Текст книги "КГБ в ООН"
Автор книги: Джордж Капоши
Соавторы: Пьер Хасс
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Машина была пуста. Симмонс смело подходил к ней, как к собственной, открывал дверцу со стороны тротуара и садился в автомобиль. Он делал вид, будто что-то разыскивает в ящичке для перчаток, а на самом деле засовывал под чехол переднего сиденья конверт. Положив конверт в укромное место, он демонстрировал, что ничего не нашел, выходил из машины и быстро шагал на юг по Пятой авеню, словно вдруг вспомнив, где находится искомая вещь.
Симмонс почти наслаждался этой, как он ее называл, игрой. Она вносила острый, волнующий оттенок в его отношения с русским дипломатом и все же, по мнению инженера, была абсолютно невинной.
Однажды в середине июня 1956 года он встретился с Гладковым за одним из совместных обедов, как всегда в среду. Когда русский вошел в ресторан, Симмонс отметил его возбужденный, взволнованный вид.
– Дик, дружище, – объявил Гладков, – позволь тебя поздравить, я наконец получил сообщение из дому. Нам нужны ваши турбины, это решено. Спецификации просмотрели и хотят увеличить заказ до двенадцати. Тебя ждут лавры.
Симмонс скромно принял поздравления. Мужчины церемониально пожали друг другу руки. За обедом обсуждали возможные даты поставки, экспортные требования и другие детали. Симмонс пообещал, что отдел сбыта и юридический отдел его фирмы все проработают и на следующей неделе составят контракт на продажу.
Ко вторнику проект контракта был готов. Он был во всех отношениях выгодным для обеих сторон. Фирме Симмонса причиталась крупная сумма. Турбины находились на заводе компании, их можно было отправлять немедленно. Контракт был отправлен по почте советскому правительству.
Через десять дней Симмонс с Гладковым снова обедали вместе. Гладков сообщил новость:
– Дома довольны, очень довольны. Контракт не нуждается ни в каких изменениях.
Его начальник в Нью-Йорке, продолжал он, подпишет документ со стороны русских через день-другой, так что компания Симмонса может ждать немедленной оплаты. Потом Гладков принялся за еду, погрузившись в необычное для него молчание.
Через несколько минут Симмонс вынужден был спросить его:
– Что случилось?
Гладков мрачно взглянул на него.
– Дик, – нерешительно начал он, – можно мне попросить у тебя спецификацию другой турбины, засекреченной? Начальник хотел бы на нее взглянуть, прежде чем подписать контракт.
Симмонс уставился на Гладкова, ошарашенный просьбой.
– Я не могу, – ошеломленно вымолвил он наконец. – Это совсем другая турбина. Наш контракт относится к турбинам коммерческого типа. А ты просишь секретную информацию… спецификацию военной турбины. Я не смог бы тебе ее предоставить без разрешения из Вашингтона. А ты знаешь, что такого разрешения не получишь.
– Знаю, – покорно подтвердил Гладков, словно всего-навсего выполнял неприятное поручение. – Слушай, – взмолился он, – но ведь мы так давно дружим! Уверен, ты можешь мне помочь.
И он принялся заверять Симмонса, будто сделка рухнет, если он не передаст своему правительству секретную информацию.
Симмонс молча крутил в руках вилку, как бы взвешивая просьбу приятеля.
– Я подумаю, – пробормотал он в конце концов. – Пока ничего больше сказать не могу.
Когда инженер вернулся в тот вечер домой, в голове у него мелькал калейдоскоп сомнений, тревог, опасений. Он плохо спал ночью и утром проснулся, охваченный тревогой. Отказался от завтрака, выпил только чашку кофе. Ровно в восемь тринадцать он вдруг поднялся из-за стола, подошел к телефону и набрал нью-йоркский номер Федерального бюро расследований.
