Текст книги "Завещание"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– У вас много неприятностей? – спросил небрежно Эмберли. —Непохоже.
На лицо Фонтейна как будто набежала туча.
– Полагаю, у всех есть неприятности личного характера, – ответил он. – Вы знаете, такое поместье, как у меня, всегда доставляет много беспокойства.
– Могу представить. Но, как я догадываюсь, вы не любите этот дом?
– Да, – сказал Фонтейн с неожиданной горячностью. – Я ненавижу его. Я привык думать, что он мне нравится. Всегда с удовольствием предвкушал, как поселюсь здесь в конце концов. Но иногда я молю Бога о возвращении в свою городскую квартиру, где нет всех этих… забот о поместье, которые меня беспокоят.
– Да, вполне понимаю вас. Но думаю, здесь есть и свои преимущества.
Улыбка, похожая на гримасу, исказила лицо Фонтейна.
– О, да. Значительные преимущества, – согласился он. – Но дело в том, что я не планировал стать сельским помещиком. Слушайте, вы уверены, что не хотите, чтобы я представил вас какой-нибудь чаровнице? Нет? Что ж, мне надо возвращаться в зал. Надеюсь, вы найдете свою сбежавшую партнершу.
Он направился к проходу, а Эмберли продолжил свой путь к картинной галерее, где он надеялся найти Филисити.
Все должны были снять маски ровно в полночь, сразу перед ужином. За двадцать минут до этого двадцать гостей собирались в холле нижнего этажа и в зале, покидая укромные уголки на верхнем этаже, в предвкушении веселого ритуала снятия масок.
Взрывы смеха и болтовня, заглушаемые последними аккордами квикстепа, заполнили помещения первого этажа, в то время как в той части дома, где находился Эмберли, стояла тишина.
Вдруг в длинном коридоре послышалось движение. Открылась одна из дверей, из нее вышла девушка и на мгновение остановилась, вглядываясь в темноту в конце коридора. Никого не было видно, ни звука не было слышно из галереи, где все еще горели огни, даже шум на первом этаже не доносился до этого уголка дома.
Итальянская пастушка медленно, крадущимся шагом, направилась по проходу, что-то отыскивая. Женщина на портрете Рейнольдза как будто наблюдала за тем, что она делает. Девушка дошла до сводчатого прохода и заглянула через него в холл. Там было пусто. Казалось, она колеблется и ее не оставляет чувство, будто за ней следят, а потому она постоянно оглядывалась. Но никого не было видно. Она пошла дальше, но задержалась у резного буфета и протянула руку, словно хотела дотронуться до него. Вглядевшись, она опустила руку – ясно было, что она искала не буфет.
Почти в конце коридора луч света из открытых дверей падал на противоположную стену, освещая угол стоявшего у стены комода орехового дерева. Увидев его, девушка направилась к нему.
Дверь на площадку черной лестницы была приоткрыта. Она выглянула, но там было пустынно. Еще раз оглянувшись, она проскользнула к комоду и осторожно выдвинула верхний ящик. Он поддался легко и бесшумно, но бронзовые ручки звякнули, когда она отпустила их, и от произведенного шума она мгновенно насторожилась.
Ящик был пуст. Девушка засунула в него руку, трясущимися пальцами нащупывая заднюю стенку.
Что-то вынудило ее оторвать взгляд от комода; дыхание перехватило, и она отдернула руку от ящика. На стене показалась тень – тень головы мужчины,
Несколько секунд ее глаза были прикованы к этой тени. Ни один звук нс говорил о приближении человека, но за ней явно кто-то наблюдал, стоя неподалеку.
Она медленно задвинула ящик комода; в горле стоял комок, колени тряслись. Мягкий, но с ноткой угрозы голос спросил:
– Вы что-то ищете, мисс?
Она обернулась; под маской ее лицо стало мертвенно-бледным. Лакей стоял в дверях, не двигаясь.
С уверенностью, на которую только была в данный момент способна, она сказала:
– Как вы напугали меня! Я любуюсь этой прекрасной мебелью. Не могли бы вы сказать: эта вещица относится к временам Уильяма и Мэри?
