Текст книги "Муслин с веточками"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Простите! – прервал он. – Но если вы обрезали ваши линии коммуникаций, как он сможет сообщить вам о своей капитуляции?
– Это я устроила, – с гордостью ответила она. – Я попросила его дать объявление в «Морнинг Пост»! Я ничего не оставила на волю случая, что должно доказать ему, что я не глупая маленькая девочка, а напротив, чрезвычайно ответственная личность, достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. Да, и я не заказала место в дилижансе, это было бы глупо, поскольку, возможно, позволило бы им легко узнать, куда я направилась. Я спряталась в тележке возчика! Это намерение было у меня с самого начала, и именно то, что леди, желающая гувернантку, живет около Сент-Неотса, сделало его особенно удачным.
– О, так она вас наняла? – спросил сэр Гарет, не в состоянии скрыть нотку удивления.
– Да, потому что я очень хорошо себя рекомендовала, и похоже, старая гувернантка была вынуждена оставить ее без предупреждения, у нее внезапно умерла мать, и поэтому ей пришлось отправиться домой, чтобы вести хозяйство для своего папы. Ничего более удачного не могло случиться! Он невольно засмеялся, но произнес:
– Противная девчонка! Что вы еще скажете? Но если вы находитесь на пути к этой желанной должности, как случилось, что вы пытались наняться в горничные в этой гостинице и почему вы хотите попасть в Хантингдон? Победный блеск в ее глазах потух; она вздохнула и сказала:
– О, это самое подлое! Трудно поверить, что мой план мог не состояться, когда я планировала так тщательно, правда? Но так случилось. Я не на пути к миссис… к этой женщине. В сущности, совсем наоборот. Она ужаснейшее существо.
– А! – сказал сэр Гарет. – Так в конце концов она отказалась нанять вас?
– Да, отказалась! – ответила Аманда, еле сдерживая негодование. – Она сказала, что я слишком молода и совсем не такая женщина, какую она имела в виду. Она сказала, что была совершенно обманута, а это было совсем несправедливое замечание, ведь в объявлении было сказано, что она желает молодую леди.
– Дитя мое, вы просто бесстыдница! – откровенно сказал сэр Гарет. – С начала до конца вы обманывали эту несчастную женщину, и вы отлично это знаете!
– Нет, не знаю! – взрываясь, отпарировала она. – По крайней мере, только в том, что я тетя Аделаида и назвала себя своей собственной гувернанткой, а этого она не знала. Я вправду способна делать все, что называла, и, вполне возможно, смогла бы научить этому других девочек. Однако все это было бесполезно. Она была очень неприветлива, да еще и крайне невежлива. И также неразумна, потому что в середине разговора вошел ее старший сын и как только он услышал, кто я такая, он предложил маме нанять меня ненадолго, посмотреть, как я справлюсь, что было бы, по-моему, самое разумное. Но это только рассердило ее еще больше, и она выгнала его из комнаты, о чем я пожалела, ведь он выглядел дружелюбным и любезным, несмотря на прыщи. – Она добавила оскорбленно: – И я совершенно не понимаю, почему вы смеетесь, сэр?
– Неважно! Расскажите, что случилось дальше!
– Ну, она заказала экипаж, чтобы отвезти меня обратно в Сент-Неотс, и пока его не подали, начала задавать множество назойливых вопросов, и я могла видеть, что у нее чрезвычайно подозрительный характер, поэтому я придумала для нее великолепную историю. Я присвоила себе бедных родителей и дюжины братьев и сестер, все младше меня, и вместо того, чтобы пожалеть меня, она заявила, что мне не верит! Сказала, что я одета не как бедная, и хотелось бы ей знать, сколько гиней я выбросила на свою шляпу. Такое нахальство! Тогда я сказала, что я ее украла, и платье также, и в самом деле я гадкая искательница приключений. Это, конечно, было невежливо, но сослужило свою службу, поскольку она перестала допытываться, откуда я приехала, и очень покраснела и сказала, что я распущенная девчонка и она умывает руки. Потом вошел слуга и сказал, что экипаж у дверей, так что я сделала реверанс, и мы расстались.