Оставшуюся часть утра и весь день до позднего вечера Симмонс подробно отчитывался обо всех своих делах с Гладковым. С помощью профессиональных вопросов агентов ФБР медленно и методично заполнялись пустоты в истории, пока перед сотрудниками ФБР не развернулась весьма запутанная картина отношений Симмонса с Гладковым и не выяснился каждый факт, начиная со знакомства больше года назад и заканчивая вчерашним обедом, когда Симмонс наконец осознал, что стал орудием коварной деятельности – шпионажа.
Реконструируя дело, агенты ФБР поняли, что столкнулись со знакомой историей. Они бесчисленное множество раз слышали, как невинные простаки рассказывали – порою слишком поздно – о своей дружбе с представителями вражеского лагеря.
Дело Симмонса представляло собой почти классический пример. Двое мужчин – русский дипломат, работающий в ООН, и американский инженер – усаживаются за шахматной доской, простирающейся на весь мир, и вступают в игру, где русский диктует правила, распоряжается всеми ходами, забирает все фигуры. А его противник хватается за фигуры и, как автомат, двигает их через всю доску, не имея понятия ни о правилах игры, ни о поставленных на кон ставках. Он даже не ведает, что ведет игру.
Гладков – аккредитованный дипломат, обязанный законно вести дела от имени своего правительства на нашей земле. В этом качестве он пользовался, пусть с некоторыми ограничениями, свободами открытого демократического общества. Однако Гладков был не только политическим эмиссаром, но и агентом КГБ, специально отобранным и обученным в России шпионской деятельности.
Его «шахматный партнер» был умным, образованным человеком, но не обладал навыками ни в шпионаже, ни в контрразведке. Воспитание не позволяло ему заподозрить недоброе. А для профессионального шпиона игра становится второй натурой.
Незаметно для Симмонса его тщательно изучали задолго до знакомства с Гладковым. Русские знали, кто он, какими полномочиями располагает, какие у него увлечения, и по многим причинам признали его достойным своего внимания.
Возможно, какой-то советский агент встретился с ним в компании за год или два до знакомства с Гладковым и заметил его большие технические познания. Может быть, его имя заметили на деловых страницах «Нью-Йорк таймс» или «Уолл-стрит джорнал» или услышали на конференциях инженеров в Атлантик-Сити. Оно могло мелькнуть и в каких-то торговых журналах.
Целью первого визита в офис Симмонса Гладкова и Руденко – помощника, который исчез со сцены сразу после установления между Симмонсом и Гладковым контактов, было более глубокое знакомство с американским инженером. Стоило ли связываться с ним?
С точки зрения русских, явно стоило.
Не каждый выдерживает подобной проверки. Если американец проявляет враждебность, русские, скорее всего, откажутся от дальнейших попыток контакта. Но любой, кто ведет себя дружелюбно, – а к этой категории относится большинство американцев, – считается перспективным.
Последующие события вполне могут составить первую главу любого шпионского учебника. Гладков определяет область взаимных интересов – охоту. Затем начинается неизбежное общение. Как только дружба окрепнет – а русские тратят на многообещающих кандидатов месяцы и даже годы, – можно смело переходить к невинным просьбам по поводу безобидных материалов и информации, «чтобы помочь в России другу Юрию».
В этот момент всегда предлагаются – и, как правило, принимаются – деньги, ибо суммы незначительны и на первый взгляд прием их оправдан. В случае с Симмонсом Гладков за год выложил 1550 долларов.
Директор ФБР Гувер однажды сказал: «Деньги – один из эффективнейших инструментов вербовки. У Советов есть деньги, и, почуяв, что это пойдет на пользу, они готовы тут же тратить крупные суммы… Когда деньги приняты, Советы оказываются в господствующем положении – это часть их стратегии. Любой подарок: водка, икра, книги – рассчитан на то, чтобы человек чувствовал себя обязанным».
В определенный момент, обычно после того, как американец принял деньги или другое вознаграждение, Советы идут на риск: им неизбежно приходится рисковать. Русские используют даже побочные, несущественные сведения, иногда извлекают их из средств массовой информации, но их важнейшая цель – проникновение в деловые, правительственные, военные секреты.
