Текст книги "Тупое орудие"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

ГЛАВА ПЯТАЯ

На брошенный в лицо вызов Невил ответил невозмутимой безмятежностью. Судя по всему, он без намека на волнение обдумал эту мысль и заключил:

– Ну, я не вполне соГлассн с тобой.

– Что? – Голос Салли звучал насмешливо. – Ты не соГлассн с тем, что богатство лучше, чем долги?

– Зависит от того, к чему привык, – сказал Невил.

– Не валяй дурака! И не воображай, что я это проглочу.

– Ладно.

– Тогда зачем ты это сказал?

– Прости, не задумывался над твоими умственными процессами, – объяснил Невил. – Это занятие бесполезное, совершенно бессмысленное.

– Ты хочешь уверить меня, что тебе безразлично, когда на тебя наваливаются долги?

– Да, почему бы и нет?

– Это противоестественно, потому и нет. Ничего нет более неуютного, чем когда тебя, безденежного, осаждают кредиторы. Когда с каждой почтой ты получаешь «Предъявляется к оплате», да еще с завуалированными угрозами, когда сам подводишь эти ужасные итоги…

– Но я не делаю ничего подобного! – заверял ее Невил. – Я никогда не распечатываю конверты.

– Тогда тебе прямая дорожка в суд графства.

– Быстро ко всему привыкаешь. Кроме того, Эрни терпеть этого не мог и регулярно оплачивал «мои самые неотложные долги. И вообще, все складывалось очень хорошо. А теперь, когда я получил его денежки, у меня не будет ни минуты покоя. Люди меня доконают.

– Ты можешь взять секретаря.

– Крайне не хотелось бы. Пришлось бы завести дом, чтобы было куда его посадить, и слуг, которые вели бы хозяйство, так что не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в оковах респектабельности.

Эта точка зрения сильно удивила Салли.

– Честно говоря, об этой стороне дела я не подумала, – признала она. – Все это выглядит достаточно гнусно. Что ты собираешься предпринять?

– Пока что ничего. Но на следующей неделе, очень может быть, меня потянет в Болгарию. Эту страну я почти не знаю.

– И ты сможешь себе это позволить, так?

– Билет в первом классе до Софии и номер в лучшей гостинице? Такого еще не бывало!

Салли так увлеклась, что позволила втянуть себя в разговор о путешествиях за границей. Довольно бессвязный, но живописный рассказ Невила о невероятных приключениях, пережитых во время бесцельных и безденежных скитаний по Балканам, зачаровал ее и даже вырвал печальное восклицание:

– Боже, как замечательно! Если бы я была мужчиной! Почему ты об этом не написал книгу?

– Это придало бы моим путешествиям цель и безнадежно бы их испортило, – ответил неисправимый Невил.

– Ты решительно недочеловек, – сказала Салли. Она с любопытством взглянула на него: – Тебя когда-нибудь что-нибудь беспокоит?

– Да. Проблема – как избежать беспокойства.

Она улыбнулась, но тут же осудила его:

– Ненавижу парадоксы. Это мелкое происшествие тебя беспокоит?

– Какое, убийство Эрни? Нет, с чего бы?

– Тебя не озадачивает, что у тебя очень веский мотив для убийства Эрни?

– Естественно, нет.

– Но полиция об этом подумает.

– Они слишком заняты поисками неизвестного человека, которого видели Хелен и Малахия.

– Кто?

– Ты не знакома с Малахией? – В Невиле вспыхнул неожиданный интерес. – Я сейчас же тебя представлю.

– Да, но кто это?

Он взял ее за запястье и вывел сквозь стеклянные двери в сад.

– Это тот полицейский, который обнаружил труп.

– Боже милостивый, и он видел того же человека, что Хелен? В газете у Джона об этом ничего не было!

– О, здесь мы живем в самом центре преступления! – сказал Невил.

– Погоди минутку. – Салли вырвала руку. – Я хочу осмотреть обстановку. Кто-нибудь охраняет кабинет?

– Сейчас нет. Там не на что смотреть.

– Меня может посетить идея, – загадочно сказала Салли.

