Текст книги "Амулет Самарканда"

Автор книги: Джонатан Страуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Бартимеус

10

В конце концов рассвет таки настал.

На восточном краю небосклона затрепетали первые скупые лучи. За доками начало медленно разгораться сияние. Я встретил его радостным улюлюканьем. Ну наконец-то!

Ночь выдалась утомительной, а во многом – и унизительной. Мне постоянно приходилось то прятаться, то слоняться где ни попадя, то удирать – я обегал добрую половину Лондона! Меня обхамила какая-то тринадцатилетняя девчонка. Мне пришлось искать убежища в мусорном бачке. И вот теперь, в довершение всего, я сидел, скорчившись, на крыше Вестминстерского аббатства и притворялся горгульей. Да, бывает и хуже. Но редко.

Первый солнечный луч коснулся Амулета, что висел на моей покрытой лишайником груди. Амулет засверкал, словно зеркало. Я машинально прикрыл его лапой – просто так, на всякий случай. Вдруг меня кто-нибудь ищет? Но на самом деле это не особо меня волновало.

Я просидел в том бачке в переулке часа два – достаточно, чтобы отдохнуть и насквозь пропитаться ароматом гниющих овощей. Потом меня осенила блестящая идея: добраться до аббатства и прикинуться каменным изваянием. Там меня защищало множество магической утвари, находящейся в этом здании, – её аура заглушала сигнал Амулета. [Примечание: В Вестминстерском аббатстве похоронены многие великие волшебники девятнадцатого и двадцатого столетия (да и не так давно, помнится, тоже кого-то там закопали). Почти каждый забрал с собой в могилу хотя бы один мощный артефакт. Да, чтобы пощеголять своим богатством и могуществом, они сознательно разбазаривали ценные вещи. А ещё покойные писали подобные завещания из вредности характера – ведь таким образом они лишали своих преемников всякой надежды унаследовать артефакт: маги побаивались изымать вещи из могил, опасаясь потустороннего возмездия.]

Со своего нового наблюдательного пункта я видел вдали несколько шаров-шпионов, но к аббатству ни один из них так и не приблизился. Наконец ночь растаяла и волшебники утомились. Вместе с ночной тьмой исчезли и шары с неба. Охотники отступили.

Когда встало солнце, я с нетерпением принялся ожидать предполагаемого вызова. Мальчишка сказал, что призовет меня на рассвете, но, очевидно, проспал. Чего ещё ждать от малолетнего лодыря?

Ну а тем временем я приводил мысли в порядок. Одна из них была совершенно очевидной: мальчишка – всего лишь козёл отпущения для какого-то взрослого волшебника, предпочитающего остаться в тени и переложить вину за кражу на пацана. Догадаться об этом труда не составляло. Ни один мальчишка столь зелёного возраста не поручил бы мне такую кражу по собственной инициативе.

Предположим, неизвестный волшебник желал нанести удар по Лавлейсу и заполучить в своё распоряжение силу Амулета. Если это и вправду так, он очень сильно рискует. Судя по масштабам охоты, от которой я еле-еле ушёл, пропажа Амулета Самарканда серьёзно обеспокоила многих могущественных людей.

Саймон Лавлейс даже сам по себе был весьма серьёзной проблемой. Уже один тот факт, что он в состоянии держать на службе (и в узде) Факварла и Джабора одновременно, говорит о многом. Когда он доберется до мальчишки, я пацану не позавидую.

А ещё эта девчонка-неволшебница и её приятели, которые противостояли моей магии и видели сквозь мои иллюзии. Я уже несколько столетий не встречался с людьми такого типа и, честно говоря, был немало заинтригован, обнаружив их здесь, в Лондоне. Хотя трудно сказать, осознают ли они подлинное значение своей силы. Девчонка, кажется, даже не понимала, что собой представляет Амулет Самарканда. Она просто знала, что это ценная вещь, которую стоит заполучить. Девица явно никак не связана ни с Лавлейсом, ни с мальчишкой. Странно… Как же она вообще влезла в это дело? Ну да ладно, меня это не касается. Крышу аббатства залил солнечный свет. Я позволил себе роскошь потянуться и слегка изогнул крылья.