– Распущенная, это уж точно. И вас отвезли в Сент-Неотс?
– Да, и это там мне пришло в голову на время стать горничной.
– Позвольте мне сказать, Аманда, что жизнь горничной вас бы не устроила!
– Да, я это знаю, и если вы можете придумать какое-нибудь более приятное занятие, которым можно подзаработать, сэр, я буду вам очень признательна, – ответила она, пристально глядя на него глазами, полными надежды.
– Боюсь, что не могу. Для вас существует только одна возможность, а именно – вернуться к вашему дедушке.
– Не вернусь! – без обиняков заявила Аманда.
– Думаю, вернетесь, когда немного поразмыслите.
– Нет, не вернусь. Я уже очень хорошо подумала, и теперь вижу, как хорошо, что миссис… эта женщина не наняла меня. Ведь если бы я была гувернанткой в респектабельном доме, дедушка знал бы, что я в совершеннейшей порядке и, вполне возможно, попытался бы… взять меня измором. Но я не думаю, что ему бы понравилось, если бы я была горничной в гостинце, как вы полагаете?
– Безусловно, нет!
– Ну вот, видите! – с триумфом произнесла она. – Как только он узнает, что я занимаюсь именно этим, он сдастся. Теперь единственная задача – отыскать подходящую гостиницу. Я видела одну очень хорошенькую в деревне по дороге в Сент-Неотс, и поэтому вы и застали меня в этой ужасной. Потому что я вернулась туда, когда кучер меня высадил, только оказалось, что им не нужна горничная, и очень жаль, там у стены росли розы и было шесть очаровательных маленьких котят. Хозяйка сказала, что мне следует отправиться в Хантингдон, потому что она слышала, что в «Джордже» нужна девушка для работы, и она показала мне короткую дорогу, и вот почему я здесь!
– Вы хотите сказать, – недоверчиво произнес сэр Гарет, – вы до такой степени задурили ей голову, что она поверила, будто вы служанка? Должно быть, она не в своем уме!
– О нет, – весело ответила Аманда. – Я, видите ли, придумала великолепную историю.
– Бедные родители?
– Нет, гораздо лучше. Я рассказала, что была камеристкой молодой леди, которая была так добра, что отдала мне свои старые платья, только меня выгнали без рекомендации, потому что ее папа вел себя по отношению ко мне очень неприлично. Он, знаете ли, вдовец, а еще там была тетя – не такая, как тетя Аделаида, но скорее, как тетя Мария, которая совершенно бесчувственная особа…
– Ладно, можете избавить меня от продолжения этой волнующей истории, – прервал сэр Гарет, испытывая нечто среднее между весельем и раздражением.
– Вы сами меня спросили, – негодующе заявила она. – И можете не выказывать такое презрение, потому что я взяла этот сюжет из очень поучительного романа, который называется…
– «Памела». И я поражен, что ваш дедушка позволил вам его читать! Это, конечно, если у вас есть дедушка, в чем я начинаю сомневаться! Ее лицо выразило оскорбление.
– Конечно, у меня есть дедушка! В сущности, когда-то у меня было два дедушки, но одни из них умер, когда я была маленькая.
– С чем его и поздравляю! Итак! Было ли хоть одно слово правды в истории, которую вы рассказали мне, или это еще одна из ваших великолепных историй? Вспыхнув, она вскочила со слезами, сверкающими на концах длинных ресниц.