Лакей медленно перевел взгляд на комод, потом опять на нее. Его тонкогубый рот расплылся в улыбке, на удивление неприятной! Казалось, эта улыбка отражала торжество и восхищение. Девушка почувствовала, словно ее укололи, но стояла спокойно, ожидая ответа.
– Это комод, – мягко сказал Коллинз.
Она с трудом проглотила ком, вставший в горле.
– Понятно. А вы знаете, когда он изготовлен?
Лакей протянул руку и осторожно погладил полированную поверхность комода. Его улыбка стала шире.
– Нет, мисс, – сказал он вежливо. – Боюсь, что не знаю. Вы очень этим интересуетесь, мисс?
– Интересуюсь? Да. Спрошу у мистера Фонтейна.
На каменных ступеньках лестницы послышались шаги и женский голос позвал:
– Мистер Коллинз! Вы наверху? Мистер Коллинз, спуститесь сюда! Через минуту гости садятся за стол, надо поставить шампанское на лед.
Он повернул голову, улыбка исчезла с лица.
– Я сейчас спущусь, Элис.
Он посмотрел на стоявшую рядом с ним девушку прищуренным, оценивающим взглядом.
– Думаю, вам лучше спуститься вниз, мисс, – сказал он. – Пройдите сюда, пожалуйста.
Он пошел по проходу впереди нее. У нее не было другого выхода, как последовать за ним. Он довел ее до главной лестницы и отступил, давая дорогу. Она колебалась, мысленно отыскивая причину избавиться от него.
Высокая, облаченная в алый костюм фигура стояла на середине лестницы, разговаривая с Марией, королевой шотландской. Мужчина увидел лакея. Сердце девушки подскочило, так как в мужчине она узнала хозяина дома, а момент снятия масок неумолимо приближался. Она быстро проскользнула мимо него по лестнице и спустилась в холл.
– А, вот вы где, Коллинз! Вы нужны мне, – сказал Фонтейн.
Угрюмое выражение мелькнуло на лице лакея и исчезло. Он сказал:
– Да, сэр, – и последовал за хозяином.
Пастушка бросила взгляд на большие старинные часы. Менее чем через пять минут они пробьют полночь. Бессознательно она то сжимала, то разжимала руки, спрятанные в складках платья. Фонтейн прошел через холл в столовую, сопровождаемый Коллинзом. Они остановились в дверях, и Фонтейн, видимо, дал указания лакею. Она знала, что лакей наблюдает за ней, хотя, казалось, не смотрел в ее сторону. К Фонтейну присоединились двое гостей; лакей поклонился и вошел в столовую.
В тот же момент пастушка стала пробираться сквозь толпу в холле, направляясь к лестнице. Наверняка в столовую вела еще одна дверь, через которую можно было пройти в ту часть дома, где была расположена кухня, но девушка решила не упускать возможность.
Арлекин, с которым она танцевала в начале вечера, заметил ее, когда она пыталась проскользнуть мимо него. Он было намерился задержать ее, со смехом показывая на часы. Минута до полуночи. Она извинилась, сказав, что забыла кольцо в туалетной комнате, и убежала от него. На верху лестницы она оказалась с первым ударом часов и побежала к сводчатому проходу.
В проходе было пустынно и тихо. Дверь на площадку черной лестницы все еще была открыта. Она подошла к ней, бросила быстрый взгляд в проем и со вздохом облегчения прикрыла ее. Свет, падавший из двери, исчез, щелкнул замок. Девушка подошла к комоду, выдвинула ящик, который уже осматривала. Напрягая слух, чтобы не пропустить шагов на лестнице, она дрожащей рукой ощупывала внутренность ящика, его заднюю стенку. Что-то ее пальцы зацепили, задняя стенка отодвинулась, открыв потайное углубление. Девушка еще глубже засунула руку, пытаясь нащупать какой-то предмет. Внутри углубления ничего не было.
Какое-то мгновение она стояла спокойно, все еще держа руку в ящике комода. Затем медленно ее вынула, предварительно закрыв потайную нишу. Ее губы скривились в горькой усмешке. Наконец она закрыла ящик.
– Любуетесь старинной мебелью? – спросил протяжный голос.