И в этот самый момент меня и настиг вызов.

В меня словно вонзилась тысяча рыболовных крючков. Меня потянуло в несколько сторон сразу. При слишком длительном сопротивлении саму мою сущность могло бы разорвать в клочья – но сейчас мне совершенно незачем было медлить. Мне не терпелось поскорее сбыть Амулет с рук и выйти из игры. И я, искренне надеясь на это, подчинился вызову и исчез с крыши…

…и тут же появился в комнате у мальчишки. Я огляделся по сторонам.

– Ну и?

– Я приказываю тебе, Бартимеус, поведать: выполнил ли ты порученное тебе задание с усердием и…

– Естественно, выполнил! Это что, по-твоему, – бижутерия для маскарада? – Я ткнул своим горгульим клювом в Амулет, висящий у меня на груди. – Вот Амулет Самарканда. Он был у Саймона Лавлейса. Теперь он у тебя. А скоро опять вернётся к Лавлейсу. Забирай его и наслаждайся последствиями. Кстати, насчёт твоего пентакля: а что это за руны? А вон та дополнительная линия?

Мальчишка выпятил грудь.

– Это пентакль Адельбранда!

Я готов был поклясться, что он самодовольно ухмыльнулся – совершенно неподобающее выражение лица для столь зелёного юнца.

Пентакль Адельбранда. Да, я влип. Я принялся демонстративно оглядывать звезду и круг, выискивая хотя бы малейший пропуск в нарисованной мелом черте, хоть одну нетвердо проведенную линию. Потом я уставился на сами руны и символы.

– Ага! – взревел я. – Ты написал это неправильно! Ты понимаешь, что это означает?

И я подобрался, словно кот, изготовившийся для прыжка.

Мальчишка исхитрился одновременно побледнеть и покраснеть – лицо у него пошло пятнами, нижняя губа задрожала, а глаза чуть не вылезли из орбит. Казалось, будто он готов кинуться к этой надписи. Но он не кинулся, и мой план провалился. [Примечание: Если волшебник выходит за пределы своего круга в присутствии вызванного демона, он теряет власть над жертвой. Именно этого я и добивался. Кстати, я тогда тоже смог бы выйти из своего пентакля и схватить мальчишку.]

Мальчишка поспешно осмотрел знаки на полу.

– Злокозненный демон! В пентакле нет изъяна – и он по-прежнему удерживает тебя!

– Ну ладно, ладно, я приврал. – Я уменьшился в размерах и сложил крылья под горбом. – Так ты хочешь получить этот Амулет или как?

– П-положи его вот в этот сосуд.

В самом узком месте между двумя кругами на полу стояла небольшая стеатитовая чаша. Я снял Амулет Самарканда и с изрядным облегчением кинул его в чашу. Мальчишка наклонился за ней. Я внимательно следил за ним краешком глаза: если бы его нога – да что там нога, пальчик! – оказалась за пределами круга, я сцапал бы его быстрее, чем богомол муху.

Но мальчишка был для этого слишком умен. Он извлек из кармана потрепанной куртки палку. На конце её торчал проволочный крючок, подозрительно напоминающий разогнутую скрепку для бумаг. После пары осторожных попыток мальчишка зацепил этим крючком за край чаши и втащил добычу в свой круг. Потом он поднял Амулет за цепь и скривился.

– Ну и вонь!

– Я тут ни при чем. Все претензии – к Ротерхитскому коллектору сточных вод. Ну, и во вторую очередь – к тебе самому. Я всю ночь только и делал, что спасался от погони, и всё из-за тебя. Тебе ещё повезло, что мне вообще удалось из этого выпутаться.

– За тобой гнались? – почти что с нетерпением спросил он.

Неправильная эмоция, малый. Попробуй страх.

– Половина всех демонов Лондона. – Я закатил глаза и прищёлкнул клювом. – Имей в виду, мальчик, – они идут сюда, желтоглазые и хищные, они стремятся схватить тебя. Ты беззащитен перед их силой. У тебя остался один-единственный шанс: выпусти меня из этого круга, и я избавлю тебя от их когтей. [Примечание: Ну да, уничтожив парнишку прежде, чем это успеют сделать они.]

