тебе ясно?

– Я все равно собиралась это сделать, – сказала Антония. – Но… но если ты в самом деле имеешь в виду, что хочешь жениться на мне, то не понимаю, как ты можешь этого хотеть.

– Я в самом деле это и имею в виду, – сказал Джайлз. – Как только покончу с делом Кеннета.

– Но я не думаю, что дяде Чарльзу это понравится, – возразила Антония.

– Ты увидишь, он прекрасно это перенесет, – ответил Джайлз. – Тони, ты выйдешь за меня замуж?

Она озабоченно посмотрела на него.

– Ты совершенно уверен, Джайлз? – Он кивнул головой. – Потому что ты же знаешь, какой свиньей я могу быть, и это будет так ужасно, если… если ты мне делаешь предложение в минуту слабости, а я… а я приму его, а ты потом будешь сожалеть об этом.

– Раскрою тебе одну тайну, – сказал он. – Я люблю тебя.

Антония вдруг прижала его руку к своей щеке.

– Ох, милый Джайлз, я только сейчас поняла, что была влюблена в тебя уже многие-многие годы! – выпалила она.

Как раз в этот не совсем подходящий момент в мастерскую поспешно ворвался Рудольф Мезурьер.

– Я пришел сразу же, как только смог! – начал он, но остановился и с возмущением воскликнул: – Ну действительно!.. Я должен сказать!..

Антония, ни капли не смущаясь, подошла к вопросу, как всегда, без обиняков. Она встала и протянула ему кольцо.

– Как раз тебя-то я и хотела видеть, – сказала она наивно. – Джайлз говорит, что я должна тебе это вернуть. Мне ужасно жаль, Рудольф, но… но Джайлз хочет жениться на мне. Он прекрасно меня знает, и мы с ним ладим, и… и, я думаю, так будет лучше, если ты не принимаешь это слишком близко к сердцу…

Лицо Мезурьера выражало скорее изумление, чем огорчение, но он с драматической нотой в голосе произнес:

– Я мог бы знать. Я мог бы знать, что живу в придуманном раю.

– Ну, это очень мило с твоей стороны, что ты так об этом говоришь, – сказала Антония, – но разве ты на самом деле думал, что это рай? Мне казалось, что чаще ты считал это скорее адом. Я вовсе тебя не виню, по правде сказать, я сама думала, что это скорее похоже на ад.

Это откровенное высказывание на мгновение выбило Рудольфа из колеи, но после нескольких секунд болезненного замешательства он с горечью сказал:

– Я никак не могу постигнуть. Думаю, позже смогу. Сейчас я чувствую, что у меня просто нет слов. Я не могу осознать, что все кончено.

– Но ты же не можешь на самом деле думать, что все кончено только потому, что мы с тобой не поженимся, – резонно заметила Антония. – Я думаю, у тебя нет слов просто потому, что это застало тебя врасплох. Ты будешь мне даже благодарен, когда полностью все осознаешь. Прежде всего, у тебя в доме не будет бультерьеров, а я знаю, ты никогда их особо не любил.

– И это все, что ты можешь мне сказать? – спросил он. – И это единственная кроха утешения, которую ты можешь найти для меня?

Джайлзу было очевидно, что Мезурьер в значительной степени получал удовольствие от своей роли. Он встал, чувствуя, что обманутый любовник заслуживал по крайней мере того, чтобы в последний раз царить на сцене одному.

– Мне очень жаль, Мезурьер, – сказал он любезно. – Но Тони сделала ошибку. Я думаю, вы хотите немного поговорить с ней. Пойду попрошу Мергатройд помочь уложить чемодан Кеннета.

Мезурьера это настолько заинтересовало, что на минуту он забыл свою роль.

– Почему? Что случилось? Кеннет уезжает?

– Его нет, – ответила Антония, вдруг возвращаясь к испытаниям настоящего дня. – Он арестован, как хочешь, так и понимай.

– Боже мой! – сказал Мезурьер хрипло.

Джайлз вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Через двадцать минут к нему присоединилась Антония, со вздохом облегчения заметив, что Рудольф ушел.