– Нет, не еще одна! Я думала, вы добрый и джентльмен, а теперь я вижу, что совершенно ошиблась и очень хотела бы, чтобы я действительно сказала вам неправду, потому что вы абсолютно как дядя, только хуже! А то, что я рассказывала всем этим людям, было просто… выдумкой, а это совсем не то же самое, что ложь! И теперь я ужасно жалею, что пила ваш лимонад и ела ваши пирожные, и, с нашего разрешения, я заплачу за них сама. И за вишни тоже, – добавила она, когда ее затуманенный взгляд упал на пустую вазу. Он тоже поднялся, завладел взволнованными маленькими руками, теребившими шнурки ридикюля, и удержал их в уютном пожатии1. – Спокойнее, дитя мое! Ну, ну, не плачьте! Конечно, я понимаю, как это было. Идемте! Давайте сядем на эту кушетку и решим, как лучше поступить! Аманда, усталая от приключений этого дня, сделала только видимость сопротивления, прежде чем склониться на его плечо и разразиться слезами. Сэр Гарет, которому не однажды приходилось выдерживать страстные и полные слез признания обиженной племянницы, вел себя с огромным умением и уравновешенностью, не сломленный ситуацией, которая могла бы выбить из колеи менее опытного человека. Всего лишь через несколько минут Аманда оправилась от эмоциональной бури, вытерла щеки, высморкала свой миниатюрный носик в носовой платок и попросила у него прощения за то, что поддалась слабости, – серьезно заверила она, презирает от всей души. Потом он стал ее убеждать. Он говорил хорошо и проникновенно, указывая на неразумность ее последних планов и горе, которое будет причинено ее дедушке, если будет продолжено их исполнение, и все неудобства, связанные с карьерой, хотя бы временной, служанки в гостинице. Она слушала его очень покорно, устремив на его лицо свои большие глаза, сложив на коленях руки, и время от времени дыхание ее прерывалось рыданием; а когда он закончил, она сказала: – Да, но даже если это очень плохо, это будет лучше, чем не получить позволения выйти замуж за Нейла, пока я не стану совершеннолетней. Поэтому, сэр, пожалуйста, отвезите меня в Хантингдон. – Аманда, вы слышали хоть одно слово из того, что я сказал? – Да, я слышала их все, и они точно такие же, как сказали бы мои собственные дяди. Это все правильность и вздор! А что касается горюющего дедушки, это абсолютно его собственная вина, потому что я предупреждала его, что он ужасно пожалеет, если не даст согласия на мое замужество, а он мне не поверил и заслуживает, чтобы его заставили беспокоиться, раз он такой глупый. Потому что я всегда держу свое слово, и когда я чего-нибудь очень хочу, я это получаю. – Вполне могу в это поверить. Вы уж простите меня, но я вам скажу, Аманда, что вы потрясающе избалованный ребенок. – Ну, это тоже дедушкина вина, – сказала она. Он попробовал другой подход. – Скажите мне вот что! Вы думаете, Нейл одобрил бы, если бы узнал о вашем приключении? Она ответила без колебаний: – О нет! В сущности, я считаю, что он очень рассердится и устроит мне потрясающую головомойку, но он простит меня, потому что знает, что ему я никогда такой выходки не устрою. Кроме того, он должен понять, что я делаю все это ради него. И осмелюсь сказать, – добавила она задумчиво, – что он не так уж сильно удивится, потому что тоже считает меня избалованной, а он знает все плохое, что я когда-нибудь сделала. Действительно, он часто выручал меня, когда в детстве я попадала в какую-нибудь переделку.
