Текст книги "Присяжный рыцарь (Верный меч)"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

«В Дорне», ответил Дунк.

«Благодарите Матерь за ее милосердие». Великое Весеннее Поветрие не дошло до Дорна, вероятно потому, что дорнийцы закрыли свои границы и порты, как и Аррены из Долины, которых весна тоже пощадила. «Всех этих разговоров о смерти достаточно, чтобы отбить у человека охоту пить вино, но во времена, в которые нам довелось жить, веселью больше неоткуда взяться. Засуха все еще продолжается, несмотря на все наши молитвы. Королевский Лес одна большая бочка с диким огнем, и пожары бушуют там день и ночь. Злой Клинок и сыновья Дэйемона Черного Пламени плетут заговоры в Тироше, кракены Дагона Грейджоя рыскают по закатному морю, подобно волкам, вторгаясь так далеко на юг, что доходят до Простора. Говорят, они захватили половину богатств Прекрасного Острова и еще сотню женщин. Лорд Фарман восстанавливает свои укрепления, хотя мне это напоминает того человека, который напялил пояс целомудрия на свою беременную дочь тогда, когда ее живот был таким же большим как у меня. На Трезубце медленно угасает лорд Бракен, а его старший сын погиб весной. Ему должен наследовать сир Отто. Блэквуды же не будут терпеть Зверя Бракенов в качестве соседа. А это означает войну».

Дунк знал о древней вражде между Блэквудами и Бракенами. «А разве их лорд не заставит соблюдать мир?»

«Увы», сказал септон Сефтон. «Лорд Талли восьмилетний мальчуган, окруженный женщинами. Риверран мало, что сделает, а король Эйерис и того меньше. Пока какой-нибудь мейстер не напишет об этом книгу, вся эта история может пройти мимо его королевского внимания. Не похоже, чтобы лорд Риверс позволил какому-нибудь Бракену встретиться с ним. Вспомни, наш десница рожден наполовину Блэквудом. Если он и поучаствует во всем этом, то только тем, что поможет своим родственникам загнать Зверя в ловушку. Матерь пометила лорда Риверса в день, когда он родился, а Злой Клинок пометил еще раз на Красном Поле».

Дунк знал, что он имеет в виду Кровавого Ворона. Настоящее имя десницы было Бринден Риверс. Его мать была из Блэквудов, а отцом король Эйегон Четвертый.

Толстяк допил свое вино и продолжил болтать. «Что касается Эйериса, то Его Величество уделяет больше внимания старым свиткам и замшелым пророчествам, чем лордам и законам. Он не может даже заставить себя зачать наследника. Королева Элинора ежедневно молится в Великой Септе, умоляя Небесную Матерь осчастливить ее ребенком, но пока она остается девицей. Эйерис никого не допускает в свои покои, говорят, он скорее возьмет в кровать книгу, чем женщину. Спорить нечего, это Кровавый Ворон правит нами с помощью магии и шпионов. И нет никого, кто мог бы противостоять ему. Принц Маэкар дуется в Летнем Замке, пестуя свои обиды на коронованного братца. Принц Раэгаль настолько кроток, насколько помешан, а его дети… в общем, они дети. Друзья и фавориты лорда Риверса заняли все должности, лорды малого совета лижут его руку, а этот новый Великий Мейстер так же погряз в колдовстве, как и он. В Красном Замке стоят гарнизоном Вороньи Клыки, и никто не видит короля без его разрешения».

Дунк напряженно ерзал в своем кресле. Сколько глаз у лорда Кровавого Ворона? Тысяча глаз и еще один. Он надеялся, что у Десницы Короля нет тысячи ушей и еще одного. Кое-что из того, что говорил септон Сефтон, звучало как измена. Он бросил быстрый взгляд на Эгга, чтобы посмотреть, как он принял все это. Мальчик прилагал все силы, чтобы сдержать свой язык.

Септон хлопнул себя по колену. «Моя достойная сестра еще немного задержится. Как у всех благородных леди, первые десять платьев, которые она примерит, не будут соответствовать ее настроению. Выпьешь еще вина?» Не дожидаясь ответа, он наполнил оба кубка.

«Ошибаюсь ли я, но леди», быстро сказал Дунк, опасаясь разговора на старую тему, «она ваша сестра?»