Она вздрогнула и обернулась. Прислонившись к стене сводчатого прохода, что вел в холл верхнего этажа, стоял Мефистофель без маски.
Вырвавшийся из ее уст стон был результатом напряжения нервов.
– Вы! – выпалила она. – Вы следили за мной!
– А почему бы нет? – сказал он.
Она не силах была ответить; стоя спиной к комоду, она пристально смотрела на него.
– Вы всегда так обследуете мебель в домах, где бываете? – поинтересовался мистер Эмберли спокойным тоном.
Она с усилием взяла себя в руки.
– Я интересуюсь предметами старины.
– В самом деле?
Он приблизился к ней и увидел, как она вся напряжена.
– Я совсем не разбираюсь в этих вещах. Но мне любопытно знать, что вы могли найти интересного внутри комода?
Пытаясь сохранить спокойствие, она сказала:
– Конечно, мне не следовало открывать ящик. Я только хотела проверить – свободно ли выдвигаются ящики. Я ничего не украла, если вы об этом подумали. Да здесь и нечего красть.
– Вам не очень повезло, не так ли? – спросил он.
В холле послышались шаги, голос Фонтейна произнес:
– Минуточку, друзья, я собираюсь проверить, не осталось ли кого в галерее. Ага, мисс Элиот, значит, я вас правильно угадал. Ямочки на щеках вас выдали. Их не скроешь, понятно!
Пастушка стояла, застыв, как статуя, но сквозь вырезы в маске ее глаза были устремлены на Эмберли с отчаянной мольбой.
Фонтейн через сводчатый проход направился в коридор, ведущий к галерее, напевая какую-то танцевальную мелодию. Он уже собирался повернуть направо, в сторону галереи, но увидел в другом конце коридора парочку. Он остановился.
– Привет, – сказал он удивленно. – Что это вы здесь делаете?
Эмберли посмотрел на девушку, затем повернулся к Фонтейну и сказал:
– Привет, мы любуемся комодом. Вы знаете, когда он изготовлен?
– Боже, вот любитель старины мне попался! – сказал Фонтейн, направляясь к ним. – Нет, представления не имею. Но это действительно старинная мебель. Дрянная вещица комод, как мне кажется. Если положить вещи в верхние ящики, то придется на два шага отступать, чтобы вынуть их оттуда. Но не морочьте мне голову разговорами о мебели, приятель. Нет, нет, уже полночь, и маски прочь! Кто эта симпатичная леди?
Он стоял против пастушки, дородный и веселый, и протянул руку, чтобы снять с нее маску. Мистер Эмберли перехватил его руку.
– О, не надо, – сказал он. – Это моя привилегия.
Фонтейн разразился смехом.
– Отлично! Не буду портить вам удовольствие! Придумали – комоды! Рассказывайте сказки.
Со стороны лестницы кто-то позвал:
– Бэзил! Идите же сюда!
И Фонтейн направился к лестнице, бросив через плечо:
– Не забудьте, Эмберли, что оставаться в маске после полуночи грозит вам штрафом!
Наконец он ушел. Пастушка облегченно вздохнула и спросила:
– Зачем вы это сделали? Почему не позволили ему снять с меня маску?
– Вы должны быть мне благодарны за это, – сказал мистер Эмберли.
– Я благодарна. Но почему вы сделали это? Я прекрасно знаю, что вы не доверяете мне.
– Ни на йоту, – сказал мистер Эмберли. – Но я знаю, как с вами обращаться.
– Если вы думаете, что я воровка, да к тому же убийца, то почему не выдадите меня полиции? – спросила она резко.
– Видите ли, – сказал мистер Эмберли, – поддавшись какому-то глупому импульсу и воздержавшись в полиции от упоминания о вашем присутствии на месте преступления, теперь бы я выглядел неприглядно в их глазах. Да и кто я такой, чтобы подвергать сомнению ваш интерес к старинным вещам?
Она подняла руку и сорвала маску; лицо ее горело, глаза с яростью смотрели на него.
– Ненавижу вас! – крикнула она. – Вы покрываете меня не из-за… Не из уважения ко мне! Вы просто хотите сами решить то, что почему-то считаете таинственным.
– Совершенно верно, – согласился мистер Эмберли. – Хотя отчасти к этому причастен.
