Текст книги "Крошка Черити"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Бедняжка Лукаста! – легко произнес виконт.
– Ты можешь с полным правом говорить так! Мать вывезла ее в этом сезоне, но вышло страшно неудачно. Ты поверишь? На третий день после представления ко двору сэр Томас получил срочное письмо от доктора Кромера, в котором говорилось, что старая леди Багл внезапно заболела. Конечно, они вынуждены были в страшной спешке вернуться домой, потому что она действительно была очень стара, и хотя каждый знает, что такие старухи крепче дубленой кожи, всегда может случиться так, что она превосходно чувствовала себя вчера, а сегодня уже на том свете. Ну, положим, у Баглов это продлилось не два дня, а около двух месяцев, и, естественно, Лукаста не могла появляться ни на каких балах, она же в трауре. А сегодня прием будет совсем скромный. Леди Багл устроила его по случаю помолвки Стонора Багла со старшей мисс Уиндл. По-своему неплохая девушка, но я бы такой невестки не пожелала.
– Очень надеюсь! – отозвался Джильберт, – Господи, форменный гном!
Леди Эмборо строго отчитала сына за грубый отзыв о внешности мисс Уиндл; но когда следующим вечером виконт увидел упомянутую леди, он не мог не почувствовать, что Джильберт был недалек от истины. Однако он почувствовал также, что мисс Уиндл кажется такой дурнушкой главным образом оттого, что леди Багл поставила ее рядом с Лукастой Багл встречать гостей.
Лукаста действительно оказалась явлением исключительным: классическую красоту ее лица дополняла отличная фигура, а когда она улыбалась, видно было, что зубки у нее очень ровные и белее слоновой кости. У нее были роскошные волосы, которые только самые злостные завистники решились бы назвать рыжими; на самом деле они были цвета зрелых колосьев. А ее гордая мать, когда слышала комплименты этой пламенеющей гриве, доверительно шептала, что локонов Лукасты никогда в жизни не касались щипцы для завивки. Несмотря на трагически оборвавшийся светский сезон, Лукаста прекрасно владела искусством ведения беседы и не обнаруживала никаких признаков робости, которая обычно мешает кавалерам завести во время танцев разговор с дамой, только что расставшейся со школьной скамьей. У нее были вполне уверенные манеры и достаточно острый язычок; она была сама нежность и сердечность по отношению к гостям; она была оживлена, искренне смеялась и, видимо, отлично владела искусством головокружительного флирта.
Виконту была доверена честь пригласить Лукасту на танец, который только начинался, когда прибыла вся компания Эмборо. В деликатном искусстве флирта он был опытней, чем мисс Багл, так что его рискованные комплименты, которые можно было бы счесть почти неприемлемыми, вызвали горячее одобрение красавицы. Его кузена Эдварда, хмуро наблюдавшего за развитием знакомства Деса с красавицей, раздирали досада и зависть. С трудом сохраняя самообладание, он строго сказал себе, что божественная Лукаста прилагает такие героические усилия, чтобы чужак почувствовал себя свободней. Но когда Джильберт, никогда особенно не преуспевавший в ухаживании за красавицей, улучив момент, со злобным подмигиванием шепнул брату: «Дес чертовски увлечен ею, не правда ли?», – с ним трудно было не согласиться, и Эдвард неохотно пробормотал, что не видит в этом ничего удивительного.
Вальс все еще считался почти неприличным танцем, и на сельских балах его играли очень редко. Нед с облегчением подумал, что Лукаста никогда не танцует вальс. Но леди Багл, надеявшаяся, что леди Эмборо привезет к ней своего племянника-франта, предупредила музыкантов, чтобы они на всякий случай были готовы. Она сказала Лукасте:
– Не может быть никаких возражений против того, чтобы ты танцевала вальс здесь, моя дорогая, среди самых близких друзей. В Лондоне, конечно, другое дело, но я была бы просто убита, если бы нашим гостям стало скучно! Если дорогая леди Эмборо привезла к нам лорда Десфорда, он вправе рассчитывать, что у нас играют вальс, ты же знаешь, он известный светский лев!
