Текст книги "Тупое орудие"
Автор книги: Джорджетт Хейер
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Это дело не кажется таким уж безнадежным. – Сержант Хемингуэй передал своему начальнику пачку машинописных листов. – Судя по материалам, все упирается в того самого человека.
– Верно, – согласился Ханнасайд. – Но тут есть некоторые примечательные моменты.
– Это точно, суперинтендант, – кивнул инспектор Тру. – Это я тоже так считаю. Скажем, про эти следы. Это не старая леди – старая не наденет такие туфли.
– Горничная прощалась со своим ухажером, – сказал видавший виды Хемингуэй.
– Вряд ли, – сказал Ханнасайд. – Она бы не стала прощаться за кустом прямо у кабинета хозяина.
– Нет, ничего такого не было, – сказал инспектор; – Кухарка там почтенная женщина, замужем за дворецким Симмонсом, а горничная – ее племянница. Так эта миссис Симмонс клянется, что ни они, ни судомойка весь вечер носа из дому не высунули.
– Я убежден, что эти следы не имеют ни малейшего отношения к делу, – упорствовал Хемингуэй. – Все, что нам нужно, – это тот тип, который уходил и которого увидел ваш констебль – как его? – Гласс. И ничего больше.
– Сердитесь, Шкипер? – Ханнасайд поднял бровь.
– Мне не нравится это дело. Скучное – вот какое оно. И мне не нравится проломленная голова. Как-то непривлекательно. Дайте мне что-нибудь интересненькое, и я буду рад постараться.
– Я говорю, тут есть некоторые моменты, – улыбнулся Ханнасайд. – По всей очевидности, убитый был человеком, которого все любили. Ни малейшего намека на мотив убийства.
– Дайте нам поработать полчасика, – сказал Хемингуэй, – и я могу спорить, у нас будут десятки людей, у которых этих мотивов полным-полно.
– По-моему, вы сказали, что все, что нам нужно, – это найти человека, которого видел констебль Гласс?
– Я точно это сказал, шеф, и даже думаю, что я прав, но – помяните мои слова – отыщется много такого, что будет сбивать нас с пути истинного. У меня было немало подобных дел.
– А вот на мой взгляд, – медленно произнес инспектор, – нам нужно найти орудие убийства.
– Да, вот вам еще один момент, – ответил Ханнасайд. – Ваш констебль Гласс убежден, что у человека, который уходил, не было ничего в руках. Что за тип этот Гласс? Надежный?
– Да, сэр, очень, очень надежный. Добросовестный. Это потому, что он верующий, Гласс. Не упомню, к какой секте он принадлежит, но это одна из тех, где они все время борются с дьяволом, и сам Бог велит им бодрствовать и свидетельствовать. Сам-то я англиканин, но кого только нет в этом мире! Вообще-то я собирался придать этого Гласса вам, чтобы он вам помогал, суперинтендант. Он у меня один из лучших – не слишком сообразительный, но и голову не потеряет и не поскользнется на скользком месте. По-моему, было бы справедливо подключить его к этому следствию, поскольку ведь это он обнаружил тело.
– Хорошо, – рассеянно откликнулся Ханнасайд, просматривавший материалы.
Инспектор прокашлялся.
– Только я все же предупрежу вас, сэр, что у него весьма утомительная привычка вылезать с речениями из Библии. С вашего позволения, этакая мелодрама. И отучить его невозможно. Им руководит Святой Дух. Сообщение позабавило Ханнасайда.
– Надеюсь, Хемингуэй найдет на него управу, – сказал он.
– Так и знал, что это будет малоприятное дело, – мрачно проговорил Хемингуэй.
Через полчаса, осмотрев сад при Трейстоунз», изучив следы за цветущим кустом смородины и глянув на крупную неуклюжую фигуру Гласса, он повторил свое умозаключение.
– Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя, – осудил его Гласс.
Сержант оглядел его с нескрываемой неприязнью.
– Дружок, если вы собираетесь мне дерзить, мы поссоримся, – сказал он.
– Это слова не мои, так говорится в Священном писании, сержант, – объяснил Гласс.
– Всему есть свое время и место, – ответил сержант, – и сейчас здесь не время и не место для Священного писания. Слушайте-ка меня! Когда вчера вечером вы увидели, как этот тип выскользнул из калитки, было чуть больше десяти, так?