«Все мы дети Семерых, но если не брать этого в расчет… нет, дорогуша. Леди Элисента была сестрой сира Роланда Уфферинга, четвертого мужа леди Роанны усопшего весной. Мой брат был его предшественником, сир Симон Стаунтон, имевший несчастье подавится куриной косточкой. Колдмоут, надо сказать, кишит мстителями. Мужья померли, но их родня осталась, чтобы пить вино моей леди и закусывать ее сластями, просто какое-то нашествие пухлой розовой саранчи облаченной в шелк и бархат». Он вытер рот. «И несмотря на это она должна выйти замуж еще раз, и поскорее».

«Должна?» переспросил Дунк?

«Ее лорд-отец заставит это сделать. Лорд Виман хотел внуков, чтобы продолжить свой род. Когда он занемог, то пытался женить ее на Длинном Дюйме, тогда бы он умер зная, что оставляет ее с сильным мужчиной, который защитит ее, но Роанна отказалась. Месть его светлости проявилась в его завещании. Если она останется незамужней ко второй годовщине смерти отца, то Колдмоут и все земли отойдут к его кузену Венделлу. Вероятно, вы мельком видели его во дворе. Невысокий человек с зобом на шее и склонный к пердежу. Хотя это мало, что значит для меня. Я сам проклят чрезмерным ветропусканием. Как бы там ни было, сир Венделл жаден и скуп, но его леди-жена сестра лорда Рована… и чертовски плодовита, нельзя этого отрицать. Она рожает так же часто, как он пукает. Их сыновья почти такие же дурные, как он сам, а дочери и того хуже, и все они уже начали отсчитывать дни. Лорд Рован утвердил завещание, поэтому у ее светлости время только до следующего новолуния».

«Почему она так долго ждала?», поразился Дунк.

Септон пожал плечами. «По правде говоря, была ощутимая нехватка поклонников. Моя милая сестренка не такая уж страшная, как считается, скоро ты убедишься, а крепкий замок и обширные владения только добавляют ей привлекательности. Ты мог бы подумать, что младшие сыновья и безземельные рыцари вьются вокруг ее милости как мухи. Но ты бы ошибся. Четыре мертвых мужа насторожили их, также есть люди, которые говорят, что она бесплодна… конечно, когда она не слышит, если только они не жаждут полюбоваться вороньей клеткой изнутри. Она выносила и в свой срок родила двоих детей, мальчика и девочку, но ни один не дожил до дня своих именин. Те немногие, кого не отпугнули толки об отравлении и колдовстве, не хотят иметь дело с Длинным Дюймом. Лорд Виман на смертном одре наказал ему защищать свою дочь от недостойных женихов, за каковых он принимает всех. Любой мужчина, намеревающийся добиться ее руки, сперва должен сходить на свидание с его мечом». Он допил свое вино и отставил кубок в сторону. «Это не говорит о том, что никого не было. Клейтон Касвелл и Симон Лейгуд были самыми настойчивыми, хотя, сдается мне, они больше интересуются ее землями, чем ею самой. Был бы я склонен к игре, то поставил свое золото на Герольда Ланнистера. Ему еще предстоит здесь показаться, но, говорят, он золотоволос и остроумен, а росту в нем больше шести футов…»

«… и леди Веббер весьма очарована его письмами». Упомянутая леди стояла в дверях рядом с невзрачным молодым мейстером, обладателем длинного крючковатого носа. «Ты бы проиграл свое пари, милый братец. Герольд никогда не откажется от развлечений Ланниспорта и блеска Кастерли Рока ради какого-то маленького лордства. Он имеет больше влияния, как брат и советник лорда Тибольта, чем когда-либо смог надеяться заиметь в качестве моего мужа. Что касается остальных, то сир Симон хотел бы распродать половину моих земель, чтобы расплатиться со своими долгами, а сир Клейтон дрожит как лист всякий раз, когда сир Лукас удостаивает его встречи. Кроме того, он красивее меня. А вы, септон, обладатель самого большого рта во всем Вестеросе».

«Большому пузу – большое хлебало», отвечал нимало не смутившись септон. «Иначе скоро у меня появится талия».

«Это вы Красная Вдова?» спросил Эгг пораженно. «Я почти такой же высокий как вы!»