В этот миг для советского разведчика наступает наиважнейший момент. Его будущее, а фактически даже жизнь зависят от результата его действий.
В деле Ричарда Симмонса этот момент наступил, когда Гладков запросил техническую спецификацию на секретную судовую турбину. К этому моменту другие могли сломаться, но Симмонс оказался крепким. Безопасность собственной страны перевесила все другие соображения. И он позвонил в ФБР.
ФБР сработало быстро. Симмонс сигнализировал в бюро о злонамеренных планах Гладкова в середине июня. 22 июня, основываясь на детальном, в некоторых аспектах документально подтвержденном описании Симмонса, государственный департамент объявил Бориса Федоровича Гладкова персоной нон грата за причастность к «деятельности, в высшей степени неподобающей и несовместимой с его статусом члена советской делегации в Организации Объединенных Наций».
Гладков покинул Нью-Йорк 12 июля 1956 года и вернулся в Россию. Его миссия провалилась.
В данном случае советские происки были пресечены, реального вреда США причинено не было. Но ФБР точно знало: другой Борис Федорович Гладков уже обрабатывает другого Ричарда Симмонса.
Глава седьмая
ВОЗДУШНЫЕ СЕКРЕТЫ
В 1956 году, после депортации Туркина, Гуринова, Шаповалова, Екимова и Гладкова, шпионские вылазки сотрудников ООН не закончились. Этот год вошел в анналы истории США как необычайно урожайный на разоблаченных агентов.
В 1956 году госдепартамент объявил шпионами пятерых обосновавшихся в ООН русских. Ни раньше, ни позже на один год столько случаев выявленного шпионажа не приходилось.
Можно только гадать, то ли русские в том году особенно усердствовали, то ли действовали беспечно. Вероятно, это навсегда останется одной из загадок, неотъемлемых от подрывной деятельности, которая сама по себе строится на таинственности и обмане.
Если причины провалов кроются именно в излишнем усердии и чрезмерной беспечности, речь может идти об уязвимости агентов Кремля. Никто – независимо от познаний и навыков в хитром шпионском искусстве – не знает, когда произойдет тот или иной поворот, который может привлечь внимание закона к тайным шпионским замыслам.
В нескончаемом крестовом походе против врага, угрожающего безопасности и обороноспособности Америки, сражается немало героев. Мы собираемся рассказать об одном из таких рыцарей, Генри Фармере, прекрасном труженике и семьянине, человеке, который живет на Лонг-Айленде и работает чертежником в одной из крупных компаний, занимающихся самолетостроением.
В действительности имя Генри Фармера вымышлено, так же как и имена Фреда Тимсфорда и Ричарда Симмонса. Оберегая людей, ФБР не открывает подлинных имен. Личность Тимсфорда держится в тайне из соображений безопасности. Личность Фармера тоже, вдобавок его берегут от возможности навлечь на него недоверие и позор.
Ибо Генри Фармер, сам того не зная, едва не услужил коммунистам, пока внезапный случай не показал ему истинного положения дел. Поспешив сообщить все ФБР и стремясь всеми силами поправить дело, он заслужил и прощение, и защиту своего честного имени.
Генри Фармер выполнял важную работу в авиационной компании, которую мы, разумеется, назвать не можем. Как это часто бывает, жалованье не соответствовало его потребностям. Зарабатывая 8500 долларов в год, он с трудом сводил концы с концами, имея семью и детей и взяв крупную ссуду на новый дом. Как мы уже говорили, в кандидатах на вербовку агенты стараются отыскать слабое место.
Фармер решил искать дополнительный источник дохода. Он знал за собой один талант – он был великолепным чертежником. В начале декабря 1955 года он поместил в соответствующем разделе одной нью-йоркской газеты объявление с предложением повременных услуг чертежника.
И с большим удовлетворением почти тут же получил ответ.