И когда чуть позже этим вечером Нед увидел свое божество вальсирующим с Десфордом, то, не будь он таким славным молодым человеком, он впал бы в ужасную злобу.
Как и предполагала леди Багл, лорд Десфорд пригласил Лукасту на вальс. Он спросил с приятной улыбкой:
– Могу я просить вас танцевать со мной? Или в Хэмпшире еще хмурятся при звуках вальса? Что думает об этом моя тетушка? Как глупо было не спросить ее заранее. Умоляю вас, простите меня, мисс Багл, если я позволил себе нарушение приличий.
Она рассмеялась:
– Вовсе нет! Я танцую вальс, но вот разрешит ли мне мама сделать это на людях – это другой вопрос!
– В таком случае я немедленно попрошу для вас разрешения!
Разрешение было получено им с легкостью, и Десфорд дважды облетел зал, обвивая рукой стройную талию Лукасты; леди Багл наблюдала этот спектакль снисходительно, чего нельзя было сказать о двух кузенах Десфорда, а также нескольких других молодых джентльменах.
После того как Десфорд исполнил свой светский долг по отношению к мисс Уиндл и мисс Монтсэйл, он наконец пригласил свою кузину Эмму.
– Ради Бога, Эшли, никаких танцев, только уведи меня из этого немыслимо душного зала! – отрезала миссис Редгрейв, унаследовавшая прямоту своей матери.
– С величайшим наслаждением, дорогая! – Виконт предложил ей руку. – Я так трудился, что у меня отсырел воротничок! Мы подойдем к двери, как будто хотим перемолвиться словечком с Мортимером, и улизнем, пока будут составлять следующий танец. Я полагаю, никто не заметит нашего отсутствия.
– Да хоть бы и заметили, меня это мало беспокоит! – заявила миссис Редгрейв, яростно обмахиваясь веером. – Делать людям больше нечего, кроме как устраивать сборища в такой душный вечер! Могли бы, по крайней мере, открыть окна!
– О, это невозможно! – сказал Десфорд. – Тебе должно быть известно, Эмма, что только неблагоразумная молодежь открывает окна в самую душную ночь! И то лишь для того, чтобы заставить старших страдать от болезней и других напастей, вызванных, несомненно, свежим воздухом. Мортимер, отчего ты не выполняешь свой супружеский долг и слоняешься тут без дела, сверля взглядом веселую компанию?
– Да ничего подобного! – возмущенно отозвался мистер Редгрейв. – Я просто не могу понять – здесь слишком жарко, но никто не задумается, почему мы, почтенные женатые господа, воздерживаемся от танцев!
– Слушайте голос седобородых! – тихонько промурлыкал Десфорд.
– Замолчи, насмешник! – вмешалась Эмма. – Я вовсе не желаю, чтобы бедняга Мортимер поджарился. Хоть он и ненамного старше тебя, но зато намного толще!
– Слушайте образцовую жену! – хмыкнул мистер Редгрейв. – Запомни мой совет, Дес, держись подальше от брачной мышеловки!
– Благодарю, непременно воспользуюсь твоим советом! Достаточно твоего меланхолического вида, бедняга, чтобы заставить любого мужчину поостеречься!
Мистер Редгрейв ухмыльнулся, посоветовав Десфорду не бередить его раны и добавив, что, наверное, родился чтобы стать форменным подкаблучником. Эмма, отлично знавшая смысл этого неизящного выражения, с возмущением заявила, что не понимает, о чем они говорят. А когда оба джентльмена расхохотались, назвала их парой грубиянов.
– Конечно, дорогая! – сердечно согласился спутник ее жизни. – Послушайте, если вы собрались потанцевать, поторопитесь, пока не собрали все пары.
