Текст книги "Башня из пепла"
Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
В рекламных буклетах для туристов их часто описывают как «жуткие туманные леса таинственного Призрачного мира», но ничего жуткого в них нет, ей-богу. Есть странная, удивительная красота – для тех, кто в состоянии ее оценить.
Тонкие и очень высокие деревья с белой корой и бледносерыми листьями. Но не подумайте, что там совсем нет цвета. В этих лесах очень распространены паразитические растения, что-то вроде висячих мхов, которые спускаются с верхних ветвей каскадами зеленого и алого цветов. А еще камни, лианы и низкорослые кусты, буквально увешанные фиолетовыми плодами самых причудливых форм.
Но солнца, конечно, нет. Туман прячет все вокруг. Языки тумана вьются и скользят вокруг, путаются под ногами, ласкают вас невидимыми руками.
Время от времени он словно играет с вами. По большей части вы идете в плотной пелене и видите окружающее лишь в пределах нескольких футов – даже сапоги тают порой в стелющейся у земли белизне. Но иногда туман вдруг сгущается, будто набрасываясь на вас со всех сторон сразу, и вы не видите вообще ничего. Со мной это случалось неоднократно, и я каждый раз обязательно врезался на полном ходу в дерево.
А иногда туман без всякой видимой причины откатывается назад и оставляет вас одного в прозрачном пузыре внутри облака. Вот в такие мгновения лес виден во всей его удивительной красе. Краткие захватывающие мгновения сказки. Случается такое редко и очень ненадолго, но в памяти остается навсегда.
Да, остается.
В те первые недели у меня было не так много времени для прогулок – разве что когда я ходил с группами по выработанным маршрутам, чтобы ощутить на себе, каково это. В основном я писал. Подготовил серию очерков по истории планеты, немного приукрасив ее рассказами о наиболее известных встречах с призраками. Затем серия очерков об участниках экспедиции из числа тех, кто достоин особого внимания. Очерк о Сандерсе и проблемах, с которыми ему пришлось столкнуться, когда он строил свой «Облачный замок». Научные очерки о плохо пока изученной экологии планеты. Художественные серии о лесах и горах. Очерки-догадки о руинах. Очерки об охоте на скальных кошек, о перспективах местного альпинизма, об огромных и опасных болотных ящерицах, что водились на островах неподалеку...
И разумеется, я написал о Дубовски и его поисках. Много написал. Однако в конце концов поиски приобрели рутинный характер, и я почти исчерпал запас тем, которые мог предложить Призрачный мир. Работы стало меньше, и у меня появилось свободное время.
Вот тогда только я и начал наслаждаться Призрачным миром по-настоящему. Пристрастившись к ежедневным прогулкам по лесам, я с каждым днем заходил все дальше и дальше. Побывал среди руин и даже слетал за пол-континента, чтобы самому увидеть болотных ящериц, которых до того видел лишь на голографиях. Подружился с группой охотников, чей маршрут пролегал неподалеку от отеля, и умудрился подстрелить скальную кошку. Затем, уже с другими охотниками, побывал на западном побережье, где меня самого чуть не прикончил луговой дьявол.
И мы снова начали разговаривать с Сандерсом.
Все это время он практически игнорировал меня, Дубовски и всех остальных, кто был связан с поисками призраков. Если и разговаривал с кем-то, то ворчливым, недовольным тоном, здоровался коротко, очень сдержанно и по большей части проводил время с другими гостями замка.
После нашего разговора в баре в тот вечер, когда он высказал свое отношение к Дубовски, я, признаться, поначалу беспокоился, что он наделает каких-нибудь глупостей. Мне легко представлялось, как он убивает кого-нибудь в тумане, чтобы потом свалить это на призраков. Или, может быть, просто уничтожает ловушки. Я не сомневался, что он придумает что-нибудь, чтобы испугать Дубовски или как-то еще помешать экспедиции.
Видимо, я насмотрелся дрянных передач по головидению. Сандерс ничего такого не делал. Он лишь дулся, стрелял в нас сердитыми взглядами, встречая в коридорах отеля, и затруднял жизнь по мелочам, отказывая в советах и вообще в какой-нибудь помощи.