Имя Виктора Петрова ни о чем не говорило и не сказало. В разговоре с позвонившим мужчиной Фармер лишь уловил акцент, но не мог точно определить национальность говорившего. Он лишь мимоходом подумал, что собеседник славянского, может быть русского, происхождения.
Петров сообщил Фармеру, что ему нужны некоторые чертежи, и осведомился насчет оплаты. После короткого разговора он пообещал позвонить еще раз.
Прошло десять дней. 15 января, когда семья Фармера обедала, зазвонил телефон. Фармер снял трубку.
– Это Виктор Петров, – представился звонивший. – Мне хотелось бы с вами встретиться, мистер Фармер, и поговорить о работе, которую я хочу заказать.
Фармер пригласил его к себе домой. Не прошло и часа, как Петров явился.
Перед Фармером стоял крепкий с виду мужчина примерно одного с ним роста, но немного потяжелее. В его темных волосах виднелись седые пряди близкого к цвету его глаз серого оттенка. Цвет лица – почти оливковый. Судя по всему, ему было за тридцать.
Хозяин проводил визитера в гостиную, предложил ему выпить, и тот выбрал виски со льдом.
– Итак, мистер Петров, чем я могу вам помочь? – спросил Фармер, усаживаясь рядом с гостем на диван.
Петров осведомился о его квалификации и опыте работы. Фармер охотно отвечал на вежливые тактичные расспросы. Он сказал, что работает в крупной авиационной корпорации, и упомянул ее название.
Это произвело магический эффект. Петров сразу же проявил необычайную любознательность и интерес к чертежнику и к его работе.
– Просто редкостная удача, что я с вами познакомился! – воскликнул он. – Вы именно тот, кто мне нужен, ведь мне необходимы чертежи самолетов.
Фармер пришел в замешательство, посчитав, что Петров ведет речь о чертежах самолетов, которые находятся в производстве или разрабатываются в конструкторском бюро на его заводе. Если так, ему очень жаль, но это невозможно.
– О нет, – рассмеялся Петров. – Я хочу, чтобы вы копировали готовые чертежи, знаете, те, что публикуются в журналах и в других изданиях.
Гость представился переводчиком, служащим в Секретариате ООН, не потрудившись добавить, что он советский гражданин. Фармер спросить об этом постеснялся, но, как и во время телефонного разговора, предположил, что перед ним чех или югослав, а может быть, и русский.
Петров объяснил Фармеру, что копии чертежей нужны ему для побочной работы, которую он выполняет как переводчик в некоторых зарубежных странах.
Один из его клиентов, рассказывал он, – производитель игрушек. Он выпускает точные модели подводных лодок, кораблей, танков, автомобилей и самолетов, а фирма у него слишком мала для того, чтобы держать штатного чертежника.
– Кроме того, – добавил Петров, – американский дизайн гораздо лучше, чем на континенте.
Именно поэтому он и пришел к Фармеру: ему надо договориться о повременной работе над чертежами.
– Я готов платить вам по два доллара пятьдесят центов за час работы, – предложил он.
Фармеру понравилось предложение, но оставались сомнения по поводу копирования чертежей настоящих самолетов – по его мнению, это было бы нарушением авторских или патентных прав. Однако Петров опроверг этот довод.
– Это делается каждый день, – улыбнулся он. – Пока никто не выпускает реальную технику, компании не возражают, а даже радуются, когда кто-то делает из их продукции рекламу. Престиж компаний повышается.
Тут Петров вытащил из кожаного портфеля недавний номер авиационного журнала и открыл его на странице с изображением одноместного реактивного истребителя военно-воздушных сил США.
– Я хочу, чтобы вы скопировали для меня вот это, – объявил он. – Договорились?
Фармер согласился. Он пообещал сделать работу за несколько дней. Мужчины расстались, обменявшись крепкими рукопожатиями. Провожая гостя, Фармер пригласил его заглянуть как-нибудь на обед.
– С большим удовольствием, – ответил гость. – Может быть, я зайду к вам очень скоро.