– Ее глаза засияли, она воскликнула: – Вот это будет как раз то, что нужно! Только я думаю, на сей раз это должна быть ужасная опасность. Тогда он сможет меня спасти и вернуть меня дедушке, и дедушка будет так благодарен, что будет вынужден согласиться на брак! – Она нахмурилась, стараясь сосредоточиться. – Мне нужно придумать ужасную опасность. Должна сказать, это очень трудно! Сэр Гарет, не испытывающий ни малейшего затруднения в том, чтобы вообразить такую опасность, сказал отрезвляющим тоном, что к тому времени, как она ухитрится известить Нейла об опасности, может оказаться слишком поздно ее спасать. Она с некоторым сожалением признала справедливость этого наблюдения, сообщив далее, что не вполне уверена в местопребывании Нейла, поскольку он уехал в Лондон на медицинское обследование, после чего он должен явиться в конную гвардию. И Бог знает, сколько времени это займет. И самое ужасное, что если доктора посчитают его уже совсем здоровым, его почти немедленно могут опять послать в Испанию! Вот почему так настоятельно необходимо не терять ни минуты в выполнении задуманной кампании. Она вскочила и с вызывающим видом сказала:
– Я вам очень признательна, сэр, а теперь, с вашего позволения, мы расстанемся, ведь, по-моему, до Хантингдона почти десять миль, и если дилижанса нет и вы не хотите отвезти меня туда в своем экипаже, мне придется идти пешком, так что самое время отправляться. Затем она протянула ему свою руку с видом важной дамы, изящно прощающейся со знакомым, но поскольку сэр Гарет не только взял, но и удержал ее руку, все величие внезапно оставило ее, и она топнула ногой и приказала немедленно отпустить ее. Перед сэром Гаретом встала дилемма. Очевидно, было бесполезно продолжать спор с Амандой, и он уже настолько хорошо ее знал, что был вполне уверен в неуспехе любой попытки запугать се, чтобы узнать имя и адрес ее деда. Если он выполнит угрозу передать ее в руки приходского священника, можно быть уверенным, что она ускользнет и от этого достопочтенного. Оставить ее при ее собственных абсурдных затеях? Нет, это невозможно, решил он. Она могла быть своевольной и, конечно же, чрезвычайно непослушной, но она была невинна, как котенок, и вдобавок, слишком красива, чтобы позволить ей странствовать по сельской местности без сопровождения.
– Если вы сейчас же меня не отпустите, я вас укушу! – бушевала Аманда, бесплодно дергая его шинные пальцы.
– Тогда вам не только не будет предложено место в моей коляске, но вдобавок я надеру вам уши, – бодро ответил он.
– Как вы смеете!.. – внезапно она замолчала, перестала цеплять его пальцы и подняла лицо, осветившееся радостным ожиданием. – О, вы повезете меня с собой в своей коляске, сэр? Спасибо! Он бы нисколько не удивился, если бы она обхватила руками его шею в порыве благодарности, но она ограничилась тем, что сжала его руку двумя руками и озарила его восторженной улыбкой. Дав себе молчаливый обет глаз не спускать с такой достойной доверия девицы, пока он не сможет вернуть ее законному опекуну, он усадил ее на стул и вышел сообщить своему изумленному конюху, что тот должен освободить место в коляске для леди и устроиться на запятках, как сумеет.
Троттон счел такое начало пути довольно странным, но когда через несколько минут он заморгал при виде неожиданной пассажирки, в его голове мелькнуло беспокойное подозрение, что хозяин сошел с ума. Имелось немало джентльменов, для которых такое поведение могло бы казаться естественным, но сэр Гарет на троттоновом веку никогда не волочился за юбками. Сэр Гарет не сообщил никому в своем доме, с какой целью он едет в Бранкастер Парк, но все его слуги, от дворецкого до кухонного разносчика, догадывались, что это должно быть, и Троттону казалось верхом безумия именно теперь уступить соблазну, испускаемому премиленьким кусочком муслина, который в данный момент он подсаживал в свою коляску. Хорошенькое это будет начало, если его увидят едущим по дороге с таким превосходным образчиком, как этот! Он призадумался, не перегрелся ли хозяин на солнце, и пытался вспомнить, что следует делать с пострадавшими от солнечного удара, когда сэр Гарет воззвал к его блуждающему разуму:
– Ты оглох, Троттон? Я сказал, едем!
IV
В нескольких милях от перекрестка между Кембриджем и Сент-Неотсом дорога раздваивалась. Сэр Гарет, не колеблясь, поехал направо. Его юная спутница, которая (как она бесхитростно сообщила ему) до сих пор не путешествовала в более волнующем средстве передвижения, чем кабриолет, которым дедушка иногда позволял ей править, просто наслаждалась и была слишком безжалостно настойчива в выяснении, достаточно ли искушен покровитель в управлении экипажем для присвоения титула «верх совершенства», чтобы заметить потускневший от непогоды дорожный знак с откровенной надписью выцветшими буквами: В Сент-Ивс. С верным пажем все было наоборот. Ненадежно стоя позади хозяина и удерживая равновесие, крепко ухватившись за опущенный верх коляски, он рискнул вмешаться. Он считал долгом доставить ее в Хантингдон и счел своей обязанностью указать сэру Гарету, что тот свернул не на ту дорогу. Удерживаясь от побуждения обругать своего слишком услужливого слугу, сэр Гарет спокойно ответил:
– Спасибо, Троттон, я знаю дорогу. Но вред уже был нанесен. Ощетинившись подозрением, Аманда заявила:
– Разве это дорога не в Хантингдон? Намерением сэра Гарета было отложить на возможно долгое время открытие, что он везет Аманду не в Хантингдон, а в Бранкастер Парк; но спрошенный так прямо, он не нашел возможным ответить ничего другого, как сказать ей правду:
– Нет! Но у меня для вас есть план получше.