– Ты меня что, за дурака держишь?

– На этот вопрос отвечает сам Амулет в твоих руках. Ну да ладно, неважно. Всё, я выполнил задание. Желаю тебе приятно провести краткий остаток жизни!

Мой облик замерцал и начал рассеиваться. Из пола поднялся зыбкий столб пара, словно для того, чтобы поглотить меня и унести прочь. Увы, это были лишь мечты. И пентакль Адельбранда позаботился, чтобы они не сбылись.

– Ты не можешь уйти! У меня есть для тебя другое задание! Ты выполнишь ещё одно деяние по моей воле.

Больше всего – даже больше, чем повторное пленение, – меня раздражали мелькавшие в его речи архаизмы. «Деяние», «злокозненный демон»! Каково, а? Да так уже лет двести как никто не говорит. И ежу ясно, что мальчишка выкопал всё это из какой-то старинной книги.

Но архаизмы архаизмами, а он был прав. Большинство обычных пентаклей связывают тебя лишь на один раз, для одного поручения. Выполнишь его – и гуляй. Если ты снова понадобился волшебнику, ему придётся проделывать всю канитель с вызовом с самого начала, а это довольно утомительно. Но на пентакль Адельбранда это не распространяется. Его дополнительные линии и заклинания запирают дверь, и ты вынужден остаться и исполнять дальнейшие приказы. Пентакль Адельбранда – сложная магическая формула. Для неё требуется сила и сосредоточение взрослого. И потому я перешёл в наступление.

Я позволил столбу пара опасть.

– Ну так и где же он?

Мальчишка был занят: вертел Амулет Самарканда в бледных руках. Он оторвался от созерцания и рассеянно взглянул на меня.

– Кто – он?

– Босс, твой наставник, серый кардинал, тот, кто стоит за кулисами и дергает за ниточки. Тот, кто втравил тебя в это дело, кто научил тебя, что нужно нарисовать и что сказать. Тот, кто так и будет тихо-мирно сидеть в тени, когда джинн Лавлейса поволочет твой истерзанный труп по лондонским крышам. Он затеял какую-то игру, о которой ты даже не догадываешься, сыграл на твоем невежестве и мальчишеском тщеславии.

Это его задело. Уголки его губ слегка изогнулись. Я постарался развить успех.

– Интересно, что он тебе сказал? «Молодец, мальчик, – нарочито покровительственным напевным голосом произнёс я. – Я никогда ещё не видел такого способного маленького волшебника. Скажи, а ты хотел бы вызвать могущественного джинна? А смог бы? Давай попробуем! Подшутим над кем-нибудь – украдем у него Амулет…»

Мальчишка расхохотался. Гм, неожиданная реакция. Я думал, что он возмутится или забеспокоится. А он рассмеялся.

Он последний раз повертел Амулет в руках, наклонился и положил его в чашу. Новая неожиданность. Мальчишка вытолкнул чашу на прежнее место – всё так же при помощи своей палки с крючком.

– Что ты делаешь?

– Возьми его обратно.

– Да не нужен он мне!

– Бери, кому говорят!

Я совершенно не желал препираться как идиот с двенадцатилетним мальчишкой – особенно с учетом того, что этот мальчишка сумел навязать мне свою волю. Потому я дотянулся до чаши и подобрал Амулет.

– Ну и что дальше? Предупреждаю: когда Саймон Лавлейс явится сюда за этой штукой, я не стану её отстаивать. Я верну её хозяину с поклоном. И укажу на штору, за которой ты будешь прятаться и трястись от страха.

– Подожди.

Мальчишка извлек из внутреннего кармана своей объемистой куртки нечто блестящее. Не помню, упоминал ли я об этом, но куртка была размера на три больше, чем нужно. Очевидно, когда-то она принадлежала очень неаккуратному волшебнику, потому что даже сейчас, несмотря на тщательную починку, носила недвусмысленные следы огня, крови и когтей. Я мысленно пожелал мальчишке такой же судьбы.