«Один мальчик тоже сделал такое замечание не больше полугода назад. Я отправила его на виселицу, чтобы он еще подрос». Когда леди Роанна уселась в высокое кресло на возвышении, она перебросила косу через левое плечо, которая была настолько длинной, что свернулась у нее на коленях, подобно спящему коту. «Сир Дункан, мне не следовало дразнить вас во дворе, когда вы так сильно старались быть любезным. Это только потому, что вы так покраснели от смущения… А там не было девушки, чтобы дразнить вас, в деревне, где вы так здорово вымахали?»

«Деревня называлась Королевской Гаванью». Он не упомянул про Блошиный Конец. «Там были девушки, но…» Дразнилки, которые были в ходу в Блошином Конце, иногда включали в себя отрезанные пальцы.

«Предполагаю, они боялись дразнить вас». Леди Роанна погладила свою косу. «Не сомнений, они были испуганы вашими размерами. Не думайте плохо про леди Эллисенту, умоляю вас. Моя милая сестра простодушное создание, в ней нет зла. Со всей ее набожностью, она не может даже одеться без помощи своих септ».

«В том, что случилось, нет ее вины. Только моя».

«Очень благородно с вашей стороны так говорить. Но я знаю, это был сир Лукас. Он человек с тяжелым юмором, а вы задели его гордость».

«Каким образом?» спросил Дунк озадаченно. «Я не сделал ему ничего плохого».

Она выдала улыбку, заставившую его пожелать, чтобы она была поуродливее. «Я видела, когда вы стояли рядом с ним. Вы были выше на целую ладонь или около того. Давненько сир Лукас не встречал человека, на которого он не смог бы смотреть сверху вниз. Сколько вам лет, сир?»

«Около двадцати, с позволения миледи». Дунку нравилось, как это звучит – двадцать. Хотя скорее всего, он был на год моложе, может на два. Никто не знал точно, и меньше всех он сам. У него должны были быть мать и отец, как у всех, но он никогда не знал их, даже имен, а в Блошином Конце, никому и дела не было, когда и от кого он родился.

«А вы такой же сильный, каким выглядите?»

«А насколько сильным я выгляжу, миледи?».

«О, достаточно сильным, чтобы разозлить сира Лукаса. Он мой кастелян, хотя не я его выбирала. Как и Колдмоут, он наследие моего отца. Вас посвятили в рыцари на поле боя, сир Дункан? Ваша речь наводит на мысль, что вы не благородных кровей, простите мне эти слова».

Я помойных кровей. «Межевой рыцарь, которого звали сир Арлан из Пеннитри, взял меня к себе сквайром, когда я был еще мальчишкой. Он научил меня рыцарству и военному искусству».

«И таким образом он посвятил вас в рыцари?»

Дунк пошаркал своими ногами. На одном из ботинков, как он заметил, почти развязался шнурок. «Еще никто не делал ничего подобного».

«А где сир Арлан сейчас?»

«Он умер». Он поднял свои глаза. Он мог завязать шнурки и попозже. «Я похоронил его на склоне холма».

«Он доблестно пал в бою?»

«Шли дожди, и он подхватил простуду».

«Старые люди болезненны, я знаю. Я выучила это, благодаря моему второму мужу. Мне было тринадцать, когда мы поженились, а ему исполнилось бы пятьдесят пять, доживи он до своего дня рождения. Он полгода уже лежал в земле, когда я подарила ему маленького сына, но Неведомый забрал и его. Септоны сказали, что отец захотел, чтобы он был подле него. А вы как думаете, сир?»

«Ну», сказал Дунк нерешительно, «такое могло быть, миледи».

«Чушь», заявила она, «мальчик был рожден слишком слабым. Он был таким крошечным. У него не было достаточно сил, чтобы сосать грудь. Однако боги даровали его отцу пятьдесят пять лет жизни. Можно было ожидать, что они дадут сыну больше чем три дня».

«Вы правы». Дунк почти ничего не знал о богах. Иногда он ходил в септу и молился Воину, чтобы он придал силы его членам, кроме того он допускал, что Семеро существуют».

«Мне жаль, что ваш сир Арлан умер», сказала она, «а еще больше жаль, что вы нанялись на службу сиру Юстасу. Не все старые люди одинаковы, сир Дункан. Вам же будет лучше, если вы отправитесь домой в Пеннитри».

«У меня нет дома, только место, которому я присягаю моим мечом». Дунк никогда не видел Пеннитри, он не мог даже сказать находиться ли это место в Просторе.