– Да, сержант.
– И достаточно темно?
– Совершенно верно, сержант.
– Слишком темно, чтобы хорошо его рассмотреть?
– Слишком темно, чтобы рассмотреть черты лица, но не слишком темно, чтобы увидеть его телосложение и одеяние.
– Насколько я могу судить, было слишком темно, чтобы рассмотреть, не уносил ли он чего с собой, – сказал сержант.
– У него были пустые руки, – уверенно ответил Гласс. – Я не произнесу ложного свидетельства на ближнего своего.
– Ладно, не надо этого! – сказал сержант. – Скажите, вы давно работаете в этом районе?
– Три года, сержант.
– Хорошо, что вы знаете об этих Флетчерах?
– Выкатились от жира глаза их, бродят помыслы в сердце!
– И что в этом такого? А каков племянник?
– Я не знаю о нем ничего, ни хорошего, ни дурного.
– А покойный Эрнест? Лицо Гласса помрачнело:
– Стремящийся к злу стремится к смерти своей.
– Какому злу? – насторожился сержант.
Гласс сурово посмотрел на него:
– Я знаю, что он всей душой был предан суете, лицемерию, распутству…
– Довольно! – сержант оживился. – Мы все не святые. Насколько я могу понять, люди скорее любили покойного Эрнеста?
– Это верно. Говорят, что он был приятный человек, исполненный любви и доброты. Но лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено; кто узнает его?
– Да-да, все это прекрасно. Но с чего вы взяли, что он был распутник? Это из-за следов?
– Нет. Джозеф Симмонс, ступивший на путь света, хотя человек и глупый, знал некоторые тайны своего хозяина.
– Да ну! Разберемся! – оживился сержант и повернул к дому.
Он вошел в кабинет через стеклянную дверь и обнаружил там своего начальника с адвокатом Эрнеста Флетчера и с Невилом Флетчером, который сидел, развалясь безвольно в кресле, и из угла его губ, как всегда, свешивалась сигарета.
– Если это все, суперинтендант, я, с вашего позволения, удалюсь. Если и впредь услуги мои понадобятся, вот моя карточка.
– Благодарю вас, – сказал Ханнасайд.
Адвокат положил в свой портфель завещание Эрнеста Флетчера. Он довольно сурово поглядел поверх пенсне на Невила и сказал:
– Вам весьма посчастливилось, Невил. Надеюсь, вы окажетесь достойным тех благодеяний, которые оказал вам ваш бедный дядя.
– Я тоже надеюсь! – Улыбка скользнула по губам Невила. – Я приложу все силы, чтобы пошлое богатство не погубило мою душу.
– Богатство – большая ответственность, – сурово сказал адвокат.
– Я знаю, именно это меня и угнетает. Теперь все будут требовать, чтобы я носил шляпу и следил за телетайпом.
– Надеюсь, вы преуспеете в большем, – ответил адвокат. – А теперь, если вы не возражаете, я бы хотел поговорить с вашей тетушкой. Не проводили бы вы меня к ней?
Невил с готовностью поднялся и пропустил его в дверь. Они вышли из комнаты, и стоявший у дверей в сад сержант Хемингуэй спросил:
– Шеф, кто эта мочалка?
– Наследник, – ответил Ханнасайд. – Невил Флетчер.
– Ну, это не тот, кого мы ищем. Судя по всему, он не может позвенеть даже парой медяков, не говоря уж о том, что ему вряд ли хватит сил стоять, не держась за что-нибудь.
– Внешность обманчива, сержант, – Глаза Ханнасайда блеснули. – Этот утомленный юноша – чемпион по прыжкам в высоту. Как сказал адвокат, он получил второе место в Оксфорде.
– Что вы говорите! Вот бы не подумал. И он – наследник? Что я вам говорил? Мотив номер один.
– Я займусь им, если мне не повезет с неизвестным посетителем, – пообещал Ханнасайд. – Тем временем мы нашли этот пустячок.
Сержант подошел к письменному столу и через плечо Ханнасайда взглянул на три листка с подписью Хелен Норт.
– Расписки, – сказал он. – Так-так-так, выходит, она не шутя сорила деньгами. Знаете, супер, что мне приходит в голову? От этих клочков бумаги мерзко разит шантажом. Вероятно, наш друг Ихавод, разоблачая зло, был не так уж далек от истины.