Теперь он держал в левой руке отполированный диск – бронзовое гадательное зеркало. Мальчишка проделал правой рукой несколько пассов и сосредоточенно уставился на зеркальную металлическую поверхность. Вскоре пленный бес, обитающий в диске – уж не знаю, кто именно это был, – отозвался. В зеркале появилось затуманенное изображение; мальчик поднес зеркало поближе к глазам. Я стоял слишком далеко, чтобы что-либо разглядеть в зеркале, но мне и так было на что посмотреть, пока мальчишка отвлекся.

Я оглядывал комнату. Я искал хоть какую-нибудь зацепку, которая позволила бы узнать, кто он такой. Какое-нибудь письмо с надписанным адресом, прачечная метка на одежде. И то и другое уже случалось. Нет, я, конечно, не надеялся узнать его истинное имя – это уже чересчур. Но для начала сгодилось бы и официальное.

[Примечание: У всех волшебников два имени: истинное, данное при рождении, и официальное. Истинное имя им дают родители, и, поскольку оно тесно связано с подлинной сущностью, оно служит источником огромной силы и слабости. Волшебники стараются хранить своё истинное имя в тайне, ибо если оно станет известно врагу, тот сможет обрести власть над волшебником – точно так же сам волшебник может вызвать джинна лишь при том условии, что ему известно его истинное имя. А потому всякий волшебник тщательно скрывает своё имя, данное ему при рождении, и, когда достигает совершеннолетия, берет себе официальное имя. Знать официальное имя волшебника всегда полезно – но знать его тайное имя многократно полезнее.]

Но мне не повезло. Самое сокровенное и самое красноречивое место – его рабочий стол – было аккуратно застелено плотной чёрной тканью. Платяной шкаф в углу был закрыт. Комод – тоже. Среди свечей стояла надтреснутая ваза с цветами. Хм, странная деталь. Вряд ли он сам их туда поставил. Значит, кто-то о нём заботится.

Мальчишка взмахнул рукой, и поверхность зеркала потускнела. Он вернул диск обратно в карман, а потом внезапно посмотрел на меня. Ой-ой-ой. Сейчас что-то будет.

– Бартимеус, – произнёс мальчишка, – я велю тебе взять Амулет Самарканда и спрятать его в хранилище магических предметов волшебника Артура Андервуда, спрятать так, чтобы волшебник ничего не узнал об этом. И ты должен сделать это скрытно, так, чтобы никто, ни человек, ни дух, ни на этом плане, ни на всех прочих, не заметили тебя ни по дороге туда, ни по дороге обратно. Я велю тебе после этого немедленно вернуться ко мне, незримо и беззвучно, и ожидать дальнейших приказаний.

Он выпалил всё это на одном дыхании, а потому, когда он завершил свою тираду, лицо у него начало синеть.

[Примечание: Вообще-то это было разумно с его стороны. Когда имеешь дело с такими умными и ловкими существами, как я, иначе нельзя. Если волшебник сделает паузу для вдоха, это частенько можно истолковать как окончание – а в таком случае бывает, что смысл приказания изменяется или оно вовсе превращается в полную чушь. В общем, если мы можем что-нибудь истолковать превратно к своей выгоде, мы это непременно делаем.]

Я насупил каменные брови и сверкнул глазами.

– Отлично. Где это несчастное хранилище? – Мальчишка едва заметно улыбнулся.

– Внизу.

11

Внизу… Да, он меня удивил.

– Да ты никак подставляешь своего наставника? Ну ты и гаденыш.

– Ничего я его не подставляю. Просто мне нужно, чтобы эта вещь находилась в безопасности, под защитой его силы. Никто не станет искать Амулет Самарканда там. – Он на миг умолк. – Ну, а если станет…

– То ты будешь вне подозрений. Типичный ход волшебника. Да, ты – способный ученик.

– Никто не станет искать его там.

– Ты так думаешь? Ну, посмотрим.

Но как бы там ни было, я не мог болтаться тут весь день и препираться с мальчишкой. Я наложил на Амулет чары, на время уменьшив его и придав ему вид плывущей по воздуху паутинки. Затем я просочился сквозь дыру от сучка в ближайшей доске, туманом пробрался сквозь пустое, пространство между этажами и, приняв обличье паука, осторожно вылез через щелку в потолке комнаты, расположенной этажом ниже.