Однако спустя некоторое время он все же потеплел. Правда, не к Дубовски и его людям, а только ко мне.
Скорее всего, из-за моих прогулок по лесам. Дубовски забредал туда, лишь когда этого требовала работа. Да и то с большим нежеланием и очень ненадолго. Остальные участники экспедиции следовали его примеру. Я оказался вроде как белой вороной. Впрочем, я с самого начала был из другой стаи.
Сандерс это, конечно, заметил – из происходящего в замке вообще мало что ускользало от его внимания – и снова стал со мной разговаривать. Поначалу вежливо, на нейтральные темы, но в конце концов он даже пригласил меня в бар.
Экспедиция работала уже около двух месяцев. На Призрачном мире наступала зима, воздух вокруг «Облачного замка» стал колким и холодным. Мы с Дубовски сидели на балконе, неторопливо потягивали кофе после очередного замечательного ужина. Сандерс и какие-то туристы расположились за столиком неподалеку.
Я уже не помню, о чем мы тогда говорили с Дубовски, но он вдруг перебил меня, передернув плечами, и заявил недовольным тоном:
– Здесь становится холодно. Почему бы нам не перейти внутрь?
Ему, я думаю, и раньше не нравилось сидеть на балконе.
– Ну не так уж и холодно,– возразил я.– И кроме того, скоро закат, чуть ли не самое красивое время.
Дубовски снова передернул плечами и встал.
– Как хотите. Но я пойду внутрь. Мне совсем не хочется простудиться из-за того, что вы решили посмотреть еще один мистфаль.
Он двинулся к дверям, но не сделал и трех шагов, когда Сандерс вскочил на ноги, взвыв, словно раненая скальная кошка.
– Мистфаль! Нет, вы только подумайте! Мистфаль! – закричал он и выпалил в адрес Дубовски длинную бессвязную очередь ругательств. Я еще ни разу не видел, чтобы Сандерс так злился, даже когда он выгнал меня самого из бара в тот первый вечер. Лицо его налилось краской, и он буквально дрожал от ярости, сжимая и разжимая кулаки. Я торопливо поднялся и встал между ними. Растерянный и немного напуганный, Дубовски повернулся ко мне.
– В чем...– начал было он.
– Идите к себе,– перебил его я.– В свою комнату. Или на веранду. Куда угодно. Только уходите отсюда, пока он вас не убил.
– Но... но в чем дело? Что случилось? Я не понимаю.
– Мистфаль бывает по утрам,– объяснил я.– Вечером, на закате, это называется мистрайз. А теперь идите!
– И это все? Из-за чего он так...
– Идите!
Дубовски покачал головой, будто хотел дать понять, что все равно не понимает происходящего, но ушел.
Я повернулся к Сандерсу.
– Успокойтесь. Остыньте.
Он перестал дрожать, но его взгляд по-прежнему жег спину Дубовски бластерными импульсами.
– Мистфаль...– пробормотал Сандерс.– Этот ублюдок здесь уже два месяца и до сих пор не понял, чем мистфаль отличается от мистрайза.
– Он просто не удосужился посмотреть ни то ни другое,– сказал я,– Его подобные вещи не интересуют. Впрочем, ему же хуже. Не стоит из-за этого волноваться.
Сандерс уставился на меня хмурым взглядом, затем кивнул.
– Да. Может, вы и правы.– Он вздохнул.– Но мистфаль! Черт бы его побрал! – Короткая пауза.– Мне нужно выпить. Присоединитесь?
Я просто кивнул.
Мы устроились в том же темном углу бара, что и в первый вечер,– видимо, это был любимый столик Сандерса. Прежде чем я справился с одним коктейлем, Сандерс одолел три. Три больших бокала. В «Облачном замке» все было большое.
На этот раз мы ни о чем не спорили, просто говорили о мистфале, о лесах и руинах. Вспомнили и призраков: Сандерс с большой любовью пересказывал мне истории о знаменитых встречах. Я, конечно, все их уже знал, но Сандерс рассказывал гораздо интересней.