В ответ он услышал, что они отправились на поиски глотка свежего воздуха. Мистер Редгрейв сразу же насмешливо заметил, что, наблюдая за развитием флирта между Десфордом и мисс Багл, едва не прозевал момент, когда тому вздумается поухаживать и за Эммой.
Втроем они вышли через широкие двойные двери в Холл, где уже стояли небольшие компании гостей. Дамы неистово обмахивались веерами, а мужчины невзначай вытирали платками взмокшие лбы. Но миссис Редгрейв обладала перед остальными неоценимым преимуществом – она владела географией дома, поэтому решительно провела своих спутников к лестнице в другом конце холла и оттуда – в сад. И хотя вечер не принес особой прохлады и даже на открытом воздухе дышалось довольно трудно, мистер Редгрейв с облегчением сделал глубокий вдох и выпустил воздух с громким вульгарным:
– Фу!
Затем он обнаружил желание немедленно закурить сигару, но его жена тотчас же продела руку ему под локоть, шагнула на лужайку и потянула его за собой. Полная луна то сияла во всей своей красе, то пряталась за бегущими облачками. Вдалеке полыхнули зарницы, и мистер Редгрейв заметил, что не будет особенно удивлен, если скоро разразится гроза. Через несколько минут до них донесся отдаленный гром, и Эмма решила, что им пора вернуться в бальный зал. Она всегда панически боялась грозы, но братья обычно не проявляли снисходительности к этой ее слабости. Зато муж и кузен беспрекословно повернули к дому.
Когда они вошли в дом, в холле уже никого не было. Миссис Редгрейв тихо прикрыла дверь в сад, и тут из бального зала вышел Стонор Багл и воскликнул:
– Вот вы где! А я всюду вас искал!
– Ох, дорогой! – виновато вздохнула Эмма. – А я надеялась, что никто не заметит, если мы ускользнем на несколько минут. Такой душный вечер, не правда ли?
Он рассмеялся:
– Ох! Просто чертовски, правда? Я бы и сам улизнул в сад, но не могу, понимаете ли. Мама меня убила бы, если б я отважился. Все дело в том, что о вас спрашивала миссис Барлинг, мэм. Она говорит, что очень давно вас не видела, а когда кто-то сказал ей, что вы здесь, она не смогла высмотреть вас в толпе.
– О!.. Дорогая миссис Барлинг! Иду сейчас же! – произнесла Эмма и решительно двинулась вперед, увлекая за собой слабо сопротивляющегося супруга.
Стонор последовал за ними, но виконт задержался в холле, чтобы сделать строгую ревизию своей внешности при помощи зеркала, висевшего за двойными дверями в зал. Он не был франтом и без колебаний отверг бы это утверждение леди Багл. Но, увидев свое отражение – в смявшейся сорочке и сбившемся галстуке, – виконт испытал неприятное потрясение. С сорочкой ничего поделать было нельзя, разве что поправить воротничок, зато нескольких прикосновений хватило, чтобы привести в образцовый порядок узел галстука. Удовлетворенный результатом, он повернулся перед зеркалом, слегка поддернул обшлага и почти готов был шагнуть в зал, когда у него возникло ощущение, что он не один. Десфорд быстро обвел взглядом холл. Здесь никого не было, и он поднял глаза. С верхней лестничной площадки на него смотрела пара чудесных, невинных глаз, сиявших на очаровательном маленьком личике, выглядывавшем из-за перил. Виконт улыбнулся, предположив, что эти чудесные глаза принадлежат одной из младших дочерей четы Багл, девочке-подростку, а еще вероятней, обитательнице детской. Увидев, что маленькая наблюдательница готова ускользнуть при любом шорохе, виконт произнес:
– О, пожалуйста, не убегайте! Обещаю, что не съем вас – и не стану жаловаться вашей матушке!
Большие глаза расширились с выражением страха и сомнения.