Я оказался в пустой ванной. Дверь была открыта. Я засеменил по оштукатуренному потолку, поспешно перебирая восемью лапками. Мои жвала тряслись от возмущения. Экая, однако, наглость!

Подставы среди волшебников были делом обычным. Это как бы само собою разумелось.

[Примечание: Волшебники – самые завистливые, двуличные и неразборчивые в средствах люди в мире, даже если считать адвокатов и академиков. Они поклоняются власти и рвутся к ней, используя малейшую возможность подставить ножку сопернику. По приблизительным подсчетам, в восьмидесяти процентах случаев волшебник вызывает демона затем, чтобы устроить какое-нибудь надувательство, направленное против собратьев-волшебников, либо чтобы защититься от такового. А в большинстве столкновений между духами, напротив, нет ничего личного, уже просто потому, что происходят эти столкновения не по их воле. Вот, например, я в настоящий момент не испытываю к Факварлу никаких особых чувств Хотя нет, вру. Я терпеть его не могу, но ничуть не более, чем обычно. Однако же нашей взаимной ненависти потребовалось много веков – точнее говоря, добрая тысяча лет, – чтобы зародиться и окрепнуть. Волшебники же грызутся просто забавы ради. А нам приходится на них пахать.].

В том, чтобы подставить собственного наставника, тоже не было ничего из ряда вон выходящего – не считая той подробности, что сопляку всего лет двенадцать. Конечно, взрослые волшебники грызутся со смехотворной регулярностью. Но ввязываться в это в самом начале карьеры, когда ещё только-только изучаешь правила игры…

Почему я был так уверен, что этот волшебник, о котором идёт речь, – наставник мальчишки? Ну, до тех пор, пока древние традиции не рухнут и подмастерьев не начнут обучать всех вместе, в школах (что маловероятно), другого варианта просто и не представишь.

Волшебники жаждут власти, которую дают знания, страстно, как нищий алчет золота. Так что они ревностно берегут добытую мудрость и очень неохотно ею делятся. Ещё со времен Срединных Магов ученики всегда живут в доме у своих мастеров. Один наставник – один ученик. И уроки проводятся втайне, скрытно. От зиккуратов до пирамид, от священных дубов до небоскребов – ничто не изменилось за прошедшие четыре тысячи лет.

Итак, подведем итог: похоже, что этот неблагодарный ребёнок ради спасения собственной шкуры готов был навлечь на неповинную голову своего наставника гнев могущественного волшебника. Надо признаться, это произвело на меня сильное впечатление. Даже если учитывать, что он состоит в сговоре с каким-то взрослым – предположительно с каким-то врагом своего учителя, – для двенадцатилетки это восхитительно извращенный план.

Я пробрался на своих восьми цыпочках в коридор. А потом я увидел наставника.

Я никогда не слышал об этом волшебнике, мистере Артуре Андервуде. А потому предположил, что это, должно быть, какой-нибудь мелкий фокусник, жульничающий и играющий на суевериях, и что он просто-напросто никогда не решался беспокоить высших существ, таких как я. И конечно же, когда он прошёл подо мной, направляясь в ванную (вовремя я оттуда убрался!), оказалось, что он выглядит как типичнейшая посредственность. И верным признаком того были все неизменные атрибуты, которые почему-то ассоциируются у обычных людей с великой и могущественной магией: нечесаная пепельная грива, длинная белесая борода, торчащая вперёд, словно нос корабля, и чрезвычайно косматые брови.

[Примечание: Мелкие волшебники из кожи вон лезут, только бы соответствовать этой традиционно волшебнической внешности. А вот взаправду могущественные маги зачастую выглядят как бухгалтеры – их это забавляет.]

Мне представилось, как он, в чёрном бархатном костюме, шагает по лондонским улицам, и волосы развеваются у него за спиной. В руках у него должна быть трость с золотым набалдашником, а на плечах – щегольской плащ. Да, впечатляющая картина. Особенно по сравнению с тем, как он выглядел сейчас: старик то и дело наступал на слишком длинные штанины пижамных брюк и почёсывал свои неудобосказуемые места, а из подмышки у него торчала свернутая газета.