По ходу разговора я упомянул, что родился в Брэдбери, когда мои родители проводили свой отпуск на Марсе. Глаза у Сандерса загорелись, и еще около часа он травил анекдоты про землян. Их я тоже уже все слышал, но к тому времени мы здорово набрались и анекдоты казались очень смешными.
После этого я стал проводить с Сандерсом больше времени, чем с кем-либо еще из живущих в отеле. Мне казалось, что я уже знаю Призрачный мир достаточно хорошо. Оказалось, что я заблуждаюсь, и Сандерс легко это доказал. Он показал мне несколько укрытых от посторонних глаз лесных уголков, и я до сих пор не могу их забыть. Затем взял меня с собой на болота, где растут совсем другие деревья,– они жутко раскачиваются при полном безветрии. Мы летали с ним далеко на север, где я увидел еще один горный кряж с очень высокими заледеневшими горными пиками, и на юг, где в одном месте туман непрерывно льется с обрыва, словно призрачная имитация водопада.
Я, конечно, продолжал писать статьи о Дубовски и его поисках. Однако новостей было мало, и почти все время я проводил с Сандерсом. То, что материалов стало меньше, не очень меня беспокоило: моя серия очерков о Призрачном мире была встречена очень хорошо как на Земле, так и на большинстве планет. И я не сомневался, что все в порядке.
Оказалось, это не так.
Когда я пробыл на Призрачном мире чуть больше трех месяцев, руководство моего синдиката прислало мне новое задание. На планете Нью-Рефьюдж, что расположена за несколько звездных систем от Призрачного мира, разразилась гражданская война, и мои боссы хотели, чтобы я занялся этой темой. Все равно, напомнили они, информации с Призрачного мира пока что не будет: экспедиции Дубовски работать еще больше года.
Призрачный мир, конечно, очаровал меня, но я был рад такой возможности. Очерки мои потеряли привлекательность новизны, идеи тоже иссякли, а события на Нью-Рефьюдже сулили большие новости.
Я попрощался с Сандерсом, Дубовски и «Облачным замком», прогулялся в последний раз по туманному лесу и заказал место на ближайшем пролетающем мимо корабле.
Гражданская война на Нью-Рефьюдже затухла, едва начавшись. Я провел на планете меньше месяца и все это время помирал от тоски. Планета была колонизирована религиозными фанатиками, но у них произошел раскол, и обе стороны принялись обвинять друг друга в ереси. Тоска зеленая! А в самой планете было столько же очарования, сколько в марсианских трущобах.
Я улетел оттуда при первой же возможности и, прыгая с планеты на планету, от одной истории к другой, спустя шесть месяцев оказался на Земле. Приближались выборы, и мне поручили политическую проблематику, что меня вполне устраивало: кампания проходила бурно, и достойных пристального внимания новостей было множество.
Однако все это время я не забывал следить за редкими сообщениями, поступавшими с Призрачного мира. В конце концов, как я и ожидал, Дубовски объявил о пресс-конференции. Как самый главный специалист по призракам, я, конечно, добился назначения и вылетел на Призрачный мир самым быстрым кораблем, который только мог найти.
Прибыл я за неделю до пресс-конференции, раньше всех остальных. Еще до отлета я успел послать Сандерсу сообщение, и он встретил меня прямо в космопорте. Мы уединились на балконе, куда робот-официант принес наши бокалы.
– Ну как? – спросил я, когда мы обменялись любезностями,– Вы уже знаете, что собирается объявить Дубовски?
– Догадываюсь,– ответил Сандерс с мрачным видом.– Он еще месяц назад вернул на базу все свои ловушки и зонды с аппаратурой и с тех пор перепроверял на компьютерах их данные. После того как вы улетели, у нас тут было двое очевидцев, которые утверждали, что повстречались с призраками. В обоих случаях Дубовски оказывался на месте буквально через несколько часов и ползал там чуть ли не с микроскопом, но безрезультатно. Я думаю, именно об этом он и собирается объявить. Призраков, мол, не существует.
Я кивнул.
– Но, может быть, не все так плохо. Грегор тоже ничего не нашел.