– Нездоровое любопытство, профессиональный интерес или родственное чувство?

Она решила не замечать намека, содержащегося в третьем предположении.

– Профессиональный интерес.

Они обогнули дом и вышли к дорожке, которая вела к калитке в ограде, отделявшей сад от Мейпл-гроува. Ограду скрывала от глаз стена густых кустов, и эти кусты обыскивали два разгоряченных и довольно взъерошенных полицейских. Салли бросила на них беглый взгляд и оглянулась на дом.

– За которым кустом стояла Хелен? Невил показал. Она подошла и осмотрела следы, и сама скрылась бы за кустом, если бы не быстрая реакция констебля Гласса, который уже отметил ее появление с явным неодобрением, а теперь оставил поиски у ограды и ринулся остановить ее.

– Все в порядке, – сказала Салли. – Я не собираюсь уничтожать следы или делать что-то подобное. Я только хочу установить, что может в темноте увидеть человек, спрятавшийся за кустом. Я интересуюсь преступлениями.

– Отойди от зла, – сурово посоветовал Гласс. – Все здесь в руках полиции.

– Не беспокойтесь из-за меня: я изучила убийство. Может быть, я сумею помочь, – сказала Салли.

– Как я, – пробормотал Невил. – Я старался помочь, и никто не сказал спасибо.

– Сладок для человека хлеб, приобретенный неправдою, – произнес Гласс, холодно глядя на него, – но после рот его наполнится дресвою.

Убедившись, что из-за смородинового куста действительно мало что видно, Салли вышла на дорожку.

– Это из Библии? – спросила она. – Почти все лучшее оттуда, кроме того, что из Шекспира. Невил, можно войти в кабинет?

– Прошу! – с чувством пригласил он.

– По какому делу вы здесь? – вопросил Гласс. – Почему вы хотите войти в эту комнату?

– Я романистка, – объяснила Салли. – Пишу детективные романы.

– Лучше бы вы сидели дома, – мрачно сказал он, но не пытался более остановить ее.

Салли остановилась в дверях кабинета и осмотрелась. За ней следовал Невил, который что-то выискивал в извлеченной из кармана Библии. Он сел на угол письменного стола и углубился в книгу Притчей Соломоновых.

– Где его обнаружили? – резко спросила Салли.

Невил кивнул на стул у письменного стола.

– Лицом к окну?

– Да. Не мешай мне!

– Он сидел на этом стуле?

– Гм… У меня здесь славное местечко об устах чужой жены, но это не то, что мне нужно.

– И убийца предположительно вошел в эти двери, к которым Эрни сидел лицом?

– Лесть в устах чужой жены… нет, не то.

– Отвлекись на минутку! Разве ты не понимаешь, что, если убийца вошел в эти двери, значит, Эрни ничего не подозревал? Он, очевидно, даже не встал со стула!

– Вот! – торжествующе воскликнул Невил. – «Шутливая и необузданная, ноги ее не живут в доме ее». Это ты. Пойду скажу Глассу. – Он соскользнул со стола и отправился разыскивать констебля.

Оставшись одна, Салли уселась в кресло, уперлась подбородком в ладони и хмуро оглядела комнату. Невил вернулся быстро:

– Он меня отчитал. Кажется, он помнит, о чем там речь.

– О чем же? – рассеянно спросила Салли.

– Ты никогда не слушаешь. В Ветхом Завете всего два типа женщин. Это было о втором типе. Разгадала тайну убийства?

– Нет, но, на мой взгляд, одно совершенно ясно. Это не Джон.

– Ладно. Пусть будет по-твоему.

– Разве ты сам не видишь? – настаивала она. – Эрни не предполагал, что его убьют. Если бы вошел Джон, он бы… Нет, кажется, из этого ничего не следует. Даже от ревнивого мужа не ожидаешь, что он тебя убьет.

– А Джон – ревнивый муж? – осведомился Невил. – Я думал, он из сговорчивых.

– Большинство так думает, но… – Она умолкла. – Забудь!

– Вменяешь мне сердечное желание изобличить Честного Джона? – спросил Невил. – Поверь, чего нет, того нет.