– Марта! – крикнул волшебник, прежде чем затворить за собой дверь ванной.

Из спальни вынырнула маленькая шарообразная женщина – к счастью, одетая.

– Что, дорогой?

– Ты же, кажется, говорила, что та женщина вчера делала уборку!

– Да, дорогой, делала. А что такое?

– Да то, что с потолка на самом видном месте свисает паутина. И там же болтается омерзительный паук. Гадость какая! Эту уборщицу стоило бы уволить.

– Ох, вижу! И вправду гадкий. Не волнуйся, я с ней поговорю. И сейчас же всё уберу.

Великий волшебник недоверчиво хмыкнул и закрыл дверь. Женщина снисходительно покачала головой и, напевая себе под нос какой-то веселенький мотивчик, ушла вниз. «Омерзительный» паук сделал двумя лапками непристойный жест и побежал по потолку, волоча за собой паутинку.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы отыскать вход в рабочий кабинет – он находился под коротким лестничным пролетом. И там-то я и застрял. Дверь защищал от непрошеных гостей охранный знак в виде пятиконечной звезды. Довольно простое приспособление. Казалось, будто звезда нарисована отслаивающейся красной краской. Но если какой-нибудь неосторожный чужак откроет дверь, ловушка сработает, и «краска» вернётся в изначальное состояние. А из звезды ударит огненная молния.

Да-да, звучит это всё очень неплохо. Но на самом деле – совершенно примитивная штука. Такой можно прихлопнуть разве что не в меру любопытную горничную, но уж никак не Бартимеуса. Я прикрыл себя Щитом, коснулся кончиком лапки верхнего края двери и тут же отскочил на метр.

В красных контурах звезды проступили тонкие оранжевые прожилки. Секунду спустя нарисованные линии растеклись во все стороны, а затем из верхнего луча ударила струя пламени, срикошетила от потолка и ринулась ко мне.

Я готов был к тому, что сейчас на мой Шит обрушится удар, но этого так и не произошло. Пламя обогнуло меня и ударило в паутинку, которую я тащил за собой. И паутинка впитала его – выпила всё пламя из звезды, как пьют сок через соломинку. Мгновение, и всё было кончено. Пламя исчезло. Оно скрылось в паутинке, а та осталась такой же холодной.

Я в лёгком недоумении огляделся по сторонам. На деревянной двери кабинета выделялась угольно-чёрная, словно бы выжженная звезда. Пока я глазел, знак постепенно начал наливаться красным – накапливал энергию для следующего непрошеного гостя.

И вдруг я понял, что произошло. Ну конечно же! Амулет Самарканда сделал именно то, что и полагается делать амулетам, – защитил своего носителя! [Примечание: Амулеты – защитные магические приспособления; они отгоняют зло. Это пассивные артефакты, и, хотя они способны поглотить или отклонить любую разновидность вредоносной магии, владелец не в состоянии контролировать их действие. Этим они и отличаются от талисманов – в тех содержатся активные магические силы, которые владелец талисмана может использовать по своему усмотрению. Подкова – это простейший амулет, а сапоги-скороходы – талисман. ] И неплохо защитил к тому же. Он без малейших затруднений выпил заряд знака. Прекрасно, мне это на руку. Я снял Щит, протиснулся в щель между дверью и косяком и оказался в рабочем кабинете Андервуда.

За дверью ловушек уже не оказалось, ни на каком плане. Ещё один признак того, что этот волшебник – птица невысокого полета. (Мне вспомнилась обширная сеть, которую воздвиг вокруг своего дома Саймон Лавлейс – и которую я преодолел лишь на чистом нахальстве. М-да, если мальчишка думает, что под «защитой» его наставника Амулет будет в безопасности, то он сильно ошибается.) Комната была аккуратной, хотя и пыльной. Среди прочего там имелся запертый шкаф – наверное, именно там Андервуд держал свои сокровища. Я забрался туда через замочную скважину и протащил паутинку.