Петров спускался по лестнице, а у Фармера в голове уже вертелись мысли о заказе. Зачем, спрашивал он себя, Петрову понадобилось копировать из журналов именно это? Правда, Петров сказал, что в фирме нет чертежника. Он просил увеличивать масштаб, чтобы по чертежам можно было изготовить лекала. В то же время размеры надо было сильно сокращать, ибо речь шла о выпуске игрушечных, а не настоящих самолетов. Однако любой прошедший школьный курс математики в состоянии вычислить измерения, а размножить и увеличить чертеж до необходимой величины можно с помощью недорогой операции на фотокопировальной машине.
Однако мысль о легком заработке быстро развеяла сомнения. Когда в гостиную вошла вернувшаяся из магазинов жена, Фармер, захлебываясь от возбуждения, рассказал ей о своем первом клиенте, предложившем платить два с половиной доллара в час.
Он быстро погрузился в работу. Несколько вечеров он работал над чертежами. Вскоре позвонил Петров. Готовый сдать работу чертежник пригласил его прийти вечером следующего дня.
– Великолепно! – восхитился Петров, просмотрев чертежи. – Это как раз то, что мне нужно. Идеально! Вы просто мастер.
Он снова полез в портфель и вытащил оттуда другой авиационный журнал с изображением еще одного истребителя, показал его Фармеру и попросил воспроизвести эту модель. Задание снова сводилось к копированию в сокращенном масштабе.
Для Фармера все это было детской забавой, может быть даже оскорблением его мастерства и талантов чертежника. Но пять хрустящих бумажек по десять долларов, врученных ему Петровым за потраченное на только что сданные чертежи время, прекрасно излечили неудовлетворенность примитивным трудом… и могли положить конец жалобам жены на нехватку денег. Фармер порадовался, что нашел золотую жилу, успокоился и больше не задавал вопросов.
– Могу справиться с работой за четыре-пять дней, – с готовностью отозвался он, преисполнясь решимости угодить щедрому клиенту.
– Это было бы замечательно, – с удовлетворением отвечал Петров. – Я позвоню справиться, все ли готово, через несколько дней.
На самом деле до звонка русского прошла неделя. Заказчику снова понравились чертежи, и он опять снабдил чертежника экземпляром американского авиационного журнала, откуда предстояло скопировать самолет – на сей раз бомбардировщик. Сотрудничество продолжалось.
В конце февраля 1956 года, во время одного из своих визитов, Петров, сидя за столом Фармера, заметил лежавший на нем прошлогодний ноябрьский номер авиационного ежемесячника, который чертежник выписывал. Петров взял журнал, пролистал, вдруг на чем-то задержался и принялся изучать изображение военного самолета, разработанного одной из фирм с Западного побережья.
– Хочу попросить вас, – сказал он, – не сможете ли вы заполнить и отослать карточку читательского заказа, запросив побольше информации насчет этого самолета? По-моему, некоторых моих клиентов привлечет современная модель вроде этой.
У Фармера не возникло никаких подозрений. Он вырезал из журнала карточку, заполнил ее и пообещал отослать ее завтра утром.
– Я избавлю вас от хлопот, – улыбнулся Петров, беря карточку, – я сам отправлю ее сегодня же вечером.
В начале марта заказчик позвонил Фармеру и пригласил его пообедать с ним в расположенном неподалеку ресторане. Фармер принял приглашение. Они встретились на углу авеню Рузвельта и 77-й улицы на Джексон-Хайтс в Куинсе. Петров не объяснил, почему хочет встретиться с Фармером не у него дома. За обедом в ресторане между мужчинами завязался интересный разговор, и они почувствовали расположение друг к другу. Они принялись обсуждать политику, религию, рассказывать о своих друзьях.
Похоже, последние больше всего занимали Петрова. Он долго и подробно расспрашивал Фармера о его приятелях. Позже Фармер рассказывал о ненасытном любопытстве Петрова к его сотрудникам, к их работе, к степени близости их отношений с Фармером – дружат они или просто знакомы. Фармер без колебаний рассказывал ему о своих коллегах. По правде сказать, слишком откровенно. Возможно, пытаясь произвести на Петрова впечатление, он хватил через край, назвав в качестве близких своих друзей имена нескольких ключевых на заводе руководителей, которых в действительности только встречал на работе.