– Вы обещали отвезти меня в Хантингдон! – с жаром воскликнула она.
– О нет, не обещал! Я предложил вам место в моей коляске, ничего больше. Не могли же вы забыть, как я нам говорил, что никакие уговоры не вынудят меня оставить вас в общественной гостинице.
– Остановитесь! Выпустите меня немедленно! – приказала она. – Я не поеду с вами. Меня никогда гак не обманывали. Да вы… вы не кто иной, как похититель! Он не смог не рассмеяться, что, естественно, очень рассердило ее. Она бушевала несколько минут, но как только остановилась перевести дух, он оказал успокаивающе:
– Если вы несколько минут помолчите и выслушаете, что я собираюсь сказать, я скажу вам, куда именно я вас везу.
– Это не имеет ни малейшего значения, потому что я с вами никуда не поеду. Вы обманщик и гадкий человек, и очень возможно, хотите меня убить!
– Тогда вы сейчас находитесь в ужасной опасности, и вам следует немедленно призвать вашего бригад-майора на помощь, – ответствовал он. – Послание в конную гвардию несомненно достигнет его. Скажите мне его фамилию, и я берусь не только доставить его к вам со всей возможной быстротой, но также тем временем воздержусь от того, чтобы вас убивать.
– Я очень надеюсь, что он убьет вас! – объявила она сквозь зубы. – И думаю, он так и сделает, когда узнает, как предательски вы вели себя со мной!
– Но вы не можете ожидать, что он убьет меня, если не расскажете о моем предательстве, – указал он очень резонно. – На вашем месте я бы не терял ни секунды для вызова его на помощь. Троттон отправится на почтовых к нему в Лондон с сообщением. Не буду удивлен, если через два дня окажусь мертвым! По сверканию ее глаз можно было предположить, что такая перспектива ее очень привлекает. Мгновение казалось, что она вот-вот сообщит фамилию своего бригад – майора. Но как раз когда сэр Гарет молча поздравлял себя с успехом своей тактики, она внезапно сказала:
– Я поняла, что это такое! Это все трюк, чтобы вы могли узнать, где я живу, и разрушить мой план. Так вот, я не стану посылать Нейлу сообщение!
– Знаете, Аманда, – серьезно произнес он. – Вы можете с таким же успехом сказать мне то, что я хочу знать, потому что я собираюсь узнать это независимо от того, скажете вы или нет.
– Нет! Как вы можете это сделать? – потребовала она.
– Если вы вынудите меня, я посещу конную гвардию и узнаю там, могут ли они сообщить мне местонахождение пехотного капитана, на должности бригад – майора, отправленного домой с Пиренейского полуострова с пулей в плече, а теперь с часу на час ожидающего возвращения на службу. Я надеюсь, они смогут мне помочь, хотя не могу не чувствовать, что Нейл несомненно предпочел бы быть обнаруженным по возможности более честным образом. Решайте сами. Несколько секунд она молчала, потом сказала скрипучим голоском:
– Думаете, вы одержали верх, но это не так! Я ничего вам не скажу, и я обещаю, что… я поеду с вами!
– Очень хорошо, – спокойно ответил он.
– По-моему, – произнесла Аманда после еще одной насыщенной паузы, – за похищение полагается тюрьма или даже ссылка! Осмелюсь сказать нам бы это не понравилось!