Она посмотрела на него так, словно хотела ударить.
– Тогда позвольте вам сказать, что я бы предпочла, чтобы вы сейчас спустились вниз и сообщили Фонтейну, что я – незваная гостья и воровка, чем ходить и шпионить за мной!
– Ни в малейшей степени не сомневаюсь в этом, – ответил он. – Но в конечном итоге, что случится, если я выдам вас Фонтейну? Вам просто укажут на дверь. Это мне ни в малейшей степени не поможет.
Она повернулась, чтобы уйти, но помедлила.
– Хорошо, но если вы думаете, что вам удастся что-то узнать обо мне, то вы глубоко ошибаетесь.
– Хотите, заключим пари? – предложил он.
Но она уже ушла. Мистер Эмберли усмехнулся, наклонился, чтобы поднять платок, который пастушка обронила, и направился в холл.
ГЛАВА V
Большую часть следующего утра мистер Эмберли провел, подремывая в саду, что его кузина Филисити назвала отвратительной леностью. Жаркое солнце натолкнуло ее, всегда настроенную оптимистически, на мысль повесить гамак. Мистер Эмберли осмотрел его и одобрил ее идею. Через час после завтрака Филисити нашла его развалившимся в гамаке, пыталась его расшевелить, но безуспешно, и с презрительной миной отправилась играть в теннис.
Но ему недолго пришлось наслаждаться одиночеством. Вскоре после полудня появилась его тетка и слегка ткнула его зонтиком от солнца. Он открыл глаза, посмотрел на нее с молчаливым укором и вновь закрыл глаза.
– Дорогой Фрэнк, это так по-деревенски. Но ты должен встать. Случилась досадная вещь.
Не открывая глаз, мистер Эмберли пробормотал фразу, которую давно знал наизусть:
– Бриджи не прислали рыбу, и если я не буду ангелом и не съезжу в Аппер Неттлфоулд, то ленча не будет.
– Нет, ничего подобного. По крайней мере, я так полагаю. Речь идет о человеке, который досаждает сейчас твоему дяде.
– Какой человек? – поинтересовался мистер Эмберли.
– Полковник Уотсон. В гостиной. Должна ли я его пригласить на ленч?
Мистер Эмберли наконец пришел в себя. Он сел в гамаке, свесив свои длинные ноги.
– Я прощаю вас, тетя Марион, – сказал он. – Очень мило с вашей стороны, что пришли и предупредили меня. Только отнесу книгу. Ни в коем случае не приглашайте его на ленч.
Леди Мэтьюс улыбнулась:
– Я тебе так сочувствую, дорогой. Но дело не в предупреждении. Он разговаривает с дядей уже полчаса. Ну, ты знаешь людей такого типа. Эдакий золотой стандарт. Такой ограниченный и неуместный. Он пришел по делу. Что-то очень связанное с законом, но не собирается уходить. Если бы он только сказал Хамфри, что хочет видеть тебя. Мы только сейчас догадались. Но он не говорит. Это чисто моя интуиция. Пойдем, дорогой. Будь с ним погрубее, и тогда он не захочет остаться на ленч.
– Хорошо, буду грубым, очень грубым, – сказал мистер Эмберли и спрыгнул с гамака.
– Очень мило, Фрэнк, но лучше не очень груби, – сказала тетя с сомнением.
Когда мистер Эмберли вошел через стеклянную дверь в гостиную, в поведении главного констебля проявилось одновременное удивление и удовлетворение.
– А, Эмберли, привет! – сказал он, поднимаясь и пожимая ему руку. – Так вы все еще здесь! Приятный сюрприз. Как поживаете?
– Погружен в апатию, – сказал мистер Эмберли. – Только начинаю приходить в себя.
Казалось, его ответ представил полковнику удобный случай, на который он надеялся. Он засмеялся и сказал:
– Погружен в апатию. Но это же не означает скуку?
– Пока еще нет, – ответил мистер Эмберли.
Его дядя внезапно прыснул от смеха, но постарался скрыть его кашлем.
– Вам следует занять чем-то свои мысли, – сказал полковник шутливо. – Может быть, вы захотите помочь нам в нашем деле об убийстве?