Как бы там ни было, вечер был чрезвычайно удачным для Фармера. Он не только установил с Петровым приятельские отношения, но и подумал, что отныне его клиент будет с большим почтением относиться к его положению на заводе. А уж повременную работу он по-прежнему будет ему давать.
Перед расставанием Петров вручил Фармеру еще один чертеж самолета для копирования. А потом как будто что-то вспомнил и задал вопрос:
– Не пришел еще тот материал из журнала?
Фармер сказал, что материал еще не пришел, но, как только придет, он сразу сообщит.
В конце марта они снова встретились в том же ресторане. Пришла информация насчет находившегося в производстве самолета, и Фармер передал ее Петрову.
В беседе снова возникла тема прошлого разговора – об известных Фармеру по авиационному заводу людях. Теперь Петров интересовался их доходами и финансовым положением. При упоминании о денежных затруднениях одного инженера, работавшего над методами самолетостроения, который тоже ищет повременную работу, лицо Петрова озарилось улыбкой.
– По-моему, я ему мог бы помочь, – сказал Петров. – Есть план, но пока рано говорить о нем. Для вас тоже найдется куча работы.
В данный момент его заботила еще одна проблема.
– У меня есть клиент в Австрии, который пользуется вашими чертежами. У него небольшая пластмассовая компания. Вечерами он учится в университете, чтобы получить докторскую степень. Для работы над диссертацией ему нужна современная литература, в частности брошюры по эксплуатации из вашей фирмы. Поможете? Можете взять их в библиотеке компании?
– Конечно! – рассмеялся Фармер. – Пустяковое дело. Мы распространяем эти материалы среди своих клиентов. Никаких проблем!
Прежде чем расстаться, он получил заказ на сумму в пятьдесят долларов, а также плату за информацию, полученную из журнала.
– Клиент расплатится со мной, так почему бы и мне не заплатить вам за хлопоты? – сказал Петров, вручая чертежнику двадцать пять долларов.
На следующую встречу в ресторане Петров шел, готовясь поговорить о своем плане. Во время обеда ничего сказано не было. После обеда заказчик предложил Фармеру пройтись. Казалось, он знает окрестности лучше Фармера. Он уверенно шел по 77-й улице к Бродвею, а потом по 78-й к небольшому парку.
– Здесь можно удобно посидеть и поговорить, – сказал он, останавливаясь у скамейки.
Несмотря на несколько порций спиртного, голова у Фармера оставалась ясной. Он был потрясен, когда Петров заговорил о деле.
Предложение свелось к плану добычи секретной и сверхсекретной информации о военных самолетах, находившихся в производстве на заводе.
– Я не могу даже подумать об этом! – с возмущением воскликнул Фармер. – И не хочу сесть в тюрьму за такие дела. Так что…
Петров усмехнулся и покровительственно потрепал Фармера по плечу.
– Вам ведь нужны деньги, – напомнил он. – Я могу заплатить много. Не то, что вы имели до сих пор, а действительно много – тысячи. Вам надо содержать семью, растить детей, у вас ссуда, долги. Я хочу облегчить вашу жизнь… – А потом, пристально глядя в глаза Фармеру, прошептал: – Не отвечайте сразу… подумайте. Я могу подождать. Но слишком долго ждать не буду, обращусь к кому-нибудь другому…
Перед уходом Петров вынул из портфеля конверт и положил его к себе на колени.
– Возьмите, – сказал он, подвинув конверт к Фармеру. – Вскроете потом, когда станете обдумывать мое предложение.
Фармер протянул руку и взял конверт. Позже, дома, он обнаружил в конверте сто долларов. Весь вечер чертежник думал о предложении Петрова. Жене он ни о чем и словом не обмолвился, а потом признавался, что не спал ночь, гадая, что может случиться с ним и с его семьей.