– И очень хорошо! – сказала Мергатройд, засовывая пухлый мешочек с губкой в наполовину полный чемодан, лежавший на краю кровати. – Если бы не эта ужасная история, я бы от всего сердца поздравила вас, мисс Тони. Но как подумаю о моем бедном мистере Кеннете, запертом в ужасной камере, где, я на девяносто процентов уверена, нет нормальной постели или вообще чего-либо, ну это уж слишком для меня! Я, кажется, уже ничего не соображаю. Не эту рубашку, пожалуйста, мистер Джайлз; она только что из прачечной.

– Джайлз говорит, он не верит, что это сделал Кеннет, – сказала Антония.

– Покорно благодарю, – язвительно заметила Мергатройд. – Сказал бы он что другое, вот мое слово! Он или кто иной. Мистер Джайлз, для этих кистей есть коробка. Оставьте это мне.

Антония взяла с постели складную кожаную рамку с фотографией и состроила гримасу классически правильным чертам Вайолет.

– Джайлз, с какой стати ты хочешь положить это? – поинтересовалась она. – Как раз когда он, кажется, тоже собирается се бросить. Она ему не нужна.

– Трудно сказать, – ответил Джайлз. – Положи. Скоро чемодан был уложен, и через несколько минут Джайлз запер его и поставил на пол.

– Мне нужно идти, Тони, – сказал он. – Обещай, что не будешь волноваться!

– Постараюсь, – с сомнением сказала Антония. – Что ты собираешься делать?

– Избавлю констебля или кого-то еще от необходимости забирать вещи Кеннета, – ответил он.

Она подняла на пего глаза.

– Я увижу тебя завтра? Он помедлил с ответом.

– Не уверен. Думаю, может быть, поздно вечером, а может, и вовсе нет, – ответил он. – Я буду очень занят.

– Делами Кеннета? – быстро спросила она.

– Да, делами Кеннета. – Он взял ее руки и прижал их к груди. – Старайся улыбаться, цыпленок. Все совсем не так страшно.

– Ты что-то нашел! – сказала она. – О Джайлз, что это?

– Нет, пока ничего не нашел, – ответил он. – Но как раз это я надеюсь сделать! В настоящий момент у меня только возникло подозрение. Я не буду тебе ничего говорить – вдруг я ошибаюсь. Но я прошу тебя не волноваться.

– Хорошо, – пообещала она. – Раз ты говоришь, что я не должна, я не буду.

Джайлз ушел из мастерской после шести. Сначала он доставил чемодан, а потом, поглядев на часы, поехал в Темпл и переоделся в вечерний костюм. Последующая его деятельность могла бы быть расценена Антонией, как не соответствующая цели спасения ее брата. Он посетил три коктейль-бара, четыре отеля, один ночной клуб и два танцевальных зала. Во всех этих местах он подкреплялся и вступал с разными официантами, помощниками официантов, носильщиками и мальчиками па побегушках в разговоры, которые, по крайней мере, они находили весьма полезными. Добравшись до квартиры после полуночи, он проглотил пару таблеток аспирина в надежде приглушить неизбежную головную боль и с облегчением лег в постель.

Утром, когда слуга принес поднос с чаем, он проснулся с большой неохотой и сказал:

– О Боже! Только не чай. Какое-нибудь из твоих бодрящих средств. И наполни мне ванну.

– Да, сэр, – сказал слуга, думая про себя, что довольно странно со стороны мистера Каррингтона кутить, когда его семья попала в такой переплет.

Ванна и последовавшее за ней прекрасное бодрящее средство более или менее привели Джайлза в нормальное состояние. Он смог справиться с бритьем и даже вслед за этим съесть весьма скромный завтрак. Попивая мелкими глотками крепкий кофе, он попросил слугу соединиться со Скотленд-Ярдом и позвать суперинтенданта Ханнасайда.

Однако суперинтенданта Ханнасайда не было в здании, попытка связаться с сержантом Хемингуэем также оказалась безрезультатной. На другом конце провода ответили вежливо, но ничем не могли помочь, и после некоторого раздумья Джайлз, поблагодарив неизвестного, повесил трубку. Потом он позвонил в свою контору, и любопытство слуги, который крутился в глубине комнаты, было возбуждено сообщением для мистера Каррингтона, что мистера Джайлза Каррингтона не будет сегодня, так как у него важные дела за городом. Это было, конечно, странно, и одному Богу известно, что задумал мистер Джайлз Каррингтон.