– И все же разумнее будет не говорить тебе слишком много, – резко сказала Салли.

– Это превосходно, – заверил он ее. – Убийство Эрни как тема для разговора мне ужасно наскучило.

– Холоднокровная же ты рыба, Невил. – Она оглядела его с ног до головы. – Мне самой Эрни не нравился, но, черт побери, мне все-таки жалко его!

– Не трать чувств попусту! – посоветовал он. – Какой прок жалеть мертвеца?

– В этом что-то есть, – согласилась она. – Но вряд ли прилично так говорить. О, будь все проклято, что за мерзкая каша! Какого черта ты не раздобыл эти расписки до того, как его убили?

– А, так их нашли? – спросил Невил.

– Конечно!

– Джон доволен?

– Он ничего не знает. Хелен ему не сказала.

Невил заморгал.

– Ну-ка выкладывай все с начала до конца, на всякий несчастный случай. Что рассказала Хелен?

– Что она по пустяковому делу ходила к Эрни. Да, я знаю, что это бред, но, может быть, ей виднее, что говорить. Джон слушал ее без восторга, и так как он бесится при одном упоминании игры и долгов, то, полагаю, она права, что ничего не сказала ему. Так что если столкнешься с Джоном, ты ничего ни о чем не знаешь.

– Иди домой и скажи Хелен про хлеб неправды, – сказал Невил. – Не думаю, что она ведет себя разумно.

– Конечно, но она, бедняжка, измучена. Я уложила ее спать и надеюсь, к моему приходу она будет получше – чтобы справиться со всем этим. Ода, кажется, мало спала этой ночью.

– Что ж, будем надеяться, что она не наделает глупостей, – сказал Невил. – То есть она наверняка их наделает, но, если ей повезет, она только слегка запутает дело.

– Между прочим, она моя сестра, – холодно заметила Салли.

– Да, это лучшее, что я о ней знаю, – согласился Невил.

Салли не удалось скрыть, что эти слова застигли ее врасплох.

– И худшее, что я знаю о тебе, – нежно закончил Невил.

Салли бросила на него испепеляющий взгляд и отправилась обольщать младшего из двух полицейских, обыскивавших кусты.

Тем временем Хелен была не в постели, как предполагала ее сестра, но в полицейском участке у суперинтенданта Ханнасайда.

После ухода Салли она пролежала несколько минут, напряженно думая. Раз или два взглянув на телефон, она наконец уселась в постели и с неожиданной энергией человека, пришедшего к нелегкому решению, сняла трубку.

– Соедините меня с полицейским участком, – спокойно сказала она телефонистке.

Ее соединили практически тотчас же, и она попросила суперинтенданта Ханнасайда. Голос на том конце провода не без подозрения осведомился, кто спрашивает. После легчайшего колебания она сказала:

– Я миссис Джон Норт. Если суперинтендант Ханнасайд…

– Одну минуточку! – оживился голос.

Очень скоро к ней обратился новый голос, по ровной интонации которого она узнала суперинтенданта.

– Суперинтендант, это говорит миссис Норт, – заторопилась она. – Могла бы я с вами поговорить? Я хочу кое-что сообщить вам.

– Разумеется, – ответил он. – Я к вам заеду.

Она глянула на часы:

– Нет, пожалуйста, не надо. Я собираюсь в город и по дороге могла бы зайти в участок, если это удобно.

– Вполне удобно, – сказал он.

– Благодарю вас. Значит, я буду у вас минут через двадцать. До свидания!

Она положила трубку и, сбросив пуховое одеяло, соскользнула с кровати. Она подняла жалюзи, заботливо опущенные Салли, села за туалетный столик и при беспощадном свете солнца рассмотрела себя в зеркале.

Лицо было бледное, под глазами синяки.

– Боже, какой виноватый вид! – шепотом произнесла она и быстрым нервным движением выдвинула ящик с кремами, лосьонами и прочей косметикой.