– Меня зовут Малахия, а не Ихавод[5]5
Малахия (мой посланец) и Ихавод (бесславный) – библейские имена.
[Закрыть], сержант, – решительно поправил стоявший у окна Гласс.
– А жаль, – сказал сержант. – А какая цена следам, шеф?
– Медицина считает в высшей степени маловероятным, что удар, убивший Эрнеста Флетчера, могла нанести женщина. Все же я считаю, что с этими расписками следует разобраться.
– Молодой Невил что-нибудь знает об этой Хелен Норт?
– Я еще не спрашивал… В случае если эти расписки не имеют отношения к делу, я не буду копаться в этой грязи. – Он заметил насупленные брови уставившегося на него Гласса. – Я вас слушаю! Это имя о чем-нибудь вам говорит?
– Человек по имени Норт с женой живет меньше чем в пяти минутах ходьбы от этого дома, – не спеша ответил Гласс.
Сержант беззвучно присвистнул.
– Знаете что-нибудь о них?
– Нет, сэр.
– Адрес?
– Их дом в переулке, параллельном Мейпл-гроуву. Называется «Честнатс».
Ханнасайд записал название. Сержант между тем рассматривал коллекцию фотографий, разложенную на столе.
– А вы были не так далеко от истины, Гласс, – заметил он. – Надо отдать должное покойному Эрнесту. Выбирать он умел! Настоящий гарем! – Он взял большой студийный портрет ослепительной блондинки, едва прикрытой страусовым опахалом, и залюбовался. – Это Лили Логан, танцовщица. Какая фигура!
Гласс с содроганием отвел глаза.
– Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его? Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и безрассудная.
– Это вы так думаете, – сказал Хемингуэй, отложив Лили Логан и критически разглядывая другую улыбающуюся красавицу. – Довольно весело пожил, а? Привет! – Его взгляд остановился на кудрявой брюнетке. Он всмотрелся в любительский снимок. – Вроде бы я где-то уже видел эту даму.
– Неудивительно, – сухо сказал Ханнасайд, – потому что его подруги по большей части из кордебалета.
– «Любящая тебя Энджела», – прочитал вслух сержант. – Энджела… – Он задумчиво почесал подбородок. – Что-то мелькает в голове. Узнаете это лицо, шеф?
Ханнасайд с минуту изучал снимок.
– Действительно, что-то знакомое, – согласился он. – Какая-нибудь актриса, должно быть. Вскоре мы всех их проверим.
– Нет. Она решительно не связывается у меня со сценой. – Хемингуэй держал снимок в вытянутой руке. – Полагаю, Гласс, вас спрашивать бесполезно?
– Я не желаю глядеть на лицо блудницы, – сурово произнес Гласс. – Конец ее горек, как полынь, ужасен, как меч обоюдоострый.
– Послушайте, что с вами стряслось? – потребовал ответа сержант, – Какая-нибудь актриса вывела вас из себя или что?
– Я не общаюсь с актрисами.
– Ну, так и перестаньте поджаривать их на сковородке. И что вы можете знать о конце этой несчастной девицы? – Он отложил портрет. – Еще что-нибудь, шеф?
– Пока ничего.
В это мгновение дверь открылась и вошла мисс Флетчер. Хотя она была в трауре и, пухлые щеки ее белели как мел, она любезно улыбнулась Ханнасайду.
– О, суперинтендант – вы ведь суперинтендант?
– Совершенно верно, мадам. – Он поднялся и незаметно накрыл стопку фотографий бюваром.
Она взглянула на груду бумаг на письменном столе.
– Господи, сколько же у вас хлопот! Скажите, пожалуйста, вы не хотите подкрепиться?
Явно огорчив ее, он отклонил предложение и вежливо осведомился, не желает ли она поговорить с ним.
– Гм, да, – призналась она. – В любое время. Я вижу, вы заняты, и не хочу отвлекать вас.
– Я в вашем распоряжении, мисс Флетчер. Может быть, вы присядете? Гласс, побудьте в саду.
– Никак не ждала, что у вас будет такое добродушное лицо, – начала мисс Флетчер. – Я чувствую, что могу поговорить с вами. Вы уверены, что ничего не хотите? Чашечку кофе с сандвичем?
– Нет, нет, спасибо. Что вы хотели сказать мне, мисс Флетчер?