– Это разные вещи, сказал Сандерс,– Грегор не искал так тщательно. Люди поверят Дубовски, что бы он ни сообщил.
У меня такой уверенности не было, и я только хотел об этом сказать, когда появился сам Дубовски. Должно быть, кто-то передал ему, что я уже прилетел. Он быстрым шагом, улыбаясь, вышел на балкон, высмотрел меня, подошел к столику и сел.
Сандерс кольнул его горящим взглядом и снова уставился в свой бокал. Не обращая на хозяина «Облачного замка» внимания, Дубовски заговорил со мной. Похоже было, что он очень собой доволен. Расспрашивал, чем я занимался все это время, я отвечал, и он то и дело говорил: «Да. Хорошо. Замечательно».
Наконец я решил спросить его о результатах поисков,
– Пока ничего сообщить не могу,– ответил он.– Результаты будут объявлены на пресс-конференции.
– Да полно вам,– сказал я,– Ведь я писал о вашей экспедиции, еще когда все остальные ее попросту игнорировали. Надо полагать, я заслужил фору. Каковы результаты?
– М-м-м... ладно,– после некоторых колебаний ответил он.– Но только не передавайте ничего прямо сейчас. Вы сможете сделать это за несколько часов до пресс-конференции и все равно опередите своих коллег.
Я согласился.
– И каковы же результаты?
– Призраки... С ними все ясно. Их просто нет. У меня достаточно данных, чтобы доказать это, не оставив даже тени сомнения,– сказал Дубовски и заулыбался.
– Только лишь тем, что вы ничего не нашли? – спросил я.– Может быть, они избегали вас. Если призраки разумны, у них, возможно, хватило ума спрятаться. Или их просто невозможно обнаружить с помощью вашей аппаратуры.
– Право же,– сказал Дубовски,– вы и сами в это не верите. Мы установили в ловушках все существующие виды сенсорных приборов. И если бы призраки здесь были, хотя бы один прибор их зарегистрировал. Но их просто нет. Мы установили ловушки и в тех двух новых местах, где, по словам Сандерса, якобы видели призраков. Ноль. Никаких результатов. Без всяких сомнений доказано, что этим «очевидцам» призраки лишь померещились. Именно померещились.
– Но ведь люди тут и погибали, и бесследно исчезали,– настаивал я.– Как насчет экспедиции Грегора и других классических случаев?
Улыбка Дубовски стала еще шире.
– Я, конечно, не могу опровергнуть все подобные предположения, но наши зонды и поисковые группы нашли четыре скелета.– Он принялся загибать пальцы,– Двое погибли при обвалах, у третьего на костях обнаружены следы когтей скальной кошки.
– А четвертый?
– Убийство,– ответил Дубовски.– Тело было захоронено в неглубокой могиле, и это явно дело рук человека. Могилу размыло, когда ручей неподалеку вышел из берегов. Погибший числился среди исчезнувших. Я не сомневаюсь, что и все остальные тела можно найти, если искать достаточно долго, но окажется, что ничего сверхъестественного в смерти этих людей нет.
Сандерс оторвал взгляд от бокала.
– Грегор,– упрямо напомнил он.– Грегор и другие классические случаи.
Улыбка Дубовски превратилась в презрительную ухмылку.
– А, да. Мы обследовали тот район довольно тщательно и – как и предполагали – обнаружили неподалеку поселение обезьяноподобных существ. Здоровые твари. Похожи на огромных бабуинов с грязным белым мехом. Не очень, впрочем, успешная ветвь эволюции. Мы нашли лишь одну стаю, но и они постепенно вымирают. Совершенно очевидно, что человек Грегора видел именно их. И преувеличил увиденное сверх всякой меры.
Наступило тяжелое молчание, и нарушил его Сандерс. Тихим, убитым голосом он произнес:
– Один только вопрос. Ради чего все это?
Улыбка на губах Дубовски растаяла.
– Вы так ничего и не поняли, Сандерс? Ради истины. Ради того, чтобы освободить планету от невежества и суеверия.
– Освободить Призрачный мир? – переспросил Сандерс.– А разве он был порабощен?