В половине шестого Джайлз вошел в здание Скотленд-Ярда и еще раз спросил суперинтенданта Ханнасайда. На этот раз ему больше повезло: суперинтендант пришел не более получаса назад. В данный момент у него был помощник комиссара, но если мистер Каррингтон может подождать… Мистер Каррингтон кивнул; он сел и прождал двадцать минут. Затем его проводили в кабинет Ханнасайда; суперинтендант стоял у стола с пачкой бумаг в руке.

– Добрый день, мистер Каррингтон, – сказал Ханнасайд, поднимая глаза. – Жаль, меня не было, когда вы звонили утром. Был довольно трудный день. – Он внимательнее взглянул на Джайлза и заметил: – Садитесь. Похоже, что у вас тоже был трудный день.

– Действительно трудный, – сказал Джайлз, опускаясь в кресло. – И еще более трудная ночь. Я хочу знать одно – нашли ли ваши люди что-нибудь, имеющее отношение к делу, когда обыскивали вчера квартиру Роджера Верикера?

Ханнасайд покачал головой.

– Нет, ничего. За этим я нужен был вам утром?

– Отчасти за этим, а отчасти затем, чтобы сообщить вам, чем я занимаюсь. – Он нахмурился и беспокойно заерзал в кресле. – Кстати, я хочу видеть этого привратника. Жаль, что меня не было при обыске квартиры!

Ханнасайд смотрел на него немного удивленно.

– Мой дорогой мистер Каррингтон, там было только то, что мы с вами видели.

– Трубка Кеннета? О нет, не то! Кеннет не имеет никакого отношения ни к одному из убийств. Я хотел, чтобы вы поехали со мной сегодня уточнить картину первого преступления, но, не застав вас, решил: чем часами болтаться в ожидании, лучше сделаю это сам.

Ханнасайд с минуту изумленно смотрел на него, затем выдвинул из-за стола свое кресло и сел.

– Простите меня, мистер Каррингтон, вы немного пьяны или просто подшучиваете надо мной? – спросил он.

Джайлз устало улыбнулся.

– Говоря откровенно, я пил, – ответил он. – Только не сейчас, а вчера, с семи вечера. Видите ли, нужен был большой такт, чтобы вести эту охоту, которая могла оказаться дикой и скандальной.

– Мистер Каррингтон, что вы нашли? – спросил Ханнасайд.

– Надеюсь, убийцу Арнольда Верикера.

– Убийцу Арнольда Верикера? – воскликнул Ханнасайд.

– И Роджера. Но если в квартире не было найдено никакой улики…

Ханнасайд сделал глубокий вдох.

– Что вы там видели, мистер Каррингтон? – терпеливо сказал он. – Вы видели трубку, пистолет, неоконченное письмо в папке, стакан виски с содовой и записку от… Нет, вы ее не видели, я думаю, вы ее не видели. Хемингуэй нашел ее после того, как вы ушли. Это была просто записка от мисс Верикер, где она благодарит своего сводного брата за… – Он замолчал, так как сонные глаза Джайлза Каррингтона вдруг широко раскрылись.

– Записка от мисс Верикер… – повторил Джайлз. – Где ее нашли?

– Скомканной в шарик за ящиком для угля. Я думаю, Роджер Верикер хотел бросить ее в огонь, но промахнулся. Вы хотите сказать…

– А где был конверт? – прервал его Джайлз.

– Мы его не нашли. Полагаю, что Верикер бросил его точнее. Хватит тайн, скажите, к чему вы клоните.

– Скажу, – ответил Джайлз. – Но когда я думаю о том, что если бы присутствовал при обыске квартиры, то вы, а не я провели бы эти прямо-таки адские двадцать четыре часа, пытаясь заставить разных недоумков узнать лицо на фотографии… Тем не менее я рад, что нашел связь между этими двумя убийствами. Меня беспокоило, что я не мог предоставить вам все факты. – Он заметил в глазах Ханнасайда огонек и улыбнулся. – Ну ладно, – сказал он примирительно. – Вайолет Уильямс.