В волнении он не спросил Петрова, как тот собирается употребить добытую информацию, но был уверен, что она нужна не для производства игрушек. Для игрушечных самолетов такое не нужно. Как потом сообщили представители военно-воздушных сил США, подобные сведения дали бы русским точное представление о положении дел в самолетостроении США.
Весь следующий день Фармер был вне себя. Он нуждался в деньгах, но совесть говорила ему, что нельзя зарабатывать их таким способом. Он не собирался идти на предательство. Еще не зная, кто же Петров на самом деле, он имел веские основания подозревать своего благодетеля в худшем.
Может быть, Петров – русский шпион?
От этой догадки Фармера начал бить озноб. Мысль о шпионской ловушке, куда его могли заманить, заставила его связаться с ФБР. Он позвонил в нью-йоркский городской офис ФБР и попросил о встрече «для обсуждения очень срочного дела». Ему приказали прийти прямо сейчас.
Была суббота, Фармер в тот день не работал. Свидание с ФБР было назначено на вторую половину дня. Встреча с сотрудниками бюро длилась несколько часов, в течение которых он подробно описывал каждый момент своих свиданий с Петровым и все выполненные для него заказы. Быстрая проверка личности Петрова уведомила сотрудников ФБР о том, о чем они не стали сообщать Фармеру, – о его русском происхождении.
История Фармера прозвучала для ФБР знакомой песней. В тот момент бюро довело до середины расследование дела, связанного с попыткой Бориса Гладкова получить через Ричарда Симмонса секретную информацию о турбине военного типа. Впрочем, аналогия была неполной. В отличие от Гладкова, Петров не стал Фармеру близким другом. Он просто бывал в доме Фармера, оказал ему неплохую услугу, предоставляя побочную работу, но никогда не старался завязать с ним очень тесных связей.
Рассказанная Фармером история почти в точности совпадала с другим делом, над которым ФБР работало несколько месяцев назад. Сидни Хаткин, экономист, служивший в военно-воздушных силах, тоже дал в газете объявление, нуждаясь в работе после того, как его по подозрению в ненадежности на год отстранили от связанной с секретностью должности. Объявление попалось на глаза работнику советского посольства в Вашингтоне Владимиру Михееву, который связался с Хаткином и попросил его подобрать некоторые статистические данные в авиационной области. Хаткин, в отличие от Фармера, сразу же исполнился подозрений и пошел в ФБР.
Информация об этом деле просочилась в газеты. Огласка заставила русских посадить Михеева в самолет и отправить в Москву. Поспешные действия Кремля избавили государственный департамент от трудов по подготовке официальной ноты протеста и требования о высылке Михеева. За своевременное предупреждение ФБР Хаткина восстановили на службе, предложив ему другую, не столь ответственную работу.
Так как дело Петрова и Фармера продвинулось гораздо дальше, к нему подошли иначе. Признавшийся в сделках с Петровым чертежник получил от ФБР указание «продолжать игру». Его попросили снова встретиться с заказчиком и точно выяснить, какая информация и какие данные ему нужны. Фармер согласился сыграть роль двойного агента.
ФБР уже много знало о Петрове, как почти обо всех русских в ООН. Было известно, что живет он вместе с женой Владиленой и шестилетним сыном Алексеем в многоквартирном доме номер ПО на Западной 96-й улице в верхней западной части Манхэттена. Ему тридцать один год, в ООН он приехал из Москвы 17 февраля 1953 года и работает переводчиком, получая 8 тысяч долларов в год.
ФБР не сомневалось, что Петров шпион, поэтому приняло определенные меры. Агентам поручили следить как за Петровым, так и за Фармером.
На следующей неделе чертежник встретился с Петровым в ресторане на Джексон-Хайтс – главном месте их свиданий.
– Ну что, договорились? – спросил русский, потягивая коктейль.
– Да, – деловым тоном подтвердил американец.