Через десять минут, натягивая перчатки, она критически взглянула на свое отражение. Усилия увенчались успехом: из-под широкополой шляпы на нее смотрело лицо с бледным румянцем, пшеничные локоны были собраны в аккуратный пучок, брови слегка подведены, красивые губы подкрашены. На лестнице она столкнулась с горничной, которая ахнула и посетовала, что после всего мадам не хочет отдохнуть.

– Мне надо выйти, – ответила Хелен. – Если мисс Дру вернется раньше меня, пожалуйста, передайте ей, что я в городе и буду к чаю.

Она доехала до участка, где ее немедленно провели в довольно неуютный кабинет, где сидел Ханнасайд и просматривал стопку бумаг.

При виде ее он встал и приветствовал вопросительным взглядом.

– Добрый день, миссис Норт. Садитесь, пожалуйста!

– Благодарю вас. – Она села на стул напротив него. – Знаете, до этого я была в участке всего раз – когда потеряла собаку.

– Что вы говорите! – сказал он. – Так что вы хотели мне сообщить, миссис Норт?

Она посмотрела ему в глаза и откровенно призналась:

– Я бы хотела рассказать вам то, что надо было бы рассказать утром.

– Да?

В его голосе не было ничего, кроме вежливого интереса, это несколько смутило ее, и она продолжила запинаясь:

– Это было глупо с моей стороны, но вы знаете, как это бывает, когда вас неожиданно спрашивают… Нет, наверно, не знаете. Ведь вы… это вы всегда задаете вопросы.

– У меня достаточный опыт общения с людьми, которые или скрывали правду, или открывали лишь часть правды, если вы имеете в виду это, миссис Норт.

– Вероятно, – согласилась она. – Может быть, вы понимаете, как не по себе мне стало, когда утром вы заговорили о моей игре и долгах. Не буду скрывать, меня ужасно потрясло не убийство – к нему я не имею никакого отношения, – но то, что из-за моих отношений с мистером Флетчером вы могли принять меня за неизвестно кого… А для меня нет ничего хуже, чем огласка… игры и долгов. Поэтому утром я старалась говорить как можно меньше. Вы ведь меня понимаете, правда?

– Вполне, миссис Норт. – Он кивнул. – Продолжайте, пожалуйста!

– Хорошо. С тех пор как вы ушли, у меня было время подумать, и, конечно же, я понимаю, что, когда речь идет об убийстве, не годится о чем-либо умалчивать. Кроме того… – она застенчиво улыбнулась ему, – вы были так деликатны… и не выдали меня мужу, так что я чувствую, что могу положиться на вас.

– Я должен предупредить вас, миссис Норт, что, хотя у меня нет ни малейшего желания создавать ненужные осложнения в связи с этим делом, я смогу пощадить ваши чувства, если только это не помешает исполнению того, что я сочту своим долгом.

– Разумеется; я прекрасно понимаю это.

Он поглядел на нее. Несколько часов назад она сходила с ума от нервозности, сейчас она крепко держала себя в руках. Она смотрела ему в глаза с мольбой, но открыто и была уверена в себе настолько, чтобы не прибегать к притворному кокетству. Она была прелестная женщина, и он подумал о том, какие мысли роятся за ее кроткими голубыми глазами. Очевидно, она разыгрывает роль, но делает это она так хорошо, что он ни в чем не уверен. Несложно поверить, что утром она что-то утаила, причины, на которые она указывает, очень убедительны; но не так просто будет разобраться в том, что она готовится рассказать.

– Итак, миссис Норт, – сказал он бесстрастно, – что вы собираетесь мне сообщить?

– Это о том, что случилось после того, как я спряталась за кусты у кабинета мистера Флетчера. Я сказала, что, как только пришедший по дорожке мужчина вошел в дом, я убежала. На самом деле я не убежала.

– Что вы говорите! – Его проницательные глаза сощурились. – Но почему?

Она вертела в руках ручку своей сумочки.