– Да уж конечно!
– Так вот, я просто вас предупреждаю, – сказала она.
– Спасибо! Я вам очень признателен.
– И если бы в вас, – объявила Аманда, вспомнив о конюхе и поворачиваясь, чтобы обратиться к нему, – была хоть капля мужественности, вы бы не позволили своему хозяину увезти меня! Троттон, глубоко заинтересованный слушатель, не был готов к этой атаке и чуть не потерял равновесие. Совершенно оторопев, он смог только выдавить из себя неразборчивый ответ и вопросительно поглядеть на спину сэра Гарета.
– О, вы не должны обвинять Троттона, – сказал сэр Гарет. – Подумайте, в каком затруднительном положении он находится. Он обязан подчиняться моим приказаниям, знаете ли.
– Он не обязан помогать вам в похищении людей! – отпарировала она.
– Я нанял его со строгим условием, – сурово ответил сэр Гарет, – что в этом будет состоять важная часть его обязанностей.
– Мне бы х-хотелось, чтобы вы не были столь абсурдны! – сказала Аманда, стараясь не рассмеяться. Он повернул голову и улыбнулся ей:
– Так-то лучше. Она положила руку в перчатке на его рукав, направив на него умоляющий взгляд.
– О, пожалуйста, отпустите меня. Вы все испортите!
– Я знаю, и прошу вашего прощения. Должно быть, я самый отвратительный разрушитель планов, какого только можно представить.
– Да, так и есть. А я думала, что вы такой приятный!
– Я тоже ужасно обманулся в себе, – произнес он, качая головой. – Вы не поверите, но я не имел ни малейшего понятия, что окажусь таким чудовищно бесчеловечным.
– Да, это чудовищно – предать меня, а потом пытаться меня же выставить виноватой! – заявила она, отворачивая свое пылающее лицо и закусывая губу.
– Бедная Аманда! Вы совершенно правы: это прескверно с моей стороны, и я не буду больше вас ругать. Вместо этого позвольте сказать вам, куда я вас везу!
– Не стану слушать ни одного вашего слова, – холодно сообщила она.
– Это послужит мне уроком, – заметил он.
– Я думаю, что вы ужаснейшее существо! – воскликнула она. – Да, и теперь, по размышлении, если вы везете меня к себе домой, это совершенно неприлично и гораздо хуже, чем отпустить меня в гостиницу!
– Возможно, – согласился он. – Но мой дом не в этих местах. Я везу вас в Бранкастер Парк, где, я надеюсь, вы найдете в лице леди Эстер Тиль очень добрую хозяйку. Услышав эти слова, Троттон, сильно привязанный к своему хозяину, чуть было не издал восклицание протеста. Если сэр Гарет собирался прибыть в Бранкастер Парк с этой ослепительной молодой красоткой на руках, он, несомненно, лишился ума и его нужно остановить. Но не дело конюха указывать на неразумность знакомства случайно встреченного кусочка муслина с леди Эстер. Троттон не осмелился на большее, чем издать предостерегающий кашель, на который сэр Гарет не обратил никакого внимания. Сэр Гарет не нуждался в предостережении. Если бы ему пришло в голову какое-либо другое решение проблемы безопасного избавления от Аманды, он бы ухватился за него, поскольку хорошо сознавал, что после объявленного намерения сделать предложение леди Эстер появление в Бранкастер Парке в сопровождении Аманды настолько же должно было вызвать сомнение в искренности его намерений, насколько было нелепо. Но он верил, что может положиться на леди Эстер в добром приеме Аманды; и надеялся на ее понимание, что у него не было другого выбора, кроме как привезти эту своевольную девицу в ее дом, как в убежище. Аманда тем временем потребовала сведений о том, кто живет в Бранкастер Парке. Узнав, что ей придется быть незваной гостьей лорда Бранкастера и его дочери, она страстно запротестовала, заявив, что вместо того, чтобы беспокоиться о ее возвращении в его распоряжение, дедушка скорее всего будет счастлив узнать о ее пребывании в гостях в загородном поместье герцога. Сэр Гарет с надеждой предположил, что она сможет уговорить леди Эстер нанять ее в камеристки. Аманда громко заскрипела зубами.