– Вам это не удастся! – произнесла юная леди. – Моя мама умерла много лет назад. Кажется, и отца у меня нет, но это еще не вполне точно известно. Ох, только не поднимайтесь! Умоляю, не поднимайтесь! Начнется такой переполох!
Виконт уже добрался до середины лестничного пролета, но остановился при этом тревожном предостережении, Удивленный и тронутый одновременно.
– У вас нет мамы? Так вы не одна из дочерей сэра Томаса?
– Ох, нет! – ответила она таким же приглушенным, испуганным голоском. – Я не имею к нему никакого отношения, он просто женат на моей тете, это ведь не делает его моим настоящим родственником?
– Нет, нет! – подтвердил виконт. – Но это не значит, что он рассердится на вас из-за того, что вы подсматриваете за леди в красивых платьях и джентльменами, поправляющими галстуки!
– Дело вовсе не в нем! – отозвалась она, бросив осторожный взгляд на дверь в бальный зал. – А вот тетя Багл и Лукаста… Ох, умоляю вас, сэр, уходите, пока никто не увидел вас на лестнице и не спросил, что вы тут делаете! Вы вынуждены будете ответить, что говорили со мной, и у меня опять будут неприятности!
Его замешательство – и одновременно любопытство – росло.
– Пожалуй, никто не увидит меня на лестнице, если я поднимусь наверх, чтобы получше познакомиться с вами, забавный эльф. Ох, только не смотрите на меня так испуганно! Вспомните – я обещал, что не съем вас! И кстати, о еде, – добавил он, вспомнив собственное детство, – вы позволите принести вам немного торта и других лакомств, которые подавали вечером? Я скажу, что хочу угостить свою кузину, так что никто ничего не узнает!
Она, кажется, уже собиралась вскочить на ноги и поспешно отступить, но его слова остановили ее. Маленькая незнакомка с минуту изучающе смотрела на него, потом с тихим смешком произнесла:
– Не стоит, сэр, благодарю вас. Я ужинала раньше – с Юноной, и Коринной, и, конечно, с мисс Мадфорд, и тетушка приказала повару прислать в классную комнату всех пирожных, которые подают гостям. Так что я не голодна. И, по правде говоря, никогда не бываю голодна – потому что тетя не морит меня голодом! Но я очень благодарна вам за вашу доброту – я так и подумала, что вы очень добры, когда вы посмотрели на меня и улыбнулись!
– А, так вы одна из младших девочек, да? – Виконт поднялся до конца первого лестничного пролета и стоял теперь в верхнем холле. – Тогда должен извиниться, я принял вас за обитательницу детской… – Виконт замолчал, потому что его собеседница вскочила, и хотя канделябр, висевший в нижнем холле, давал мало света, он понял, что девушка значительно старше, чем он предположил.
Она застенчиво улыбнулась и сказала:
– Так почти все думают. Это потому, что я такое нелепое маленькое существо – страшное унижение, знаете ли, особенно когда я нахожусь среди своих рослых кузенов; я тогда кажусь себе просто цыпленком. И Лукаста, и Юнона, и Коринна высокие, и Дианема обещает вырасти. Только Перенна еще совсем маленькая, и трудно сказать, какой она станет.
Ошеломленный, Десфорд спросил:
– Вы уверены, что правильно назвали имена ваших кузин? Вы говорили, Дианема? И Перенна?
– Да, – ответила она с новым тихим смешком. – Понимаете, в юности моя тетушка страшно увлекалась поэзией, а в библиотеке ее отца было много старинных книг. Она полюбила стихи Роберта Харрика. У нее и сейчас сохранилась эта книга, она мне ее показала, когда я спросила, почему у моих кузин такие необычные имена. Тетя сказала, что считает их изысканными и редкими, не то что Мария, Элиза или Джейн. Она страшно хотела назвать Лукасту Электрой, но решила, что разумней будет назвать девочку в честь крестной, на которую имеются большие виды… Хотя лично мне кажется, что напрасно, – добавила она задумчиво, – потому что она такая же придира, как старая леди Багл, и, по-моему, она совсем не любит Лукасту и не восхищается ее красотой, хотя это страшно несправедливо, потому что Лукаста ведет себя с ней очень почтительно, и всякому видно, что она очень красивая!