– Видите ли, то, что я вам сказала о моем разговоре с мистером Флетчером, – неправда. Он был… не дружеский. По крайней мере, с моей стороны. Мистер Флетчер, как вы предположили утром, действительно добивался от меня того… в чем я никак не могла ему уступить. Я не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление. Сейчас я оглядываюсь на все случившееся и вижу, что потеряла голову и… и, может быть, все преувеличивала. Мистер Флетчер действительно грозил мне моими расписками, но делал это шутя. Наверно, это был только розыгрыш, он ведь был совсем не такой. Я просто перепугалась и вела себя глупо. В тот вечер я пошла к нему, надеясь уговорить его отдать мне расписки. Какое-то его высказывание вывело меня из себя, и я убежала от него в бешенстве. Но, стоя за кустом, я вдруг поняла, что моя злоба меня не спасет. Я подумала, что лучше еще раз попытаться выманить у него расписки, хотя меня страшила мысль, что придется вернуться в эту комнату.

– Минуточку! – прервал ее Ханнасайд. – Что происходило в кабинете, пока вы прятались за кустом?

– Не знаю. Помните, я говорила, что, по-моему, мужчина закрыл за собой дверь? Это правда. Я слышала не слова, а гул голосов. Не думаю, что он пробыл в комнате больше шести-семи минут. Мне казалось, что дольше, но этого не могло быть, потому что, когда я наконец уходила из дома, часы в прихожей начали бить десять. Но это я забегаю вперед. Пока я ждала и не знала, что делать дальше, двери кабинета распахнулись и оба они, мистер Флетчер и тот мужчина, вышли на дорожку. У мистера Флетчера был высокий, ясный голос, и я отчетливо слышала, как он произнес: «Вы малость ошиблись. Позвольте мне проводить вас! «

– А другой? Он что-нибудь сказал?

– Если и да, я не слышала. Мистер Флетчер сказал что-то еще, но я не разобрала.

– Вам не показалось, что он вышел из себя?

– Нет, но он был не из тех людей, которые дают волю раздражению. Скорее, он говорил издеваясь. Не думаю, чтобы у них вышла ссора, потому что он шел рядом с тем мужчиной непринужденно: ни спешки, ничего. Я даже подумала, что, может быть, этот мужчина ошибся адресом.

– Гм… И затем?

– Вы знаете, что дорожка к калитке поворачивает за кустами? Как только «они достигли этого поворота, я выскользнула из-за своего куста и бросилась в кабинет. У меня была… была безумная надежда, что вдруг мои расписки лежат в письменном столе, мне показалось, что это мой единственный шанс заполучить их. Большинство ящиков не запиралось, и они меня не интересовали. Но из среднего ящика торчал ключ, и я случайно знала, что мистер Флетчер обычно его запирает. Я видела: чтобы открыть его, он достает ключ из кармана. Я выдвинула этот ящик, но моих расписок там не было. И тут я услышала, что мистер Флетчер возвращается: он шел по дорожке и насвистывал. Меня вдруг охватила паника, и, вместо того чтобы остаться на месте, я задвинула ящик и бросилась к двери в коридор. У меня была еще минутка, чтобы осторожно приоткрыть ее и убедиться, что там никого нет. Прежде чем мистер Флетчер вернулся в кабинет, я была в прихожей. Тут-то часы и начали бить. Я ужасно перепугалась, потому что это такие здоровенные часы, которые долго шипят, прежде чем начнут бить. Я выбралась через парадную дверь так тихо, как только могла, и вернулась домой через Вейл-авеню, на которую, как вам известно, выходит наш переулок.

Она кончила свой рассказ, и наступило молчание. Ханнасайд слегка поправил бумаги на письменном столе.

– Миссис Норт, почему вы все это мне рассказали? – спросил он.

– Но… но разве это не очевидно? – сказала она. – Я не хотела, чтобы вы в убийстве мистера Флетчера подозревали ни в чем не повинного человека! Понимаете, я знаю, что мистер Флетчер был жив, когда этот человек ушел из его дома.

– Как долго вы находились в кабинете во второй раз? – спросил он.

– Не знаю, но не более трех минут. Нет, меньше! Я едва успела заглянуть в ящик, когда услышала, что мистер Флетчер возвращается.

– Понятно.

Что-то в его голосе заставило ее похолодеть.

– Вы мне не верите! Но это правда: я могу доказать!