Оказавшись внутри, я устроил небольшую Иллюминацию. На трёх стеклянных полках была любовно разложена всякая магическая мишура – жалкий набор. Некоторые из вещей – хоть тот же Кошелек Лудильщика, с потайным отделением для «исчезновения» монет, – вообще не были волшебными. Да, я, пожалуй, чрезмерно завысил оценку, когда назвал этого Андервуда посредственностью. Мне почти стало жаль старого недотепу. Авось Саймон Лавлейс никогда не доберется до него и не призовет к ответу.

В дальней части шкафа стояла яванская птица-тотем; её клюв и перья сделались серыми от пыли. Я проволок паутинку между кошельком и кроличьей лапкой времен короля Эдуарда и засунул за тотемную птицу. Отлично. Тут её никто не найдёт – разве что если специально будут искать. В конце концов я развеял заклинание и вернул Амулету нормальный вид и размер.

На этом моё задание было выполнено. Оставалось лишь вернуться к мальчишке. Я безо всяких затруднений покинул шкаф и кабинет и отправился наверх. Тут-то и началось самое интересное.

Само собой, я отправился обратно в мансарду и как раз поднимался по наклонному потолку над лестницей, когда мимо меня вдруг прошёл мальчишка. Он недовольно плелся следом за женой волшебника. Очевидно, его только что вытащили из комнаты.

Я мгновенно воспрянул духом. Он оказался в незавидном положении и, судя по лицу, сам это понимал. Он знал, что я где-то здесь неподалёку и ничем не связан. Он знал, что я пойду обратно, поскольку мне было велено «немедленно вернуться к нему, незримо и беззвучно, и ожидать дальнейших приказаний». Он понимал, что этот приказ теперь даёт мне возможность следовать за ним, смотреть и слушать, возможность побольше разузнать о нём, – и он ничего не мог с этим поделать. И не сможет до тех самых пор, пока не вернётся к себе в комнату и не встанет в пентакль.

Одним словом, он утратил контроль над ситуацией, а такое положение дел опасно для любого волшебника.

Я развернулся и заспешил за ними следом. Меня никто не видел и не слышал – в точности как мне и было приказано.

Женщина с мальчиком спустились на первый этаж и остановились у какой-то двери.

– Он здесь, милый, – сказала женщина.

– Ага, – сказал мальчик.

В голосе у него звучали покорность и уныние, что меня немало порадовало.

Они вошли – женщина первой, мальчик за нею. Дверь захлопнулась так быстро, что мне пришлось срочно выбросить вперёд пару паутинок, чтобы успеть влететь в дверной проем. Получился на редкость эффектный акробатический трюк. Даже жаль, что его никто не видел. Но ничего не поделаешь. Сказано «незримо и беззвучно» – будем незримыми и беззвучными.

Мы очутились в столовой, в которой царил полумрак. Волшебник, Артур Андервуд, в одиночестве восседал во главе тёмного полированного обеденного стола. Перед ним стояли серебряный кофейник и чашка с блюдцем. Его внимание по-прежнему было поглощено газетой. Когда женщина и мальчик вошли, волшебник как раз перевернул страницу и снова сложил газету пополам. Он даже не поднял взгляда.

Женщина подошла поближе к столу.

– Артур, Натаниэль пришёл, – сказала она. Паук попятился и забился в тёмный угол у двери. И даже не вздрогнул, услышав эти слова, – сидел неподвижно, как умеют только пауки. Но внутренне он затрепетал от восторга. Значит, Натаниэль! Неплохо для начала.

Мальчишка скривился, и у него забегали глаза. Несомненно, он пытался догадаться, здесь ли я. Я с удовольствием любовался на его терзания.

Волшебник не подал виду, что услышал жену, – так и остался сидеть, уткнувшись носом в газету. Его жена принялась возиться с довольно жалкой композицией из сухоцветов на каминной доске. Я начал догадываться, откуда взялся букет в комнате мальчишки. Сухие цветы для мужа, свежие для ученика – хм, любопытно.