Ханнасайд с недоумением смотрел па него.

– Вайолет Уильямс? – переспросил он. – Вы серьезно говорите, что она убила Роджера Верикера?

– И Арнольда Верикера, – ответил Джайлз.

– Но она никогда не встречалась с Арнольдом Верикером!

– Нет, она встречалась с ним, – возразил Джайлз. – Это она была той темноволосой девушкой, на чей след вам не удалось напасть.

Ханнасайд вертел в пальцах карандаш, но при этих словах он положил его и выпрямился в кресле.

– Вы уверены в этом? – спросил он, напряженно наблюдая за Джайлзом.

– Я нашел двух официантов, одного швейцара и руководителя оркестра, игравшего на танцах, которые опознали ее по фотографии, – ответил Джайлз. – Один из официантов сообщил, что он видел ее много раз с Арнольдом Верикером, постоянным посетителем этого ресторана. Швейцар тоже сказал, что он видел ее с Арнольдом. Руководитель оркестра не знал имени Арнольда, но узнал его по фотографии. Он сразу же сказал, что это тот человек, который был с самой привлекательной женщиной в зале в тот вечер. Он умный парень, этот музыкант; я записал для вас его имя и адрес. Он не только узнал обоих по фотографиям, но смог вспомнить, в какой день их видел. Это место, дорогой мой Ватсон, называется «Рингли-Холт», и, как вы, возможно, знаете, это очень популярный придорожный ресторан, расположенный в двадцати милях восточнее Ханборо. А было это семнадцатого июня. Этот день запомнился моему наблюдательному другу, потому что именно тогда пианист из его оркестра растянул руку, и ему пришлось искать замену.

– Боже милостивый! – очень медленно произнес Ханнасайд. – Но она ни разу не возникала в этом деле!

– Ни разу, – согласился Джайлз. – И если бы не совершила второе убийство, то никогда и не возникла бы. Она говорила, что в глаза не видела Арнольда, то же самое говорили мои кузен и кузина, и ни одна душа не попыталась разрушить это заблуждение. Более того, никто и не стал бы этого делать. Понимаете, никто из моих свидетелей не имел понятия, как ее зовут.

– Но как она встретилась с ним? – Ханнасайд пытался распутать эту загадку. – И, встретившись с ним, почему держала это в такой тайне? Вы полагаете, она с самого начала задумала познакомиться с ним, чтобы его убить? Но это почти невероятно!

– Нет, не думаю, что это было так. Насколько я могу судить о ней, она завела знакомство с Арнольдом, чтобы женить его на себе. Но когда речь зашла о женитьбе, Арнольд стал очень осмотрительным. Он никогда бы не попался в лапы девице ее типа. Я не сомневаюсь, что она быстро поняла это. Она сообразительная, хотя и не умная. А тогда она решила избавиться от него.

– Когда у вас возникло это подозрение? Джайлз задумался.