– Боюсь, вы сочтете, что я злоупотребляю вашим временем. Так глупо, что я не спросила милого мистера Лоуренса, пока он был здесь! Мы знакомы с ним столько лет, что я всегда говорю, что он скорее друг, чем адвокат, хотя, разумеется, нет причины, почему бы ему не быть и тем и другим, как, я надеюсь, считает и он сам. Это было особенно глупо с моей стороны, потому что как раз такие дела он должен знать.
– О чем вы, мисс Флетчер? – Ханнасайд нарушил плавное течение ее речи.
– Да я о репортерах, – призналась она. – Бедняжки, им, верно, нелегко заработать на хлеб, и к тому же, если подумать, это такая неприятная работа, так что не хотелось бы их огорчать…
– Они вам надоедают? – перебил ее Ханнасайд. – Надо только сказать дворецкому, что вы не собираетесь делать никаких заявлений.
– Но это так грубо, – усомнилась она. – И один из них на вид ужасно голодный. Все равно, мне было бы крайне неприятно увидеть свой снимок в газетах.
– Разумеется. Чем меньше вы скажете им, тем лучше, мисс Флетчер.
– Ну, так я и думала. А мой племянник ведет себя дурно. Он всего лишь развлекается, но ведь нельзя же сказать, сколько людей ему поверит, правда? Ах, если бы вы только намекнули ему, что этого не следует делать! Я чувствую, вас он Послушается скорее, чем меня.
– А что он говорит? – спросил Ханнасайд.
– Ну, одному репортеру он сказал, что он здесь слуга, а когда тот спросил его имя, он сказал, что он Крипнен[6]6
Сэмюэл Крипнен – убийца, герой громкого процесса.
[Закрыть], только не хочет, чтобы это стало известно.
Ханнасайд хмыкнул.
– Не думаю, что из-за этого стоит волноваться, мисс Флетчер.
– Да, но другому он рассказал, что приехал сюда с тайным поручением из Югославии. Вот сейчас он на лужайке перед домом рассказывает троим сразу нелепейшую историю о том, что мой брат возглавлял международный заговор. И они это все заносят в свои записные книжки. Невил такой удивительный актер и, конечно, он знает сербский, потому что путешествовал по Балканам. Но мне кажется, он не должен обманывать этих несчастных, правда ведь?
– Правда, – сказал Ханнасайд. – В высшей степени неразумно шутить с прессой. Хемингуэй, скажите мистеру Флетчеру, что я хочу с ним поговорить.
– Огромнейшее спасибо! – сказала мисс Флетчер с чувством. – Бедный Невил, надо помнить, что он не знал материнской ласки. Я полагаю, этим объясняется многое, правда ведь? Разумеется, он чудный мальчик, и я его обожаю, но он, как многие из теперешних молодых людей, такой непонятно бессердечный! Ни к чему не относится серьезно, даже к такому. – Губы ее задрожали, она коснулась глаз носовым платком. – Вы должны извинить меня: я была очень привязана к моему дорогому брату. У меня все время такое чувство, что ничего этого на самом деле нет.
– Должно быть, это был для вас страшный удар, – посочувствовал Ханнасайд.
– Да. Видите ли, мой брат был такой обаятельный человек. Его все любили!
– Это я понял, мисс Флетчер. Тем не менее, кажется, / него был, по меньшей мере, один враг. У вас нет предположения, кто это может быть?
– О нет, нет! Я не могу ни на кого подумать. Но… я не знаю всех его… знакомых, суперинтендант. – Она с тревогой взглянула на него, но Ханнасайд промолчал. – Я как раз пришла рассказать об этом, – отважилась она. – Боюсь, вы решите, с моей стороны странно говорить о таких делах, но я обязана и я решилась.
– Вы можете говорить со мной вполне откровенно, мисс Флетчер, – поощрил он ее.
Она уставилась в точку над его плечом.
– У моего брата, – сказала она чуть слышно, – были отношения… с женщинами.
Ханнасайд кивнул.
– Я ни о чем не спрашивала, и, естественно, он сам никогда не говорил мне о них, но, конечно же, я знала. В мои молодые годы, суперинтендант, дамы не обсуждали такие дела. В наши дни все стало иначе, и молодые люди говорят, кажется, о чем угодно, и, на мой взгляд, это прискорбно. Много лучше кое на что закрывать глаза, вы согласны? Но мне пришло в голову – я это обдумывала всю ночь, – что тот, кто убил моего брата, мог… мог сделать это из ревности.