Мистер Эмберли предпочел расценить это как шутку. Тогда полковник Уотсон отбросил шутливый тон и сказал:
– Серьезно, мой дорогой мальчик, я буду рад, если вы поможете нам. Это очень интересное дело. Вполне в вашем духе.
– Вы очень любезны, сэр, но едва ли вы нуждаетесь во вмешательстве любителя в столь профессиональные дела.
Тут полковник понял, что ему не нравится мистер Эмберли. Оглядываясь назад, он не мог припомнить, чтобы когда-либо тот нравился ему. Эти суровые глаза имели обыкновение смотреть на тебя презрительно, а ироническая улыбка вызывала раздражение. Парень чертовски высокого мнения о себе, это факт. Ясно, что он не собирается как об одолжении просить о разрешении помочь в расследовании этого, несомненно, непростого убийства. Полковник тянул с ответом, борясь с искушением принять слова Эмберли всерьез и больше не связываться с ним. Ему доставит особое удовольствие просто перевести разговор на довольно тривиальные темы, поболтать немного, а затем уйти, оставив этого несносного молодого человека лишь жалеть, что он был бесцеремонным.
Мысль эта была заманчивой, но полковник ее отбросил. Про себя он довольно печально признавал, что не был исключительно умным человеком, но надеялся, что ему хватит ума не ударить лицом в грязь. Хорошо инспектору говорить, что они сами прояснят все это таинственное дело, как только узнают некоторые факты, но полковник Уотсон был невысокого мнения о способностях инспектора расследовать какое бы то ни было таинственное дело. Да, он хороший служака и неглупый человек, но бесполезно игнорировать факты, подобные дела ему не по силам. Конечно, он не хочет звонить в Скотланд-Ярд. В этом полковник вполне с ним согласен, он сам не хотел звонить в Скотланд-Ярд. Он ненавидел высококвалифицированных парней, приезжавших из Ярда, и был недоволен тем, что им надо было звонить в Ярд как можно раньше, до того как остыл след, и не брать все дело в свои руки. В действительности, если подумать, то эти парни были еще хуже, чем Фрэнк Эмберли. Он грубее, чем они, потому что они лишь беспокоились о том, чтобы скрыть пренебрежение к тому, как велось дело до них, а он без всяких экивоков осуждал то, что, по его мнению, было ошибочным в расследовании. И, по крайней мере, он не относился к полицейским как к двоечникам, и надо отдать ему должное хотя бы по делу Билтона, он не стремился приписывать успех себе одному.
Полковник понимал, что ему не следовало советоваться с юристом. Это было не по правилам, а он не любил нарушение правил. Ему надо было подавить свою гордость и позвонить в Ярд сразу же. Он позволил инспектору взять над собой верх, а теперь он боится обращаться в Ярд, поскольку они совершенно оправданно начнут жаловаться на то, что время потеряно и след остыл. Возникнет масса неприятностей. Вот почему в целом будет лучше привлечь молодого Эмберли. Ну, не так уж он и молод. Должно быть, лет тридцать пять. Но все таки слишком молод, чтобы насмехаться над старшими. Да не в этом дело. Нельзя отрицать, что парень необыкновенно проницателен. Да, лучше позволить Эмберли подумать над этим делом. Кроме того, он хорошо известен в Ярде, и значит, полковника не упрекнут за привлечение к расследованию постороннего. Если в Ярде узнают об этом, то возражать не будут. А ведь действительно, с делом Билтона он справился мастерски.
Инспектор, конечно, будет в ярости. Он забыть не может, как этот молодой дьявол послал его за двадцать миль по ложному следу, а потом в оправдание заявил, что послал его туда, чтобы он не мог помешать довести дело до конца.
Беспокойное выражение на лице полковника сменилось улыбкой. Он все еще представлял лицо инспектора; тот ни за что на свете не простит ему такой инцидент. Поделом инспектору! Много о себе воображает, осел! И если ему не по нраву, что Эмберли примет участие в расследовании, то пусть лопнет от злости. У полковника было сильное подозрение, что скучающий молодой человек ради забавы кое-что уже разнюхивает. Что ж, если он хочет развлечься, расследуя дело, то пусть лучше займется этим от имени полиции.