– Пожалуй, я даже и не знаю. В первый раз мне это пришло в голову, когда был убит Роджер, но показалось до дикости невероятным. Потом я под каким-то предлогом наведался к ней, и мне бросилась в глаза – может, потому, что я уже подозревал ее – настойчивость, с которой она пыталась убедить меня в своем алиби на этот вечер. Конечно, это могло быть просто игрой моего воображения, но этого было достаточно, чтобы я вспомнил все, что мне было известно о ней, добыл новые сведения и получил конечный результат. Прежде всего, я знал, что она гоняется за богатыми мужчинами. Мои кузен и кузина постоянно говорили об этом. К тому же я сам видел, как она самым решительным образом старалась завлечь Роджера. Было очевидно, что она больше всего думает о деньгах. Затем я узнал от Кеннета (по-моему, вы тоже присутствовали при этом), что она прекрасный знаток всякого рода детективной литературы. Само по себе это ничего не значит, но вкупе со всем остальным, на мой взгляд, значит многое. В-третьих, Кеннет заходил к ней вечером, когда был убит Арнольд, а ее не было дома. – Он помолчал. – Мелкие детали вроде этих, каждая из которых в отдельности мало что значит. К тому же тот факт, что она, по всей видимости, не любила Кеннета. Я никак не мог понять, зачем она обручилась с ним. Еще я вспомнил, как мисс Верикер совершенно беспечно сказала мне, что Вайолет всегда имела привычку подцеплять состоятельных мужчин в холлах отелей, и в таком роде. Потом произошло убийство Роджера. Вы, конечно, не знали, да и как могли вы знать, что в тот самый вечер она сделала такую вещь, которая показалась мне глупой и странно непохожей на нее. В последний момент она сказала Кеннету Верикеру, что не пойдет с ним на бал. Она так разозлила его, что он тут же позвонил мисс Риверс и пригласил ее пойти с ним вместо Вайолет. В тот момент я просто удивился, что Вайолет так нескладно с ним поступила, ведь до этого она заявляла всем, что считает неприличным появляться на подобном мероприятии ни для себя, ни для него. Теперь я понимаю, она сделала это нарочно, чтобы Кеннет обязательно пошел на бал, обеспечив таким образом его алиби. Она хотела, чтобы смерть Роджера выглядела как самоубийство, и это она распустила слухи, что Роджер в нервном состоянии из-за полиции. Я думаю, это было самое подозрительное, что она сделала. Первое убийство было настолько хорошо спланировано и прошло настолько успешно, что это вскружило ей голову. Она самоуверенная молодая женщина, вы ведь знаете, и у нее сложилось впечатление, что, одурачив всех однажды, можно это проделывать сколько угодно раз.

Ханнасайд кивнул.

– Так очень часто бывает.

– Полагаю, что да. Ну, она была совершенно уверена, что сможет убедительно инсценировать самоубийство, но на всякий случай предусмотрела для себя какое-то алиби. На самом деле это было вовсе не алиби, но все могло сработать, не допусти она роковой ошибки.

– Что-то, связанное с тем таинственным письмом, – сразу догадался Ханнасайд.

– Да, все связано с этим письмом. Видите ли, при мне мисс Верикер дала его Вайолет Уильямс отправить по почте. Она дала его ей вечером, когда был убит Роджер, после семи часов. – Он замолчал и посмотрел на Ханна-сайда. – Это значит, что оно, конечно же, не пошло с почтой, которую забирают в шесть тридцать, а могло попасть только в следующую партию, я не знаю точное время, но полагаю, это должно быть не раньше восьми тридцати, а может быть и позже. Я испытываю глубокое уважение к нашему почтовому ведомству, но не могу поверить, что письмо, отправленное в такое время, может быть доставлено адресату в тот же вечер. Вайолет Уильяме, должно быть, воспользовалась этим письмом в качестве предлога, чтобы зайти к Роджеру в столь необычный час.

– Когда именно? – спросил Ханнасайд. – Есть ли у вас на этот счет какие-либо соображения?

– Примерно после одиннадцати, когда девушка, которую она пригласила к себе, уже ушла, но, безусловно, до двенадцати, так как она знала, что в это время дверь запирается.

– Да, понятно. По времени совпадает с приходом той женщины, которая могла быть горничной миссис Делафорд, и со звуком, который слышал мистер Маскетт и принял за прокол шины. А не могла ли она доставить это письмо до прихода своей гостьи?

– Нет, не думаю. Она сказала мне, что гостья ужинала у нее, и, полагаю, вы удостоверитесь, что она говорила правду. Ей бы не хватило времени.

Последовало длительное молчание. Затем Ханнасайд с сожалением произнес:

– Если все это окажется правдой, то я буду выглядеть довольно глупо, мистер Холмс.

– Вовсе нет, – ответил Джайлз. – Я додумался до этого только благодаря очень близким отношениям с моими кузеном и кузиной; я мог наблюдать за каждым шагом в этой игре с близкого расстояния, а вы не имели такой возможности.

– Я должен был подумать об этом, – сказал Ханнасайд. – Если бы не казалось настолько очевидным, что она никогда не встречалась с Арнольдом Верикером, я бы обязательно об этом подумал. Она была вторым человеком, у которого был повод к убийству.

Джайлз рассмеялся.

– Я в самом деле думаю, вы не должны винить себя! Мой молодой кузен вовсю старался, чтобы повернуть это дело против себя и не дать вам возможности искать другого, действительно маловероятного подозреваемого. Но все равно, вы никогда не были полностью уверены, что это сделал Кеннет, ведь правда?