– Да, это возможно, – сказал Ханнасайд.
– Да. Конечно, если это так, это должно выйти на свет Божий. Но если вы найдете, что это не так или… или не сумеете разыскать того, кто это сделал… как по-вашему… личные отношения… моего брата – надо ли их предавать огласке?
– Конечно же нет, – ответил Ханнасайд. – Я вполне понимаю ваши чувства, мисс Флетчер, и могу заверить вас, что буду уважать их, насколько это возможно.
– Как вы добры! – она вздохнула. – Я так боюсь, что газеты будут печатать ужасные вещи про моего бедного брата… может быть, раздобудут письма. Вы понимаете, что я имею в виду.
– Не бойтесь, – утешил он ее. – Писем, о которых вы думаете, не существует.
– Как я вам благодарна! – выдохнула она. – У меня камень с души свалился!
Она поднялась и одарила суперинтенданта несмелой улыбкой – в это мгновение сержант Хемингуэй ввел в кабинет ее племянника. Невил говорил на ходу, как всегда тихо и отрывисто, и по напряженному, оценивающему взгляду Хемингуэя было ясно, что речь шла о чем-то интересном. Увидев тетю, он остановился на полуфразе и посоветовал ей делать заявления полиции только в присутствии адвоката. Мисс Флетчер объяснила Ханнасайду, что это Невил так шутит, и направилась к выходу.
Невил закрыл за ней дверь и жалобно проговорил:
– Конечно, я знаю, что я обязан повиноваться закону, но вы, суперинтендант, прервали меня на самом интересном месте.
– Сочувствую, – сказал Ханнасайд и с улыбкой в глазах добавил: – Международные осложнения?
– Да, я только что ввел черногорского патриота с ножом. Сюжет разворачивался великолепно – но теперь я утратил нить.
– Послушайте меня, не пытайтесь дурачить прессу. Допустим – хотя это невероятно, – что ваша международная история попадет в газеты…
– Но я ведь этого и хочу! – откликнулся Невил. – Честное слово, это премилая история, я так постарался. Обычно я не стараюсь, но старик Лоуренс вроде бы считает, что я серьезнее, л вам срочно понадобился? Если нет, то я как раз рассказываю вашему сержанту, в какую переделку я попал в Скопле. Это не слишком изысканная история, но я нахожу, что у него восхитительно развращенный ум. У нас с ним почти родство душ.
Ухмылка, с которой обычно выслушивают воспоминания юности, исчезла с лица сержанта. Густая краска залила его щеки, и он смущенно прокашлялся.
– Недурно, – заметил Ханнасайд. – Вам не кажется, что сейчас не время для непристойных историй?
– Не соГлассн! – просиял Невил. – В надлежащем обществе всегда время для грязных анекдотов.
– Скажите мне, мистер Флетчер, вы хорошо знали вашего дядю?
– Разумней всего сказать – нет, – ответил Невил. – Я вижу, мы сейчас погрязнем в пустословии.
– Почему – нет? – напрямик спросил Ханнасайд.
– О, да никто никого не знает. Матери говорят, они видят своих детей насквозь. Ошибка. К тому же малоприятная. Чрезмерное внимание непристойно, а в результате – заблуждение и беспокойство.
Ханнасайд не без труда следил за отрывистыми, телеграфными фразами.
– Я понял вас, – сказал он, – но вы не ответили на мой вопрос. Насколько один человек может знать другого, вы знали вашего дядю?
– Нет. Пониманию естественно предшествует интерес.
– А у вас к нему не было интереса?
– Ни к кому нет. Разве что вчуже. И то в этом не уверен. Вы любите людей?
– А вы нет?
Невил раскинул руки и втянул голову в плечи.
– Некоторых – слегка – на расстоянии.
– Да вы аскет! – сухо заметил Ханнасайд.
– Гедонист. Личные контакты сначала приятны, но как следствие – беспокойство.
– У вас странные идеи, мистер Флетчер. – Ханнасайд нахмурился. – Они ни к чему нас не приведут.
– Избегайте меня. – Улыбка блеснула в глазах Невила. – Видите ли, я и не хочу, чтобы меня куда-нибудь приводили. Длительное общение со мной вредно для ваших нервов.