– Безусловно,– ответил Дубовски,– Порабощен дурацкими мифами. Страхом. Но теперь эта планета свободна и открыта для людей. В конце концов мы откроем и тайну руин тоже – теперь нам не будут мешать невнятные легенды, заслоняющие факты. Мы откроем Призрачный мир для колонизации. Люди уже не будут бояться прилетать сюда, жить здесь и работать. Мы победили страх.
– Колония? Здесь? – Сандерс даже удивился,– Вы собираетесь разгонять туман вентиляторами или как? Сюда уже прилетали колонисты. С тем же и улетели. Почва не та. Да и горы кругом – не очень-то развернешься тут с фермами. По крайней мерс на серьезной коммерческой основе. Фермерствовать на Призрачном мире просто невыгодно, тем более что сотням других колоний позарез нужны рабочие руки. Ну зачем вам еще одна планета? Зачем превращать Призрачный мир в еще одну копию Земли?
Сандерс печально покачал головой, осушил свой бокал и продолжил:
– Это вы ничего не поняли, доктор Дубовски. Не надо обманывать себя. Вы не освободили Призрачный мир. Вы его уничтожили. Украли призраков и оставили пустую планету.
Дубовски встрепенулся.
– Я думаю, вы не правы. Люди найдут, как выгодно эксплуатировать эту планету. Но даже если бы не прав был я. это не имеет значения. Знания – вот что нужно человеку. Люди вроде вас пытались затормозить прогресс с незапамятных времен. Им это не удавалось так же, как не удалось вам. Человеку необходимы знания.
– Может быть,– сказал Сандерс.– Но разве человеку нужны только знания? Сомневаюсь. Я думаю, человеку нужны и тайны, и поэзия, и романтика. Ему нужны неразгаданные загадки – чтобы размышлять и удивляться.
Дубовски резко встал, нахмурился.
– Этот разговор лишен смысла. Так же как и ваша философия, Сандерс. В моей вселенной нет места неразгаданным загадкам.
– Тогда вы живете в очень скучной вселенной, доктор.
– А вы, Сандерс, погрязли в нечистотах собственного невежества. Если вам так хочется, найдите себе другое суеверие. Но не пытайтесь убедить меня в чем-то сказками и легендами. У меня нет времени гоняться за призраками.– Он взглянул на меня.– Увидимся на пресс-конференции.
Дубовски повернулся и быстрым шагом ушел с балкона. Сандерс молча смотрел ему в спину, затем повернулся в кресле к горам и сказал:
– Туман поднимается.
Как выяснилось позже, Сандерс был не прав насчет колонии. Колония на Призрачном мире появилась, хотя и не бог весть какая: виноградники, перерабатывающие заводы, мастерские – от силы на несколько тысяч человек, причем это хозяйство принадлежало всего двум большим компаниям.
Коммерческое земледелие действительно не могло принести тут выгоды. Исключением оказался лишь местный виноград – круглые серые плоды размером с лимон. Поэтому Призрачный мир экспортирует один-единственный продукт – дымчатое белое вино с мягким устойчивым привкусом.
Разумеется, его называют миствайн, и за последние годы я как-то к нему пристрастился. Вкус напоминает мне о мистфалях и навевает мечтательное настроение. Но может быть, дело не в вине, а во мне самом. Особой популярностью оно не пользуется.
Однако какую-то минимальную прибыль это вино приносит. Поэтому на Призрачном мире до сих пор регулярно останавливаются космолеты. Во всяком случае, грузовые.
А вот туристов на Призрачном мире теперь практически не бывает. Здесь Сандерс оказался прав. Удивительные пейзажи можно найти поближе к дому, да оно и дешевле. Люди прилетали сюда из-за призраков.
Самого Сандерса тоже уже нет. Он был слишком упрям и непрактичен, чтобы войти в долю на производство вина, когда это дело только зарождалось. Сандерс предпочел держаться до последнего, укрывшись в своем «Облачном замке». Я до сих пор не знаю, что с ним стало, когда отель в конце концов прогорел.