«Тогда присягните здесь. Времена сейчас смутные. Мне нужны рыцари. Вы выглядите так, как будто у вас большой аппетит, сир Дункан. Сколько цыплят вы можете съесть? В Колдмоуте вы могли бы есть лучшее жареное мясо и сладкие фруктовые пирожные. Ваш сквайр тоже выглядит нуждающимся в питании. Он такой тощий, что все его волосы повыпадали. Мы дадим ему комнату, где он будет жить вместе с мальчиками своего возраста. Ему это понравится. Мой мастер над оружием может тренировать его по всем боевым искусствам».

«Я сам тренирую его», ответил Дунк защищаясь.

«А кто еще? Беннис? Старый Осгрей? Курицы?»

Бывали дни, когда Дунк заставлял Эгга гоняться за курами. Это развивает быстроту, подумал он, но он знал, что если скажет это вслух, то она рассмеется. Она сбивала его с толку своим вздернутым носиком и своими веснушками. Ему пришлось напомнить себе, зачем сир Юстас послал его сюда. «Мой меч верен моему лорду», сказал Дунк, «и иначе быть не может».

«Что ж, пусть так, сир. Давайте тогда поговорим о менее приятных вещах». Леди Роанна дернула себя за косу. «Мы не потерпим нападений на Колдмоут или его людей. Итак, скажите мне, почему бы мне не зашить вас в мешок».

«Я пришел вести переговоры», напомнил он ей, «и я выпил вашего вина». Вкус, который стоял у него во рту, до сих пор был сочным и сладким. И пока он еще не отравился. Наверное, это вино придало ему храбрости. «К тому же у вас нет достаточно большого для меня мешка».

К его облегчению, шутка Эгга заставила ее улыбнуться. «Зато у меня есть несколько по размеру Бенниса. Мейстер Сиррик говорит, что лицо Уолмера рассечено почти до самой кости».

«Сир Беннис потерял терпение с этим человеком. Сир Юстас послал меня сюда, чтобы заплатить цену крови».

«Цену крови?» она рассмеялась. «Он старый человек, я знала, но не представляла, насколько же он стар. Он думает, что мы живем в Век Героев, когда жизнь человека ценилась не дороже кошелька с серебром?»

«Землекоп не был убит, миледи», напомнил ей Дунк. «Никто не был убит, насколько я понимаю. Ему порезали лицо, вот и все».

Ее пальцы лениво перебирали косу. «Насколько же высоко оценил щеку Уолмера сир Юстас, позвольте узнать?»

«Один серебряный олень. И три для вас, леди».

«Жалкую же цену дает за мою честь сир Юстас, хотя три серебряных – это лучше, чем три цыпленка, благодарю вас. Хотя он поступил бы лучше, если доставил мне сира Бенниса для наказания».

«А оно включает в себя мешок, о котором вы упомянули?»

«Может быть». Она обернула косу вокруг руки. «Осгрей может оставить серебро себе. Только кровь может заплатить за кровь».

«Хорошо», сказал Дунк, «пусть будет так, как вы сказали, миледи, но почему бы не послать за человеком, которого порезал сир Беннис, и не спросить, чего он хочет: серебро или Бенниса в мешке?»

«О, он выберет серебро, если не сможет получить и то, и другое. Не сомневаюсь в этом, сир. Но не ему решать. Теперь это дело касается льва и паука, а не щеки какого-то крестьянина. Я хочу Бенниса и я его получу. Никто не смеет врываться на мои земли, причинять ущерб моим людям и уйти насмехаясь».

«Ваша светлость тоже вторгалась на земли Стэндфаста и причинила вред человеку сира Юстаса», выпалил Дунк, прежде чем подумал остановиться.

«Неужели?» Она еще раз дернула себя за косу. «Если вы имеете в виду овцекрада, то он пользовался дурной славой. Я дважды жаловалась Осгрею, но он ничего не сделал. А я не прошу трижды. Королевский закон дает мне право и власть сажать в темницу и вешать».

Ей ответил Эгг. «На ваших собственных землях», возразил мальчик. «Королевский закон дает лордам власть сажать и вешать только на их собственных землях».