– Да, – сознался Ханнасайд, – я в самом деле не был уверен. Во-первых, мне всегда казалось, что он потешается надо мной, а во-вторых, если он убил Арнольда Верикера, то почему в колодках?

– Вы оставили вашу идею, что это была шутка? Да, именно это утвердило меня во мнении, что убийца – не Кеннет, а, скорее всего, женщина. Чем больше я думал об этом, тем больше во мне росла уверенность в том, что колодки играют существенную роль в этом деле. Кто бы ни зарезал Арнольда, он хотел, чтобы тот находился в беспомощном положении на случай, как я полагаю, если бы тот не умер от первого удара. Это соображение указывало на женщину. Был ли трюк с колодками предусмотрен заранее, я думаю, мы никогда не узнаем. Склонен думать, что нет. Возможно, Арнольд проколол шину где-то неподалеку и Вайолет задумала использовать колодки, пока он менял колесо. А может быть, она заметила их, когда они проезжали через Эшли-Грин – ведь это была лунная ночь – и тут же попросила его остановиться. Ей, должно быть, пришло в голову, что безопаснее убить его здесь, на улице, чем ждать, пока они приедут в его загородный дом.

Несколько мгновений Ханнасайд хранил молчание. Затем он сказал:

– Ну и дело! Мистер Каррингтон, простите, что я не принимал всерьез ваших любительских усилий. Вы должны работать в отделе уголовного розыска. Кстати, этот пистолет был недавно смазан. Так что должны быть следы на перчатках, которые были на Вайолет Уильямс, или в ее сумке, где он лежал. Для нее они могут быть и незаметны. Какую глупость она сделала, что взяла пистолет мисс Верикер! Ведь подозрение должно было упасть на молодого Верикера.

– Да, но она подумала, что у того было надежное алиби, – напомнил ему Джайлз. – Кроме того, я не думаю, что она могла добыть какой-то другой пистолет. К тому же она не очень умная женщина. Я признаю, что она аккуратно спланировала первое убийство, но было просто убить Арнольда и не оставить никаких следов. Когда же дело дошло до инсценировки самоубийства, это было сложнее. В первом случае не надо было устранять никаких улик, во втором их оказалось несколько.

– Дьявольски жестокая молодая особа! – откровенно признал Ханнасайд. – Ну а теперь, мистер Каррингтон, не дадите ли вы мне имена и адреса ваших свидетелей?

– Да, конечно, – сказал Джайлз, пытаясь подавить зевоту. – И, может быть, вы отпустите моего клиента?

Ханнасайд сказал со всей серьезностью:

– Простите меня за этого малого. Для него все это будет очень тяжело.

– Думаю, это он переживет, – ответил Джайлз. – Не удивлюсь, если со временем, оправившись после удара, они с Лесли Риверс составят хорошую пару.

– Я надеюсь, – сказал Ханнасайд, искоса поглядывая на Джайлза. – А мисс Верикер скоро собирается выйти замуж за… Мезурьера?

Джайлз улыбнулся:

– Нет, с этим уже все. Мисс Верикер помолвлена в третий, и последний раз.

Ханнасайд протянул над столом руку и удостоил Джайлза Каррингтона крепкого рукопожатия.

– Прекрасно! – воскликнул он. – Примите мои поздравления! Да, сержант, войдите; пока мы ходили по ложному следу, мистер Каррингтон нашел для нас разгадку. Мы должны будем отпустить мистера Верикера.

– Отпустить его? – переспросил Хемингуэи. – Вам придется потрудиться, чтобы заставить его уйти. Когда я видел его в последний раз, он спрашивал, сколько с него будут брать за пансион, пока он закончит серию самых потрясающих картин, которые вы когда-либо видели. Он называет их «Полиция в лицах». Я бы назвал это клеветой. Вы собираетесь произвести арест, супер?..

– Да, благодаря мистеру Каррингтону. Запишите, пожалуйста, адреса, которые он раздобыл для нас.

Сержант достал свой блокнот, открыл его, и, послюнявив кончик карандаша, посмотрел на Джайлза, ожидая, когда тот начнет диктовать.