Замок по-прежнему стоит на месте. Я видел его несколько лет назад, когда останавливался на Призрачном мире по пути на Нью-Рефьюдж, куда снова забросила меня журналистская судьба. Однако он уже рушится. Поддерживать замок в приличном виде обходится слишком дорого. Еще несколько лет, и его невозможно будет отличить от тех, старых руин.
А в остальном планета не сильно изменилась. Туман по-прежнему поднимается на закате и садится по утрам. И голый пик Красного Призрака по-прежнему красив в лучах утреннего солнца. Леса все еще стоят, и в них все так же бродят скальные кошки.
Только призраков уже нет.
Только призраков.
Часть третья
Свет далеких звезд
* * *
Я родился и вырос в Байонне, штат Нью-Джерси, и никогда его не покидал... по крайней мере, пока не поступил в колледж.
Байонна – это полуостров, часть территории Нью-Йорка, но когда я там рос, он представлял собой совершенно самостоятельный мир. Промышленный район с нефтеперерабатывающими заводами и военно-морской базой, всего три мили в длину и одна в ширину. На севере Байонна примыкает к Джерси, на западе расположена бухта Ньюарк, на востоке – Нью-Йоркская бухта, и узкий глубокий канал, соединяющий их, Килл-Ван-Калл,– на юге. Большие океанские лайнеры днем и ночью бороздят Килл, от Элизабет и порта Ньюарк.
Когда мне было четыре года, наша семья перебралась в один из новых домов на Первой улице, на берег темного грязного Килла. На другом берегу канала сияли яркие огни Стейтен-айленда, далекие и волшебные. Если не считать посещения зоопарка на Стейтене, раз в три-четыре года, мы никогда не пересекали Килл.
На Стейтен-айленд можно без проблем добраться по Байоннскому мосту, но у нас не было машины, и мои родители так и не получили прав. Кроме того, имелся паром. Пристань находилась всего в нескольких кварталах от нашего дома, рядом с «парком Дядюшки Милти». Я обнаружил там убежище, куда можно было попасть, пройдя пешком по скользким от нефти камням во время отлива, а потом, миновав ограду, на заросший травой маленький уступ, невидимый ни с улицы, ни с парома. Я иногда туда пробирался и сидел над водой с шоколадкой или книгой, читал и наблюдал за паромами, курсировавшими между Байонной и Стейтен-айлендом.
Движение было напряженным, один паром причаливал, а другой в этот момент отправлялся в путь. Нередко они встречались на середине канала. Паромов было три – «Денеб», «Альтаир» и «Вега». Мне они казались не менее романтичными, чем какой-нибудь клипер. То, что все они носили имена звезд, тоже добавляло им волшебного очарования. Хотя они были совершенно одинаковыми, больше всего мне нравился «Альтаир». Может быть, дело в «Запретной планете».
Иногда после ужина наша квартира начинала казаться мне слишком шумной и тесной, даже если там были всего лишь мои родители и две сестры. Если к родителям приходили друзья, кухня наполнялась сизым сигаретным дымом и громкими голосами. Порой я оставался в гостиной и смотрел телевизор с сестрами. А иногда уходил.
На противоположной стороне улицы находились док Брейди и длинный узкий парк, шедший вдоль берега канала. Я садился на скамейку и наблюдал за большими кораблями или лежал на траве и любовался звездами, чье сияние казалось мне таким далеким – намного дальше огней Стейтен-айленда. Даже в самое жаркое, душное лето я приходил в восторг от усыпанного звездами ночного неба. Первым я научился узнавать созвездие Ориона. Я смотрел на две большие звезды – Ригель и Бетельгейзе – и представлял себе, что кто-то на них точно так же сидит и думает обо мне.
Фантасты нередко пишут об «ощущении чуда» и горячо спорят о том, какое ему дать определение. Для меня ощущение чуда – это то, что я переживал, лежа на траве на берегу Килл-Ван-Калла и любуясь далекими звездами. Они всегда заставляли меня чувствовать себя одновременно и большим и очень маленьким. Грустное чувство, но удивительное и очень приятное.
Научная фантастика дарит мне точно такие же ощущения.