«Умный мальчик», сказала она. «Если ты так много знаешь, то должен знать также, что посаженные рыцари не имеют права карать без разрешения своего лорда. Сир Юстас держит Стэндфаст от имени лорда Рована. Беннис нарушил королевский мир, когда пролил кровь, и должен ответить за это». Она посмотрела на Дунка. «Если сир Юстас доставит Бенниса, я отрежу ему нос, и на этом все кончится. Если же мне придется самой приехать и забрать его, то обещание потеряет силу».

У Дунка внезапно засосало под ложечкой. «Я передам, но он не выдаст сира Бенниса». Он немного помедлил. «Дамба – вот причина всех проблем. Если ваша милость согласится разрушить ее…»

«Невозможно», объявил юный мейстер точку зрения леди Роанны. «Колдмоут содержит в двадцать раз больше народу, чем Стэндфаст. У ее светлости поля, засеянные пшеницей, ячменем и рожью, все они погибают от засухи. У нее полдюжины фруктовых садов с яблоками, абрикосами и тремя сортами персиков. У нее коровы, которые должны отелиться, пять сотен голов черноносых овец и она разводит самых прекрасных во всем Просторе лошадей. У нас имеется дюжина кобыл, которые скоро должны ожеребиться».

«У сира Юстаса тоже есть овцы», парировал Дунк. «Он выращивает на полях дыни, бобы, ячмень и…»

«Вы берет воду для рва!», громко выкрикнул Эгг.

Я как раз добирался до рва, подумал Дунк.

«Ров неотъемлемая часть обороны Колдмоута», настаивал мейстер. «Вы предлагаете леди Роанне остаться без защиты в такое неверное время?»

«Ну», медленно вымолвил Дунк, «сухой ров все равно остается рвом. А у миледи высокие стены и сильные мужчины, чтобы защитить их».

«Сир Дункан», сказала леди Роанна, «мне было десять лет, когда восстали черные драконы. И я умоляла отца не подвергать себя опасности или по крайней мере оставить моего мужа. Кто защитит меня, если уйдут оба мои мужчины? Тогда он взял меня на крепостные стены и указал на опорные пункты Колдмоута. «Храни их сильными», сказал он мне, «и тогда они защитят тебя. Если будешь следить за своими укреплениями, то никто не сможет причинить тебе вреда». Первым делом он тогда указал на ров». Она погладила щеку кончиком косы. «Мой первый муж погиб на Красном поле, отец подыскал мне других, но и их забрал Неведомый. Я больше не доверяю мужчинам, какими бы сильными они не выглядели. Я верю в камень, сталь и воду. Я верю во рвы, сир, и мой не будет стоять сухим».

«Отец сказал вам правильные и хорошие слова», ответил Дунк, «но это не дает вам права забирать воду Осгреев».

Она подергала свою косу. «Предполагаю, что сир Юстас сказал вам, что ручей принадлежит Осгреям».

«Уже тысячи лет», откликнулся Дунк. «Он и называется Клетчатой Водой. Это очевидно».

«Да, это так». Она еще раз дернула косу, дернула во второй и в третий раз. «Как и река, которая называется Мандером, хотя Мандерли прогнали с их берегов тысячу лет назад. Хайгарден все еще называется Хайгарденом несмотря на то, что последний Гарденер погиб на Огненном Поле. Кастерли Рок кишит Ланнистерами, а Кастерли нигде не сыскать. Мир меняется, сир. Эта Клетчатая Вода вытекает из Холмов Подковы, которые были моими, когда я в последний раз на них смотрела. Ручей тоже мой. Мейстер Сиррик, покажите ему».

Мейстер спустился с возвышения. Он не мог быть намного старше Дунка, но серое платье и цепь придавали ощущение мрачной мудрости, которая добавляла ему лет. В руках он держал старый пергамент. «Взгляните сами, сир», сказал он, развернув свиток, и протянул Дунку.

***

Дунк балда, тупой как стена. Он почувствовал, как кровь вновь прилила к его лицу. Он осторожно взял у мейстера пергамент и сердито уставился на буквы. Там не было ни одного понятного слова, зато он узнал восковую печать под витиеватой росписью; трехглавый дракон Дома Таргариенов. Королевская печать. Дунку доводилось видеть кой-какие королевские указы. Дунк водил головой из стороны в сторону, так чтобы они думали, что он читает. «Здесь слово, которое я не могу разобрать», пробормотал он минуту спустя. «Эгг, подойди, взгляни, твои глаза зорче моих».