– Можете? Каким образом?

Она подняла ладони с растопыренными пальцами.

– Я была без перчаток. Мои отпечатки пальцев должны быть на двери. Я бралась за нее так! – Она подошла к двери, правой рукой обхватила ручку и наложила левую руку на панель над нею. – Вы знаете, как открывают дверь, когда боятся, что она заскрипит. Левой рукой я нажала на дверь.

– Вы не возражаете, если мы снимем у вас отпечатки пальцев, миссис Норт?

– Нисколько, – торопливо ответила она. – Я хочу, – чтобы вы их сняли. Отчасти поэтому я сама заехала к вам.

– Прекрасно. Но сначала я хотел бы задать вам один-два вопроса.

– Слушаю вас! – Она опять села на стул.

– Вы сказали, что мистер Флетчер грозил вам вашими расписками. Он что, требовал уплаты или говорил, что покажет их вашему мужу?

– Он намекал, что они могут заинтересовать мужа.

– У вас хорошие отношения с мужем, миссис Норт?

– Да, конечно. – Она виновато усмехнулась. – Прекрасные.

– У него нет причины подозревать вас в определенной близости с мистером Флетчером?

– Нет! О нет! У меня всегда были свои друзья, и мой муж никогда не вмешивался в наши отношения.

– Значит, он не ревновал к вашей дружбе с другими мужчинами?

– Какие у вас старомодные понятия, суперинтендант! Разумеется, нет.

– Значит, он полностью доверял вам, миссис Норт.

– Да, естественно!..

– Все же, несмотря на полное взаимопонимание, которое, как вы говорите, существовало между вами, вы были готовы украсть ваши расписки у мистера Флетчера, только бы ваш муж не прослышал про ваши игорные долги?

Она не сразу ответила, но наконец сказала совершенно спокойно:

– Мой муж ненавидит азартные игры. Я всегда тратила много денег и никогда не говорила мужу об этих долгах.

– Вы боялись последствий?

– В каком-то смысле да. На самом деле мне не хватало честности. Если бы я могла предвидеть то, что случилось…

– Вы бы ему рассказали?

– Да. – Голос ее звучал неуверенно.

– Вы так ему и не рассказали, миссис Норт?

– Нет, нет, я…

– А почему?

– Но вы должны понять! – воскликнула она. – Все так… запуталось! Мистер Флетчер убит, и теперь никто не подтвердит, что все было так, как я рассказываю. То есть, что он раздобыл мои расписки, а у меня до того не было ни малейшего подозрения, что он… что он хочет, чтобы я стала его любовницей! Я знаю, как неправдоподобно это выглядит, и я признаю, конечно, что была круглой дурой, но я не догадывалась! Всякий, услышав мой рассказ, не может не подумать, что между мной и мистером Флетчером, было больше, чем на самом деле. Если бы мне достало ума рассказать мужу все сразу… как только я узнала, что мои расписки у мистера Флетчера… Но я не рассказала! Я попыталась заполучить их сама, и это выглядит так, словно я боялась, что что-то станет известно про мои отношения с мистером Флетчером. Неужели же это непонятно?

– Кажется, понятно, – ответил он. – Суть в том, что вы говорили неправду, когда заявили мне, что ваш муж не возражал против, вашей дружбы с мистером Флетчером. Разве не так?

– Вы хотите, чтобы я признала, что он ревновал, но он не ревновал! Конечно, он недолюбливал мистера Флетчера: он полагал, что его отношения с женщинами достаточно нечистоплотны. Но… – Ей перехватило горло, она подняла голову и с трудом выговорила: – Мой муж недостаточно любит меня, чтобы ревновать.

Ханнасайд опустил глаза на лежавшие перед ним бумаги.

– Но, может быть, он заботился о вашем добром имени, миссис Норт, – осторожно сказал он.

– Не знаю.

– Это противоречит всем вашим показаниям, – заметил он. – Вы хотите, чтобы я поверил в лишенное глубокого чувства взаимопонимание, которое существует между вами и вашим мужем, и в то же самое время вы хотите, чтобы я поверил, что вы были не в состоянии признаться ему во всем.