– Если вы принудите меня ехать туда с вами, я заставлю вас очень-очень пожалеть об этом! – предупредила она.
– Я этого ожидаю и уже трясусь от ужаса, – согласился он.
– Я вам доверяла! – произнесла она трагично. – А теперь вы собираетесь предать мое доверие, кроме того что разрушаете все мои планы!
– Нет, я не предам ваше доверие, за исключением, я думаю, леди Эстер. Когда вы познакомитесь с ней, вы не станете, я полагаю, возражать, чтобы она узнала правду. Я бы не хотел, чтобы она открыла правду своему отцу или, если они окажутся в Бранкастере, брату и его жене. Она незамедлительно уловила определенный оттенок в его голосе, подняла глаза на его профиль и произнесла:
– Я могу сказать, что они вам не слишком нравятся, сэр. Они ужасные? Он улыбнулся.
– Нет, не ужасные. Осмелюсь сказать, очень достойные люди, но так случилось, что я с ними не особенно дружен.
– О! Лорд Бранкастер ваш особенный друг, сэр?
– Ну, он значительно старше меня, – с колебанием сказал он. Она переварила это и немного спустя осведомилась:
– Значит, леди Эстер – ваш особенный друг?
– О да! Мы добрые друзья уже много лет. Он был готов к еще более подробным расспросам, но она погрузилась в молчание. Через несколько минут он сказал:
– Я думаю, что должен сказать Бранкастеру и Видморам, и у меня появилась твердая уверенность, Аманда, что вы дочь одних знакомых, у которых я останавливался в Балдоке. Вы собираетесь навестить родственников в… Ондле. Возможно, по той или другой причине я предложил довезти вас до Хантингдона, где эти родственники собирались вас встретить. К несчастью, произошло недоразумение, и экипаж вас там не ждал. Пообещав прибыть сегодня в Бранкастер, что я мог поделать? Конечно, взять вас с собой с намерением отправить вас в Ондль завтра! Как, это подходит под ваше понятие о великолепной истории?
– Это совершенная неправда, – чопорно заявила она.
– Интересно, я почему-то думал, что именно это вам понравится, – пробормотал он. Единственным ответом на эту глупость был пронзительный взгляд. Он сказал через плечо:
– Я надеюсь, ты слышал, Троттон?
– Да, сэр!
– Ну, не вздумай забыть!
– Умоляю, будьте добры сообщить мне, сэр, – сказала Аманда ужасно вежливо, – куда вы намерены отвезти меня завтра?
– Надеюсь, к вашему дедушке!
– Нет! Он пожал плечами.
– Как вам угодно. Заинтригованная, она вопросила:
– Куда тогда?
– Это, дитя мое, вы увидите в свое время.
– По-моему, вы в затруднении, – с вызовом сказала она.
– Нисколько. После этого беседа зачахла. Остаток путешествия Аманда занималась тем, что перебирала в уме различные планы создания неприятностей для сэра Гарета и отвечала на его случайные замечания лишь односложно. Они добрались до Бранкастер Парка, когда начали удлиняться тени. Миновав впечатляющие ворота с привратницкой, проехали некоторое расстояние по аллее, которой позволили выродиться в нечто родственное проселочной дороге. Из-за густо растущих вдоль нее деревьев она была сырой и мрачной, а когда начался парк, на нем тоже лежала безошибочная печать небрежения. Аманда смотрела вокруг с неудовольствием, и когда взгляд ее остановился на квадратном сером особняке, воскликнула:
– О, хотелось бы мне, чтобы вы не привозили меня сюда! Какой уродливый, неприятный дом!
– Если бы я смог придумать для вас какое-нибудь другое место, поверьте, я бы не привез вас сюда, Аманда, – сказал он откровенно. – Не могу представить себе более неудобную ситуацию!
– Ну если вам так кажется, высадите меня сейчас, пока еще есть время, – настаивала она.