Мальчишка подскочил к нему. «Какое слово, сир?» Дунк показал. «Вот это? О». Эгг читал быстро, потом он поднял глаза на Дунка и незаметно кивнул.

Это ее ручей. И у нее документ. Дунк чувствовал себя так, как будто ему врезали по животу. Собственная печать короля. «Это… здесь должно быть какая-то ошибка. Сыновья старика погибли на королевской службе, как мог Его Величество отобрать у него ручей».

«Если бы король Даэрон прощал такое, то он бы попрощался и со своей головой».

На какой-то миг сердце Дунка остановилось. «Что вы хотите сказать?»

«Она имеет в виду», объяснил мейстер Сиррик, «что сир Юстас Осгрей мятежник и предатель».

«Сир Юстас предпочел черного дракона красному, в надежде, что король Черного Пламени вернет Осгреям замки и земли, потерянные ими под властью Таргариенов», сказала леди Роанна. «Особенно он желал вернуть Колдмоут. Его сыновья заплатили своей кровью за его измену. Когда он принес их останки домой и отдал дочь в заложники людям короля, его жена бросилась с самой вершины Стэндфаста. Рассказывал ли сир Юстас об этом?» Ее улыбка была печальной. «Нет, я так не думаю».

«Черный дракон». Ты присягнул своим мечом предателю, идиот. Ты ел хлеб изменника и спал под его предательским кровом. «Миледи», сказал он, с трудом подбирая слова, «черный дракон… это было пятнадцать лет назад. В настоящее время здесь засуха. Даже если он когда-то был мятежником, он по-прежнему нуждается в воде».

Красная Вдова поднялась и расправила свои юбки. «Тогда пусть молит о дожде».

Тут Дунк вспомнил прощальные слова Осгрея, которые он сказал в лесу. «Если вы не поделитесь частичкой воды ради него самого, то сделайте это ради его сына».

«Его сына?»

«Аддама. Он служил у вашего отца в качестве пажа и сквайра».

Лицо леди Роанны окаменело. «Подойдите ближе».

Он не знал, что еще можно предпринять, и подчинился. Возвышение добавляло добрый фут к ее росту, но Дунк все равно башней нависал над ней. «Преклоните колени», велела она. Он повиновался.

В удар, который она ему отвесила, она вложила всю свою силу, а она была сильнее чем выглядела. Его щека горела, он мог чувствовать вкус крови во рту, струящуюся из разбитой губы, но она не причинила ему большого ущерба. Какое-то время Дунк мог думать только о том, чтобы схватить ее за длинную рыжую косу, перебросить через колено и отшлепать, будто провинившегося ребенка. Если я это сделаю, то она закричит, и сюда примчится двадцать разъяренных рыцарей, чтобы прикончить меня.

«Вы посмели просить меня именем Аддама?» Ее ноздри раздувались. «Убирайтесь из Колдмоута, сир. Сейчас же».

«Я ничего не хотел…»

«Убирайтесь, или я найду мешок достаточно большой для вас, даже если бы мне пришлось самой его сшить. Передайте сиру Юстасу, чтобы доставил мне Бенниса Бурого Щита к завтрашнему дню, иначе я сама приду за ним с огнем и мечом. Вы поняли меня? С огнем и мечом!»

Септон Сефтон подхватил Дунка за руку и быстро потащил его из комнаты. Эгг следовал сразу за ними. «Это было совершенно неразумно», шептал толстый септон, провожая их к ступеням. «Совершенно неразумно. Упомянуть Аддама Осгрея…»

«Сир Юстас говорил мне, что она была увлечена мальчиком».

«Увлечена?» Септон гневно засопел. «Она любила этого мальчика, а он ее. Они никогда не заходили дальше поцелуя или двух, но… это Аддама она оплакивала после Кровавого Поля, а не едва знакомого мужа. Она винит сира Юстаса в его гибели, и совершенно справедливо. Мальчику было всего двенадцать».

Дунк знал какого это – терпеть боль. Стоило кому-нибудь упомянуть про Эшфордский луг, он сразу вспоминал трех хороших людей, которые погибли за него, и это никогда не переставало мучить его. «Скажите миледи, что я не хотел причинить ей боль, я прошу прощения».