Он поднял глаза и с раздражением заметил, что мистер Эмберли, все еще стоя у стеклянной двери, наблюдает за ним с иронической улыбкой, которую полковник так недолюбливал. Чертов парень! Когда-нибудь он получит хороший нагоняй.
– Послушайте, Эмберли, – сказал полковник резко, – Мне бы хотелось, чтобы вы помогли мне в этом деле.
– Я это знаю, – ответил Эмберли, все еще улыбаясь.
– Фрэнк, веди себя прилично! – сказал дядя.
– О, я знаю его маленькие слабости, Мэтьюс, – сказал полковник. – Мы работали когда-то вместе. А теперь, Эмберли, признайтесь откровенно, вы хотите приложить руку к этому делу?
– Хорошо, – сказал Фрэнк, – но я уже приложил.
– Я так и думал. Вы ведь в курсе, что мы не можем посвящать посторонних, мой дорогой. Нет нужды говорить вам об этом.
– Не стоит. Я не собираюсь вмешиваться.
– Нет, нет, вы не поняли меня! Я не это имел в виду.
– Я знаю точно, что вы имели в виду, полковник. Вы хотите, чтобы я поработал на полицию. Против всех правил, не так ли?
– Возможно, возможно! Но вы работали с нами раньше, в конце концов. Это дело должно интересовать вас. Оно из самых непонятных среди тех, с которыми я когда-либо сталкивался.
– А! – сказал мистер Эмберли. Он протянул руку к открытой пачке сигарет на столе и взял одну, затем начал разминать ее пальцами. – Не думаю, что мне хочется работать с полицией.
Сэр Хамфри подал голос из другого конца комнаты.
– Тогда молю, Фрэнк, не надо. Я очень не люблю, когда подобные сомнительные дела сваливаются на чей-то дом. Я достаточно нагляделся, будучи причастным официально, чтобы еще…
– Довольно, дядя, – сказал мистер Эмберли рассеянно. Зажав сигарету губами, он рылся в кармане в поисках спичек.
– Вы хотите сказать, что дело вас не интересует? – спросил полковник Уотсон растерянно.
Эмберли наконец нашел в кармане коробок спичек, зажег одну и наблюдал, как пламя медленно продвигается по ней. В последний момент он прикурил сигарету и бросил спичку в камин.
– Дело меня очень занимает, – сказал он, —и я не хочу терять время, указывая на очевидные факты инспектору Фрейзеру.
–Дорогой сэр, я могу вас уверить…
– С другой стороны, – продолжал Эмберли задумчиво, – если я что-нибудь не предприму, то он наверняка наделает глупостей.
Полковник навострил уши.
– Звучит так, словно вы напали на какой-то след, – сказал он.
– Вот как?
– Продолжайте, продолжайте, Эмберли, можете быть со мной откровенным.
– Когда я добуду что-либо существенное для вас, то расскажу, – сказал Эмберли. – В данный момент у меня ничего нет. Между тем, я полагаю, мне лучше стоит узнать, какой версии придерживается полиция.
– Трудно сказать, какой версии придерживаться, – сказал полковник, озабоченно насупившись. – Сами знаете, нет почти никаких фактов. Ничего, чтобы сдвинуться с места.
Эмберли удивленно поднял брови, но промолчал.
– Все, что у нас есть – это человек, убитый на пустынной дороге. Никаких следов борьбы, никакого очевидного мотива, если не считать ограбления. Однако месторасположение вроде бы исключает подозрение о нападении бандитов, орудующих на дорогах, но отбрасывать его, конечно же, не стоит.
– А вы пытались? – спросил Эмберли невесело. – Я не возражаю, чтобы Фрейзер занимался поисками грабителя, это, должно быть, занимает у него достаточно времени. Но я устал слушать об этой глупой теории. Даусон не был убит дорожными грабителями.
– Я сам в это не верю, – не сдавался полковник. – Одно месторасположение…
– Да, я вполне усвоил это, полковник. А вот вы, видимо, никак не можете усвоить, что в вашем распоряжении находится значительное число фактов.
– Я думал, что имею все факты, – сказал полковник подавленно.