– Совершенно верно! – подтвердил виконт серьезным тоном, хотя в его глазах плясали смешинки. – И э… Юнона и Коринна тоже красавицы? С такими именами они обязаны быть красивыми!
– Ну, – сдержанно произнесла она, – старая леди Багл всегда говорила моей тетушке, что ни одна из них не настолько хороша, чтобы блистать в Лондоне, но, по-моему, они обе очень хорошенькие, хотя, конечно, не идут ни в какое сравнение с Лукастой. А что касается имен… – Она сдавленно хихикнула, и ее глаза насмешливо блеснули, когда она посмотрела на виконта. – Юнона довольна своим, а Коринна – ненавидит, потому что Стонор где-то откопал стишок «Коринна празднует весну» и прочитал его другим мальчикам, и они стали дразнить ее Сладкой Лежебокой, а по утрам под дверью петь: «Вставай, не ленись…» И она пришла в такую ярость, что действительно пыталась уговорить отца, чтобы он заставил тетушку сменить это глупое, старомодное имя. Это, конечно, несправедливо, но, по-моему тут каждый посочувствует.
– Конечно! А что ответил отец на эту справедлив мольбу? – спросил виконт, позабавленный ее бесхитростным рассказом.
– О, он сказал, пусть будет довольна тем, что ее не назвали Сафо, как могло случиться, если б не его вмешательство. На мой вкус, Сафо звучит ничуть не хуже Коринны, но это, кажется, какая-то греческая особа, которая вела себя не вполне благопристойно… Ох, сэр, умоляю, не смейтесь так громко!
Виконт с трудом справился с собой и извинился. К этому времени он сумел более-менее разглядеть свою собеседницу. По крайней мере, он понял, что у нее изящная фигурка, но платье на ней с чужого плеча, вероятно, более рослой девушки, переделанное без особого искусства. Кроме того, виконт заметил – так как был искушен в таких вопросах, – что платье страшно унылое и что ее мягких каштановых локонов вряд ли когда-либо касалась рука парикмахера. Вместо модной прически из завитых и напомаженных локонов или высокого узла в греческом стиле волосы незнакомки были просто стянуты лентой, и несколько прядей выбились из-под этого нехитрого обруча, так что вид у нее был немного растрепанный.
Десфорд серьезно спросил:
– Сколько вам лет, дитя мое? Шестнадцать? Семнадцать?
– Ох, что вы, я намного старше! Мы с Лукастой почти ровесницы, я младше лишь на несколько недель.
– Тогда почему вы не танцуете вместе с остальными? – настойчиво поинтересовался он. – Вы должны спуститься вниз!
– Нет, не могу. И не думаю, что смогу когда-нибудь. Если только мой папа на самом деле жив, и если он вернется, чтобы обо мне позаботиться… Но на это не похоже, и даже если он вернется… Насколько я помню, ему всегда трудно было наскрести даже пару шиллингов… Боюсь, он не вполне респектабельный человек. Моя тетя говорит, он вынужден был уехать за границу, потому что страшно увяз в долгах. – Она вздохнула и жалобно добавила: – Я знаю, что нехорошо критиковать родителей, но все-таки с его стороны было немного легкомысленно так меня забросить.
– Вы хотите сказать, что он поручил вас заботам вашей тети? – уточнил виконт. – Не может быть, чтобы он просто оставил вас.