«Я сделаю, все что смогу, сир», сказал септон Сефтон, «но передай сиру Юстасу, чтобы доставил сира Бенниса к ней и побыстрее. Иначе все это плохо кончится для него. Очень плохо кончится».

***

Только тогда, когда стены и башни Колдмоут скрылись на западе за их спинами, Дунк повернулся к Эггу и спросил, «Что за слова были написаны на той бумаге?»

«Это было жалование привилегий, сир. Лорду Виману Веберу от короля за его верную службу во время последнего мятежа. Лорду Виману и его потомкам подарили все права на Клетчатую Воду, от истоков в Холмах Подковы до его устья у берегов Лиственного Озера. Там также говорилось, что лорд Вебер и его потомки имеют право охотиться на благородного оленя, кабана и зайцев, когда они пожелают, в Лесу Уота и рубить по двадцать деревьев в год». Мальчик прочистил горло. «Но все это пожаловано только на время. В пергаменте говорится, что если сир Юстас умрет не оставив наследников мужского пола по прямой линии, то Стэндфаст перейдет обратно к короне, и привилегии лорда Вебера на этом закончатся».

Они были хранителями Севера в течение многих тысячелетий. «Все что осталось у старика – это башня, чтобы умереть там».

«И его голова», откликнулся Эгг. «Его Величество оставил ему голову, сир. Несмотря на то, что он был мятежником». Дунк бросил на мальчика взгляд. «А что бы ты сделал?»

Эггу задумался. «Иногда при дворе я прислуживал на малом королевском совете. Иногда они принимались спорить об этом. Дядя Баэлор говорил, что милосердие лучше всего, когда имеешь дело с благородным врагом. Когда проигравший знает, что он может быть прощен, то может сложить меч и преклонить колено. В противном случае он будет драться насмерть, и убьет больше верных людей и невинных. Но лорд Кровавый Ворон говорил, что, прощая мятежников, только сеешь зерна следующего мятежа». Его голос был полон сомнений. «Почему сир Юстас восстал против короля Даэрона? Он был добрым королем, каждый подтвердит это. Он присоединил Дорн к королевству и сделал дорнийцев друзьями».

«Тебе придется спросить у сира Юстаса, Эгг». Дунк казалось, что он знает ответ, но это не было тем, что хотел бы услышать мальчик. Он хотел замок со львом на сторожке у ворот, но все чего он добился – это могилы в ежевике. Когда присягаешь кому-нибудь своим мечом, то обещаешь служить и подчиняться, сражаться за него в нужде, не вмешиваться в его дела и не обсуждать его вассальную верность… но сир Юстас дурачил его. Он сказал, что его сыновья погибли за короля, и позволил мне думать, что ручей принадлежит ему.

Ночь настигла их в Лесу Уота.

Это была вина Дунка. Ему следовало отправиться сразу домой тем путем, которым они приехали, но вместо этого он взял севернее, чтобы еще раз взглянуть на дамбу. Он по недомыслию решил попытаться разобрать ее голыми руками. Однако Семеро и сир Лукас Длинный Дюйм оказались не настолько любезны, чтобы позволить это. Когда они добрались до дамбы, то обнаружили, что она охраняется парой арбалетчиков с вышитыми на их куртках паучьими эмблемами. Один болтал голыми ногами в краденой воде, Дунк с радостью придушил бы его за одно это, но стражник услышал, как они идут, и быстро схватился за лук, а его приятель еще более споро наложил стрелу на арбалет и приготовился. Все что мог предпринять Дунк, это бросать на них угрожающие взгляды.

После чего, поскольку ловить там было нечего, им пришлось возвращаться по своим следам. Дунк не знал эти места так же хорошо, как сир Беннис; было бы унизительно заплутать в таком маленьком лесу, как лес Уота. К тому времени, когда они с плеском переходили через речку, солнце стояло над самым горизонтом, в небе появились первые звезды, вместе с тучами мошкары. В окружении высоченных черных деревьев Эгг снова вспомнил про свой язык. «Сир? Этот толстый септон сказал, что мой отец дуется в Летнем замке».

«Вздорные слова».

«Мой отец не дуется».

«Вообще то», ответил Дунк, «он может. Ты же дуешься».

«Нет, сир». Он насупился «Разве я дуюсь?»

«Иногда. Не слишком часто, конечно. Хотя мне следовало бы чаще давать тебе по ушам».

«Вы дали мне затрещину утром у ворот».