– Вы, вероятно, правы, – достаточно резко ответил Ханнасайд. – Больше я вас не задерживаю.
– Так я могу вернуться к моим прелестным репортерам?
– Если вы находите это разумным – или желательным.
– Это все равно что кормить золотых рыбок, – ответил Невил, выплывая в сад.
Когда он ушел, сержант облегченно вздохнул.
– Ну и фокусник, – сказал он. – Я таких еще не встречал.
Ханнасайд застонал. Сержант искоса посмотрел на него понимающим взглядом:
– Он вам не понравился, шеф?
– Да. И я ему не доверяю.
– Должен сказать, я не вполне понимаю его слова – те немногие, какие могу разобрать.
– Я думаю, он знает больше, чем признает, и к тому же старается избежать допроса. Так или иначе, с ним мы подождем. У меня на него ничего нет – пока. – Он взглянул на часы и встал. – Позаботьтесь об этих бумагах и фотографиях. Я проведаю миссис Норт. Вам я предоставляю Абрахама Бадда. Будете в городе, узнайте в управлении, есть ли что интересное в отпечатках пальцев.
Он без труда разыскал «Честнатс», послал свою визитную карточку и был проведен в приятную гостиную, выходящую окнами в сад.
В ней он нашел не только миссис Норт, но также и мисс Дру, которая сидела у окна за портативной пишущей машинкой.
Сделав несколько шагов навстречу ему, Хелен нервно выговорила:
– Доброе утро. Я миссис Норт. Вы хотели меня видеть?
– Да, – сказал Ханнасайд и, поглядев в сторону окна, добавил: – Может, нам было бы лучше поговорить без свидетелей?
– Ну нет! То есть я хочу, чтобы при разговоре присутствовала моя сестра. Присаживайтесь, пожалуйста! Ко мне никогда не приходил сыщик!
– Я должен объяснить вам, миссис Норт, что я расследую убийство Эрнеста Флетчера – я полагаю, он был вашим знакомым.
– Да, я понимаю. Продолжайте, пожалуйста!
– Вы знаете, что мистер Флетчер убит? Прежде чем она собралась ответить, в разговор вступила Салли.
– Так же, как и мясник, и булочник, и молочник, и все слуги, и почтальон, и мальчишка-газетчик.
Он оценивающе посмотрел на нее, но ничего не сказал, а лишь слегка склонил голову.
– В пригородах новости разлетаются ужасно быстро, – сказала Хелен с напряженной, деланной улыбкой.
– Да. Вероятно, так, – согласился он. – Когда вы в последний раз видели мистера Флетчера, миссис Норт?
– Почему вы об этом спрашиваете? – потребовала ответа Салли.
– Я расследую убийство, мисс…
– Я. Салли Дру. Почему вы решили, что моя сестра что-либо знает о каких-то убийствах?
– Я готов поверить, что она ничего не знает, – ответил он с удивившим ее добродушием. – Но у меня есть и причина, и право задать ей несколько вопросов.
– О, разумеется! – быстро сказала Хелен. – Только не так просто вспомнить, когда я в последний раз видела Эрни Флетчера. Это было… было… было, вероятно, в городе. Ну, да, мы оба были с ним на вечеринке на той неделе!
– Вы уверены, что не видели его с тех пор?
Он не сводил глаз с ее лица, отмечая, что щеки ее меняют цвет, что испуганный, настороженный взгляд ее глаз выдает нерешительность.
– Гм, нет, не думаю!
– Случайно вы не видели его вчера вечером?
– Вчера вечером? – повторила Хелен. – Конечно, нет! Отчего вы решили, что вчера вечером?
– Есть причина полагать, что вчера вечером его посетила женщина.
– Боже праведный, почему это должна быть я?
– Поймите меня правильно, миссис Норт, – проговорил он своим обычным спокойным тоном. – Я вполне допускаю, что эта женщина – не вы. И вообще, мне крайне неприятно докучать вам этими расспросами. Но вы, несомненно, поймете, что я обязан расследовать факт присутствия женщины в «Грейстоунз» вчера вечером, ибо существует вероятность, что она, кто бы она ни была, может пролить хоть немного света на убийство.
– Каким образом? – быстро спросила она.
– Она случайно могла видеть убийцу.