– Знаю, что имеете, – сказал мистер Эмберли. – Я сообщил их вам в своих показаниях. Они представляют большую важность.
– Например?
Мистер Эмберли сел на край стола, стоящего у окна.
– Я кратко повторю их, полковник. Кстати, это было предумышленное убийство, вы знаете.
Полковник вздрогнул:
– Ничего подобного не знаю, уверяю вас. Я признаю, что это возможно, но мне необходимы точные доказательства, прежде чем я приду к такому заключению.
– Совершенно справедливо, – сказал мистер Эмберли. – С вашей стороны, это мудро. Итак, я дам вам доказательства. Есть тело мертвого человека, найденного в машине на пустынной дороге. Первый важный факт.
– Пустынной дороге? Как я понял, вы не считали это важным фактом.
– Напротив, очень важным. Вы, полковник, воспринимаете его как негативное звено в цепи. Второй важный факт заключается в положении машины.
Полковник довольно тупо повторил:
– Машины? Ну и?..
– Конечно, машины. Она стояла у обочины дороги с выключенным мотором. Горели лишь задние огни. Почему?
Полковник сделал неопределенный жест:
– Могут быть различные причины. Если его остановили…
– Но убитый не остановил машину у обочины дороги. Машина была явно специально припаркована у обочины.
– Что ж, тогда, верно, у него были неполадки с мотором.
– Которые он думал устранить с Божьей помощью, вероятно.
– Я не понимаю вас.
– Он даже не сделал попытки выйти из машины. Вечер был сырой, дорога грязная. А ботинки убитого были совершенно сухими.
– Вы правы, – кивнул полковник и потрогал усы. – Тогда нам остается, отбросив другие версии, считать, что он приехал на встречу с кем-то. Но судите сами, странное место и странное время он выбрал.
– Это зависит от того, как на это посмотреть, – сказал Эмберли. – Если у него были причины сохранить эту встречу в тайне, то ни место, ни время не покажутся странными.
– Да, да. В этом что-то есть, – согласился полковник. – Но мы не должны упускать из виду тот факт, что убитый ни в коей мере не был подозрительным человеком. Он служил в поместье много лет, был хорошо известен в округе; преданный, скромный слуга, ни в чем предосудительном незамеченный, на его счету не было даже флиртов. А это тайное свидание, как вы понимаете, без сомнения указывает на причастность к делу женщины.
– Я бы не сказал – «без сомнения», – сказал мистер Эмберли.
– Возможно, а может быть, и нет. Но продолжайте, мой друг. Ваш третий факт?
– Третий факт, тоже очень важный, заключается в том, что Даусон ничего не подозревал и был застрелен до того, как он почувствовал опасность.
– Да, могу понять ваш ход мыслей. Вы представили себя на его месте во время убийства. Вы предполагаете, что некто, с кем он договорился встретиться, спрятался поблизости, ожидая его?
– В сущности, это не так. Если человек, с которым он собирался встретиться, имел причины желать его смерти, то сомнительно, что Даусон не знал об этом. В этом случае он был бы начеку. Но он не был. Принимая во внимание время, место и характер убийства, я предполагаю, что некто имел веские основания не желать, чтобы свидание состоялось, а узнав, что оно все таки состоится, последовал за Даусоном на место встречи и застрелил его.
– Каким образом? – спросил полковник. – Вы забываете, что убитый находился в машине. Он должен был услышать приближение другой машины.
– Я могу представить, что он не только слышал, но и видел ее, – сказал Эмберли. – Хотя я склоняюсь к мысли, что убийца был на мотоцикле.
– Да! Вы так думаете. А почему?
– Может, просто потому, что если вы правы, предполагая, что убийца поджидал Даусона, то он мог спрятать мотоцикл в кустах или оставить его на поле за кустами. Там в кустах есть калитка. Но если хотите, пусть это будет машина. Главное то, что убийца застрелил Даусона либо из укрытия, а это означает, что он точно знал место встречи, либо из какого-то транспортного средства, направлявшегося к машине Даусона.
Полковник какое-то время размышлял, потом сказал:
– Да. Вполне возможно, Эмберли, но бездоказательно. Понимаете, абсолютно бездоказательно. Скажем, я допускаю это в качестве предмета для дискуссии. С кем же было свидание?