– Но он именно так и поступил, – возразила она. – И вышло ужасно неприлично, уверяю вас, сэр! Понимаете, я была в школе, в Бате, и думала, что папа оплачивает счета, а мисс Флетчинг была очень добра ко мне и никогда не говорила, что он давно перестал платить, пока не оказалось, что он должен уже за целый год. Она призналась мне, что долго надеялась получить от него хотя бы письмо или поговорить с ним, когда он приедет навестить меня – потому что он иногда приезжал. Мисс Флетчинг думала, что он просто не очень аккуратен в оплате, и ждала. И наверное, он ей нравился, потому что она всегда говорила, какой он приятный мужчина и какие у него прекрасные манеры. Я ей тоже нравилась, ведь я прожила у нее так долго, потому что папа поместил меня в ее школу, когда умерла мама, мне было тогда всего восемь лет. И я жила у нее круглый год.
– Бедное дитя! – воскликнул виконт.
– Вовсе нет, – заверила его она. – На каникулы меня приглашали мои подруги из приходящих учениц, и мисс Флетчинг несколько раз брала меня с собой в театр. Я была совершенно счастлива – правда, я даже не надеюсь, что когда-нибудь снова буду так счастлива. Но так не могло продолжаться вечно, и мисс Флетчинг вынуждена была написать моему дедушке. Но дело в том, что он рассорился с моим отцом много-много лет назад, поэтому он очень невежливо ответил мисс Флетчинг. Он написал, что не желает ничего знать об отпрысках своего беспутного сына, и посоветовал ей обратиться к родственникам моей матери. Вот так я и оказалась здесь.
В ее голосе прозвенела нотка отчаяния, и виконт мягко спросил:
– Но здесь вы счастливы, верно?
Она покачала головой и произнесла, мужественно пытаясь улыбнуться:
– Не особенно, сэр. Но я постараюсь быть счастливой, насколько это возможно, потому что понимаю, как обязана тете Багл – за то, что она приняла меня в свой дом. Я ведь знаю, что она терпеть не могла моего папу и страшно поссорилась с мамой, когда она убежала с ним, и так и не простила ее. Это обязывает меня быть благодарной вечно, не так ли?
– Кто ваш отец? – не отвечая на ее вопрос, настойчиво поинтересовался виконт. – Как его зовут? И как зовут вас?
– Стин, – ответила она. – Отец – Уилфред Стин, а я Черри Стин.
– Какое у вас милое имя, мисс Стин! – улыбнулся виконт. – Но – Стин… Вы не родственница лорду Неттлкумбу?
– Это мой дедушка, – ответила она. – Вы знакомы с ним, сэр?
– Не имел чести, – довольно сухо ответил виконт. – Но, конечно, я встречал вашего дядю Джонаса. Так как мне достоверно известно, что он очень похож на своего отца, я уверен, дитя мое: у вашей тети вам гораздо лучше, чем было бы у деда! Но к чему нам тратить время на разговоры о ваших родственниках? Вы сказали мне свое имя, но я еще не представился! Меня зовут…
– О, я знаю! – перебила она. – Вы – лорд Десфорд. Я знаю это точно, потому что видела, как вы танцевали вальс с Лукастой. Вот почему я подглядывала с лестницы: понимаете, отсюда отлично видно бальный зал. Я видела, как вы танцевали деревенские танцы, но не была уверена, что это вы, пока не увидела вас с Лукастой во время вальса.
– И тогда убедились, что это я? – в некотором замешательстве уточнил виконт. – Почему?
– О, потому что я слышала, как тетя Багл разрешила Лукасте танцевать вальс, если вы ее пригласите! – не задумываясь, выпалила мисс Стин. И тут же выражение ее лица переменилось, она напряглась, словно прислушиваясь к какому-то тихому звуку, и с прежней испуганной гримаской прошептала: – Я не могу больше оставаться! Это скрипнула дверь! Пожалуйста, ох, пожалуйста, уходите, умоляю вас, уходите, пока никто не видел вас на лестнице!..
С этими словами она исчезла бесшумно, как привидение, а виконт, убедившись, что горизонт чист, торопливо спустился по лестнице и направился в бальный зал.