Впервые я познакомился с научной фантастикой благодаря телевидению. Мое поколение стало первым, кого оно, так сказать, «вскормило». Тогда еще не было «Улицы Сезам», зато мы с удовольствием смотрели «Школу Дин-Донг» по будням, утром в субботу – «Хауди-Дуди» и, конечно, мультфильмы – каждый день. Ковбои стали страстью моего отца, а не моей, я предпочитал рыцарей: «Робин Гуд», «Айвенго», «Сэр Ланселот». Но ничто не могло сравниться с космическими темами.
Наверное, я видел «Капитана Видео» по каналу Дюмон, поскольку смутно помню о мстителе по имени Тобор (имя-то какое: робот, написанный наоборот). Однако я не помню «Космического кадета». Мои воспоминания о Томе Корбетте относятся к книгам Кэри Рокуэлла, которые я прочел позже. Я успел захватить «Флэша Гордона» – телевизионное шоу, а не сериал. В одном эпизоде Флэш попадает на планету, жители которой являются прекрасными и добрыми днем и мерзкими злодеями ночью,– эта идея мне так понравилась, что я использовал ее в некоторых своих ранних попытках сочинительства.
Впрочем, все это бледнело по сравнению с «Рокки Джонсом», «Космическим рейнджером» – сливками научно-фантастических программ начала пятидесятых. У Рокки был самый красивый космический корабль на телевидении, изящный серебристый «Орбитальный летун». Я впал в отчаяние, когда в одной серии он был уничтожен, правда, вскоре его сменил другой, «Серебряная луна», который выглядел точно так же. В его команду входили обычные персонажи: комичный второй пилот, жеманная подружка, помпезный профессор и надоедливый ребенок, но еще там был Пинто Вортандо. (Тот, кто считает, что Джин Роденберри внес нечто новое, должен посмотреть «Рокки Джонса» – там все есть, если не считать Спока, который обязан больше Д. С. Фонтана, чем Роденберри. Харви Мадд – это Пинто Вортандо, только с другим акцентом.)
Когда я не смотрел телевизионные серии про космонавтов и инопланетян, я играл в них у себя дома. Кроме обычных ковбоев, рыцарей и солдатиков, у меня были космические игрушки: лучевые ружья, ракеты, пластмассовые космонавты в прозрачных шлемах, которые я постоянно терял. Больше всего я любил разноцветных пластмассовых инопланетян, я покупал их за пять центов штука, они кучами лежали в корзинах в «Вулворте» и «Кресге». У одних были огромные головы, у других по четыре руки, какие-то напоминали пауков со змеиными мордами, руками и головами. Но я обожал парня с крошечной головкой, прикрепленной к громадному волосатому туловищу. Все они входили в банду космических пиратов, главарем которых был злобный марсианин с огромной головой, я назвал его Джарн. Разумеется, он не шел ни в какое сравнение с Пинто Вортандо. Конечно же, я придумывал для них бесконечные приключения и даже пару раз попытался их записать.
Были еще и научно-фантастические фильмы. Я видел «Они», «Войну миров», «День, когда Земля остановилась», «Этот остров Земля» и «Место назначения – Луна». И конечно же, «Запретную планету», которая заткнула их всех за пояс. Я даже не подозревал, что впервые познакомился с Шекспиром в кинотеатре «Девитт» благодаря доктору Морбиусу и роботу Робби.
Моими любимыми книгами стали научно-фантастические. Супермен прибыл с другой планеты, разве не так? Марсианин Охотник за головами родился на красной планете, Зеленый Фонарь получил свое кольцо от инопланетянина, потерпевшего кораблекрушение, а Флэш и Атом обрели могущество в лаборатории. Комиксы дарили мне и настоящую космическую оперу. Космический Рейнджер (мой любимый), Адам Стрейндж (которого обожали все остальные), Томми Туморроу (его не любил никто) и парень, который разъезжал в космическом экипаже по космическим дорогам...
Существовали еще и Атомные Рыцари – герои, пережившие ядерную катастрофу и патрулировавшие радиоактивную пустыню в специальных скафандрах, защищенных свинцовыми пластинами, они сражались с гигантскими мутантами далматинцами... А чудесная «Иллюстрированная классика»: адаптированные «Война миров» и «Машина времени» – благодаря им я познакомился с творчеством Герберта Уэллса.