– О! – содрогнулась она. – Неужели я бы…
Он не дал ей закончить, будничным тоном сказав:
– Видите ли, миссис Норт, этот вопрос можно решить просто. Какого размера у вас обувь?
Ее лицо исказилось судорогой; она оглянулась на сестру, которая тут же пришла на помощь:
– Пять с половиной, как и у меня, верно?
– Да, – согласилась она. – Пять с половиной. Наверно, как у большинства женщин нашего роста.
– Благодарю вас, – сказал Ханнасайд. – Не могли бы вы мне на время дать туфли, которые были на вас вчера вечером?
– Дать вам мои туфли! Послушайте, суперинтендант, это невозможно!
– Отчего, миссис Норт?
– Ну, вы сами должны понимать… О, это какое-то идиотство! Я не имею никакого отношения к смерти Эрни Флетчера!
– Тогда ничто не мешает вам дать мне ваши туфли на полчаса, – сказал Ханнасайд.
– Ей ничто и не мешает, – сказала Салли. – Более того, вы получите в придачу мои. Я тоже знала Эрнеста Флетчера, так что предположительно я могла вчера вечером быть в «Грейстоунз» с тем же успехом, что и моя сестра.
– Не вполне так, – ответил он. Неожиданно Хелен села на диван.
– Я не могу этого вынести! – произнесла она задыхаясь. – Почему вы пришли мучить меня? Просто потому что я знала Эрни Флетчера…
– Не совсем так, – сказал он. – Это не ваши, миссис Норт?
Хелен взглянула на листки, которые суперинтендант вынул из своей записной книжки. В лицо ей бросилась краска, но напряжение странным образом стало в ней ослабевать. – Да. Они мои, – ответила она. – Что из этого?
– Думаю, вы согласитесь, что это дело требует какого-то объяснения, – сказал он. – Вы были должны эти различные суммы денег мистеру Флетчеру?
– Нет. То есть не так, как вы думаете. Он выкупил эти долги, чтобы избавить меня от… неприятного положения, и я… я понемногу выплачивала… – Она скользнула взглядом по его лицу и добавила, комкая носовой платок: – Я не хотела, чтобы… чтобы мой муж узнал. Он… я… О, это немыслимо!
– Я вполне понимаю ваше нежелание обсуждать ваши личные дела, миссис Норт. Может быть, вам будет легче говорить со мной откровенно, если вы осознаете, что ваши дела интересуют меня лишь в той степени, в какой они могут иметь отношение к делу, над которым я сейчас работаю, и что у меня нет ни малейшего желания вызывать ненужный… гм… скандал.
– Из-за чего тут может быть скандал? – сказала она. – С мистером Флетчером мы были не более чем хорошие знакомые. Отношения между нами были чисто дружеские. Не знаю, что вам приходит в голову, не…
– Чтобы мне ничего не приходило в голову, не старайтесь что-то утаивать от меня, миссис Норт. Я уже сказал, что уважаю вашу точку зрения, что вы должны понимать, что обнаружение ваших расписок в сейфе Эрнеста Флетчера – обстоятельство, которое должно быть объяснено до конца. Если вы убедите меня, что вчера вечером вы не ходили в «Грейстоунз», у меня впредь не будет необходимости тревожить вас допросами, в которых, естественно, мало приятного. Но если вы не можете ничем подтвердить ваши слова и не дадите мне ваши туфли для сравнения со следами, которые мы обнаружили в саду «Грейстоунз», мне по необходимости придется продолжить мои расследования. Боюсь, в этом случае у вас будет мало надежды избежать той огласки, которой вы опасаетесь.
Салли встала из-за стола и вышла на середину комнаты.
– Это чрезвычайно похоже на угрозу, суперинтендант, – сказала она.
– Наверно, вы правы, – спокойно согласился он. – Хотя это и не угроза. Я просто пытаюсь объяснить вашей сестре, что самое разумное для нее – говорить со мной до конца откровенно. Если бы о ее передвижениях вчера вечером пришлось расспросить слуг…
– Понимаю. – Салли сделала гримасу. Из ящичка на столе она достала сигарету и вставила ее в мундштук, затем задумчиво посмотрела на Ханнасайда и вынула из кармана зажигалку. Язычок огня вырвался наружу, она затянулась, еще раз взглянула на Ханнасайда и кратко заключила: – Он прав, Хелен. И не лжет, что не интересуется твоими личными делами. У него нет никаких улик против тебя, ему просто надо установить твою непричастность.