– Полагаю, полковник, обнаружить это вы поручили моему другу Фрейзеру. Он, конечно, не сделает ничего, но на какое-то время это займет его.
– Право же, Эмберли, – возразил полковник умоляющим тоном, – если у вас нет теории, подкрепляющей ваши факты, тогда скажите мне: каков, по-вашему, был мотив у убийцы, чтобы любой ценой не допустить это свидание? Или вы пока не можете сделать вывод?
– О, я могу, – ответил Эмберли. – Мотив прост – ограбление, конечно.
– Ограбление? Дорогой друг, о чем вы говорите? Минуту назад вы отказывались даже слушать об этой версии.
– О, нет, я не отказывался, – сказал спокойно Эмберли. – Я только умолял вас выкинуть из головы мысль о дорожных грабителях. Вижу, это вам не удалось. Но думаю, вам надо попытаться. А то мне начинает надоедать.
Полковнику очень хотелось в ответ сказать крепкое словцо, но он удержался.
– Может быть, вы примете во внимание одну небольшую деталь: если убийство, как вы предполагаете, было запланированным, то мне кажется, мы можем допустить, что убийца знал Даусона и был осведомлен фактически о его состоянии и доходах? Очень хорошо. Не будете ли вы любезны сообщить мне, что, по предположению неизвестного убийцы, мог иметь при себе Даусон такого ценного, что толкнуло неизвестного на совершение убийства?
Эмберли посмотрел на него с некоторым удивлением.
– Вы переоцениваете мои знания! – заметил он. – Когда вы найдете ответ на эту загадку, то наверняка обнаружите убийцу. Я же советую вам хорошенько обдумать следующее. Первое: тот факт, что карманы убитого были обысканы, что в них не оказалось ни записной книжки, ни бумажника, но в одном из карманов брюк осталось серебра шиллингов пятнадцать и золотые часы с цепочкой в кармане жилета. Второе: последние пару лет Даусон получал откуда-то деньги, помимо зарплаты у Фонтейна. Кстати, я хотел бы поподробнее узнать о его счетах в различных банках.
– Инспектор выяснит это. И говорить нечего, мы ускорим ход расследования. Как я понял, вы считаете, что не деньги интересовали убийцу.
– Да, это были не деньги, полковник.
Полковник неохотно встал со своего места.
– Что ж, все это очень интересно, но недостаточно для дальнейшего расследования, – посетовал он. – Мне кажется, мы топчемся на месте. У вас есть реальные предложения?
– В настоящее время нет, – сказал Эмберли. —Я хочу получить сведения об одном… Но думаю, что добуду их сам. О результате дам вам знать.
– Надеюсь услышать о них как можно скорее, – сказал полковник. – Между тем вы должны иметь в виду, что мы будем продолжать вести расследование, как считаем нужным.
– Конечно, – сказал мистер Эмберли радушно. – Продолжайте в том же духе – это делу не повредит.
Полковник пожал руку сэру Хамфри и с некоторым высокомерием бросил через плечо Эмберли:
– Надеюсь, мы сделаем все возможное. .
– Что ж, может быть, – сказал мистер Эмберли и протянул руку полковнику. – До свидания. Не буду вам надоедать, полковник. В действительности, дело довольно простое, сами знаете.
Проводя гостя, сэр Хамфри вернулся в гостиную.
– Фрэнк, любому, кто тебя знает, понятно, что ты владеешь фактами, которые посчитал преждевременным сообщить нашему другу Уотсону, – сказал он сурово.
– Массой фактов, – согласился Фрэнк.
– Ты ведь знаешь, – сказал сэр Хамфри, – что обязанностью каждого честного гражданина…
Эмберли остановил его жестом руки:
– Знаю, сэр. Но меня попросили решить эту небольшую проблему.
– Я не думаю, – сказал его дядя, – что передача полиции в полное распоряжение всех фактов и, могу добавить, всех твоих догадок несовместима с решением этого загадочного дела.
– Не думаете? – спросил Фрэнк. – Вот что значит, что вы не работали с господами Уотсоном, Фрейзером и компанией. Думаю, лучше будет, если вы предоставите это мне, дядя.