– Нет, я решил не позволить вам удрать от меня, – беспечно ответил он. – Я только надеюсь, что мне удастся вызвать к вам некоторое доверие – хотя Бог знает, что подумают слуги о путешествующей молодой леди, все имущество которой вмещается в пару ручных саквояжей. Я надеюсь, по крайней мере, что в доме не окажется полно гостей. Нет, я думаю, этого не будет. Он был прав, хотя его хозяин, который не стеснялся преувеличивать в моменты крайней досады, именно так описывал ситуацию в связи с нежеланным прибытием в этот день Фабиана Тиля. Мистер Тиль был братом его светлости, и если он родился на свет с какой-либо другой целью, кроме приведения в замешательство своей семьи, его светлость пока еще не обнаружил ее. Он был холостяк, с устоявшимися привычками, дорогими склонностями и постоянно пустыми карманами. У него был неустойчивый характер и приятные манеры, поскольку он твердо верил в благожелательность Провидения, и кредиторы, и угроза скандалов были бессильны нарушить его безмятежное спокойствие. Его нисколько не обескураживало, что роль Провидения вначале играл его отец, а позже его старший брат; и сколько бы герцог ни клялся, что спас его в последний раз, он не прилагал ни малейших усилий ни к тому, чтобы задобрить брата, ни к исправлению своего достойного порицания поведения, поскольку знал, что пока герцог разделяет во многом его вкусы, он также имеет сильное предубеждение к открытым скандалам, и на неге всегда можно положиться, каким бы критичным ни было его собственное положение, в спасении человека, носящего его фамилию, от лап судебного пристава. Никогда его светлость не радовался посещениям мистера Тиля; когда этот цветущий и дородный джентльмен свалился на него именно в день, назначенный для прибытия сэра Гарета, он забылся на столько, что заявил в присутствии дворецкого, лакея и камердинера самого мистера Тиля, что нет никакой надобности нести наверх бесчисленные чемоданы, поскольку он не намерен принять своего брат; даже на одну ночь. Мистер Тиль, кроме того, что заботливо осведомился, не мучает ли его светлость подагра, не обратил на это никакого внимания. Он заклинал лакея осторожно обращаться с его несессером и извести, герцога, что держит путь в Лейчестершир. Герцог взирал на него с гневом и недоверием. У мистера Тиля был уютный охотничий домик неподалеку от Мелтон Моубри; но если он намеревался посетить его в середине июля, это могло означат только, что возникли обстоятельства, вынудивши его из предосторожности, если не срочной необходимости, на время покинуть город.
– Что на сей раз? – осведомился он, направляясь в библиотеку. – Не приехал же ты домой ради удовольствия меня увидеть, так что выкладывай. И я тебя честно предупреждаю, Фабиан…
– Нет, нет, видеть тебя для меня вовсе не удовольствие, – заверил его мистер Тиль. – В сущности, если бы я не был на мели, я бы не приехал к тебе, потому что зрелище твоего волнения и раздражения достаточно, чтобы вызвать у человека приступ уныния.
– Когда я видел тебя в последний раз, – с подозрением произнес герцог, – ты заявил мне, что поправил свои дела. Сказал, что тебе повезло в фараон, и был свеж, как никогда.
– К черту, это было месяц назад! – запротестовал мистер Тиль. – Не можешь же ты ожидать, что мне будет везти вечно! Если бы все было по правилам, я уже имел бы возможность купить аббатство. Но не тут-то было! Сначала были скачки в Солсбери… между прочим, старина, ты ставил на Штопор? Мне кажется, я говорил тебе.
– Нет, не ставил, – коротко ответил герцог.
– Это хорошо, – одобрил мистер Тиль. – Проклятую скотину не выставили. Потом был Андовер! Понимаешь, если бы я последовал собственному суждению, Жужжащий Волчок принес бы мне монету, и вполне возможно, меня сегодня здесь бы не было. Однако я позволил Джерри уговорить себя поставить на Веселый Кувшин, и вот я здесь. Я слышал, ты был на июльских скачках в Ньюмаркете, и очень удачно, – добавил он бесстрастно.