Андервуд развернул газету, перевернул страницу, снова сложил газету вдвое и продолжил чтение. Мальчик молча стоял и ждал. Теперь, когда я пребывал за пределами круга – то есть не находился под непосредственным контролем мальчишки, – я мог изучить его более беспристрастно. Он, естественно, снял свою потрепанную куртку, и теперь на нём был скромный наряд, состоящий из серых брюк и джемпера. Влажные волосы были зачесаны назад. Подмышкой мальчишка держал стопку бумаги. В общем, совсем другой вид.

У него не было никаких особых примет – ни родинок, ни шрамов, ни ещё чего-нибудь запоминающегося. Тёмные прямые волосы, лицо с заостренными чертами. Очень бледная кожа. Посторонний человек сказал бы, что это самый обыкновенный, ничем не примечательный мальчишка. Но поскольку я был мудрее и предубежденнее случайного зрителя, то подметил и проницательный, цепкий взгляд, и пальцы, нетерпеливо постукивающие по стопке бумаги, а самое главное – его настороженность и готовность мгновенно изобразить именно то выражение лица, которого от него ожидают. Вот сейчас он изображал покорность и внимание, польстившие бы любому тщеславному старику. Но при этом парнишка продолжал зыркать по сторонам, выискивая меня.

Я решил облегчить ему задачу. Когда мальчишка посмотрел в мою сторону, я сделал несколько быстрых шажков, помахал лапками и бодро повилял брюшком. Мальчишка заметил меня, побледнел ещё сильнее и прикусил губу. Сейчас он ничего не мог со мной поделать, не раскрыв при этом своей затеи.

Когда мой танец был в самом разгаре, Андервуд вдруг заворчал и хлопнул ладонью по газете.

– Нет, ты только глянь, Марта! – сказал он. – Мейкпис опять забивает театры своим восточным вздором. «Лебеди Аравии». Ты когда-нибудь слыхала подобную сентиментальную чушь? И однако же все билеты распроданы, вплоть до конца января! Экая нелепость!

– Что, уже все билеты проданы? Ой, Артур, а мне бы хотелось сходить…

– И я цитирую: «…о том, как милая девушка-миссионерка из Чизвика влюбилась в опаленного солнцем джинна…» – это не просто высокопарная романтика, это ещё и довольно опасные бредни! Они вводят людей в заблуждение.

– Но, Артур…

– Марта, тебе доводилось видать джиннов. Тебе попадался хоть один «темноглазый джинн, от взгляда которого тает сердце»? От взгляда которого тает лицо – в это я ещё поверю.

– Конечно, дорогой, ты совершенно прав.

– Мейкпису следовало бы это знать. Позор. Я непременно вмешался бы, но он уж больно в хороших отношениях с премьер-министром.

– Да, дорогой. Хочешь ещё кофе?

– Нет. Лучше бы премьер-министр не убивал время на светские развлечения, а помог моему департаменту внутренних дел. Ещё четыре кражи, Марта! Ещё четыре за последнюю неделю! И опять – разнообразные ценные предметы. Я уже говорил, Марта: так мы полетим под откос!

И с этими словами Андервуд осторожно приподнял рукой усы и отработанным движением поднес к губам чашку. Пил он долго и шумно.

– Марта, кофе совсем остыл. Принеси ещё, пожалуйста.

Жена поспешила выполнить его просьбу. Когда она вышла, волшебник отложил газету и наконец-то соизволил заметить своего ученика.

– Угу, – ворчливо протянул старик. – Ты тут. – Несмотря на все тревоги, голос мальчишки был ровен и спокоен.

– Да, сэр. Вы за мной посылали, сэр.

– Действительно, посылал. Я поговорил с твоими учителями, и все они, за исключением мистера Синдры, вполне довольны твоими успехами.

Мальчик открыл было рот, чтобы поблагодарить наставника, но тот жестом велел ему умолкнуть.

– Видит небо, после того, что ты натворил в прошлом году, ты не заслуживаешь таких отзывов. Однако же, несмотря на отдельные недочеты, на которые я неоднократно обращал твоё внимание, ты добился определённого успеха в основных дисциплинах. А потому, – драматическая пауза, – я решил, что тебе пора произвести своё первое заклинание демона.