После минуты молчания напуганная Хелен сказала:
– Я действительно вчера вечером ходила к Эрни Флетчеру. Я уже говорила, что он был… что это был мой большой друг, хотя и на много лет старше меня. Я относилась к нему как к доброму дядюшке.
– Ясно, – сказал Ханнасайд. – Вы пошли к нему с определенной целью?
– Нет, не совсем. Моя сестра была занята, и мне стало скучно. Было достаточно рано, и я решила заглянуть к Эрни.
Не в силах совладать с собой, она покраснела, но Ханнасайд лишь спросил:
– В котором часу вы пришли в Трейстоунз «?
– Должно быть, без двадцати пяти десять. Я помню, я вышла из – дома в половине десятого.
– Пожалуйста, расскажите мне все, что было дальше, миссис Норт.
– В сущности, рассказывать почти нечего. Я пошла по Арден-рейд, потому что, во-первых, это короче, чем идти по переулку и потом по Вейл-авеню, а во-вторых… – наверно, это покажется вам странным, хотя странного тут ничего нет, – я не хотела встречаться с мисс Флетчер, поэтому я и решила, что если пойду через садовую калитку, то, наверное, застану Эрни… мистера Флетчера в кабинете. – Она прервала рассказ и с мукой в голосе воскликнула: – Немыслимо! Так все выглядит, словно у меня было назначено тайное свидание! Но не было же, не было!
– Не унижайся, – посоветовала ей сестра. – Это ясно, что не было, иначе бы ты выдумала какой-нибудь убедительный предлог посетить Эрни.
– Перестань! По-твоему, я не понимаю, какое ложное впечатление должно сложиться у всякого… кто не знал, в каких отношениях я была с Эрни?
– У суперинтенданта сложилось впечатление, что ты – ослица в обмороке, – весело откликнулась Салли. – Почему ты решила идти через садовую калитку, не имеет отношения к делу, продолжай свой рассказ!
– Не помню, на чем я остановилась. Ах да! Значит, мистер Флетчер был в кабинете… Ох, я совсем забыла: когда я вышла на Мейпл-гроув, я увидела, что из калитки вышел мужчина… Не знаю, интересно это вам?
– Вы можете описать его, миссис Норт?
– Нет, разве что он был довольно толстый и низенький. Видите ли, было уже довольно темно, и я не видела его лица. Он зашагал в сторону Вейл-авеню. Как я сказала, мистер Флетчер был в кабинете.
– Один? – Да?
– И что потом?
– Ну… на самом деле, ничего. Мы… поговорили, а потом я сказала, что уже поздно, и… и просто ушла.
– Вы знаете, в котором часу это было?
– Да, без четверти десять.
– Без четверти десять? – переспросил он, отрываясь от записной книжки.
– Да. На камине у него стояли часы, и я заметила время.
– Значит, вы пробыли с мистером Флетчером всего десять минут?
– Вероятно. Да, что-нибудь вроде того. – Очень короткий визит, миссис Норт, не правда ли?
– А что тут такого… Что вы хотите сказать?
– Просто мне кажется странным, что, если вы пошли к мистеру Флетчеру из-за того, что вам стало скучно – вы так сами сказали, – вы пробыли у него столь короткое время. Что-нибудь случилось, из-за чего вам захотелось немедленно уйти?
– Нет. Конечно же нет. Я просто поняла, что он занят, и не хотела ему мешать.
Ханнасайд что-то занес в записную книжку.
– Понятно. Итак, вы ушли из кабинета в 21. 45. Вы вернулись домой тем же путем?
– Да. Но не сразу. Я услышала, как заскрипела калитка, и… мне показалось, что это будет выглядеть довольно странно – я, в саду «Грейстоунз», в такой час. Я не хотела, чтобы меня там видели, и спряталась за кустом.
– Значит, мистер Флетчер не проводил вас до калитки?
– Нет. Почему он должен был меня провожать? – сказала она, запинаясь.
– Действительно! – произнес Ханнасайд. – Прекрасно, миссис Норт; вы спрятались за кустом. Вы видели того, кто вошел в сад?
– Нет, не видела. Понимаете, было довольно темно, и… куст его закрывал, так что я его не разглядела. Я только поняла, что это мужчина. Совсем обыкновенный, в шляпе, лица я не видела.