Она сглотнула.

– Меня пугает сама процедура бракоразводного процесса, суперинтендант.

Он поднял глаза.

– Стало быть, между вами так мало доверия, что вы боитесь, что ваш муж может подать на развод?

– Да, – ответила она, глядя прямо ему в глаза.

– Вы не боялись, что вместо этого он может… разгневаться… на человека, который поставил вас в столь неприятное положение?

– Нисколько, – решительно сказала она.

Он помолчал. Когда он затворил вновь, ее поразила резкость его тона.

– Несколько минут назад вы повторили слова, которые мистер Флетчер произнес, проходя по дорожке со своим посетителем. Как это получилось, что его слова вы слышали так отчетливо, а слов его собеседника вовсе не слышали?

– Я вам сказала, что у мистера Флетчера был высокий, довольно пронзительный голос. Если вы когда-нибудь имели дело с людьми глуховатыми, вы должны были заметить, что именно такой голос доходит до них лучше, чем низкий.

Очевидно, он согласился с ее объяснениями, ибо он кивнул и поднялся.

– Прекрасно, миссис Норт. А теперь, с вашего позволения, отпечатки пальцев.

Через четверть часа, когда Хелен ушла из участка, он снова уселся за стол и задумался над заметками, набросанными на листке бумаги:

« Показания констебля Гласса: в 22. 02 из калитки вышел мужчина. Показания Хелен Норт: приблизительно в 21. 58 Флетчер проводил до калитки неизвестного мужчину «.

Он сидел, уставясь в эти записки, когда в кабинет вошел констебль Гласс и доложил, что в саду «Грейстоунз» орудие убийства не обнаружено.

Ханнасайд застонал, но, когда Гласс повернулся к двери, задержал его:

– Минуточку. Вы уверены, что мужчина выходил из калитки именно в две минуты одиннадцатого?

– Да, сэр.

– А не могло быть, к примеру, без двух или трех минут десять?

– Нет, сэр. По моим наручным часам и по часам в комнате/ когда я вошел, было 22. 05. Поэтому я вдвойне уверен, ибо дойти от того места, где я стоял, до кабинета можно минуты за три, но никак не за семь!

– Хорошо, – кивнул Ханнасайд. – Это все. Завтра явитесь к сержанту Хемингуэю.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Гласс и многозначительно добавил: – Коварное сердце не найдет добра.

– Вероятно, – прервал его Ханнасайд.

– А лукавый язык попадет в беду, – сурово закончил Гласс.

Ханнасайд не стал выяснять, относилась ли эта пессимистическая сентенция к Нему самому или к отсутствующему сержанту. Гласс еще мешкал у двери, когда зазвонил телефон и голос дежурного констебля известил, что это сержант Хемингуэй.

Сержант был не столь мрачен, как при расставании с Ханнасайдом.

– Это вы, сэр? – оживленно проговорил он. – Ну, у меня кое-что есть, хотя я не знаю, куда это нас заведет. Мне приехать?

– Нет, я возвращаюсь в город; там мы и увидимся. С отпечатками пальцев повезло?

– Смотря по тому, что считать везеньем, супер. Часть отпечатков принадлежит парню по имени Чарли Карпентер.

– Карпентер? – переспросил Ханнасайд. – А это еще кто такой?

– Это долгая история… можно сказать, запутанная, – ответил сержант.

– Ладно, приберегите ее. Я буду через полчаса.

– Договорились, шеф. Мое нижайшее Ихаводу! – сказал сержант.

Ханнасайд ухмыляясь положил трубку, но воздержался передавать поклон, который, судя по грозному виду Гласса, вряд ли был бы принят благосклонно. Он лишь добродушно сказал:

– Что ж, Гласс, вы недурно поработали в этом деле. Вас, должно быть, обрадует, что некоторые отпечатки пальцев были идентифицированы.

Гласс не был обрадован.

– Я слышу, но вижу скорбь и тьму, – сказал он.

– То же самое можно сказать о любом расследовании убийства, – съязвил Ханнасайд и дал понять, что разговор закончен.