Однако это все прелюдия. Когда мне исполнилось десять лет, подруга детства моей матери, Люси Антонсон, подарила мне на Рождество настоящую книгу в твердой обложке – «Имею скафандр – готов путешествовать» Роберта Хайнлайна.
Сначала я отнесся к ней с сомнением, но мне нравился Паладин, которого я видел по телевизору, а судя по названию,речь в книге могла идти о каком-нибудь космическом Паладине, поэтому я забрал книгу домой и начал читать про парня по имени Кип, который жил в маленьком городке и никуда оттуда не уезжал – совсем как я. Некоторые критики считают что «Гражданин галактики» – лучшее произведение Хайнлайна для юношества. «Гражданин галактики» – хорошая книга а также «Туннель в небе», «Астронавт Джонс», «Время для звезд» и многие другие тоже... Но «Имею скафандр – готов путешествовать» лучше всех. Кип и Крошка, старый, потрепанный космический скафандр (мне казалось, я ощущаю его запах), Материня, путешествие по Луне, суд в Малом Магеллановом Облаке, где решалась судьба человечества... Что с этим может сравниться? Ничего. Для десятилетнего мальчишки в 1958 году «Имею скафандр – готов путешествовать», да еще в обложке Эда Эмшвиллера... Я понял, что хочу еще.
Но позволить себе покупать книги в твердых обложках я не мог. «Имею скафандр – готов путешествовать» стоила два доллара девяносто пять центов, если судить по ценнику, приклеенному на суперобложке. А книги в мягких обложках на вращающемся стеллаже в кондитерской лавке на Келли-паркуэй шли по тридцать пять центов. Если не покупать столько комиксов и время от времени отказываться от любимых шоколадок, можно было накопить достаточную сумму для приобретения такой книжки. Я решил экономить: перестал читать комиксы (которые мне не слишком нравились с самого начала), стал реже подходить к игровым автоматам... В общем, отказывая себе в разнообразных удовольствиях, я смог покупать книги в мягких обложках.
И передо мной распахнулись миры и вселенные! Я купил все книги Хайнлайна, которые сумел отыскать; в том числе «взрослые» произведения, вроде «Человека, который продал Луну» и «Восстание в 2100», поскольку другие книги для юношества найти не смог. На обложках его книг совершенно правильно сообщалось, что Роберт Хайнлайн – «старейшина научной фантастики», то есть самый лучший. На протяжении многих последующих лет он оставался моим самым любимым писателем, «Имею скафандр – готов путешествовать» – самой любимой книгой... пока я не прочитал «Кукловодов».
Я читал и других писателей и обнаружил, что некоторые из них нравятся мне не меньше Хайнлайна. Например, Эндрю Норт, который оказался Андрэ Нортон. «Чумной корабль» Эндрю и «Звездный патруль» Андрэ привели меня в восторг. Книги Ван Вогта были наполнены могучей энергией, в особенности «Слэн», хотя мне так и не удалось понять, кто кому что сделал и почему. Мне ужасно понравился «Один против Геркулеса» Джерри Сола, благодаря которому я попал в мир, где ты должен сообщить о своем преступлении в полицию, прежде чем его совершить. Эрик Фрэнк Рассел взлетел на первую строчку моего списка любимых писателей, когда я наткнулся на «Мурашки из космоса» – самое смешное произведение из когда-либо прочитанных мной.
Хотя я приобретал книги «Сигнет», «Гоулц медал» и остальных издательств, чаще всего я покупал «Эйс даблз». Уилсон Такер, Алан Нурс, Джон Браннер, Роберт Сильверберг, Пол Андерсон («Война крылатых людей» оказалась такой интересной, что грозила победить «Имею скафандр – готов путешествовать»), Деймон Найт, Филип К. Дик, Эдмонд Гамильтон и великолепный Джек Вэнс... Я познакомился с ними на страницах толстых книг в мягких обложках с сине-красными корешками. Томми Туморроу и Рокки Джонс не шли с ними ни в какое сравнение. Это было настоящее, и я глотал одну книгу за другой.