«Это была половина затрещины в лучшем случае. Если бы я врезал тебе по-настоящему, ты бы сразу узнал».

«Красная Вдова врезала вам по-настоящему».

Дунк прикоснулся к своей распухшей губе. «Не надо говорить об этом с таким удовольствием». Твой отец никогда не получал по уху. Может быть поэтому принц Маэкар такой какой он есть. «Когда король назначил своим десницей лорда Кровавого Ворона, твой лорд-отец отказался от своего места в малом совете и уехал из Королевской Гавани в свою усадьбу», напомнил он Эггу. «Он просидел там уже год и половину другого. Что, по-твоему, он делает, если не дуется?

«Я называю это – быть разгневанным», высокомерно заявил Эгг. «Его Величеству следовало назначить десницей моего отца. Он его брат и самый искусный полководец королевства, после смерти дяди Баэлора. Лорд Кровавый Ворон даже не настоящий лорд, его так называют просто из дурацкой вежливости. Он колдун и помимо того подлого рода».

«Он незаконнорожденный, а не подлого рода». Кровавый Ворон мог и не быть лордом, но он был благородного рода по обеим линиям. Его мать была одной из многочисленных возлюбленных короля Эйегона Недостойного. Бастарды Эйегона стали бичом Семи Королевств с тех самых пор, как умер старый король. Находясь на смертном одре, он узаконил многих из них; не только Великих Бастардов подобных Кровавому Ворону, Злому Клинку и Дэйемону Черному Пламени, чьи матери были благородными леди, но даже малых, кого он прижил со шлюхами, девками в тавернах, дочерьми торговцев, актрисами и с каждой смазливой крестьянкой, которой посчастливилось попасться ему на глаза.

Девизом дома Таргариенов были слова Огонь и Кровь, но Дунк однажды услышал от сира Арлана, что Эйегону больше подошли бы Вымойте Ее и Принесите ко Мне в Постель.

«Король Эйегон смыл с Кровавого Ворона клеймо бастарда», напомнил он Эггу, «то же самое он сделал для остальных».

«Старый Верховный Септон говорил моему отцу, что королевские законы это одно, а законы богов совсем другое», упрямо возразил мальчик. «Он сказал, что законные дети зачинаются на супружеской постели и на них благословение Отца и Матери, но бастарды порождения похоти и слабости. Король Эйегон объявил, что его бастарды больше не бастарды, но не в его силах изменить их природу. Верховный Септон говорил, что все бастарды рождены для измены… Дэйемон Черное Пламя, Злой Клинок, даже Кровавый Ворон. Лорд Риверс просто более коварен, чем первые два, говорил он, но в конце концов он тоже проявит себя предателем. Верховный Септон советовал моему отцу никогда не доверять ему и другим бастардам, ни великим, ни малым».

Рожденный, чтобы предать, подумал Дунк. Рожденные из похоти и слабости. Никогда не доверять ни великим, ни малым. «Эгг», спросил он, «ты никогда не думал, что я тоже могу оказаться бастардом».

«Вы, сир?» Поразился мальчик. «Вы не бастард».

«Я могу им быть. Я никогда не знал ни своей матери, ни того, что с ней сталось, может, я родился слишком большим и убил ее. Скорее всего, она была какой-нибудь шлюхой или девкой из таверны. Ты не найдешь высокорожденной леди внизу в Блошином Конце. И даже если она была замужем за моим отцом… так, что тогда случилось с ним?» Дунк не любил вспоминать свою жизнь до встречи с сиром Арланом. «Там в Королевской Гавани была харчевня, куда я продавал крыс, котов и голубей, чтобы заработать пару медяков. Повар постоянно твердил, что мой отец был каким-нибудь вором или карманником. «Скорее всего, я видел его повешенным», все говорил он, «но может быть его просто сослали на Стену». Когда я был сквайром у сира Арлана, я спрашивал его, не отправимся ли мы в один прекрасный день в те места, чтобы поступить на службу в Винтерфелл или какой-нибудь другой северный замок. Я надеялся, что если смогу добраться до Стены, то может быть встречу там какого-нибудь старика, по-настоящему высокого человека похожего на меня. Но мы не поехали туда. Сир Арлан сказал, что на севере нет для нас службы, а леса кишат волками». Он тряхнул головой. «Короче, скорее всего ты служишь сквайром у бастарда».