Незаметно для Фармера и Петрова их встречу запечатлели на фотопленку. За столиком рядом сидели двое сотрудников ФБР, удачно изображавшие бизнесменов, отдыхающих после тяжелого дня. У одного под пиджаком был спрятан миниатюрный фотоаппарат, и ему удалось сделать несколько фотографий Фармера и Петрова.
На одном снимке Петров вытаскивает из портфеля длинный отпечатанный лист. Это была опубликованная сводка, содержавшая спецификацию и полетные характеристики военных самолетов Соединенных Штатов. В ней было много пустот, что свидетельствовало о запрете публичного распространения специфической информации.
– Я хочу, чтобы вы раздобыли мне цифры для этих пустых строчек, – прошептал Петров Фармеру.
Тот объяснил, что сам не имеет доступа к таким данным, но инженер, упомянутый им на одной из предыдущих встреч, тот самый, который работает над проектами и методами самолетостроения и испытывает материальные затруднения, вполне может располагать недостающими сведениями.
– Хорошо, – улыбнулся Петров. – Сам я не хочу иметь с ним дела, предоставляю это вам. Договоритесь с ним сами. Цена – две тысячи долларов. Поделитесь с ним, как сочтете нужным.
В тот же вечер Фармер по предварительной договоренности встретился с сотрудниками ФБР за обедом в Лонг-Айленд-Сити неподалеку от Джексон-Хайтс, положив перед ними полученную от Петрова сводку.
Агенты дали ему инструкции. Основная – тянуть время. Желательно было как можно дольше вести переговоры для выяснения степени заинтересованности Петрова в информации и возможного выявления его причастности к другим шпионским акциям.
Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Наконец пришло лето, а Фармер все не возвращал Петрову сводку. Он убедительно объяснял причины проволочек, подготовленные ФБР и заученные чертежником на долгих совещаниях.
Терпение Петрова начало подходить к концу. В середине августа он с отчаянием в голосе упрекал Фармера в их излюбленном ресторане:
– Слушайте, так больше продолжаться не может. Вы слишком долго тянете с этими цифрами.
Я должен их получить на следующей неделе, иначе все отменяется. Это мое последнее слово.
Фармер видел, что дело плохо. Было ясно, что надо либо предъявить документ на следующей неделе, либо признаться, что он потерпел неудачу, и прекратить отношения. Но решение принимал не Фармер, распоряжения отдавало ФБР.
Указания ФБР были краткими, но четкими:
– Мы сообщим, как вы должны поступить. Известите нас, когда он позвонит.
ФБР специально затянуло дело, предоставив своим агентам возможность понаблюдать за Петровым и надеясь, что он каким-нибудь образом выдаст свою причастность к другим шпионским заданиям. Но за все это время он не пытался завербовать кого-либо еще. Получение с помощью Фармера данных о самолете, казалось, было его единственной целью.
ФБР пришло к мнению, что Петров не откроет Фармеру своих других тайных замыслов. Доказательства, необходимые для возбуждения против него дела, были собраны. Их направили в Вашингтон с рекомендацией прекратить начатую с русским игру, продолжение которой не принесет никакой пользы.
Директор ФБР Гувер изучил все свидетельства, придя к заключению, что местное отделение бюро приняло правильное решение. Он направил дело генеральному прокурору, но тот решил, что, хотя доказательства против Петрова солидны и неопровержимы, их недостаточно для ареста и судебного преследования. Дело против Валентина Губичева, который, подобно Петрову, не пользовался дипломатической неприкосновенностью, в отличие от некоторых других уличенных в шпионаже русских, было гораздо основательнее, однако даже ему удалось избежать наказания. Что может сделать правительство, располагая относительно скудными уликами против Петрова? В данный момент у него даже не было опубликованной сводки со спецификацией и полетными характеристиками военных самолетов США, да и сама по себе она не служила доказательством вины, поскольку держать ее у себя мог кто угодно. Петров совершил бы преступление, если бы пустоты в сводке были заполнены. Но ФБР не позволило передать ему секретную информацию.